"Любовь в эфире" - читать интересную книгу автора (Райан Нэн)

Глава 5

И действительно, упасть ей Салливан не дал, напротив, устроил со всеми удобствами. До конца представления Кэй, счастливая, освободившаяся от всех страхов и исполненная самых радужных надежд, сидела вместе с ним на лошади.

Да и чего ей бояться? Мужчина, которого она любит, крепко обнимает ее. Кэй не сомневалась что как только представление закончится и они с Салливаном останутся наедине…

Женщина до кончиков ногтей, Кэй уже предвкушала, что наденет в этот главный в своей жизни вечер. Она была совершенно убеждена, что Салливан поведет ее куда-нибудь поужинать, либо они сядут за стол у нее дома. О Боже! А ведь ей абсолютно нечем накормить гостя. В доме хоть шаром покати. Придется сбегать в супермаркет и накупить всякой еды. А уж об остальном Салливан сам позаботится.

Если они останутся дома, можно надеть свободный голубой свитер и серую замшевую юбку; если в ресторан отправятся — черное шелковое платье со смелым вырезом. Салливану оно должно понравиться.

Млея от любви, строя волнующие планы на вечер, Кэй оторвала взгляд от публики и робко посмотрела на Салливана. Он не отрывал взгляд от алой ранки на ее плече, вид у него был довольно мрачный.

— Да ерунда, — пробормотала Кэй. — Пройдет, не обращай внимания.

Салливан промолчал, и это должно было бы стать первым сигналом для Кэй, что ближайшее будущее может оказаться не таким уж радужным.

Представление завершилось. Салливана, Кэй и Джеффа уже ждала за рулем “Мерседеса” Дженел Дэвис, чтобы отвезти их на станцию.

Кэй буквально к месту приросла, когда Салливан, передав жеребца пареньку из конюшни, сел впереди рядом с Дженел, а ее оставил на тротуаре.

— Наш “сильный молчун”, похоже, опять не в настроении, — раздался голос Джеффа. Подхватив Кэй под локоть, он открыл ей заднюю дверцу— машины.

— О Боже, Кэй, что это у вас с плечом? — ахнула секретарша. — Смотрите, даже кровь сочится. Что случилось?

— Похоже, аллергия какая-то. — Щеки у Кей сделались такими же красными, как плечо.

— Ну да, аллергия — то ли на лошадь, то ли на Салливана, только я никогда не видел лошади, которая бы…

Салливан круто обернулся и метнул на Джеффа яростный взгляд:

— Побереги свои избитые шуточки для публики. Лично я нахожу их оскорбительными. И, по— моему, я просил: держи рот на замке. — Он отвернулся и зажег сигарету.

Ничуть не смущенный этим выпадом, Джефф подмигнул Кэй и засмеялся. Она, чувствуя себя очень неуютно, соображала, что сказать Салливану, когда они останутся наедине.

Но в этом не было никакой нужды.

Едва все вышли у радиостанции из машины, как Салливан быстро сел за руль.

— Увидимся, — коротко бросил он, Не успела потрясенная Кэй рта раскрыть, как его и след простыл.

Когда Кэй, переодевшись в свой обычный костюм, возвращалась домой, над городом сгустились грозные тучи, стремительно холодало. Несколько минут спустя упали первые капли осеннего дождя.

Она вошла в гостиную, швырнула ключи от машины и сумочку на мраморный столик у двери и тяжело вздохнула. Не зажигая света, Кэй растянулась на диване и положила руки под голову.

В этом положении она провела почти весь день, оказавшийся на редкость долгим и тусклым, размышляя о переменчивом нраве Салливана. Откуда эти мгновенные переходы от пылкой страсти к полному равнодушию? Все это время Кэй не сводила глаз с телефона. Ну почему он не звонит? Почему не приходит? За что так мучит ее? Наконец она поднялась с дивана и надела плащ. Было уже темно, хотя который именно час, она понятия не имела, Кэй ехала в центр. “Дворники” противно скрипели, действуя на ее и без того разгулявшиеся нервы.

