"Невеста дьявола" - читать интересную книгу автора (Райс Энн)

7

«Что ж, придется потерпеть еще раз, — думала Роуан. — Который уже по счету? Кажется, пятый?» Да родственники устраивали уже пятый праздник по случаю ее помолвки с Майклом. До того был чай у Лили, ленч у Беатрис, скромный обед, организованный Сесилией, и небольшой прием у Лорен в очаровательном старом особняке на Эспланейд-авеню.

И вот теперь они ехали в Метэри, в дом Кортланда, который по-прежнему все называли именно так, хотя он давно уже находился в распоряжении Гиффорд и Ранена, и они много лет жили в нем вместе со своим младшим сыном — молодым Пирсом. Ясный октябрьский день как нельзя лучше подходил для приема на свежем воздухе. Приглашенных было человек двести.

И не важно, что до свадьбы, назначенной на первое ноября — на День всех святых, — оставалось всего десять дней. Мэйфейры не могли так долго сдерживать свои эмоции и слезы, а потому и этот сбор родственников был не последним: предстояла по крайней мере еще одна встреча — за ленчем, место и время которого уточнят позже.

— Зачем нужны все эти сборища? — переспросила Клэр Мэйфейр, в то время как они с Роуан мило болтали, слоняясь в толпе гостей, собравшихся на открытой зеленой лужайке, окруженной аккуратно подстриженными магнолиями, или бродили по просторным, с низкими потолками, комнатам особняка, построенного в классическом колониальном стиле из великолепного кирпича. — Дорогая, мы все так долго ждали какого-нибудь события вроде этого!

Чуть раньше темноволосая Энн-Мэри — удивительно милая, искренняя женщина, которая, казалось, была просто очарована медицинскими проектами Роуан, — познакомила ее с десятками людей. Роуан видела их впервые, но все они мало чем отличались от тех, кого она встречала прежде — на похоронах или каких-либо иных семейных сборах.

Описывая Метэри, Эрон дал ему совершенно справедливое определение: типичный американский пригород. С таким же успехом его можно было принять за Беверли-Хиллз или Шерман-Оукс в Хьюстоне. Разве что небо над головой здесь было подернуто дымкой — такое небо Роуан приходилось видеть еще только над Карибским морем, — и дубы, выстроившиеся по краям тротуаров, не уступали по возрасту деревьям Садового квартала.

Сам особняк выглядел шикарно: великолепный загородный дом, заполненный множеством старинных вещей, сохранившихся еще с восемнадцатого столетия. Полы повсюду были застланы коврами, а семейные портреты на стенах красиво обрамлены и подсвечены. Из скрытых в стенах динамиков лились умиротворяющие звуки саксофона Кенни Джи.[1]

Чернокожий официант с совершенно круглой головой и мягким гаитянским акцентом наливал в хрустальные бокалы бурбон и белое вино. Две поварихи, тоже цветные, в накрахмаленной форме, возились возле дымящегося гриля, зажаривая на нем жирных, розовых, обильно посыпанных перцем креветок. Все мужчины были в белых костюмах, и на их фоне дамы семейства Мэйфейр в платьях пастельных тонов казались нежными цветами. Несколько малышей увлеченно играли возле маленького фонтана, расположенного в центре травяной лужайки.

Роуан с бокалом бурбона в руке удобно устроилась в белом кресле, стоявшем под сенью самой большой магнолии. К ней то и дело подходили с приветствиями и поздравлениями родственники, и в какой-то момент она вдруг поймала себя на мысли, что сладкий яд всеобщего интереса оказал-таки на нее свое действие: ей нравилось быть в центре внимания и это чувство пьянило сильнее, чем вино.

Чуть раньше в этот же день, в последний раз перед свадьбой примеряя белое платье и фату, Роуан неожиданно для себя обнаружила, что крайне взволнованна торжественной процедурой, и в то же время испытала величайшую благодарность к тем, кто едва ли не силой заставил ее пройти через все это.

В этом платье она будет настоящей принцессой, но только до тех пор, пока не завершится пышное празднество… Да, принцессой… Пока часы не пробьют полночь… Даже необходимость надеть на шею изумруд уже не казалась ей чересчур тяжелым испытанием. Она, кстати, несколько раз порывалась рассказать Майклу о таинственном появлении камня, но так и не решилась — и, наверное, это все же к лучшему. С той ужасной ночи фамильная реликвия все время оставалась в футляре — Роуан к ней даже не притронулась.

Было совершенно очевидно, что Майкл в восторге от ее решения венчаться в церкви. Его родители, так же как и бабушки с дедушками, регистрировали брак в своем приходе, и потому для него предстоящее торжество имело особенное значение. Так стоит ли портить ему настроение? Стоит ли портить праздник им обоим? Если, конечно, этот отвратительный кулон не выкинет еще какой-нибудь фокус. А после того как все закончится и она надежно запрет камень в банковском сейфе, можно будет осторожно рассказать Майклу о том, что произошло тогда. Да, именно так. Это не обман, а всего лишь временная отсрочка.

После той истории ничего особенного не приключалось и никто больше не оставлял странных цветов на ее ночном столике. В предсвадебной суете, в заботах, связанных с реставрацией особняка и приведением в порядок домика во Флориде, где им с Майклом предстояло провести медовый месяц, время летело стремительно и незаметно.

Еще одной приятной новостью стало то, что Мэйфейры с радостью приняли Эрона и с некоторых пор он стал непременным участником всех семейных сборищ. Беатрис, по ее словам, в него просто влюбилась и частенько подшучивала над его привычками старого холостяка и британскими замашками, не забывая каждый раз упоминать о милых вдовушках, в немалом числе имевшихся среди Мэйфейров. Однажды она даже пригласила Эрона на симфонический концерт и явилась туда вместе с Агнес Мэйфейр, одной из престарелых кузин, чей муж скончался за год до этого.

«И как только Эрону удалось добиться такого расположения?» — думала Роуан. Впрочем, она уже знала, что он способен с легкостью очаровать самого Господа Бога на небесах и дьявола в аду. Даже Лорен, чрезвычайно рассудительная и ледяная как айсберг женщина, истинный юрист, кажется, пришла от него в восторг, после того как накануне они встретились за ленчем и практически все время проговорили об истории Нового Орлеана. Понравился Эрон и Райену. Исаак и Уитфилд полюбили его от всей души. А Пирс, узнав, что Эрон много путешествовал по Европе и странам Востока, буквально забрасывал его вопросами.

Кроме того, Эрон стал постоянным и преданным компаньоном тетушки Майкла — Вивиан. У каждого человека, в какой-то момент пришла к выводу Роуан, должна быть в жизни такая вот тетушка Вивиан — нежное, хрупкое существо, неизменно источающее симпатию и ласку и с благоговением внимающее каждому слову своего любимца. Если верить описанию, данному Эроном в истории Мэйфейров, тетя Вив была во многом сродни Дорогуше Милли и мисс Белл.

Несмотря на то что все члены семейства относились к тете Вив с глубочайшим уважением, неустанно кормили и поили ее, приглашая то в один, то в другой дом, переезд дался старушке нелегко. Она с трудом привыкала к новому ритму жизни и быстро уставала от светской болтовни. Вот и сегодня она умоляла позволить ей остаться дома и разобрать наконец привезенные из Сан-Франциско вещи, которых, впрочем, было совсем немного. Она одолевала Майкла просьбами съездить за остальным необходимым и дорогим ее сердцу имуществом, оставшимся в доме на Либерти-стрит, однако он каждый раз по тем или иным причинам откладывал поездку, хотя и он, и Роуан понимали, что когда-нибудь ему все равно придется ехать.

Откровенно говоря, достаточно было увидеть Майкла и тетушку Вив вместе и понаблюдать, сколько терпения и доброты проявляет он в отношениях с пожилой женщиной, как бережно с ней обращается, чтобы полюбить его за одно только это.

— Понимаешь, Роуан, она, собственно, и есть моя семья, — заметил он однажды. — Кроме тетушки, у меня никого нет, все давно умерли. И если бы я не встретил тебя, если бы между нами не возникло то, что возникло, то я наверняка был бы сейчас в Таламаске. Моей новой семьей стал бы орден.

О да, она отлично понимала Майкла. Его замечание вызвало в душе Роуан бурю эмоций и заставило вспомнить об ощущении безраздельного одиночества, которое всего несколько месяцев владело ею самой.

Господи, как ей хотелось, чтобы все шло как надо! Кстати, призрак с Первой улицы давно уже помалкивал и никак себя не проявлял, А что, если и он испытывает то же желание? Или это ангел-хранитель Роуан сделал так, чтобы призрак наконец оставил ее в покое? После возвращения изумруда она в течение многих дней только и делала, что проклинала в душе назойливого дьявола.

Мэйфейры смирились даже с вмешательством Таламаски в дела их семейства. Правда Эрон весьма туманно объяснил им, что на самом деле представляет собой орден и чем он занимается. Вполне вероятно, что в большинстве своем они поняли лишь, что сам Эрон ученый и путешественник и что историей Мэйфейров его побудило заняться только высокое положение семьи и то, что она принадлежит к числу самых старых и уважаемых на американском Юге.

Им, безусловно, льстило внимание, а кроме того, как можно было не оценить заслуги ученого-историка, сумевшего откопать сведения о божественно прекрасной Деборе, навеки запечатленной на портрете кисти самого Рембрандта, да еще и благодаря изумруду, сверкавшему на груди этой женщины, связать воедино все ниточки и неопровержимо доказать их фамильное родство с нею. Немногие разрозненные подробности, в которые посвятил Мэйфейров Эрон, оказались столь захватывающе интересными, что потрясли до глубины души практически всех, кому довелось их услышать. Святой Боже! А они-то всегда считали рассказы Джулиена о шотландских предках, не более чем пустыми выдумками выжившего из ума старика!

Беатрис поспешила заказать новый портрет Деборы, точнее — его выполненную маслом копию с фотографии. Она хотела, чтобы в день торжественного приема портрет непременно висел в холле на Первой улице. Поначалу она страшно разозлилась на Райена за то, что он не предложил приобрести оригинал, однако, поразмыслив, поняла, что Таламаска едва ли согласится расстаться с такой реликвией. А когда Райен назвал ей приблизительную цену сделки, вопрос и вовсе отпал сам собой.

В общем, Мэйфейры приняли и полюбили и Эрона, и Майкла, и, конечно, Роуан.

Они полюбили и Дебору.

Даже если кому-то из них было известно, что произошло много лет тому назад между Эроном и Кортландом или между Эроном и Карлоттой, то никто об этом и словом не обмолвился. Не знали они и того, что Стюарт Таунсенд был агентом Таламаски. Таинственная находка в мансарде так и осталась для них загадкой. Более того, все почему-то были убеждены, что тело появилось там по вине Стеллы.

— Наверное, он умер от передозировки опия, — предполагали одни. — А Стелла просто завернула тело в ковер и забыла о нем.

— А может, она его задушила, — высказывали свое мнение другие. — Вспомните, какие сборища она устраивала.

Роуан с удовольствием слушала их разговоры, перемежаемые взрывами смеха. Ее телепатический разум не улавливал даже намека на недоброжелательство — она ощущала лишь исходящую от них доброту и радость в предвкушении большого праздника.

Тем не менее почти каждый из них — особенно это касалось старшего поколения — хранил собственные тайны, и семейные сборы все больше убеждали в этом Роуан. Чем ближе становился день бракосочетания, тем явственнее она ощущала, что грядет нечто необыкновенное.

