Татьяна Грай Тахиона

I

Цепочка атоллов сверху выглядела, как брошенная небрежно горстка конфетти. Шестой атолл, если считать от севера к югу, не был заселен, и Винклер предполагал устроить лагерь именно на этом атолле, называемом местными жителями Ки-Нтот. Разведгруппа, предварившая появление исследователей на Талассе, тоже обосновывалась на этом симпатичном бублике с нарядной пальмовой рощей. Хотя местные не посещали атолл, никаких табу на нем не было, и Винклер рассчитывал, что вождь племени сургоров, Дек-Торила, не станет возражать против устройства базы исследователей на Ки-Нтот.

Шлюпка подошла к атоллу, находящемуся несколько в стороне от основной цепи островов, – вожди сургоров всегда предпочитали жить уединенно, и Дек-Торила следовал обычаю предков, лишь один раз в пять дней посещая какой-либо атолл. На каждом из семи населенных сургорами островов был свой глава, и этот глава ежедневно посылал к вождю гонца с отчетом о дневных делах. Атоллы располагались довольно близко друг к другу, лишь остров Дек-Торилы отделяла от остальных широкая полоса воды.

Винклер и Сергиенко, проскочив рифы и вытащив шлюпку на песок, направились к дому вождя – своеобразному строению из пальмовых стволов и обломков коралловых глыб. Перед домом, в тени окружавших его пышных пальм, сидел, подремывая, охранник – молодой абориген, одетый в «форму», означавшую его близость к вождю, – плохо отбеленную накидку из грубой ткани.

Услышав скрип песка, воин вскочил и уставился на приближающихся людей громадными зелеными глазами.

– Хех, – выдохнул он, – это вы? Вернулись? Он принял их за разведчиков, работавших на Талассе полгода назад.

– Желаю тебе иметь много детей, рыбы и орехов, – поздоровался с ним Винклер. – Нет, мы не те, что были здесь. Мы другие, из того же племени. Можно увидеть вождя? Воин встряхнулся, сбрасывая остатки полуденной лени, подобрал копье, валявшееся на песке, подумал и сказал:

– Желаю и вам удачи. А вождь… сейчас узнаю, кажется, он спит.

И охранник ушел в дом.

– Красивая раса, – сказал Сергиенко, глядя ему вслед. – Вот только цвет у них странный.

Действительно, с непривычки местные жители могли показаться больными какой-то скрытой болезнью – их кожа имела коричневато-серый тон. Но это не мешало сургорам быть красивыми – стройные, зеленоглазые, с мягко вьющимися волосами, они держались с достоинством уважающих себя людей. И работать с ними было легко, судя по данным разведки.

Не прошло и пяти минут, как воин показался в дверях, взмахнул рукой:

– Идите сюда, розовые. Дек-Торила ждет вас. Винклер и Сергиенко вошли. Сразу за дверью располагалось небольшое квадратное помещение – нечто вроде парадной приемной, в глубине которой возвышался своеобразный трон – водруженная на постамент резная деревянная скамья без спинки. Дверь позади скамьи вела во внутренние помещения. Винклер и Сергиенко остановились посреди комнаты, и почти сразу же в приемную вышел вождь сургоров, Дек-Торила.

Вождь был человеком очень высокого роста, стройным и подтянутым, несмотря на преклонный возраст. Длинные темные волосы падали волной на плечи, подчеркивая снежную белизну накидки. Кожа Дек-Торилы почти не имела коричневого оттенка, и на темно-сером лице зеленые глаза сверкали, как оправленные в графит изумруды.

– Желаю удачи тебе и твоему племени, – сказал командир, слегка наклонив голову, – желаю твоему дому цвести и богатеть.

Вождь внимательно выслушал приветствие, не удивившись тому, что чужаки, прибывшие невесть откуда, говорят на его языке, – или не сочтя нужным показывать свое удивление.

– Желаю и вам удачи, – ответил он обязательной фразой. – Что привело вас ко мне?

– У нас к тебе просьба, – сказал Винклер. – Разреши нам на небольшое время поселиться на Ки-Нтот. Мы хотим познакомиться с твоим племенем – если, конечно, ты не возражаешь.

Вождь едва заметно пожал плечами.

– Ки-Нтот – пустой остров. Живите, сколько вам захочется.

