Рамон НаталиЗа первого встречного

Натали ДЕ РАМОН

За первого встречного?

Посвящается моему отцу Жану-Жозефу и моей крестной Аньес

Глава 1,

в которой я люблю книжные магазины

Я люблю книжные магазины. Это у меня от дедушки. Мой дедушка говорил: "Если бы я не был маркизом и не держал лошадей, я завел бы книжный магазин. Свеженькие книжки из типографии - они как маленькие жеребята. Пугливо и доверчиво идут они в руки первого встречного, мечтая обрести в нем друга и покровителя". Я почувствовала на себе пристальный взгляд и, взяв с полки какой-то том, осторожно обернулась.

У противоположного стеллажа стоял не очень высокий темноволосый парень и смотрел на меня как на божество. Одно время я частенько сталкивалась с ним то в кафе, то в читальном зале. "Книги из библиотеки похожи на бродячих собак, которые давно потеряли надежду, - считал дедушка. - Они виновато поджимают хвост, когда ты обнаруживаешь вырванные страницы..." Наши взгляды встретились, и, представляете, парень густо покраснел! Я увидела его виноватую улыбку, а затем он торопливо отвернулся, неловко задев своим широким плечом стеллажи, и принялся старательно изучать корешки книг.

Я тоже занялась своей полкой, раздумывая, может быть, мне самой заговорить с ним? Я снова повернула голову, но парня уже не было, А в руках я, оказывается, держала папин труд "Европа у портного". Да, кстати, меня зовут Клео де Коссе-Бриссак, и, соответственно, известный кутюрье и знаток костюма Леон де Коссе-Бриссак и ла Тремуй - это мой папа. Лучше я вам это скажу сразу, какой смысл темнить, что я настоящая французская маркиза, но учусь в Оксфорде и окончательно перебралась к бабушке в Англию после того, как у папы безнадежно съехала крыша. Ну не надо, я знаю, что говорить так про родителей - моветон, только посудите сами.

Три года назад моя мама погибла в авиакатастрофе. Не стоит извиняться, вы же не обязаны это знать, а я не обязана высказывать вам свои чувства по этому поводу. Скажу только, что мама совершенно не собиралась меня бросать, просто самолет упал в океан. А вот дедушка мог бы обо мне подумать и позаботиться о своем здоровье. Потому что, после того как он случайно налетел лбом на створку полуоткрытой двери и у него в голове сдвинулся осколок, засевший там со времен, когда дедушка воевал в эскадрилье "Нормандия-Неман", он вполне бы мог полежать в больнице, все-таки врачи хоть что-то да соображают, а не тащиться с нами на машине в Аскот. Дескать, Клео будет интересно посмотреть на королевские скачки и британские традиции. Из-за этих традиций меня не хотели пускать на ипподром в брюках. Ладно, в машине нашлось платье, правда, я предпочитаю брюки, потому что у меня рост сто семьдесят три и в длинной юбке я похожа на утопленницу. Я ношу только мини. Конечно, я выглядела полной идиоткой с голыми коленками и в шляпке с цветочками, все таращились на нас с папой, а пресса - старательнее всех.

Я-то думала, что папаш начнет, как обычно, позировать пергд камерами, он же это любит страшно. Вы наверняка видели во всяких журналах, как он обнимается с шоферами и с конюхами, дескать, такой я маркиз демократичный, вот я розы подстригаю, вот вкалываю на винограднике голый по пояс. Как же, работает он на винограднике, это чтобы все знали, какая у него фигура. Хотя, честно говоря, фигура у моего папы что надо, и танцует он просто невероятно, и машину водит, и на лошади...

Ладно, я не собираюсь рекламировать стати родного отца, я рассказываю про то, как я поняла, что он тронулся. Потому что вместо того, чтобы выгибать дугой брови и демонстрировать белоснежность зубов, папаш стал отмахиваться от фотографов и загораживать меня спиной. Ну и получил: на следующий день во всех газетах красовались наши несуразные снимки с комментариями, что я - новая пассия маркиза-кутюрье. И потом, вместо того чтобы дать нормальное интервью и поделиться творческими планами, папаш ночью, только что не по крыше, вывел нас с дедом из отеля, и мы зачем-то сбежали из Аскота. А в тоннеле под Ла-Маншем репортеры гнались за нами как за принцессой Дианой.

И тогда папаш не только окончательно уверовал в свое величие, но и проникся ко мне несказанными родительскими чувствами, а до этого его мало интересовал сам факт моего наличия. Если вы спросите его: "Мсье, скажите, сколько лет Клео?" Кстати, он любит, чтобы к нему обращались именно "мсье", это все игры в простоту и демократичность, а на самом деле он сноб каких поискать. Так вот, он сначала будет долго рассказывать вам, как их с мамой познакомили в трехлетнем возрасте и она разревелась из-за того, что он уселся на ее горшок, а потом туманно заметит, что Клео уже взрослая. Хотя, это только если он вообще вспомнит, кто такая Клео.

Думаете, мы с мамой часто его видели? Как же! Он торчал в своем драгоценном Доме "Маркиз Леон" в особняке Кастель Беранже на улице Ларонтин. Название его Дома моды тоже подчеркивает исключительно демократические устремления моего папаш. Нет, в Париже он именно работал: докторский диссер, семь книг по истории костюма, множество дефиле, одежда к фильмам. И все это болтовня про его любовниц.

Мы с мамой никогда не верили в это. Любовницу все-таки нужно любить, а папа способен любить только самого себя да отчасти свой высокопортняжный бизнес - как средство еще более возвышенной любви к себе. Даже если он и приезжал к нам в Монтрей-Белле "поработать на природе", то это превращалось в кошмар. Сначала три дня катаний на лошадях, пикников, барбекю и малоспортивных игр в окружении толп прихлебателей и журналистов, а потом он запирался в каком-нибудь кабинете, и все должны были ходить на цыпочках: ах, мсье маркиз работают! А мсье маркиз через полчаса уже приказывал тащить столы, кульман, ноутбуки, бумаги, книги, etc. в другой кабинет или в гостиную, потому что, видите ли, солнце смеет падать не туда или под окном нагло поет птица, не имеющая прав на то, чтобы мешать творить Леону Великолепному, и де, и ле, и еще десяток имен, которые в состоянии запомнить только наш дворецкий Белиньи. Папаш делает вид, будто ему не нравится обилие имен и титулов, а на самом деле откровенно кайфует. А я? Хорошо еще, что меня не вызывают к доске, пятнадцать минут перечисляя фамилии...

Так вот, после поездки в Аскот папаш не отпускал меня ни на шаг, ревнуя, похоже, даже к душу и к унитазу. А по вечерам заставлял сидеть рядом с собой у камина и внимать его излияниям родительских чувств, все более сумбурным по мере

Того, как он надирался. А надираться он стал регулярно после того, как, вернувшись из Аскота, через несколько дней умер дедушка. И я до глубокой ночи слушала: "Ты моя единственная, ты моя дочечка, никого родней тебя у меня нет... Вот сидят папуся с дочусей, со своей сиротиночкой..." Часам к трем он отключался, Белиньи накрывал его пледом, а я шла в свою комнату и от злости не могла уснуть до утра.

А однажды он обнаружил на моем столе листок со стихами примерно такого качества:

Мой ангел с дивным водопадом

Волос на милой голове,

К себе ты взгляд мой приковала,

Давно блуждавшийся вовне...

И совершенно озверел: кто посмел позариться на его дочку? Я не стала говорить, что эти стихи написаны для моей приятельницы, а меня она попросила сочинить своему воздыхателю достойный ответ. Я просто позвонила бабушке в Англию и объявила, что больше не могу находиться рядом с этим алкоголиком. Бабушка сказала моему папуле пару ласковых, после разговора с ней он даже не пил часа три... К ночи, понятно, опять набрался и рыдал, обхватив мои колени, какой он несчастный: никто его не любит, все его бросили, в том числе и я, потому как не хочу скрасить его одинокую старость...

Утром перед отъездом я все-таки зашла к нему проститься, не зверь же я какой, а папаш пропал. Ага, пропал, и все тут. Он, что, думал, что я никуда не поеду, а начну его разыскивать с собаками, если даже Белиньи очень спокойно отнесся к исчезновению мсье? В первый раз, что ли, папенька скрывается в неизвестном направлении (читай "в Париж"), а потом пресса трубит о гениальности новой коллекции кутюрье-маркиза... Мама никогда не паниковала по этому поводу: взрослый человек, сам пропал - сам найдется.

Я держала в руках его книгу, переизданную в который раз, и думала: я не видела отца с осени, но раз его "Европа у портного" оказалась в моих руках, значит, вот-вот объявится и он сам. Я уже вовсе не сердилась на него, честно говоря, я даже, похоже, соскучилась. Нет, вы не подумайте, что мне захотелось снова ночи напролет слушать его пьяные бредни. Нет, мне хотелось, чтобы, как в детстве, папа высоко-высоко раскачал качели, а потом, когда у меня начала кружиться голова, я спрыгнула бы ему на руки, и он бы понес меня домой, тихонько рассказывая историю про рыцаря Ланселота и королеву Гениевру... А мама возилась бы с очередным "королевским" одеялом из лоскутков парчи, атласа и бархата, а дедушка громко включил бы свою любимую "Летучую мышь", которая так раздражала меня раньше, а сейчас мне ужасно захотелось услышать безмятежное сопрано: "Ах, мсье маркиз! Та-ра-рам, там, там..."

Купив папину "Европу у портного" и диск с "Летучей мышью", я вышла из магазина и невольно обратила внимание на очень красивую и нарядную брюнетку. Она была одета в изумительный ультрамариновый костюм, из-под лацканов которого рвался на волю туго накрахмаленный, похожий на крылья широкий белоснежный воротник, а кисти рук утопали в раструбах таких же широких манжет. Блестящие черные волосы подняты заколками с хрусталиками стразов, а изумрудные глаза мастерски подкрашены. Я всегда хотела иметь черные волнистые волосы, как у папы, а вместо этого мне достались банальные соломенные, прямые и непослушные.

Вдруг эта красавица помахала рукой и с голливудской улыбкой пошла мне навстречу.

- Бонжур, маркиза де... - начала она.

- Добрый день, Жаннет, раньше мы были на "ты".

- Ах, милая Клео, - начала рассыпаться в любезностях папина референтка, - ты же была тогда совсем девочка, а сейчас потрясаюше красивая девушка!

Да-да, если уж кто и красив, так это она. Она красива как сказочная фея. Рядом с ней семь лет назад, когда она пришла на работу в папин "Маркиз Леон", я сразу почувствовала себя гадким утенком. А с каким почтением и трепетом она относилась к моему отцу! Теперь я представляю, что должен чувствовать мужчина, когда на него самоотверженно работает скромнейшая и деликатнейшая девушка идеальной красоты. Маме она тоже понравилась. С появлением Жаннет Рюш мама перестала разрываться между Монтрей-Белле и Парижем и занялась ремонтом нашего замка. Мама говорила, что моему папе очень повезло с референтом, трудно даже представить более серьезную и ответственную секретаршу. Когда Жаннет рядом с папой на переговорах и деловых приемах, значит, можно не беспокоиться, что папа напьется или из-за своего безудержного характера сорвет сделку, наговорив потенциальному клиенту вздора по поводу его ограниченности или некомпетентности.

Мы направились в ближайшую кондитерскую, чтобы отметить нашу встречу, и по дороге Жаннет рассказала, что она решила завершить наконец свое образование в Оксфорде: накопления позволят ей получить степень магистра.

По летнему времени столики кондитерской стояли прямо на улице, как у нас во Франции. Мы заказали кофе с пирожными.

- Но как же ты, Жаннет, собираешься учиться, неужели ты уйдешь из "Маркиза Леона"? - спросила я и вдруг снова почувствовала, что опять кто-то пристально на меня смотрит.

Глава 2,

в которой Паоло обрадовался

Это она! - обрадовался Паоло, заметив в книжном магазине "сеньориту Соломинку". Надо же, он целый год не был в Оксфорде, и в первый же день встретил ее. Может быть, решиться, подойти и спросить, например, что-нибудь про книги... А вдруг она не захочет разговаривать? Это же не Италия, где все болтают с первым встречным... Но все-таки как же хочется коснуться рукой ее светлых волос, зарыться в них лицом, почувствовать их запах! Наверное, они пахнут мамиными любимыми фиалками, нет, лучше - спелыми яблоками.

Сколько раз за этот год вдали от Оксфорда Паоло мечтал увидеть ее хотя бы издали. Нет, если по-честному, он мечтал увезти ее на прекрасный остров и больше не расставаться никогда до самой смерти...

И вдруг она обернулась и посмотрела на него! Ласково посмотрела, или это ему показалось? Паоло набрал воздуху, чтобы произнести: "Добрый день", но остро почувствовал, что краснеет. Из-за этой дурацкой особенности однокурсники прозвали его мистер Красная Морда. Паоло стало очень стыдно, и он поспешно отвернулся, чуть не свалив стеллаж, а потом неслышно пробрался к дверям и вышел на улицу.

Может, зря? Вернуться, заговорить? А потом что? Соломинка явно из тех девушек, на которых нужно жениться, не тратя ни дня, ни часу. А у него на руках больной отец и резко постаревшая за последнее время мать. Когда год назад фирма отца разорилась и он потерял работу, дальнейшая учеба Паоло была ох под каким большим вопросом, ведь в престижных заведениях Оксфорда нельзя одновременно учиться и работать, да и для работы иностранцу нужно специальное разрешение. Год назад Паоло было нечем заплатить даже за следующий семестр, а он еще смел мечтать о Соломинке! А сейчас, когда хозяин Паоло обещал оплатить последний год его обучения с тем, чтобы Паоло снова вернулся к нему секретарем, но уже со степенью магистра, сейчас вправе ли Паоло мечтать о ней?

Он медленно пошел по улице, улыбаясь своим мыслям: она согласится, и в газетах напечатают: "Такого-то числа в такой-то церкви состоится венчание сеньора Паоло..."

- Все мечтаешь, Пол? - Гарри неожиданно хлопнул его по плечу. - А ничего я тут железки покачал.

Хоть бы ты подольше покачал, подумал Паоло в сердцах, хоть еще часок без тебя побыть! На кой черт хозяин приставил ко мне этого "гвардейца"?! "Мой дорогой, Пол, я так ценю своего секретаря, я не могу никуда отпускать вас, не обеспечив надежной охраной". От кого он охраняет меня? Он что, будет теперь торчать рядом со мной в аудиториях и в библиотеках? Спать в одной комнате? Зачем студенту телохранитель? Ну ладно, охранник, так ты и охраняй, зачем же ты лезешь со своими мудрыми наставлениями и ведешь себя как дуэнья?

Паоло поехал в Оксфорд, чтобы оформить документы для последнего года своей учебы, а хозяин попросил завезти лондонскому профессору Шмерлотту письмо от его дочери, так ведь этот Гарри поперся с ним к профессору и не дал сказать ни слова, а буквально силком выволок Паоло из профессорского дома. И почему понадобилось передавать письмо в руки, неужели нельзя было послать его по почте?

- Так говоришь, твои документы будут готовы через неделю? - спросил Гарри.

Ничего я не говорил, подумал Паоло, как будто ты сам не слышал, что нам сказали в ректорате.

- Да, - буркнул он.

- Неделя! - Гарри потер руки. - Здесь потусуемся или махнем в Лондон?

И тут Паоло увидел, как Соломинка с какой-то приятельницей располагаются в кондитерской.

- Давай-ка выпьем кофе, - предложил он и направился к ближайшему от девушек столику. Она была совсем рядом!

Гарри поморщился.

- Лучше пивка! С меня в зале семь потов сошло, я бы мяса поел. Слышь, Пол, а ничего девочки! - прошептал он и показал глазами в сторону Соломинки и ее подруги. - Ты какую хочешь? С формами или тощую?

Больше всего на свете Паоло хотелось, чтобы Гарри заткнулся, поэтому он так и сказал:

- Заткнись, Гарри. Я кофе хочу.

Глава З,

в которой я обернулась

Я обернулась. Парень из магазина сидел за соседним столиком в компании длинноволосого гиганта, который кокетливо ухмыльнулся мне и помахал рукой. А мой магазинный знакомец опять покраснел и отвел глаза.

- Я ушла из "М.Л.", - произнесла Жаннет.

- Что?

- Я ушла из "М.Л.", - повторила она. - Я всегда очень высоко ценила твою мать, Клео, твои родители казались мне идеальной парой...

Я опешила. Одно не вязалось с другим. Официант принес заказ, и я промолчала.

- Мне тяжело говорить тебе об этом, Клео, твой отец вернулся с какой-то случайной провинциальной теткой, вместе с которой развлекался в Шенонсо.

Значит, книга не подвела, подумала я, он вернулся.

- Он дома?

- Наверное. - Жаннет закурила.

- Ты уже видела его? Он спрашивал про меня?

- Видела. - Она горько усмехнулась. - Но больше не могу видеть ни его в таком состоянии, ни эту проходимку рядом с ним. Прости, я не должна была огорчать тебя, - Жаннет достала из сумочки носовой платок, - но я слишком любила твою мать. Она была для меня идеалом.

- А мой папа?

- Он гений, - всхлипнула Жаннет, - но он совершенно беспомощен... Он собирается на ней жениться.

Я и не предполагала, что сдержанная и деловитая Жаннет способна переживать настолько сильно. Я сказала, что всегда искренне любовалась ее красотой, деловыми качествами и умением себя держать. Последнее подействовало. Жаннет проглотила слезы, и мы молча занялись нашим кофе и пирожными.

Выходит, что папаш все это время был в Шенонсо с какой-то теткой, а теперь хочет на ней жениться. Тут я опять почувствовала на себе взгляд и резко обернулась. Лицо парня пылало, он опустил глаза, а его приятель на этот раз даже не оторвался от чашки. Надо же: краснеющий парень - чудо природы! И что это я не переживаю по поводу отцовской женитьбы, а гораздо больше интересуюсь чудесами природы? Даже неловко перед Жаннет... Вдруг в моей сумке зазвонил телефон. Конечно, папа.

- Клео! Дочечка! Как я рад слышать твой голос! Я соскучился! Приезжай! Я сейчас в Монтрей-Белле, мне нужно рассказать тебе так много...

- О своих матримониальных планах по поводу тетеньки из Шенонсо? - не дрогнув, произнесла я.

- Маркиз? - У Жаннет округлились глаза, я кивнула.

- Откуда ты знаешь? - растерялся папа. - Мы поженились только вчера...

Они уже поженились! Мог хотя бы поставить меня в известность. Впрочем, что я значила для него всегда...

- Клео! Ты меня слышишь? - заволновался папин голос. - Почему ты молчишь?

- Пожалуй, я тоже выйду за первого встречного.

- Девочка моя, зачем ты так? Катрин тебе понравится.

Значит, мою новую "маман" зовут Катрин. Мило. Я видела, как Жаннет, затаив дыхание, пытается угадать наш разговор.

- Клео, ну не надо дуться. Приезжай, я очень соскучился. У тебя ведь каникулы...

- У меня другие планы. - Соскучился он! - Я завтра уезжаю. - Господи, куда же я уезжаю? - На Мальту. Мы всегда проводили там лето с мамой! - И, отключившись, я заблокировала телефон, отец же наверняка станет перезванивать.

- Жаннет, ты была на Мальте?

- Нет. - Она растерянно пожала плечами.

- У меня каникулы, ты ушла с работы, поехали вместе.

- Клео! Это столь неожиданно, я еще не сняла в Оксфорде гостиницу...

- И не надо. Переночуешь у меня. Утром соберемся - и в аэропорт. С мамой мы обычно останавливались в "Голубом Окне" на острове Гоцо. Тебе понравится.

- Чего ты ее уговариваешь? - раздалось у меня за спиной.

От неожиданности я даже вздрогнула. Длинноволосый здоровяк плотоядно прищурился.

- Лучше меня на Мальту возьми. Уж точно понравится!

Я не успела ничего ответить, потому что "чудо природы" из красного сделался пунцовым и, срываясь на фальцет, крикнул:

- Не смей, Гарри! Ты не в Бронксе!

Жаннет потянула меня за рукав.

- Пойдем, отсюда. - И торопливо положила на стол деньги.

Глава 4,

в которой Катрин открыла глаза

Катрин открыла глаза и счастливо улыбнулась. Рядом спал Леон. Как же он красив, подумала она, даже эта проседь только подчеркивает изысканность его лица: широкий лоб, картинный изгиб бровей, точеный нос с элегантной горбинкой, небольшой решительный рот...

До чего же восхитительно поцеловали Катрин вчера его уверенные, но такие ласковые губы, когда священник замковой капеллы объявил их мужем и женой! Какое глупое слово "муж"! Разве оно способно выразить то, чем на самом деле является для нее Леон? И неужели теперь каждый день она будет просыпаться с ним рядом? И так будет всегда "в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас"? Нет, нас ждут только радости, думала она. Разве возможно какое-то горе, когда рядом Леон?

Она боялась пошевелиться, чтобы не разбудить Леона, но ей так хотелось запустить пальцы в его волосы и поцеловать его губы! Но эти самые губы тронула улыбка, открылся один глаз, потом другой, и Леон громко прошептал:

- Доброе утро маркиза де Коссе-Бриссак и ла Тремуй! - Звонко поцеловал жену и удивленно сообщил:

- Как же я хочу есть!

Он протянул руку к переговорному устройству, и оно зарапортовало голосом дворецкого:

- С пробуждением, мсье маркиз де Коссе-Бриссак и ла Тремуй, виконт д'Аркур, барон де Лонгевиль, граф Ла Мейре и сеньор де Мелен! Как изволили почивать?

Леон терпеливо выслушал придворного, поблагодарил и попросил принести "чего-нибудь поесть, мадам маркиза очень голодна".

- А теперь под дождик! - Леон встал, набросил халат и пару раз с силой взмахнул руками, от чего халат упал. - Спорт, - сказал он, наклонившись за халатом, но возле кровати зазвонил телефон. - Кто это еще в такую рань? Леон снял трубку. - Да! А, доброе утро, Вернье, что это вам не спится? Неужели одиннадцатый час? Нет-нет, увольте, никаких интервью в замке, имею я право на личную жизнь? Через денек-другой, приеду в Париж. Эскизы? Да, конечно, кое-что уже набросал. - Леон подмигнул Катрин. - А "Гранд Опера" перечислила нам предоплату? И мы сняли уже мерки со всей труппы? Отлично, молодчина, Вернье. Держите меня в курсе. Пока. "Под таким же дождем мы стояли в июле..." - запел Леон, направляясь в ванную, - "и как ласковый душ он хлестал по ногам..." Присоединяйтесь, мадам маркиза!

Катрин отрицательно покачала головой и с улыбкой подумала: до чего же он хорош!

В дверь осторожно поскреблись. Катрин сказала:

- Войдите! - и горничная, вкатив тележку, сделала неумелый реверанс.

- Доброе утро, мадам маркиза! Ваш завтрак...

- Спасибо, можете идти, - смущенно произнесла Катрин.

Ну какая я маркиза? - подумала она. Я всего лишь сорокалетняя училка физики из муниципальной школы. Маркиза! Нет, я действительно маркиза и живу в самом настоящем замке. Катрин восторженно обвела взглядом спальню размером со школьный класс, в которой огромная двуспальная кровать выглядела детским креслицем. Катрин встала, надела пеньюар и налила себе кофе.

Боже, какое чудо, она никогда не пила ничего подобного! Она еще раз наполнила тончайшую чашечку и уже медленно, наслаждаясь ароматом, маленькими глоточками начала запивать бисквит. В ванной в полный голос распевал Леон. Господи! Катрин откинулась в кресле. Неужели теперь она может ни о чем не думать, а просто жить? И ничего больше от нее не требуется? Никаких пустых воскресений, никаких ночных взрывов музыки у соседей, никаких уроков, планов и контрольных, никаких долгов до получки? А всего-то нужно любить Леона... Но как же его не любить? Это невозможно, немыслимо!

- Моя королева уже пьет кофе? - Леон наклонился и поцеловал Катрин, она прикоснулась к его влажным волосам, почувствовала их аромат и невольно задохнулась от нахлынувшей волны любви. Ей захотелось сказать: "Я люблю тебя", - но это прозвучало бы по-киношному банально, и она просто сильнее прижалась к нему, обхватив за шею руками.

- Леон, - она с трудом оторвалась от его губ, - Леон, какой замечательный кофе...

- Правда? Значит, я опять угодил своей королеве! - он выпил из чашки Катрин. - Налей мне сока! - И жадно набросился на буженину. - Так, а что пишут? - Свободной от еды рукой Леон развернул одну из прибывших вместе с завтраком газет. - Похоже, я с прошлого года не держал в руках никакой прессы! Бог мой! Ты только послушай, Катрин! "Ведущие музеи Англии, Португалии, Франции и Америки соперничают между собой в попытке приобрести остатки каравеллы Колумба, найденные в индейском храме в лесах Амазонки Ричардом Вонахью, "Шлиманом наших дней", который в январе обнаружил неизвестный индейский город, почти поглощенный джунглями". Ты только взгляни на фото!

- "Носовое украшение колумбовой каравеллы "Нинья", - прочитала Катрин. - Чем она тебе не нравится? По-моему, красивая!

- Нет, Катрин, но это же чушь! Как это португальская фигура пятнадцатого века может быть одета по английской моде конца восемнадцатого века! Так, подробности, связанные с находкой... Ага! "Подлинность останков каравеллы вызвала сомнения британского академика Шмерлотта, но сейчас он занял нейтральную позицию". Корифей Шмерлотт? Нейтральную позицию? Да невооруженным глазом видно! Платье, прическа! Я сейчас же позвоню ему!

Леон бросился в кабинет, и Катрин с изумлением услышала, как он по телефону бойко заговорил с кем-то по-английски.

- Я не понимаю Шмерлотта, - сказал Леон, вернувшись в спальню, - старик не хочет ничего знать про эту "Нинью", потому что его дочка в круизе по Средиземноморью и он переживает за нее. Как одно может быть связано с другим? Неужели ему все равно, что этот Вонахью морочит своей "Ниньей" весь мир? А куда смотрят остальные светила? Нет, я не потерплю такое! Я сейчас же поеду в Париж, дам всем газетам интервью, выступлю по телевидению! Я обязан разоблачить этого шарлатана!

Опять полдня тащиться в Париж? Мы же собирались вдвоем провести несколько дней в Монтрей-Белле, слегка обиженно подумала Катрин, какие еще разоблачения, зачем?

- А тебе совсем неинтересно, что сейчас происходит с твоей дочерью?

- Она учится в Оксфорде, что с ней может случиться?

- Что угодно. Кстати, сколько ей лет?

- Она совсем взрослая, моя маленькая пампушка... - Леон мечтательно улыбнулся.

- Неужели такая же маленькая, как я, да еще полненькая?

- Нет, она высоченная, чуть пониже меня. Настоящая модель с обложки. Вот такие белокурые волосы, - Леон провел рукой по бедру. - Моя маленькая королева! А характер! Я сейчас покажу тебе снимки. - Он опять направился в кабинет, но телефон в спальне зазвонил снова. - Мой Бог! Кто еще? - Леон снял трубку. - А! Гутен таг, герр Транзит!

Теперь он говорил по-немецки, еще больше изумив Катрин, которая, к своему стыду, не знала никаких иностранных языков вовсе.

- Я пойду в ванную, - шепнула она Леону.

Глава 5,

в которой режиссер не верит своим ушам

- Лео! Ушам своим не верю! - обрадовался знаменитый режиссер Зигфрид Транзит, уроженец города Гаммельна. - Полгода не мог тебя найти. Где ты пропадал?

- Работал. А ты как?

- А у меня есть кое-какой проект.

- Интригуешь?

- Да уж две сотни страниц наинтриговал. - И Транзит пересказал Леону сюжет. - Годится?

Леон вздохнул.

- Не очень. Во-первых, если это Италия шестого века, сомнительно, чтобы кто-то собирался в монастырь к францисканцам, а турки нападали бы на герцога. И каким образом викинги перебрались через Альпы на ладьях, да еще потом подружились с твоим герцогом-бедолагой, как его, да Гарда?

- Ну не викинги, пускай крестоносцы...

- Ты здоров, Зикки? Это же шестой век!

- Ладно, хорошо, будет двенадцатый, - кротко согласился Зикки. - Ты костюмы-то для них построишь, а?

- Для викингов, штурмующих Альпы? - развеселился Леон. - Ладно, перекинь мне сценарий. Я сейчас включу компьютер. Посмотрю, чего ты там "наитриговал". Мы же с тобой все-таки не Вонахью, чтобы морочить голову честной публике. Видал его "Нинью"?

- Лео, я тебя прошу, не связывайся с Вонахью. Я тебя знаю, не связывайся. Мы с тобой займемся фильмом, а он пусть своей "Ниньей" торгует. У каждого свой бизнес.

- Ты что, Зикки, поддерживаешь этого шарлатана?

- Никого я не поддерживаю. У тебя адрес прежний? И передай от меня привет своей дочке, - на прощание сказал repp Зигфрид Транзит.

Действительно надо позвонить Клео, подумал Леон и позвонил. Разговор получился еще хуже, чем можно было предположить. Ничего, остынет, она отходчивая, как я, успокоил он себя. Сам виноват, нужно было давно поговорить с ней, чтобы она узнала все от него, а не от... Интересно, от кого? Наверняка от Белиньи. Он вечно недоволен любыми моими поступками.

Леон нажал клавишу переговорного устройства.

- Белиньи, мне нужен ноутбук и принтер.

- Простите, мсье маркиз, но позвольте предложить вам воспользоваться стационарным компьютером в покоях покойной мадам маркизы, - дворецкий сделал паузу, чтобы насладиться реакцией Леона, но тот промолчал, - или в "охотничьих" апартаментах, поскольку все ваши ноутбуки, мсье маркиз, вместе с понадобившимися вам книгами Франсуа еще осенью отвез вам в Шенонсо. В помещении охраны тоже имеется один...

Я же совсем забыл про экспозицию в Шенонсо! - ужаснулся Леон. Надо как-нибудь побыстрее с ней разделаться, да еще эта "Нинья", будь она неладна...

- Вернье, - Леон уже разговаривал по телефону с управляющим Домом "Маркиз Леон", - вы что-то там упоминали про журналистов? Да, я передумал. Сегодня же пришлите мне парочку, да порасторопнее, в Шенонсо. Да, в Шенонсо, а не в мой замок. Я часам к двум буду там, я спешно заканчиваю один проект. Понадобятся ли мне наши мастера? Конечно, Вернье, вы, как всегда, прямо в яблочко! Пришлите двоих-троих с оборудованием и золотошвейку. Через месяц мы должны открыть экспозицию в Шенонсо. Ну при чем здесь договор с "Гранд Опера"?! Там же срок - конец будущего года. Успеем еще сто раз. А здесь все уже почти готово. Замечательный проект! Пятьдесят восковых фигур работы гениального Бернара Шомара воспроизводят персонажей с портретов пятнадцатого-шестнадцатого веков! Да! Пятьдесят, вы не ослышались. Да, куклы уже там, я нарядил нескольких. Что значит "сам"? Вы считаете, что я не владею иглой? Да, такая моя миниатюрная шпага! Посерьезнее, Вернье, через месяц, нет, через два мы открываем экспозицию и устраиваем небольшое дефиле. Там отличная шестидесятиметровая галерея над рекой. Фотоальбом? Вы просто молодчина, Вернье! Отличная идея! Фотоальбом коллекции, и к каждой модели я напишу комментарий. Дадим крупными врезками отдельные детали кроя. Пожалуй, я сделаю еще обзорную статью листов этак на пять. А вы скорее ищите типажных манекенщиц и издательство, чтобы в сентябре мы провели всю акцию - открытие экспозиции, дефиле, презентация альбома. Успеем, Вернье, три месяца огромный срок. Это же почти сто дней. Ну-ну, старина... Денег будет столько, сколько надо. Я вас порадую грядущим заказом: костюмированный исторический фильм на "Оскар"! Это перекроет все затраты по Шенонсо. Вы считаете, что их окупит уже один наш альбом? - Леон заметно повеселел. - Работайте, работайте, Вернье! - Он поморщился. - Вы прекрасно справитесь один, без мадемуазель Рюш! Не напоминайте мне о ней, давно надо было выгнать эту интриганку! Значит так, завтра в Шенонсо я жду пятерых наших лучших портных, закройщика мэтра Жювеля и золотошвеек - мадам Сэ и эту, хроменькую, как ее, Жермен. Как в отпуске на Канарах? Кстати, отличная подробность для интервью: золотошвейки Дома "М.Л." отдыхают на Канарах. Да, чуть не забыл: журналист должен быть из ежедневной газеты, я хочу, чтобы интервью вышло завтра же.

- Катрин! - Леон распахнул дверь ванной. - Собирайся. Едем в Шенонсо!

- В Шенонсо! - От упоминания этого слова сердце Катрин вспорхнуло бабочкой. - И мы будем там одни?

- Это вряд ли, скоро у моей королевы значительно прибавится вассалов. Леон хитро улыбнулся и, не снимая халата, полез к ней под душ. - Как ты можешь мыться таким кипятком?

Глава 6,

в которой Гарри любовался новой прической

- Между прочим, Пол... Да брось ты эту писанину! - Гарри перед зеркалом любовался своей новой прической - какими-то жалкими ежиковыми перышками, начесанными на лоб, - у меня идеальная форма черепа, это я тебе как скульптор говорю. Может, вообще, снять все? Говорят, бабы тащатся от лысых.

- Ну и побрейся, - буркнул Паоло, отрываясь от компьютера. - Гарри, ты же прекрасно знаешь, что я должен к вечеру перевести на испанский доклад хозяина, а сам все утро не даешь мне сосредоточиться. Сходил бы куда, скульптор...

- Ох и тоска с тобой! Думал, как люди оторвемся...

Зазвонил телефон, и Гарри нехотя снял трубку.

Как же он надоел мне, а это всего третий день, подумал Паоло. Так, идем дальше. "Стилистические особенности орнаменталистики племен южных притоков Амазонки подтверждают родство парадигмальных...", чтоб их, "аллюзий сакральных"...

- Я ему что, частный детектив?! - над самым ухом Паоло раздраженно произнес Гарри. - Тебя охраняй, теперь ищи ему какую-то девчонку, которая учится в Оксфорде! Да здесь сотня всяких заведений, по всем, что ли, я должен с расспросами таскаться?!

- Ты разговаривал с хозяином? - догадался Паоло.

- Ну, а то с кем? Давай, освобождай монитор, сейчас нам Риччи ее фотку и фамилию пришлет.

Паоло вздохнул и послушно пощелкал мышью. И вдруг с экрана на него посмотрела...

- Ну прикол! - заржал Гарри. - Да это же та самая тощая блондинка, которая не захотела взять меня на Мальту!

Глава 7,

в которой я сразу обгорела

На Мальте я сразу же обгорела. Не подумайте, что я самонадеянно провела полдня на пляже, нет, всего лишь постояла в открытом сарафане на палубе пароходика, который вез нас из Валлетты в Мгарр. Дело в том, что в аэропорту я купила "Ле Фигаро" - полистать в полете, но обнаружила там огромное интервью моего папы. Я не стала читать это при Жаннет во избежание ее комментариев. Любых. Я занялась газетой уже на Мальте, на палубе пароходика, оставив в салоне Жаннет, уверявшую, что наверху у нее обязательно разыграется морская болезнь.

Удивительно, но самовосхваления мсье маркиза занимали меньше трети полосы, остальное же было посвящено его рассуждениям по поводу нашумевшей находки Вонахью. Мой папаш с жаром доказывал, что фигура с "Ниньи" - наглая подделка, так как фасон ее платья и прическа воспроизводят убор какой-то миссис Карнак с портрета Рейндолса одна тысяча семьсот семьдесят восьмого года, а Америку, как известно, Колумб открыл в одна тысяча четыреста девяносто втором году.