Родственники постарше заглядывали в особняк на Первой улице не только для того, чтобы полюбоваться обновленными интерьерами или лишний раз выразить свои наилучшие пожелания молодым. Они словно ожидали чего-то и… боялись. Складывалось впечатление, что они не то хотели поделиться с Роуан некими секретами, не то предостеречь ее, не то спросить о чем-то… А возможно, их приводило туда желание испытать ее, проверить ее силы и способности, поскольку сами они, безусловно, таковыми обладали. Никогда еще Роуан не попадала в окружение такого числа людей, которые столь искусно умели скрывать свои негативные эмоции. Но все они при этом, несомненно, относились к ней с совершенно искренней любовью и симпатией. В общем, ей действительно было о чем задуматься.

Иными словами, она не могла исключить вероятность того, что вскоре — быть может, даже сегодня — случится какое-то удивительное событие.

Родственников собралось немало, особенно пожилых. Спиртное лилось рекой. Не подкачала и погода; после нескольких холодных октябрьских дней вновь потеплело, по кобальтово-синему небу неслись облака — пышные, огромные, похожие на грациозные галеоны, несущиеся по волнам, то и дело подгоняемые порывами ветра.

Роуан отпила глоток бурбона, с наслаждением почувствовала, как тот слегка обжег горло, а потом теплом разлился где-то ниже, в груди, и поискала взглядом Майкла.

Он по-прежнему — уже, наверное, не менее часа — находился в плену у непобедимой и неутомимой Беатрис и потрясающей красавицы Гиффорд, чья мать принадлежала к числу потомков Лестана Мэйфейра, а отец вел свое происхождение от Клэя. Естественно, мужем Гиффорд был внук Кортланда Райен. Насколько Роуан помнила, в родословной присутствовали еще какие-то ветви семейства, однако уточнить в памяти, какие именно, она не успела, поскольку в этот момент бледные пальцы Гиффорд без видимой на то причины обвились вокруг руки Майкла. Роуан почувствовала, как кровь в ее жилах медленно закипает.

Хотелось бы ей знать, что такого нашли эти женщины в ее любимом, почему держат его возле себя столько времени и, похоже, отнюдь не намерены отпускать. И почему это Гиффорд так нервничает? Бедняжка Майкл. Он совершенно не понимает, что происходит, — сидит, засунув руки в карманы, послушно кивает головой и улыбается в ответ на шуточки и подкалывания настойчивых дам. Неужели он даже не замечает кокетство в каждом их жесте и огонек возбуждения в каждом брошенном на него взгляде? Неужели он не слышит соблазнительных ноток в их смехе?

Черт! Пора к этому привыкать. Этот сукин сын поистине неотразим — лакомый кусочек для благовоспитанных и утонченных дамочек из высшего света. Этакий телохранитель, с увлечением читающий Диккенса… Стоит ли удивляться, что все они липнут к нему?

Вот, например, вчера он приставил к боковой стене длинную шаткую лестницу и, словно пират по веревочному корабельному трапу, забрался по ней наверх. При виде его Роуан чуть с ума не сошла: мощная грудь обнажена, босая нога переброшена через парапет, волосы развеваются на ветру, рука поднята в приветственном жесте… От такого зрелища у любой женщины быстрее забьется сердце. Даже стоявшая с ней рядом Сесилия не удержалась от замечания.

— Вот это мужчина! — воскликнула она. — Хорош, ничего не скажешь!

— Сама знаю, — тихо пробормотала в ответ Роуан.

В такие моменты ее охватывало неутолимое желание, сдержать которое оказывалось порой очень и очень нелегко. Справедливости ради надо сказать, что и в белом костюме-тройке он выглядел ничуть не хуже.

— Ты хочешь, чтобы я нарядился как человек-мороженое на карнавале? — спросил он Роуан накануне, когда Беатрис потащила его к Перлису покупать этот костюм.

— Что поделать, милый, — ответила она. — Теперь ты южанин.

Обаятельный, соблазнительный… Таких эпитетов можно придумать еще целое море. А проще говоря, ходячая порнография — вот он кто. Достаточно понаблюдать, как; он с неизменным карандашом за ухом закатывает рукава рубашки, запихивает под правый отворот пачку «Кэмела» и начинает размахивать руками, споря с кем-нибудь из плотников или маляров, а потом вдруг выставляет вперед ногу и делает резкий жест, словно готов забить челюсть собеседника под самую его макушку.

А чего стоит его купание нагишом в бассейне, после того как все рабочие расходятся по домам! Кстати, никаких призраков он с того раза не видел.

Роуан вспомнилась и поездка во Флориду — та самая, на уик-энд, когда они подыскивали для себя дом. Она застала Майкла спящим на дощатом настиле. На нем были лишь золотые часы и цепочка на шее, придававшие наготе особенный шарм.

Все последнее время Майкл пребывал на вершине блаженства. Он был, наверное, единственным человеком на всей земле, кто любил особняк на Первой улице больше, чем даже сами Мэйфейры. Он был просто одержим этим домом. И пользовался любой возможностью лишний раз заглянуть туда и поработать вместе с мастерами. Причем именно там он все чаще и чаше снимал перчатки.

Слава Богу, призраки и духи, кажется, все-таки оставили их обоих в покое. Да и ей пора, пожалуй, прекратить слежку за Майклом и его гаремом и подумать о другом.

Будет лучше, если она обратит внимание на тех, кто собирается вокруг нее: величественная, высокомерная старуха Фелис поудобнее усаживается на стуле, симпатичная и словоохотливая Маргарет-Энн устроилась прямо на траве, суровая и мрачная Магдален, выглядящая гораздо моложе своих лет, тоже стоит неподалеку и молча наблюдает за остальными.

Время от времени кто-либо поворачивает голову и бросает взгляд в сторону Роуан — ив этих взглядах ей чудится некий смутный проблеск не то тайного знания, не то сомнения или вопроса… Однако ощущение слишком мимолетно, чтобы определить его точнее. Но каждый раз этим кем-то оказывается представитель именно старшего поколения: семидесятипятилетняя Фелис, младшая дочь Баркли Мэйфейра, или внучка Винсента Лили, которой, по слухам, уже стукнуло семьдесят восемь, или совершенно лысый Питер, старик со слезящимися, но по-прежнему не утратившими блеск глазами, мощной шеей и на удивление прямой спиной… Питер, кстати, младший сын Гарланда. Он очень стар, недоверчив и подозрителен, но, несмотря на возраст, еще достаточно силен и, конечно же, знает и помнит многое — возможно, гораздо больше, чем другие.

Племянник Питера Рэндалл, как это ни покажется странным, старше дядюшки. Он сидит сгорбившись на скамье, стоящей в самом дальнем углу, и пристально смотрит из-под тяжелых, набрякших век только на Роуан, словно хочет сказать ей нечто очень и очень важное, но не знает, с чего начать.

«Я хочу знать! Я жажду знать все!» — мысленно кричала Роуан, обращаясь не то к нему, не то ко всем сразу.

В устремленном на нее взгляде Пирса читалось неприкрытое обожание и благоговение. Он был полностью поглощен и буквально заворожен идеей создания медицинского центра и едва ли не в большей степени, чем сама Роуан, горел желанием как можно скорее воплотить мечту в жизнь. Жаль только, что он в какой-то мере утратил прежнюю легкость и непосредственность в общении и выглядел несколько сконфуженным, представляя ей целую вереницу молодых людей, вкратце описывая их родословную и сообщая, чем каждый занимается в настоящее время: «Мы, как известно, семейство потомственных юристов…»; «Чем занимается джентльмен, когда ему не нужно ничем заниматься…» И так далее, в том же духе.

Пирс с самого начала показался Роуан очень милым и привлекательным юношей. Он был полон дружелюбия к окружающим и начисто лишен эгоцентризма. Вот почему ей хотелось как-то успокоить его, избавить от смущения.

Она с радостью увидела, что после представления ей того или иного молодого родственника Пирс точно так же знакомил его и с Майклом, причем делал это с удивительной простотой и сердечностью. По правде говоря, все Мэйфейры были очень вежливы и любезны с Майклом. Краем глаза Роуан видела, что Гиффорд все еще остается возле него и неустанно подливает бурбон в его бокал. Но теперь рядом сидела еще и Энн-Мэри, которая настойчиво втолковывала ему что-то, то и дело норовя при этом как бы невзначай потереться о его плечо.

Ладно, хватит переживать по этому поводу. В конце концов, она не в состоянии навеки запереть зверя в клетке и спрятать от посторонних глаз.

Вокруг нее постоянно толпились люди, они собирались группами, потом эти группы распадались, уступая место другим… И все разговоры так или иначе касались особняка на Первой улице, судьба которого, похоже, волновала родственников больше всего.

Всех без исключения искренне радовал тот факт, что реставрационные работы в доме идут полным ходом.

Особняк на Первой улице имел для них поистине историческое значение, и, естественно, они с ужасом наблюдали, как постепенно разрушается семейная реликвия. Они ненавидели Карлотту. Роуан явственно ощущала это в подтексте практически каждого приветствия или поздравления в свой адрес. Она читала это в обращенных на нее взглядах. Наконец-то дом освободился от презренной кабалы. Эта мысль, казалось, владела буквально всеми. Осведомленность родственников относительно последних преобразований, осуществленных в особняке, поражала Роуан. Им были известны даже цветовые гаммы, избранные ею для отделки комнат, хотя сами комнаты никто еще и в глаза не видел.

Ах, как это хорошо, говорили они, что Роуан сохранила всю старую мебель в спальнях. А известно ли ей, что в кровати Карлотты прежде спала Стелла, кровать, стоящая в комнате Милли, еще в незапамятные времена принадлежала великой прародительнице Мэйфейров бабуле Кэтрин, а в той, что находится в большой спальне и вскоре должна стать брачным ложем для Роуан и Майкла, когда-то родился знаменитый дедушка Джулиен?

Что до ее планов строительства клиники, то они, похоже, ни у кого не вызывали возражений. Напротив, почти все с радостью их поддержали, а многие были просто в восторге от одного только названия: Мэйфейровский медицинский центр.

На прошлой неделе, когда Роуан в очередной раз встречалась с Беа и Сесилией, она объяснила им, что самой важной задачей такого центра считает поиск и разработку новых методов лечения и проведение исследований в тех областях медицины, которые до сих пор оставались в стороне и не привлекали к себе внимание ученых. Да, она, безусловно, хочет создать идеальные условия для научных изысканий, однако центр ни в коем случае не станет этакой «башней из слоновой кости». В первую очередь это будет огромная клиника, причем значительная часть ее пациентов получит бесплатное лечение. И если в конце концов Роуан удастся собрать вместе лучших невропатологов и нейрохирургов страны и превратить клинику в самый передовой и комфортабельный центр, способный в комплексе решать наиболее трудные проблемы неврологии, то это будет означать, что ее мечта наконец стала реальностью.

— По-моему, это просто потрясающе! — воскликнула Сесилия.

Кармен Мэйфейр тоже одобрила замысел.

— Давно пора, — сказала она за ленчем. — Компания «Мэйфейр и Мэйфейр» никогда не скупилась в затратах и зачастую выбрасывала на ветер миллионы, но впервые ей предстоит сделать что-то, на мой взгляд, действительно стоящее.

