"Мечты о счастье" - читать интересную книгу автора (Райс Патриция)

Глава 4

Аксель смотрел на живую статую у окна. Будь это полотно великого мастера, оно называлось бы «Мадонна с младенцем». Рафаэль мог выбрать своей моделью эту женщину с копной темно-рыжих завитков, что так беспечно рассыпались у нее по плечам, с ровными дугами бровей, чистым лбом, с воздушными волнами яркой юбки вокруг колен. Он вспомнил красное мини и высокие каблуки Кэтрин. Контраст показался ему ошеломляющим.

Впрочем, массивные кроссовки и платьице Констанс не слишком вписывались в художественный образ. Как она здесь оказалась? Ведь час назад он отвез ее в школу!

Смущенный тем, что она рыдает взахлеб, и не зная, как положить этому конец, Аксель вынул из кармана отвертку и принялся крутить ее в руках. Сердитый взгляд мисс Элайсем дал ему понять, что это неадекватная реакция на детские слезы. Тогда, скованно и неуклюже, он выбрался из-за стола и навис над ними. Плач дочери надрывал сердце, и надо было что-то делать. Аксель опустился на одно колено и сделал попытку оторвать Констанс от учительницы:

– Иди ко мне, давай все обсудим...

– Нет! – крикнула она и глубже зарылась в рыжие завитки.

Только тут Аксель понял, что это гневные слезы. Он впервые видел дочь в гневе. Это привело его в еще большее замешательство, и он обратил к мисс Элайсем вопросительный взгляд.

Что сделала эта женщина, как добилась того, что ребенок идет к ней охотнее, чем к родному отцу?

Учительница опустила глаза на растрепанные волосы Констанс.

– Шоколадная моя, успокойся, иначе и я начну рыдать во весь голос.

Акселю показалось, что Майю забавлял вид истерически рыдающего ребенка. Сам он был в ужасе, изнемогал от жалости, Анджела билась бы в истерике и бросала ему в лицо обвинения. А эта женщина оставалась безмятежной, как Мадонна.

Констанс отрицательно помотала головой. Мисс Элайсем взяла прядь ее волос и потянула – мягко, но настойчиво. Отерев щеки ладонью, девочка подняла взгляд. Забыв, что так и стоит на одном колене, Аксель во все глаза смотрел на происходящее. Он подумал, что таких женщин клеймили в средние века как ведьм.

– А ты уже говорила папе, что не хочешь к бабушке? – спросила Майя, поглаживая девочку по волосам, словно лаская кошку.

Констанс помотала головой, глаза ее наполнились слезами, и она спрятала лицо на плече учительницы. Аксель дорого бы дал, чтобы это было его плечо, но уже не отважился потянуться к дочери. Накануне вечером он не сумел добиться от нее ни слова.

– Если не хочешь, не поедешь! – вырвалось у него, к собственному изумлению.

Он провел ночь без сна, стараясь принять правильное решение, снова и снова приходя к заключению, что разлука неизбежна – ради Констанс, ради женского присмотра, о котором говорила теща. Он измучил себя доводами в пользу того, что отец из него никудышный, потому что он не способен разорваться между бизнесом и родительским долгом. С тяжелым сердцем Аксель заставил себя смириться с тем, как пуста будет его жизнь. Потому что все это ради дочери, ради того, чтобы она снова научилась улыбаться.

И вот после первых же слез долгие ночные раздумья оказались перечеркнутыми.

Рыданий больше не было слышно, но дочь упорно прятала лицо. Аксель вновь вопросительно глянул на Майю. Та пожала плечами. Его уступка не произвела на нее особого впечатления.

– Констанс, милая, папа хочет с тобой поговорить. А мне нужно сесть, иначе я просто рухну. Позволь мне встать, а папе – обнять тебя. Смотри, какие у него широкие плечи! На таком плече можно плакать хоть до скончания века. Папа для того и нужен, чтобы можно было при случае выплакаться.

Аксель ужаснулся своему эгоизму. Ведь эта женщина беременна! В таком положении так долго сидеть! У нее, должно быть, совсем онемели ноги! Он вскочил и взял Майю за локоть, чтобы помочь ей подняться. Она указала ему глазами на дочь. Тогда он поднял Констанс, неуклюже привлек к себе и был поражен тем, что она вдруг обвила тонкими руками его шею.