Из Мгарра на западное побережье Гоцо мы добрались уже на машине. Жаннет ахала и охала от восхищения изумительными окрестностями, но меня уже больше волновали собственные плечи и спина. В гостинице я распаковала чемоданы, надела купальник, а сверху грустно напялила длинную батистовую рубаху с рукавами, завистливо поглядывая в окно на загорелую полуголую публику.

Перекусив, мы пошли на мыс "Голубое окно", и все смотрели нам вслед: на роскошную фигуру Жаннет, благоразумно намазанную защитным бальзамом и потому едва прикрытую платком, повязанным вокруг бедер а-ля парео, и на несуразную мою - в белом балахоне. Впрочем, его следовало бы надеть гораздо раньше, или же батист ничего не значил для средиземноморского солнца. К вечеру меня начало познабливать, а вся кожа просто пылала огнем. Унизительнее всего было признаться в этом Жаннет, которая собиралась скоротать вечерок в баре.

- Девочка! - Она всплеснула руками, когда я сняла рубаху. - Как же ты весь день терпела! Это наверняка жутко больно!

- Намажь меня своим бальзамом...

- Он уже не поможет. Я раздобуду в ресторане сметаны из холодильника. И прими что-нибудь обезболивающее.

Она уложила меня в постель, сбегала в ресторан и намазала своим трофеем с ног до головы. Было удивительно приятно чувствовать легкие прикосновения ее холодных и мягко-влажных от сметаны ладоней, ласково скользивших по моему огненному телу.

- Легче? - спросила она.

- Такое удовольствие. Спасибо, Жаннет, что бы я без тебя делала...

- Ну что ты. Вот если бы тебя раскрасил сметаной мужчина, а потом бы вот так нежненько... - она неожиданно лизнула мое плечо, - вот тогда ты поняла бы, что такое настоящее удовольствие. Постарайся уснуть, завтра утром повторим, а к вечеру будешь порхать как новенькая.

Но выпорхнуть из номера я смогла не завтра к вечеру, а только на следующее за этим вечером утро, истратив весь флакон бальзама, приобретенного для меня заботливой Жаннет.

- Осторожненько посмотри налево. Каков красавец! - шепнула она мне, когда мы вышли на террасу гостиницы.

За дальним столиком пил сок действительно очень интересный мужчина в белоснежных шортах. На мой взгляд, его несколько портили подбритые усики и подчеркнуто аккуратный пробор, придававшие ему вид опереточного мачо.

Стоп, да это же сам мистер Вонахью - "амазонский Шлиман"! Или "недальновидный наивный шарлатан", по словам моего папы.

Глава 8,

в которой Паоло и Гарри поднялись на борт

После разговора с хозяином вечером того же дня Паоло и Гарри поднялись на борт яхты "Тоскана" в порту Палермо.

- Рад видеть вас, Паоло. - Хозяин поздоровался с ним за руку. - Привет, Гарри. - Охранник удостоился кивка. - Удивительно, но даже без гривы ты все равно вылитый кроманьонец. Еще раз приношу вам свои извинения, Паоло, что выдернул вас из Окфорда, но испанская версия доклада нужна мне срочно, да еще вам предстоит, как обычно, поднатаскать меня в произношении. Уверен, что в вашей привычной каюте дело пойдет быстрее, чем в каком-то оксфордском третьесортном пансионе.

- Не сомневайтесь, мистер Вонахью, я вам очень благодарен... - Паоло чуть не ляпнул: "За избавление от общества Гарри", - но вовремя сообразил, что этого-то как раз нельзя делать, ведь хозяин приставил к нему "гвардейца" из лучших побуждений. - За возможность продолжить образование.

- Не нужно об этом, Паоло. Я заинтересован в знаниях своих сотрудников. В понедельник вы вернетесь в Оксфорд, к тому времени ваши документы будут уже готовы, а я переведу нужную сумму на ваш счет. Отдохните и приступайте к делу.

Какое счастье, думал Паоло, запирая за собой дверь каюты, остаться одному без этого "кроманьонца". Да, у хозяина с чувством юмора все в порядке, и с мозгами, впрочем, тоже. Быстро сообразил, что с "кроманьонцем" под боком его секретарь не скоро переведет ему доклад... Только вот с чего бы это мистеру Вонахью интересоваться местопребыванием Соломинки? А она, оказывается, маркиза... И где же я слышал это имя - де Коссе-Бриссак? Кажется, что-то из мира кино. Хотя там может быть и псевдоним... С ума сойти, угораздило же влюбиться в титулованную особу! Интересно, что сказал бы по этому поводу отец? "Рыбак рыбака..." - вот что он сказал бы. Паоло усмехнулся, включил компьютер, вздохнул и занялся докладом хозяина.

- Риччи, тебе что, в кайф? Шпыняешь меня всю дорогу... - обиженно заметил Гарри после ухода Паоло.

- Много позволяешь себе, Маноло Рикарди.

- Я - Гарри Лэйз. - Гарри-Маноло испуганно огляделся.

- Правильно, потому что мой кузен Мануэль Рикарди, который два года назад подозревался в убийстве, и, самое главное, не напрасно подозревался, был отпущен из-под стражи до суда под мое, мистера Ричарда Вонахью, поручительство, но погиб в результате неосторожного обращения с оружием. И теперь Гарри Лэйз является моим, как бы это сказать, безмозглым...

- Так уж и безмозглым, мистер Вонахью! А кто тебе в течение трех часов разыскал девчонку? Кто? Твой умный секретаришка?

Только бы этот умник не трепанул Риччи, забеспокоился Гарри, что я нарочно выжидал три часа, прежде чем позвонил сказать, что она на Мальте, в этом самом "голубом" отеле.

- Что ж, - Вонахью пожал плечами, - хоть раз в жизни ты оказался способен на что-то более полезное, чем втыкать зубило в голую натурщицу. Все, разговор окончен. Я сейчас же вылетаю в Валлетту, а "Тоскана" прибудет туда завтра.

- Нет уж, подожди, кузен. Разговор не окончен. - Гарри-Маноло, сообразив, что "умник" уже не успеет ничего растрепать Риччи, осмелел и завелся не на шутку. - А кто тебе твою "Нинью" из трухлявого бревна вырезал? А? Бесполезная вещь? Ты ж за нее загребешь до неба! Я тоже могу кое-что рассказать и про горшки "современных индейских мастеров Амазонии", и про ржавую "астролябию Колумба", и про профессорскую дочку...

- Руки у тебя, Маноло, золотые, это правда, только мозги из мореного дуба. - Вонахью, поморщившись, посмотрел на часы. - Ведь из-за твоей же "Нинетты" весь сыр-бор. Сначала старик Шмерлотт засомневался, но его-то я приструнил быстро. А теперь этот француз.

- Какой еще француз?

- Такой, французский. Вчера в "Ле Фигаро" страница его речей, а сегодня уже и "Ля Трибюн" и "Франс-диманж" трубят, дескать, фигура с колумбовой "Ниньи" - это какая-то там миссис Карнак тысяча семьсот семьдесят восьмого года. Не удивлюсь, если завтра прочитаю об этом в "Миррор" и в "Сан"! Откуда ты эту Карнак выкопал? Кто она такая? Я же давал тебе картинку с каравеллой!

- Да на ней каравелла-то с полдюйма, а фигуру и не разобрать вовсе! Кто ее видел!

Вот зараза-француз, подумал Гарри-Маноло, я же действительно делал ее с портрета этой самой Карнак. Тогда кузен прятал его от полиции в развалинах своего амазонского города, и под рукой ничего не было, кроме рекламного календарика с картиной Рейндолса, который Маноло случайно обнаружил в банке английского чая...

- Не знаю я никакой Карнак! - продолжал Гарри. - Фигура как фигура! Чего им надо?! Подумаешь, желтые газетенки! Бревно древнее. Все приборы подтвердили!

- Приборы! Ладно... - Вонахью махнул рукой. - Значит так. - Он развернул карту. - Завтра капитан пришвартует "Тоскану" в бухте Марсашлокк, а послезавтра ты возьмешь катер и потихоньку пойдешь в сторону Гоцо. Там, на западном побережье, есть крошечное так называемое Внутреннее море размером с озеро. Вот, где Двейра. Здесь, - он ткнул пальцем, - в протоке ты поставишь катер, дождешься меня с девчонкой...

- Она-то хоть кто такая?

- Идиот, дочка этого французишки!

Она ж меня видела! - ужаснулся Гарри, сразу заподозрит неладное.

- Нет, Риччи. Лучше без меня. Третий лишний.

- Пожалуй, ты прав. - Вонахью одобрительно качнул головой. - И еще, Маноло, я тебя прошу, не перегибай с ролью тупоголового охранника. Ты же все-таки слегка образованный человек, чему-то ведь тебя учили на скульптурном факультете.

Глава 9,

в которой модный археолог открыл город в амазонской сельве

- Жаннет, это же модный археолог Вонахью, - сказала я.

- Который отрыл какой-то там город в амазонской сельве? Точно, я видела его на канале "Культюр", он еще нашел деревянную фигуру с корабля Колумба.

- А вот...

Я хотела сказать, что мой папа считает ее подделкой, но запнулась, снова решив не упоминать о нем при Жаннет, и тут вдруг Вонахью, словно почувствовав, что мы говорим о нем, посмотрел в нашу сторону и деликатно улыбнулся.

- Не смущайся, - ободрила меня Жаннет, по-своему истолковав мое замешательство, - ты наверняка в его вкусе. Жгучие брюнеты всегда неравнодушны к блондинкам. Интересно, он женат?

- Какая разница? Лично меня совсем не интересуют жгучие брюнеты с пошлыми усиками! - Я чуть не вспылила, но официант очень вовремя принес нам завтрак.

Я занялась едой, но все время чувствовала на себе взгляд Вонахью, выводивший меня из равновесия. Это был совсем другой взгляд, чем тот, которым смотрел на меня краснеющий парень в Оксфорде. Мне хотелось встать и крикнуть Вонахью: "Отвернитесь!" - и прямо на виду у многодетной немецкой семьи, монотонно жевавшей за разделявшим нас столиком, влепить ему пощечину. Столь эксцентричные поступки, бывшие в ходу у героинь немого кино, вовсе не в моем стиле, но какие-то телепатические волны, посылаемые Вонахью, непривычно будоражили мои нервы. А Жаннет вдруг радостно сообщила:

- Он бросил сигару и идет к нам!

Моим первым желанием было подняться и по-детски убежать в свой номер, только ноги почему-то сделались ватными, а воздух вдруг сгустился в разрозненные стеклышки.

- Простите мое курортное поведение, леди, но я уверен, что раньше мы уже где-то встречались, - приятельским тоном обратился он к Жаннет.

- Возможно, мистер...

- Вонахью, мисс. Ричард Вонахью.

Ишь ты, строит из себя Джеймса Бонда! Впрочем, голос приятный. Если бы не эти идиотские усики...

- Ну конечно же, мистер Вонахью! Английские фамилии такие трудные, я никогда не запоминаю их с первого раза.

Зачем она притворяется? - удивилась я. Она же никогда не была с ним знакома!

- Не то что моя французская, - щебетала Жаннет, - просто Рюш. Присаживайтесь, мистер Вонахью. Не правда ли, чудесное утро?

- Такое же прелестное, как и ваша фамилия, мадемуазель Рюш. Она очень идет вам, ведь недаром француженки...

Он заливался соловьем о женственности француженок, и Жаннет с удовольствием слушала эту пошлятину! Я сейчас уйду, решила я, пусть болтает с ним, если ей нравится...

- Мадемуазель Рюш, простите мне мою американскую самонадеянность, но не могли бы вы представить меня юной леди, вашей очаровательной спутнице? попросил Вонахью.

- Ты не против, Клео, - Жаннет многозначительно посмотрела на меня, познакомиться с мистером Вонахью, моим старинным приятелем? От неожиданности я чуть не выронила из рук кофейную чашку. Он уже ее старинный приятель! Ничего, я сейчас всех поставлю на место!

- Жаннет, скажи мистеру Вонахью, что он может называть меня леди Клео или просто маркиза де Коссе-Бриссак и ла Тремуй. Не стоит перечислять ему мои остальные титулы, он и эти-то не запомнит, раз не сумел запомнить твою простенькую фамилию.

- Потрясающе! - воскликнул этот наглец, не отреагировав на мою колкость. - Для меня как историка большое событие познакомиться с живой французской маркизой!

- Мистер Вонахью больше привык к ископаемым...

- Мы, американцы, хвалимся своей демократией, но отчаянно завидуем древним европейским родам... - Он опять сделал вид, что не заметил моей насмешки. - Признаюсь, я всегда мечтал, чтобы перед моей фамилией стояло де, ле, фон или ван. Но это так же невозможно, как невозможно изменить цвет своих глаз!

- Но изменить прическу и сбрить усы - в ваших силах, - не удержалась я, испытывая все большее раздражение.

- Леди Клео полагает, что это поможет?

- Ничто не мешает вам попробовать, мистер Вонахью. - Я откровенно хамила, но не чувствовала ни малейших угрызений совести: напротив, признаюсь, мне хотелось, чтобы он тоже нагрубил мне, а не растекался малиновым сиропом.

- Прошу меня извинить, леди, я отлучусь на четверть часа. - Он неожиданно поднялся из-за стола и многозначительно, причем далеко не малиново-сиропно, посмотоел мне в глаза. - Я действительно попытаюсь кое-что предпринять для леди Клео.

- Хорош? - спросила Жаннет после его ухода.

- Слишком банален и слащав для человека науки. Мы, кажется, собирались на корт или пойдем купаться?

- Твоей коже сейчас лучше обойтись без морской воды, а корт на открытом солнцепеке. Потерпи денечек.

- Может, мне сразу улететь в Англию? - Ее забота начала меня раздражать. - А у тебя уже есть компания, археолог вернется через пятнадцать минут.

Но Жаннет сумела уговорить меня спрятаться от солнца в бильярдном зале и научить играть. Она ловко разбила шары, а от второго удара два из них прямиком отправились в лузу.

- Видела, что я делаю? Теперь ты. - Рамкой она собрала шары и протянула мне кий. - Попробуй, это не так трудно.

Но у меня не получалось ничего. На корте я разделалась бы с кем угодно в первом же гейме, а тут... Кий то не доставал до шара, то чуть не порвал сукно, а потом просто вылетел из рук. И почему я не захотела учиться, когда мне предлагал это папа?

- Позвольте прийти вам на помощь, леди Клео! - раздался за моей спиной голос Вонахью.

Я обернулась и опять чуть не выронила кий, потому что это был уже совсем другой человек: без дурацких усиков и без бриолина в прическе. И, признаюсь, он не был мне противен.

- Я безнадежна, - вполне дружески сказала я. - Зато я - опытный тренер, - он протянул мне мел, - возьмите, это поможет, - и объяснил, как им пользоваться. - Теперь держите кий двумя руками, а я вместо вас сделаю удар, и вам сразу все станет ясно.

Я кивнула, плохо представляя, как он собирается бить по шарам вместо меня, а он вдруг положил свои руки на мои, встав за моей спиной и как бы обнимая меня сзади. Я не успела ничего возразить, как мой кий самостоятельно и метко ударил по шару, тот покатился и задел второй, который послушно направился к лузе и мягко скользнул в нее.

- Понятно? - Вонахью уже стоял передо мной, и никакого сиропа в его глазах больше не было. Со мной говорил нормальный взрослый мужчина, которому я нравилась, но который в состоянии руководить своими действиями. - Сможете сами, мисс?

- Вряд ли. - Это было правдой, но мне еще и хотелось, чтобы он снова обнял меня и я почувствовала сзади его дыхание.

- У тебя получится, Клео! - подбодрила меня Жаннет, о которой я почему-то забыла. - Пойду принесу нам чего-нибудь попить.

Мы остались совершенно одни в бильярдном зале, если не считать служителя, занятого чем-то в дальнем углу. Вонахью несколько раз повторил свой маневр, не производя никаких неспортивных движений, но я все равно понимала, что для него эти условные объятия значат много больше, чем просто урок бильярда. Признаюсь, я впервые была наедине с обнимавшим меня мужчиной, причем взрослым, уверенным в себе мужчиной. Скоро мне исполнится девятнадцать, а у меня еще ни разу не было свиданий. Я всегда отчаянно завидовала своим однокашницам, крутившим миллион романов, а сейчас у меня вдруг появился поклонник, который уже откровенно продемонстрировал мне свои чувства, по моему первому же намеку избавившись от холеных усиков, вероятно составлявших предмет его гордости...

Жаннет вернулась с тремя бутылочками кинни, мальтийского апельсинового напитка с терпким ароматом трав. Не могу сказать, что разделяю местные восторги по поводу кинни, но сейчас, сделав первый глоток, я вдруг поняла, что это же и есть Вонахью! Сладковатый и совершенно лишенный градусов, но тем не менее пряный, будоражащий, чувственно-волнующий...

Целый день мы провели втроем, и Жаннет больше не оставляла нас наедине ни на минуту. Я была даже благодарна ей за это, как и за то, что она не расспрашивала Вонахью про его археологию и не упоминала о моем отце. Я надеялась, что Вонахью, услышав мое имя, не соотнес его с именем своего "противника", ведь он же наверняка отслеживал в прессе отзывы о находке в Амазонии. Прочитав папино интервью, я не сомневалась в шарлатанстве некоего Вонахью, но после знакомства с реальным человеком все время ловила себя на мысли, что Ричард даже при всей своей американской раскрепощенности вряд ли пошел бы на подлог, да еще такого масштаба.

Вечером, когда солнце по-южному быстро начало спускаться к морским водам, мы отправились прогуляться на мыс Голубое Окно, который сказочной каменной аркой ограждает условное Внутреннее море. Где-то далеко на западе за настоящим морем была Африка, а на востоке, совсем рядом, в извилистой протоке, голубым рукавом разрезавшей берег, игрушечными корабликами расположились на ночь рыбацкие лодки. Яркие, расписные и обязательно с нарисованными на носу глазками, "чтобы видеть ночью", как с незапамятных времен считали на Мальте. А за протокой, отделявшей северное побережье Внутреннего моря, виднелись соляные копи, тоже древние и меланхолично-безмятежные. На другой стороне бухты рядом со старинной сторожевой башней из воды поднимается каменный утес, похожий на гриб, который и называется скала Гриб, потому что там растет черный гриб, которому мальтийские рыцари приписывали особые целебные качества, а нелегальных похитителей грибов карали смертью.

Все это было знакомо мне с детства, но сейчас я словно впервые видела и утесы, и лодки, и сторожевую башню... Мне вдруг захотелось, чтобы Жаннет ушла, а мы с Ричардом остались бы на мысе вдвоем. Чтобы он так же, как в бильярдной, обнял бы меня сзади за плечи, я бы опять почувствовала его жаркое дыхание, повернула бы к нему голову, коснулась бы его щеки, губ, таких красивых без этих дурацких усов. А он бы крепко-крепко, до боли прижал бы меня к себе и поцеловал... Интересно, что чувствуют люди, когда целуются в губы?

Мне так хотелось узнать это, что даже ночью мне приснилось, будто я действительно стою на самом краешке мыса Голубое Окно, а Ричард осторожно подходит сзади и обнимает меня за плечи. Я закрываю глаза, предчувствуя, что он вот-вот поцелует меня, но к моим губам прижимается что-то резиновое. Я открываю глаза и вместо его лица вижу жуткую маску Фредди Крюгера, из тех, что продают в сувенирных лавках, и от страха не могу даже закричать. "На себя-то посмотри", - через маску глухо говорит мне Ричард и протягивает зеркало в железной оправе. Я смотрю и вижу ту же самую резиновую физиономию монстра, я пытаюсь сорвать ее с себя, но она словно приросла...

- Проснись, проснись, Клео! - услышала я голос Жаннет. - Проснись скорее, ты так жалобно стонешь! Дать тебе попить? Не плачь, это всего лишь сон, ты опять перегрелась на солнце...

Глава 10,

в которой Катрин ласково думает

Милый Шенонсо, ласково думала Катрин, когда вдалеке показались ограда парка, ворота, экскурсионные автобусы на площадке перед ними. Неужели всего лишь неделю назад я была здесь впервые и даже не подозревала о существовании Леона? Как же я могла так долго жить без него?

- Леон, как хорошо, что ты сам сел за руль, и мы столько времени были одни, - с нежностью сказала она.

- Ну вот. А я думал, что моя королева недовольна, раз она всю дорогу старательно молчит и отводит глаза. Ну-ка, быстро поцелуй своего вассала, если ты еще хоть капельку любишь его. - Он обнял Катрин правой рукой и притянул к себе.

От его поцелуя Катрин как обычно почувствовала приближение волн и радуг.

- Я бесконечно люблю тебя, Леон, - прошептала она, отстраняясь, и еще раз поцеловала его.

Леон вдруг съехал на обочину и затормозил. До стоянки оставалось метров тридцать.

- Это правда? Ты впервые говоришь мне об этом.

- А ты не знал? Это же разумеется само собой.

- Не знаю... Скажи еще, - попросил он.

- Зачем? Что изменится?

Он растерянно смотрел на нее блестящими глазами.

- Хорошо, хорошо. Я люблю тебя, Леон.

- Не так...

- Господи! Да что с тобой? Поехали, я все скажу тебе в замке!

Он вздохнул и посмотрел куда-то мимо Катрин. И ей вдруг сделалось ужасно его жалко.

- Прости. - Она обняла Леона за шею. - Я все испортила? Но я, правда, очень-очень сильно люблю тебя. Зачем об этом говорить?

- Может быть, я прошу невозможного, но пообещай мне, что ты не умрешь раньше меня.

- Обещаю, но это же не в моей власти!

- Но ведь ты же можешь никуда не ездить без меня и попусту не рисковать жизнью?

- Когда это я рисковала жизнью?

- Когда лазила по лесам над Шером. Ты уже забыла? А если бы ты тогда утонула, что бы я делал без тебя?

- Леон, ну ты как ребенок! Ты тогда даже не знал меня. Ну утонула бы я, ты бы жил, как и жил. Что на тебя нашло?

- Без тебя я не жил, я только сегодня это понял, - очень серьезно сказал Леон. - Так ты обещаешь?

- Обещаю. Хочешь, как президент, присягну на Библии.

- Ты не президент, а королева.

- "Королева в пруду, мирлитон, мирлитен", - запела Катрин его любимую песенку, чтобы сменить тему. Ей очень не понравилось настроение Леона.

- Мирлитен, мирлитон! - уже весело подхватил он. - Ты даже не представляешь, какая работенка ждет нас в Шенонсо!

И действительно, едва они подошли к башне Маркеса, как словно из-под земли вырос Бернар.

- Леон, я совершенно потерял тебя, - сказал он, едва успев поздороваться. - Куда ты делся? Я смонтировал уже два десятка фигур, а наряжать их во что? Тебя нет, папаша Пешо вроде бы отвозил тебя в Париж, но от него ничего толком не добьешься...

- Все в порядке, Бернар. Завтра приедут портные из моего "М.Л.", к осени откроем экспозицию, устроим дефиле на галерее или в парке. Мой управляющий займется рекламой и альбомом с фотографиями коллекции. Я напишу комментарии и статью...

- К осени? Дефиле, альбом? Ты пугаешь меня, дружище.

- Бернар, ты забыл, какую акцию мы устраивали в Блуа? Через пару часов из Парижа явятся журналисты за моим интервью. Я хотел бы, чтобы они засняли несколько готовых кукол...

По галактикам счастья на лиловом шелке кровати в мастерской над Шером Катрин и Леон отправились только далеко заполночь. И оно сразу началось где-то внутри Катрин, едва она почувствовала обжигающий ток Леона, и весь мир, по-ночному стыдясь своей зависти, покорно остался где-то за пределами их единственной собственной планеты, за непроницаемым занавесом бархатистой сплошной темноты, фиолетово отсвечивающим стремительными вспышками фейерверков, которые счастливо рассыпались по небу этой летящей в радостных галактиках планеты. Это было совсем не так, как того целый день ожидала Катрин, узнавая и не узнавая голос, жесты, темперамент Леона. С ним на глазах происходила невероятная, как ей казалось, волнующая перемена, и вот сейчас, когда они рядом летели среди рассыпавшихся лепестками и звездами блистающих фейерверков, она просто парила на облаке абсолютной нежности, которую дарил и дарил ей Леон.

Она так и уснула в его объятиях, не осознавая и даже не желая понять, когда закончилась явь и начался сон, потому что счастье не кончалось, а все так же бесконечно рассыпалось и пульсировало живыми огоньками в уже знакомой и неизменно обновляющейся бескрайности света...

А утром, когда Катрин проснулась, она увидела Леона уже за письменным столом. Он то присаживался, то стоял согнувшись, то выпрямлялся и делал шаг назад, отводя в сторону кисть или карандаш в вытянутой руке. Рисует свои костюмы, догадалась она.

Почувствовав, что она не спит, Леон обернулся и сказал:

- Знаешь, я даже не представлял, что буду гораздо лучше работать, ощущая, как за моей спиной дышит во сне живое родное существо. - А потом виновато попросил:

- Если нетрудно, дай мне чего-нибудь поесть.

Он еще не успел перекусить, как явились портные и закройщик, приехавшие из Парижа еще вчера и ночевавшие в городской гостинице. Соседние причудливые комнаты замка сразу же превратились в настоящее ателье, зарыкали швейные машинки, из огромного принтера поползли чертежи выкроек. И Леон уже что-то кроил из роскошной золототканой парчи, громко споря с мэтром Жювелем. Бернар тащил его к очередной фигуре, ожидавшей знакомое Катрин ярко-красное бархатное платье, еще вчера приведенное Леоном в готовность.

А потом явились репортеры еще из каких-то изданий, и Леон, как и накануне, просто диктовал им свое интервью, а они подобно заправским машинисткам быстро набирали тексты на своих компьютерах и тут же передавали их в редакции. Леон очень обрадовался свежей "Ле Фигаро", уже опубликовавшей его вчерашнюю беседу. Затем приехал Вернье с проектом предварительной сметы "осенней акции" и целый час яростно бранился с Леоном, без конца отрываемым портнихами и Бернаром...

И вдруг Катрин поняла, что очень скоро Леон, и не только он один, захочет есть. Значит, нужно отправляться в городок за провизией, но она же глупо пообещала Леону никуда не ездить без него. Однако все оказалось гораздо проще, потому что в мастерскую вошел Франсуа с двумя корзинами. Он растерянно оглядывался по сторонам, не решаясь подойти к занятому с Вернье Леону.

- Добрый день, Франсуа, - обрадовалась Катрин, - как хорошо, что вы догадались! Я в ужасе, всех же надо кормить! А ресторан только в городе!

- Добрый день, мадам. Я привез все, что мсье маркиз поручил мсье Белиньи. Куда поставить корзины? Я сейчас схожу за остальными пакетами и ящиками, принесу микроволновку и кофеварку и займусь обедом. Не беспокойтесь, мадам, я уже не раз служил поваром мсье маркизу.

Он скрылся в дверях, и тут Катрин увидела, что в углу с трубочкой в руках, раздумывая, можно ли закурить, терпеливо стоит папаша Пешо, на которого никто не обращает внимания, и с любопытством рассматривает происходящее.

- Папаша Пешо! - Катрин бросилась к нему, как к родному. - Вы давно здесь? Я и не заметила, когда вы вошли...

- Здорово, королева в пруду! - тихо сказал он и аккуратно по старой памяти символически поприветствовал ее пониже спины. - Как сама-то?

- Папаша Пешо, мы с Леоном поженились! - Катрин показала старику кольцо на своем пальце.

- Ну и дела! - растерялся он. - Ты теперь, сдается мне, тоже маркиза?

Катрин смущенно пожала плечами, а папаша Пешо задумчиво вздохнул и спрятал в карман свою трубочку.

- Ты не подумай чего, дочка, я, понятно, рад за вас и не стану при всех набиваться в приятели. Вы уж не забывайте старика. А твой-то, как я поглядел, ловко своими людьми командует, маркиз... Чего я буду ему тут мешать. Пойду домой, народу тут столько.

- Добрый день, мсье Пешо, - неожиданно поздоровался со стариком Франсуа и обратился к Катрин:

- Так где, мадам, мне располагаться с кухней? В машине есть еще дюжина стульев, но мне потребуется стол...

- Сынок, - оживился папаша Пешо, - в моей же башне, то есть в башне Маркеса, полно досок от ящиков. А у Леона, - старик с ужасом закрыл рукой рот, - у мсье маркиза есть инструменты. Мы вмиг с тобой стол наладим: козлы, а поверх доски. Ну, как для поденщиков на сборе винограда...

Катрин с трудом дождалась вечера, когда Франсуа увез в гостиницу всю команду Леона, и постелила постель. Смешно, имея собственный замок, не иметь возможности лечь спать, потому что вокруг кровати работают люди и она служит то рабочим столом, то складом для готовых платьев. Теперь кровать опять покрылась лиловым шелком и настойчиво манила отправиться в путешествие.

- Леон, давай спать. - Катрин подошла к Леону, сидевшему перед экраном компьютера, и положила голову ему на плечо.

- Устала? - Он обернулся и долго и нежно целовал ее губы. - Ты ложись, моя королева, ты так здорово придумала стол на галерее... Никак не могу наладить этот двойной рельеф камзола, а его завтра нужно обязательно скроить, иначе золотошвейка не успеет расшить борта до нашего приезда.

- Мы куда-то едем?

- Да, на уик-энд на Мальту. - Леон опять уставился на чертеж, по которому осторожно поползла новая линия. - Я разве не сказал тебе, что днем звонил Жако?

- Аббат Клернон? Нет.

- Все стал забывать. - Леон вздохнул. - Да, наш маленький аббат приглашает нас на свадьбу. Ну конечно, Катрин, не на свою. В воскресенье золотая свадьба его родителей. Это же праздник для всей деревни. Духовой оркестр, фейерверк! Даже у нас во Франции не умеют гулять так, как на Мальте...

- На Мальте?

- Да, наш Жако родом с Гоцо, это второй остров Мальтийского архипелага. Ты была на Мальте? - Леон пошевелил мышью, и линия на экране поползла вверх. - Нет? Тебе понравится, жаль, что твои "вассалы" были спрятаны во Франции, а не там. Вот уж где рай для кладов и тайников! Нам надо уехать не позже субботы, я еще хочу повидаться с Клео и заодно познакомить ее с Клерноном. Он же твой поклонник! Сообщил мне по секрету, что, похоже, уже знает, с кем королева Екатерина Медичи прятала твоих "вассалов". ассалами" Леон называет доставшиеся Катрин в наследство ювелирные украшения, разыскивая которые, она познакомилась с ним. Подробности см. в моей книге "Принц в наследство".> Они с тобой?

- Подожди, я что-то не соображу. Клернон родом с Мальты. В субботу мы едем туда, чтобы попасть на золотую свадьбу его родителей в воскресенье. Так? А при чем здесь Клео? Она же в Англии.

- Нет, сейчас она отдыхает на Мальте. Постой-ка, кажется, я понял, почему эта пройма уходит вбок. Ложись, я скоро.

Но Катрин так и уснула, словно сфотографировав слипающимися глазами темный силуэт Леона на светящемся фоне экрана. Ей показалось, что почти сразу же он разбудил ее поцелуем.

- Извини, Леон, я заснула. Раздевайся, иди ко мне...

- Катрин, уже утро. - За окном было светло, а компьютер Леона - то ли уже, то ли еще - работал. - Вставай, скоро все придут, Жювель только что звонил мне из гостиницы. Говорит, приехала новая партия журналистов, вроде бы даже с канала "Культюр". И, пока я не забыл, пожалуйста, напомни мне распечатать сценарий Зика, я хочу взять его с собой, чтобы почитать на досуге.

Глава 11,

в которой по-настоящему разглядеть мир можно

Мой папа говорит, что по-настоящему разглядеть мир можно только тогда, когда идешь по нему на своих двоих. На Гоцо я чувствовала себя как дома, и мне хотелось показать все Жаннет, которая была здесь впервые. Поэтому в субботу за завтраком я предложила взять карту и отправиться бродить по острову, попутно осматривая достопримечательности .

- Я мечтаю увидеть храмы Ггантии и пещеру Калипсо ители Гоцо убеждены, что их родной остров и есть мифологический остров Огигия, на который Одиссей спасся на обломках своего корабля. Пещера Калипсо является одной из достопримечательностей Гоцо, которую непременно показывают туристам.>, но неужели идти пятнадцать километров пешком по жаре? испугалась Жаннет. - На машине мы будем там самое позднее через полчаса.

- Давайте возьмем лодку или катер! - весело отозвался Ричард. - Что может быть лучше морской прогулки!

- Действительно, мистер Вонахью, - поддержала его я. - Отличная идея. Можно даже искупаться в открытом море.

- А вы отважная девушка, юная леди Клео. Вам тоже нравится море? - Его вопрос прозвучал так, как если бы он сказал: "Вы мне нравитесь, я вам тоже?"

- Только не на лодке! - Жаннет переполошилась еще больше. - Я с трудом перенесла пароходик из аэропорта, у меня едва не разыгралась морская болезнь!

И мы поехали на машине к доисторическим громадинам, которые чуть не пять тысяч лет красуются на холме Ксахгра. Мы долго бродили среди невероятных стен, сложенных из циклопических валунов, по таким же могучим каменным плитам пола, на которых кое-где еще видны спиральки орнамента. Никакой ностальгии или ужаса собственной ничтожности эти развалины не вызывали в отличие от каких-нибудь населенных привидениями руин в Англии. Они были удивительно живые и словно подсмеивались над собственными габаритами - как добродушный толстяк, который не помещается ни в одном кресле: дескать, что поделаешь, такой уж я большой.

Вонахью тоже все время подсмеивался над своими "дурными американскими манерами", а по-моему, нарочно забывал подать мне руку и помочь преодолеть валуны или ступени, чтобы я лишний раз попросила его об этом, хотя, как я заметила, не упустил ни одной возможности продемонстрировать свою галантность Жаннет. Но, может быть, я действительно перестала интересовать его? Странно, ведь еще вчера он ради меня расстался с усами, а сегодня многозначительно интересовался, нравится ли мне море. Конечно, Жаннет красивая и эффектная женщина, а я - бледная девчонка, вся укутанная от солнца... И потом, когда мы забрались на крутой утес, предварительно заглянув в пещеру, где по преданию жила приятельница Одиссея нимфа Калипсо, и залюбовались сказочным видом Мальты и Гоцо, почему он спросил: "Как вы думаете, Калипсо была блондинка или брюнетка?", а потом сам же и ответил: "Впрочем, она наверняка была похожа на мисс Рюш"?

- Давайте пообедаем и проведем вечер в Мгарре, - предложила Жаннет. Мы там были всего чуть-чуть, когда приехали.

- Я знаю в Мгарре один замечательный рыбный ресторанчик, а потом мы где-нибудь потанцуем! - с воодушевлением сказал Вонахью и подмигнул Жаннет.

Ну уж это слишком! Он еще и развязно подмигивает в моем присутствии! Может, в Америке все так делают...

- Я не люблю рыбу, и потом, я предполагала вернуться в "Голубое окно" и поплавать на закате. Мы ведь четвертый день на море, а я не искупалась еще ни разу, - заметила я и добавила:

- Сегодня суббота, в Мгарре будет слишком многолюдно.

На обратном пути мы не удержались при виде цитадели, царящей над Викторией - столицей острова, а потом решили все-таки пообедать в одном из многочисленных кафе на улице Републик. Когда Жаннет оставила нас на минуточку, чтобы "попудрить носик", Вонахью доверительно прошептал мне:

- Я совершенно не умею поддерживать равновесие в обществе двух дам. Я мечтаю любоваться закатом наедине с вами, юная леди Клео, и чтобы вы называли меня по имени.

- Вы назначаете мне свидание?

- Я просто приглашаю вас совершить со мной вечернюю прогулку по морю. Кажется, вам нравится море?