Естественно, все это только начало. Нужно ли говорить, что в перспективе Роуан видела прекрасно оснащенные реанимационные палаты и отделения интенсивной терапии, дома, построенные для родственников особо тяжелых больных, нуждающихся в постоянном уходе. Она мечтала о создании специальной программы обучения, которая даст возможность супругам и детям пациентов активно участвовать в процессе дальнейшей реабилитации близких им людей.

Ее воображение каждый день подсказывало все новые и новые идеи: гуманитарные проекты, которые помогут исправить многие промахи и ошибки традиционной медицины и исключить любые злоупотребления, школы повышения квалификации для медсестер и сиделок…

Иными словами, само название «Мэйфейровский медицинский центр» будет служить синонимом всего лучшего, передового и гуманного в этой сфере.

Да, он непременно станет гордостью всего семейства. Иначе и быть не может.

— Вам принести еще что-нибудь выпить? — Да, бурбон, пожалуйста, Он великолепен. До Роуан донесся чей-то смех. Она отлила глоток и приветливо кивнула Тимми Мэйфейру, который в этот момент здоровался с нею. Следом за ним подошли Бернардетт Мэйфейр, с которой она уже мельком виделась на похоронах, очаровательная Мона Мэйфейр, рыжеволосая дочка Си-Си, и лучшая подружка Моны, ее не то троюродная, не то четвероюродная сестра Дженнифер Мэйфейр, девчонка-сорванец с почти таким же, как у Роуан, низким и хрипловатым голосом.

Бурбон лучше пить охлажденным. Но холодным он ей не нравился. Роуан сознавала, что несколько увлеклась спиртным, однако продолжала потягивать его по глоточку, отвечая на бесконечные тосты, произносимые в разных концах сада, — главным образом в честь возрождения особняка и по случаю предстоящего бракосочетания. Такое впечатление, что иных тем для разговоров не было вообще.

— Роуан, у меня сохранились фотографии еще со времен…

— …А моя мама вырезала и сохранила все газетные статьи…

— Знаете, у меня есть книги о Новом Орлеане, некоторые очень старые. Если вам интересно взглянуть, я могу завезти их в отель…

— …Конечно, мы не станем вам надоедать с утра до ночи, но хотелось бы хоть краешком глаза увидеть…

— Роуан, наши деды и прадеды родились в этом особняке… Все, кого вы здесь видите, являются…

— Как жаль, что Дорогуша Милли не дожила до этого дня… Бедняжка была бы рада увидеть…

— …Целая пачка дагерротипов… И Кэтрин, и Дарси, и Джулиен. Кстати, Джулиен очень любил фотографироваться именно возле входной двери. Есть несколько снимков, сделанных у этой двери…

Входная дверь?..

Мэйферов становилось все больше и больше, Приехал наконец и старый Филдинг, сын Клэя, — лысый, с тонкой, полупрозрачной кожей и покрасневшими веками. Его подвели к Роуан и усадили рядом с ней.

Не успел старец опуститься на стул, как: к нему тут же вереницей потянулась молодежь, чтобы поздороваться и выразить свое уважение, — точно так же, как до того все приветствовали Роуан.

Геркулес, черный слуга-гаитянец, поспешил подать Филдингу бокал с бурбоном.

— Что-нибудь еще, мистер Филдинг? — спросил он.

— Нет, Геркулес, больше ничего не нужно. И ни какой еды — меня тошнит от одного ее вида. За свою жизнь я и без того уже съел более чем достаточно.

Говорил он тихо, и голос звучал чуть глуховато, почти как старухин — тогда, в особняке…

— Итак, Карлотты больше нет… — Сказанные мрачным тоном слова были адресованы Беатрис, наклонившейся, чтобы поцеловать его. — Я единственный из стариков, кто еще остался на этом свете.

— Не нужно так говорить. У вас впереди еще целая вечность, — ответила Беа, обдавая Филдинга, а заодно и Роуан нежным цветочным ароматом духов, не менее дорогих, естественно, чем ее шикарное платье из красного шелка.

— Никогда не думала, что вы так уж намного старше меня, — заявила сидящая рядом с Филдингом Лили Мэйфейр, накрывая костлявой ладонью его руку. Седая, с поредевшими волосами, сквозь которые просвечивала кожа головы, и впалыми щеками, она в этот момент действительно казалась почти его ровесницей.

— Так, значит, вы занялись приведением в порядок особняка на Первой улице? — Филдинг повернулся к Роуан. — Вы и этот ваш… жених… Ну и как? До сих пор все шло нормально?

— Да, все идет отлично, — с легкой улыбкой ответила Роуан. — А почему вы об этом спрашиваете?

Филдинг нежно похлопал ее по руке, и от этого прикосновения по всему телу Роуан неожиданно разлилось приятное тепло, словно старик таким образом выразил ей свое благословение.

— Прекрасные новости, Роуан. — Филдинг успел отдышаться после утомительного путешествия от входа до стула, и голос его, по-прежнему тихий, обрел глубину и бархатистую мягкость. Роуан заметила, что белки его глаз с возрастом пожелтели, но вставные зубы сияли первозданной белизной. — Очень рад это слышать. Ведь она много лет никому не позволяла трогать там хоть что-нибудь. — В тоне его проскользнули гневные нотки. — Старая ведьма — других слов не придумаешь.

Среди сидевших слева от Филдинга женщин поднялся негромкий ропот.

— Дедушка! Ради всего святого!.. — Гиффорд тронула его за локоть и одновременно наклонилась, что бы поднять и повесить на место соскользнувшую со спинки стула трость.

Однако он не обратил внимания на ее восклицание.

— Это правда. Она довела особняк до полной разрухи. Удивляюсь, что его вообще удалось спасти.

— Дедушка, умоляю вас! — в отчаянии повторила Гиффорд.

— Не надо перебивать его, дорогая. Пусть говорит, — вмешалась в разговор Лили, сверкнув глазами в сторону Роуан. Голова ее чуть заметно тряслась, но тонкие пальцы крепко сжимали бокал.

— Никто не сможет заткнуть мне рот, — заявил старик. — Она твердила, что виноват во всем только он, что это он не позволяет ей что-либо делать. Она верила в его существование, но использовала его исключительно в своих целях.

Все вокруг вдруг примолкли и словно теснее сомкнули ряды. Роуан показалось, что даже свет несколько померк. Краем глаза она увидела приближавшуюся к ним темную фигуру Рэндалла.

— Дедушка, мне бы не хотелось, чтобы вы… — вновь начала было Гиффорд.

«А мне бы, напротив, очень этого хотелось…» — безмолвно возразила ей Роуан.

— На самом деле это она, — продолжал Филдинг, — это она хотела, чтобы дом развалился, она стремилась разрушить все. Удивляюсь, что она вообще не сожгла особняк — как та сумасшедшая экономка из «Ребекки».[2] Я всегда боялся, что рано или поздно она это сделает. Что она сожжет все портреты и фотографии. Кстати, вы видели портреты? Вы видели снимки Джулиена с сыновьями на фоне входной двери?

— На фоне входной двери? Вы имеете в виду ту дверь, что по форме напоминает замочную скважину?

Неужели Майкл услышал? Да, конечно, и теперь он идет сюда, безуспешно пытаясь заставить хоть на минуту замолчать Сесилию, которая непрерывно нашептывает что-то ему на ухо, не замечая озадаченного выражения его лица. И Эрон стоит совсем неподалеку, под магнолией, и не сводит с них внимательного взгляда. Ах, если бы только можно было сделать так, чтобы они его не увидели.

Впрочем, они и так всегда заняты только собой — никто другой их не интересует. В данный момент все их внимание было обращено на Филдинга.

— Расскажите, расскажите ей все, — уговаривала его Фелис и словно для большей убедительности несколько раз взмахнула рукой, отчего серебряные браслеты на ее запястье зазвенели, как нежные колокольчики. — Уверяю вас, так будет лучше. Вы хотите знать, что думаю по этому поводу я? По-моему, Карлотта просто стремилась завладеть особняком и править в нем единолично. Она и оставалась в нем хозяйкой до самой своей смерти. Разве не так?

— Да ни к чему она не стремилась, — проворчал Филдинг, презрительно отмахиваясь левой рукой от слов Фелис. — Дом стал для нее проклятием, тяжким бременем Она только и мечтала, как бы его уничтожить.

— Но какая связь между входной дверью и?.. — начала было Роуан.

— Дедушка, позвольте мне проводить вас…

— Никуда ты меня не проводишь, Гиффорд. — Решительные нотки сделали голос Филдинга почти молодым, — Роуан переезжает в особняк. А потому я должен кое-что ей рассказать.

— Но только в личной беседе, — заявила Гиффорд.

— Пусть расскажет, дорогая, — возразила Лили. — А нашу беседу вполне можно считать личной. Ведь все мы здесь — Мэйфейры.

— Ей понравится жить в этом доме — он такой красивый, — резко произнесла Магдален. — Чего вы добиваетесь? Вам нужно запугать ее?

Стоявший за спиной Магдален Рэндалл нахмурился, отчего все морщины на его лице сделались особенно глубокими, и, поджав губы, не сводил мрачного взгляда с Филдинга.

— Так что же вы хотели мне рассказать? — спросила Руан.

— Все это не более чем старинные семейные предания, — вмешался в общий спор Райен. Чувствовалось, что он несколько раздражен происходящим, но старается это скрыть и потому говорит чуть медлен нее, чем обычно. — Глупые сказки о двери-портале. Совершенно бессмысленные.

Майкл подошел и остановился позади Филдинга — Эрон тоже приблизился к спорщикам. Однако на них никто не обратил внимания.

— А мне было бы интересно послушать, — сказал Пирс. Он стоял рядом с Рэндаллом, за спиной Фелис, которая уже слегка захмелела и пристально смотрела на Филдинга, чуть покачивая головой. — Мой прадедушка нарисован на фоне этой двери. Я говорю о портрете, что висит в особняке. Они все позировали перед ней — словно сговорились.

— А почему, собственно, вас это вообще удивляет? — спросил Райен. — Что странного в том, что люди позируют художнику на крыльце своего дома? Или вы забыли, что до Карлотты он принадлежал нашему прапрадеду?

— Господи! Ну конечно! — пробормотал Майкл. — Так вот где я видел эту дверь! На портретах! Надо бы рассмотреть их получше…

Райен покосился в его сторону. Заметив это, Роуан поспешила привлечь внимание Майкла и жестом поманила его к себе. Обойдя небольшую группу, Майкл опустился на траву рядом со стулом Роуан, и она положила руку ему на плечо. Все это время Райен не сводил с него пристального взгляда.

— А если вы посмотрите на старые фотоснимки, — то и там увидите все ту же дверь — похожую на замочную скважину. Входную дверь…

— Да-да, — перебила его Лили. — Кстати, точно такая же изображена и на фронтоне склепа. Хотя ни кто не знает, кто это сделал, когда и почему.

— Конечно, Джулиен, кто же еще, — негромко, но четко, так, чтобы услышали все, заявил Рэндалл, не медленно обратив на себя взгляды родственников. — И сделано это было отнюдь не случайно: эта дверь имела для него — и для остальных тоже — особое значение.

— Если вы станете пересказывать ей безумные бредни, — сказала Энн-Мэри, — она ни за что не за хочет…

— Ничего подобного! — воскликнула Роуан. — Я хочу знать все. Уверяю вас, ничто не сможет помешать нам переселиться в особняк.

— Не уверен, — мрачно прокомментировал Рэндалл.