Винклер поблагодарил Дек-Торилу, и на этом аудиенция была закончена. Вождь не задал ни одного вопроса – казалось, его совершенно не интересовали розовокожие незнакомцы, свалившиеся с неба, – как, впрочем, не удивило его и появление первой группы землян на Талассе.

Разведка обнаружила Талассу (Лацца, В-72) полгода назад. Планета оказалась до такой степени схожа с Землей, что разведчики не были удивлены, когда на островах возле южного тропика встретились с местными жителями – племенем сургоров (что значило «поднявшиеся над невзгодами»). Сургоры были людьми красивыми и гордыми, но разведку в основном заинтересовало полное отсутствие у местных жителей любопытства к чужакам. Разведгруппа пробыла на Талассе около месяца, изучая язык и обычаи. Равнодушие сургоров к новым людям объяснилось в конце концов просто – когда-то на островах жило еще одно племя, но потом произошел конфликт, и люди с более светлой кожей построили лодки и уплыли. Куда – неизвестно, утверждали сургоры. И островитяне якобы приняли разведгруппу за прежних своих соседей. Разведчики обшарили всю планету, но нигде больше им не удалось обнаружить людей, – заселенными оказались только коралловые острова в тропической зоне океана, острова сургоров и еще трех племен. Но на побережье единственного материка Талассы найдены были следы поселений. Куда подевались жители, разведчикам выяснить не удалось.

Далее. Во время пребывания разведгруппы на Талассе имело место одно чрезвычайное происшествие.

Разведчик Анен Сима направился на атолл Та-Вик, где жил колдун племени сургоров, Карпацико-тин, с двумя своими учениками. Когда Анен Сима выходил из шлюпки на берег, он внезапно ощутил сильную головную боль, длившуюся не более секунды, – и в тот же миг что-то случилось с его глазами. Исчезли краски, он стал видеть все в черно-белом цвете, как на плохой старой фотографии. Анен Сима решил все же найти колдуна и побеседовать с ним, но колдуна не оказалось дома, – очевидно, он в это время находился на каком-то другом атолле, где понадобилась его помощь (колдун, естественно, был и лекарем). Анен Сима, обойдя остров и не обнаружив ни Карпацико-тина, ни учеников, вернулся к шлюпке. Но едва он вышел на прибрежную полосу, как вновь почувствовал сильную боль в висках, и цветоощущение восстановилось.

Обследование на корабле показало, что Анен Сима абсолютно здоров, никаких соматических или нервно-психических отклонений от нормы не имеет. Значит, причина внезапного расстройства зрения скрывалась на острове Та-Вик. Осторожные расспросы местных жителей дали несколько неожиданный результат. Сургоры утверждали, что ничего необычного не произошло, а просто, наверное, розовокожий причалил возле скрытого в песке гнезда тахи и наступил на, это гнездо. Кстати, выяснилось также, что колдун в это время был дома, – но Анен Сима утверждал категорически, что дважды заходил в дом, обошел остров, звал колдуна, – и твердо убежден в том, что на острове никого не было.

И, наконец, перед самым отлетом разведгруппы с Талассы метеоавтоматы корабля дали предупреждение о тайфуне, идущем к коралловой цепи и грозящем смыть сургоров с лица Талассы. Разведчики попытались убедить вождя в необходимости покинуть острова, предлагая переместить сургоров – хотя бы на время урагана – на материк. Но вождь на все уговоры только пожимал плечами и не желал вдаваться в объяснения. А разведчиков прогнал, приказав им покинуть его владения. Поскольку вождь, естественно, не мог предположить, что чужаки переждут тайфун за облаками, это означало, что он послал их на верную смерть, поскольку в океане во время бури невозможно продержаться в шлюпках.

Что происходило во время двухдневного буйства урагана на островах, никакая аппаратура проследить не могла, – невероятных размеров горы воды рушились на острова, ветер со скоростью до девяноста метров в секунду проносился над коралловой цепью, – казалось, что ничего живого на атоллах остаться не может. Но… когда ураган прекратился и разведчики вернулись на Талассу – оказалось, что сургоры чувствуют себя прекрасно, ни одна из хижин не разрушена, ни одна из пальм не погибла, – и даже малая травинка не пострадала в крохотном королевстве Дек-Торилы. И вождь ничуть не был удивлен возвращением разведчиков, лишь в разговоре с ними обронил фразу: «Вы не те розовые…» Разведчики пришли к выводу, что, приказывая им покинуть острова, вождь хотел лишь сохранить тайну спасения от ураганов. (Лагерь землян тоже не пострадал, ни домик, ни ангар не были повреждены).