Он произнес это с той же самой интонацией, что и утром, я растерялась и промолчала.

- Умоляю, не передавайте этот разговор вашей подруге и приходите без нее на Голубое Окно часов в девять вечера.

- А если я не приду?

- Что ж, я буду жить надеждой увидеть вас завтра, но весь закат над морем достанется мне одному.

В "Голубое Окно" мы вернулись уже к вечеру. Я поднималась по лестнице под ручку с Жаннет, а Вонахью с бутылочкой кинни шел следом. И вдруг наверху, на лестничной площадке, я увидела папу. Он спускался вниз.

- Папа!

Я бросилась ему навстречу. Я так обрадовалась его внезапному появлению, что совершенно забыла о нашей очередной размолвке.

- Клео! - Он распахнул объятия.

Я повисла у него на шее и чуть не расплакалась. Ну почему мы без конца ссоримся? Я ведь все равно люблю его, я же знаю, что мой папа самый лучший на свете.

- Клео, познакомься с Катрин. Катрин, это моя дочь.

Только тут я обратила внимание, что за папой стоит низенькая женщина в очках и, улыбаясь, протягивает мне руку.

- Очень приятно, Клео. Меня зовут Катрин, - сказала она.

Так ведь это же его новая жена, вдруг дошло до меня, он ведь женился. Та самая, которую Жаннет называла "проходимкой" и с которой отец развлекался в Шенонсо. Но она вовсе не выглядит проходимкой, обычная женщина, служащая или учительница, правда, очень маленькая, особенно по сравнению со мной, я же стою на ступеньку ниже, а она все равно смотрит на меня снизу вверх... Я со странным чувством пожала ее руку.

- Разрешите поздравить вас, мсье маркиз, маркиза! - В голосе Жаннет я уловила какую-то незнакомую интонацию. - Какая неожиданная и трогательная встреча!

- Мадемуазель Рюш? - Голос отца мне тоже вовсе не понравился.

- Папа, мы здесь отлично отдыхаем с Жаннет и... вот, я тебя познакомлю, это мистер Вонахью!

- Счастлив познакомиться с великим историком моды! - воскликнул Вонахью по-английски и протянул руку моему отцу. - Мы только что с вашей очаровательной дочерью и мисс Рюш побывали в Ггантии...

Я никогда не видела отца таким растерянным. Хотя понятно, он же накануне в пух и в прах разнес открытие Ричарда, а теперь ему неловко, потому что такой человек, как Ричард, не может быть шарлатаном. Это сразу видно.

- Что ж, - наконец сказал папа тоже по-английски, - друг моей дочери это и мой друг. - И пожал руку Вонахью. - Но, помните, я по-прежнему остаюсь вашим научным оппонентом.

- В таком случае, мсье маркиз, предлагаю пройти в бар и поднять за это тост, - осторожно предложил Вонахью.

- Прошу меня извинить, но сегодня я не хочу спиртного.

Я не поверила своим ушам: мой папа не хочет спиртного!

- Клео, мы с Катрин собирались прогуляться по берегу и немножко поплавать, - сказал он уже по-французски и как ребенка взял Катрин за руку.

- Господа, позвольте пройти! - раздался жалобный голос портье.

Он нес два огромных чемодана, а мы, оказывается, все еще стояли на узкой лестнице, загораживая проход. Жаннет, Вонахью и я как-то сразу очутились на лестничной площадке, а папа и его жена - внизу, в холле гостиницы.

- Так ты не составишь нам компанию? - спросил, обернувшись, папа.

- Зачем ты будешь им мешать? - тихо шепнула Жаннет.

- Я устала, может быть попозже...

На самом деле я плохо представляла, как вести себя с его женой и к тому же должна была решить, идти мне на свидание с Ричардом или не идти. А если идти, то как отделаться от Жаннет?

Глава 12,

в которой нелегкая принесла французишку

Принесла нелегкая этого французишку! - раздраженно думал Вонахью, входя в свой номер. И так едва все не сорвалось, когда мы чуть не остались в Мгарре допоздна... Но с появлением папаши теперь вообще все надо менять на ходу, времени терять нельзя, но и нельзя исчезать с девчонкой на глазах ее пройдошливого родителя, а в одиночку Гарри не сумеет увезти маленькую стерву!

Он набрал номер мобильного Гарри-Маноло, но тот почему-то очень долго не отзывался. Странно: свой катер Вонахью узнал, когда они на машине ехали мимо бухты, возвращаясь в отель. Наконец в трубке он услышал "алло", но это был голос его секретаря Паоло.

- Как дела, Паоло? А где Гарри? Неужели идиот кузен забыл телефон на яхте?

- Добрый вечер, сэр. Он купается. Мы плаваем с ним по очереди,

- Где вы плаваете?

Что за чушь, откуда он тут взялся?

- Возле катера. Гарри сказал, что вы хотели срочно видеть меня. Так что ваш доклад со мной. Мы уже с полудня ждем вас.

- Отлично, Паоло! - Действительно отлично, что кузен зачем-то прихватил парня с собой. Он-то и останется на катере, а потом поведет его, обрадовался Вонахью, а в его голове начал складываться новый план. - У меня к вам большая просьба, Паоло. Это совсем не ваши функции, но уж так сложились обстоятельства, что никто, кроме вас, не может помочь мне.

- Ну что вы, сэр, я не подведу вас. Я уже позвал Гарри.

Еще бы, подумал Вонахью, ты уж точно не станешь подводить меня, иначе не видать тебе ни учебы, ни карьеры!

- Дело в том, что Гарри сейчас пойдет на встречу со мной, а вы подождете его за скалой, он покажет вам точно, где именно. И, когда он вернется, вам нужно будет только как можно быстрее попасть на "Тоскану".

- И все? А доклад, сэр?

- Сегодня я никак не смогу им заняться. Где там Гарри?

- Слушаю, сэр, - раздался в трубке голос кузена.

- И как это ты надумал взять с собой Паоло?

- Да брось ты, Риччи, все равно мы же сейчас с ним уйдем, он ни о чем не догадается, не паникуй, он не слышит. - Вот ведь зараза, подумал Гарри, надо ж было ему именно сейчас позвонить, в первый раз за день решил окунуться, а он тут как тут. - Ну не охота мне было одному в катере торчать, я его и взял.

- И очень удачно, - удивил его Риччи, - а то у нас все чуть было не сорвалось. Объявился папаша девчонки, соображаешь? А теперь слушай, что ты будешь делать.

Глава 13,

в которой Жаннет хорошо после душа

- Как же хорошо после душа! - Жаннет вышла из ванной абсолютно нагая, если не считать розового полотенца, завернутого тюрбаном вокруг головы.

- А ты не хотела! "Все равно в море купаться пойдем", - передразнила ее я, снова подумав, какая же она красивая, действительно настоящая сказочная нимфа. - Накрась мне, пожалуйста, ногти, а то у меня никогда не получается на правой руке...

- О, да я смотрю, ты при полном параде! Хочешь потрясти папенькину подружку?

- Может быть. - Я решила не лезть в бутылку и поддержать ее версию, все равно я еще не придумала, как сбежать от Жаннет.

Она взяла флакон и кисточку и очень профессионально занялась моей правой рукой, совершенно не обращая внимания на отсутствие какой-либо одежды.

- Ну и как она тебе? - спросила Жаннет.

- Кто?

- Твоя новая маменька, не я же.

- Никак. Женщина как женщина, только очень маленькая.

- Старая и в очках. Что он в ней такого нашел, чего во мне нет? Жаннет встала во весь рост и сбросила полотенце. Волосы эффектной волной рассыпались по ее нежно загорелым плечам.

Я опешила.

- При чем здесь ты?

- Да так, к слову пришлось. - Она взяла с кровати платье и натянула через голову. - Я тоже скоро буду старой. Мне ведь уже двадцать девять... Наверное, твой отец потому и женился на старухе, чтобы не иметь больше детей и ни с кем не делить свои замки. Все тебе достанется!

- Жаннет, я думала, мы подруги! А ты злая!

Я резко вскочила и выбежала из номера, хлопнув дверью. Лак на правой руке нахально смазался, как будто был заодно с Жаннет. Ну и ладно. Пойду погуляю, может, даже назло этой злючке подружусь с папиной женой. Я не верю, что он мог жениться на какой-нибудь дуре. Кто угодно, только не мой папа! Я решительно вышла из гостиницы и оказалась на террасе ресторана. За одним из столиков я увидела отца и его жену. Отец тоже заметил меня и поманил рукой. Его жена приветливо улыбнулась. Я подошла.

- Поужинаешь с нами, дочка? - Папа придвинул мне кресло.

На столе стояли бутылки вина, и глаза папаш уже заметно блестели. Значит, он наврал, что не хочет сегодня спиртного? Он просто нашел ниже своего достоинства пить с Ричардом...

- А мама считала, что после семи часов для желудка и фигуры есть вредно. Ты забыл?

- Клео! - Отец укоризненно посмотрел на меня. - Ну хотя бы посиди с нами. Я так соскучился.

Я чувствовала, что он обижен. Не знаю, что на меня нашло, но я дерзко заявила:

- В это время я обычно любуюсь закатом.

- Желаю приятно провести время! - сквозь зубы процедил отец, взял бутылку и наполнил свой бокал.

Если бы он этого не сделал, а просто еще раз предложил мне остаться, я осталась бы наверняка, к тому же его жена умоляюще смотрела на меня. Я не испытывала к ней враждебности, но еще нахальнее изрекла:

- И вообще, у меня рандеву на скале! - И, резко повернувшись, пошла прочь.

- Я помню про первого встречного, - съязвил вслед отец.

Я шла и думала: вот, опять поссорилась с ним. Но ведь можно было и не ссориться, я же так радовалась его приезду, и его жена явно вовсе не "проходимка", а нормальная тетка. Чего я взбеленилась? Это все из-за Жаннет... Неужели она имела виды на моего папу? Смешно. Он же старше ее на пятнадцать лет! Но Ричард тоже намного старше меня, а я хочу свидания с ним... Я его люблю? Нет, совсем нет! Зачем же я иду на скалу? Ну, он мне нравится... Знал бы папа, с кем у меня свидание! А что такого? Он не Монтекки, я - не Капулетти, и сейчас не средние века. И потом, ведь у меня до сих пор никогда не было свидания! Я же должна знать, что это такое. Ведь интересно же, как все произойдет? Как мы встретимся, что он скажет мне, наконец, что я почувствую, когда он поцелует меня в губы?!

Солнце было еще довольно высоко и красиво окрашивало небо и, наверное, море, но пока я видела только узкую полоску за скалами. Я ускорила шаги и вдруг неожиданно обнаружила впереди крупного коротко остриженного человека в одних плавках, который медленно поднимался с земли, странно растопырив руки, а потом выставил ногу, изогнулся и замер неподвижно. Йогой, наверное, занимается. Как некстати... Мне почему-то представлялось, что на скале не будет никого, кроме нас с Ричардом.

Я миновала йога, стараясь не смотреть в его сторону. Что ж, нравится человеку такой глупый спорт, его дело. Я подошла к самому краю утеса и опять стала представлять, как Ричард тихо подойдет сзади, нежно обнимет меня за плечи и поцелует... Господи, только не так, как во сне! Перед моими глазами вдруг очень отчетливо ожили все детали моего сна, а ведь днем я даже и не помнила о том, что ночью мне что-то снилось и я плакала. Да ну, глупости какие!

Солнце все ближе подбиралось к морской глади, словно примеряясь, как будет удобнее погружаться в нее, а за моей спиной вдруг послышались уверенные шаги. Я замерла, не решаясь оглянуться. Пусть все будет так, как я задумала: подойдет, обнимет за плечи, поцелует...

На мои плечи действительно легли мужские руки, я повернула голову и чуть не потеряла сознание. Это был не Ричард, а огромный йог в плавках!

- Ни звука! - Он сжал пальцами мое горло.

Даже если бы я и хотела, все равно от страха не могла вымолвить ни слова. В следующий миг он разжал пальцы и, больно схватив меня за волосы, подтолкнул к самому краю скалы.

- Прыгай! - приказал он, но мы уже вместе летели с тридцатиметровой высоты в воду.

Глава 14,

в которой Вонахью радовался удаче

Какая удача! - радовался Вонахью. Из окна номера было отлично видно, как Клео подошла к столику, где уже давно ужинал ее отец, но не присела, а, постояв рядом, дернула плечом и направилась в сторону моря. Все складывается как нельзя лучше, решил Вонахью, вот что значит не падать духом, а суметь переломить ситуацию! Так, теперь займем разговором дотошного француза, а там, глядишь, мисс Рюш хватится своей подружки. И никто не подумает, что в ее исчезновении замешан он, мистер Вонахью. Его алиби послужит отец девчонки. От предвкушения успеха Вонахью даже потер руки. Только бы амбициозный француз согласился побеседовать. Согласится, куда он денется... Кстати, кто такая эта самая Рюш? И почему французу явно не понравилось ее присутствие рядом с его дочерью? А, теперь это уже неважно!

Вонахью еще раз выглянул в окно. Тонкая фигурка Клео с развевающимися светлыми волосами была достаточно далеко, чтобы девчонка не могла нечаянно увидеть, как обворожительный Ричард вовсе не торопится к ней на свидание, а мило беседует с ее папенькой. Вонахью по привычке пригладил усы, и, не обнаружив их, хмыкнул. Ничего, отрастут, зато молодая дурочка купилась на его неординарный поступок!

Глава 15,

в которой Леон скрипнул зубами

- Она же ненавидит меня! - Леон ожесточенно скрипнул зубами, проводив взглядом дочку. - Тоже мне, царица Клеопатра!

Господи, подумала Катрин, как же мне знакомо острие этого лезвия между любовью и ненавистью! У нас с отцом было то же самое: обожание до восторга неожиданно превращалось в безобразную смертельную неприязнь. И ведь отец внезапно умер на следующий день после дурацкой ссоры, а я так и не успела попросить у него прощения... Эта девочка не должна, как я, через всю жизнь тащить груз вины, если с ее отцом... Нет-нет, с Леоном ничего не случится!

- Знаешь, у нее твои глаза, - ласково сказала Катрин, погладив Леона по руке. - Она славная девочка.

- Очень. - Леон вздохнул. - Ты ее полюбишь. Она отчаянная такая... У нас дома в парке огромные качели. Я тебе их покажу как-нибудь. Клео тогда было лет пять, не больше, и она любила, чтобы я их раскачивал как можно выше. "Еще, папа, еще!" - просила она и как ангел с неба спрыгивала ко мне на руки, чтобы я нес ее домой. Думаю, у нее кружилась голова, но она никогда не признавалась. Своими крошечными ладошками она обнимала меня за шею и затихала, как наигравшийся котенок. - Леон помолчал. Все-таки, мужчины очень сентиментальны, подумала Катрин. - А теперь, представляешь, у моей дочери свидание!

- Добрый вечер, мсье маркиз де Коссе-Бриссак, мадам маркиза. - Вонахью вырос словно из-под земли и заговорил по-английски.

Катрин не понимала ни слова, но видела, что Леон, предложив Вонахью присесть, достаточно благодушно слушает того, кого всю неделю клеймил шарлатаном и авантюристом, усердно раздавая интервью.

- Мистер Вонахью, моя жена не знает английского, - деликатно заметил Леон.

- Но мой французский катастрофически плоховат, - признался Вонахью, хотя это и без того не вызывало сомнения. - А мне бы очень хотелось ознакомить мессира ессир (фр.), мессер (шпал.) - старинное обращение вассала к сеньору. Вонахью откровенно льстит Леону.> де Косее-Бриссака с результатами экспертизы "прекрасной Нинетты", то есть носовой фигуры с корабля Колумба. Подлинность древесины не скрывает возраста...

Катрин чувствовала, что Леон едва сдерживается, чтобы не расхохотаться, но лишь насмешливо выгибает бровь.

- Что же касается ваших изысканий, мессир, - подобострастно продолжал Вонахью, - по поводу ее наряда, то они лишний раз подтверждают небрежность фотографий, а во-вторых, аллегорический характер фигуры...

- Мсье Вонахью, - Леон все-таки оборвал его, - ваши остроумие и изобретательность достойны восхищения, и я предлагаю выпить за них. - Леон подозвал официанта, тот мгновенно принес еще вина и приборы для Вонахью. Но, по-моему, подобные трюки не к лицу серьезному ученому. Не так ли? - Леон поднял свой бокал и залюбовался цветом вина.

- Мне очень лестно, мессир, слышать из ваших уст о себе как о серьезном ученом, - опять залебезил Вонахью, беря бокал, - и, пользуясь случаем, я хотел бы предложить вам подняться в мой номер и все-таки ознакомиться с некоторыми весьма авторитетными, которые научные, результатом тестов...

От волнения Вонахью окончательно запутался во французском. Катрин даже стало жаль его. Учтивый, правда, несколько занудный молодой человек. И чего Леон привязался к этой "Нинье"? Какая разница, во что она одета?

- Леон, - обратилась она к мужу, - мистеру Вонахью действительно трудно говорить по-французски. Может быть, вы обсудите "которые научные, результатом тестов" в его номере без меня? Это же не займет много времени, мсье Вонахью?

- Конечно нет, мадам маркиза! - Вонахью благодарно посмотрел на Катрин.

- Отлично! - сказала она. - А я посижу здесь, полюбуюсь садом.

Катрин видела, что Леон с явной неохотой пошел знакомиться с "которые научные", и она опять не без досады подумала: почему же нам никогда не удается побыть вдвоем? Сейчас они вернутся, и я постараюсь увести Леона. Надо как-то уговорить его помириться с дочерью, ведь у обоих нет никого род-нее на свете. К тому же Леон хочет сына, и нельзя допустить, чтобы наш общий ребенок окончательно отдалил от него Клео. Девочке очень нужна материнская ласка, размышляла Катрин, или хотя бы искреннее расположение тетушки. У меня много племянников и они любят меня, значит, я не самая безнадежная тетка на свете!..

Теперь у меня появилась еще одна племянница, хорошенькая, тоненькая, правда, строптивая. И хорошо, хуже было бы встретить равнодушную, прохладную "рыбицу". Но ведь она же дочка Леона! Разве она могла получиться другой? Как мне обращаться к ней? На "ты" или на "вы"? Было бы ей лет десять, конечно, "ты", но она практически взрослая...

Погрузившись в свои мысли, Катрин все же не сводила глаз со входа в гостиницу, как будто от этого Леон должен был вернуться скорее. И вдруг в дверном проеме возникла Жаннет, обвела взглядом столики, обнаружила Катрин и теперь с улыбкой смотрела прямо на нее, но не трогалась с места.

Глава 16,

в которой только этой нимфы не хватало

Только этой нимфы не хватало! - ужаснулась Катрин, наверное, соображает, подойти ко мне или не подойти. Нет, она точно подойдет и постарается подружиться, ведь она улыбнулась мне, а когда мы столкнулись на лестнице, назвала маркизой и поздравила... Пусть это невежливо, но я не желаю ее видеть!

Катрин резко встала и вышла с террасы в сад. Она не сомневалась, что Жаннет смотрит вслед. Не оборачиваясь, Катрин быстро зашагала к морю. Вдалеке, на самом краю скалы она увидела тонкую фигурку с развевающимися длинными волосами, мерцающими в лучах заходящего солнца. Фигурка показалась Катрин совсем хрупкой, и бесконечно одинокой, и действительно балансирующей на этом самом острие между материком любви и морем ненависти, и словно вот-вот готовой сделать шаг в бездну.

Катрин уже почти бежала. Нет, конечно, Клео не собирается бросаться с кручи, одернула себя Катрин, она же говорила про свидание, но она там одна! О настоящем свидании девушка не стала бы с таким вызовом сообщать во всеуслышание! Я подойду и заговорю с ней, решила Катрин, я всегда сама делаю первый шаг, надо будет научить этому и Клео.

И вдруг, словно из воздуха, неподалеку от Клео возникла мощная мужская фигура. Катрин растерянно остановилась: значит, действительно, рандеву? Но мужчина не обращал на девушку ни малейшего внимания, а просто делал какие-то замысловатые упражнения. У Катрин отлегло от сердца, иначе получилось бы, что она следит за Клео! До девушки ей оставалось пройти еще метров сто, как вдруг спортсмен приблизился к Клео и обнял ее за плечи. Катрин снова замерла, а в следующее мгновение чуть не закричала, потому что девушка и обнимавший ее мужчина исчезли! Катрин бросилась к обрыву, туда, где только что стояли Клео и загадочный гигант, и увидела, как этот здоровяк за волосы втаскивает Клео на огромный катер, который в ту же секунду сорвался с места.

Боже! Катрин похолодела. Клео только что похитили на моих глазах! И она побежала в гостиницу.

- Добрый вечер, мадам маркиза, - медово пропела Жаннет, красивая, как с обложки.

Откуда она взялась? - опешила Катрин. Ах да, она ведь наверняка шла за мной и, без сомнения, тоже все видела!

- Жаннет! Как хорошо, что я встретила вас! - Катрин поймала себя на мысли, что действительно рада встрече. - Скорее бегите в отель и вызывайте полицию! Вы видели, как сейчас похитили Клео?

Жаннет растерянно кивнула.

- А я постараюсь взять лодку, вон там. - Катрин показала рукой в сторону узкого заливчика со множеством расписных лодок и кинулась туда со всех ног. - Да не стойте вы, скорее!

Глава 17,

в которой Жаннет сделала вид, что направляется в сторону отеля

Жаннет сделала вид, что направляется в сторону отеля, а сама вовсе не торопилась никуда, радуясь невероятно удачному стечению обстоятельств. Обнаружив на террасе эту проходимку совершенно одну, Жаннет сначала растерялась, но потом, когда проходимка демонстративно убралась из ресторана, интуиция подсказала Жаннет, что надо идти следом. И она пошла.

События на краю пропасти: исчезновение со скалы Клео вместе с незнакомцем и действия проходимки, чуть не сбившей Жаннет с ног, разворачивались словно по заказу. Клео похитили? Прекрасно, но кто это видел? Зато Жаннет всегда подтвердит, что она видела, как Катрин столкнула падчерицу со скалы... Или это сама Катрин организовала похищение, нет, убийство! Главное, подождать, как все будет развиваться дальше! Так, сейчас проходимка толкует с каким-то рыбаком, что-то протягивает ему и уносится на лодке в море... Отлично!

- Добрый вечер, сэр! - вежливо поздоровалась Жаннет с растерянным рыбаком. - Что-то случилось?

- Представляете, мисс, - доверчиво отозвался старик, - иностранная леди угнала мою лодку! Или не угнала, если она оставила мне это? - Старик разжал руку. На мозолистой ладони таинственно подмигнуло обручальное кольцо.

- Мистер, я знаю эту несчастную женщину. Она...

- Она сумасшедшая? - догадался рыбак.

- Да, сэр. - Жаннет выразительно вздохнула. - Что она наговорила вам?

- Не знаю, мисс. - Рыбак виновато пожал плечами. - Я ничего не понял. Она же иностранка. Она подбежала ко мне с громким криком, махала рукой в сторону моря, повторяла "boot, boot", сунула мне кольцо и умчалась на моей лодке. Теперь придется идти в полицию, просить, чтобы они искали мою лодку...

- Не стоит, сэр. Я знаю ее мужа, он богатый человек, он заплатит вам за лодку, а вы расскажете ему все, что видели.

- Да я, собственно, ничего не видел. Я занимался лодкой.

- А девушку на Голубом Окне? - Жаннет показала рукой на утес и с замиранием сердца стала ждать ответа рыбака.

- Точно, мисс! Я швартовал лодку и посмотрел на запад, низко ли солнце, и на утесе действительно стояла девушка. Я еще подумал, что волосы у нее развиваются как парус, того и гляди, взлетит, - мечтательно добавил старик и, прищурившись, посмотрел на Голубое Окно.

- Что же было потом? Когда к вам подбежала та леди?

- Не знаю мисс. Девушки там теперь нет, ушла, наверное. А почему она вас интересует? Тоже ваша знакомая?

- У меня плохое предчувствие, - как можно задумчивее произнесла Жаннет, радостно осознавая, что пока все идет как по писанному: глупый дед ничего не видел! - Эта девушка - дочка мужа крейзи леди, то есть ее падчерица, попросту говоря.

- Тем более нужно немедленно обратиться в полицию! - заволновался рыбак. - Вы ведь знаете, как зовут эту леди.

Глава 18,

в которой я сразу же поплыла к берегу

Вынырнув на поверхность, я сразу же поплыла к берегу, даже не думая о том, как буду выбираться по практически отвесной скале, но мужчина в два взмаха оказался рядом.

- Куда, дура! - Он схватил меня за волосы и потащил к большому белому катеру, спрятанному в тени утеса.

Я попыталась ударить его, но он, с силой намотав мои волосы на свою руку, несколько раз погрузил мою голову под воду. Я чуть не захлебнулась и, перестав сопротивляться, последовала за ним, жадно глотая воздух.

По металлическому трапику он вскарабкался на борт катера, не выпуская моих волос из ручищи, и выволок меня. Я застонала. Мне было так больно, словно он сдирал с меня скальп. Свободной рукой он зажал мне рот и крикнул:

- Вперед, Пол! Трогай!

Катер рванулся с места, а мужчина, приоткрыв босой ногой какой-то люк на палубе, столкнул меня вниз, я упала на что-то мягкое, а он тут же задраил этот люк.

Я лежала на кровати, стоявшей посередине довольно просторной каюты, куда свет проникал лишь через этот люк на потолке. Поскольку люк был сделан из чего-то похожего на матовое стекло и к тому же наступали сумерки, в каюте было полутемно. Я обхватила руками голову. Кожа под волосами пылала. Как больно! И в мозгу жила всего одна мысль: только бы он больше не притрагивался ко мне, только бы оставил в покое! И лишь затем жирными вопросительными знаками стали распирать мою бедную голову остальные мысли: Зачем? Почему я здесь? Кто этот мужчина? Куда идет катер? Что будет со мной дальше?

Я встала и направилась к двери, но она открылась сама, вошел мой мучитель, щелкнул выключателем и старательно запер дверь за собой.

- Что вам от меня нужно?! - выпалила я.

- На, вытрись, - он открыл шкафчик возле двери и протянул мне большое полотенце, - еще простудишься, чихать начнешь. Ты нам здоровенькая нужна. В его голосе не было прежней угрозы, он говорил так, словно мы с ним давнишние приятели и только что выкупались в море.

- Я все равно сбегу, - сказала я, но взяла полотенце. Меня била дрожь, и я едва сдерживалась, чтобы не стучать зубами.

- Да брось ты. Куда ты денешься с подводной лодки, с разбитой рацией, с поломанной ногой! Вот, переоденься, - он вытащил из шкафчика вечернее платье на бретельках и жакетик из шиншиллы. - Нравится?

- Нет! - Платье и мех полетели на пол. - Вам нужны деньги? Сколько? Мой папа ничего не пожалеет за меня!

- Может, он сам велел тебя ликвидировать? Может, ты ему поперек дороги встала?

- Не правда! Зачем вы врете! Я все равно сбегу!

- "Сбегу, сбегу"! - беззлобно передразнил он. - Не сбежишь, мы тебе внешность изменим: например, обреем голову...

Он наслаждался моим ужасом, я чувствовала это! А он преспокойно вытирался, достав из шкафчика еще одно полотенце. Потом, нимало не смущаясь, снял с себя мокрые плавки. Я вдруг почему-то вспомнила голую Жаннет и подумала, что, с точки зрения мужской красоты, мой похититель не уступает ей ни в чем и вполне мог бы изображать какого-нибудь Ахиллеса...

- Нравлюсь? - Он принял позу спортсмена-победителя и малопристойно повращал бедрами. - Хочешь, - двусмысленно спросил он, продемонстрировав мне разноцветного дракона на своем бедре, - наколем тебе такого на попке? Да ладно, - хмыкнул он, - я шучу, никто тебя обижать не собирается! Джина хочешь? - Он открыл еще одну дверцу, там оказался настоящий бар, и протянул мне початую бутылку. - Хлебни, ведь дрожишь вся! И переоденься! А то давай чики-чики? Все равно делать-то нечего. Тебе понравится...

И тут я его узнала! Это же здоровяк из-за соседнего столика в кондитерской, спутник краснеющего "чуда природы"! Я попятилась, оглядываясь по сторонам: чем бы в него кинуть? Ага! Я выхватила бутылку у него из рук, размахнулась и что есть силы ударила его, пытаясь проскользнуть к двери...

- А ты злая! Я таких люблю! - Он играючи увернулся, присел и, обхватив меня за талию, со смехом опрокинул на кровать, а мой удар пришелся в пустоту.

Он навалился на меня, но я по-прежнему держала бутылку за горлышко, джин лился из нее, и я еще раз попыталась замахнуться, но он сжал мое запястье, кокетливо заглядывая в глаза. Бутылка выпала, а он губами поймал мой рот, и я почувствовала, как мои губы будто начала засасывать какая-то мощная воронка. Я изворачивалась всем телом, пытаясь увернуться от его туши, освободиться от беспощадных губ, и вдруг на мое бедро потекло что-то тягучее, омерзительно пахнущее, смешивая свою кислую вонь с запахом джина...

Я закричала, а мой мучитель, разорвав на мне одежду и еще сильнее надавливая на мою грудь и плечи, самозабвенно простонал: "Кайф!" - и, сев на меня верхом, стал приближать к моему лицу то, что было у него между ногами... Я услышала, как кто-то ломится в дверь с криком:

- Открой, Гарри! Что ты там делаешь?!

Но я уже потеряла сознание.

Глава 19,

в которой Леон посчитал беседу бессмысленной

- Бросьте, Вонахью, - сказал Леон, отодвигая от себя ворох писем, справок, заключений и отворачиваясь от компьютера, на экране которого в разных проекциях поворачивалась злосчастная "Нинетта". - Наша беседа бессмысленна. Вы же отдаете себе отчет в том, что мастер колумбовой эпохи, вырезавший эту фигуру, должен был быть гением, если столь точно сумел предугадать развитие моды, причем английской. Все ваши эксперты заняты возрастом древесины и конструктивными особенностями остатков киля и кормы, кстати говоря, в этом я не разбираюсь совсем. Но неужели никому, кроме Шмерлотта, не пришло в голову обратить внимание на внешний вид фигуры, которую совершенно спокойно можно было вырезать из старого бревна, да из того же киля "Ниньи", и "состарить" соответствующим образом? Не обижайтесь, Вонахью, но я множество раз сталкивался с аналогично подделанной одеждой, сшитой сегодня из подлинных старинных тканей.

- А мне действительно обидно ваше недоверие, сэр. Я устал повторять, что это аллегорическая фигура, и вы сами признаете, что несведущи в кораблестроении. Извините, но ваши дилетантские рассуждения порочат мировых светил. - Вонахью похлопал ладонью по бумагам. - Это все написано знатоками своего дела.

- Но ведь Шмерлотт по-прежнему не согласен с вами?

- Пока, - Вонахью многозначительно улыбнулся, - но он любит свою дочь, как другие любят славу, деньги, субсидии на собственные открытия. Думаю, он не встанет остальным поперек дороги: у каждого свой бизнес.

- Значит, я прав? - Леон резко вскочил с кресла. - Что вы сознательно затеяли эту гигантскую авантюру, бессовестно планируя шантаж всемирного размаха?

- Слишком громко, сэр, - Вонахью поморщился, - просто у каждого человека есть свои слабости, нужно помогать друг другу, тем более людям исторической науки, которая почти перестала цениться в наше меркантильное время, когда всех интересуют лишь собственные барыши, а средства и фонды на науку все скудеют. Успокойтесь, не перебивайте меня, сэр. Все эти анализы и тесты - дорогое удовольствие, а ведь каждому хочется вкусно есть и красиво одеваться, не правда ли, маркиз Высокой Моды? Ваш бизнес процветает явно не за счет нищих.

- Но в отличие от вас я не занимаюсь подделками!

- И никто не занимается, сэр, только бизнесом! Нам нужно не ссориться, напротив, помогать друг другу.

- Это бессмысленный разговор, Вонахью, думаю, завтра вся моя семья уедет отсюда!

- А по-моему, Клео здесь очень нравится. Вашей жене - тоже. Кстати, я и не знал, что вы снова женились, она очаровательна. А вот друг другу они нравятся не очень... Думаю, что Клео предпочтет остаться в моем обществе. Извините, в девять, - Вонахью демонстративно взглянул на часы и поднялся с кресла, - у нас с ней свидание, мне не хочется заставлять ее ждать. Почему вы удивлены, сэр?

- Кажется, она уже полчаса назад отправилась на встречу. Я не знал, что с вами, не стал бы вас задерживать, - Леон не скрывал ненависти.

- Видите, уважаемый маркиз, как ей нравится мое общество, девушка пришла на свидание заранее! Терпите, папочка, на дворе не средние века, вам не удастся запереть ее в замке! Может быть, в один прекрасный день вы назовете меня своим любимым зятем...

- Никогда!

- А может быть, я услышу это от Шмерлотта, - ухмыляясь, закончил Вонахью.

Леон едва сдерживал себя, чтобы не спустить Вонахью с лестницы и не переломать ему все ребра. Если бы мог, он испепелил бы Вонахью взглядом. Перед такой запредельной наглостью и самодовольством бессильны здравый смысл и любые рассуждения о честности и порядочности.

И этот мерзавец нравится Клео! Я же не могу запретить ему встречаться с моей дочерью... А почему не могу? Не средние века? Да хоть какие! Это моя дочь, в конце концов!

- Подождите, Вонахью! - Леон нагнал Вонахью в холле.

Вонахью остановился.

- Вы что-то надумали, сэр?

- Я запрещаю вам приближаться к мой дочери!

- Прелестно, - Вонахью всплеснул руками, - что еще? - И рассмеялся прямо в лицо Леону.

Леон побледнел и хотел сказать, что Вонахью - мерзавец, но вдруг рядом с ними оказалась Жаннет в компании незнакомого пожилого мужчины. И то, что Леон услышал от Жаннет... Он даже не сразу понял, о чем ему бурно толковала ненавистная бывшая любовница.

Глава 20,

в которой Леон узнает о выходке Катрин

- Катрин угнала лодку у рыбака? - переспросил Леон. - У него? У вас, мистер? Я должен вам заплатить за нее?

- Спасибо, сэр, - старик с сожалением смотрел на него, - но только после того, как полиция ее найдет.

- Полиция? Зачем?! Я оплачу все убытки! А где Катрин?

Жаннет и старик переглянулись.

- Так она же на этой самой лодке, Леон. - Жаннет произнесла это с интонацией, с какой разговаривают с детьми или с больными. - Полиция уже все знает, на рассвете ее обязательно найдут. А сейчас темно, видишь?

Леон послушно посмотрел в темное небо, потом обвел взглядом посетителей за столиками ресторана. Среди них действительно не было Катрин. Его королева угнала лодку... Это бред, зачем ей чужая лодка? Жаннет, как всегда, врет! А рыбак симпатичный, он мне все расскажет, решил Леон и полез за бумажником.

- Сэр, я уже сказал, что сейчас не возьму ваши деньги, - отреагировал на его действие старик, - только после того, как полиция найдет лодку и я буду знать, какой потребуется ремонт. А пока у меня есть залог вашей жены. И он показал Леону обручальное кольцо. Это было кольцо Катрин, Леон сам покупал его и велел выгравировать надпись внутри, он не мог спутать его ни с каким другим. - А вашу жену, сэр, надо бы отвести к доктору, - заметил рыбак, опуская кольцо в карман. - Крепитесь, сэр, всякое бывает в жизни, философски добавил он и, попрощавшись, ушел.

Глава 21,

в которой Леон совсем бледный

- Леон, ты совсем бледный, - услышал он голос Жаннет. - Присядь, вот кресло, я принесу тебе чего-нибудь выпить. Что ты хочешь?