— Нашли время рассказывать страшные сказки, — с холодным осуждением прошептала Лорен.

— Неужели нам опять придется вытаскивать на свет всю эту кошмарную грязь? — Голос Гиффорд срывался от отчаяния.

Роуан видела, что Пирс озабочен состоянием матери, но он стоял от нее слишком далеко. Зато Райен был рядом. Он взял Гиффорд за руку и что-то шепнул ей в самое ухо.

«Похоже, она готова любой ценой помешать мне узнать правду», — подумала Роуан, а вслух спросила:

— Так в чем все-таки состоит загадка этой двери? Почему она столь важна и почему они позировали именно перед ней?

— Я не желаю больше об этом говорить! — крикнула Гиффорд. — Ну почему, скажите на милость, стоит нам собраться вместе, и мы непременно начинаем копаться в прошлом?! ! Не лучше ли подумать о будущем?

— Именно это мы и делаем — заботимся о будущем, — заметил Рэндалл. — И во имя собственного будущего юная леди должна кое о чем знать.

— Прежде всего меня интересует дверь-портал, — настаивала Роуан.

— Что ж, давайте, старичье упрямое, продолжайте! — сердито проговорила Фелис. — Если вы действительно решили заговорить после стольких лет упорного молчания, когда все сидели словно воды в рот набрав…

— Эта дверь с давних времен тесно связана с неким соглашением и обещанием.. — начал Филдинг. — Суть связи всегда была окружена строжайшей тайной, передаваемой из поколения в поколение…

При этих словах Роуан посмотрела на сидевшего рядом Майкла. Положив руки на согнутые колени, он не сводил глаз с Филдинга, и даже сверху Роуан отлично видела то же испуганное и смятенное выражение, которое появлялось на его лице каждый раз, когда речь заходила о видении. Опять! В такие минуты Майкл переставал быть похожим на самого себя — он словно превращался в совершенно другого человека.

— По правде говоря, я никогда не слышала ни о каком соглашении или обещании, — сказала Сесилия. — И уж тем более о каком-то там портале!

К их поначалу немногочисленной группе уже успели присоединиться почти все остальные гости, и теперь слушатели стояли в три, а иногда и в четыре ряда. Исаак и Уитфилд пристроились за спиной Пирса…

— Просто они не говорили об этом, — дрожащим и слегка театральным голосом пояснил такой же лысый, как и Филдинг, Питер Мэйфейр, пронзительным взглядом обводя собравшихся. — Это был их секрет, и они не желали с кем-либо им делиться.

— Но кого вы подразумеваете под словом «они»? — спросил Райен. — Моего деда? — От выпитого речь его сделалась слегка невнятной. — Вы имеете в виду Кортланда? — Он торопливо глотнул из бокала.

— Я не желаю… — громким шепотом начала было Гиффорд, но Райен сделал ей знак замолчать.

Филдинг тоже жестом велел ей успокоиться, и во взгляде его, брошенном в ее сторону, промелькнула злость.

— Да, конечно, Кортланд был одним из них, — подтвердил Филдинг. — Об этом знали все.

— Боже! Какие ужасные вещи вы говорите! — сердито воскликнула Магдален. — Я очень любила Кортланда.

— Многие из нас любили Кортланда, — сердито откликнулся Питер. — Я и сам готов был ради него на все. И тем не менее он тоже принадлежал к их числу. Это правда. Так же как и отец Райена. Пирс-старший входил в их компанию, пока была жива Стелла. И отец Рэндалла тоже. Разве не так?

Рэндалл устало кивнул и медленно отпил глоток бурбона, только что налитого в его бокал темнокожим официантом, который бесшумно и незаметно переходил от одного гостя к другому, по мере необходимости наполняя золотистым напитком их бокалы.

— Что все-таки значат эти ваши «один из них», «принадлежал к их числу» и так далее? — требовательно спросил Пирс. — Всю жизнь только и слышу: «из их числа», «не из их числа», но до сих пор понятия не имею, о чем идет речь! Объясните же наконец!

— Ничего особенного, — ответил Райен. — У них был своего рода светский клуб, объединявший людей одного круга.

— Вечеринки, кутежи и тому подобное… — добавил Райен.

— Все это закончилось вместе со смертью Стеллы, — сказала Магдален. — Моя мама очень дружила со Стеллой и участвовала во многих ее развлечениях. Никаких тринадцати ведьм там не было и в помине! А сплетни о них — вздорная чепуха.

— Тринадцать ведьм? — переспросила Роуан, чувствуя, как напрягся при упоминании о них Майкл.

Скосив взгляд чуть в сторону, она мельком увидела стоявшего на прежнем месте Эрона. Он прислонился спиной к стволу дерева и пристально смотрел в небо, как будто даже и не прислушиваясь к их разговору. Однако Роуан знала, что он отлично слышит каждое произнесенное здесь слово.

— Это тоже часть семейного предания, — пояснил Филдинг. Тон его был холодным, а голос звучал решительно и твердо, словно старик таким образом старался отделить себя от остальных. — Часть предания, рассказывающего о портале и соглашении.

— А в чем заключается суть предания? — настаивала Роуан.

— В том, что все они будут спасены благодаря порталу и тринадцати ведьмам, — сказал Филдинг и посмотрел на Питера, — Так гласило предание и таково было обещание.

— Все это так и осталось загадкой, точного ответа на которую Стелла не знала, — покачал головой Рэндалл, — она не смогла до конца разгадать тайну.

— Спасены? — удивился Уитфилд. — Они хотели спасти свои души? Как любые добрые христиане?

— Спасены! Аллилуйя! — прокричала Маргарет-Энн и залпом осушила свой бокал, пролив несколько капелек на платье. — Мэйфейры отправляются в рай! Так и знала, что со всей этой кучей денег кто-нибудь непременно придумает нечто подобное!

— Ты пьяна, Маргарет-Энн, — прошептала Сесилия. — Да и я тоже.

Они чокнулись, приветствуя друг друга.

— Стелла мечтала собрать на своих вечеринках тринадцать ведьм? — уточнила Роуан.

— Да, — подтвердил Филдинг. — Именно к этому она и стремилась. Стелла называла себя ведьмой, как, впрочем, и ее мать, Мэри-Бет, — та никогда не пыталась делать из этого тайну. Она не скрывала, что обладает силой и может видеть того человека.

— Я… Я не позволю… — В голосе Гиффорд отчетливо слышались истерические нотки.

— Но почему?.. Почему всех так пугают эти рассказы? — тихо спросила Роуан. — Почему бы не отнестись к ним просто как к старинному преданию? И кто же он все-таки — тот человек?

Ответом ей было молчание. Родственники то смотрели на нее, то переглядывались между собой, словно ожидая, кто начнет первым. Лорен казалась рассерженной, а в глазах Лили явно читалось недоверие. Они понимали, что Роуан говорит неискренне.

— Вам прекрасно известно, что это отнюдь не «просто старинное предание», — едва слышно прошептал Филдинг.

— И они верили в него. — Гиффорд высоко вздернула подбородок, однако губы ее слегка дрожали. — И вера во всю эту чушь заставляла людей совершать дурные поступки.

— О каких дурных поступках вы говорите? — снова задала вопрос Роуан. — О том, что Карлотта сделала с моей мамой?

— Я говорю о том, что вытворял Кортланд! Вот о чем я говорю! — Гиффорд дрожала уже всем телом и была на грани истерики. Она в ярости уставилась на Райена, потом перевела взгляд на своего сына Пирса и вновь обратила его на Роуан. — И конечно же, о Карлотте тоже. Она предала вашу мать. Боже! Вы так многого еще не знаете!

— Ш-ш-ш-ш, Гиффорд, успокойтесь. Сегодня здесь слишком много выпивки, — прошептала Лили.

— Вам лучше уйти в дом, Гиффорд, — сказал Рэндалл.

Райен взял жену под руку и принялся что-то ей шептать, наклонившись к самому уху. Пирс подошел, чтобы помочь отцу, и они вдвоем повели Гиффорд прочь.

Фелис взволнованно перешептывалась с Магдален. Чуть в стороне от обшей группы кто-то из гостей пытался собрать вместе всех детишек и уговорить их поиграть где-нибудь в другом месте.

— Но я хочу знать… — капризно возражала маленькая девочка в платье с фартучком.

— Я хочу знать, — заявила Роуан, — что именно они делали.

— Да, расскажите нам о Стелле, — попросила Беатрис, озабоченно косясь на Гиффорд, которая рыдала, уткнувшись в плечо Райена, в то время как он пытался увести ее как можно дальше от общего круга.

— Они верили в черную магию, — вновь заговорил Филдинг. — Они верили в истинность предания о тринадцати ведьмах и портале, но так и не смогли узнать, что и как следует делать, чтобы добиться цели.

— Но что, по их мнению, могла означать эта легенда? — продолжила свои настойчивые расспросы Беатрис. — Ах, как все это захватывающе интересно! Пожалуйста, расскажите!

— А вы по обыкновению поведаете об этом всем знакомым в округе, — заметил Рэндалл.

— А почему бы и нет? — парировала Беатрис. — Неужели вы полагаете, что кому-то из нас угрожает смерть на костре?

Райену наконец удалось уговорить Гиффорд войти в дом. Пирс прикрыл за ними створки французского окна.

— И все-таки мне хотелось бы знать. — Беатрис шагнула вперед и скрестила руки на груди. — Стелла не разгадала загадку. А кто знал точный ответ?

— Джулиен, — сказал Питер. — Мой дед. Он знал. Знал и поделился секретом с Мэри-Бет. Он даже оставил письменное объяснение, но Мэри-Бет уничтожила его записи. Она рассказала обо всем Стелле. А Стелла не смогла понять…

— Стеллу вообще мало что интересовало, — проворчал Филдинг.

— Да, правда Точнее говоря, вообще ничего, — печально кивнула Лили. — Бедняжка Стелла! Она только и думала, что о вечеринках, добывании контрабандного спиртного и своих полоумных приятелях.

— На самом деле она не верила в истинность предания, — добавил Филдинг. — И это главное. Стелле вздумалось поиграть, а когда ситуация вышла из-под контроля, она испугалась и попыталась утопить собственный страх в контрабандном шампанском. Она стала свидетельницей ужасных событий, способных убедить любого, но по-прежнему отказывалась верить рассказам о портале, обещании и тринадцати ведьмах. А потом стало слишком поздно: ни Джулиена, ни Мэри-Бет уже не было в живых.

— Таким образом она разорвала информационную цепочку, да? — спросила Роуан. — Насколько я понимаю, они передали ей секрет вместе с изумрудом и всем остальным?

— Кулон с изумрудом никогда не играл важной роли, — сказала Лили. — Это Карлотта устроила суматоху вокруг него. Суть в том, что нельзя отнять кулон… В общем, он должен оставаться у того, кто его унаследовал. А Карлотта вбила себе в голову, что если ей удастся надежно спрятать изумруд, то она положит конец всем странным событиям. Словом, он по служил поводом к началу одного из великого множества ее совершенно бессмысленных сражений…

— Кроме того, Карлотта знала суть предания о портале и тринадцати ведьмах. — Сделав это заявление, Питер высокомерно взглянул на Филдинга.

— Откуда вдруг такая уверенность? — спросила Лорен. — Карлотта ни разу и словом не обмолвилась о чем-либо подобном.