Разведгруппа отбыла, оставив автоматический наблюдатель, и теперь, через полгода, на Талассе появились исследователи. Данные спутника-наблюдателя свидетельствовали о том, что тайфуны, цунами и прочее черт-те что обрушивалось на коралловые цепи регулярно – и тем не менее аборигены жили на атоллах уже сотни лет.

Группа Винклера весь день занималась устройством на Ки-Нтот. Лагерь обнесли защитной линией с расчетом на тайфуны, в лагуне устроили ангар для шлюпок, – изготовление этих шлюпок потребовало от сотрудников технического отдела Института немалой изобретательности, но зато внешне эти маленькие симпатичные суденышки ничем не отличались от лодок сургоров. Правда, членам экспедиции на Талассу неясно было, зачем понадобилась такая имитация, – ведь лагерь устраивался без всякого камуфляжа, ангар выглядел вполне современно, да и корабль, серебристый компактный «Эскор», стоял тут же, рядом, на краю пальмовой рощи. Врач экспедиции, Эмиль Юлианович Ланской, предполагал, что шлюпки построены таким образом специально для развлечения исследователей, – как повод к проявлению остроумия.

Исследователи должны были познакомиться с историей местных племен, а также разобраться в том, как они могли выжить в столь необычных условиях, что происходит на островах во время штормов и почему погибли светлокожие люди, уплывшие в давние времена на материк. В Центральном Совете полгода назад сообщение о Талассе вызвало бурю эмоций – некоторые из членов Совета ударились в панику, считая, что островитяне на Талассе выжили до сих пор буквально чудом, и что любой новый тайфун может уничтожить их, – а потому необходимы срочные спасательные операции, переселение людей с островов на материк… В общем, группа Винклера должна была сидеть на Талассе до полного выяснения обстоятельств.

Последним пунктом исследования считались тахи. Что это или кто это – разведчикам узнать не удалось, потому что после первого и единственного упоминания о тахи местные жители словно в рот воды набрали. Но поскольку аборигены – все четыре племени, говорящие на сходных языках, называли свои острова Тахионой – домом тахи – то, без сомнений, тахи представляли собой нечто очень и очень важное.

Тронхэйму много раз приходилось работать в подобных экспедициях, но никогда еще он не сталкивался с такой странной культурой. Правда, Ипполит Германович мог судить о ней пока лишь по данным разведки, но даже эти скудные данные заставляли социопсихолога задуматься. Вопрос о том, почему и каким образом островитяне вообще могли выжить в зоне постоянных тайфунов, Тронхэйм оставлял пока в стороне, – с этим разберутся без его помощи. Но почему сургоры, в прошлом прекрасные, судя по их лодкам, мореходы, не испытывают желания узнать, что скрывается за пределами их крохотного мира? Ведь им известно о существовании материка, и когда-то их сородичи, влекомые, очевидно, естественной для мыслящего существа жаждой узнать новое, покинули острова, чтобы взглянуть на дальний берег. И погибли, кстати. Но не в океане, потому что следы их пребывания на материке найдены. Может быть, сургоры знают, что на материке их ожидает опасность? Но какая? И каким образом они узнали о ней? Если же у островитян просто отсутствует так называемый познавательный рефлекс – то каким чудом их занесло на острова? Или это – разум-эндемик? Разведчики мимоходом упомянули в отчете о том, что у сургоров есть профессиональные сказители, хранители легенд и мифов, – и Тронхэйм предполагал в первую очередь разыскать такого сказителя и попытаться на основе легенд хотя бы отчасти разобраться в истории сургоров, – потому что, не зная прошлого народа, нечего и пробовать понять его настоящее. Но начать нужно с Карпацико-тина, колдуна. Наверняка без его одобрения ни один сургор не станет откровенничать с чужаками, – во всяком случае, так бывает в большинстве племенных культур, и вряд ли Таласса в этом отношении представляет собой исключение.