Интересно, думал Вонахью, с любопытством наблюдая за происходящим, эта мисс Рюш накоротке с нашим французом, без его жены и дочки всякие "мсье" да "маркизы" побоку. Стоп, а действительно, куда делась его жена? Неужели она все видела? И на чужой лодке погналась за катером? О-о-о...

- Почему она это сделала? - наконец произнес Леон, осушив стакан чего-то, даже не почувствовав никакого вкуса.

- По-моему, что-то произошло между ней и Клео... - В голосе Жаннет звучало сомнение. - Я видела Клео на скале и хотела подойти к ней. Потом... там не было видно за валунами, но вдруг мне навстречу выбежала твоя пейзанка... не морщься, я тебя предупреждала об этой особе... и с безумными глазами кинулась к тому заливчику, где всегда много лодок. Я видела, как она подбежала к рыбаку, что-то дала ему, как я теперь понимаю, свое кольцо, и умчалась на его лодке. А Клео на скале уже не было. Кстати, она не вернулась, пока мы с рыбаком ходили в полицию?

Вонахью наслаждался зрелищем шокового состояния Леона. Ай да мисс Рюш! Кто бы мог подумать, что нежданно-негаданно я обрету такого отличного сообщника! - ликовал он. Да еще и настоящего свидетеля - рыбака. Теперь никто не усомнится, что к исчезновению Клео причастна ее мачеха!

- Какой ужас! - воскликнул Вонахью. - Сэр де Коссе-Бриссак, это я виноват, я назначил ей свидание на скале! Простите меня! - От небывалой удачи он даже умудрился пустить слезу. - Но я же не знал, что она пойдет туда заранее!

- Почему вы уверены, - Леон переводил взгляд с Жаннет на Вонахью, почему вы уверены, что Клео сейчас нет в ее номере? - Это была слабая надежда, но ведь они долго проговорили с Вонахью, за это время Клео могла давным-давно вернуться.

- В нашем номере темные окна, - сказала Жаннет, и Леону показалась, что она оправдывается и чего-то не договаривает.

- Она же могла лечь спать! - Леон попытался подняться с кресла, но в середину груди словно ударила волна, когда Жаннет сказала с издевкой:

- В десятом часу вечера? С кем же?

Неужели она рада исчезновению его дочери?!

- Мисс Рюш, - вмешался давно молчавший Вонахью, - как вы можете говорить так о юной леди? Это трагический случай, и не оскорбляйте чувств ни ее отца, ни моих собственных...

- У меня тоже есть чувства! - вспылила Жаннет. - Только я абсолютно уверена, что ни одному из вас нет до этого дела! Несчастная девочка осталась один на один с этой аферисткой, и вот чем все кончилось! Я предупреждала тебя, Леон! А теперь, расправившись с твоей единственной наследницей, новоявленная маркиза подаст на развод и на раздел имущества! Неужели неясно, что через рыбака она вернула тебе обручальное кольцо и дала понять, что переходит к делу?

Леон молчал. Весь этот абсурд, слетавший с уст Жаннет, превращал действительность в отвратительный фарс, но, что бы там ни говорили Жаннет или Вонахью, факт оставался фактом: Клео и Катрин исчезли. И он совершенно один... Нет, не правда, конечно, не правда, разве можно верить тому, что говорит Жаннет или тем более этот авантюрист Вонахью...

- На твоем месте, - сквозь пелену вновь прорвался голос Жаннет, - я сразу заявила бы в полицию, ведь совершенно очевидно, кто столкнул Клео со скалы...

Клео столкнули со скалы? Ну это уже совсем бред...

- Жаннет, принеси мне еще выпить и исчезни, это лучшее, что ты можешь сейчас для меня сделать. - Даже собственный голос Леон слышал как из другой комнаты.

В его руках снова оказался стакан с какой-то жидкостью и стучащими кубиками льда. Вкуса он опять не почувствовал.

- Друг мой, - заботливо обратился к нему Вонахью, - позвольте мне проводить вас в ваш номер. Мисс Рюш просто погорячилась, однако я думаю, что искать вашу дочь с полицией, по меньшей мере, наивно. Как бы это ни задевало мои чувства, но я не исключаю, что ваша очаровательная дочь проводит сейчас время с каким-нибудь поклонником, и, если они вернутся к утру, то можно оказаться в глупом виде перед полицией.

Боже, о чем он? Какая полиция, какой поклонник? Леон словно во сне поднимался по лестнице, поддерживаемый Вонахью. Ведь только что мы ужинали с Катрин, потом появилась Клео... И почему я не заставил ее остаться с нами? Я же не знал, что так выйдет... А как выйдет? Что выйдет? Нет-нет, они все меня обманывают. Они нарочно...

- Мсье маркиз? Вам совсем нехорошо? Ну потерпите еще чуть-чуть, я уложу вас на диван. - Вонахью преданно суетился вокруг Леона, - Обопритесь на меня, ну-ну, будьте мужчиной! Хотите еще выпить? Воды?! Может быть, позвать врача? Священника? Отлично, вы уже шутите! Еще воды? Погасить свет? Хорошо, хорошо, я ухожу. Спокойно ночи, мсье маркиз!

Глава 22,

в которой с улицы томно влетали кусочки танго

Через раскрытое окно с улицы томно влетали кусочки какого-то местного танго, обрывки смеха, лоскутки фраз, но всех их поглощал своим войлоком шум моря - оно подходило и плескалось под самым окном, потом отступало куда-то за луну, и луна растерянно висела совершенно одна в пустой комнате, осторожно покачиваясь у Леона над головой. Но, наверное, луне Средиземноморья было постоянно жарко, и из нее, как из деревенского сыра, подвешенного в порыжевшей марле повыше, на лицо Леона, прямо на глаза, капали толстые соленые капли и текли вниз к виску, оставляя влажно-щекотную дорожку. Почему с ним обошлись так жестоко? Почему у него отняли сразу все: и Катрин, и дочку? В прошлый раз у него отняли жену, но дочку оставили... Потом отца, но дочка была рядом... А теперь? Это наказание! За что? За что? Я же ее любил!

А теперь уже не любишь, раз она тебя бросила?

Кто ты? Кто со мной разговаривает?

Не любишь?

Как же я могу любить ее, когда ее нет рядом...

Значит, она не нужна тебе, если ты ее не любишь!

Я не понимаю! - взмолился Леон.

Ее давно нет с тобой рядом, ты давно не нуждаешься в ней, о чем же ты сейчас переживаешь?

Сок из лунного сыра заструился сильнее, а во рту пересохло от жажды, отдававшейся в сердце горьковатыми уколами. Леон сел на диване, голова кружилась в звенящей пустоте, а губы горели. Он с трудом добрался до ванной и жадно пил из-под крана, дрожащими руками держась за край раковины.

"Королева, королева, в пруду!" - водяным голосом пропела луна.

Вот дрянь, нигде от нее не спрятаться! Катрин, моя королева, хоть ты не бросай меня! Ты же видишь, я без тебя не существую, я не могу прогнать даже луну... Леон услышал собственный стон:

- Катрин! Катрин!..

Море налетело лиловой темнотой, луна закружилась, напоследок ударив Леона в грудь копытом, она была совершенно гладкая, на мгновение Леон даже увидел в ней свое отражение и с негодованием отпихнул руками. Все вокруг закачалось, а луна почему-то рассыпалась, звенящими осколками разлетаясь по кафельному полу вокруг Леона...

Да нет же, луна не стеклянная, подумал он, я точно помню, она из сыра! Он протянул руку и сжал блестящий кусочек луны, ведь из луны все время тёк соленый сок! Но лунный осколок по-собачьи впился в его ладонь зубами. И вокруг вдруг стало совсем светло. Белый кафель с золотистыми прожилками, блестящие хромированные краны, ослепительно белая ванна. А из руки вместо лунного сока текло что-то ярко-алое. Ну да, цвета крамуази, цвета королевских одежд! Конечно, она королева, королева Катрин... Боже мой!

Глава 23,

в которой Леон огляделся

Леон огляделся, в голове по-прежнему звенело и немного кружилось, но ни луны, ни войлочной пелены моря не было. Просто ломило где-то между ребрами и позвоночником, из ладони бойко текла кровь, а на полу валялись осколки разбитого стакана. Леон встал на ноги, это было непросто, потому что перехватывало дыхание от боли в середине груди, но почему-то эта боль струилась в руку и вместе с кровью уходила затем из ладони. Старый дурак! обругал себя Леон, разнюнился. Ф-фу, а с сердцем действительно что-то не то. Никогда такого не было. И голова шумит, как океан.

Он обмотал полотенцем ладонь и туго перетянул запястье. Кажется, у Катрин в сумочке был аспирин. Леон открыл ее сумочку, оттуда пахнуло духами. Не смей, сердце, не сдавайся, мы с тобой должны отыскать наших девочек. Он выпил две таблетки и прилег, чтобы подождать, когда они подействуют, прислушиваясь, как кровь пульсирует в порезанной руке. Хорошо, что левая, думал Леон, какой же я портной без правой.

- А вот дочери портного одеться не во что, - задумчиво сказала Клодин.

- Ты тоже живешь в этом отеле? - обрадовался Леон. Она стояла у его изголовья. - Ты отлично выглядишь. - На вид ей было не больше двадцати пяти.

- Ты все такой же простодушный, милый, - сказала покойная жена, - я живу совсем в другом мире.

Она ведь наверняка знает про Клео, подумал Леон, и про Катрин тоже, только спрашивать очень страшно.

- Ничего страшного, просто я не знаю, кто такая Катрин.

- Прости, но я, видишь ли, женился. - Только бы она не обиделась и рассказала про Клео!

- А... Поздравляю!

- Клодин, Клео?..

Клодин с улыбкой пожала плечами, прошлась по комнате, резко остановилась и спросила:

- Тебе нравятся мои стихи? - И, не дожидаясь ответа Леона, глядя куда-то поверх его головы, словно строки были написаны на стене, начала читать:

Вот проснулась царевна. Сирени

Отцветали в трехсотый раз.

Прахом стали пажи, менестрели...

Только щурится каменный барс.

В чашах нежится мох. Даже мыши

Из забытого замка ушли.

Только ветер гуляет и пишет

В гулких окнах и в каменных нишах

Беззатейные ноты свои...

Вот проснулась царевна. Трепещет

Не от неги, от холода грудь,

Но одеться, укутаться нечем,

Чтоб согреться...

Глава 24,

в которой я услышала глухие удары

Сначала, словно сквозь густую пелену, я услышала глухие удары и чей-то голос, с ненавистью повторявший:

- Ты садист, Гарри, садист, садист, я убью тебя!

Потом поняла, что на меня никто больше не давит, но все вокруг пронзительно воняет джином и той же кислятиной, а плечи, грудь и голова налились тупой, невероятной тяжестью. Я попыталась пошевелиться и почувствовала, что у меня совершенно затекли руки, заломленные за спину, и нижняя часть тела. Глаза все-таки открылись, и я увидела на полу моего мучителя и спину какого-то парня, который называет его Гарри, лупит куда попало и, похоже, вот-вот исполнит свое обещание.

Но мне был совершенно безразличен результат его действий, больше всего на свете мне хотелось даже не сбежать, а скорее смыть с себя эту вонь. Я осторожно поползла к краю кровати, откуда до двери оставалось совсем чуть-чуть, я смогу, смогу убежать, они не заметят меня, ведь я совсем маленькая, такая маленькая, что вполне умещусь в карман. Если бы мой папа сейчас пришел, он легко унес бы меня отсюда в своем кармане...

- Куда ты, Клео? - неожиданно спросил меня парень, на мгновение прекратив избивать Гарри. - Не уходи, я не дам тебя в обиду!

Но в ту же секунду Гарри схватил его за ногу, он упал, и они сцепились по-новой.

Мысли в моей несчастной голове путались, но я узнала краснеющего парня из книжного магазина. Откуда ему известно мое имя? Как кружится голова... Почему же не идет мой папа? Он все еще на лестнице?

Цепляясь за стены, по лесенке, на которой я рассчитывала встретить папу, я поднялась на палубу и увидела воду, расходившуюся волнами за бортом, огни на далеком берегу... Конечно, мой папа ведет этот катер! Надо пойти к нему на мостик! Нет, ему не понравится, как от меня пахнет. Я должна сначала помыться... Не очень уверенно держась на ногах, я побрела на корму и спокойно шагнула в пенящиеся волны, предполагая поскорее избавиться от настойчивого запаха.

Я сразу же ушла с головой под воду, и вдруг, в могильной темноте ночного моря, поняла, что, похоже, покончила с собой! Только бы суметь всплыть, только бы подняться к воздуху! Я забила лапками, как та самая лягушка из дедушкиной сказки, которая не погибла, потому что сбила из сметаны масло... Боже, небо, звезды! Я судорожно схватила воздух ртом, но опять начала погружаться. Нет, нет, только наверх! Глубоко вдохнуть и лечь на спину! Но я снова скользила вниз...

- Клео! Держи мою руку! - неожиданно услышала я, когда мне все-таки снова удалось на миг увидеть звезды.

Пучина настойчиво потянула меня на дно, и, навсегда теряя силы, краешком сознания я подумала: увы, это мне опять кажется, папы здесь нет. Но меня вновь кто-то потянул за волосы, впрочем, мне было уже безразлично...

- Дыши, дыши, ты не должна сдаваться!

- Я дышу, - едва слышно прошептала я, - волосы, больно...

Глубина опять властно позвала вниз, но чьи-то невидимые руки удержали мою голову над водой, я хотела сказать, что все равно уже больше не смогу плыть, но сил хватало только дышать.

- Пожалуйста, дыши, больше ничего не нужно, - он словно услышал мои мысли, - я вытащу тебя, ты только дыши!

Иногда я открывала глаза и видела темноту и огоньки. То ли это было небо и звезды, то ли их отражение в море.

- Ты кто? - наконец нашлись у меня силы на вопрос.

- Я Паоло, Поль, ты не волнуйся, все будет хорошо, только дыши! Там впереди какой-то остров. Близко.

- Поль...

- Эй, Пол! - через какое-то время донеслось откуда-то из темноты. Нашел? Пол!

- Не обращай внимания, дыши, родная. Он нас не найдет.

Я была уже не в состоянии ни волноваться, ни обращать внимания. Но я все же слышала приближающийся шум мотора, и мне показалось, что по морской глади заметался луч фонаря, действительно выхвативший из темноты смутные очертания каких-то камней, а Поль прошептал:

- Видишь, мы уже рядом. Выберемся на сушу и дождемся рассвета. Ну давай, пожалуйста, держись за меня и забирайся.

Я вползла на эти самые камни, да так и осталась лежать, мечтая поскорее проснуться в своем номере и попросить у Жаннет воды. Ведь все это не могло быть реальностью!

- Клео, пожалуйста, вставай! Нам нужно где-нибудь спрятаться. Этот негодяй Гарри ведет катер прямо сюда!

- Я не могу...

- Ничего, - ласково сказал он и осторожно взял меня на руки, - ты совсем легенькая!

Глава 25,

в которой Гарри выскочил на палубу

Очухавшись от ударов Паоло, Гарри выскочил вслед за ним на палубу. Девчонки там не было, да и Паоло на глазах у Гарри нырнул с кормы в море, его рубаха болталась на леере. Гарри метнулся в рубку, остановил катер и, схватив фонарь, вернулся на корму.

- Эй, Пол! - что есть силы заорал он. - Нашел? Пол! - И лучом фонаря поскользил по волнам. - Пол!

Фонарь бесстрастно осветил темное море и еще более темные очертания плоских торчащих из воды камней, за которыми вдалеке были видны редкие огни на побережье какого-то островка, неожиданного для Гарри.

- Пол, зараза! - Гарри все-таки углядел в воде голову Паоло, тащившего за собой девчонку.

Как он объяснит их исчезновение Риччи? Гарри видел, что сейчас беглецы медленно двигались в сторону тех самых камней. Он развернул катер и тоже неторопливо направился к этим крошечным островкам. Они хоть есть на карте? Ага, Комино и цепочка совсем маленьких, оканчивающихся чуть более серьезным - Коминетто. Только бы не пропороть днище...

А идиот Пол и девчонка уже вылезают на остров.

- Эй, Пол! Не валяй дурака!

Глава 26,

в которой катер остановился

- Эй, Пол! - Катер остановился в паре метров от берега, а Гарри уже в джинсах и с фонарем в руке вышел на нос. - Не валяй дурака! Тащи ее сюда! Что я скажу Риччи?! Лови конец!

- Да провались ты со своим Риччи!

Брошенная Гарри веревка упала к ногам Поля и медленно поползла с берега в воду.

- Идиот! - Гарри привязывал другой конец к чему-то на палубе. - Риччи тебя с работы выгонит, соображаешь? - Он спрыгнул с катера и поплыл к нам со своей веревкой.

- Умоляю, спрячься, - шепнул мне Поль, опуская меня на единственный валун, - я сумею его прогнать.

А Гарри уже вылез на берег и, не расставаясь с фонарем, искал, к чему бы привязать веревку.

- Я тебе сказал: убирайся. - Поль сжал кулаки и медленно приближался к нему. - Ты не расслышал?

- Подержи-ка конец. - Не обращая внимания на угрозу, Гарри протянул Полю веревку и неожиданно, одним ударом, сбил его с ног и набросил петлю ему на шею. - Крепче держи, сынок, не ровен час катер уплывет. - И двинулся ко мне. - Пошли, дуреха!

- Беги! - закричал Поль, освобождаясь от веревки, и швырнул ее в воду. - Эй, Гарри, твой катер уплывает!

Гарри машинально обернулся, Поль ударил его, а я скользнула за валун, но лишь в следующее мгновение поняла, что падаю в какую-то наполненную водой бездну и вцепиться в ее края руками уже не смогу, потому что мои силы давным-давно кончились. И я просто глубоко вздохнула...

Глава 27,

в которой Гарри швырнул Паоло на землю

- Отдохни, Пол, - миролюбиво сказал Гарри, в очередной раз швырнув Паоло на землю, - надоело мне с тобой драться. Куда же она делась? - Он осветил фонарем валун и голую каменную почву абсолютно гладкого пустынного островка.

- Клео! - Паоло одним прыжком оказался у валуна, а Гарри уже обнаружил за ним расщелину.

Оба растерянно склонились над ямой. В луче фонаря мерцала вода.

- Ну и гадина ты, Гарри! - Паоло со всего маху залепил ему в челюсть.

Фонарь выпал из рук Гарри прямо в темную яму, осветил шершавые стены, всколыхнул воду и медленно начал погружаться в бездонную глубину.

- Полегче, идиот! - Гарри даже не дал ему сдачи. - Что мы теперь скажем Риччи, что?! Какого рожна ты не в свое дело полез?! Тебе велели катер вести, а не вмешиваться...

Но Паоло уже не слушал Гарри, а, вздохнув поглубже, прыгнул в расщелину, стараясь не думать о том, жива ли еще Клео и сможет ли он выбраться обратно. Впрочем, без Клео это уже не имело никакого смысла.

Глава 28,

в которой рыбацкая лодка летела в темноту

Рыбацкая лодка летела в темноту. Катрин казалось, что лодка действительно видит своими нарисованными на носу глазками, она живая и везет ее туда, куда нужно, потому что там, впереди, несется катер, и уж в этом-то Катрин была уверена точно: последний луч солнца еще успел осветить удалявшуюся белоснежную корму, где ждет помощи Клео.

Глупо, конечно, получилось с рыбаком. Катрин кричала ему, жестикулируя как ненормальная, чтобы он скорее погнался за белым катером, и даже показала рукой на катер, когда тот промелькнул между скал. А рыбак ничего не понял! Он не знал французского, а английского не знала Катрин.

"Гоу, гоу, тез бот!" авай, давай за этой лодкой! (искаж. англ.)> вот и все, что она могла сказать недоумевающему рыбаку. Тогда Катрин сняла с руки обручальное кольцо, больше-то у нее ничего не было с собой, и сунула его рыбаку. "Ченч!" еняю! (искаж. англ.)>, - сказала она, запрыгнула в лодку и дернула за бечевку мотора...

- Лодка, милая, - умоляла ее Катрин, как живое существо, - пожалуйста, плыви скорее, мы с тобой обязательно должны догнать катер! Похитители ничего нам не сделают, потому что Жаннет уже вызвала полицию! А вдруг не вызвала? Нет, ну пусть она не любит меня, но уж Клео-то она не должна бросить в беде! Эх, как же я не настояла, чтобы Леон догнал Клео, мы бы поужинали вместе! Хорошо хоть, я вовремя оказалась на скале и смогла сразу броситься в погоню! Мы догоним их, правда, лодка? Ну, пожалуйста, плыви быстрее, вот, очень хорошо! Ты тоже снова видела катер на горизонте? Мы его догоняем! Давай, давай, лодка! Не волнуйся, я верну тебя твоему хозяину! Конечно! Только помоги нам с Клео!

Вдруг катер как будто начал приближаться, словно пошел назад.

- Он стоит! - обрадовалась Катрин. - Еще чуть-чуть, лодка!

Лодка послушно неслась вперед, но расстояние до катера не менялось, вероятно, и катер, и лодка двигались с одной скоростью, но Катрин уже не теряла его из виду, и море сливалось с небом уже далеко впереди за катером.

С каждой секундой Катрин все ближе и ближе подходила к белому катеру. Странно, он стоял неподвижно возле какого-то крошечного островка.

Но это был тот самый катер, Катрин не сомневалась. Почему же он остановился?

Она заранее заглушила мотор, не решаясь причалить, чтобы не разбить лодку, и как будто точно рассчитала: лодка остановилась в метре от катера с непотушенными огнями. Катрин прыгнула в воду, быстро подплыла и выбралась на берег.

Она встала на ноги и вдруг увидела человека, склонившегося над какой-то ямой, в которую он задумчиво кидал камешки. Свет с катера хорошо освещал парня, и она сразу узнала в нем того спортсмена, который вместе с Клео исчез со скалы. Она бросилась к нему.

- Где Клео?! Что вы с ней сделали?!

Человек вздрогнул и обернулся, недовольно заговорив с ней по-английски. И тогда Катрин закричала:

- Я есть мазер Клео!

Глава 29,

в которой Гарри осенило

И тут Гарри осенило, словно он прочитал огромные светящиеся буквы, какие обычно бегут по фасадам кинотеатров: вместо паршивки Клео, которую уже нипочем не отыскать в этой расщелине без дна, теперь можно предъявить хозяину эту бабу - мамашу девчонки!

- Мадам... - Гарри старательно изобразил на лице улыбку и принялся объяснять на пальцах, дескать, Клео упала в расщелину, нужна веревка, а веревка есть у него на катере.

Тетка понимающе закивала и послушно пошла за ним на катер. А остальное было уже делом техники: Гарри дал ей запутанную веревку, они дружно и торопливо начали ее распутывать, но в какой-то момент Гарри дернул веревку, и руки этой дуры оказались связанными.

Он потащил ее к штурвалу, завел мотор, и катер отправился в открытое море. Естественно, тетка начала верещать и вырываться, но находчивости Гарри в этот час не было пределов.

- Вы есть киллер Клео, - громко и медленно произнес он. Тетка чуть не упала от ужаса и на секунду перестала верещать. - Я знаю, - холодно добавил он, - я звоню в полицию. - И, чтобы больше не слушать ее воплей, погрозил кулаком, строго сказал:

- Цыц, - и отобрал очки.

Катер миновал проливчик между Комино и главным островом и уже мягко скользил вдоль восточного берега Мальты, а Гарри со спокойной душой набрал номер Риччи.

- Полиция? - спросил он в трубку, чем привел тетку в полуобморочное состояние.

- Спятил, Маноло?! Что за шутки?! Куда ты пропал?!

- Все пучком, братишка, у меня на борту мамашка твоей крошки. Доволен, господин комиссар?

- Маноло, какая, к черту, мамашка?! У вас там с Паоло все в порядке? Как девчонка?

- Утонула, он тоже. - Гарри прищелкнул языком, посмотрел в сторону тетки и добавил:

- Господин комиссар.

- Ты пьян, что ли?

- Сразу уж и пьян! Пошутить нельзя!

- Нельзя, Маноло.

Гарри хотел сказать, что все вышло из-за того, что он решил позабавиться с девчонкой, а идиот Пол влез не в свое дело. Нет, Риччи лучше не рассказывать подробности, Пол и девчонка все равно никогда в жизни не выберутся из этой дыры, и от них Риччи ничего не узнает, решил Гарри и покосился на тетку, словно она могла прочитать его мысли.

- Ну, чего молчишь, Маноло? Пошутил, правда?

- Я не шучу, господин комиссар. Девчонка прыгнула в воду, Пол попытался ее выловить, но оба так не вынырнули. А эта мамашка все равно ни фига по-английски не понимает. Она думает, что я говорю с полицией, господин комиссар.

- Да какая еще мамашка?! - разъярился Риччи. - Откуда она взялась?!

- Кто ж ее знает. Я в дыру смотрел, куда эти двое упали, а она тут как тут. Я, говорит, есть мазер Клео!

- В какую дыру?! Что-то ты там привираешь! Я не удивлюсь, если ты сам прикончил и девчонку, и Пола, чтобы не было свидетелей твоим "чики-чики"!

- Да я тебе клянусь, Риччи! Хочешь, я тебя завтра к этой дыре отвезу, если не веришь! Расщелина такая на острове, а в ней вода! Эта баба как раз около этой дыры меня и подцепила!

Риччи ничего не говорил, только громко дышал в трубку. Гарри сразу представилось его разъяренное лицо с раздувающимися как у быка ноздрями.

- Риччи, да не паникуй ты! Девчонка, мамашка, какая разница! Одна ж семейка!

- Как она выглядит, эта "мамашка"?

- Метра полтора ростом и в очках, ни бельмеса по-нашему.

- На рыбацкой лодке прикатила?

- Так точно, господин комиссар.

- Ладно, Гарри! - выдохнул Вонахью. - Похоже, действительно жена этого француза. Давай ее на "Тоскану", но смотри, чтобы она не попалась Дороти на глаза!

Глава 30,

в которой за окном жарко сияло небо

- Сэр, простите! С вами все в порядке? - За окном жарко сияло пронзительно голубое средиземноморское небо, а у дивана, где только что была Клодин, стоял кудрявый кареглазый мальчик-портье и испуганно смотрел на окровавленное полотенце, обмотанное вокруг руки постояльца.

- Не знаю, - ответил Леон и сел. В ушах звенела пустота.

- Простите, сэр, - снова извинился мальчик, - но в холле вас давно ждут полицейский и пожилой господин. Хозяин звонил вам, но вы не подходили к телефону...

Какой славный серьезный мальчуган, лет двенадцать, не больше, подумал Леон, наверное, отец гордится им...

- Сэр, так что же им передать? Вы спуститесь или дождетесь доктора?

Леон внимательно посмотрел на потемневшее от крови полотенце, как будто увидел впервые. Действительно, нельзя же с таким безобразием показываться на людях.

- Малыш, раздобудь-ка мне пластырь и зови их сюда.

Дверь за мальчиком закрылась, и Леон размотал полотенце, но освободить руку от него так и не смог: кровь запеклась, и полотенце намертво прилипло к отекшей кисти, а пальцы совсем не повиновались Леону.

- Разрешите, сэр? - В номер заглянул полицейский.

- Пожалуйста, - ответил Леон, подумав, что этот крупный южанин удивительно напоминает ему кого-то.

Следом за полицейским вошел вчерашний рыбак.

- Извините, господа, я порезал руку, - Леон снова неловко завертел ее в полотенце. - Хорошие новости? - с надеждой спросил он.

- На рассвете мою лодку нашли, сэр, - отозвался старик.

- Сколько я вам должен?

- Нисколько, сэр. Она совершенно не пострадала. Вот, - рыбак полез в карман, - заберите кольцо вашей жены.

Леон взял кольцо.

- Но почему же вы не отдали его ей?

- Сэр, лодка была пустая.

В поисках поддержки старик взглянул на полицейского, а из ладони Леона снова начала сочиться кровь, потому что Леон резко встал на ноги и не удержал на руке тяжелое полотенце.

- Позвольте представиться, сэр, - полицейский протянул Леону свое удостоверение. - Мы обследовали море вокруг острова Комино, там прозрачная вода до самого дна, сэр.

Леон опять опустился на диван и прочитал: "Сержант Ёзеф Клернон", наверное, родственник моего аббата, машинально подумал он, но спросить ничего не успел, потому что сержант Ёзеф Клернон сказал:

- Но мы не обнаружили тела вашей жены.

- Т-тела?

Сейчас же день, откуда опять эта мерзкая луна, зачем она проткнула своим длинным когтем мою спину?..

- Сэр, выпейте воды, потерпите, мы уже вызвали "скорую", мне очень жаль, мы продолжим поиски, привлечем водолазов, у нас есть вертолет...

Как их здесь много, ужаснулся Леон: рыбаки, сержанты, портье, хозяин гостиницы, врачи... Ах да, у меня же порезана рука! Но что здесь делает Вонахью?

- Сержант, я близкий друг сэра де Коссе-Бриссака. Я так переживаю за него. Как вы себя чувствуете, мсье маркиз? Мое имя Вонахью. Мне хотелось бы кое-что рассказать вам. Это наверняка поможет следствию.

- Пожалуйста, не дергайте рукой, сэр, - попросил врач, - я должен наложить несколько швов. Потерпите.

- Видите ли, сержант, вполне вероятно, что дочку мсье маркиза сбросила со скалы его жена, а сама скрылась, передав обручальное кольцо. То есть тем самым она как бы сказала, что подает на развод и раздел имущества.

Это ложь! - хотел крикнуть Леон.

- Сэр, пожалуйста, не шевелитесь, иначе я сделаю вам больно, - снова попросил врач. - Господа, может быть, вы побеседуете за дверью?

Леон скрипнул зубами, а Вонахью как ни в чем не бывало продолжал:

- Никто не позволит ей этого сделать, есть свидетели.

Полицейский насторожился и внимательно посмотрел на Леона, а рыбак растерянно заметил, что ни одна мать никогда не стала бы сбрасывать дочку со скалы.

- Но она же мачеха, сержант!

- Умоляю вас, выгоните его, - прошептал Леон, чувствуя опять в груди лунный коготь.

- Выйдите, господа! - властно приказал врач. - Пожалейте моего пациента! Сэр, - обратился он к Леону, когда закрылась дверь, - мне не нравится ваш вид. Может быть, поедем в больницу? Мне кажется, у вас не в порядке с сердцем. Не рискуйте. Полиция разберется во всем.

- Спасибо, доктор, я справлюсь. - Леон сумел овладеть собой. - Какие красивые стежки! - Леону хотелось сказать врачу что-то приятное. - Вам никогда не приходила мысль всерьез заняться шитьем?

Врач улыбнулся и отрицательно покачал головой.

- А я, между прочим, портной. Да, конечно, повезло, что правая не пострадала. Но ведь и без левой тоже, согласитесь, неудобно. Она восстановится? Несколько месяцев? - Леон вздохнул. - Ерунда, у меня есть дела поважнее. Спасибо, доктор. Вам нетрудно подать мне чековую книжку, вон она на столе, и ручку? Не люблю счетов и долгов!

Глава 31,

в которой Леон смотрел в зеркало

Хорош! Рука на перевязи, брюки в крови, морда небритая... Леон смотрел на себя в зеркало. Прямо герой Ватерлоо! Надо будет поблагодарить горничную, которая уже убрала осколки и кровь с кафеля. Теперь поесть и собраться с мыслями.

В дверь постучали. Вдруг это Катрин?! Но она не стала бы стучаться...

- Войдите!

- Мессир...

Опять этот несносный Вонахью!

- Успокойтесь! У меня отличные новости!

- Вы не шутите?

- Ну что вы, мессир! Ваша жена в надежном месте, просто я не стал говорить это полицейским. Я уверен, что вы умеете менять свои решения.

- Я вас не понимаю.

- Допустим, вчера вы сказали мне, что не хотели в тот день спиртного, а потом, и вполне разумно, не отказали себе в нем...

- При чем здесь алкоголь? К чему вы клоните?

- Вы не понимаете, что ждет вашу жену, если она предстанет перед правосудием за убийство Клео! Это же очевидно!

Леону стало трудно дышать.

- Если я передам ее в руки властей, то вы оба ответите за убийство вашей единственной наследницы.

- Это ложь!

- Есть свидетели. Выбирайте: покой свой и жены, а стало быть, и мой покой, или...

Леон едва держался на ногах. Значит... Нет, нет! - кричало сердце, соглашайся! Я больше не хочу, чтобы меня терзал лунный коготь! Ради Катрин! Соглашайся!

- Что вы хотите?

- Сущие пустяки. Пара выступлений по телевидению о ценности находки "Ниньи", пара статеек в научных журналах, не забудем и о светской хронике... И ваша женушка рядом с вами!

- А Клео? Она жива?

Вонахью усмехнулся.

- Спросите свою супругу!

- Возьмите любые деньги! Мой замок!

Теперь Вонахью уже смеялся в голос, а сердце Леона уже не кричало, а безвольно стонало, наливаясь каменной тяжестью...

Неожиданно закурлыкал телефонный звонок. Леон схватил трубку, как спасательный круг, и рухнул в кресло.

- Леон! Дружище! В Шенонсо мне сказали, что у тебя медовый уик-энд на Мальте. Что ж это, узнаю все от Бернара? Свадьбу зажал? Ладно. Поздравляю! Как погодка на Мальте? - затараторил Зик Транзит.

- Солнце, как всегда. - Леону очень хотелось поделиться своим горем с Зиком, он же предупреждал его. - Спасибо.

- Как тебе моя история про герцогов да Гарда и да Вилла-Нуова? На самом деле это реальные персонажи, я, конечно, кое-что добавил. Ну ты сам знаешь, - словесный поток Зика было невозможно остановить, - публика любит, как говорится, погорячее!

- Зик, я сейчас не один...

- Понимаю, понимаю! Передавай поздравления супруге и привет Клео! Как там она? Может, разрешишь ей сняться в моем фильме? Она же красавица!

- Она... она в круизе, - выдавил Леон и тут же вспомнил свой разговор со Шмерлоттом.

- По-моему, я действительно помешал твоей личной жизни, многозначительно произнес Зик. - Извини. До скорого!

- Ваш друг? - нагло поинтересовался Вонахью.

- Уйдите. Я очень устал.

- Конечно, отдохните, сэр, мы поговорим позже, когда вы будете лучше себя чувствовать! Мне очень жаль, что я пришел не вовремя! Поправляйтесь, сэр!

Глава 32,

в которой Паоло успел подхватить фонарь

Погружаясь в воду, Паоло успел подхватить фонарь и обнаружил, что яма загибается в сторону, и поэтому конца этой расщелины не видно. Только бы хватило воздуху... И тут его ноги почувствовали дно. Он даже сделал шаг, еще один, и луч фонаря осветил стенку, снова уходящую вверх. Неужели искусственный туннель? Но размышлять об этом было некогда, Паоло чувствовал, что вот-вот задохнется, он поплыл дальше и вдруг ударился грудью о камень. Он непроизвольно согнулся, но все же не глотнул воды, и луч фонаря показал какие-то росписи над его головой. Или я сошел с ума, или... Он поднял руку с фонарем, но вдруг сообразил, что его рука уже выше воды, а в следующее мгновение он всеми легкими вдохнул воздух! И поплыл быстрее по мелевшей с каждым метром воде. Наконец он встал в полный рост.

Я жив, а Клео?

Но вот луч фонарика выхватил из темноты ее фигурку.

Клео лежала ничком, но вода доходила ей только до колен, и Паоло окончательно убедился, что туннель постепенно поднимается вверх. Он встал на колени и перевернул девушку на спину. Клео не шевельнулась.

Не успел! Такого ужаса Паоло не испытывал еще ни разу в жизни! Но ведь прошло еще совсем мало времени! Он набрал в легкие побольше воздуху и приблизился к ее губам, чтобы отдать им свое дыхание, но вдруг почувствовал, а вернее угадал, что она дышит - по слабой струйке ветерка, крылышком бабочки задевшей его губы. Он отнес Клео подальше от воды, усадил к себе на колени и принялся старательно растирать ладони, ступни и плечи, чтобы согреть хоть как-то.