— Естественно. Зачем ей было болтать о таких вещах? — пожал плечами Питер. — А уверен я потому, что Стелла сама сказала об этом моей матери. О том, что Карлотте все известно, но она решительно отказывается помочь. Дело в том, что Стелла всерьез вознамерилась воплотить в жизнь старое пророчество. Оно, кстати, не имеет ничего общего ни со спасением души, ни со всякими там аллилуйями. Речь идет совершенно о другом.

— Кто это сказал? — резко спросил Филдинг.

— Я сказал, вот кто.

— Ну и что же вам об этом известно? — вкрадчиво заговорил Рэндалл, даже не пытаясь скрыть звучавший в голосе едкий сарказм. — Кортланд сам объяснил мне, что, как только им удастся собрать вместе тринадцать ведьм, откроется портал между мирами.

— Между мирами? — насмешливо переспросил Питер. — Ну и какое отношение, хотел бы я знать, это имеет к спасению души? Кортланду ничего не было известно. Во всяком случае, не больше, чем Стелле. Если бы Кортланд знал обо всем заранее, он помог бы Стелле. Ведь он был там. И я тоже.

— Где это — там? — презрительно поинтересовался Филдинг.

— Неужели на вечеринках у Стеллы? — удивилась Лили.

— Во время своих вечеринок, как вы их называете, Стелла пыталась докопаться до истины, — объяснил Питер. — И я при этом присутствовал.

— Я понятия не имела о том, что вы в этом участвовали! — воскликнула Магдален.

— Но как вы могли там присутствовать? Ведь это было сто лет назад! — недоуменно спросила Маргарет-Энн.

— Ничего подобного, — возразил Питер. — Эти события происходили в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. И я действительно был их свидетелем. Отец пришел в ярость, узнав, что мама позволила мне, двенадцатилетнему мальчику, отправиться в дом Стеллы. Кстати, Лорен тоже видела все своими глаза ми. А ей тогда было всего четыре года.

В подтверждение его слов Лорен лишь слегка кивнула, и глаза ее затуманились от воспоминаний. Однако она промолчала и не приняла участия в разговоре.

— Стелла пригласила к себе тринадцать избранных, — продолжил свой рассказ Питер. — Ее выбор основывался на наших неординарных способностях, ибо все мы от природы в той или иной мере обладали даром экстрасенсов, то есть умели читать чужие мысли, могли видеть призраков или перемешать предметы на расстоянии.

— О да, — все так же презрительно хмыкнул Филдинг, — уж вы-то, полагаю, наделены всеми тремя способностями сразу. Именно поэтому я всегда выигрываю у вас в покер.

— Никто не мог сравниться со Стеллой, — пока чал головой Питер. — За исключением, разве что, Кортланда — хотя и он был гораздо слабее — да еще, пожалуй, Пирса-старшего. Тот, несомненно, обладал немалыми способностями, но, во-первых, был тогда еще слишком молод, а во-вторых, во всем и полностью подчинялся Стелле. Остальные просто оказались лучшими из тех, кого Стелле вообще удалось найти. Вот почему она не отказалась и от Лорен. Девочка обещала стать сильным экстрасенсом в будущем, и Стелла не желала упустить даже малейший шанс. В общем, она собрала всех нас в особняке и объяснила, что мы должны попытаться открыть портал. Нам предстояло образовать круг и представить себе то, ради чего мы это делаем. И тогда должен был по явиться он — пройти сквозь портал и оказаться рядом с нами. Только после этого он наконец перестал бы быть призраком и смог бы проникнуть в этот мир.

Несколько минут все молчали. Беатрис во все глаза смотрела на Питера, словно сам он вдруг превратился в призрака. Филдинг тоже не сводил с него пристального взгляда, но в этом взгляде преобладало недоверие, если не откровенная насмешка.

Изрезанное глубокими морщинами лицо Рэндалла оставалось непроницаемым.

— Роуан не понимает, о чем идет речь, — нарушил тишину голос Лили.

— Конечно. И мне кажется, нам следует на этом остановиться, — поддержала ее Энн-Мэри.

— Отлично понимает, — возразил им Рэндалл, глядя в глаза Роуан.

А Роуан, в свою очередь, смотрела только на Питера.

— Что означают ваши слова о том, что он смог бы проникнуть в этот мир? — спросила она наконец.

— Они означают, что он перестанет быть бесплотным духом. Что он получит возможность постоянно существовать в… материальной форме.

Рэндалл по-прежнему не сводил с Роуан изучающего взгляда, как будто старался понять и постичь в ней нечто такое, что до сих пор оставалось для него загадкой.

Филдинг издал легкий смешок — сухой и презрительный.

— Должно быть, это выдумки Стеллы. Отец говорил мне совсем другое. Он утверждал, что все участники соглашения будут спасены. Я слышал, как то же самое он говорил и моей матери.

— А что еще вы узнали от своего отца? — спросила Роуан.

— Боже мой! Роуан! Неужели вы действительно верите в эту чушь? — воскликнула Беатрис.

— Не стоит принимать его слова всерьез, Роуан, — сказала Энн-Мэри.

— Стелла была весьма странной особой, — добавила Лили.

— «Спасены» — именно это слово употребил отец, — настаивал на своем Филдинг. — Все они будут спасены, как только откроется портал. В этом и состояла главная загадка, ответ на которую не смогла найти Мэри-Бет. Она знала не больше других. Карлотта заявляла, что разгадала секрет, но она лгала. Ей хотелось помучить Стеллу. Не думаю, что истина была известна даже Джулиену.

— А вы помните точный текст самой загадки? — подал вдруг голос Майкл.

Филдинг резко повернулся в его сторону. И почти одновременно все взоры обратились на Майкла, словно его присутствие только сейчас заметили. Роуан многозначительно сжала его плечо и придвинулась ближе, как будто намереваясь обнять и тем самым показать присутствующим, что они с Майклом составляют одно неразделимое целое.

— Да. Что конкретно там говорилось? — спросила она.

Рэндалл и Питер переглянулись, а потом оба посмотрели на Филдинга.

Однако Филдинг отрицательно покачал головой.

— Этого я не знал. И, откровенно признаться, никогда не слышал, чтобы кто-то упоминал о каком-либо конкретном тексте. Речь просто шла о том, что, как только тринадцать ведьм соберутся вместе, портал наконец откроется. А в ту ночь, когда умер Джулиен, отец сказал: «Без Джулиена тринадцати никогда не будет, ..»

— А кто сообщил им о существовании тайны? Тот человек?

Этот невинный, казалось бы, вопрос вновь сделал Роуан центром всеобщего внимания. Даже в глазах Энн-Мэри мелькнуло осуждение, а Беатрис выглядела такой растерянной и потрясенной, словно кто-то на ее глазах осмелился нарушить строжайшие правила этикета. Взгляд Лорен и вовсе был каким-то странным.

— Она даже и понятия не имеет, о чем мы говорим! — воскликнула Беатрис.

— Полагаю, нам следует вообще забыть об этом, — высказала свое мнение Фелис.

— Как это — забыть? — удивился Филдинг. — Почему? А вы не допускаете, что этот человек однажды придет к ней, как приходил к другим? Разве с тех пор что-либо изменилось?

— Вы ее пугаете, — сказала Сесилия. — Честно говоря, и меня тоже.

— Вы имеете в виду того человека, который сообщил им о тайне? — повторила свой вопрос Роуан.

Ответа не последовало.

Ну как ей заставить их заговорить? Как выудить из них все, что им известно?

— Карлотта рассказала мне о том человеке, — наконец сообщила она — И я его не боюсь.

В саду стояла удивительная тишина. Приближались сумерки. Все гости, за исключением Райена, который увел Гиффорд в дом и пока не вернулся, собрались в один тесный круг. Даже Пирс вновь занял свое место за спиной Питера. А вот слуги куда-то исчезли, как если бы почувствовали, что их присутствие в данный момент нежелательно.

Энн-Мэри взяла бутылку с ближайшего столика и с громким булькающим звуком наполнила свой бокал. К бутылке тут же потянулась еще чья-то рука, потом еще, еще… Однако все взгляды были по-прежнему прикованы к Роуан.

— Вы что, хотите напугать меня? — спросила Роуан.

— Нет-нет, ни в коем случае! — заверила ее Лорен.

— У нас и в мыслях не было ничего подобного! — подтвердила Сесилия. — Мне кажется, что такие раз говоры способны все разрушить.

— …В огромном старом темном доме, похожем на тот…

— …Ерунда все это — вот мое мнение… Рэндалл молча качал головой.

Питер пробормотал что-то вроде «нет-нет, что вы…»

Филдинг пристально смотрел на Роуан и не произнес ни звука.

И вновь безмолвие будто одеялом окутало всех присутствующих. Так тихо бывает в минуты сильного снегопада. Под кронами невысоких деревьев сгущались тени. В доме включили свет, и отблески его падали на лужайку.

— Кто-нибудь из вас хоть раз видел того человека? — настойчиво продолжала расспрашивать Роуан.

Лицо Питера оставалось мрачным и непроницаемым. Он, кажется, даже не заметил, как Лорен плеснула в его бокал немного бурбона.

— Господи! Мне так хотелось бы хоть разок увидеть его! — воскликнул Пирс.

— И мне тоже, — поддержала его Беатрис. — Я бы не стала пытаться отделаться от него. Напротив, с удовольствием поговорила бы…

— Ох, да замолчите же наконец, Беа, — не выдержал Питер. — Вы сами не понимаете, что говорите. Впрочем, как и всегда.

— Ну вы-то, конечно, все понимаете! — парировала Лили, вступаясь за Беатрис, и добавила: — Идите сюда, Беа, присоединяйтесь к женскому обществу. Когда начинается война, главное — выбрать правильную сторону.

— Вы старый идиот, и я вас ненавижу! — обиженно заявила Беатрис, усаживаясь на траву возле стула Лили. — Хотела бы я посмотреть, что вы станете делать, если этот человек и впрямь появится перед вами!

Питер в ответ лишь слегка приподнял бровь и демонстративно отпил глоток из своего бокала.

Филдинг ухмыльнулся и что-то проворчал себе под нос.

— Я много раз ходил к особняку на Первой улице и часами бродил вокруг ограды в надежде хоть одним глазком посмотреть на того человека, — вновь заговорил Пирс. — Я так мечтал, чтобы он появился — пусть даже на мгновение!

— Святые небеса! — вскрикнула Энн-Мэри. — Вам что, больше нечем было заняться, Пирс?

— Смотри, чтобы твоя мать об этом не узнала, — тихо шепнул Пирсу Исаак.

— Никто из вас не сомневается в том, что он действительно существует, — сказала Роуан. — И я уверена, что кое-кто его все-таки видел.

— И откуда, интересно, такая уверенность? — рассмеялась Фелис.

— Отец говорит, что все это не более чем фантазии и старые сказки, — подал голос Пирс.

— Послушайте, Пирс, — обернулась к нему Лили. — Будет лучше, если вы перестанете воспринимать каждое слово своего отца как библейское откровение, потому что на самом деле они отнюдь таковыми не являются.

— А вы видели его, тетя Лили? — спросил Пирс.

— Видела, — тихо ответила она. — Поверьте мне, видела.

На липах всех присутствующих отразилось крайнее изумление, и лишь трое самых старших мужчин невозмутимо переглянулись между собой. Левая рука Филдинга чуть дрогнула, как будто он хотел сделать какой-то жест или заговорить, однако ни того ни другого не последовало.