Мокрое личико тотчас промочило рубашку на плече, от растрепанных волос пахло детским шампунем. Аксель давно забыл, каково это – обнимать ребенка. В последний раз он обнимал Констанс так давно, что это изгладилось из памяти. Сколько ей тогда было? Три года? Два? Или она еще только начинала ходить, упала и поцарапала коленку? Нет, он решительно не помнил. Для того, чтобы жалеть, существовала Анджела.

Майя попробовала подняться с колен, но мешал живот. После короткого замешательства Аксель высвободил и протянул одну руку. Вместо того чтобы опереться и пассивно ждать помощи, молодая женщина подтянулась сама. От нее пахло чем-то экзотическим – сандалом? Она отступила сразу, как только оказалась на ногах, но Аксель успел понять, что она более хрупкая, чем кажется.

Чувство симпатии, однако, было недолгим. Оно рассеялось, стоило учительнице заговорить.

– По-моему, мистер Хоулм, вам есть о чем побеседовать с дочерью! – заметила она резко, со своим сильным калифорнийским акцентом. – Очень возможно, этот разговор подогреет ваш интерес к судьбе моей школы. В таком случае милости прошу в «Лавку древностей»!

Ледяной тон недвусмысленно выражал ее мнение о родительских талантах Акселя. Мысль о том, что сейчас они с Констанс останутся наедине, повергла его в панику. Еще миг – и он взмолился бы не покидать его, но Майя уже повернулась спиной. В потоке света каскад ее волос отливал червонным золотом. Она вышла из кабинета и бесшумно прикрыла за собой дверь.

Беременной женщине следует оставаться дома, на мягком диване, с ногами на удобной скамеечке, под уютным пледом. Ей вредно подниматься по крутым лестницам.

Все это пронеслось в голове и исчезло. Аксель сосредоточился на Констанс. Не выпуская ее из рук, он нащупал кресло и неловко уселся, прикидывая, как начать разговор. Он может спросить, но получит ли ответ? И если получит, стоит ли брать его в расчет?

Дочь снова начала плакать. Теперь это был невообразимо жалобный плач, словно разбитое сердце исходило слезами. Аксель окончательно перепугался. Он полагал, что молчание Констанс было естественным проявлением горя, что именно так она оплакивает утрату. Он ждал, когда горе изживет себя, как это случилось с ним. Что, если он ошибался?

Но ведь с мисс Элайсем... с Майей Констанс была совсем иной! Как Майе это удавалось? Он должен был разобраться, если хотел сохранить дочь.

Аксель понятия не имел, в чем секрет, и снова впал в панику.

На этот раз его приветствовали монашеские песнопения. Окна были чисто вымыты и без помех пропускали внутрь солнечный свет, но интерьер выглядел ничуть не лучше прежнего. Ветерок, ворвавшийся в магазин следом за Акселем, поднял пыль, и пришлось поскорее захлопнуть дверь.

– Есть тут кто-нибудь?

Очень хотелось сказать, что дело так не ведут, но, во-первых, вести было особенно нечего, а во-вторых, Майю это мало волновало.

– Посмотрите вниз.

Аксель перегнулся через прилавок и, к своему ужасу, увидел ее лежащей на спине, с закрытыми глазами и руками на сильно выступающем животе.

– С вами все в порядке?! – вырвалось у него (если дважды в день получать потрясение, за неделю можно спятить!).

– Смотря с чем сравнивать, – с сомнением ответила Майя, но глаза открыла, и Аксель увидел в них лукавство. – А в какой связи это вас интересует? Не придется ли принимать роды? Нет, не придется. Вы в полной безопасности, по крайней мере в данный момент.

Дьявольщина, ведь он и в самом деле подумал...

Майя начала подниматься, держась за прилавок. Аксель' из деликатности уставился на кота, который один не был всех цветов радуги. А потом между ним и котом возникло улыбающееся лицо в обрамлении темно-рыжих завитков.

– Ну, мистер Хоулм, как домашние неурядицы? Остались в прошлом?

– Я опять отвез Констанс в школу, – ответил он.

Под сияющим взглядом хотелось поежиться. Эта женщина не имела права быть счастливой среди такого хлама.