Боже мой, ну как же такое произошло, ну почему за этим камнем оказалась пропасть! И ведь я сам велел ей спрятаться там! Лучше бы мы вернулись на катер! Я справился бы с Гарри и увез мою Соломинку в безопасное место! Только бы она пришла в себя! Боже, возьми мою жизнь, только бы жила она, взмолился Паоло, мне ничего не надо, только бы она жила!

И вдруг Клео открыла глаза и посмотрела на него.

- Родная моя, любимая! Все хорошо, все... Но ресницы Клео безвольно дрогнули и опустились.

- Только не уходи! - Паоло осыпал поцелуями ее лицо, глаза, мокрые спутанные волосы. - Пожалуйста, живи!

Она что-то беззвучно прошептала и вдруг начала очень сильно дрожать, он услышал, как застучали ее зубы.

Зачем же я здесь сижу? Надо выбираться, этот туннель должен иметь какой-то выход! Паоло поднялся и с бесценной ношей на руках пошел вперед, думая с тревогой, надолго ли еще хватит батарейки фонаря. Он чувствовал, что мощеный огромными плитами пол туннеля, ставшего значительно шире, поднимается в гору. Стены и потолок были сплошь покрыты латинскими надписями и узорами из мальтийских крестов. И вдруг впереди он увидел какую-то фигуру на постаменте.

Это была статуя святого Павла. Паоло сразу узнал своего небесного покровителя и обрадовался ему, как родственнику. Перед святым стоял массивный подсвечник со множеством оплывших свечей и масляных светильников, но самое главное, на плечи статуи была наброшена огромная бархатная мантия, тяжелыми складками задрапированная на полу вокруг постамента, а на подсвечнике лежал коробок спичек.

- Святой апостол! Ты прости меня, - совершенно серьезно обратился к нему Паоло, - но сейчас твоя мантия больше нужна Клео. Ты мне ее дашь, ладно? Я обязательно верну.

Паоло осторожно посадил Клео на постамент статуи, обошел вокруг, чтобы стянуть мантию вниз, и вдруг на стене за статуей обнаружил полукруглую чашу, наполненную водой, стекавшей из высеченного в камне широко распахнутого глаза. Паоло с жадностью напился, не уставая благодарить святого, снял с изваяния мантию и хотел было завернуть в нее девушку. Но ведь на ней совершенно мокрая одежда...

Святой Павел, я не сделаю ей ничего плохого, а ты пока не смотри, я тоже ничего не увижу, я выключу фонарь.

В полной темноте Паоло попытался осторожно снять с Клео разорванное платье, но понял, что не справится, потому что у него сразу почему-то затряслись руки, а мокрые тряпки словно приросли к коже. Он опять включил фонарь и, опять попросив прощения у святого, расстелил его мантию на полу, а потом осторожно освободил Клео от лохмотьев. Она не сопротивлялась, а только беспомощно дрожала. К горлу Паоло сразу покатился комок, едва он увидел ее грудь, живот, узкие бедра.

Это было совсем не то чувство, которое обычно приходило, когда Паоло оставался наедине с девушкой. Те мимолетные подружки всегда представлялись ему лишь неизбежными и заинтересованными участниками занятного физиологического процесса. Никогда после Паоло не искал с ними встреч, потому что оставалась неловкость: не только он сам словно подглядел за чем-то, что не предназначалось для чужих глаз, но и они тоже знали теперь о нем больше, чем ему того хотелось бы. Сейчас же слабая девичья плоть, уже не способная дальше бороться за свою жизнь и потому наверняка равнодушная ко всему, что мог бы сделать с ней любой мужчина по "праву сильного", вызывала в Паоло священный трепет, как если бы он увидел прекрасное творение художника, вот-вот готовое исчезнуть с лица земли от равнодушия и варварства людей.

- Святой Павел, милый! - со слезами на глазах взмолился Паоло. - Ты уже пришел нам на помощь! Пожалуйста, договорись с Богом, чтобы Клео не умерла, ты ведь знаешь, что я люблю ее больше жизни!

Паоло старательно прикрыл девушку мантией, зажег свечи перед статуей и затем, уже не стесняясь, принялся растирать маслом из светильника ноги, плечи, спину девушки. Паоло казалось, впрочем, он, пожалуй, был уверен в том, что его руками сейчас совершается чудесное таинство, потому что Клео действительно оживала: она постепенно перестала дрожать и задышала более ровно.

- Спасибо, святой Павел, - поблагодарил он. - Значит, мы спасены, к тебе же приходят люди, ведь кто-то зажигал эти свечи и подарил мантию. Я обязательно верну ее тебе, только помоги нам выбраться отсюда. Пожалуйста!

Паоло вдруг почувствовал невероятную усталость. Я немножко отдохну, и надо искать выход...

Он взял Клео на руки и устроился у подножия постамента, посадив девушку к себе на колени. Уснуть он не боялся, потому что перевозбужденные нервы не позволяли мозгу расслабиться. Зачем Вонахью понадобилось похищать Клео? В том, что Гарри похитил Клео по приказу Вонахью, сомнений не было, недаром этот садист так испугался, что Паоло расскажет о его поведении Риччи, как Гарри за глаза называл Вонахью.

И ведь я чуть было не помог ему в этом! - ужаснулся Паоло. Если бы Гарри не начал приставать к Клео и она бы не закричала, я так никогда и не узнал бы, что сделался подручным гангстера. Вонахью - гангстер? Известный, богатый человек, ученый, археолог. И откровенный разбой...

А теперь, Паоло усмехнулся, покрепче прижимая к себе девушку, теперь с магистратурой придется проститься навсегда, не станет же Вонахью платить за мою учебу, если я расстроил ему все таинственные планы. А что, я должен был терпеть, как Гарри измывается над Соломинкой? "Не вмешивайся", - сказал Гарри. Не вмешиваться значит помогать... Еще чуть-чуть, и я действительно стал бы разбойником...

Вдруг Клео шевельнулась.

- Тебе лучше?! - обрадовался Паоло.

Глава 33,

в которой я больше не теряла чувств

Я больше ни на минуту не теряла чувств и осознавала все: как я свалилась в расщелину и, умудрившись выползти из воды, неподвижно лежала на камнях, заставляя себя дышать, словно кто-то невидимый приказывал мне: "Дыши, дыши!" Через миллион лет Поль перевернул меня на спину, на своем лице я ощутила его дыхание и открыла глаза, но тут же закрыла их, ослепленная неожиданным лучом света. Поль бурно заговорил, почему-то по-итальянски, потом начал быстро прикасаться губами к моему лицу и массировать мои руки и плечи. Внезапно мне сделалось ужасно холодно и больно, я закричала, но почему-то не услышала своего голоса, а Поль подхватил меня на руки и понес куда-то. Но он был тоже мокрый и холодный, он прижимал меня к себе, но мне все равно не становилось теплее, и мои зубы стучали.

А потом Поль вдруг стал разговаривать со святым Павлом, и тот, видимо, дал ему какое-то покрывало, потому что я почувствовала теплое прикосновение бархата после того, как Поль очень долго стаскивал с меня платье, все время болтая со святым. Нет, ну неужели ему действительно, по-настоящему, явился небожитель и дал это покрывало?..

Я попыталась открыть глаза, я же никогда не видела живых святых, но веки не слушались меня точно так же, как руки и ноги. Наверное, мы с Полем уже умерли, поняла я, только он умеет общаться со святыми, он же итальянец, они там все религиозные, а я-то не особенно...

Но, если я умерла, почему все еще дышу и дрожу от озноба? Я же знаю, что покойники не дышат и ничего не чувствуют, а я-то ведь чувствую, как Поль снова ловко массирует мне ноги, только его пальцы и ладони сделались мягко-шелковистыми, как у Жаннет, когда она мазала мне плечи сметаной... Она еще говорила, что, когда со мной то же самое будет проделывать мужчина, я пойму, что такое настоящее удовольствие. Поль - мужчина. И тот огромный йог тоже, но к нему я испытывала только отвращение...

А сейчас? Нет, я точно не умерла, если чувствую прикосновения Поля и от его рук в меня словно вливается жизнь... Значит, ощущение вливающейся жизни и есть то самое удовольствие, про которое говорила Жаннет? Ведь то, что хотел сделать со мной омерзительный Гарри, вряд ли можно назвать удовольствием. А вдруг Поль тоже собирается проделать это? Нет, он же не станет при святом! Эта мысль сразу успокоила меня.

И Поль совсем не умер, я же чувствую его руки и дыхание, и меня уже больше не знобит, и мне действительно очень приятны прикосновения его рук, особенно сейчас, когда он перестал растирать меня и просто гладит по плечам, как кошку...

Я хотела поблагодарить его, но решила сначала чуть-чуть поспать, потому что Поль запеленал меня в этот бархат, как младенца, и взял на руки, и мне вдруг стало удивительно уютно и спокойно, и немножко кружилась голова, как в детстве после качелей, когда папа нес меня, совсем маленькую, домой на руках. Зачем я выросла?..

Глава 34,

в которой я открыла глаза

Я открыла глаза, но кроме чернющей тьмы не увидела ничего. Спина и плечи ныли, а кожу слегка пощипывало, особенно там, где я обгорела несколько дней назад. Я попыталась выбраться из-под какого-то накрученного на меня огромного покрывала, но ничего не вышло, потому что у меня словно отнялись ноги. То же самое ощущение, как то, когда я узнала, что мамин самолет упал в океан...

- Тебе лучше? - участливо спросил Поль,

- Поль? Где мы? - с трудом прошептала я.

- Мы сбежали от Гарри. Как хорошо, что ты заговорила!

- Я ничего не вижу.

Луч фонаря осветил странное помещение: фрески на стенах, ни одного окна, только темные провалы коридоров. Мы на полу у подножия какой-то белой статуи рядом с огромным подсвечником, а я завернута в бархатное покрывало с золотой бахромой. Откуда оно взялось? Неужели то самое, которое Поль позаимствовал у святого?

- Не бойся, Клео. Самое страшное позади...

- Я хочу пить.

- Ты можешь встать? Мне не в чем принести воды.

- Вряд ли.

- Ничего, не волнуйся. - Он снова поднял меня на руки и перенес к странному источнику: из огромного глаза на стене тонкой ниточкой струилась вода и скапливалась в полукруглой каменной чаше, а из нее перетекала в чашу, расположенную ниже. - Я готов всегда носить тебя на руках. Главное, ты жива!

Я ухватилась за край чаши, и с каждым глотком мысли мои становились все яснее и совершенно отчетливее - ужас моего положения. Где я? Кто такой этот Поль? Почему он заботится обо мне?

- Почему ты заботишься обо мне? - откровенно спросила я и вдруг радостно поняла, что говорю совсем свободно.

А что там мои ноги? Увы, они по-прежнему не хотели повиноваться.

- Как же иначе? Ты ведь могла погибнуть!

- И тебе попало бы за это от Риччи? Кстати, кто он такой, почему его как огня боится твой приятель?

- Гарри мне вовсе не приятель. Он охранник Вонахью.

- Ричарда Вонахью? - По моей спине снова пробежал озноб. - Он и есть Риччи?

- Да. Ты его знаешь?

- Знаю. Так ты работаешь на него? Верно? Посади меня на землю, попросила я. В полумраке не было видно, но я не сомневалась, что Поль покраснел. - Расскажи все, прежде чем отнесешь меня к своему Риччи.

- Ты не то подумала. - Он опустил меня возле подножия статуи. - Я не собираюсь возвращаться к Вонахью. Я не предполагал, что он... гангстер. Я думал, что он ученый, ему требовался секретарь, я и занимался такой работой.

- То есть вместе с Гарри выслеживал меня в Оксфорде и, как сейчас, краснел от вранья?

- Нет, я не вру. Я учился в Оксфорде, и мне оставался год магистратуры, но мой отец... - Поль вздохнул. - Короче говоря, мне нечем было платить за учебу и я нашел работу у Вонахью. Он был очень доволен мной и даже собирался оплатить мне магистратуру, чтобы у него был секретарь со степенью. Но теперь я не вернусь к нему! Что ты!

- Почему же нет? Риччи щедро наградит тебя, когда ты предъявишь ему живую, правда, пока неходячую, дочку де Коссе-Бриссака!

- Во-первых, я не собираюсь тебя ему предъявлять, а во-вторых, просто не понимаю, как Вонахью могло прийти в голову совершить похищение. Он очень богат и известен, но неужели твой отец сможет заплатить астрономический выкуп?

- Насчет размеров суммы я ничего не могу сказать, но мой папа не пожалеет за меня ни своего родового замка, ни уж тем более Дома мод, хотя, я уверена, папины деньги интересуют Вонахью меньше всего.

- Но что же?

- Не смеши меня. - Впрочем, мне было совсем не до смеха: ведь из-за ног я не в состоянии самостоятельно выбраться из этого подземелья. - Ты его секретарь и не знаешь?

- Нет, - сказал он, и я почувствовала, что Поль действительно не знает.

- Находка твоего Риччи - подделка, и мой папа открыто заявил об этом. Теперь я поняла, почему Вонахью с такой таинственностью назначил мне свидание на скале, он не собирался на него приходить.

- Он назначил тебе свидание? Но у него же есть Дороти!

- Дороти?

- Да, его невеста, Дороти Шмерлотт, дочка лондонского профессора. Они уже месяца три путешествуют вместе на яхте.

- Знаешь, Поль, совсем не нужно быть Эркюлем Пуаро, чтобы понять, что за фрукт твой Риччи. - Я прекрасно помнила, как папа в своем интервью упоминал именно этого профессора, который первым засомневался в "Нинье". Эту Дороти тоже скидывали со скалы?

- Нет, она приехала на яхту вместе с мистером Вонахью.

Я не сразу нашла что сказать, потому что мне стало откровенно стыдно за себя и за эту дуреху Дороти. Наши отцы публично разоблачали шарлатана Вонахью, а их доченьки крутили романы с очаровашкой Риччи, чтобы тому было удобнее заниматься шантажом.

- И после этого Шмерлотт прекратил критиковать Вонахью в прессе?

- Не знаю, мне некогда читать газеты, а по телевизору я смотрю только лучшие фильмы, - виновато сказал Поль, я почувствовала, что он приуныл. Неужели с Дороти тоже что-то не так?

- Ладно, Поль, давай искать выход. Что толку гадать об этом, сидя неизвестно где. Даже если ты приведешь меня к Риччи, все равно для него это не кончится добром. Я не Дороти, я - маркиза де Коссе-Бриссак, даже если не могу идти сама.

Глава 35,

в которой Паоло позавидовал

Легко тебе гордиться своим титулом, с горечью позавидовал Паоло, когда у твоего отца и замок, и своя фирма. У меня титул не хуже, только вот ни гроша за душой. Что толку от титула! А впрочем, подумал он, поднимая драгоценную ношу на руки, сейчас-то у тебя положение похуже, чем у меня. На мне хоть штаны есть, а ты мало того что голой завернута в церковное покрывало, так еще и идти не можешь. Но ведь все равно, опомнился Паоло, Клео не теряет духа! Разве другая девушка смогла бы с таким упорством не поддаваться обстоятельствам? И сейчас, едва-едва вернувшись к жизни, Клео не рыдает от страха и беспомощности, а ведет себя так, как будто она здесь главная.

А разве нет? - словно послышался Паоло чей-то голос. Разве ты только что не просил оставить ей жизнь взамен твоей? Разве ты не говорил, что Клео дороже тебе всего на свете?

Паоло с благодарностью взглянул на мраморную статую. Как я мог обидеться на Клео и позавидовать? Спасибо, святой Павел, подумал он, конечно, дороже Клео у меня никого нет, но что я могу дать ей, я же нищий...

И, по-твоему, у тебя нет никакого богатства, если она сейчас рядом с тобой? Ты же сам мечтал быть с ней всегда и не расставаться до самой смерти?

Но это говорил уже совсем другой - лукавый и коварный - голос. Паоло стало страшно. Неужели сейчас сбывается его глупая мечта и им предстоит умереть здесь, потому что он хотел не расставаться с Клео до самой смерти?

Глава 36,

в которой Поль смотрел в пустоту

- Поль, что-то не так? - спросила я, потому что он держал меня на руках, но стоял неподвижно и пристально смотрел в пустоту. - Тебе тяжело меня нести? Ты так и скажи. Я подожду здесь, а ты поищешь выход.

- Можно, мы еще немного посидим?

Я кивнула, и Поль снова опустил меня на землю.

- Я очень виноват, я должен признаться тебе в этом.

Я не стала его перебивать, а просто еще раз кивнула. Поль устроился рядом, но очень долго собирался с духом.

- Ты здесь из-за меня, - наконец выдал он.

- Все-таки я права насчет тебя и Вонахью?

- Нет, совсем не то. - Он замахал руками. - Просто я давно мечтал оказаться с тобой где-нибудь на острове и уже больше не расставаться до самой смерти. Не перебивай, это правда! Я давно люблю тебя, с самого первого дня, как только увидел тебя на улице в Оксфорде четыре года назад.

- Четыре года?

- Дело не в этом! Как ты не понимаешь, мы же на острове, и, если не выберемся отсюда, то действительно не расстанемся до самой смерти!

Я терпеть не могу всяких разговоров про смерть, но сейчас мне стало не по себе. Стоп, без паники, Клео де Коссе-Бриссак, рассуждай логично. Во-первых, если Поль боится не выбраться отсюда, значит, он действительно не знает выхода из этого подземелья, но выход-то есть точно, потому что мы дышим свободно и свечи прекрасно горят. Во-вторых, если он не знает выхода, то действительно можно не беспокоиться, что у этого самого выхода нас встретят Гарри и Вонахью. Хорошо, пусть не на сто процентов, но уж на девяносто-то наверняка, а раз здесь горят свечи и стоит статуя святого, стало быть, это что-то вроде церкви, а в церковь всегда ходят по воскресеньям. Следовательно, завтра здесь будут люди, ведь сегодня же суббота! Или уже настало воскресенье?

- Поль, у тебя, кажется, были часы? Сколько сейчас?

- Около трех. И это все, о чем ты так долго думала?

- А когда в церкви начинается утренняя служба? Ты же наверняка должен знать, если умеешь разговаривать со святыми.

- По-разному. В восемь, в девять...

Он недоуменно и, пожалуй, обиженно вытаращил глаза. Еще бы! Парень признался, что любит меня четыре года, а я задаю глупые вопросы!

- Мы можем спокойно спать до этого времени, потому что мы в церкви, а завтра воскресенье, и здесь будет месса!

Поль сначала с восторгом посмотрел на меня, потом вздохнул и объяснил, что никакая это не церковь с регулярными мессами, а в лучшем случае крипта, где служат только по особым праздникам, и не факт, что завтра именно такой случай.

- По-моему, Поль, тебе просто очень хочется умереть со мной в одночасье. Не самая плохая идея, но нельзя ли устроить это как-нибудь попозже, а не в ближайшие дни? Давай мне фонарь и пошли искать выход.

Глава 37,

в которой я ради экономии выключила фонарь

- Передохнем? - спросил Поль. - Как ты?

Ради экономии я выключила фонарь и невольно прижалась к нему. Я не видела ни его лица, ни стен, испещренных бесконечными надписями и ветхими фресками. В полной темноте существовали только тепло Поля и его голос, и, постаравшись, можно было заставить себя не думать о том, что, наверное, уже миллион лет мы блуждаем по подземным лабиринтам, затерянным в недрах неведомого острова в Средиземном море. В какую бы сторону мы ни направлялись, рано или поздно снова оказывались возле одного и того же изваяния, от которого лучами расходились узкие извилистые ходы, переплетавшиеся между собой...

А вдруг мы действительно никогда не сможем выбраться отсюда и через много веков археологи обнаружат здесь наши косточки? От этой мысли меня передернуло.

- Тебе холодно? - заботливо спросил Поль.

- Честно говоря, всего лишь страшно, - ответила я и вдруг неудержимо разревелась, уткнувшись в шею Поля.

Глава 38,

в которой сердце Леона окаменело

Странно, лунный коготь больше не причинял Леону боли: сердце окаменело и не чувствовало ничего, кроме желания остановиться.

Конечно, жизни Катрин и Клео стоят дорого, но почему такая абсурдная цена? А ведь Зик Транзит предупреждал! А теперь я должен поддержать авантюриста в этой чудовищной мистификации всемирного масштаба! Почему на одну чашу весов положена моя порядочность, а на другую - жизни самых дорогих людей? Смешно: оказывается, в наше время порядочность все еще ценится дороже замка и состояния! Сидел бы себе в Шенонсо, ничего бы не знал... Да, но тогда бы никто не остановил Вонахью! Впрочем, возражал же Шмерлотт! И ведь я только что произнес те же самые слова: "Моя дочь в круизе"... Неужели, там такая же ситуация? Сейчас же позвоню Шмерлотту! Но телефон зазвонил сам. Ну же!!! Катрин!

- Леон, это я, Жако. Я все знаю, - ласково сказал аббат. - Ёзеф вернулся с дежурства и все рассказал мне, как в детстве.

- Ёзеф?

- Он мой младший кузен. Я остановился в их доме. Мы сейчас заедем за тобой и отправимся на Комино.

- Жако, мне так плохо... - Леон даже не спросил, зачем им на какое-то Комино, он просто обрадовался голосу Жако.

- Лео, ты поплачь, имеешь право. А потом мы возьмем катер и поедем на Комино. Лодку ведь нашли там.

- Жак, все гораздо сложнее. Их могли давно перевезти в другое место. Это продуманный шантаж. Знал бы ты, какой с меня требуют выкуп!

- На все воля Божья, сын мой, но сидеть сложа руки грешно, - изрек маленький аббат и, уже по-приятельски, добавил:

- У меня есть старинная карта катакомб под островом Комино. Между прочим, там потрясающие фрески.

- Жако, мне сейчас не до фресок, мне нужно просто поговорить с тобой.

- Поговорить мы успеем. Ты послушай. Когда-то выходы из катакомб вели прямо в море, но потом были завалы, затопления. Не вздыхай, Ёзеф уже готовит машину. В эти катакомбах есть крипта, где стоит статуя святого Павла, мне не нужно объяснять тебе, кто это такой и почему на Мальте он особенно популярен. Сейчас не это для нас главное, а то, что только через эту крипту и можно попасть в катакомбы с суши. Допустим, твои девочки каким-то образом оказались в этих подземельях.

- Жако...

- Без посторонней помощи выбраться оттуда невозможно. Всего лишь раз в год в катакомбы спускаются монахи, чтобы помолиться у статуи святого Павла, причем спускаются по веревке!

- Жако, какие еще веревки и монахи! Похититель в соседнем номере! Он только ждет моего согласия на его условия!

- Сколько он хочет?

- Деньги его не интересуют. Он хочет мою душу, - Леон невольно усмехнулся, - как раз по твоей части.

- Лео, мы уже выезжаем, остальное расскажешь по дороге. И тебе вовсе не обязательно докладывать шантажисту о наших поисках.

Глава 39,

в которой на Катрин падает подозрение

- Как ни чудовищно звучит, сэр, но пока что ваша супруга единственная, на кого падает подозрение в исчезновении вашей дочери. Я не говорю об убийстве, нужно наличие трупа, простите, сэр, полицейский термин, - извинился сидевший за рулем сержант Клернон. - Сговор между вами подтвердить весьма сложно, как, к сожалению, и то, что Вонахью ставил вам некие условия. Магнитофонная запись разговора, письмо, свидетель... Этого же у нас нет. Тем не менее катакомбы Комино - очень подходящее место, чтобы на какое-то время спрятать заложников. Службы в церкви над криптой совершаются только двенадцать раз в год - по большим праздникам - и всего лишь однажды служат мессу в подземной капелле. В последний раз монахи спускались туда всего неделю назад, так что выбор тайника просто идеальный - без специальных приспособлений и карты никому не выбраться оттуда. А вот если мы их найдем, сэр, тогда уж вашему Вонахью не отвертеться. Гангстеризм, знаете ли, не приветствуется ни в одной стране.

- Вот видишь, Лео, - аббат Клернон обнял Леона, - все не так уж плохо. Карта у нас есть, веревка, фонари тоже, ключи мы возьмем у церковного сторожа. Десять к одному, что твои девочки там. И они обязательно живы. Кстати, около статуи апостола в стене есть потрясающий источник, "Плачущий глаз моря", как называли его в древности, или "Слеза умиления матери" более позднее название.

- Слушай, Жако, а ведь сегодня во сне я видел мать Клео!

- Покойную Клодин?

- Да, причем впервые после ее смерти. Как же я забыл рассказать тебе об этом сразу!

- Ты, конечно, спросил ее о Клео? - Аббат улыбнулся. - Дескать, нет ли в царстве Аида нашей дочери? Что она ответила?

- Жако, я тоже всегда считал, что верить в сны - предрассудки, можно сказать, языческие, - застеснялся Леон. - Но я был в таком безумии, что даже поранил руку, сражаясь со стеклянным стаканом. Я принял его за луну, шепнул он на ухо аббату, ему было очень неудобно сознаваться в этом перед полицейским.

- По-моему, битва закончилась успешно. Ты же победил, - ободрил Леона Жак. - Так что сказала тебе тень Клодин?

- Знаешь, она вела себя очень отстраненно, как будто ее вовсе не интересует наша дочь. Насколько я помню, она велела мне купить платье для Клео, почему-то сиреневого цвета. Удивительно, правда? Или я что-то путаю...

- Господа, может, мы перекусим где-нибудь? - через плечо предложил Ёзеф. - Я сегодня толком и не позавтракал.

- А мы успеем? - испугался Леон.

- Купить платье? - уточнил аббат.

Только бы теперь ничего не случилось с самим Леоном, подумал Жак Клернон, пока он немного успокоился, но ведь в катакомбах может никого и не оказаться, и где гарантия, что Леон сумеет это перенести?.. Какая же безобразная история! Действительно, почему такого симпатичного и талантливого человека беды преследуют одна за другой? В океан упал самолет, в котором летела его первая жена, сейчас он только-только обрел Катрин, и ее тоже отняло море, как и единственную дочку... Воистину, чтобы со спокойной душой иметь возможность отстаивать свое мировоззрение, нужно принять обет безбрачия! Тогда не придется выбирать между совестью и семьей. А сейчас какой выбор посоветовать? Как священник я не имею права толкать Леона на лжесвидетельство, но как друг... разве могу я допустить, чтобы с Катрин и с Клео что-то случилось? Нет, не только как друг, но и как духовное лицо, я не могу допустить, чтобы судьбы двух женщин были принесены в жертву амбициям зарвавшегося честолюбца!

- Обязательно купи ей обнову, - Жак улыбнулся Леону, - дочка будет рада.

- Ты считаешь, что можно верить снам?

- Я считаю, что юной девушке пойдет нежно-сиреневое, - аббат даже подмигнул, чтобы подбодрить Леона.

Что горе делает с человеком, думал Клернон, не убирая с губ ласковой улыбки. Всего лишь несколько дней назад, действительно, прошло чуть больше недели, когда в мой кабинет в Мон-Сен-Мишель вошел Леон со своей "королевой". Как сияли его глаза, как он радовался всему: и встрече, и гобелену, и фигуркам всадников! А сейчас он превратился в совершенно беспомощное и больное человеческое существо, готовое поверить сну, примете, чему угодно, лишь бы выдержать ужас кошмара бессилия перед судьбой.

- Ты купи ей и туфли, Лео, и что там еще полагается. - Ты же знаешь про одежду все, хотел сказать Клернон, но осекся, чтобы не напоминать другу о причине конфликта с Вонахью.

- Да, конечно, туфли, белье... У вас на Мальте роскошные кружева. Леон вдруг немного оживился, и его бескровное лицо чуть заметно порозовело. - Я куплю ей для свадебного платья. Она ведь хотела выйти замуж за первого встречного.

Клернон похолодел: неужели Леон тронулся рассудком?

- Жако, наверное, это глупо, но что, если дать Богу обет, что я выдам Клео за первого встречного, если найду ее? - Глаза Леона лихорадочно блестели. - Как ты думаешь, Господь примет такой обет или надо предпринять что-то более серьезное: пешком сходить в Иерусалим или постричься в монахи?

- Лео, ты женат, пострижение отменяется. Пешая прогулка в Иерусалим неплохо, но Господь никогда не требует от нас непосильного. Сюжет про Короля-Дроздоборода известен, но к обету он не имеет никакого отношения. Это дело житейское.

- Но что же мне делать, Жако? Я ведь понял, что не правильно относился к дочери и за это судьба отняла ее у меня. Так?

- Лео, прошу, не надо заново растравлять себя!

- Нет, но ведь это так!

- Так и не так.

- Нет, так! И ты прекрасно это знаешь, Жако. А я осознал только сегодня ночью.

Леон замолчал. Аббат тоже не произнес ни слова.

- Но ведь к Катрин я всегда относился хорошо. Ее-то за что у меня отняли?

- Почему ты все время спрашиваешь, почему их отняли у тебя? Почему ты на первое место ставишь свою боль оттого, что лишился их? Почему ты не думаешь о том, что сейчас чувствуют они?

Может, и зря я не сдержался, уже сожалел о сказанном Клернон, как бы бедолаге опять не стало хуже, вон, у него задрожали губы.

Леон отвернулся к окну.

- Я боюсь об этом думать, - совсем тихо проронил он.

Глава 40,

в которой мы обязательно найдем выход

- Мы обязательно найдем выход. Я тебе обещаю. Не плачь, - заботливо сказал Поль и осторожно поцеловал сначала мой лоб, а потом - висок, ласково, совсем как папа. От неожиданности я даже на мгновение притихла, а он прошептал:

- Я же с тобой, - почти прикасаясь губами к моему уху.

И уж тут-то я разрыдалась в голос. Мне было и страшно, и стыдно, и вообще ужасно. Поль носится со мной, именно, носится - то есть носит на руках, а я до сих пор подозреваю его в чем-то, не доверяю... Он ведь мог прекрасно вытащить меня из воды за волосы, как Гарри, и уж от двух-то мускулистых парней я никогда не сумела бы сбежать, и они сделали бы со мной все, что захотели. И сейчас Поль все еще может спокойно бросить меня и выбраться наверх через тот же подземный колодец, я ведь сама никуда не сбегу, я не могу ходить... Неужели я никогда не смогу ходить? Какая разница, мы все равно никогда не выберемся отсюда. Никогда! Отсюда нет выхода!

- Отсюда нет выхода! - выкрикнула я. - Нет! Понимаешь?

- Милая, ну потерпи! Я сейчас отнесу тебя в крипту, там есть вода...

- Нет! Я туда не хочу! Оставь меня здесь, я боюсь твоей каменной статуи! Опусти меня на пол!

Поль послушно усадил меня на влажные плиты и зажег фонарик. Я увидела его виноватые глаза и беспомощную терпеливую улыбку. Зачем я наорала на него? Разве он виноват, что я провалилась в эту преисподнюю? Он же не бросает меня!

- Прости, Поль, - я шмыгнула носом, - у тебя есть носовой платок?

- Да, конечно. - Он полез в карман, вытащил мокрую тряпочку и растерянно произнес:

- Но теперь он никуда не годится.

Он стоял рядом со мной на коленях и смотрел на этот мокрый комочек в ладони, а фонарь освещал его руки и плечи с красивыми выпуклыми мышцами, подбородок, приоткрытые губы, мягкий нос, длинные, как у девочки, опущенные ресницы и крутые завитки волос на лбу.

- Поль!

- Что?

На мгновение я увидела его темные глаза, и фонарь вдруг потух.

- Неужели села батарейка?

Я услышала, как Поль пощелкал рычажком фонарика и вздохнул.

- Там еще есть свечи.

Голос Поля только добавил темноты, и от нее у меня даже заломило глаза. Если бы не моя истерика, мы давно бы были у статуи! Ну почему, если я питаю к человеку симпатию, я стесняюсь ее, и от этого стеснения начинаю на него нападать, а потом мне делается стыдно...

- Поль, ты не сердишься на меня? - Я протянула к нему руку и испуганно отдернула, потому что схватила пустоту. - Поль! Где ты? Не оставляй меня одну!

- Да что ты! - Я почувствовала его дыхание возле своего лица, а его теплые руки гладили мои плечи. - Я же с тобой!

- Поль... - Из моих глаз снова побежали слезы.

- Моя маленькая Клео...

- Поль...

- Ну все хорошо, я же здесь. Давай, цепляйся за меня, и потихонечку пойдем вперед, зажжем свечи, попьем водички...

- Подожди.

Я опять плакала, только очень тихо: как он предполагает нести меня на руках в полной темноте? Куда? Зачем? Не все ли равно, где ждать своей погибели, если отсюда нет выхода?! Но вдруг я почувствовала, как он прижал меня к себе, и от этого темнота сразу перестала быть пустой, потому что кроме тихого голоса Поля и его дыхания в ней теперь жило биение его сердца и тепло его груди и рук, которые словно защищали меня от... Я даже не могу сказать от чего, но то, что защищали, это точно.

- Ты очень хороший, Поль.

Он ничего не ответил. Мне ужасно хотелось увидеть его лицо, я осторожно провела рукой сверху вниз по щеке Поля и, дотронувшись до его губ, почувствовала, как он поцеловал мои пальцы и вдруг задрожал.

- Ты же замерз!

Я распахнула свое покрывало и накрыла им его плечи. Я прижалась к Полю как можно теснее, чувствуя своей грудью биение сердца в его. Но эта дрожь словно передалась мне, и - тук-тук-тук - застучало мое сердце. Поль прерывисто вздохнул, и вдруг его дыхание коснулось моих губ, а в следующую секунду их коснулись уже его губы. Они были горячими, чуть шершавыми и очень живыми, и трогать их не пальцами, а собственными губами оказалось гораздо интереснее, потому что внутри меня что-то затрепетало, запульсировало, как будто силясь открыться.

Я вдохнула его дыхание, а мое передалось ему, и вместе с пульсирующим током крови ослепительная молния ударила сверху вниз, и я почувствовала себя андерсеновской Русалочкой, когда ее рыбий хвост превращался в ноги... Только бы Поль не убирал свои губы, потому что сейчас темнота исчезла, на мои закрытые веки лились теплые лучи, а вместо двух сердец билось одно. Оно словно на качелях перелетало из его груди в мою, и этот чудесный радужный свет шел именно из нашего сердца!

Глава 41,

в которой Поль резко отстранился

Неожиданно Поль резко отстранился, а его руки плотно завернули меня в покрывало.

- Не надо... - прошептал он.

По звукам я догадалась, что он встал на ноги и шагнул в сторону.

- Куда ты?

- Я не могу... Я не справлюсь с собой! Я не хочу потерять тебя! - Он говорил сумбурно. - Подожди, я сейчас принесу свечи. Не бойся! Я все время буду говорить с тобой! Всего несколько шагов. Один, два, три... - его голос удалялся и шариками эха отскакивал от стен, - девять, десять!

Я потрогала свои губы. Они были непривычно горячими и обиженно не понимали, куда делись губы Поля.

- Двадцать два, двадцать три! Я поворачиваю направо! Двадцать четыре. Ты слышишь меня? Клео, не молчи! Клео!

Мое сердце стучало сейчас совсем не в груди, оно все время перемещалось внутри меня, оно тоже не понимало, почему ему вдруг стало так темно и тесно.

- Клео! Не молчи! Клео! - звал Поль из темноты.

- Поль!!!

Сердце слепым котенком забилось внизу живота, и вдруг я почувствовала, что у меня опять две ноги, а не беспомощный русалочий хвост! Я даже могла пошевелить ими! Но всего лишь пошевелить, а не встать.

- Клео! Где ты? Почему не отвечаешь? - Голос Поля был совсем рядом, и звук его шагов тоже.

- Поль! - Я протянула к нему руки. - Поль! Пожалуйста, Поль! - но темнота все еще не подпускала его.