— Да, он существует, — сказал Питер. — Он так же реален, как молния или ветер. — Питер сердито уставился на Пирса, потом вновь перевел взгляд на Роуан, как будто призывая их обоих особенно внимательно отнестись к этим словам, и конце концов остановил его на Майкле. — Я видел его. Я видел его в тот вечер, когда Стелла собрала нас в особняке. И по том тоже. Видела его и Лили. И Лорен. И вы, Фелис, — я знаю, что это так. А если спросите Кармен, она ответит вам то же самое. Что же вы молчите, Фелис? А вы, Филдинг? Не станете же вы отрицать, что видели его на Первой улице в ту ночь, когда умерла Мэри-Бет! Да почти всем, кто сейчас здесь присутствует — за исключением, разве что, самых молодых — так или иначе доводилось встречать его. — Он опять взглянул на Роуан. — Спросите их — и они подтвердят все, что я вам сказал.

В задних рядах тесного круга родственников поднялся громкий ропот. Молодые Мэйфейры — Поли, Клэнси, Тим и многие другие, чьи имена Роуан еще не успела узнать или запомнить, — не встречали призрака и потому не знали, верить услышанному или нет. Маленькая Мона с неизменной ленточкой в волосах стала вдруг решительно пробираться вперед. За ней по пятам следовала более высокая Дженнифер.

— Расскажите, что именно вы видели, — требовательно обратилась к Питеру Роуан. — Ведь не хотите же вы уверить меня в том, что в тот вечер, когда Стелла собрала всех вас вместе в особняке, он вот так взял и просто вошел в дверь.

Питер скользнул взглядом по лицам родственников, чуть дольше задержав его на Маргарет-Энн, потом на Майкле и Роуан. Он словно выжидал и пытался собраться с мыслями. Наконец он взял в руку бокал, залпом осушил его до дна и только после этого начал:

— Он был там — сияющий, мерцающий призрак. Но на какие-то несколько мгновений он вдруг словно материализовался и выглядел точно так же, как любое существо из плоти и крови. Клянусь, я видел это собственными глазами. Я чувствовал тепло, исходившее от него в процессе материализации. И слышал его шаги. Да-да, гулкие и четкие шаги в холле, когда он шел к нам. Он возник пред нами, совершенно реальный, ничем не отличающийся от нормального человека, такого, как вы или я. — Питер вновь взял в руку бокал, отпил из него и еще раз оглядел слушателей. Затем со вздохом продолжил: — А потом он исчез. Как было всегда. И вновь возникло ощущение тепла, запахло дымом, и по дому пронесся ветер, резко всколыхнувший шторы на окнах. Он исчез — не смог удержаться в материальной форме. А у нас недостало сил, чтобы помочь ему в этом Нас было тринадцать — тринадцать ведьм, как говорила Стелла. И еще — четырехлетняя малышка Лорен. Однако мы были не из того же племени, что и Джулиен, Мэри-Бет или бабушка Маргарита, хозяйка Ривербенда. И мы не смогли исполнить задуманное. А Карлотта… Карлотта, которая, несомненно, обладала гораздо большей силой, чем Стелла, — поверьте, я вовсе не преувеличиваю, это правда, — не захотела к нам присоединиться. Она лежала у себя наверху, смотрела в потолок и читала молитвы. По окончании каждой молитвы она обращалась к Святой Деве с просьбой отправить это существо в ад и только после этого переходила к следующей.

Питер поджал губы, мрачно заглянул в свой пустой бокал и чуть встряхнул его, чтобы оставшийся на дне лед поскорее растаял, после чего медленно оглядел всех, включая даже маленькую рыжеволосую Мону, и заговорил вновь:

— Итак, можете записать где угодно: Питер Мэйфейр видел его. Лорен и Лили пусть говорят сами за себя, равно как и Рэндалл. Им тоже есть что рассказать. А пока… Я, Питер Мэйфейр, во всеуслышание заявляю, что видел того человека. И об этом факте вы можете смело поведать своим детям и внукам.

На лужайке опять наступила тишина. Только откуда-то издалека доносился стрекот цикад. Стояло полное безветрие. Постепенно темнело, тени становились все гуще. Из многочисленных окон дома на траву лился желтоватый свет.

— Все правильно, — со вздохом подтвердила Лили. — Он по-прежнему там. Вам действительно следует знать об этом, дорогая. — Она с улыбкой взглянула на Роуан. — Все мы видели его, и не раз. Конечно, не всегда столь же ясно, как в тот вечер, и, как правило, в течение буквально нескольких мгновений.

— Вы тоже были там? — спросила Роуан.

— Да, была, — кивнула Лили. — Но видели мы его не только тогда, но и после. Он часто появлялся на боковой террасе, возле Дейрдре. — Она посмотрела на Лорен. — Мы видели его даже тогда, когда сами того не хотели…

— Не бойтесь его, Роуан. — Голос Лорен был полон презрения.

— Ну конечно, теперь вы уговариваете ее не бояться! — воскликнула Беатрис, — Вы просто суеверные и отсталые чудовища, вот вы кто!

— Не позволяйте им выжить вас из особняка, — быстро проговорила Магдален.

— Ни в коем случае, — поддержала ее Фелис. — А если вам нужен мой совет, то вот он: забудьте старые сказки. Выбросите из головы все эти глупости про тринадцать ведьм и портал. А заодно и мысли о нем. Он всего лишь призрак, и не более того. Быть может, мои слова покажутся вам странными, но они правдивы.

— Он ничего вам не сделает, — с насмешливой улыбкой добавила Лорен.

— Он не сможет, — подтвердила Фелис. — Он подобен легкому ветерку.

— Он призрак, — сказала Лили. — Он был им всегда и останется таковым вовеки.

— И кто знает, — пожала плечами Сесилия, — вполне возможно, что его там давно уже нет. — Заметив устремленные на нее вопросительные взгляды, она добавила: — Но ведь его никто там не видел со дня смерти Дейрдре.

В доме громко хлопнула дверь, и со звоном посыпались разбитые стекла. В задних рядах тесного кружка Мэйфейров началось какое-то движение, люди отходили в сторону, пропуская яростно пробиравшуюся в центр Гиффорд. Руки у нее тряслись, лицо раскраснелось, взмокло от пота и было покрыто пятнами.

— Не сможет?! — Голос ее срывался едва ли не на визг. — Не сможет причинить кому-либо вред?! ! Вы хотите убедить ее в этом? Не сможет что-либо сделать? Он? Он, который убил Кортланда?! Да, он убил его, после того как Кортланд изнасиловал вашу мать, Роуан! А вы об этом не знали? Они не сказали вам, Роуан?

— Замолчите, Гиффорд! — прорычал Филдинг. — Немедленно замолчите!

— Кортланд был вашим отцом! — не переставала кричать Гиффорд. — Черта с два он не может ни чего сделать! Прогоните его, Роуан! Используйте против него всю свою силу, но только прогоните его! Очистите дом, изгоните из него дьявола! А если потребуется, то… сожгите особняк! Сожгите дотла!..

Со всех сторон зазвучали возмущенные голоса, крики протеста, посыпались негодующие реплики. Прибежавший из дома Райен попытался приструнить жену, но она резко развернулась и влепила ему звонкую пощечину. Все дружно ахнули. Пирс буквально омертвел от такого позора и застыл, беспомощно опустив руки.

Лили резко встала и пошла прочь. Ее примеру последовала Фелис. Она так спешила встать, что едва не упала, но на помощь подоспела Энн-Мэри, и они вместе покинули лужайку. Остальные замерли на своих местах. Райен вытирал лицо носовым платком, и было видно, что он изо всех сил старается взять себя в руки. Гиффорд по-прежнему стояла рядом с ним. Губы у нее тряслись, пальцы были стиснуты в кулаки. Беатрис несколько раз порывалась броситься к ней, чтобы помочь, но явно не знала, что именно следует делать.

Роуан встала и подошла к Гиффорд.

— Прошу вас, выслушайте меня, — Она старалась говорить как можно спокойнее. — Не бойтесь. Всех нас волнует будущее, а не прошлое. — Она взяла Гиффорд за руки, и та неохотно подняла голову. — Я буду делать только то, что сможет принести пользу всей семье. Только то, что хорошо и справедливо — вы меня понимаете?

Гиффорд расплакалась, голова ее вновь упала на грудь, волосы растрепались и почти скрыли лицо.

— Только злые и жестокие люди могли быть счастливы в том доме, — сквозь всхлипывания заговорила она. — Они все были злыми, в том числе и Кортланд.

Пирс и Райен обняли ее с двух сторон и попытались увести, однако Роуан не позволила им сделать это, хотя видела, что Райен едва сдерживает гнев.

— Слишком много спиртного, — сказала Сесилия.

Кто-то включил уличное освещение. Роуан показалось, что Гиффорд вот-вот упадет в обморок, и она поспешила схватить ее за руки.

— Нет-нет, Гиффорд, держитесь. И выслушайте меня.

Она обращалась к Гиффорд, однако на самом деле ее слова были адресованы всем. Лили остановилась неподалеку, рядом с ней была Фелис. Беатрис не сводила с Роуан пристального взгляда. Майкл стоял позади Филдинга и тоже внимательно следил за Роуан.

— Я внимательно слушала всех вас, — продолжала Роуан, — и многое узнала. А теперь позвольте мне высказать свое мнение. Для того чтобы противостоять этому странному духу и его козням, необходимо понять, что он собой представляет, — увидеть его, так сказать, в истинном свете и во всей широте аспектов. В число этих аспектов входит и наша семья. И мы не должны позволить ему разорвать семейные связи и разрушить нашу жизнь. Если он, как вы утверждаете, действительно существует, что ж, пусть он принадлежит только миру теней.

Рэндалл и Питер смотрели на нее в упор. Чувствовалось, что оба напряжены до предела. Лорен замерла в ожидании. Эрон стоял почти рядом с Майклом и буквально ловил каждое слово Роуан. И только Филдинг холодно усмехался и, казалось, потерял к Роуан всякий интерес. Гиффорд застыла словно в оцепенении.

— Мне кажется, — продолжала Роуан, — Мэри-Бет и Джулиен это понимали. Вот почему я намерена следовать их примеру. И если в особняке на Первой улице перед моими глазами когда-либо возникнет нечто странное, если из тени выйдет какое-либо таинственное существо, ему никогда не удастся нарушить мои планы и затмить то, что для меня в этой жизни гораздо важнее. Надеюсь, все вы понимаете, что я имею в виду.

Гиффорд стояла рядом с Роуан и слушала ее, затаив дыхание. До Роуан постепенно дошло, какой необычной кажется многим сложившаяся ситуация и как странно звучат сейчас ее речи.

И в самом деле, все смотрели на нее в полнейшем изумлении.

Роуан медленно выпустила руки Гиффорд, и та, отступив назад, буквально упала в объятия Райена. Однако глаза ее, неестественно расширенные и совершенно пустые, были по-прежнему обращены на Роуан.

— Я вас пугаю? — спросила Роуан.

— Нет-нет, теперь уже все в порядке, — ответил Райен.

— Да, теперь все хорошо, — подтвердил Пирс.

Гиффорд молчала. Все остальные выглядели смущенными. Роуан повернулась к Майклу и увидела на его лице то же, что и у других, изумленное выражение. Но не только. Помимо изумления в глазах его явственно читались так хорошо ей знакомые по прежним временам беспокойство и душевная мука.

Беатрис, пробормотав извинения за все случившееся, встала и повела Гиффорд с лужайки. Райен последовал за ними. Пирс остался стоять, где стоял, — безмолвный и неподвижный, словно статуя.