Рано утром, перед самым восходом Лаццы, Тронхэйм вывел из лагуны шлюпку и отправился на атолл Та-Вик, где жил вместе со своими учениками колдун племени сургоров Карпацико-тин. Шторм ожидался не ранее конца следующей недели, и поэтому Винклер предложил исследователям максимально использовать спокойный период. Сам Винклер оставался в лагере, Сергиенко должен был попытаться еще раз поговорить с вождем, а Ланской и Скрибнер намеревались на «летучке» отправиться на материк, чтобы осмотреть развалины прибрежных поселений.

Тронхэйм вел шлюпку на малой скорости, и острова неспешно проплывали мимо, – на фоне светлеющего неба, чистого и далекого, вырисовывались силуэты роскошных пальм и островерхих крыш. Спокойная гладь воды расстилалась без конца и края, время от времени на поверхность всплывали яркие светящиеся рыбки – и шарахались в глубину, ощутив приближение шлюпки. Но вот справа на горизонте появилась огненная полоска, Лацца взошла, разбросала лучи над океаном, – и сразу стало жарко.

Шлюпка ткнулась носом в белый песок; Тронхэйм вышел на берег, осмотрелся. Дом колдуна стоял на правой стороне атолла, и возле дома не росло ни одной пальмы; зато слева остров сплошь покрывала огромная роща. Тронхэйм подумал, что это не совсем обычно, – местные жители предпочитали строить дома именно под пальмами, чтобы пышная листва смягчала тропический зной. Однако Карпацико-тин, очевидно, жары не боялся. Строение само по себе ничем не отличалось от домов сургоров на остальных атоллах: шестиугольное основание, стены выложены из пальмовых стволов и глыб кораллов; узкие горизонтальные окна; крыша поднимается высоким конусом, и листья, образующие кровлю, связаны вверху толстым жгутом травы. Но жилище колдуна имело и отличие. К нему примыкала высокая белая стена, огораживающая большое пространство позади дома. О стене в отчете разведки не упоминалось, – видимо, этот факт сочли малозначащим.

Тронхэйм подошел к двери – она была слегка приоткрыта – и окликнул негромко:

– Есть кто-нибудь, эй?!

Внутри послышались мягкие шлепающие шаги, и вышел один из учеников знахаря, – мальчишка лет пятнадцати, хмурый, лохматый, в коричневой рубахе. Он прищурился, рассматривая Тронхэйма, поздоровался и сказал:

– Ты к Карпацико-тину? Он занят.

– А когда он сможет поговорить со мной? – спросил Тронхэйм.

– Не знаю, – отрезал ученик и ушел в дом. Тронхэйм решил погулять немного по острову, а потом вернуться, – возможно, Карпацико-тин, освободится скоро. Обойдя неторопливо лагуну, социолог вошел в рощу. Пальмы, увешанные ярко-красными и зелеными гроздьями овальных орехов, росли здесь близко друг к другу, листья их образовывали сплошную крышу, и в роще было не то чтобы прохладно, а вполне сносно – палящие лучи не проникали сквозь зеленый покров.

Ипполит Германович прошелся по роще, рассматривая пальмы, – больше смотреть было не на что. Песок, мохнатые стволы… тишина. Птицы молчат – жарко. Тронхэйм уселся на песок, прислонившись спиной к мягкому стволу, и стал смотреть вверх. Орехи среди темно-зеленых листьев напоминали гигантские гроздья винограда. Тронхэйм думал о том, что жизнь на островах, в тропическом климате, течет спокойно и лениво, и если исключить ураганы, сургорам не о чем беспокоиться. И не к чему стремиться. Орехи созревают круглый год, рыбы в лагунах и вокруг островов огромное количество, и все, что нужно для такой вот убогой растительной жизни, дается без труда. Сургоры, как, впрочем, и остальные племена, живущие на островах, редко выходят в открытый океан, – только раз в три года, когда между племенами происходит обмен невестами, – а вообще самое дальнее путешествие – с одного острова на другой. Но лодки сургоров способны выдержать, и более серьезные испытания, нежели переход с атолла на атолл. Как сургоры научились строить такие суда, зачем? Наверняка раньше они были путешественниками. И что все-таки происходит на островах во время ураганов?..

Скрипнул песок, и Тронхэйм обернулся. Колдун стоял сзади, в нескольких шагах, смотрел внимательно на Ипполита Германовича. Тронхэйм вскочил.

