"Полет в ионосферу" - читать интересную книгу автора (Нор Р, Штефан Е)

— Внимание! К полету! — раздался по всему — маленькому ракетодрому энергичный голос инженера Станчу.

Остальные два члена экипажа — физик Штефан Григореску и радист Ханибал Калотэ — кинулись к ракете.

Все трое по внешности резко отличались друг от друга. Инженер Станчу, пилот «Бури», был высок ростом, темноволос; голубые, как весеннее небо, глаза освещали его широкое открытое лицо. Физику было лет сорок; черты его были словно высечены из камня, волосы серебрились на висках, сам он был худой и костистый. Полной противоположностью ему был Ханибал Калотэ — маленького роста, с яйцевидной лысой головой; широкий костюм на нем вздувался от ветра, так что он был похож на воздушный шар.

Они стояли перед поднимающейся кверху взлетной дорожной. Ракета «Буря», со стройным, веретенообразным корпусом и отклоненным назад оперением, целилась носом в облака. Инженер Станчу любовно взглянул на блестевшую под солнечными лучами серебряную стрелу, потом решительным движением открыл дверь и вошел внутрь ракеты. Остальные последовали за ним.

Персонал ракетодрома покинул металлическую эстакаду, закончив последние приготовления. Начальник ракетодрома взмахнул флажком.

В то же мгновение раздался шипящий свист. В какую-то долю секунды «Буря» рванулась вверх, скользя по трем намасленным рельсам. Она почти мгновенно превратилась в точку и исчезла в облаках.

ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА

Инженер Станчу пересек шлюзовую камеру и включил механизм, открывающий наружную дверь. Он обвязался гибким прочным канатом, прикрепил его к поручню и пополз по длинному корпусу ракеты к выхлопным дюзам.

Приостановившись, он огляделся. Внизу, на дне пропасти, виднелась поблескивающая поверхность моря.

Положение оказалось именно таким, как он и представляя себе. В одном месте дюзы появилась большая трещина. Ее нужно заварить.

Инженер пустил в ход сварочный аппарат. Шум его послышался даже внутри ракеты, где Ханибал Калотэ, взобравшись на ящик, чтобы быть поближе к верхнему иллюминатору, внимательно следил за действиями инженера. Но видеть ему удавалось немного: в поле зрения были только ноги Станчу. Тем временем инженер отодвинул аппарат, чтобы проползти еще на шаг.

Неосторожное движение — и ногой он задел аппарат, кувырком полетевший за борт, Ханибал видел это.

— Нет! Я не позволю ему возвращаться за запасным аппаратом! Я принесу его! Радист быстро надел кислородную маску и через несколько секунд, тяжело дыша, очутился в шлюзовой камере. Еще через несколько секунд он уже полз по скользкому корпусу «Бури».

Он протянул инженеру аппарат, и когда Станчу ответил ему кивком и движением руки, сердце у него забилось ровнее.

Он помогал инженеру, поддерживая аппарат, пока Станчу продолжал заваривать трещину.

Тем временем «Буря» все опускалась и была уже в шести километрах над поверхностью моря. В бинокль можно было видеть белые гребешки пены на волнах.

«Если еще через четверть часа мотор не сможет работать, нашей ракете конец», — подумал инженер. Лихорадочно он продолжал свое дело. Наконец трещина была закрыта.

— Готово! — произнес Станчу и сделал радисту знак возвращаться. Тот не заставил себя просить и начал осторожно пятиться к люку шлюзовой камеры. Но на полдороге его охватило головокружение. Прямо под собой он увидел море, и море это было странное, оно качалось во все стороны, вздымая горизонт к зениту. «Что же это происходит?» — подумал Ханибал.

Руки у него обмякли, разжались на выступе корпуса. Он почувствовал, что начинает скользить. Все вокруг качалось. И его мучила только одна мысль: сумеет ли он плыть?

Потом он почувствовал, что падает в пустоту.


Пилот стоял перед панелью управления, сжимая рукоять подъема. «Буря» ровно и быстро неслась в высоту.

— И как я вам говорил, товарищ Григореску, — рассказывал он, трещина была заделана. Чтобы вернуться назад, я дал Ханибалу знак открыть люк камеры. И вдруг лицо у него пожелтело, как воск. Я кинулся к нему и успел только схватить за ногу: все тело висело уже за бортом. Мне пришлось тащить его до самого люка. И трудно же это было! Но посмотрим теперь, как пойдет дело. Наша «Буря» летит прямо кверху. И мы уже поднялись на 7 600 метров.

Когда они вошли в каюту, Ханибал Калотэ уже встал с койки, где только что лежал в обмороке. Он сидел перед своими аппаратами, все еще немного бледный, однако толстое лицо его сияло, а глаза обратились к товарищам с несказанной радостью.

Он ничего не сказал. Его короткие пальцы быстро забегали по кнопкам аппарата.

Придвинув к себе микрофон, он закричал во всю силу своих легких:

— Алло, ракетодром! Алло! Говорит «Буря»! Мы возвращаемся, да, возвращаемся… и с какими результатами! Вы спрашиваете, отчего я кричу? Как отчего? От радости!