С трудом отыскав свободное место перед Парк-лейн, Кэй вышла из машины и стремительно взбежала на ступеньки, ведущие в роскошный вестибюль. Привратник по ту сторону двери вопросительно посмотрел на нее, и Кэй, очаровательно улыбнувшись, ткнула пальцем куда-то наверх и пожала плечами, давая понять, что потеряла ключи.

Привратник понимающе кивнул и открыл тяжелую застекленную дверь. Если бы пришлось звонить, то неизвестно, впустил бы ее Салливан или нет.

Выйдя на девятнадцатом этаже и остановившись прямо у апартаментов Салливана, Кэй набрала в грудь побольше воздуха, расправила плечи и решительно постучала.

— Входите, открыто, — раздался раздраженный мужской голос.

Кэй съежилась и, преодолевая желание броситься прочь, толкнула тяжелую дверь.

В большой комнате было темно, горела только небольшая настольная лампа. Рядом с ней стояла наполовину опустошенная бутылка виски и стакан.

— Что-нибудь нужно? — холодно прозвучал в темноте голос.

— Вот именно, — решительно ответила Кэй. Она повесила плащ на вешалку, нервно одернула юбку и, спустившись на три ступени, вошла в комнату.

Салливан по-прежнему сидел и, ни слова не говоря, потягивал виски. Одну ногу он перекинул через ручку кресла, другая покоилась на кожаной оттоманке. На нем не было ни туфель, ни сорочки.

Кэй подошла поближе и прищурилась.

— Может, выпьете чего-нибудь? — предложил из темноты голос. — Лед в…

— Пожалуй, воздержусь. — Кэй осторожно присела на оттоманку. — И вам бы лучше не надо.

Салливая слегка наклонил голову, и на лицо его наконец упал свет. Волосы растрепаны, на подбородке начала пробиваться щетина. Вид у него был довольно угрожающий.

Решительно ухватившись за горлышко бутылки, он предостерег Кэй:

— Если вам вдруг вздумалось вступить в борьбу с алкоголем, выбросьте лучше столь дурацкую идею из головы. Это моя последняя бутылка, и я собираюсь допить ее до конца.

Взгляды их встретились. Салливан не выдержал первым и откинулся на спинку кресла так, что лицо его снова оказалось в тени.

— А ведь раньше ты вроде не пил, Сал.

— Меня зовут Салливан.

— Прошу прощения, Салливан. Раньше вы не пили.

— Раньше я много чего не делал, Кэй. Но люди меняются, наверное, вы в курсе?

— Да, слышала. И все же…

— Между прочим, можете не волноваться, сегодня я выпил пару рюмок впервые за последние десять лет.

— А чего мне волноваться, Сал… Салливан. Я знаю, что вы не пьяница. И заговорила об этом только потому…

— Почему, Кэй? Ну, скажите мне, в чем дело? И что вам вообще здесь надо?

Кэй медленно двинулась по комнате, последовательно включая весь верхний свет.

— Я не могу разговаривать с невидимкой, — пояснила она, увидев раздраженную физиономию Салливана, который даже заморгал от неожиданности.

— А вы неважно выглядите.

— Ну, знаете, я сегодня не собирался на светский раут, — сказал Салливан, не сводя глаз стакана, покоившегося теперь на его голом животе. Кэй смотрела на него сверху вниз. “Выглядит Сал, — подумала она про себя, — куда привлекательнее, чем в смокинге”. Кэй снова села на оттоманку и скрестила руки на груди.

— Нам надо поговорить, Салливан. О том, что произошло утром.

— А разве что-нибудь произошло? Я не заметил.

— Перестаньте ерничать, Салливан Уорд! — Кэй порывисто наклонилась к нему. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Извините. Наверное, вам уже надоело слышать это слово. И тем не менее еще раз извините. Даже не знаю, что со мной случилось. Я вел себя как подросток, у которого половые гормоны взбунтовались.

— И все? — А что же еще? — А мне показалось, что дело тут вовсе не в гормонах. То, что у нас было прежде…

— Прежде чего? — прорычал Салливан. — Прежде того, как вы получили, что хотели, и помахали мне ручкой? Прежде чем решили, что школа закончена и учиться у меня больше нечему? Прежде чем пришли к выводу, что для вашей дальнейшей карьеры я больше не нужен? — Вы несправедливы, Салливан. В своих целях, как вы говорите, я никогда вас не использовала. Вы дали мне работу, и мы…

Салливан стремительно выпрямился и положил на оттоманку другую ногу, буквально зажав Кэй между коленями.