– Она не сказала, как оказалась в ресторане. – Внезапно Акселем овладели подозрения, и он вперил в собеседницу испытующий взгляд. – Вам об этом что-нибудь известно?

– Ничего. Хотя я всю жизнь мечтала встретить фею, мне это не удалось. Сама я тем более не подхожу на эту роль. Но кто-то мог подвезти девочку, если, конечно, она не явилась пешком. Миля – это не так уж далеко, а Констанс отличается упорством.

Майя сняла закипевший чайник с подставки, и уже известный Акселю ритуал заваривания чая повторился. Пораженный мысленной картиной: его дочь целую милю шагает мимо потока машин, среди выхлопных газов, по грязной обочине, – Аксель механически взял поднос, отнес на столик в углу и уселся на безобразный витой металлический стул. Голова его склонилась на руку. Подойдя с заварным чайником, Майя потрепала его по плечу. Он едва знал эту женщину, но она все время к нему прикасалась!

– Вы пообещали не отсылать ее к бабушке?

Какого дьявола! Это ее не касается!

Аксель подавил в себе жгучее желание выложить все как на духу, но он не мог носить это в себе до бесконечности. Ему не пришло бы в голову заговорить о дочери с Кэтрин. Друзей было хоть отбавляй (ведь он родился и вырос в этом городе), и все они исправно посещали ресторан, но Аксель ни с кем из них не откровенничал, считая, что его личная жизнь, как и размер сбережений, никого не касается. И вот женщина, которую он знал без году неделя, уже разбирается в его проблемах лучше, чем он сам!

– Я вынужден, – мрачно объявил Аксель, глядя, как Майя разливает чай, и рассеянно размышляя, что стоит завести здесь кофейник, если он часто собирается сидеть за этим столом.

Она выпрямилась и приподняла бровь. Бирюзовые глаза метнули в него пару острых кинжалов. Невольно поежившись, он бросился на защиту своего трудно принятого решения.

– Что это за отец, если ребенок у него бродит по обочинам проезжих дорог? Это в восемь-то лет! Я не могу бросить все ради присмотра за Констанс! Я вечно занят! – Сообразив, что процитировал жену и тещу, он поежился снова. – За моей дочерью по очереди присматривают школа, вы и, наконец, нянька, которую удается нанять на вечер! Конечно, мы вместе ужинаем, но, Боже мой, не могу же я держать ее в ресторане весь вечер!!!

– Пока я вас ни в чем не обвиняла, – кротко произнесла Майя, разглядывая его поверх чашки (Аксель невольно остановил взгляд на влажной нижней губе и отчаянно смутился), – но я не заметила, чтобы наличие бабушки предотвратило странствия Констанс по проезжим дорогам. Это она накормила девочку завтраком? Она заберет ее из школы? Она приготовит обед и ужин?

Аксель потер лоб в попытке собраться с мыслями, но это мало помогло. Возможно, стоит заглянуть в хрустальный шар. Наверняка от этого будет больше проку, чем от сумбурных рассуждений.

– Сандра приехала нас навестить. Не могу же я с ходу взвалить на нее присмотр за внучкой! Полагаю, она с успехом займется этим у себя дома.

– Он полагает! – возмутилась Майя. – Вы даже не уверены! Почему не сказать прямо, что вам на все наплевать? Что вам нужно сбыть Констанс с рук, все равно кому?

Кровь бросилась Акселю в голову. К счастью, он вовремя опомнился. Эта женщина сумела вывести его из себя, а между тем он потратил целую жизнь на то, чтобы научиться держать себя в руках в любой ситуации. Это не раз выручало его в баре, где страсти нередко так и бурлят. Он стиснул кулаки, перевел дух и заставил себя успокоиться.

– Я люблю дочь и готов действовать даже в ущерб себе.

– И потому вы здесь, – подытожила Майя. В самом деле, вспомнил Аксель, у него были тайные мотивы для этого визита. Не то чтобы он был стопроцентно уверен в успехе, но решил, что попытка не пытка. В критической ситуации человек идет на все, вот и он, чтобы оставить Констанс при себе, шел на то, о чем раньше не мог и помыслить. По логике вещей следовало все же отправить Констанс к бабушке, но не против ее желания. Утренний инцидент показал, что жизнь у Сандры не слишком ее привлекает. Констанс не желала ехать, он не желал ее к этому принуждать, а раз так, стоило рассмотреть другие варианты.

