Эпизод 4

Хвост колонны медленно выполз из полуразрушенного города, полковник вздохнул, снял фуражку и облегченно промокнул лысину носовым платком.

— Что, Владимир Петрович? — усмехнулся зампотех. — Нервничаешь? Еще курить начнешь.

— Иди ты… — беззлобно буркнул полковник. — Тут закуришь. Тут и запить недолго, и наркоманом стать. Что ни город — то подпольщики, что ни поселок — то партизаны. Накрыть бы всю эту сраную территорию “градом”…

— Ага… — ернически улыбнулся зампотех. — Или напалмом залить — американцам, значит, можно было, а нам нельзя?

— Так американцы чужую территорию напалмом жгли, а это вроде как…

— Вот именно, что “вроде как”! — вдруг растерял весь юмор зампотех. — Посмотри на эти рожи? Это тоже свои?

Трое молодых парней стояли на повороте и нагло, в упор рассматривали уходящий полк. Чернобородые, одетые в камуфляж, явно отложили автоматы где-то под куст и вышли полюбоваться.

— Щас бы развернуть КПВТ[3], и… — зампотех вздохнул. Ближайший БТР с упомянутым устройством как раз продымил мимо штабного “газика”. Следующий шел, чуть ли не упираясь ему в корму.

— Ты б лучше за водилами следил! — вдруг обозлился комполка. — Вон, лезут чуть ли не друг на друга! А ну, наведи порядок. Баррррдак в полку, мать-распроперемать!

Бардак в полку был всегда. Совершенно непонятно было другое — как при таком бардаке полк умудрился пройти эту идиотскую войну насквозь, обойтись минимальными потерями и при этом еще и выполнить половину заданий? Солдаты полковника хоть и называли “Колобком”, но уважали, и. что вообще уму непостижимо, армейское начальство тоже относилось к нему неплохо.

Колонна отошла от города километров на пятьдесят, пропустила мимо себя несколько машин с нахальными, довольными, смуглыми мордами аборигенов — те нагло скалились и что-то болботали по-своему, пока головной БТР не зацепил — случайно, разумеется, — одного из таких “провожающих”. Зампотех примчался разбираться, увидел смятый бок “Волги”, царапину на борту транспортера, наорал на водителя, втихомолку показал ему большой палец и посоветовал пострадавшему аборигену обратиться за компенсацией в местный орган самоуправления, этот, как его… забыл, как по-вашему называется…

Абориген злобно сверкнул глазами, залез обратно в машину и уковылял куда-то с главной дороги, после чего весь полк дружно грохнул гомерическим хохотом.

— Главное — не пытайся подробно объяснять ящику, чего ты хочешь, — инструктировал подводник. — Осмысли задачу в общих чертах, типа “поразить зенитную установку” или “обойти гору слева” — а дальше он сам разберется. На сверхзвуке, да еще на малой высоте, среагировать на препятствие ты все равно не успеешь, и на зенитку, разумеется, тоже, поэтому на первом заходе можешь вообще расслабиться.

— А почему на первом? — пилот сидел в кабине небольшого куцекрылого аппарата, окрашенного в грязно-серый цвет, и задумчиво вертел в руках шлем.

А потому, что на первом заходе ящик постарается поразить все зенитки и оглушить ударной волной живую силу. Ты при это будешь ему только мешать. Твой час настанет потом — когда колонна начнет расползаться, и надо будет выбирать, какие цели следует поражать в первую очередь, а какие можно и отложить. Обычно на втором заходе сбрасывают бомбы, расстреливают танки и транспортеры, а потом уже принимаются за грузовики и пехоту.

Пилот надел шлем — перед глазами сразу же замигали требовательные красные огоньки, где-то в хвосте зашипел азот — казалось, штурмовик только и ждал этого момента.

— А откуда они вообще взялись? — спросил вдруг пилот.

— Кто?

— Ну — самолеты эти, моя тачка… подводная лодка.

— На самолетах я прилетел...

— На обоих?

— Второй шел в режиме “зомби” — то есть болтался сзади и повторял все мои маневры.

— А лодка?

— Лодку прислали, — пожал плечами подводник. — Я запросил — они и прислали.

— “Они” — это кто?

Подводник снова пожал плечами, и только после длинной паузы бросил:

— У меня такое подозрение, что они — это я сам… Только из другого потока.