— Послушайте меня, Кэй, да повнимательнее, потому что я уже устал повторять. Я взял вас на работу, потому что у вас оказались способности. Потом я… потом у меня хватило глупости связаться с вами, не устоял перед свежестью и молодостью. Это действительно идиотизм — между сослуживцами не должно быть ничего личного, тем более когда имеешь дело с честолюбивой девчонкой, мечтающей только о сногсшибательной карьере.

— Ничего дурного в наших отношениях не было. Между нами происходило…

— Что-то особенное? — ледяным голосом перебил ее Салливан. — Это вы хотели сказать? — Усмехнувшись он сделал большой глоток виски и откинулся назад.

— Вот именно, Салливан. Особенное. Той ночью…

— Это была ошибка. Чудовищная глупость с моей стороны. Вы, должно быть, устали от моих извинений.

— Не нужны мне ваши извинения, — покачала головой Кэй. — Я хочу… хочу, чтобы было как сегодня утром. Я хочу…

— В постель ко мне? Так, что ли? Аппетит разыгрался, а я должен его удовлетворить?

— Нет, Салливан, не просто в постель. — Губы у Кэй задрожали. — Я хочу любви, это, знаете ли, не одно и то же.

— Ах вот как? Спасибо, что объяснили, а то я не знал.

— Пойдите вы к черту, Салливан Уорд. Не смейте разговаривать со мной, как с маленькой девочкой! Тогда, пять, лет назад, между нами была любовь, и вы знаете это не хуже меня. Я любила вас, вы любили меня, и никто не убедит меня в обратном.

— В таком случае, черт возьми, как же вы могли из постели прыгнуть сразу в самолет? Ответьте-ка на этот вопрос, вы, крупная специалистка по отношениям между мужчиной и женщиной. — В глазах его снова вспыхнул гнев. — Мы всю ночь были вместе. Я только и говорил что о любви, а вы удрали, даже не поцеловав меня на прощание. Можете представить, каково мне было проснуться одному? Он покачал головой, словно стараясь освободиться от горьких воспоминаний. Чувствуя, как по щекам ее струятся слезы, Кэй тихо-тихо спросила:

— Так почему же вы не велели мне остаться? Почему? Сал, ведь я только одного и ждала — чтобы ты сказал мне: “Останься”. И тогда я бы…

— Хватит! Довольно! — Голос у него был такой же холодный, как и дождь, барабанивший в окна. — Вы замечательная артистка, Кэй, но эта игра больше не пройдет, по крайней мере со мной. Фильм я досмотрел до конца, книгу дочитал, так что все сюжетные повороты уже известны. Вы ничем не отличаетесь от остальных, в TQM числе и от меня. Все мы боимся посмотреть на себя в зеркало. Верно? Не в силах сдерживать слезы, Кэй только молча смотрела на Сала, который уже не мог остановиться:

— Вы были честолюбивы. И вот приходит заманчивое предложение из Лос-Анджелеса. Вы так или иначе приняли бы его, но коли я ничего не сказал, не попросил остаться, это оказалось удобным предлогом. Всегда можно сказать себе, что это Сал во всем виноват, что этот большой скверный малый отнял у меня невинность, что старый неудачник Салливан позавидовал моему успеху и позволил мне уехать.

Кэй трясло от этих горьких слов, а Уорд, словно не замечая ее состояния, закурил сигарету и продолжал:

— Ну а теперь, малыш, давай посмотрим правде в глаза. Ты поступила так, как хотела. Обычное дело! Только люди редко в этом признаются, даже самим себе. Что же касается меня, то согласен, я позавидовал твоему успеху. Устраивает?

— Нет. — Кэй вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Может быть, все сказанное тобою и правда. Может быть, я и на самом деле такая дрянь…

— Я этого не говорил. Я сказал: вы поступили так, как сами того хотели.