Аксель опустил взгляд в чашку и собрался с силами. Он не привык просить.

– Я... мне вот что интересно... у вас нет желания стать няней?

Майя расхохоталась. Он опасливо поднял глаза. Она смеялась, как умела, во весь рот и запрокинув голову, так что вполне можно было рассмотреть розовое нёбо и то, что один верхний зуб стоит немного криво. На нижней части подбородка у нее была крохотная родинка. Аксель уставился на нее как зачарованный и не отводил взгляда, пока подбородок не вернулся в обычное положение.

– А вам не кажется, что для няни моя квалификация немного высоковата?

Все еще ошеломленный, словно во власти колдовских чар, он не сразу нашелся что ответить. В этот день вместо легкой блузки на Майе был тонкий свитер с открытым воротом. Шея была точеной и белой, как сливки. Свитер не выглядел новым. Акселю пришло в голову, что ее финансовая ситуация затруднительна, и он вцепился в эту трезвую мысль, как в спасательный круг. Это позволило почти бестрепетно встретить взгляд бирюзовых глаз.

– И вы откажетесь от солидного жалованья, к которому будут прилагаться кров и питание? – спросил он и добавил вкрадчиво: – Вы можете себе это позволить?

Майя растерянно мигнула. Так ей и надо, мстительно подумал Аксель, вспомнив, сколько раз сам терялся в ее присутствии. Вообще говоря, он только этим и занимался с самой первой их встречи, хотя был старше и опытнее. Хотелось наклонить чашу весов в свою сторону, хотелось перехватить инициативу. Судя по магазину, Майе не на кого было опереться. Оставалось лишь гадать, как она сумела в такой короткий срок организовать школу. Но пока речь шла совсем о другом.

– Мистер Хоулм, крыша у меня имеется, до тех пор, пока я плачу за аренду этого здания. Если я хочу расплатиться с долгами сестры, магазин должен быть открыт. Что касается школы, нет и речи о том, чтобы от нее отказаться. Это мечта всей моей жизни, и я не променяю ее на банальный комфорт. Я, должно быть, кажусь вам беспомощной, однако умею о себе позаботиться.

Аксель неохотно кивнул. Он был прав, не позволив себе надеяться на благоприятный исход.

– Выхода нет. Констанс нужен женский глаз, вы отказываетесь заменить ей мать – значит, этим займется Сандра.

– В первую очередь Констанс нужны вы! – Судя по тону, он снова рассердил Майю. – Вам знакомо выражение «позабыт-позаброшен»? Попробуйте представить, каково это, мистер Хоулм! Попробуйте понять, что такое не знать любви и тепла, скитаться от дома к дому, не знать ничего стабильного, ничего постоянного, не иметь точки опоры! Это ад, мистер Хоулм! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваша дочь не прошла через такое. Я заменю ей мать, насколько смогу. Можете ежедневно привозить Констанс сюда. Здесь она не найдет комфорта, зато найдет любовь, пока вы будете полировать локтями стойку бара и пожимать руки тех, кому нет дела ни до нее, ни до вас!

Это было все равно что получить пощечину. Аксель вскочил, дрожа от ярости. Он слышал все это от жены тысячу – нет, две тысячи раз и не собирался выслушивать снова от посторонней женщины.

– Мисс Элайсем, я вовсе не желаю сбыть Констанс с рук! Я люблю ее и пытаюсь поступать как лучше! Ей нечего делать в доме совершенно чужого человека! – В гневе он забыл, что только что рассуждал иначе. – Вообще не следовало допускать, чтобы она к вам привязалась! Чтобы с этим покончить, я забираю дочь из вашей школы!

Когда Аксель на всех парах мчался к двери, ребенок сильно пнул Майю изнутри. Это было не совсем то, в чем она нуждалась.

Аксель Хоулм, с его положением в обществе и многочисленными связями, мог без труда отвадить от школы и остальных учеников – просто намекнув родителям, что это неподходящее место для их детей.

«Несбыточная мечта» грозила в самом деле оказаться несбыточной.