Лили смущенно оглянулась вокруг, потом подозвала Геркулеса и попросила найти ее пальто.

Рэндалл, Филдинг и Питер не двигались со своих мест. Остальные медленно разбредались кто куда и исчезали в тенях вокруг лужайки. Малышка с лентой в волосах остановилась неподалеку и не отрываясь смотрела на Роуан, ее круглое личико светлым пятном выделялось на фоне темноты. Дженн, девочка постарше, кажется, плакала.

Внезапно Питер схватил Роуан за руку.

— Вы приняли очень мудрое решение, — сказал он. — Позволив себе попасть в плен старых легенд и сказок, вы бы попросту загубили свою жизнь.

— Он прав, — поддержал Питера Рэндалл. — именно это случилось со Стеллой. И с Карлоттой. Она растратила жизнь впустую. Да, впустую…

Чувствовалось, что Рэндалл чем-то крайне обеспокоен и что ему не терпится поскорее покинуть этот дом. Что, собственно, он и поспешил сделать, даже не попрощавшись.

Филдинг обернулся к Майклу.

— Помогите-ка мне встать, молодой человек, — сказал он. — Праздник закончился. Да, кстати, мои поздравления по случаю вашего бракосочетания. Кто знает, быть может я и доживу до свадебного торжества. Только уж, пожалуйста, не приглашайте на него призрака.

Майкл выглядел совершенно растерянным. Он посмотрел на Роуан, потом на старика, затем очень бережно помог тому подняться со стула и вновь перевел взгляд на Роуан. Лицо его по-прежнему выражало страх и смущение.

Несколько человек из числа молодого поколения Мэйфейров подошли к Роуан, чтобы попрощаться. Они пожелали ей сохранять мужество и не впадать в уныние из-за безумных выходок некоторых членов семейства. Энн-Мэри умоляла ее ни в коем случае не отказываться от намеченных планов.

Легкий ветерок принес наконец долгожданную прохладу.

— Мы все непременно умрем от горя, если вы откажетесь переехать в особняк, — заявила Маргарет-Энн.

— Вы ведь не бросите дом на произвол судьбы? — спросила Клэнси.

— Конечно нет, — улыбнулась Роуан. — Откуда такие абсурдные мысли?

Эрон стоял в стороне и с невозмутимым видом наблюдал за происходящим.

Вернулась Беатрис. Она обрушила на Роуан целый поток извинений за недопустимое поведение Гиффорд и умоляла ее не обращать внимания на подобные выходки и ни в коем случае не расстраиваться.

На лужайку постепенно возвращались остальные гости. Они успели отыскать свои оставленные где попало пальто, плащи, сумочки…

Уже совсем стемнело, В воздухе разлилась восхитительная прохлада.

Встреча с родственниками подошла к концу.

Прощание длилось еще около получаса. Все говорили приблизительно одно и то же: просили Роуан остаться, продолжать реставрационные работы в особняке и выбросить из головы старые сплетни…

Райен попросил прощения за поведение Гиффорд и за все ужасные слова, ею сказанные. Естественно, заверил он, их нельзя воспринимать всерьез. Роуан лишь махнула рукой, давая понять, что не сердится.

— Я очень благодарна вам за все, поверьте, это действительно так, — сказала она. — И пожалуйста, за будем об остальном. Мне непременно хотелось услышать семейные предания, узнать мнение о них других членов семьи. И все вы помогли мне в этом.

— Там нет никакого призрака, — заверил Райен, глядя в глаза Роуан, и, не дождавшись ответа, добавил: — В особняке на Первой улице вы будете счастливы. Вы полностью измените этот дом и подарите ему вторую жизнь.

Пожав руку подошедшему к ним Майклу, Райен направился к выходу.

Роуан повернулась, чтобы тоже уйти, и увидела у ворот Эрона, беседующего с Гиффорд и Беатрис, Гиф-форд выглядела совершенно спокойной.

Райен стоял чуть в стороне и терпеливо ожидал окончания разговора.

— И пожалуйста, поверьте, вам не о чем волноваться, — уверял Эрон. Британский акцент придавал его голосу поистине неотразимый шарм.

Внезапно Гиффорд вскинула руки и порывисто заключила Эрона в объятия. Он обнял ее в ответ, потом отстранился и галантно поцеловал ей руку. Было заметно, что Беатрис едва сдерживает собственные эмоции. Наконец лимузин Эрона подкатил к краю тротуара, и обе женщины отступили назад. Гиффорд была бледна и выглядела крайне усталой.

— Не волнуйтесь, Роуан, все пройдет отлично, — весело сказала Беатрис. — И не забудьте о завтрашнем ленче. Ваша свадьба будет самой красивой и поистине незабываемой.

— Все хорошо, Беа, — улыбнулась Роуан.

Роуан и Майкл скользнули на заднее сиденье лимузина, а Эрон по обыкновению занял свое любимое место — спиной к водителю. Автомобиль медленно отъехал от тротуара.

Влажная духота сумеречного сада осталась позади, и ворвавшийся в окна поток прохладного воздуха доставил Роуан неизъяснимое наслаждение. Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула.

Когда она вновь взглянула в окно, они как раз проезжали мимо протянувшихся вдоль шоссе новых городских кладбищ. Тонированные стекла лимузина лишали открывшуюся перед ней картину красок и тем самым делали ее особенно мрачной. Каким отвратительным и ужасным выглядит мир, когда приходится смотреть на него сквозь эти темные стекла, подумалось Роуан. Ей отчего-то вдруг стало не по себе.

Она повернулась к Майклу и, вновь увидев на его лице все то же страдальческое выражение, нетерпеливо поморщилась. То, что она сегодня узнала, пожалуй, лишь возбудило ее, но не заставило изменить принятые раньше решения. Откровенно говоря, все случившееся показалось ей захватывающе интересным.

— Ведь ничего же не изменилось, — сказала она Майклу. — Рано или поздно он все равно придет ко мне, чтобы получить желаемое. Но он получит отпор и проиграет битву. Мы стремились раздобыть как можно больше сведений о числе и двери-портале, и мы их получили…

Майкл ничего не ответил.

— Пойми, — настаивала Роуан, — ничего не изменилось. Ни-че-го…

И вновь ответом ей было молчание.

— Да прекрати же ты наконец думать об этом! — воскликнула Роуан, на этот раз довольно-таки резко. — Будь уверен, я никогда не стану собирать вместе тринадцать ведьм. У меня есть дела поважнее. И я вовсе не собиралась пугать родственников. Наверное, просто не смогла подобрать правильные слова и недостаточно точно выразила собственные мысли.

— Они все неправильно поняли, — пробормотал Майкл, глядя на Эрона, который сидел напротив и невозмутимо наблюдал за ними.

По тону, каким были сказаны эти слова, Роуан догадалась, что Майкл расстроен и очень встревожен.

— О чем ты говоришь? — спросила она.

— Нет никакой необходимости собирать вместе тринадцать ведьм. — Майкл повернулся к ней, и в его голубых глазах замелькали отблески фар проносящихся мимо автомобилей. — Суть загадки вовсе не в этом. Они не в состоянии понять, потому что не знают историю своего семейства.

— Что ты хочешь этим сказать?

Таким взволнованным Роуан не видела его давно — с того самого дня, когда он вдребезги разбивал ужасные сосуды. Она знала, что пульс у него опять зашкаливает, и чувствовала, как стучит кровь в его висках. О, как ненавистно было ей это безумное волнение!

— Майкл, пожалуйста, ради всего святого!..

— Роуан, сосчитай своих предшественниц! Это дьявол ждал появления тринадцатой ведьмы — тринадцатой со времен Сюзанны! И эта тринадцатая ведьма — ты! Считай: Сюзанна, Дебора, Шарлотта, Жанна Луиза, Анжелика, Мари-Клодетт… Потом уже здесь, в Луизиане: Маргарита, Кэтрин, Мэри-Бет… Далее идут Стелла, Анта и Дейрдре., . И наконец — ты, Роуан! Тринадцатая ведьма — самая сильная, та, которая может стать для него порталом, помочь ему пересечь границу между мирами. Ты и есть его портал, Роуан! Вот почему в склепе только двенадцать могил, а не тринадцать… Тринадцатая — это портал.

— Хорошо, пусть так. — Роуан сложила ладони в молитвенном жесте и изо всех сил старалась сохранить спокойный тон. — Но ведь нам это было известно и раньше. Дьявол тоже это предвидел. Он сам сказал тебе, что способен заглядывать далеко в будущее. И что в будущем он видит тринадцатую. Но даже дьявол не может предусмотреть все. Он не знает, кто я на самом деле.

— Нет, он говорил не об этом. Он утверждал, что видит все, до самого конца, что не в моих силах остановить и удержать тебя или помешать ему добиться цели. Он сказал, что терпение его столь же безгранично, как терпение Всевышнего…

— Послушайте, Майкл! — перебил его Эрон. — Дьявол вовсе не обязан говорить вам только правду, Не попадайтесь же в его ловушку. Он играет словами и лжет. Он вас обманывает.

— Да, Эрон, я знаю. Знаю, что дьявол обманывает. Знаю, что он лжив по природе своей. Мне тверди ли об этом с пеленок. Но Бога ради объясните мне тогда, чего он ждет. Почему он позволяет нам изо дня в день спокойно заниматься своими делами, а сам тем временем ожидает благоприятного момента? Эти мысли сводят меня с ума!

Роуан коснулась пальцами его запястья, но, как только Майкл догадался, что она пытается нащупать пульс, он мгновенно отдернул руку.

— Если мне понадобится врач, я скажу. Договорились? — резко бросил он.

Роуан обиженно отодвинулась и отвернулась к окну. Ее самолюбие было уязвлено. Она сердилась на себя за то, что не сумела быть достаточно терпеливой. Ей было больно видеть его в таком состоянии. Она ненавидела собственные страхи и душевные мучения.

Ей вдруг пришло в голову, что, реагируя таким образом, он каждый раз играет на руку тем невидимым силам, которые жаждут обрести над ними контроль, и что, быть может, они избрали для своих козней именно Майкла лишь потому, что он так легко поддается их воздействию. Но разве может она сказать об этом ему? Ни за что! Он почувствует себя оскорбленным, униженным, а ей будет больно видеть его страдания.

Совершенно разбитая, она продолжала сидеть, растерянно глядя на свои безвольно лежащие на коленях руки. Что сказал ему призрак? «И я пребуду во плоти и крови, когда тебя не будет на этом свете»? Да, кажется, такими были его слова. Несмотря на то что ей виден был лишь затылок Майкла, Роуан слышала, как бешено стучит его сердце, и понимала, в каком он сейчас состоянии. «…Когда тебя не будет на этом свете». Интуиция всегда говорила ей, что от природы Майкл обладает великолепным здоровьем, что он не по годам силен, крепок и энергичен. Но сейчас… Невероятные события последнего времени, стрессы и душевные муки стремительно разрушают его организм.

Господи, как ужасно все обернулось! Страшные тайны, которые открылись им сегодня, способны отравить всю дальнейшую жизнь. А ведь она стремилась совсем не к этому и рассчитывала на прямо противоположный результат. Быть может, не стоило ворошить прошлое? Не лучше ли было прислушаться к мнению Гиффорд и просто насладиться прекрасным приемом на свежем воздухе, приятно провести время в компании родственников, обсуждая с ними планы дальнейшей реставрации дома и детали предстоящей свадебной церемонии?