— Что ж, возможно… Но мне ужасно жаль… Я хочу…

— Слишком поздно, дорогая… — Он помахал зажженной сигаретой и вновь приложился к стакану. — Слишком .поздно для сожалений. Но не расстраивайтесь, Кэй. Все образуется. Работаете вы лучше, чем когда-либо. Не ограненный камень стал настоящим бриллиантом.

— Спасибо…

— Словом, не пройдет и пары месяцев, настоящей звездой у нас станете. — Салливан поднялся, подошел к окну и вгляделся в сетку дождя. — Сейчас середина октября. Первого ноября начнется опрос слушателей, и к середине января станут известны результаты. Если рейтинг будет достаточно высок — а в этом я не сомневаюсь, — оглянуться не успеете, как вас пригласят в Нью-Йорк. Вот так-то. И начнется новый круг.

Кэй положила руку ему на плечо. Салливан нетерпеливо сбросил ее ладонь.

— Ладно, ухожу. Лягу в постель и буду вспоминать, как утром ты обнимал меня. — Она вздохнула и помолчала немного. — И знаешь? Ведь ты будешь вспоминать то же самое. — Кэй порывисто припала к нему, поцеловала в обнаженное плечо, круто повернулась и бросилась к двери.

Салливан Уорд даже не остановил любимую. Привратник с улыбкой открыл ей дверь и мягко пожурил:

— На сей раз ключ не забыли?

— Он мне больше не понадобится, — коротко бросила Кэй, закутываясь в плащ. — Я сюда больше не вернусь. Срок аренды вышел, — грустно улыбнулась Кэй.

Вернувшись в свою одинокую квартиру, Кэй сбросила промокшую одежду, приняла душ и хорошенько .вытерлась. Затем она разожгла камин и села, поджав ноги, перед огнем. На улице не переставая лил дождь.

Глядя на полыхающий огонь, Кэй повторяла про себя слова Салливана: “Вы поступили так, как сами хотели. Как сами хотели…”. Самое плохое было в том, что Салливан не ошибался” Он заставил-таки ее взглянуть правде в глаза, и правда эта оказалась печальной. Если бы Кэй действительно любила его больше всего на свете, то никогда бы не уехала. Так чья же это вина — ее или Салливана? Кэй вытерла слезы, прошла в спальню и, раздевшись, нырнула под одеяло.

Не в силах прогнать мысли о мужчине, которого она потеряла, Кэй гадала: “А Сал-то что делает в эту дождливую ночь?” Она поморщилась и с болезненным вздохом перевернулась на живот. При этом резком движении снова заныла на плече еще не зажившая ранка.

Но эта боль не шла ни в какое сравнение с болью, раздирающей сердце.

— Сал, о Сал, ну что же мне делать? — простонала она, зарываясь лицом в подушку.

Между тем на другом конце города Салливан Уорд погасил ночник и забрался под одеяло. Положив руки под голову, он лежал на спине и прислушивался к монотонному шуму дождя. Голова раскалывалась от чрезмерного количества виски, сердце болело от одиночества. Салливану живо вспомнились слова Кэй: “Этой ночью в постели я буду вспоминать, как ты обнимал меня… и ты будешь вспоминать то же”. Салливан застонал, повернулся на живот и яростно взбил подушку.

В понедельник утром его приветствовала некая новая Кэй Кларк — дама красивая, строгая и деловая. А ответил на ее приветствие Салливан Уорд — мужчина интересный, любезный и воспитанный.

— У нас в запасе десять минут, Кэй. — Салливан взглянул на часы. — Нас с вами в пятницу приглашает в качестве ведущих на свой вечер общество астматиков. Всякие там танцы — шманцы в стиле пятидесятых. — Салливан скорчил гримасу. — А мы должны быть королем и королевой бала. Справитесь?

— Почему бы и нет? — улыбнулась Кэй. — Даже забавно.

— Отлично! — кивнул Салливан. — Только надо одеться по моде тех лет.

— Что-нибудь придумаю. Пора идти.

— Двинули. Да, еще одно. Тридцатого октября, в канун Дня всех святых, Томпсоновский приют проводит ежегодный вечер для детей, ну, я и подумал…

— Можете на меня рассчитывать.