– Желаю тебе… – начал было он приветственную фразу, но Карпацико-тин перебил его, не дав договорить:

– Желаю и тебе удачи.

Тронхэйм замолчал. Колдун тоже помолчал немного, потом спросил:

– Ты хотел со мной говорить. Зачем? О чем?

– Да, я хотел поговорить с тобой, – Тронхэйм выбирал слова не спеша. – О чем? Право, не знаю. Может быть, о жизни, вообще о жизни? Зачем? Наверное, чтобы понять вас…

– А зачем тебе понимать нас? И что ты хочешь узнать о нашей жизни, розовый? – колдун говорил ровно, спокойно, ни одна черточка на его лице не дрогнула, однако Тронхэйм ощутил скрытое напряжение.

– Ты можешь не говорить ни о чем, если не хочется, – выразительно пожал плечами социолог. – Это дело твое, и ты вправе отказать пустому любопытству. Просто я подумал – раз уж мы оказались на ваших островах, почему бы не познакомиться поближе? И потом, ты не совсем верно понял меня, – точнее, я просто не успел договорить. Я хотел послушать ваши сказания, только и всего. И думал, что ты поможешь мне в этом.

– Сказания? – колдун слегка поднял брови, в зеленых глазах мелькнуло недоумение. – Сказания… – Карпацико-тин, казалось, обдумывал, что скрывается за просьбой чужака, и не опасно ли рассказывать пришлому легенды сургоров. В конце концов он, видимо, решил, что ничего страшного в этом нет.

– Пойдем, – сказал он Тронхэйму, – пойдем ко мне, будем говорить в доме. Мне кажется, тебе непривычно у нас, жарко, так?

– Так, – согласился Тронхэйм. – Действительно, жарковато.

Они пошли по краю лагуны, не спеша, и Карпацико-тин сначала молчал, а потом, когда они прошли почти половину пути, спросил вдруг:

– А там, где вы живете, не так жарко?

– У нас днем – как у вас ночью, – сказал Тронхэйм.

– Холодно, – покачал головой Карпацико-тин, – наверное, поэтому вы такие бледные.

– Но ведь у вас тут, на островах, раньше тоже были такие люди, как мы, со светлой кожей?

Колдун остановился. Посмотрел на Тронхэйма. Хотел что-то сказать, но передумал. До самого дома он не произнес больше ни слова.

«Так, – соображал Тронхэйм, – похоже, колдун был уверен, что розовые чужаки не добрались до своего дома, а мы явились сами по себе, ничего не зная о сургорах… Но теперь поздно делать вид, что мы в неведении…»

В доме колдуна стояли вдоль стен выдолбленные из коралловых глыб сосуды, наполненные всякой ерундой – сушеными водорослями, толчеными ракушками и прочими необходимыми для лекарского ремесла вещами. Тронхэйм, не проявляя внешне своего интереса, осматривал комнату, пока Карпацико-тин передвигал зачем-то лавку ближе к окну. Затем колдун предложил Тронхэйму сесть и хлопнул в ладоши. Из внутреннего помещения вышел давешний мальчишка – все с тем же заспанным видом – вынес две чашки, сделанные из скорлупы орехов, украшенные тонкой нарядной резьбой. В чашках оказался опалового цвета напиток, – и колдун предложил питье гостю. Тронхэйм отхлебнул немного – жидкость оказалась прохладной и слегка терпкой; в ней, видимо, были тонизирующие вещества, поскольку Ипполит Германович сразу почувствовал себя гораздо лучше, словно и не провел несколько часов в тропической зоне.

– А где твой второй ученик? – спросил Тронхэйм.

– Работает, – коротко ответил Карпацико-тин и обратился к мальчику. – Вот ты, Рамо-лой, учишься рассказывать. Расскажи, откуда появились сургоры, как живут. Расскажи гостю.