— Майкл! — Голос Эрона звучал спокойно и мягко. — Он все время лжет и насмехается над вами. По думайте, какое он имеет право предсказывать что-либо? И какую цель он может преследовать, кроме как обманным путем добиться того, чтобы его предсказания рано или поздно сбылись?

— Но где же он, черт побери? — Чувствовалось, что нервы у Майкла на пределе. — Послушайте, Эрон, может, я хватаюсь за соломинку, но хочу задать вам вопрос. В тот первый вечер, когда я отправился в особняк, как думаете, заговорил бы он со мной, не будь там вас? Почему он показался так ненадолго и исчез, рассеялся словно дым?

— Я могу дать вам великое множество объяснений относительно каждого его появления. Но я отнюдь не уверен, что хотя бы одно из них окажется верным. Главное — относиться ко всему разумно и понять, что он всего лишь обманщик.

— Вот именно, — кивнула Роуан.

— Господи, да что же им еще нужно от меня? — прошептал Майкл. — Я получил все, о чем мог только мечтать: любимую женщину, возможность вернуться домой и жить в особняке, который полюбил с детства. Мы с Роуан хотим ребенка! Что происходит? Он заговаривает со мной, а те, другие, приходят и молчат. Боже! Если бы я только мог избавиться от ощущения, что все предопределено заранее! Ведь то же самое сказал и Таунсенд! Он сказал, что все предопределено и спланировано. Но кем?

— Майкл, ты должен взять себя в руки, — сказала Роуан. — Все идет прекрасно, и в этом прежде всего наша заслуга: мы хозяева своей судьбы, мы будем сами строить собственную жизнь. После смерти старухи все постепенно налаживается. Знаешь, иногда мне кажется, что я делаю именно то, что стремилась сделать моя мать. Возможно, это покажется безумием, но временами я почти уверена, что превращаю в реальность мечты Дейрдре.

Мужчины промолчали.

— Ты слышал, что я сказала сегодня родственникам, Майкл? — продолжала Роуан. — Скажи, ты веришь в меня?

— Обещай мне только одно, Роуан… — Майкл взял ее руку и переплел ее пальцы со своими. — Обещай, что если ты когда-нибудь увидишь это существо, то не станешь скрывать это от меня. Обещай, что непременно расскажешь о его появлении. Непременно…

— Господи, Майкл. Ты ведешь себя, как ревнивый муж!

— Хочешь знать, что сказал мне тот старик, когда я провожал его до машины?

— Ты имеешь в виду Филдинга?

— Да. Так вот. Он произнес только одну фразу: «Будьте осторожны, молодой человек». Как думаешь, что бы это значило? Что он хотел этим сказать?

— Черт бы его побрал за такие речи! — прошептала Роуан, неожиданно для самой себя приходя в ярость и отдергивая руку. — Да кем вообразил себя этот негодный старикан?! Как он посмел говорить тебе такие вещи?! Пусть даже не появляется на нашей свадьбе! Он никогда не переступит порог наше го дома!..

Роуан замолчала, буквально захлебнувшись словами от гнева. Горечь захлестнула ее. Ее любовь к Мэйфейрам была поистине всепоглощающей, она полностью им доверяла, упивалась близостью с ними, ощущением, что наконец-то у нее появилась семья… И теперь ей казалось, что Филдинг нанес ей подлый удар в спину, что он предал ее… Роуан разрыдалась. И как назло, в сумочке опять не оказалось носового платка! У нее было такое чувство, что Майкл получил пощечину, что его незаслуженно оскорбили… На самом деле следовало бы повесить этого отвратительного старика, который осмелился…

Майкл вновь попытался взять ее за руку, но она резко оттолкнула его. Она была буквально вне себя от бешенства и к тому же злилась на себя — за непрошеные слезы.

— Вот, Роуан, возьмите. — Эрон протянул ей носовой платок.

С трудом выдавив из себя «спасибо», она приложила платок к глазам.

— Роуан, мне действительно жаль, что так вышло, — прошептал Майкл.

— Ты тоже хорош, Майкл! — воскликнула она. — Неужели ты не в силах противостоять им? Хватит! Пора перестать думать об этих видениях и скакать от радости, каждый раз, когда очередной осколок головоломки встает наконец на свое место. Пойми, тебе явилась вовсе не Святая Дева! Это все они, это их козни!

— Нет, Роуан, ты не права.

В голосе Майкла прозвучала такая мука, что сердце Роуан едва не разорвалось от боли. Она не хотела сдаваться, но высказать свои истинные мысли боялась. А он не понимал, что вся его миссия заключалась лишь в том, чтобы заставить ее, Роуан, вернуться в Новый Орлеан, сделать так, чтобы она осталась в этом городе и родила ребенка, который в будущем унаследует легат Мэйфейров. Майкл не понимал, что этот проклятый призрак вполне мог спровоцировать его падение в воду, а потом послать ему видение и организовать чудесное спасение от смерти. Вот почему Артур Лангтри явился ему и умолял бежать, пока не поздно.

Ничего этого Майкл не понимал, а она в глубине души надеялась, что все-таки ошибается в своих предположениях, и потому не осмеливалась даже заикнуться о них.

— Успокойтесь, прошу вас, — мягко произнес Эрон. — Давайте сменим тему. Филдинг, конечно, наговорил много глупостей. Будьте снисходительны к пожилому человеку — он просто хотел выглядеть в ваших глазах более значительным Эти трое — Рэндалл, Питер и Филдинг — как будто соревновались между собой. Не судите их строго. Поверьте мне, я знаю, что говорю, ибо и сам уже стар.

Негромкий голос Эрона звучал, словно умиротворяющая музыка, и Роуан чувствовала, как под его воздействием с души ее постепенно спадает напряжение. Она взглянула Эрону в лицо. Он улыбался. И она невольно улыбнулась ему в ответ.

— Как вы думаете, Эрон, они хорошие люди? — спросила она, демонстративно не обращая внимания на Майкла.

— Очень. Гораздо лучше, чем большинство других. И они любят вас, моя дорогая. Искренне любят. И старик Филдинг тоже. Встреча с вами, быть может, самое значительное событие в его жизни за последние десять лет. Его редко приглашают на семейные праздники. И внимание, проявленное к нему сегодня, доставило старику истинное наслаждение — он просто купался в нем. К тому же вы должны учесть, что, несмотря на все их страшные тайны и секреты, им известно гораздо меньше, чем вам.

— Да-да, — едва слышно откликнулась Роуан. — Вы, как всегда, правы.

Такие эмоциональные всплески никогда не проходили для нее даром. Но если многим людям они помогали расслабиться, то она, напротив, всегда чувствовала себя после них совершенно вымотанной и несчастной.

— Ладно, — уже громче сказала она, — я его прощаю. И даже готова была бы попросить старичка вы ступить в роли посаженного отца на моей свадьбе, но… Но у меня уже есть кандидат — очень дорогой мне человек и верный друг. — Она промокнула сложенным носовым платком все еще влажные глаза и провела им по губам. — Я говорю о вас, Эрон. Пони маю, что несколько запоздала со своей просьбой, и все-таки… Вы не откажетесь проводить меня к алтарю, Эрон?

— Дорогая моя, это для меня величайшая честь! Ничто не доставит мне большего удовольствия, и я буду счастлив это сделать! — Эрон крепко сжал руку Роуан. — А теперь прошу вас, пожалуйста, забудьте о глупом старике и обо всем, что он вам наговорил.

— Спасибо, Эрон.

Роуан откинулась на спинку сиденья, несколько раз глубоко вдохнула и только потом повернулась к Майклу, которого до сих пор намеренно игнорировала, Он выглядел таким потерянным, что ее вдруг охватила нестерпимая жалость.

— Ну что? Ты успокоился? — спросила она, — Или у тебя уже инфаркт? Ты какой-то неестественно тихий.

Он тихо рассмеялся и мгновенно оттаял. Голубые глаза вновь ярко заблестели.

— Знаешь, — заговорил он, вновь беря Роуан за руку, — в детстве мне казалось, что это просто здорово — иметь собственное фамильное привидение. Мне так хотелось обладать способностью видеть призраков. Я часто думал, как это, должно быть, захватывающе интересно — поселиться в доме, где они обитают…

Слава Богу! Перед ней был опять прежний Майкл — веселый, сильный, хотя все еще немного взвинченный. Роуан наклонилась и поцеловала его в чуть загрубевшую, с утра не бритую щеку.

— Прости, я сорвалась. Немного сдали нервы.

— Я тоже прошу у тебя прощения, солнышко. Но ведь старик не желал нам зла. Он просто чуть-чуть не в себе. Они все немного странные. Наверное, виновата ирландская кровь, которая течет в их жилах. Знаешь, мне не часто доводилось иметь дело с ирландцами благородного происхождения, но, полагаю, они такие же психи, как и остальные.

По губам наблюдавшего за ними Эрона скользнула легкая улыбка.

День выдался нелегким, и все они безмерно устали, а последний разговор, казалось, отнял у них последние капли жизненной энергии.

Роуан показалось, что вокруг вновь сгущается мрак. Или виной тому тонированные стекла? Слишком уж они темные.

Она прислонилась головой к мягкой кожаной спинке сиденья и расслабилась. За окнами лимузина мелькали убогие городские дома: деревянные коттеджи, рассчитанные на две семьи, со ставнями на окнах и потемневшей от времени резьбой, низкие, приземистые каменные строения с облупившейся штукатуркой, кажущиеся совершенно чужеродными среди старых дубов и высоких зарослей травы. И тем не менее Роуан нравился этот город. Он был живым, реальным, настоящим, и в сравнении с ним весь внешний блеск и показной лоск ее безупречной Калифорнии превращался в ничто.

Как ей убедить этих двоих в том, что она поступает правильно и не сомневается в своей правоте? Как рассеять их сомнения в том, что никто и ничто не заставит ее отказаться от своей мечты, от своей любви и планов на будущее и что в конечном итоге она непременно победит?

Этот призрак непременно появится и попытается обрести над ней власть. Он станет соблазнять ее и подобно деревенским колдуньям читать свои дьявольские заклинания, ожидая, что она не выдержит, поддастся его уговорам и наконец уступит. Ничего подобного! Этого он не дождется никогда. Сила, которой она обладает, могущество, взращенное и взлелеянное двенадцатью ее предшественницами и полученное ею в наследство от них, позволит навсегда уничтожить дьявола. Число тринадцать станет для него роковым. А дверь послужит вратами ада.

Да, именно вратами ада!

Но Майкл поверит ей, только когда все наконец закончится.

Она не скажет ему больше ни слова.

Роуан вспомнились странные розы, появившиеся вдруг на столике в холле особняка, и тот отвратительный ирис с черной, похожей на разверстую пасть сердцевиной. Ужасные цветы! Но хуже всего был изумруд на ее шее — тяжелый, холодный камень. Она словно вновь ощутила его леденящее прикосновение в темноте. Нет, она никогда не расскажет Майклу об этом. И о многом другом — тоже.

Да, в нем больше мужества и доброты, чем в ком-либо из тех, с кем ей довелось встречаться в жизни. Но сейчас он нуждается в защите, ибо совершенно очевидно, что сам он не в состоянии защитить ни себя, ни ее. И только теперь она вдруг впервые поняла, что в решающий момент может остаться совершенно одна, и поддержки ждать будет неоткуда.

Что ж. А разве когда-нибудь было иначе?