— Кэй, только это чистая благотворительность.

— Не важно.

— Спасибо. Скажите Дженел, пусть займется костюмами. — Салливан слегка покраснел. — Разумеется, это ваше дело, но детям хотелось бы, наверное, видеть сказочную принцессу, — Он вдруг озорно, по-мальчишески улыбнулся, и Кэй почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце.

— Принцесса так принцесса. Что-нибудь еще?

— На прошлой неделе звонили из журнала “Майл хай”. Хотят опубликовать беседу с нами. Я сказал, что поговорю с вами и перезвоню.

— Отлично. На этой неделе меня устраивает любой день, после часа.

— Договорились. — Его слова заглушил голос Дейла Китрелла:

— Оставайтесь с нами! Начинается утренняя программа “Салливан — Кэй”…

Закончив приготовления, Кэй взглянула в зеркало и захихикала, как школьница. Серая бархатная юбка висела колоколом. С пушистого ворота свитера из светлой ангорской шерсти свисали алые ленты. Узкую талию плотно облегал ярко-красный кожаный пояс дюйма три шириной. На ногах — высокие бархатные сапожки с монетками вместо застежек.

Не тронутое косметикой лицо выглядело юным и свежим. Кэй в последний раз пригладила длинные вьющиеся волосы, поправила ленту и щедро накрасила губы алой помадой. Так, хорошо. Кэй чувствовала себя готовой к большому представлению.

Салливан возвышался на импровизированной сцене в дальнем конце зала, известного всем в Денвере под названием “Биг Мак”. Наверху покачивалось огромное шелковое полотнище с эмблемой “Кью-Г02”.

Уорд, деловито перебиравший разложенную на длинном стеле груду старых пластинок, и не заметил, что Кэй поднялась на сцену и украдкой наблюдает за ним.

Одетый тоже по моде пятидесятых, Салливан был не похож на себя, но все равно от него было невозможно отвести глаз. “А впрочем, — подумала Кэй, — костюм не имеет значения. Просто он мужчина, мужчина до кончиков ногтей. Эту животную грацию и красоту никакой одеждой не скроешь”. Салливан поднял голову и, увидев наконец Кэй, расплылся в улыбке. Ощутив внезапно робость и смущение, словно школьница, впервые попавшая на дискотеку, она нервно затеребила свитер.

— Вот это да, Кэй! Да вам не дашь больше шестнадцати, ну семнадцати от силы.

— Да и вы нынче молодцом, Салливан, — улыбнулась она в ответ.

Он засмеялся и подвел Кэй к микрофону, установленному посреди сцены.

— Эта штуковина еще не включена, так что, может, прорепетируем немного? — А разве от нас ожидают чего-нибудь особенного?

— Да в общем-то нет. — Салливан улыбнулся и закурил сигарету. — А там, кто их знает, может, попросят нас станцевать. Ну и предполагается церемония коронования. — Салливан закатил глаза.

— Надеюсь, выдержим. — Кэй покачала головой.

— Да, разумеется, но видите ли они собираются… Ладно, не имеет значения.

Вскоре веселье уже шло полным ходом. Пары всех возрастов бодро отплясывали в зале. Салливан и Кэй крутили пластинки давних времен и, перебрасываясь, к восторгу публики, шуточками, сами покачивались в такт музыке.

— А теперь, — схватил микрофон Салливан, — знаменитый хит всех времен. Не забыли “Тюремный рок” Кинга? Ну разумеется, помните. Танцуют все! Ну как, Кэй, — спросил он, не отрываясь от микрофона, — покажем класс?

— С удовольствием.

— Ну что ж, начали! Салливан поставил пластинку и, подав руку Кэй, спрыгнул со сцены. Он крутанул ее и одним взглядом оценил длинные, стройные ноги, мелькнувшие из-под широкой юбки. Кэй тряхнула головой, пышные волосы рассыпались по плечам, и, увлеченные ритмом, они принялись отплясывать.

Пластинка закончилась.

— Все в порядке? — прошептал Салливан, отбрасывая гриву волос, падавшую Кэй на лоб.