— Более удачного?

— Возможно.

Он хлопнул себя по макушке шлема, с шипением поехал вниз фонарь, и пилоту оставалось только присоединиться к подводнику.

С легким гудением аппараты вертикально поднялись в воздух, наклонили носы и не спеша, на дозвуковой скорости, двинулись в сторону берега.

Колонна снова сжалась, и зампотех, беззлобно матеря водителей, умчался “наводить шухер”. Впрочем, особого смысла соблюдать предписанную БУС’ом[4] дистанцию не было, поскольку воевал противник в основном минами и гранатами из РПГ — и из-за угла, а не с воздуха.

Полковник скривился и снова промокнул лысину.

Согласно тому же БУСу, размещать “Шилки[5]” следовало чуть в стороне от колонны — но где их здесь разместишь? На обочинах, чтобы гусеницы полетели через сто километров? Тьфу! Не война, а барррррдак!

Два серых штурмовика проскочили в “окно” между РЛС, затем скрылись в узком проходе между грядами холмов, вырвались на степной простор и перешли на сверхзвук. Оба шли в режиме огибания местности и пилота только потряхивало на особенно резких поворотах. Смысла ворочать перчатку пока не было, но и любоваться пейзажем удавалось с трудом — только что появившееся на горизонте дерево через секунду уже мелькало где-то под брюхом, а по сторонам вообще переливалось сплошное зеленовато-мутное месиво. Смотреть на карту, по которой бодро бежал треугольник курсора, тоже особого удовольствия не доставляло — ну курсор, ну бежит… и что с этого? — и только где-то в глубине души билось осознание того, что курсор этот означает не что иное, как самого пилота, мчащегося к цели со скоростью два с половиной маха[6]…

— Что-то ты не в духе, Владимир Петрович? — с ехидцей поинтересовался зампотех. — Никак перебрал вчера? Не желаешь ли полечиться?

— У тебя одно на уме! — досадливо пробурчал полковник. — Не до того.

— А что такое? — искренне удивился зам. — Все вроде в порядке. Вышли успешно. Идем нормально. А что дистанцию не соблюдают — так радуются, сволочи, что вырвались. И тебе бы радоваться, да дырочку вертеть в кителе! Под орден. Эх, жаль «Героев» уже не дают, а то бы и “золото” повесили.

— Тьфу!

Тем не менее рациональное зерно в идее зампотеха было. Не он ли, полковник Самохин, чуть ли не единственный командир во всем контингенте, не допустил ни особо кровопролитных побоищ, ни, тем более, — захватов оружия и техники? Не он ли пользовался авторитетом и у начальства, и у солдат, и даже — он усмехнулся — у противоположной стороны?

Теперь бы еще вывести полк целым и невредимым… тьфу-тьфу.

Смеешься зампотех, да? Суеверным, говоришь, стал? А как тут не станешь, если все хорошо, все просто прекрасно, но вот известное “жопное чувство” кричит и стонет, и такое впечатление, что стонет оно не перед каким-нибудь шальным выстрелом вон, скажем, с того бугра, а, по крайней мере, как перед артналетом…

Странная тишина повисла над дорогой — странная, дикая и невозможная. Словно и не ревели двигатели бронетехники, не матерился в рацию зампотех, не хлопал брезент на ветру… — мозг отфильтровывал привычно-безопасные звуки, и оставлял только мерзкое чувство приближения чего-то быстрого, страшного, злого и явно враждебного.

— Семеныч! — внезапно решился полковник. — Приготовиться к отражению атаки с воздуха!

— Ты чего, Владимир Петрович? — зампотех вытаращил глаза. — Какой атаки? С какого воздуха? Время неподходящее для учений…

— Выполняй! — рявкнул комполка, борясь со странным ощущением — то ли действительно — глюк, то ли…

Зампотех, молча пожав плечами, снова развернулся к рации, поднес к губам микрофон — и замер.

— Всем частям! — вдруг, сначала затрещав, истерически заголосил динамик. — Всем частям и подразделениям! Повысить бдительность! Приготовиться к отражению атаки с воздуха! Внимание, объекты засечены визуально, повторяю, засечены визуально! Радары их не берут, будьте…

Окончание фразы потонуло в грохоте.