- Я здесь, здесь! Клео, милая моя!

Наконец-то! Сначала его руки, потом плечи, шея, лицо... Мои пальцы почувствовали мокрое на его щеках, но его губы уже нашли мои, и наше сердце опять счастливо взлетело, и темнота испуганно попятилась от сияющей радуги.

- Поль...

- Все хорошо. Я здесь.

Он целовал мое лицо, плечи. Потом прижал мои пальцы, к своим губам, но мои губы уже не могли оставаться без его дыхания, и я сама приблизила их к его рту и, уже не думая ни о чем, просто пила его дыхание, чувствуя каждую живую, трепетную клеточку его родных губ.

- Пожалуйста, Клео, пожалей меня... - Поль опять дрожал и горел. - Я не хочу, чтобы это произошло сейчас.

- Что, Поль? Почему ты не хочешь, чтобы я целовала тебя? Я делаю что-то не так? Скажи, как надо, я научусь!

Он усмехнулся и отодвинулся в пустоту.

- Поль...

Он вздохнул. Я услышала, как он вздохнул, и это было очень страшно: услышать в темноте, как он вздыхает, и быть не в состоянии дотронуться до него. Паршивые ноги! Я ведь уже могу пошевелить ими, но они не желают двигаться с места!

- Поль!

Наконец-то мою руку сжала его ладонь. Я приложила ее к своей щеке.

- Ты опять плачешь.

- Нет. - Я не чувствовала своих слез. - Обними меня.

- Конечно, держись за шею, вот так. И пойдем. До поворота всего двадцать четыре шага.

- А потом сколько? Ты ведь уже устал таскать меня?

Вместо ответа он быстро поцеловал мою щеку и стал вслух считать шаги, а я повторяла за ним:

- Пять, шесть, семь... - И эхо удивленно отзывалось третьим голосом к неудовольствию потревоженной темноты.

- Поль! Ты не ушибся? - Я услышала, как металлически загрохотал подсвечник.

- Все в порядке, я уже нашел спички. - Крошечный огонек вспыхнул метрах в десяти от меня, а потом еще один и еще. Из мрака медленно вырастала белая фигура на постаменте. И как хорошо, что голос Поля шел уже не из темноты, а от него самого.

Потом мы напились из чаши на стене, и он усадил меня к себе на колени. Мы молча смотрели друг другу в лицо, и я совершенно ясно понимала, что теперь уже не смогу жить без этого широкоплечего коренастого парня с мягкими чертами южанина и таким живым голосом, победившим эту темноту. Свечи согласно пощелкивали, напоминая, что теперь заботу об освещении они взяли на себя, а мы можем больше не тратить силы на поединок с мраком и заняться чем-нибудь другим.

- Поль...

- Что?

Он улыбнулся, и я с интересом проследила за движением его губ: они открылись, закрылись, стали улыбкой. Я не удержалась и потрогала их рукой, и он тут же поцеловал мои пальцы.

- Что? - повторил он, и его губы прижались к моей ладони, ощутившей теплое дыхание Поля.

Но это было совсем не то, что чувствовала я, когда в темноте губами прикасалась к его губам. Я обняла его, с интересом обнаружив, что мне очень приятно касаться его волос, и было так странно трогать его и одновременно видеть свои руки, а внутри груди чувствовать радость рук от этих прикосновений. Я хотела поделиться с Полем своим открытием, но расстояние между нашими лицами вдруг исчезло, и мои губы встретились с его губами, и ни света, ни темноты вокруг нас не стало, потому что снова я ощутила то самое потрясающее сияние нашего общего сердца, сразу же обрадованно заструившееся откуда-то изнутри. И мне захотелось прорваться туда, откуда шло это сияние.

- Клео, пожалуйста, - простонал Поль, отстраняя меня. - Давай поговорим. - Он буквально скинул меня со своих колен и, встав в полный рост, метнулся к воде, яростно умылся и с шумом отпил из чаши. - Прости, виновато сказал он. - Мне кажется, что мы заходим слишком далеко. Я не хочу, чтобы ты жалела об этом потом... когда мы выберемся отсюда... Я не имею права пользоваться твоей беспомощностью. Даже, если у тебя уже был мужчина... Я не могу, не хочу... Я живой человек, я...

Проклятые ноги! Мне хотелось вскочить, обнять Поля. Я не могла видеть его муку. Сейчас во всем мире не существовало человека, который был бы мне более дорогим и родным! Чего он боится? При чем здесь какие-то другие мужчины? Что мне до них, если есть Поль? Самый лучший, самый смелый, самый мой!

- Клео, родная, милая, ну не плачь! - Он уже стоял передо мной на коленях и гладил по плечам. - Я не хотел тебя обидеть. Ну ведь правда, я же не знаю, может быть, у тебя есть кто-то. Так вышло, что сейчас оказался рядом я, а не он...

- А если бы здесь была другая девушка, что ты тогда сделал бы?

- Но ведь это ты. - Он растерянно смотрел мне в глаза.

- А это ты. - Я взяла в руки его лицо. - Кроме тебя у меня никогда никого не было и не будет! Не будет! Понимаешь, не будет! Никогда не будет!

Он снял мои руки и крепко сжал их.

- Клео, мы выберемся отсюда! У тебя все еще будет! Обязательно, верь мне!

Он решил, что я сказала это, потому что потеряла надежду выбраться! Но ведь я говорила совсем о другом!

- Ты меня не так понял. Я просто не хочу никого, кроме тебя. И мы обязательно выберемся. Скоро здесь будут люди. Который час?

- Около трех. Нет, этого не может быть. - Он постучал по своим часам. Около трех было, когда мы... - Он в ужасе посмотрел на меня.

- Часы сломались. Всего-то. Ведь время не могло остановиться. Наступит утро, и нас кто-нибудь найдет. А потом мы будем вспоминать, как познакомились под землей, и никто не захочет нам верить. - Я старалась ободрить его, но и себя не меньше. - Расскажи мне какую-нибудь историю, и вообще, я же ничего не знаю про тебя. Ты действительно учишься в Оксфорде?

- Да. - Он вздохнул. - Остался год магистратуры.

- А чем ты занимаешься?

- Иностранными языками.

- Ну я тоже знаю английский, разве это профессия?

- Я владею пятью европейскими языками, как родным итальянским, и еще латынью. Могу даже переводить стихи с одного на другой.

- Стихи? Моя мама писала стихи. Так ты итальянец?

- Да, из Вероны.

- Почему же ты решил учиться в Англии, а не дома? Разве в Италии нет университетов?

- Так решил мой отец. А я хотел стать профессиональным спортсменом, пловцом... Но он считал это "забавой в хлорированной водичке". - Поль замолчал.

- А кто твой отец? Почему он не хотел, чтобы ты стал спортсменом?

Глава 42,

в которой злился отец

Как же злился отец, что его единственный сын тратит время на "забаву в хлорированной водичке", вместо того чтобы учиться! Но учеба давалась Паоло играючи, а вот плавание... Коренастый Паоло был едва по плечо своим сверстникам, длинноногим и длинноруким высоченным парням, но в юношескую сборную страны пригласили именно его, обладателя самых выносливых легких.

- Меня берут в сборную! - Паоло надеялся порадовать отца, но сеньор Винченцо разъярился.

- Я не жалею денег на твое образование, твоя голова не болванка для резиновой шапочки! Я не допущу, чтобы мой сын плавал в хлорированной водичке на потеху толпе и на него делали бы ставки, как на жеребца! Я еще понял бы карьеру военного, как-никак благородное занятие в традициях рода!

- Какого еще рода?! - неожиданно заспорил с отцом покрасневший Паоло.

- Древнего, княжеского! У нас в гербе корона герцогов да Гарда и да Вилла-Нуова!

- Ты со своей короной холодильниками торгуешь! Кому нужен титул, если ни гроша за душой! - Лицо Паоло пылало, но он уже не мог сдерживаться, впервые выказывая неповиновение отцу. - Герцог! Ах-ах! Где же твое войско, где земли, дворцы?

- Щенок! Разве дело в дворцах и в войске? Главное в том, что не угас наш род! Над твоими мозгами трудились десятки поколений, они принадлежат не одному тебе, зарывать свой талант - преступление!

Паоло попытался перевести разговор в более абстрактную плоскость и заговорил о важности спорта вообще, но отец даже не слушал его, а, яростно жестикулируя перед лицом Паоло, орал:

- Потом что, в охранники или сразу в гангстеры пойдешь, спортсмен? Кровь разбойничья взыграла? Да я тебя своими руками задушу, пловец! Бездельник!

Он действительно схватил сына за горло, и, если бы мать Паоло не вбежала вовремя и не разняла железную хватку мужа, трудно предположить, чем бы закончилось родительское воспитание.

Как же ответить Клео? - растерялся Паоло. Сказать, что мой отец последний из рода да Гарда и да Вилла-Нуова? Смешно, разорившийся торговец бытовой техникой - герцог. А я сам? Безработный недоучка или благородный сеньор? Я даже однокурсникам никогда не рассказывал о своем происхождении, хотя они неизменно потешались над двойной фамилией, а я всегда старался отшутиться: дескать, ошибка чиновника, выписавшего документы о рождении, перестарался клерк и вывел имена обоих родителей. И уж тем более признаться Клео, настоящей маркизе с замком... Но если все-таки сказать ей? Нет, не прямо, прямо очень неудобно...

Глава 43,

в которой я повторила вопрос

- Так кто же твой папа? - повторила я, потому что Поль молчал. - Он умер? Извини.

- Нет, отец жив.

Поль отодвинулся еще дальше и погрузился в свои мысли, а мне очень хотелось снова почувствовать его губы, но не просить же Поля поцеловать меня?

- Поль, тебе не холодно? Прикрыть тебя покрывалом?

Он не отреагировал на мое предложение, а, словно возвращаясь откуда-то издалека, произнес:

- Знаешь, лучше я расскажу тебе одну историю. Ладно? Время пролетит быстрее.

- Конечно!

- В давние времена в Италии было так: что ни город, то королевство, а что ни королевство, то и король. Или уж, по меньшей мере, герцогство с герцогом. Стоял замок на озере Гарда, и правил им герцог, соответственно, мессер да Гарда. Высоки были его палаты, а казна - неисчерпаема, как море. Но чудеснее всего - яблоневые сады. Весною - в цветах душистых, осенью - в плодах наливных. Однако дороже сада для герцога - единственная дочь, прекрасная герцогиня, настоящая Фанта-Гиро...

Мне нравилось, как рассказывал Поль, я и не думала, что кто-то, кроме моего папы, умеет рассказывать сказки.

- Фанта-Гиро? - не поняла я. - Что это? Имя?

- Фанта-Гиро - это значит идеальная красавица. Как ты.

Я хотела возразить, но туг свечка защелкала, зашипела, и мы вновь оказались в темноте.

- Подожди, - сказал Поль, - я зажгу новую, там еще много.

- Не надо, просто сядь ко мне поближе и рассказывай дальше. Сказкам идет темнота.

И опять в полной пустоте существовал только его голос и тепло его рук, обнимавших меня. Правда, можно было еще услышать совсем тихие шелестящие капли воды...

Глава 44,

в которой завелись разбойники

Только вот завелись на герцогских землях разбойники - атаман Кремень с шайкой. И от них, конечно, пошло всякое воровство и разорение, а воровство на своей земле всегда досадливо. И повелел герцог изловить Кремня-разбойника.

И попался Кремень. Привели его слуги к герцогу, а сами поодаль стали. Хотел было Кремень в окно кинуться, да вдруг увидал Фанта-Гиро. Огнем его волчий глаз вспыхнул. Повалился он в ноги герцогу, прощения просит, в монастырь уйти клянется. Поверил клятве герцог, отпустил Кремня. И как в воду разбойники канули. Спокойно стало.

Кончилась зима. Зазеленели, зацвели яблони. Соловьи запели. Пошла раз Фанта-Гиро в сад гулять. Вдруг, откуда ни возьмись, является перед ней Кремень-разбойник.

- Давно я тебя поджидаю, - говорит. - Как в первый раз тебя увидел, так и решил - моей будешь.

Герцогине бы закричать - да не может, со страху язык отнялся. А Кремень медлить не стал - накинулся как дикий зверь. Жемчужное ожерелье порвал, руки заломил и в момент обесчестил. Встал, отряхнулся, усы подкрутил и говорит: "Жди, говорит, завтра сватов. Сколько захочу за тобой приданого возьму".

Заплакала Фанта-Гиро. Страшен ей Кремень-разбойник. Не такого жениха ждала. Узнал про все герцог, опечалился. Черные мысли одолевают, но все же спрашивает дочку:

- Может, правда за Кремня пойдешь?

- Умереть мне лучше, чем такое от вас, отец, слышать.

Долго думал герцог и решил ждать завтрашнего дня. Если Кремень свататься придет, схватить его и в подвалах на хлебе и воде до смерти держать. А не придет - ловить посылать. Как с дочкой быть - видно будет. С тем и задремал перед рассветом.

Утром, глядь, едут к воротам всадники, богато одеты. Не поверил бы, что разбойники, если бы впереди не Кремень. Едет, усы крутит, латы серебряные, шелковый плащ развевается. Едет, о богатстве герцогском мечтает.

А герцог позвал своих людей с мечами да пиками и в соседней комнате спрятал, а сам на резное кресло сел.

Заходит первым Кремень, за ним сваты шпорами позванивают. И разбойник гордо так говорит:

- За своим я, мессер, пришел.

Герцог тоже не спешит. Велел вина принести, закусок, за стол зовет. Не успели гости по чарке выпить, как выскочили герцоговы слуги, всех схватили, связали, в подвал затолкали. Бегут докладывать: все, дескать, мессер, готово.

Успокоился герцог, спать улегся. Ну, думает, поплачет дочка, да успокоится. А от себя он ее не отпустит. Одна ведь она у него, кровиночка. А герцогине не спится. Плакала она, плакала и решила в сад пойти. Позвала тихонько свою нянюшку и пошла. Дух от яблонь чудесный. Соловей поет. На небе звездочки перемигиваются. Покойно так, тепло.

А разбойники тем временем через стену перелезли и к покоям герцогским подобрались. Имели они наказ: не вернется атаман до вечера - в полночь поджечь все герцоговы постройки. Порубили они всех караульщиков да собак. Кремня выпустили, а все двери закрыли и бревнами заложили. Соломы накидали и подожгли. Погода тихая, безветренная была. Полыхнул огонь до самого неба.

Проснулись люди. Женщины кричат, дети плачут - да не выйти никому, а кто в окно выпрыгнет - того разбойники режут.

Проснулся герцог, да поздно. Во второй раз его разбойники обманули. Кинулся он к дочери - а ее нет в комнате.

- Унес, окаянный, доченьку, не жить мне теперь!

И в окно герцог прыгнул. Разбился или нет, только разбойники всего его изрубили. И всех истребили разбойники, кого ножом, кого огнем. И на сад пожар перекинулся.

Увидала огонь Фанта-Гиро, побежала назад к дому, отца спасать. Да только поздно уже - крыша проваливаться начала. И такой страх вокруг творится, что и не видать бы лучше. А разбойники веселятся, на конях гарцуют, факелами да ножами окровавленными размахивают. И спрятаться бы девушке - да некуда; Все огнем освещено. Видит она - несется на нее разбойник, клинком замахнулся. И вдруг ожгло ей лицо. Это головня летящая ей в глаз ударила. Упала она на землю, а всадник обезумевший дальше помчался.

На рассвете нашла ее нянюшка. Всю ночь она в озере просидела, от огня спасалась. Очнулась Фанта-Гиро. Слышит, нянюшка плачет, причитает. А сама глаз раскрыть не может. Рассказала ей все нянюшка, подняться помогла, отвела к озеру. Ведет, а на герцогову дочь взглянуть боится: вместо лица - сплошной ожог, глаз вытек, волосы клоками висят. И кругом пепелище да мертвые валяются. А страшнее всего сад - деревья черные, обугленные. Только у одной яблони возле озера несколько веток целых, да на том месте, где Кремень Фанта-Гиро бесчестил, - трава зеленая.

Срезала нянюшка с яблоньки эти ветки и повела слепую герцогиню подальше от страшного места. Одни вороны над пепелищем кружиться остались. Остановились они в лесу ночевать. Глядь - на полянке яблонька дикая стоит. Старуха к ней веточки из герцогова сада и привила. Проснулись они утром и пошли дальше, ягодами, корнями питались.

Недели через две пришли они в город большой. Нанялась старуха к купцу за свиньями ходить, и изуродованная герцогиня с ней в свинарнике живет, как может помогает. Один глаз понемножку видеть начал. Велела ей старуха себя матушкой звать, а про то, что дочка герцога да Гарда никому не сказывать. А зимой народился у нее мальчик.

А как новая весна расцвела, затосковал Кремень-разбойник. Хоть и не любил он Фанта-Гиро, а все тянет на то место взглянуть, где она ходила. Никому не сказал, один поехал.

Недолго искал, нашел то место лихое. Трава молодая едва-едва через горелое пробивается. Все голое, обугленное, на земле кости человеческие валяются. И сад черный, мертвый стоит. Не по себе даже разбойнику стало. Слез он с коня, пошел по саду. Вдруг блеснуло что-то. Наклонился он. Видит, это жемчужины из ожерелья девичьего по земле рассыпаны. Какие потемнели, а несколько штук - живые, горят. Собрал он их в ладонь, сжал кулак и заплакал. Первый раз за всю свою разбойничью жизнь заплакал. Во всем раскаялся.

Да недолгое оно, воровское раскаяние. Чуть дружков увидал, вина выпил и опять за разбой принялся. Только иногда вытащит из кармана жемчужины, вздохнет и назад положит.

Шли дни за днями, годы за годами. Стал сынок герцогинин подрастать. Красивенький, быстроглазый мальчишечка получился. Понравился он хозяевам. Хоть и богато жил купец, за морями торговал, да не было у него детей. Стали они мальчика к себе в дом пускать, читать, писать учить. А он все на лету ловит. Купчиха мальчика балует, лакомствами кормит. А он все матери унести норовит. Ласковый такой. Джованни.

Собрался купец однажды на ярмарку и решил Джованни с собой взять. И веселее, и все лишний глаз за товаром смотрит.

Ехали они долго ли, коротко ли, а дорога через те места, через горелые, страшные. Едут, купец крестится и говорит:

- Эх, какие тут сады да яблоки были, я их у герцога возами покупал да по яблочку продавал. Какой же лиходей загубил здесь все!

Съездили они на ярмарку, назад вернулись. Купец на Джованни не нарадуется. Насыпал ему полный карман денег и платок шелковый для матери дал. Джованни дома про ярмарку расспрашивают, про дорогу, не было ли разбойников.

- Разбойников мы не видели, а ехали мимо горелого места. Купец очень жалел, что сад сгорел, нет нигде теперь таких яблок.

- Как это нет?! Есть, я сохранила! - говорит нянюшка.

- Молчи, няня, совсем с ума сошла! - испугалась герцогиня.

А бабка слушать ее не стала и говорит Джованни:

- Зови купца, я ему про яблоки расскажу.

Мальчик бегом к купцу. Так, мол, и так, сеньор, бабушка вам про яблоки рассказать хочет. У купца глаза загорелись. Купцы, они прибыль за сто земель чуют. Побежал он в свинарник.

- Ты что, старая, столько лет у меня живешь, мой хлеб ешь, а такое скрываешь! Рассказывай!

- Отпишите Джованни все свое богатство в наследство, скажу.

Стали они торговаться. Как-то уж поладили. А герцогиня молчит, как бы не узнал купец, кто она такая. Стыдно.

Ну, сели они на лошадей, поехали. А там лес, пешком идти нужно. Купец сам старуху под руки ведет. Вышли они к той полянке, а ее не узнать. Сад, на деревьях яблоки крупные, налитые, огнем горят. Старуха сама удивилась: и то деревце уцелело, да еще новые повырастали. Чудо.

Купец рад-радешенек. На другой день работников послал, сад огородил, сторожей поставил. Яблоки поснимал, в сено уложил и торговать поехал. Джованни, понятно, с собой взял, а герцогине с нянюшкой дом с прислугой нанял.

Хоть Кремень-разбойник воровство свое не бросил, только его на берег озера Гарда все чаще тянуть стало. Съездит, а потом неделю с тоски пьет. Тошно ему, седой весь стал. Волк и есть волк. Ни семьи, ни детей.

А купец Джованни как родного сына любил. И доход от яблоневого сада год от году все больше. Только задумался однажды купец: откуда старуха про сад знала? Почему знала, а сама удивлялась? Как бы проведать? А старуха к тому времени померла. Мать Джованни он спрашивать боялся: больно лицо-то обожженное страшно. Ну-ка, думает, лицо обожжено, сад сожженный. Стал он догадываться: уж не хозяйка ли сада?

Посоветовался он с женой. А она и говорит:

- Возьми, муженек, кушаний дорогих, вина молодого, да поди узнай, может, там еще богатство какое есть. Джованни нам как сын родной. Чего ей нас бояться.

Купец сделал, как жена сказала, и пошел. Приходит. Очень герцогиня удивилась. А купец мнется. Мялся-мялся, да и спросил наконец:

- Я вас давно знаю. Джованни мне вместо сына. Скажите, кто вы такие? Я плохого не сделаю, Господь свидетель.

Фанта-Гиро заплакала:

- Место горелое - мой дом отчий. - И все купцу рассказала.

Очень купцу их жалко. А Джованни как про Кремня-разбойника услыхал, как вскочет:

- Из-под земли, - говорит, - гадину достану и убью.

- Нельзя живого человека убивать, - мать ему говорит. - Грех большой. А к тому ж отец он тебе. Родителей, говорит, не выбирают. Не видел ты его никогда, ну и забудь. Теперь мы хорошо живем. Мой отец Кремню мстил, вот как все и вышло.

Задумался Джованни.

Пришел купец домой. Все жене рассказал. Она говорит:

- Возьми людей верных и поезжай на герцогово пепелище. Не верю я, чтобы там кладов каких-нибудь в подвалах не было.

- Ладно, на тот год поеду.

Собрал купец урожай, других товаров накупил, Джованни прихватил и поехал на ярмарку. А Кремень-разбойник про те яблоки где-то прослышал. Не поверил сначала. Сам же видел: сгорел сад. И люди все погибли. А потом увидел яблоки и поверил. Вот, думает, найти бы тот сад, можно бы и нажиться.

Стал он купца выслеживать. Только на след напал, как вдруг понял, что на герцогово пепелище приехал. Слез с коня, пошел бродить. Вдруг слышит: едет кто-то. И наперерез поскакал. Это купец с Джованни с ярмарки возвращались. А купцовы люди поотстали. Э-э-э, думает Кремень, со старым да малым я один справлюсь. И притворился, будто с коня упал. Лежит, стонет.

Джованни услыхал и говорит:

- Слышите, стонет кто-то, помочь надо.

- Это место такое, здесь не то услышится, - отвечает купец и коней гонит.

А Джованни все одно: стонет, помочь надо. Подъезжают ближе: лежит кто-то на дороге, а вдали конь бродит-ходит. Джованни со своего коня спрыгнул и спрашивает:

- Вы, сеньор, кто будете? Может, помочь чем?

- Ах-ах, упал, ногу сломал, коня поймать не могу!

- Подождите, сеньор, - говорит разбойнику Джованни, - я вашего коня поймаю.

А купец что-то почуял и говорит:

- Не ходи, Джованни, наши следом едут, догадаются, поймают. Дело-то к ночи.

- А давайте, дядя, - Джованни уж давно купца дядей звал, - давайте в сад ночевать не поедем. Здесь где-нибудь остановимся. Скорее бы домой попасть. Матушке мазь заморскую привезти.

Смекнул тут Кремень: эге, думает, это же сада хозяева. Если убью сейчас, так про сад ничего и не узнаю.

Остановились. Коней распрягли, костерок развели. Сыром да вином своего гостя угощают. А Кремень стонет, до ноги дотронуться не дает. А конь его поодаль пасется.

Уж очень купцу спутник подозрительный. А Джованни - ничего, все про мать вспоминает.

- Скорее бы, дядя, домой! Только бы матушку красивой сделать, такой, как до пожара.

Купец молчит, в костер смотрит. А Кремню интересно: чудно, в его руках люди, а убить жалко. Так у костра хорошо. И мальчик такой славный. Вроде бы лицо знакомое. И что он там про пожар толкует, лучше бы про сад узнать.

- А что, Джованни, кто мать-то твоя?

- Она, сеньор, герцога сожженного дочь, - отвечает Джованни, - этим местам хозяйка.

- Только жизнь-то по-другому решила, - купец говорит.

Начал тут Кремень догадываться:

- А кто, парень, твой отец будет? Как его звать-то?

Джованни вспыхнул.

- Нет у меня отца. И не было. Злодей он, хоть мама и не велит говорить про него худое.

Задумался Кремень-разбойник. Может, открыться? Тогда уж прощай нажива, да и не очень, сдается, рад будет Джованни своего родителя видеть. Отвернулся он, а Джованни к ручью за водой пошел. И вдруг Кремня как кто по плечу стукнул. Вскинул глаза, а на Джованни из куста волк нацелился, вот-вот схватит. Забыл про ногу Кремень. Кинулся на волка и насмерть голыми руками задушил. Купец видит, а с места сойти боится, одеревенел весь со страха.

Нагнулся Кремень волка-то рассмотреть.

- Дай-ка, Джованни, нож, шкуру снимать буду!

Побежал Джованни за ножом к костру. Только откуда ни возьмись на Кремня волчиха набросилась, рычит, на землю повалила, рвет, кусает. С клыков злоба так и летит. Да не долго она Кремня мяла. Изловчился Джованни, вогнал нож ей под лопатку. Тут и купец подоспел. Вытащили вдвоем Кремня.

- Прости, - говорит купец, - добрый человек, за разбойника я тебя принял, а ты Джованни от волка спас.

А Кремень уж и не слышит ничего. Вытащил из последних сил жемчужины, протянул Джованни.

- Ей отдашь, - прохрипел и умер.

Помолились над ним купец с Джованни, как умели, и похоронили. И крест над безымянным холмиком приладили. Очень купец сокрушался, что не узнал имени доброго человека. А конь Кремня так и остался у могилы бродить.

Приехал купец домой. Все, как обычно, жене рассказывает, и про спутника удивительного. Кому же теперь жемчуга отдать?

- Ясно кому, матери Джованни. - Жена у купца толковая была, сразу сообразила.

- Это почему? - не понял купец.

- Эх, - говорит жена, - башка седая, а соображения как у дитяти. Это ж Кремень-разбойник был, он ведь отец Джованни.

Узнала про то герцогиня. Не то печалиться, не то радоваться, только легче ей стало. Может, мазь заморская помогла, может, жемчужины живые красоту возвращать умеют.

А тем временем разбойники всполошились. Нет и нет атамана. Знают, что он на герцогово пепелище повадился. Вот и поехали туда. Глядь, у дороги могилка свежая, а поодаль атаманов конь ходит. Постояли разбойники у могилы, повздыхали да разъехались в разные стороны. Известно, где атаман похоронен, ни один разбойник воровать не станет.

Прошла зима, вот и говорит купцу жена:

- Пора клад искать, лето давно.

Пошел купец Джованни с собой звать.

- Хочу я, Джованни, на ваше пепелище ехать. Богатства герцоговы искать. Все ж они деда твоего, негоже им там скрытыми лежать. Денежка, она в обороте быть любит.

Джованни на мать смотрит, ждет, что она скажет.

- Я давно бы сама там побывала, да боюсь, - говорит герцогиня. - Я с вами поеду, я же помню, где что.

Вот и пепелище перед ними. Все бурьяном заросло, только обгорелые стены да стволы кое-где чернеются. Страшно. Пошла тогда Фанта-Гиро вперед, а Джованни с купцом следом. Идет, слез унять не может, да рассказывает: здесь то было, а здесь это. Облазили купцовы люди все подвалы, все тайники - нет ничего.

- Эх, - говорит купец, - поздно мы хватились, все, что огонь не взял, разбойники растащили, а что - и звери лесные.

А Джованни возьми да спроси:

- А разве, мама, у вас церкви не было?

- Как же, была. На этом самом месте. Видишь, плиты травой заросли. Подклеть-то из камня. Вот и уцелела.

Стал тогда Джованни по плитам на коленях лазить, каждую плиту простукивать. И одна пустотой отозвалась. Подняли эту плиту, вниз Джованни с купцом спустились. Джованни-то ловко спрыгнул, а купец кряхтит, но лезет. Любопытно. Видят они: стены изразцами выложены, а посередине сундук стоит. Огромный, кованым железом обит.

- Ах, - говорит купец, - вот оно, золото...

Глава 45,

в которой не оказалось золота

- Но в сундуке не оказалось золота. Он был наполнен старинными книгами и рукописями. Некоторые сохранились до сих пор, потому что Джованни поселился на этом пепелище, построил новый замок, развел сады. А вокруг замка вырос новый город - Вилла-Нуова. И Джованни стали называть герцогом...

Вдруг наверху мне послышались голоса и шаги. Поль вскочил с пола и зажег несколько свечей. Он тоже насторожился, вслушиваясь в эти звуки, которые явно шли сверху. Там как будто кто-то грохотал чем-то железным, и металлический стук гулко повторяло эхо. И чей-то голос умоляюще выкрикнул:

- Скорее, прошу вас, скорее!

Мне показалось, что это произнес мой папа.

- Папа!

Я рванулась, чтобы подняться, но тут мои ноги пронзила неимоверная боль, я громко охнула, но не упала. Я стояла на собственных ногах!

- Клео! Клео! - звал откуда-то сверху мой отец.

- Эй, мсье, - крикнул Поль, - мы здесь!

- Папа!

Наверху открылся большой квадратный люк. Я даже на мгновение зажмурила глаза от хлынувшего потока света.

- Клео, маленькая! Ты жива? - В люк заглядывали мой папочка и еще какие-то двое мужчин. Но они были ужасно высоко, наверное, метрах в пяти над нами. - Катрин с тобой?

- Нет. - Почему он спрашивает про Катрин? - Папа, это Поль! Он вытащил меня из воды!

- Клео! Где ты? Я ничего не вижу!

Конечно, это для меня открывшийся на потолке люк осветил все подземелье, а оттуда-то, сверху, оно наверняка воспринимается сплошной темнотой за исключением яркого квадрата точно под люком!

- Папа, я здесь! - Я хотела шагнуть в этот квадрат, но вовремя сообразила, что там посторонние люди, а на мне вместо одежды бархатная мантия со статуи. - Папа, брось мне, пожалуйста, свою рубашку!

- Зачем? - Его спутники уже спускали веревочную лестницу с деревянными перекладинками. - Ты ранена?

- Нет, но... - Как же сказать, что я голая?

- Мсье, вот все, что осталось от платья вашей дочери! - Поль шагнул в освещенный квадрат и помахал какими-то тряпками. Удивительно, как он сразу понял мою проблему!

- Я сейчас принесу тебе одежду из машины! Я все купил, как велела твоя мама!

При чем здесь моя мама?

- Папа! Это долго! - Лестница покачивалась на уровне плеч Поля, неужели мне еще торчать здесь и ждать какую-то одежду из машины? - Давай рубашку!

А потом я уселась на одну из перекладин этой лестницы и вцепилась руками в другую. Ноги еще плохо слушались меня, и я просто побоялась лезть вверх по шаткому воздушному эскалатору. Папины спутники потихоньку тащили меня наружу, Поль укрывал мантией святого, лестница покачивалась, рубашка пахла папой, как будто он уже обнимал меня, от высоты я невольно зажмурила глаза и вдруг поняла: это же наши с папой любимые качели! Недаром я все время вспоминала о них, они из детства пришли мне на помощь!

- Папочка! - Я повисла у него на шее, и мы сладко плакали в обнимку, пока папины спутники занимались извлечением Поля. - Папа, а почему у тебя перевязана рука?

- Я подрался с луной.

Господи, как же я люблю папу! Ну все в нем самое родное! И голос, и интонация, и движения губ, и седая прядь в волосах, и эти мяконькие мешочки с сеточкой морщинок под глазами, и покрасневшие края век. И как он умеет пошутить в самую, казалось бы, сентиментальную минуту! Подрался с луной! Так, обычное дело...

- И победил! - гордо сказал кругленький человечек в воротничке священника, весело глядя на меня снизу вверх.

- Вот, ваше преосвященство, позвольте представить, моя дочь Клео! Дочка, это мой друг аббат Клернон - приор аббатства Мон-Сен-Мишель.

- Здравствуйте, мсье прево. - Он был такой маленький, что мне пришлось согнуться, чтобы поцеловать его перстень.

- Очень рад, Клео. Я очень рад, что ты нашлась.

- А уж как я рад, Жако, - со странной непочтительностью обратился к священнику полицейский, помогая вылезти Полю, - похоже, мы раскроем преступление века! Меня зовут Ёзеф Клернон.

Сержант протянул мне руку. Его энергичное пожатие походило на папино.

- Так вы родственники! - догадалась я.

- Конечно, двоюродные близнецы-братья! Разве незаметно? - Он уже ловко сматывал лестницу. - Сейчас покажем вас медикам, покормим, а потом займемся бумажной работой! И уж поверьте, мисс, мистеру Вонахью несдобровать!

Значит, я была права насчет красавчика Риччи! Это все произошло из-за меня! Как я могла пойти на свидание с этим шарлатаном! Как я виновата перед папой...

- У нас будет полное основание для его ареста! Ты хоть знаешь, кто это такой? - Сержант похлопал Поля по плечу.

- Очень, - невпопад ответил Поль и густо покраснел.

Папа растерянно смотрел на него.

- Папа, это Поль. Он сначала защитил меня от Гарри, потом вытащил из моря, когда я...

- А Катрин? Ее точно не было с вами?

- Нет, папа.

- Ёзеф, вы не рано убрали лестницу? - Папа заглянул в люк. - Я хотел бы спуститься, ведь Катрин должна быть там, правда, Жако?

Он вдруг словно перестал замечать нас! Это была совсем не папина интонация! И совсем не папино выражение глаз!

- Мсье, внизу больше никого не было, - сказал Поль.

- Правда, папа.

- Ну как же, Клео! Лодку обнаружили именно там, где с моря вход в катакомбы Комино!

- Папа, какую лодку?

- Лодку рыбака!

- Подожди, Леон. - Маленький аббат заботливо погладил папу по плечу и сказал мне:

- Видишь ли, девочка, мы бы никогда не нашли вас, если бы не Катрин.

Я совсем растерялась. Папа шумно вздохнул и потер здоровой рукой лоб. Он не смотрел ни на кого.

- Катрин видела, как тебя похитили, - продолжал аббат. - Она взяла лодку у некоего рыбака и погналась за катером, на котором увезли тебя. Тебя ведь увезли на катере?

- Да. - Надо же, крошечная папина жена погналась за катером спасать меня, в общем-то незнакомого человека! - Она вам об этом рассказала?

- Нет. Мы нашли пустую лодку, - медленно произнес полицейский, не глядя на моего папу. - Катрин в ней не было. Катакомбы - идеальное место, чтобы спрятать заложников, вот мы и решили предпринять попытку поисков.

- Простите, сэр, - Поль покраснел еще гуще, - а катера возле острова вы не видели?

- Нет. - Сержант вздохнул. - Пойдемте, что мы здесь стоим. - Он уже закрыл крышку люка. - Надо вернуть сторожу ключи и лестницу.

- Офицер, сэр, - заторопился Поль, - но ведь Гарри мог встретиться с миссис Катрин и увезти ее на "Тоскану"!

- Ну-ка, ну-ка, - насторожился полицейский.

Аббат внимательно склонил голову, а я прижалась к папиной груди. Его сердце загрохотало у меня в ушах.