Тяжело дыша на его груди, она лишь кивнула. Сердце Сала бешено колотилось прямо под ее ухом. Кэй подняла голову и облизала пересохшие губы.

Примерно час спустя Салливан, прикрыв рукой микрофон, проговорил извиняющимся тоном:

— Боюсь, номер придется повторить.

— Ну что ж, если вы способны, то я тем более. — Кэй вызывающе посмотрела на него.

Пропустив это замечание мимо ушей, Салливан обратился к залу:

— Меняем пластинку. Это будет мелодия медленная и романтическая, так что выбирайте девушку своей мечты, а все остальное за музыкой.

Поплыли звуки популярнейшей в свое время песни Розмари Клуни “Привет, малыш”, и Салливан вновь повел Кэй в центр просторного зала.

Он бережно положил руку ей на талию, Кэй закинула руку ему на шею. Яркий свет сменился мягким мерцанием, утихли смех и разговоры, и пары, прижавшись щека к щеке, медленно поплыли в лирическом танго.

Салливан и Кэй молча смотрели друг другу в глаза. Кэй почувствовала, как напрягается у нее на талии рука Салливана, словно зовущая ее к себе поближе. Вот и вторая его рука легла на талию, и Кэй с коротким вздохом приникла к груди Сала. Ей стоило больших усилий не прижаться к его губам, не забыться в сладком поцелуе.

Молясь про себя, чтобы мелодия эта звучала вечно, Кэй скользнула ладонью в вырез его рубахи. Хотелось, о, так хотелось зарыться в эти соблазнительно курчавые жесткие волосы, покрывающие его грудь. Но пластинка оборвалась, зажегся полный свет, и они отстранились друг от друга.

— Спасибо, — пробормотал Салливан, Кэй лишь кивнула.

Незадолго до полуночи на сцену поднялся президент общества. Поблагодарив всех присутствующих и заверив, что собранные средства пойдут на благое дело, он объявил, что сейчас начнется церемония коронации короля и королевы.

Появились какие-то люди, и, к радостному смущению Кэй, на голову ей водрузили хрустальную тиару, с которой ниспадала короткая мантия из алого шелка. Преподнося ей дюжину алых роз, президент — высокий, сухощавый мужчина — наклонился и чмокнул Кэй в щеку.

Теперь наступила очередь Салливана. Гибкая брюнетка надела на него позолоченную корону и набросила на плечи такую же, как у Кэй, алую мантию. Завязывая тесемки, девушка лукаво улыбнулась и сказала.

— Наконец-то мне выпала возможность поцеловать вас, Салливан.

Она закинула ему руки за шею, притянула к себе и прижалась к губам известного радио ведущего. Толпа весело зашумела, Салливан произнес короткую благодарственную речь. Что же касается Кэй, то она, глядя на стоящую рядом с Салливаном девушку, как-то одеревенела В груди возникла странная боль, не дающая даже улыбнуться. Снова говорил президент, но Кэй уловила лишь заключительные слова:

“. .Таких короля с королевой у нас еще не было. Да и столь чудесной пары еще не приходилось видеть По-моему, нам следует попросить короля поцеловать королеву”.

Кэй, прижимая розы к груди, застыла как истукан, чувствуя, как к щекам приливает краска. Уверенно и изящно поклонившись нетерпеливой публике, Салливан повернулся к Кэй, обнял ее за талию, взял из похолодевших рук букет и прошептал едва слышно:

— Извините, забыл предупредить вас об этой части церемонии. Но не надо бояться, все будет понарошку.

Кэй почувствовала, как ей слегка приподнимают подбородок и к губам медленно, осторожно прижимаются сомкнутые мужские губы. Но так длилось лишь мгновение. Почувствовав молчаливый призыв, Салливан инстинктивно закусил ее нижнюю губу. Кэй немедленно откликнулась. Он вздрогнул и, не обращая ни малейшего внимания на многолюдный зал, крепко прижал ее к себе…

Салливан поднял голову. Реальность вновь вступила в свои права. Он отпустил Кэй и, послав публике ослепительную улыбку, сказал в микрофон:

— Впервые в жизни целую королеву.