Справа промелькнули первые горы, штурмовики снизились еще больше (“куда больше?” — проскочила где-то в подсознании трусливая мысль), земля окончательно превратилась в серое расплывчатое пятно, на лобовом стекле выскочила полоса из ярких прямоугольничков, так же молниеносно покрылась рамками, что-то запищало в наушниках, и машина вылетела прямо в лоб вытянувшейся войсковой колонне.

Пронзительно зашипели движки, и сразу несколько дымных следов вырвались из-под брюха самолета. Несколько машин, оказавшихся чуть в стороне — пилот не успел даже рассмотреть их, — полыхнули сразу. Штурмовик прошел над обочиной дороги, оставляя за собой шлейф падающих десятикилограммовок, взмыл над холмом, притормозил, и пилот ощутил нетерпеливое подрагивание сенсорной перчатки.

Компьютер сделал свою часть работы и передавал управление человеку.

Первыми загорелись “Шилки”, затем две черных тени промелькнули над колонной, а прямо за ними по обочинам дороги протянулись две дымные змеи разрывов. Ударная волна от сверхзвука оглушила людей, волна от разрывов сорвала брезент с грузовиков, осколки насквозь прошивали борта БТРов, заклинивали двигатели — и в результате после первого же захода колонна замерла, вытянувшись на дороге, как отличная тренировочная мишень на полигоне.

Как сидящая утка.

Чудом уцелевший, оглушенный, отброшенный в сторону комполка с трудом поднял голову и успел заметить, как две хищные тени снижают скорость и разворачиваются для второго захода.

Второй заход штурмовики сделали полностью на ручном управлении — никакой компьютер не помог бы разобраться в царящем внизу хаосе, вычленить достойную цель среди беспорядочно мечущихся в дыму фигурок, накрыть случайно уцелевший грузовик или БТР.

Пилоты развлекались — поднимались наклонной горкой, внимательно рассматривая дорогу, разворачивались, старательно наводили машины… а заканчивался маневр стандартной короткой очередью и еще одним разорванным на части пехотинцем.

Кто-то попробовал выстрелить по воздушным мишеням из автомата — самолет вздрогнул, нырнул в сторону, вниз, и, развернувшись чуть ли не на месте, всадил в безумца еще одну ракету — после чего снова деликатно отдал управление пилоту.

Тот засмеялся.

Чудесная, послушная и страшная в своем совершенстве машина вызывала странное чувство, похожее на опьянение, на любовь, и на все остальные приятные ощущения сразу. Было невероятно легко двинуть руку в перчатке чуть вперед, загнать скачущего человечка в перекрестие прицела, нажать кнопку — и почувствовать еле заметное дрожание, с которым барабаны пулеметов записывали на свой счет еще одну человеческую жизнь. Чувство, сходное с религиозным экстазом, заполнило душу пилота, он снова и снова жал на гашетку, а компьютер с радостной готовностью подсвечивал цель за целью.

— Эй, парень, очнись! — вдруг прозвучало в наушниках. — Хватит, погуляли! Оставь ребятам!

Голос напарника звучал немного натянуто — словно он тоже поддался гипнозу убийства и разрушения, и вырваться из него стоило ему немалых усилий. Впрочем, наверняка так оно и было.

— Каким… ребятам?.. — с трудом выдавил из себя пилот.

Пальцы так и тянулись к гашеткам, компьютер с надеждой обвел рамочкой БТР, который почему-то посчитал уцелевшим — но слишком требовательно звучал голос в наушниках.

— А оглянись! — со смехом предложил напарник. — Там, у перевала!

Чуть в стороне от места побоища, у въезда с узкого серпантина медленно выруливал из зеленки БТР с немного корявой волчьей головой на броне, за ним так же неспешно появились два грузовика, набитые бородачами в камуфляжке.

— О! — только и выдавил из себя пилот.

— А с другой стороны! — снова засмеялись наушники.

С другой стороны наблюдалось примерно то же самое.

— О!

На этот раз засмеялись оба. И так же одновременно потянули ручки на себя, сделали круг над тем местом, где некоторое время назад шла колонна, покачали крыльями мародерам — те приветствовали неожиданных союзников всем, чем могли, и в воздух летели пули, береты и маловразумительные, но, несомненно, воинственные крики — и дружно задрали носы самолетов к небу.

И на пятидесяти тысячах метров запустили программу Перехода.