- Господа, я ведь работаю... работал, - пылало уже не только лицо, но и шея, и плечи Поля, - работал у Вонахью. Клео все знает... Я случайно, честное слово, случайно, узнал, что Гарри, Гарри - это охранник Вонахью, похитил Клео. Я не знал об этом. И не узнал бы, если бы Клео не закричала... Я должен был отвести катер к яхте Вонахью, к "Тоскане". Она стоит в бухте Марсаш-локк, вернее стояла ночью... Если миссис Катрин встретилась с Гарри, он наверняка увез ее на "Тоскану"!

- Кстати, папа, на "Тоскане" уже несколько месяцев путешествует Дороти Шмерлотт.

- Отлично! - обрадовался полицейский. - Я вызываю вертолет и еще один катер с констеблями! А выяснить местоположение "Тосканы" не составит никакого труда, уж поверьте! Ты наш главный свидетель, парень. Смотри не передумай!

Глава 46,

в которой Паоло горько вздохнул

Теперь я нужен только полицейскому, только как свидетель, горько вздохнул Паоло. Клео вернулась к отцу, значит, и к своей обычной жизни. А я вернусь в Верону, устроюсь учителем в школу или, если повезет, буду переводить какие-нибудь дешевые детективы в мягких обложках, и по лире откладывать деньги на магистратуру. Смешно, всего лишь полчаса назад я мечтал поскорее вырваться из темноты подземелья, а сейчас...

Паоло еще раз вздохнул. Сейчас ему больше всего на свете хотелось вернуться туда и снова держать на руках свою Соломинку. Жуткая ночь превращалась теперь в самое светлое воспоминание его жизни. Все. Больше никогда он не поцелует Соломинку, не почувствует прикосновений ее рук...

Конечно, я не передумаю, конечно, буду свидетельствовать против Вонахью. Впрочем, лично мне хозяин не сделал ничего плохого... А разве то, что он причинил моей любимой, не плохое лично для меня?

- Поль, огромное вам спасибо за дочку! - вдруг громко заговорил отец Клео. - Мне очень неудобно, что я не сказал вам этого сразу. Как мне отблагодарить вас? Скажите! Я сделаю все, что в моих силах! - Он обнимал Клео, и на Паоло смотрели две пары совершенно одинаковых пронзительно синих глаз.

- Вы так похожи! - невольно вырвалось у пунцового Паоло, и четыре глаза засветились улыбкой. - Что вы! Благодарю вас, мсье. Главное, Клео жива. Остальное неважно.

Забавный парень, подумал Леон, все время краснеет. Интересно, кем он работал у Вонахью? Охранником? С такой мускулатурой - скорее всего. Краснеющий телохранитель... Боже! Он ведь провел с Клео всю ночь в этих катакомбах, а на девочке не было никакой одежды! Клео сказала, что он вытащил ее из воды... Я тоже вытащил Катрин из воды! Подожди сердце, я не могу упасть при всех, пожалуйста, сердце, не подводи меня... Парень прав, главное, что Клео жива!

- Поль, вы вернули мне Клео, вы вернули мне жизнь! Остальное, действительно, неважно...

- Папа, это такое счастье, что на катере оказался именно Поль! Он умеет разговаривать со святыми, правда, мсье аббат, святой Павел одолжил ему свою мантию и масло из светильников, а еще свечи. Я думала, что замерзну, а он спас меня. И еще ноги... Папа, знаешь, у меня опять отказали ноги, как тогда... И Поль всю ночь носил меня на руках, мы же искали выход. И еще Поль рассказывал мне сказку, чтобы не было страшно. Представляешь, папа, он тоже умеет рассказывать сказки...

- Поль, я не знаю, как благодарить вас!.. Все, что в моих силах!.. Скажите! У вас же есть какая-нибудь мечта?!

За кормой катера весело расходились пенные волны, солнце безмятежно кидало в них пригоршни зайчиков. Отец Клео, этот потрясающе красивый человек с античной фигурой и лицом словно с картины кисти старинного мастера, так искренне обещал Паоло исполнить любую его мечту. Сказка.

Мсье, отдайте за меня свою дочь, вот что должен сказать в эту минуту сказочный герой и увезти прекрасную маркизу в свой замок. А я не сказочный, у меня нет замка, тосковал Паоло, я безработный недоучка, фактически нищий. Замки и титулы принадлежат совсем другой жизни, куда для меня, и даже для моих отца и деда, вход давным-давно закрыт.,.

- Папа, а я знаю все мечты Поля! Самую маленькую я могу исполнить прямо сейчас, ведь может же дама при всех поцеловать своего рыцаря? Может, мсье аббат?

Глава 47,

в которой дочь Леона поцеловала этого парня

Моя дочь поцеловала этого парня.

Леон опять видел эту картинку, как будто снова и снова прокручивал кадры какого-то кинофильма: крошечная палуба полицейского катера залита солнцем; Клео делает два шага к смущающемуся Полю, берет в свои руки его лицо и, закрыв глаза, быстро целует, а у парня дрожат плечи, и потом он не может поднять на Леона глаз...

- Сэр, мне не нравится ваша кардиограмма, - строго сказал врач, поберегите себя, вы еще очень молоды!

- Спасибо, доктор.

Леон вышел из кабинета в холл больницы. В уголке за столиком расположились оба Клернона и Поль. Поль что-то писал на листе бумаги, потом протянул этот лист сержанту. Сержант пробежал глазами написанное, довольно улыбнулся и, заметив подходившего Леона, встал ему навстречу.

- Порядок, Лео? - спросил маленький аббат.

- Конечно!

- А пока вас, сэр, обследовал доктор, - сказал сержант Клернон и помахал листом бумаги, - мистер да Гарда и да Вилла-Нуова сделал письменное заявление...

Леон подумал, что с дворянской приставкой перед фамилией нужно говорить не "мистер", а "сэр", если уж не по-итальянски "сеньор", только поправлять сержанта неудобно. Но откуда взялся здесь этот сеньор? Бумагу-то писал Поль... Как же опять покраснел этот смешной парень! А почему мне подмигивает Жако? И почему мне знакома эта итальянская фамилия? Ах да, так зовут герцога в сценарии Зика? Стоп, герцог да Гарда и да Вилла-Нуова...

- Заявление мистера да Гарда и да Вилла-Нуова, ваше заявление мсье де Коссе-Бриссак и ла Тремуй, - очень официально продолжал сержант, - показания вашей дочери...

Жако опять подмигнул и показал глазами на парня.

- Это вполне достаточные основания для ареста Вонахью и его сообщников. - Сержант тоже подмигнул и потер руки.

Может, это мне кажется, засомневался Леон, что они все подмигивают? И невольно подмигнул тоже.

- Мы с мистером да Гарда отправляемся на "Тоскану". - Сержант выглядел очень решительным. - Как мне доложили, Вонахью уже покинул Голубое Окно, вполне вероятно, что он окажется на своей яхте.

- Ёзеф, я тоже поеду с вами! Там Катрин!

- Нет, Лео, мы дождемся их здесь, - остановил его аббат, ведь "королевы" Леона там могло и не быть. - Сейчас нельзя оставлять Клео одну. И опять подмигнул Леону.

- Да, сэр, - поддержал кузена сержант, - для нашей операции нежелательно присутствие даже мистера да Гарда, но ему нужно забрать на яхте свои вещи. Пойдемте, мистер да Гарда и да Вилла-Нуова!

Глава 48,

в которой Леон и аббат остались одни

Леон и аббат остались одни, и Клернон опять подмигнул!

- Жако, у тебя что-то случилось с глазным нервом? Почему ты все время подмигиваешь?

- По-моему, Лео, в небесной канцелярии одобрили твой проект по поводу первого встречного! Парень небезразличен твоей девочке, да к тому же он еще и благородного происхождения! Сдается мне, он наверняка читал "Дон Кихота"... А от Клео сеньор Паоло да Гарда и да Вилла-Нуова явно без ума. Что скажешь, папаша?

- Или это совпадение, или он герцог. Я-то лишь маркиз.

- И тебе трудно пережить, что полуголый, краснеющий как ребенок, неизвестно откуда взявшийся парень - герцог?

- И к тому же бывший охранник Вонахью. Правда, Жако, трудно. Но он мне нравится! Он нравится дочке! Не стала бы она называть его рыцарем и целовать при всех, был бы он ей противен! Правда, Жако? Ну не смейся! Клео же моя дочь, а мне, если человек нравится, то нравится сразу! Понимаешь, он вытащил ее из воды! Это важно! Я тоже вытащил Катрин из воды! И она сразу мне понравилась, понимаешь, сразу! Жако, вода отняла у нас Клодин, у нас с Клео какие-то там проблемы с водной стихией! Ну да, как у Одиссея, Жако. И Поль, герцог Поль, с ума сойти, тоже спас Клео наперекор воде! Ну, Жако, это же все не просто так! Конечно, ты духовное лицо, ты не веришь в эти языческие дела! А я дикий человек, я верю! Ведь Клодин велела купить одежду, и действительно, Клео была совсем голая... Жако, даже, если между ними там в катакомбах что-то и произошло, и наверняка произошло, у нас с Катрин все произошло сразу, только я достал ее из воды и она задышала. Да, Жако, я делал ей искусственное дыхание, да, я умею. Я же не знаю, может и Клео не дышала... Нет-нет, я спокоен, я должен тебе все сказать! Парень спас ее, если бы не он, ее могло бы сейчас и не быть. Это как бы дает ему право на ее жизнь. Ну да, это очень примитивно, нужно и желание женщины... Но пойми, нормальный мужчина возьмет женщину только тогда, если он абсолютно уверен, что она хочет этого! Иначе он не мужчина! Извини, Жако, я не хотел тебя обидеть, тебе просто нельзя с женщинами, а ты ведь более чем нормальный! Да, именно поэтому, более чем! Ты отдаешь себе отчет в своих поступках, тебе нельзя, потому что это твой монашеский обет, ты же сознательно принимал его. Так и нормальный мужчина осознает, когда можно, а когда... Когда пострашнее, чем твой обет!.. Нет, наверняка у них было...

- Лео, ну не мучайся, спроси ее!

- Как? "Скажи, дочка, ты переспала с герцогом да Гарда и да Вилла-Нуова"? Жако, разве я могу об этом спрашивать?

- Хорошо, хорошо. Но почему для тебя это так важно?

- Это моя дочь. Я хочу, чтобы у нее был нормальный муж, чтобы она любила его! Если это тот самый встречный, за которого я должен отдать ее замуж? Ты же сам сказал, что небесная канцелярия одобрила... А вдруг она его не любит, а просто благодарна за спасение? На одной благодарности далеко не уедешь.

- Лео, ты торопишь события. Жизнь сама расставит все по местам. Все-таки Леон простодушен на редкость, подумал аббат. Неужели все папаши так переживают за своих дочерей? - Смотри, вон твоя маленькая маркиза выглянула из душевой! Сиреневое ей к лицу. Только что это у нее с волосами?

Глава 49,

в которой у меня все в норме

- Удивительно, девочка, но у тебя все в норме! - сказала мне пожилая докторша. - Твоей нервной системе можно позавидовать. Думаю, никаких последствий быть не должно.

- А можно у вас принять душ и переодеться? - Я не стала говорить ей про непослушные ноги, сейчас они вели себя отменно. - Мне не хочется шокировать окружающих.

Медсестра проводила меня в душевую, раздобыла шампунь, расческу и маникюрные ножницы для моих обломанных ногтей с остатками лака. Горячие струи воды показались мне необыкновенно приятными, но вот кожа на моей голове была совсем другого мнения. Чуть не плача от боли, я кое-как помыла волосы, целыми прядями остававшиеся у меня в руках вместе с песком и водорослями. Потом я осторожно промокнула голову полотенцем, стараясь не прикасаться к коже, и поняла, что мне не расчесать волосы уже никогда.

Наверное, миллион лет я распутывала их по прядям и этими самыми маникюрными ножничками выстригала неподдающиеся колтуны. Ужас! Лучше бы в душевой не было зеркала... Если меня с такой прической увидит Поль, он сбежит на край света! Нет. Мой Поль никуда не сбежит. Но мне совсем не хотелось показываться ему на глаза в таком виде. Без парикмахера мне уже не обойтись, но ведь до парикмахерской нужно как-то добраться, и публика увидит этот кошмар у меня на голове! Надо попросить папу привести парикмахера прямо сюда! Папа сумеет уговорить любого!

Я выглянула из двери душевой. Папа с маленьким аббатом сидели в холле на другом конце коридора и не смотрели в мою сторону. Не кричать же на всю больницу! Я направилась в их сторону, наверное, покраснев, как Поль. Правда, почему он все время краснеет? Он же старше меня лет на пять, что за комплексы?

Сначала аббат, а потом и папа заметили меня.

- Отлично выглядишь, дочка, - неуверенно сказал папа, глядя на мой причесон.

- Папа... А где Поль?

- Твой рыцарь вместе с сержантом Клерноном отправились арестовывать Вонахью, - сообщил папа, сделав ударение на слове "рыцарь".

Я с облегчением вздохнула: до появления Поля я успею пообщаться с парикмахером где угодно.

Глава 50,

в которой самолет взял курс на Париж

В четыре наш самолет из Валлетты взял курс на Париж. А часом раньше Дороти Шмерлотт улетела в Лондон. Надо же, до самого появления на "Тоскане" папиной жены эта вовсе не глупая сорокалетняя англичанка была уверена в пламенной страсти Риччи и даже не подозревала, каким козырем она служила в руках нечистоплотного дельца от археологии.

Мы не остались на семейное торжество Клернонов, но, мне кажется, ни маленький веселый аббат, ни его кузен не обиделись, потому что понимали: сейчас нам с папой нужно скорее попасть домой, в Монтрей-Белле, ведь мы наконец-то перестали сомневаться в том, что любим друг друга.

И еще я любила Поля...

Я очень хорошо это знала. И папа, по-моему, это тоже знал, потому что сразу купил четыре билета, хотя мы вовсе не договаривались, что Поль поедет с нами в Монтрей-Белле. Папа просто взял наши документы и пошел за билетами, а Поль послушно отдал ему свой паспорт и даже не спросил зачем.

- Клео, тебе очень идет такая авангардная стрижка каскадом, - сказала Катрин, когда папа отошел. - Правда, Поль?

Катрин смотрела на нас снизу вверх и улыбалась. На самом деле она сказала: "Ты мне очень нравишься, Клео, и Поль тоже. И Полю ты тоже нравишься. Правда".

Поль лишь восторженно кивнул, по-моему, он плохо понимал происходящее. Если бы он мог, он покраснел бы еще сильнее. Милый...

- Спасибо, Катрин, - сказала я. - Мне повезло с парикмахером, он очень старался и сохранил мне волосы до плеч.

Катрин понимающе кивнула. Ведь в действительности я сказала: "Мне очень повезло, Катрин, что папа выбрал именно тебя. Ты сохранила нас".

Глава 51,

в которой Поль оказывается итальянцем

- Поль, да вы, оказывается, итальянец? По вашему английскому никогда бы не подумал, - сказал папа, возвращая Полю его паспорт. - Даже меня всегда выдает акцент. Чем же сеньор занимался в Англии, что сумел в совершенстве овладеть языком?

Поль смущенно вздохнул и в поисках поддержки посмотрел на меня.

- Папа, Поль тоже учится в Оксфорде. - Надо что-то делать с его стеснительностью, подумала я, ответив вместо совершенно растерявшегося "сеньора". - Ему остался год до получения степени магистра!

- Да, мсье маркиз, - наконец-то выдавил будущий магистр.

- Поль, пойдем выпьем на брудершафт. Это невозможно! В Монтрей-Белле мне хватает церемонного Белиньи!

- Леон, пожалуйста, не приставай к человеку! - тихо попросила Катрин. Приедем в Монтрей-Белле, он успокоится, все будет нормально! Ты тоже...

- Вы берете меня с собой, мсье, мадам?

Чудо мое! Наконец-то до тебя дошло!

- Поль, конечно, мы все едем в наш замок. - Я взяла его за руку. Папа, слышишь, объявили посадку.

Глава 52,

в которой Леон чуть не умер без Катрин

- Катрин, я чуть не умер без тебя, честное слово! - прошептал Леон ей на ухо и нежно прикоснулся губами к мочке.

Эту ласку мужа Катрин любила больше всего и поскорее сняла очки, чтобы без помех как следует поцеловать Леона, пока никто не видит. Там, на ухе, у Катрин почему-то помещалась самая загадочная точка, которая сразу же приближала то, что она называла для себя "волнами и радугами".

- Леон, скорее бы домой... - Она не договорила, потому что муж уже целовал ее губы. - Я так люблю тебя, - наконец прошептала она. - Я ужасно боялась, что никогда больше не увижу...

Леон снова поцеловал ее и, отстранившись, укоризненно заметил:

- Ты же давала мне слово никогда никуда не ходить без меня. А тут ночью, на какой-то лодке...

- Леон, но ведь я не могла спокойно смотреть, как увозят Клео! Я же не знала, что Жаннет даже по отношению к твоей дочери поведет себя по-скотски, а на катере окажется Поль!

- Правда, хороший парень? Посмотри, они похожи на ангелов.

Катрин взглянула на Клео и Поля, сидящих через проход от них. Беленькая головка девушки лежала на плече черноволосого парня, к тому же они еще держали друг друга за руки. Как тут было не умилиться сентиментальному Леону.

- Ты такой трогательный папаша, - не удержалась Катрин и потерлась щекой о щеку Леона. - Что же с тобой будет, когда появятся внуки!

- Ох, Катрин! Ведь появятся! Он выловил Клео из воды, точно как я тебя. Там же наверняка и дальше было все, как у нас с тобой. - Леон помолчал и доверительно добавил:

- Знаешь, королева, раньше я думал, что буду очень сильно ревновать дочку к ее кавалеру. А мне нравится Поль, честно, отличный парень. Тем более что он спас мою девочку, рисковал собой. Он вполне ее заслужил! Как ты считаешь?

- Леон, но ведь это же им решать. Да, он славный малый, только как-то болезненно застенчив.

- Застенчивость - не самое плохое качество в парне. Но я, кажется, догадываюсь о ее причинах. Парень с оксфордским образованием работал охранником у афериста. Мне даже страшно представить себя на его месте.

- Еще бы, с твоим-то честолюбием, царь зверей! - Катрин взъерошила волосы Леона. - Но Вонахью вовсе не использовал Поля в качестве охранника. Как владеет языками Поль и как - твой неприятель! "Которыми научными, результатов"! А потом я не уверена, что у них все было по нашему сценарию. Мы ведь взрослые люди, а они еще все-таки дети...

- Дети, все мы дети. Кстати, про сценарий. Я ведь так его и не прочитал. Достань, пожалуйста. А ведь Зик ждет, он даже звонил. Представляешь, он звонил сегодня утром, а мне кажется, это было в другой жизни! До чего же неудобно с одной рукой...

- Ты мне толком и не сказал, как ты поранил руку?

- Катрин, глупая история, порезался о стакан. Ну, больно было, конечно. Нет, сейчас не больно. Да, там швы. Дома покажу. Ну, ничего страшного, пройдет. Катрин, ну что ты, хочешь, чтобы я покраснел, как Поль?

Странно, подумала Катрин, только что целовал меня, а тут вдруг застеснялся, как будто что-то скрывает.

Глава 53,

в которой папа позвал меня

- Клео! - позвал меня папа. У него был очень лукавый вид. - Ты говорила, что сеньор Паоло специалист по сказкам? - Папа протянул мне какую-то пачку бумаг. - Попроси его прочитать и прокомментировать это.

- А что это, папа?

- Новый сценарий Зика Транзита. Итальянская история про герцога озера Гарда и его родственников. Зик хочет, чтобы я сделал ему костюмы. - Папа словно не замечал, как Поль буквально побагровел. - А я спать хочу, просто глаза слипаются. Я не спал больше суток, - виновато добавил папа. Почитайте, потом мне расскажете, я должен завтра дать ответ герру Транзиту.

Мы послушно склонились над рукописью, я чувствовала настоящий жар от лица Поля и, осторожно поцеловав его пылающую щеку, с удивлением сказала:

- Это ведь твоя история, Поль!

- Да, только здесь какие-то викинги, турки... Зачем? Это же все не правда! Дочке герцога и ее сыну никто не помогал, кроме нянюшки и купца!

Я хотела сказать папе, что Поль знает, как все было по-настоящему, но папа уже спал. И Катрин тоже дремала, сняв очки. Я еще не видела ее без очков. Она выглядела гораздо мягче и не такой "селф-контрольной", наверное, потому, что чуть-чуть улыбалась. Какая она все-таки маленькая! И как она решилась пойти на лодке за катером неизвестно куда! Ночью! Как она собиралась отбивать меня у гиганта-Гарри? Но ведь, если бы не ее лодка, неизвестно, нашел бы нас папа... Интересно, а папа носит ее на руках? Наверное, носит. Она же маленькая, не то что я. Но ведь Поль носил меня на руках целую ночь!

- Поль, а тебе тяжело было носить меня?

- Взять тебя на руки?

Лицо Поля было совсем рядом, я видела в его глазах, что он, как в подземелье, снова стал без слов понимать меня, мне ведь действительно очень хотелось обнять его за шею и прижаться! Почувствовать его дыхание и губы...

- Поль...

И, представляете, он осторожно повернул меня к себе, его руки коснулись моих плеч и остались на них, мои руки ощутили завитки его волос, а наши губы... Что наши губы? Да не знаю я! Только у нас опять оказалось одно сердце, и ничего не было вокруг, кроме слепящего света, который вдруг стал рассыпаться на звезды, и между ними чернела темнота. Но чтобы оставался только свет и никакой темноты не было вовсе, нужно было сделать что-то, чего нельзя было делать сейчас, но что мы обязательно должны были сделать, чтобы взлететь. Ну, не так, как на самолете, мы ведь и летели сейчас на самолете, а чтобы вообще взлететь. Чтобы были только мы и этот свет, а никакой темноты, подступающей и исчезающей от биения нашего сердца, не стало. У меня даже потекли слезы, а Поль целовал и целовал меня: мои губы, щеки, глаза с этими самыми слезами...

Я нечаянно взглянула через плечо Поля и замерла: папа что-то шептал Катрин, повернувшись к нам спиной. И на папиной шее были точно такие же завитки волос, как у Поля... И Катрин вдруг потрогала их своими детскими пальцами, а папа неловко обнял ее забинтованной рукой. Неужели они целуются и их сердце тоже превращается в одно? Какая я дура, конечно, целуются, ведь они муж и жена. Но я никогда не видела, чтобы папа целовался с мамой в самолете. И так долго целовался! Обычно они чмокали друг друга в щеку и говорили: "салют" или "пока". Нет, в спальне они наверняка целовались по-другому... А теперь он целует Катрин в самолете, как в спальне. Но почему папа не может этого делать, если я целую Поля? Неужели я тоже целую Поля, как в спальне?

- Что-то не так, Клео? - прошептал Поль.

- Поль, - я откинулась в кресле, - это глупый вопрос, но скажи мне, если мы будем в спальне, то произойдет то, что показывают в фильмах?

- Если ты этого захочешь...

- А ты? Ты хочешь этого?

Он глубоко вздохнул и уставился в иллюминатор.

- Я люблю тебя... Я хочу быть с тобой рядом, но чтобы ты была счастлива от этого. А я не могу ничего дать тебе, у меня ничего нет: ни замка, ни даже работы. Мне не нужно было лететь с тобой.

- Зачем ты это говоришь? Я спрашиваю совсем о другом!

Он опять вздохнул и промолчал.

- Поль!

- Конечно да. - Он по-прежнему смотрел в иллюминатор. - Прости, я банальный человек. Когда мы приземлимся в Париже, я попрощаюсь. Я и так зашел слишком далеко.

- Глупый пессимист! Если бы я знала, что ты такой унылый, я бы лучше сразу утонула в море! Кто говорил мне: "Дыши, дыши!" Кто просил святого дать мне покрывало? А теперь ты хочешь бросить меня! Да? "Я попрощаюсь"! Что я буду без тебя делать? У меня, может быть, нет никого, кроме тебя!

Поль резко повернулся ко мне и сжал мои руки.

- Ты что, Клео?! А твой папа?

- Папа! У него есть Катрин! А у меня никого нет!

- Тише, что с тобой? Это несправедливо! Как ты можешь говорить такое! ужаснулся Поль. - Они же услышат!

- Ну и пусть.

На самом деле мне было уже стыдно за свою истерику. По счастью, гул моторов заглушал слова и папа обнимал Катрин, так что можно было надеяться, что они ничего не слышали. Только бы снова не разреветься! А Поль прижал меня к себе и зашептал:

- Пожалуйста, прости! Я не собираюсь бросать тебя! У меня нет никого дороже! Все хорошо... - Он поцеловал мой глупый рот и подбородок. - Да, все хорошо?

- Ты не уедешь?

- Нет, нет. Я всегда буду с тобой!

- Я, правда, теперь не смогу без тебя...

Глава 54,

в которой надо целоваться, а не подсматривать

- Катрин, - восторженно прошептал Леон, - видела, как он ее целует?

- И ты поцелуй меня. И отвернись, не надо подсматривать.

- Хорошо, моя королева. - Леон обнял Катрин, смешно отставив больную руку. - Не буду подсматривать, но мне же интересно! Вдруг парень сделает что-нибудь не так, ему же некому подсказать!

- Леон, все так, обойдутся без консультантов!

- А ты видишь?

- Ничего я не вижу, кроме ваших глаз, мой маркиз! И они самые красивые в мире! И губы самые красивые, и нос! И брови!

- Ну ладно, ладно! - Леон старательно поцеловал жену и опять спросил:

- Тебе видно, что они там делают?

- Читают сценарий. - На самом деле Катрин не столько видела, сколько чувствовала, что "дети" ссорятся, но Леону ни в коем случае нельзя даже намекать об этом! В том, что дети быстро помирятся, Катрин не сомневалась. Понятно, что девочка перенервничала и устала, но рядом с ней "верный вассал", все будет в порядке. - Леон, все будет в порядке, не оборачивайся, они опять целуются.

И это было уже правдой!

Глава 55,

в которой нас встречали папины любимцы

В Орли нас встречали папины любимцы - шофер Франсуа и бесконечный "линкольн".

Я больше не буду описывать колористическую гамму оттенков лица Поля: от нежно-розовых до багровых тонов, потому что мы все старались делать вид, будто с ним ничего не происходит. Даже папа, которому я еще в самолете сказала, что Поль знает подлинную историю одноглазой герцогини и ее сына, пожалев смущенного сеньора Паоло, воспринял это известие как нечто само собой разумеющееся. К великому облегчению Поля, папа попросил отложить пересказ "на потом", а еще лучше, если они вместе с сеньором Паоло все запишут и отправят герру Транзиту, чтобы тот привел свой сценарий в соответствие с исторической правдой и не уподоблялся некоторым... Папа поморщился.

- Ррр-ау! - подсказала ему Катрин. - Нужно пострашнее оскалить клыки и забить хвостом! Мы, львы, никому не позволим обижать историческую правду! Львы не боятся никого!

- Да! - совершенно серьезно изрек папа и для убедительности добавил:

- Ррр-ау!

Мы с Катрин переглянулись и тоже дерзко сказали:

- Ррр-ау!

Какое-то мгновение Поль изумленно смотрел на нас, а потом рассмеялся, да так открыто и заразительно! Представляете, я впервые в жизни видела его веселым, и мы все дружно смеялись, на нас даже начала оглядываться публика в аэропорту, а ведь развеселил нас не папа, что было бы в порядке вещей, а его жена! И где он нашел такую отличную тетку?

Глава 56,

в которой "линкольн" мчал в Монтрей-Белле

А потом "линкольн" мчал нас в Монтрей-Белле. Мы жадно набросились на припасы из его многочисленных закромов, как будто не ели с самого рождения, а папа ужасно забавно рассказывал про то, как познакомился с Катрин, предварительно выловив ее из вод Шера и нарядив затем в бархатное платье Екатерины Медичи. Как похоже, только у нас с Полем была бархатная мантия святого...

Папа называл Катрин королевой, а меня - царицей Клеопатрой, и Поль уже не так оглушительно краснел, когда папа обращался к нему "сеньор Паоло". И у папы с Катрин все складывалось очень хорошо, они сразу нашли тайник с фигуркой "вассала", и еще "вассала" - подвеску, а всего нужно было собрать семь фигурок всадников, чтобы Катрин могла получить загадочное наследство. Но интриганка Жаннет - как же я сразу не поняла, что она нарочно настраивала меня против папы! - наговорила про него гадостей Катрин, и та от отчаяния решила выйти замуж за какого-то унылого нотариуса, но мой папа очень вовремя появился в церкви и увел Катрин прямо из-под венца! Но самое удивительное завещание Катрин, которое, кстати, хранилось в аббатстве Мон-Сен-Мишель, причем оно было гобеленом! И по этому завещанию Катрин получала в наследство наш Монтрей-Белле!

- Мне ничего не оставалось, как жениться на королеве Катрин. - Папа виновато развел руками. - И хорошо еще, что она согласилась, а могла бы просто выгнать нас с тобой из замка! Что бы мы делали без замка?

Ну и шуточки у моего папаш!

- Папа, по-моему, ты хотел спросить, что бы мы делали без Катрин?

Удивительно, но я абсолютно точно прочитала его мысли: в ответ папа благодарно улыбнулся мне и нежно обнял Катрин. И мне было очень приятно. Нет, Катрин вовсе не вытесняла маму из моего сердца, и даже не покушалась на это. Просто в моем сердце теперь стало гораздо просторнее, чем прежде. Там отлично умещались и мама, и папа, и Поль, и Катрин, и еще оставалось много-много места для кого-то неведомого, кому будет хорошо рядом с нами.

Папа попросил Поля открыть новую бутылку, потому что сам не мог делать этого одной рукой, и мы снова выпили нашего вина из Монтрей-Белле, и потом как-то сразу все уснули. Я, правда, успела подумать, что папа не будет возражать, если я скажу, что хочу выйти за Поля...

Глава 57,

в которой лужайки пахли травой

Лужайки газонов Монтрей-Белле пахли свежескошенной травой, ирисами и ночной прохладой. Деловито светили светлячки и интимно циркали потревоженные лучами автомобильных фар цикады. Черные стволы деревьев, темные стены построек с подвижными тенями дикого винограда... Шелковистая струя тихого фонтана...

- С возвращением, мсье маркиз де Коссе-Бриссак... - завел бесконечное приветствие наш дворецкий Белиньи, его голос, как и белоснежность его перчаток старательно портили очарование нашей родной Монтре-Беллейской ночи.

Я первой выбралась из машины, с трудом сдерживая зевоту, чтобы не обижать ни ночь, ни Белиньи, и посмотрела в небо. Оно было большое, звездное и мое! Господи, как у меня всего много! И небо, и лужайки со светлячками, и прохладные тени деревьев, и замок, и папа, и Поль, и Катрин! Господи, передай моей маме, что у меня все хорошо, она может не волноваться, я по-прежнему люблю ее и у меня опять есть все! Надо же, я разговариваю с Богом, совсем как Поль, а раньше я не умела, не знала, что можно говорить с Богом так же просто, как с папой. А я и с папой-то не умела говорить, но ведь он все понимает, и я его понимаю, даже когда он произносит вроде бы не те слова. И мы с ним такие одинаковые: он любит свою Катрин, а я люблю Поля. Моего Поля...

Глава 58,

в которой папа отдавал распоряжения

Папа весело отдавал распоряжения Белиньи: разместить сеньора Паоло в охотничьих апартаментах, то есть на дедушкиной территории, мадемуазель маркизу, стало быть, меня, в ее собственных покоях... Новенькая горничная рассматривала "мадемуазель маркизу" с любопытством посетителя зоопарка. Я улыбнулась ей, она смущенно потупила взор, словно я застала ее врасплох. Катрин тихо разговаривала с мадам Белиньи, разохавшейся при виде перевязанной руки мсье маркиза, по белым мраморным ступеням, аккуратно переставляя лапы, спустился пятнистый кот мадам Белиньи, потерся о ноги хозяйки, обнюхал туфли и подол Катрин и уселся возле перил, изумленно вылупив прозрачные глазищи на жестикулирующего руками папу. А Поль, понятное дело, краснел.

В папиной гостиной был накрыт ужин, а я вдруг безумно захотела спать. Я просто не могла больше ни есть, ни пить, ни говорить.

- Папа, можно я пойду к себе, иначе я засну за столом...

- Мсье маркиз, - вдруг подал голос Поль, - если вы позволите, я тоже отправился бы спать.

- Что ж. Белиньи, проводите сеньора Паоло и покажите ему, куда Франсуа отнес его вещи. Спокойной ночи, сеньор Паоло!

- Спокойной ночи, господа. Спасибо, - виновато произнес Поль и, не поднимая ни на кого глаз, боком вышел в дверь, грациозно распахнутую белыми перчатками дворецкого.

- Пойдем, девочка моя. - Папа обнял меня и улыбнулся Катрин. - Я скоро. Я отнес бы тебя, если б не это. - Он помахал перевязанной рукой. - Я ведь вижу, ты едва держишься на ногах.

- Спокойной ночи, Клео, - сказала Катрин и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня.

От неожиданности я глупо потрогала свою щеку и, совсем как Поль, промямлила:

- Спасибо...

Глава 59,

в которой Катрин сидела за столом

- Катрин!

Она неподвижно сидела за столом и задумчиво смотрела в пространство.

- Эй, Ваше величество! Что же вы ничего не едите? - Леон отправил в рот кусок курицы и отломил хлеба.

- Леон, а мы дома! - изумленно сообщила Катрин, медленно переводя глаза на мужа.

- Конечно! Хочешь вина? - Леон весело расправлялся с курицей. - Налить тебе?

- Как ты можешь столько есть? - Катрин уже вернулась со своего облака и протянула мужу бокал. - Налей.

- А пить? Я и сам думаю, куда это все в меня лезет?

- Твое здоровье, королевский вассал!

- И вам, королева, не хворать! - Леон выпил и с сомнением посмотрел на свою руку. - Чем мне теперь мыться?

- Водой, мсье маркиз.

Глава 60,

в которой Леон ненавидел воду

- Знаешь, королева, прошлой ночью я ненавидел воду, а сейчас мы с тобой сидим в ванной и я...

- Ты любишь воду? - перебила его Катрин.

Ей было очень приятно в этой пене вместе с Леоном и совсем не хотелось вспоминать прошлую ночь. Наконец-то они одни! Сплошные волны и радуги...

- Я люблю мою ко...

Слово "королева" он не договорил, потому что Катрин вдохнула остальные буквы вместе с поцелуем, не в силах больше справляться со своими радугами, или Леон поцеловал ее раньше, чем собирался, потому что такого стремительного полета к небесам они оба не ожидали после всех переживаний, страхов, ужаса беспомощности...

Это вода, жестокая и своевольная стихия, загнанная в тесноту ванны, да еще укрощенная душистой пеной, растерялась и не знала, куда девать привычную мощь, и поэтому безрассудно выплеснула на них всю свою дикую энергию. И облака заметались, и радуги зазмеились спиралями, и звезды закричали восторгом торжества неземного света. И все пропало. Не было ничего, кроме таинственного шепота звезд, невидимых в этом перламутровом пространстве, и пульсирующего ликования каждой клеточки тела, жадно просившей: "Еще, еще, еще!" И можно было на мгновение утонуть и, не разнимая губ, дышать друг другом, словно слившись с этой самой вечной, дерзкой, живой первобытной галактикой...

- Леон, Леон! - Катрин встряхнула головой и шумно перевела дыхание. Это фантастика, это невероятно! У меня до сих пор ощущение, что мы с тобой какой-то пещерный зверь, который рычит от радости, впервые увидев свет. Катрин прижалась к груди Леона и, как этот зверь, сказала:

- Уурурурр, я вижу свет!

Ты тоже видела свет? - сияли глаза Леона, а сам он деловито спросил:

- Ты сумеешь перевязать зверю лапу? - и вытащил из пены левую руку с потемневшим бинтом.

.