Тронхэйму показалось, что колдун дал ученику какую-то инструкцию, – едва заметно подчеркнул слово «гость», едва заметно что-то объяснил глазами… Рамо-лой тут же сел на пол, скрестив ноги, и без всяких предисловий заговорил монотонно, уставясь на носок башмака Тронхэйма:

– Было море одно – давно это было, много времени прошло, стало морю одному скучно. Выплюнуло море сушу, стало с ней разговаривать. Немножко веселее. Долго так было – опять стало скучно морю. Выплюнуло море рыб, а суша родила зверей и деревья. А потом суша и море подумали и превратили двух рыб в людей. Стали слушать, о чем люди разговаривают… Жили эти люди на очень большом острове, где много разных зверей и деревьев, и звали первых людей Корилентио-лек и Матадиса-лар. И были у них дети…

Тронхэйм слушал бормотание мальчика, думая при этом, что, кажется, система мифов о происхождении жизни и людей здесь общая для всех известных планет, населенных гуманоидами, и само представление о возникновении человечества от одной-единственной первопары (вышедшей к тому же из воды) сохраняется везде с удивительным постоянством. Рамо-лой говорил гладко, без запинок, – видно было, что рассказ он давно заучил наизусть и произносит его бездумно, нанизывая слова на нить примитивного сюжета совершенно машинально.

– …Сургоров было много; и таритов, тех, что родились от второго сына Корилентио-лека, тоже было много, и тех, что родились от третьего сына, тоже было много – они звались лоросами…

«Так, – соображал Тронхэйм, – сейчас рядом, на островах, существует четыре племени, и в рассказе учтены только они, как происшедшие от четырех сыновей первого человека… сургоры – от старшего сына… Но это значит, что племена живут на островах достаточно давно, легенды отстоялись, практически исключив то, что было прежде… а прежде был один «очень большой остров». Видимо, не случайно у сургоров такие лодки, – способные выдержать серьезное морское путешествие. Но почему они ушли с материка?»

– …А еще были розовокожие, – услышал вдруг Тронхэйм, и сосредоточился на рассказе мальчика.

– …розовокожие, которые родились от младшей дочери Корилентио-лека и дикого анаталта. Их считали младшими братьями, и когда…

Тронхэйм уловил едва ощутимую заминку в рассказе, словно Рамо-лой забыл какое-то слово, мгновенно подобрал другое, вполне подходящее, но – не то… Ипполит Германович взглянул на колдуна. Карпацико-тин сидел неподвижно, полузакрыв глаза, и, казалось, не обратил внимания на крохотную паузу в повествовании.

– …И когда четыре племени решили уйти с большого острова, розовокожих взяли с собой…

«Почему – решили уйти с большого острова?» – Ипполит Германович понял, что пауза в рассказе вызвана тем, что мальчик пропустил часть легенды, и стало ясно, что имел в виду колдун, говоря: «Расскажи ГОСТЮ». Причины ухода с материка посторонних явно не касались. Но если сургоры приняли землян за тех самых розовокожих, которые отбыли когда-то с атоллов на материк, то какой смысл скрывать причину переселения на острова? Ведь прежние соплеменники знают ее. Значит, есть что-то еще. Возможно, наоборот, – сургоры сразу поняли, что земляне – совсем другие розовокожие?

– …были упрямы и непослушны, кровь дикого анаталта, буйная, темная, говорила в них своим языком. И розовым стало тесно, они захотели вернуться на большой-большой остров. И они взяли лодки, много еды, воду – и уплыли. Но у них не было… – ученик вновь запнулся. На этот раз заминка продолжалась с полминуты. Мальчик сосредоточенно смотрел прямо перед собой, обдумывая дальнейшие слова. Тронхэйм насторожился. Тут уже пахло не пропуском части сюжета, а – заменой.

– У них не было… орехов, сок которых возвращает бодрость уставшим, и они погибли среди большой соленой воды, – Рамо-лой посмотрел прямо в глаза Тронхэйму и пояснил: – Их сожгли лучи Ди-талилы. – И продолжал, теперь уже спокойно, вернувшись в привычное русло повествования. – В те времена вождем сургоров был Каси-гор, и он мудро правил…

Тронхэйм подумал, что сургорам, похоже, неизвестно, что их соплеменники все же добрались до большого острова.

Закончив рассказ, Рамо-лой, встал, слегка поклонился и ушел. Карпацико-тин взглянул на Тронхэйма, ожидая вопросов. Но Тронхэйм, поблагодарив, начал прощаться. Колдун вышел вместе с социологом. Ипполит Германович вновь обратил внимание на стену, примыкающую к дому, и спросил:

– А зачем эта стена?

– Не знаю, – отрезал Карпацико-тин. – Не я строил. И вернулся в дом.