Радий Радутный Старый ворчун

Да.

Да, я стар. И, возможно, немножко ворчлив. Что поделаешь – уж такой есть.

Я действительно стар. Все участники той истории давно в могилах, и только я раз за разом заново ее переживаю. Проклятая память постепенно крадет всякие мелочи, вроде имен и цвета глаз, но главное – главное! – она не тронет. Не посмеет. Как всякий старик, я живу только воспоминаниями.

А, вообще говоря, славные были времена. Весь мир был тогда… активнее, что ли? Это сейчас толпы народу приходят чтобы открыть рот и сказать «Оооо!». А мы все это строили, создавали. А сейчас? Тьфу, да что говорить…

Я жил тогда в небольшом замке на берегу… да, вот я уже и название речки забыл. Хороший был замок, уютный такой и защищенный неплохо. И соседи были в основном порядочные, со мной не ссорились и границы феода особо не нарушали. Поскольку я гонять по лесу, как дурак, за каким-нибудь оленем не любил, то со спокойной совестью позволял это делать соседям, а у них считалось хорошим тоном после охоты заехать – промочить глотку кубком вина и оставить гостеприимному хозяину оленью ногу или пол-кабанчика.

Людишек своих я тоже особо не притеснял, право первой ночи употребил всего с десяток раз, купцов не грабил, а, наоборот, всячески защищал и зазывал к себе, вот так и дожил до почтенного возраста, врага ни одного не заимев.

Остальное – слухи. Да, занимался я немного и алхимией, и астрологией, баловался гороскопами, добыл как-то крупинку золота из бочки ртути… которая обошлась мне в такого же золота целый кошель. Невыгодное это дело. Возможное, но экономически невыгодное – так сейчас говорят, правильно? Вот если бы… Впрочем, я отвлекся.

Так вот, колдовство – это слухи. Может я и увлекся когда, подошел к границе, которая белую магию от черной отделяет… – но ведь не перешел!

Деньги? А что деньги? Зарабатывал я в основном на торговле. Замок стоял в хорошем месте, на перекрестке дорог. Река, опять же, а значит и корабли. Купцов много. Да я тогда еще говорил, что мечом махать – это не все, надо еще и головой думать. И вот результат.

Вот-вот, и когда король только намекнул насчет похода, все эти балбесы в доспехах так и взвились! Даешь Иерусалим! Даешь Гроб Господень! Даешь!..

Как же. В гробу они этот Гроб видали, прости Господи… Добычу они почуяли, золото, камни. Пропили, промотали все, кроме доспехов, вот и ломанулись на шару.

А я – нет. Я человек мирный. Когда соседи разъехались – я еще земли прикупил, городку денег подбросил – плодитесь, мол, размножайтесь. Мысли и о королевстве проскакивали. Хе-хе, а что, звучит неплохо – купить королевство…

В общем жил я, не тужил, пока вдруг не встретил в лесу дочь соседа

– старого разбойника. То ли барон он был, то ли граф какой-то, не помню. Девушка – как лань, гибкая, волосы черные, глаза карие, жгучие. Ух. Как взглянула на меня, так я к месту и прирос.

Стал я с тех пор к соседям захаживать. Просто так и с подарками. Папаше-разбойнику – то бочонок редкого вина, то кубок, из черепа сделанный. Пришлось, поскольку он на меня сначала искоса поглядывал. Дочке – сначала колечко, сережки, потом и серьезнее. С купцами якшаясь, научился я комплименты вворачивать неожиданно и к месту – вот, пригодилось. В общем, когда я ее руки попросил – папаша подумал-подумал, вспомнил, видно, мой погреб с винами, вспомнил свой – и согласился.

И было все у нас прекрасно. Я в своей женушке души не чаял, и она меня любила, хоть и моложе была лет на двадцать. Книги любила, музыку, со мной по лесу прогуляться…

И тут начали эти освободители возвращаться. Битые-перебитые. Из добычи – редко кому удалось кошелек у сарацина стащить – и все. Израненные, без денег, злые. Я нескольких нанял, чтобы замок защищали

– так они своих же близко не подпускали!

И родственничек объявился. Какой-то то ли внучатый троюродный племянник, то ли двоюродный внук. Приперся, оттарабанил всю родословную нашу, чуть ли не от Адама, дошел до места, где ветви разделились, прослезился, дядей назвал… В общем, принял я его, пустил переночевать.

Здоровый такой парень был, красивый, мечом махать умел, воспитанный и не без ума. Рассказывал интересно – мы с женушкой заслушались. Хвастал, конечно, – и как он сарацинов бил, и как Грааль чуть не захватил… но хвастал красиво и с юмором. И женушку мою постоянно хвалил, с сарацинками сравнивал и говорил, что такой жгучей красоты еще никогда не видел.

Ну не знаю я, когда они сговориться успели! Женушка моя наверняка ни о чем плохом и не думала, захотелось просто с молодым красивым парнем по стене крепостной прогуляться, на башню взойти при луне… Не верю я, что бежать они хотели.

В общем, проснулся я, жены рядом не нашел, вышел в коридор – а там как раз этот герой крадется – в одной руке меч, а в другой свечка и сапоги. Подошел к стене, открыл тайный ход – черт его знает, откуда о нем узнал! – я следом, конечно. Шагов через десять остановился я и тихонечко так покашлял. Как этот бедолага подпрыгнул! Хорошо, что без шлема был, а то привет бы потолку пришел.

– Что, – говорю, – сэр рыцарь. Никак прогуляться решили?

Молчит, собака, и дышит тяжело. Затравленно. Как олень.

– А где же, позвольте узнать, жена моя?

Ошибся я. Не как олень он дышал, а как вепрь. Не убежать хотел – напасть. Думал, наверное, что ночь, все спят, ход тайный, меня зарубит

– и никто не узнает… Правильно думал, вообще-то.

Только я нажал кирпичик секретный, пол у него под ногами раскрылся и… Замок дед мой строил, любил он такие шуточки – ходы тайные, ловушки, ямы…

Но я все равно проиграл. Парень был опытный, боевой и хвастал заслуженно. Видно, и в самом деле пришлось ему немало мечом помахать. А я вот никогда не знал, что меч можно и метнуть, как копье…

Лучше б он за края ямы схватился, они все равно скользкие.

В общем, попал он мне в живот, упал я, дополз, кишки за собой оставляя, до двери каменной, которая вход закрывает, а открыть уже и не смог. Там и остался. Там до сих пор и лежу. Был, кстати, там недавно – проклятые крысы уже и до черепа добрались.

А вот женушку мою так и не нашел. Так и не узнал никогда – где, что… Так, наверное, и не узнаю – вон сколько лет прошло, чуть ли не тысяча. Уже и праха не найти. Но ищу. Хожу вот. Ворчу. Хочу спросить – а все убегают.