Глава 61,

в которой Леон сидел на краю ванны

- Страсть-то какая! - Леон уже в халате сидел на краю ванны и с отвращением смотрел на свои отекшие помертвелые пальцы, которые Катрин постепенно освобождала от бинта: безымянный и средний украшали стежки швов.

- Это я виновата. - Его королева осторожно разматывала повязку. - Не надо мне было лезть к тебе в ванну. Помочь помыться и сразу уложить в постель. А теперь мы всю ладонь раскровили... Больно? - Она сочувственно заглянула мужу в глаза. - Я боюсь до конца отдирать бинт.

- А зверь? Он бы так без света и сидел в своей пещере. - Леон поморщился и потерся щекой о плечо Катрин. - Тебе не очень противно?

- Чем бы ее продезинфицировать? Мадам Белиньи вместе с бинтами принесла спирт, но я боюсь, что спиртом мы сожжем кожу.

Леона смешил озабоченно-сосредоточенный вид Катрин: она сложила ладони лодочкой и держала в них его отекшую кисть как совершенно отдельное, не относящееся к Леону живое существо, и слегка покачивала, словно баюкая.

- Больно? - опять спросила она.

- Не особенно. - На самом деле руку уже дергало и драло, и очень хотелось от нее избавиться. Как меня угораздило, с досадой подумал Леон и старательно улыбнулся. - Я знаю старый рыцарский способ: холод и вино! Пошли, на столе есть ведерко со льдом. - Может, и правда полегчает, подумал Леон, это же невозможно - и в локоть, и в плечо...

Ароматная прохлада винной ванны и игривое прикосновение кубиков льда сразу пришлись руке по вкусу. Леон самостоятельно освободил кисть от повязки, старясь не смотреть на рану, и бросил темный марлевый комок на тарелку.

- Лучше? - спросила Катрин.

- Да... Знаешь, когда Клео извлекли из катакомб, я испугался: у нее на голове была грязная тряпка, вот такая же, - Леон показал на скомканный бинт, - а это были ее волосы...

- Леон, пожалуйста, не надо вспоминать. Все в прошлом. - Катрин обняла мужа за плечи. Он сидел на стуле, и поэтому был сейчас одного с ней роста. Клео рядом, рука заживет.

- Считаешь, до ее свадьбы заживет?

Леон прижался головой к Катрин. Сквозь тонкую рубашку она чувствовала его влажные волосы и, не удержавшись, поцеловала завитки на шее. И, конечно, подступили волны и радуги. Как некстати...

- А может, не откладывать свадьбу? - задумчиво произнес Леон. Отличный парень. Как ты полагаешь, Катрин, он уже пришел к ней?

- Куда?

- В спальню, куда же еще. Они ведь недаром оба отказались от ужина. Глаза Леона лукаво заблестели.

- Ой, брось, пожалуйста. Парень и так ни жив ни мертв. Вытащил девушку из воды, влюбился. Причем взаимно! А тут еще ты, царь зверей, с твоим размахом, темпераментом и замком. А он бедный...

- Катрин, у Ланселота не было даже коня, но это не мешало ему оставаться рыцарем! А Поль вовсе не бедный!

- Конечно, скуки ради бросил учебу и нанялся секретарем к Вонахью.

- При чем здесь деньги! Парень талантлив, а талантливый человек уже не бедный! Чего ты смеешься?

- С чего ты взял, что он талантливый? - фыркнула Катрин. - Ты его видел полдня!

- Талантливый. Он спас Клео. Это талантливый поступок. Человек без таланта не способен на такое.

- По-моему, ты преувеличиваешь. Парень болезненно застенчив, и меня это, честно говоря, настораживает.

- А я бы не краснел на его месте?

- При чем здесь ты? У тебя и замок, и имя, и средства! А у Поля ничего нет! Как ты можешь сравнивать его с собой?

- Могу, Катрин, могу. Понимаешь, мне повезло, что я родился не только с талантом, но и с замком, и с состоянием в придачу. Я сразу мог заниматься тем, чем хотел. А мог бы и вообще ничем не заниматься. Акций и ценных бумаг, уж поверь, мне хватило бы и на Монте-Карло, и на ипподром, и на что угодно, и еще осталось бы... Нет, правда, Катрин, я не хвалюсь, но я не могу, понимаешь, не могу без своих книг и тряпок. Конечно, вроде бы не пристало благородному человеку сменить шпагу на иголку, заниматься ремеслом... Ладно, королева. Вот, представь, родился бы я без этого всего, и кем бы я сейчас был? В лучшем случае работал бы на какой-нибудь дом мод, и то при условии, что сумел бы пройти по головам конкурентов, и эпатировал бы публику всякой чушью, как Вонахью, лишь бы привлечь к себе внимание. Впрочем, вряд ли, Леон вздохнул, - гордость бы не позволила. Вот, это в лучшем. А в худшем... Краснел бы, как Паоло, понимая свой талант, а стало быть, и свое превосходство, и беспомощность оттого, что ни выхода этому таланту, ни выхода превосходству дать не могу, потому что тогда тут же окажусь на обочине и без куска хлеба, а вынужден угождать и скрывать свой талант ради того, чтобы какой-то там прохвост Вонахью не выгнал меня со двора и не взял другого, пусть менее талантливого, но более сговорчивого.

- Как там рука, философ? - Катрин терпеливо улыбалась.

- Нормально. - Леон махнул здоровой рукой. - И с сеньором Паоло все будет нормально, как только он почувствует, что не нужно стесняться таланта, не нужно ломать себя, притворяясь банальным человеком. Да что я тебе объясняю! Ты ведь сама уже поняла: как только ты перестала стесняться того, что ты королева, все стало совсем по-другому! А, Ваше величество? Хорошо жить в замке? - заговорщицки шепнул ей на ухо Леон, невольно, а может быть, и нарочно прикоснувшись к мочке. - Хорошо?

Вместо ответа Катрин осторожно, стараясь не поддаваться волнам и радугам, поцеловала его.

- Все должны жить в замках! - продекларировал Леон. - Недостойно человеку ютиться в такой кладовке, как у тебя, с унитазом посередине и тазиком вместо ванной!

- Между прочим, чтобы ты не зазнавался, царь зверей, на "Тоскане" ванна в три раза больше, чем у тебя! Настоящий плавательный бассейн!

- С дорожками и вышкой для прыжков? - развеселился Леон. - Кстати, ты ведь так ничего и не рассказала, что произошло на "Тоскане".

- По-моему, ты не заметил бы, даже если бы я осталась на "Тоскане" навсегда. Ты так увлечен романом дочери... Леон, стесняться этого тоже не стоит, я ведь понимаю, что вы очень нужны друг другу. - Катрин хотела сказать, что даже немного завидует Клео, ведь у нее самой уже нет папы, но решила, что излишне снова пускаться в сантименты. - А на "Тоскане" было достаточно забавно.

- Забавно? В логове врага? Я восхищен отвагой моей королевы! - Леон поцеловал руку жены.

- Я ведь не знаю английского, а Гарри, охранник Вонахью, говорил только по-английски и дал мне понять, что везет меня сдавать в полицию. Он позвонил кому-то и называл собеседника господином комиссаром. Это-то я поняла. А на самом деле он привез меня на "Тоскану".

Глава 62,

в которой яхта стояла в открытом море

Яхта, к которой Гарри пришвартовал катер, стояла в открытом море. Гарри развязал руки Катрин и вернул ей очки. Далекий берег тоже вернул себе четкие очертания. Нет, подумала Катрин, нечего надеяться доплыть до него, спрыгнув с катера в море.

На палубе появился смуглый стюард в белом кителе. Он откинул на борт трапик с перилами и помог Катрин подняться на яхту, вежливо поприветствовал "мэм" по-английски, а затем быстро заговорил на какой-то тарабарщине и жестом руки предложил "мэм" пройти в салон.

- Мсье, это недоразумение! - воскликнула Катрин. - Мне нужен телефон, я хочу позвонить в полицию! - Он должен понять эти слова, они ведь одинаковы на всех языках, надеялась она. - Мсье, телефон, полиция!

- Йес, оф кос, мэм! Телефон, йес! Белком, мэм! а, конечно, мэм! Телефон, да! Добро пожаловать, мэм! (искаж. англ.)>.

Они оказались в каком-то коридорчике, отделанном деревянными панелями, и стюард гостеприимным жестом распахнул одну из дверей, входивших в этот коридорчик. Катрин шагнула в огромные, причудливо обставленные апартаменты.

Здесь были и кожаные диваны, и камин, и чучело жирафа, и ковры, и тигровые шкуры на полу, и отливающие никелем торшеры, индейские покрывала, глиняные фигурки индейских же божеств с устрашающими гримасами, инкрустированные перламутром блюда на стенах, бар с обилием разноцветных бутылок, вертящиеся люстры на потолке, трубки и томагавки в стеклянных витринах, неожиданные толстухи-купальщицы Сезанна в колоссальной золотой раме... На жертвенном камне из индейского храма - целое созвездие семейных фотографий в пластиковых, деревянных, металлических, плетеных и красиво обшитых рогожкой рамочках, воспроизводивших тетушек, дядюшек, родителей, сестер, бабушек, кузенов и кузин мистера Вонахью, а также его самого в нежном возрасте на руках у тетушки Клары, специально приехавшей из Швейцарии, за гражданина которой предпринимателя Карла Прибабахера вышла замуж в 1938 году, единственно для того, чтобы подержать на коленях крошку Риччи, о чем свидетельствовала выгравированная на трех европейских и одном восточном языках надпись на самой большой и толстой рамке из латуни, гипнотически приковавшей внимание Катрин.

- Мэм, плиз.

Катрин заглянула за огромную литую из металла ширму, затянутую тканью явно азиатского происхождения, с нарисованными лупоглазыми рыбищами, которая отгораживала территорию спальни: исполинскую кровать с балдахином в стиле Людовика какого-то, резьбой и конными фигурами на фоне готического замка наверху, покрытую ярко-алым кружевным изобилием. Рядом висел гобелен, изображавший тот исторический момент, когда во время египетского похода Наполеон, оберегая обоз от нападения мамлюков, приказал: "Ослов и ученых - в середину". Из резной курильницы метрового диаметра вились ароматические дымки.

- Мсье, мне нужен телефон. Это недоразумение, я хочу позвонить в полицию. Телефон, вы понимаете, те-ле-фон! - для убедительности Катрин покрутила воображаемый диск и поднесла условную трубку к уху. - Телефон!

- О'кей, мэм! Белком! - Стюард подошел к бару и что-то произнес на своей тарабарщине.

- Я не хочу пить! Ноу, ноу! Я хочу телефон!

- Ноу телефон, мэм. - В апартаменты вошел Гарри и отрицательно покачал головой. - Мэм из киллер! икакого телефона, мэм. Мэм - киллер!>.

- О! Бьютифул леди из киллер! чаровательная леди киллер!>

- Стюард с восхищением посмотрел на Катрин.

Она попыталась возражать и требовала принести ей телефон, но Гарри о чем-то толковал со стюардом на совершенно невообразимом наречии, и оба не обращали на Катрин никакого внимания. Наконец стюард с поклоном удалился, повторив свое "велком".

- Телефон! - крикнула ему вслед Катрин и гневно взглянула на своего похитителя. - Что вы сделали с Клео?

- Гуд найт, мэм, оброй ночи, мэм.> - с ухмылкой изрек тот и тоже скрылся за дверью.

Катрин услышала, как замок щелкнул два раза. Идиотизм, полный идиотизм. Катрин прошлась по тигровым шкурам. Я в ловушке. Но что с Клео? Я ведь не видела ее на катере. Хотя, этот гигант вполне мог связать и спрятать ее там, а сейчас преспокойно запереть в любой другой каюте или даже в трюме. Катрин представила связанную девушку с кляпом во рту на грязном полу трюма. У нее даже похолодела спина. Надо любым способом выбраться отсюда и сообщить в полицию! Но как выбраться?

Для решения сложных проблем Катрин обычно ложилась на спину и рассматривала люстру. Она уже села на кровать, как вдруг поняла, что на ней мокрая одежда. Надо же, она совсем забыла, что от лодки до камней добиралась вплавь! Так, в шкафах полно мужских костюмов и рубашек. Катрин взяла одну, решив, что сейчас примет душ и как-нибудь приведет в порядок свой сарафан. Ерунда, он скоро высохнет, а если аккуратно разложить на полу, то, пожалуй, получится и немятым.

Катрин открыла дверь в ванную и остолбенела. Во-первых, размеры ванны поражали сами по себе, а во вторых, в уголке этого белоснежного бассейна сжалась комочком какая-то особа в одном белье.

- Извините меня, - сказала женщина на довольно сносном французском языке, - я сейчас уйду, я нe могла выйти в таком виде при мужчинах.

- Кто вы? Что вы здесь делаете?

- Я невеста мистера Вонахью.

Глава 63,

в которой Леон усмехнулся

- Какая щепетильная невеста у нашего Риччи! - усмехнулся Леон. - Можно подумать, что ни стюард, ни охранник никогда не видели ее в купальном костюме.

- Купальный костюм разительно отличается от, скажем так, эротического. Вам ли не знать, мсье кутюрье!

- Так в чем же она была? - Леон выказал неподдельный интерес, чем рассмешил Катрин.

- Ярко-красное белье и красные чулки с черными подвязками.

- В тон к покрывалу? Всего-то...

- На интимных местах вырезы с черной отделкой.

- Занятно. Кружево?

- Нет, шелковые оборочки. А тебе разве не любопытно, на ком все это было надето?

- Ну, на какой-нибудь нимфе типа Жаннет. Только бы уж Жаннет не стала бы стесняться!

- Вот именно. На Дороти Шмерлотт.

- Что?! - Леон рассмеялся в голос. - Ты не шутишь? Профессорская тощая унылая дочка? Доктор философии?

- Может, мне и не стоило говорить тебе об этом. - Катрин действительно сожалела, что выболтала такие интимные подробности. - И она вовсе не унылая. Она просто без памяти влюбилась в этого прохвоста.

Глава 64,

в которой Дороти увидела катер

- Я увидела катер и решила, что наконец-то вернулся мой Риччи. Хотите чего-нибудь выпить? Виски? Мартини? В последнее время он стал надолго оставлять меня одну... - грустно призналась Дороти, наливая Катрин мартини, а себе - полстакана виски. - Я решила устроить ему сюрприз: быстренько шмыгнула в его каюту, переоделась, Риччи очень нравится дорогое белье, и залезла в постель. И вдруг вместо Риччи вошел стюард вместе с вами, мне и пришлось быстро прятаться. Я сначала испугалась, что вы - новая подруга Риччи, но вы все время твердили про телефон и недоразумение... - Дороти сделала большой глоток и поплотнее запахнула халат. - Катрин, мне не хочется верить в то, что вы рассказали. Это ужасно! Риччи такой милый, нежный, страстный! Мне так хорошо с ним, мне не нужен никто на свете, кроме него. Я впервые люблю и любима... И тут оказывается, что это все шантаж, похищение... У меня не укладывается в голове! - Дороти закурила. - Вам налить еще?

- Не стоит. - Катрин погладила Дороти по руке. - Спасибо, что вы остались со мной и все выслушали.

Дороти всхлипнула.

- К сожалению, я рассказала вам чистую правду, Дороти. Самое разумное, что я могу предложить вам, так это отправиться спать. Утро вечера мудренее. Ложитесь и постарайтесь заснуть.

Глава 65,

в которой Катрин стояла под душем

Катрин стояла под душем и думала о Дороти. Ей было бесконечно жаль эту наивную старую деву. Худая, долговязая, бесцветная, выглядит старше своих лет. Издевательство со стороны Вонахью наряжать ее как девчонку-путану и уверять в вечной любви. А меня Леон нарядил как королеву... Он, наверное, сейчас сходит с ума, оттого что я пропала...

Господи, но что же там с Клео? Где она? На этой же яхте? Или в той яме на каменном островке? Нет, какая яма! Если бы она действительно свалилась туда, даже этот мерзавец, охранник Вонахью, не посмел бы ее бросить! Он же похитил Клео по приказу Вонахью! Теперь ясно, почему Вонахью оказался в той же гостинице, что и Клео. Девочка должна была попасть в его сети по той же схеме, как и Дороти. Вечная любовь! Все, прекращай думать, Катрин Бриссон, о, простите, мадам маркиза де Коссе-Бриссак и как там еще? - и отправляйся на боковую. И спи. Тебе нужны силы, чтобы выбраться отсюда.

Катрин осторожно улеглась на самый краешек балдахинового чудища. Дороти не пошевельнулась и не произнесла ни слова. Катрин чувствовала, что она не спит, но решила не заговаривать с Дороти. Пусть сама справляется со своим горем.

"Тоскана" деликатно покачивалась, но шума мотора не было слышно. Жаль, что в спальне нет окна, подумала Катрин, было бы понятно, стоим мы на месте или двигаемся. Впрочем, сейчас это неважно: убежать с яхты в открытом море все равно невозможно. Нужно просто подчиниться событиям и ждать утра.

Катрин проснулась оттого, что на нее кто-то пристально смотрел. В ногах кровати стоял не кто иной, как мистер Вонахью и злобно таращил глаза.

- Доброе утро, мсье, - сказала Катрин. - Где Клео?

- Что?! - заорал Вонахью.

- Не кричите, разбудите Дороти.

- Почему вы спите вместе?! В моей постели!!! - Он даже брызнул слюной. - Что это значит?!

Но тут разбуженная Дороти спрыгнула с кровати и что-то такое выдала Риччи по-английски, отчего ее любовник взбеленился, и Катрин невольно оказалась свидетелем совершенно безобразной бытовой сцены.

Дороти и Риччи кричали друг на друга, размахивали кулаками, Дороти металась по всем коврам и тигровым шкурам, и полы распахнувшегося халата гневно бились вокруг мосластых коленок свирепой английской фурии, которая периодически бросала в спотыкавшегося об оскаленные морды Риччи то глиняное индейское божество, то бутылки и бокалы, после чего в ход пошли родственники с жертвенного камня.

Латунная рамка швейцарской тети Клары Прибабахер просвистела в миллиметре от виска Риччи и с грохотом опрокинула азиатскую литую ширму, которая упала на столбики балдахина кровати. Резные могучие столбики жалобно скрипнули, и балдахин с ужасающей скоростью пошел на посадку. Катрин едва успела выскочить из кровати, как вся архитектура вместе с балдахином восторженно заняла ее место среди подушек и одеял. Обиженная невниманием курильница выпустила серое облачко дыма. Риччи зарычал и кинулся к витрине с томагавками. Дороти швырнула в него последнего глиняного истукана, и витрина за спиной Риччи, пророкотав антиударным стеклом, с восторгом пошла трещинами.

- Риччи, Риччи! - Гарри колотил в дверь. - Полиция!

Инкрустированное блюдо из черного дерева летающей тарелкой врезалось в основание ног Вонахью. Риччи истошно завопил, перегнулся пополам и неуклюже осел на щелкнувшую пастью тигровую голову.

- Йес! - победно восторжествовала Дороти, а Гарри распахнул дверь.

Глава 66,

в которой белоснежные перчатки торжественно приготовились

- Доброй ночи, сеньор Паоло! - Белоснежные перчатки приготовились торжественно соединить высокие дубовые двери охотничьих покоев, однако мсье Белиньи остался недоволен столь коротким наименованием достойного, по его мнению, гостя хозяина, а может быть, этот почтительный юный шевалье ему просто понравился, напомнив дворецкому кого-то.

Во всяком случае, опытный глаз мсье Белиньи умел безошибочно отличить чистопородного шевалье от всякой там деревенщины, взять хотя бы новую жену его недалекого, зато обильно титулованного хозяина. И дворецкий провозгласил оперным речитативом:

- Доброй ночи вам, сеньор мой! Мсье сеньор Паоло! - и остался вполне доволен произведенным на мсье сеньора Паоло эффектом, потому что тот очень шантильно ответил молодым тенорком:

- Доброй ночи вам желаю! - И добавил:

- Благодарю вас, мсье Белиньи.

Дворецкий по-военному коротко кивнул, и дубовые створки сошлись, образовав резной барельеф со сценой охоты: ловчие во главе с королем, окруженным многочисленными борзыми, преследовали в чаще оленя, который уже приготовился упасть, кокетливо изогнув целую рощицу точеных рогов.

Одна эта дверь стоит столько, сколько мне не заработать за всю жизнь... Паоло задумчиво погладил деревянную спину ближайшей борзой, ему всегда хотелось иметь именно такую изящную псину. Какая у нее симпатичная длинная морда. И у остальных тоже. Интересно, а в замке есть живые собаки? Наверное, нет, иначе они прибежали бы приветствовать хозяина. Мсье маркиз так хорошо относится ко мне, и его жена, и остальные тоже. Ко мне так никогда и нигде хорошо не относились...

Паоло вздохнул и прошелся по мохнатому ковру с каймой из охотничьих трофеев. Со стены на него сочувственно посмотрела рогатая морда лося, бронзовая лошадь на камине приветливо блеснула гривой... Зачем я сбежал с ужина? Я совсем не хотел обижать мсье маркиза, но о чем бы мы говорили? Он ведь догадался, что сюжет про герцогиню да Гарда - это семейное предание моей семьи, и стал называть меня сеньором Паоло. Хорошо хоть не герцогом... Он хочет, чтобы я чувствовал себя с ним на равных, он же видит, что мы с Клео...

Паоло до боли стиснул кулаки и вдруг встретился взглядом с пожилым мужчиной, добродушно и мудро наблюдавшим за ним с добротного портрета. Наверное, отец мсье маркиза... Если бы мой отец был таким! Почему Клео называет своего отца папой, а я всю жизнь - отцом? Почему мне так хорошо рядом с ее папой, да, именно папой, я ведь вижу его впервые в жизни, и почему такая тоска и тяжесть, едва мне приходится остаться наедине со своим? Даже сегодня, когда я позвонил из Парижа домой, он не захотел подойти к телефону, а через маму передал, что ждет от меня письма с подробными объяснениями.

И что я напишу ему? Что? Дорогой отец, я потерял работу, потому что мой бывший хозяин - отъявленный проходимец и похитил мою любимую девушку, но отец девушки знаменит и богат и ради своей дочери возьмет меня на содержание? Что я уже в его замке, и вы, дорогой отец, можете больше не беспокоиться о моем будущем, потому что богатая маркиза решила купить меня в мужья.

Тьфу, как ты смеешь, подлец, обругал себя Поль, как ты можешь быть таким циничным! Тебе кто-нибудь предлагал жениться на Клео? Тебя пригласили сюда из благодарности, просто они милые, вежливые люди. Мсье маркиз обожает свою дочь, он простит ей любой каприз, даже нищего поклонника... Каприз? Но почему в самолете Клео плакала и просила не бросать ее? Я не верю, что это каприз! Нет, моя Соломинка настоящая, она не может лгать!

Паоло показалось, что пожилой мужчина на портрете улыбнулся ему и показал куда-то глазами. Паоло невольно посмотрел в направлении его взгляда. На полке темного шкафа возле золототисненых корешков книг стояли две бронзовые фигурки в длинных одеяниях. Один круглоголовый бородатый старец держал в руках ключи, а другой...

Святой Павел! Ты опять рядом со мной! Ты поможешь мне стать достойным моей Клео! Ты и книги... Я все понял, спасибо, святой апостол!

Конечно, я напишу этот сценарий! Это ведь история моей семьи, это единственное, что у меня есть и что я могу отдать Клео! История дочери герцога, который любил ее так же, как мсье маркиз любит свою дочь! Я-то всегда считал, что родительская любовь - легендарная условность, но теперь я вижу, что так бывает на самом деле, что отец и дочь действительно могут любить друг друга не только в мифологии!

Паоло торопливо достал из своего багажа первый попавшийся блокнот и пренебрежительно выдрал из него еще недавно столь драгоценные наброски диссертации. Эти соображения по поводу общеевропейских суффиксов применительно к классическим образцам поэзии казались ему теперь совершенно смехотворными. Что значат суффиксы, даже в плане поэзии, рядом с его открытием отцовской и дочерней любви!

Я сначала запишу все, что знаю сам, а потом попрошу своего отца вспомнить каждую подробность, особенно связанную с герцогом и его дочерью. Ведь герцог пел ей какую-то особенную колыбельную... А меня больше интересовали перипетии судьбы несчастной герцогини и ее сына Джованни. Но ведь она вряд ли смогла бы вынести их, если бы на протяжении всей жизни ее не согревала отцовская любовь, ведь никакой другой любви герцогине не довелось испытать, только любовь отца, и лишь потом - собственного сына, но уже как отражение ее любви, той самой, которой напитал ее отец.

А я? Откуда я испытываю потребность любви? От мамы. А от отца? Нет, я не верю, я не хочу верить, что отец не любит меня! Этого просто не может быть! А может быть, что он не умеет, не знает, как это делать? Или боится выглядеть слабым? Ведь любовь требует от человека сил, переживаний, слез, наконец... Зато какие силы, какую уверенность в себе она дает! Я же больше всего на свете боялся потерять работу, но что значат работа и карьера, если на карту была поставлена жизнь моей Соломинки?! И я впервые поступил так, как подсказывало мне сердце. Паоло даже усмехнулся своей выспренности. Но я устоял пред ужасом подземелья и мне стало невероятно везти! Я не безразличен Соломинке, меня принял ее отец, и мне не надо стесняться просить у него помощи. Мы ведь оба любим Клео...

"Папа, - уверенно написал Паоло, - я соскучился по тебе. Помнишь, когда я был совсем маленьким, ты пел мне старинную колыбельную:

Рыцарь спит,

Конь тоже спит,

Сокол в колпачке сопит...

Ты помнишь остальные слова?Мне это очень важно, потому что я хочу сделать сценарий фильма по нашей семейной легенде. Папа, я всегда стеснялся сказать тебе, но я давно тоскую по твоей любви. Наверное, я сам виноват в этом..."

В поисках поддержки Паоло снова взглянул на портрет. Глаза старика словно подернулись влагой... Или это были глаза старшего сеньора да Гарда и да Вилла-Нуова, незадачливого коммерсанта из Вероны?

"Папа, пожалуйста, исправь все, что я напишу неверно. Вот как я запомнил семейное предание..."

Глава 67,

в которой я оказалась в постели

Как я оказалась в постели? Наверное, папа снял с меня туфли и прямо в одежде уложил под одеяло. Бедный папочка справился со всем одной рукой.

Не знаю, что меня мучило во сне, но я вздрогнула и проснулась с ощущением неприятной тревоги. Может быть, мне неудобно из-за бюстгальтера и узкой юбки? Я зажгла ночник и опустила ноги с кровати, чтобы снять юбку и переодеться в ночную рубашку. Вон она, вместе с моим любимым "старинным" халатом аккуратно разложена горничной на кресле возле трельяжа.

Я разделась, протянула руку за рубашкой и в трех зеркалах увидела себя совершенно голую и почему-то вдруг вспомнила, как голая Жаннет вышла из ванной, а голый Гарри предлагал мне... От ужаса я опять вздрогнула и поскорее влезла в рубашку, как будто нагота делала меня одним из таких же омерзительных существ. У меня даже озноб пробежал по спине при мысли о том, что, голая, я ничем не отличаюсь от них. Неужели все люди без одежды перестают быть людьми? А как же Поль? Ведь тогда в катакомбах на нем были одни шорты, а на мне - покрывало...

Я опять легла в постель. Ночник мягко освещал комнату. Накануне моего шестнадцатилетия я решительно ликвидировала все детские игрушки и вещички, и мы с мамой оформили интерьер в изумрудно-серебристых тонах: я же блондинка. А на маминой территории все всегда было сиреневым... У дедушки бежевато-болотистые поблеклые от времени пятисотлетние гобелены со сценами охоты, реставраторы едва умудрились привести их в приличный вид. Такая ветхость! И еще изысканный аромат драгоценного трубочного табака.

А у папы? Что же в папиных покоях? Но, кроме раскиданных тканей, выкроек, груд книг на полу, кувшинов с вином на буфете, вечно дымящего в плохую погоду камина и трех одновременно работающих компьютеров, я не могла вспомнить ничего. А ведь именно там я когда-то забиралась к родителям в постель, мама почему-то только без папы ночевала у себя, а папа никогда не спал в маминых апартаментах. Он считал их слишком пустыми, что ли...

Мама не любила никаких безделушек, гобеленов и салфеток, она даже украшения надевала, только когда этого требовал этикет. Она говорила, что это все ее отвлекает, хотя парадным залам для приемов она старательно вернула первоначальный вид в соответствии с какими-то описаниями, картинами и даже древними чертежами... Моя мама была вся внутри, а папа - нараспашку, наружу...

Интересно, а что это я не сплю? Я же мечтала уснуть, а сама лежу и предаюсь воспоминаниям. Я легла на правый бок, потушила ночник и закрыла глаза. Но сзади, со стороны зеркала на меня кто-то смотрел. Пристально-пристально. Я опять зажгла свет и обернулась. Понятно, я не сложила створки трельяжа, а луна решила не упускать такой случай и полюбоваться на свое отражение.

Я выгнала небесную кокетку из зеркала, закрыв его боковинки, и опять нырнула в постель. Ночник, правый бок, опустить ресницы. Но теперь этот кто-то нагло сидел в кресле, я даже ощущала, как он развалился и покачивает ногой.

Представляете, так безобразно вел себя мой любимый халат! Неужели мне придется спать со светом? Я повернулась к ночнику спиной, и все равно в моей комнате кто-то был! Никогда, даже в самом раннем детстве, я не боялась ни темноты, ни ночных духов, потому что папа давным-давно объяснил мне: во Франции привидений не бывает! Только в Англии. Но даже в бабушкином Эшдон-хаусе они не беспокоили меня, а, наоборот, всегда очень дружелюбно подбирали самые приятные сны из бабушкиных запасов. Они вообще слушались ее... в отличие от внучки. Лет до восьми я искренне верила в бабушкиных примерных призраков.

А этот-то все торчал в моей комнате и нисколько не смущался света ночника! На какой бок я ни переворачивалась бы, он неизменно оказывался у меня за спиной! Вот ведь гадость какая!

Я встала, включила люстру. Но этот мерзавец все равно не сгинул! Он по-прежнему ощущался за моей спиной!

- Ну и сиди тут, только не надейся, что я оставлю тебе свет! - громко сказала я ему, - а я возьму халат и пойду спать к моему папе!

Глава 68,

в которой ни у кого нет такого халата

Какой все-таки у меня халат! Ни у кого такого нет: нежно-оранжевый, атласный, с мохнатым шелковистым янтарным мехом по вырезу, точно по талии и - роскошные шуршащие фалды в пол! На самом деле это великолепие, только ярко-алого цвета, предназначалось для некой коронованной особы из одного костюмного фильма. Но, когда прошлой весной в папиной мастерской я увидела эту роб, как по-научному называет мой халат папа, я поняла, что дальше просто не смогу жить без нее, а папиным мастерам придется поспешно сработать для киностудии новую. Но красное катастрофически не шло к моей бледной физиономии, и папа придумал для меня эту медовую гамму...

Я спустилась на папин этаж и уже на лестнице услышала раскатистый смех моего удалого родителя. Я торопливо зашуршала атласом к неплотно прикрытым дверям.

- Ну и Дороти! Какой темперамент! Кто бы мог подумать! - между взрывами смеха восклицал папа. - Жаль, что крошке "Нинье" не нашлось места в его каюте!

- Я непременно помогла бы Дороти растопить камин, - весело подхватила Катрин. - Все, царь зверей, держите вашу длань повыше, и мы можем отправляться в постель...

На какое-то время разговор оборвался. Я замерла на одной ноге, а потом папа довольно тихо произнес:

- Королева, как ты думаешь: дети спят у него или у нее?

Я не поверила своим ушам! Но папина жена сказала:

- Леон, я тебя умоляю, пусть они решают сами! Не торопи события, не лезь!

- Это моя дочь! Я люблю ее!

- Вот именно, верь ей!

Я совершенно растерялась. То, что я услышала, вовсе не предназначалось для моих ушей. Хороша же я буду, если сейчас войду к ним! Они ведь наверняка догадаются, что я слышала их разговор, пусть не весь, но последние-то фразы! Они решат, что я слежу за ними. Ужасно неудобно...

И вообще, какая я дура! На что я рассчитывала, когда бежала сюда? Лечь вместе с папой и его женой? Катрин хорошая, но она же не моя мама... Нет, конечно, особенно после того, как она попросила папу не лезть и верить мне, я испытываю к ней еще большую симпатию...

На цыпочках я тихонько отодвигалась от двери. Но какие события торопит папа? Он сказал "дети" и был уверен, что мы с Полем спим вместе! А потом грозно: "Это моя дочь!" Но он же сам взял билет для Поля... Стоп, а куда это я иду? Лестница совсем с другой стороны, впереди - охотничьи апартаменты. Дедушкина территория. И Поль. Значит, я сама пришла, и "дети" будут "спать у него"? Назло папе? Нет-нет, никогда в жизни я не стану ничего делать назло папе! Я пойду к себе! Но там этот...

Я в нерешительности стояла перед входом в охотничьи апартаменты. Из-под дверей заманчиво выбивалась тонюсенькая полоска света. Поль не спит! Поль... Он ведь мне обещал, что ничего не будет, если я не захочу. А вдруг я захочу? Интересно, как это? Захотеть, хотеть... Например, что я хочу сейчас? Нет, легче, что я не хочу: я не хочу возвращаться в свои комнаты, потому что там... А вдруг там никого нет? А если есть?

Да не хочу я возвращаться туда! Не хочу! Я осторожно приоткрыла дверь, шепнула в щелочку:

- Поль! - и заглянула в комнату.

Глава 69,

в которой Поль вскочил с кресла

- Герцогиня! - Поль вскочил с кресла и уронил на пол блокнот. - Ой, Клео, я просто пишу про герцогиню, - он смутился, но почти не покраснел. - Я же обещал твоему отцу записать эту историю. - Он наклонился за блокнотом, но смотрел на меня блестящими глазами и выглядел очень решительным, прямо как мой папа!

- Можно, я почитаю?

- Да, конечно. Это же для тебя... Я так рад... - Он протянул мне блокнот.

- Поль, но ты пишешь рассказ, а нужен сценарий. И потом, зачем писать карандашом, да еще на коленях, когда в соседней комнате компьютер? Пойдем, я потянула его за руку, - только он очень древний.

- Ерунда! У меня дома точно такой же! Знаешь, герцог пел своей маленькой дочери старинную колыбельную. Они ведь очень любили друг друга.

- Да, и это надо показать! Это кино, а не книга, где можно написать два слова, и все понятно, а в кино надо показать, как герцог любит свою дочь, а она его! Понимаешь, показать!

- Прямо в первом кадре?

- Конечно! Вот, смотри, первый же кадр: совсем молодой герцог с немного длинными темными волнистыми волосами... Ну, там у них всех одежда, как в "Ромео и Джульетте"...

- Но вообще-то все происходит на пятьсот лет раньше.

- Неважно, папа знает, как их нарядить. Вот, слушай. Герцог качает на высоких-высоких качелях свою дочку. Она совсем маленькая, лет пять, не больше. Он с восторгом смотрит на нее, а она кричит: "Еще, папа, еще!"

- А камера показывает парк, замок, озеро как бы глазами девочки, то есть взлетает и опускается вместе с качелями. И зрители видят всю эту красоту именно такими наплывами...

- Да, а когда отец смотрит на девочку... Кстати, как ее зовут? Ведь Фанта-Гиро - это же прозвище, не имя.

- Лючия, маленькая - Лючетта.

- Когда отец смотрит на сияющую от счастья Лючетту, то камера показывает, как качели возносят до самых небес его маленького ангела.

- Точно, герцог и называл ее своим ангелом!

- На Лючии белое платье с развивающимся за спиной шарфом, чтобы было похоже на крылья. А потом она прямо с качелей прыгает своему папе на руки, он кружит, целует ее и уносит в дом.

- Да, и камера идет на уровне их глаз и показывает уже внутренний дворик с фонтаном и увитым зеленью балконом...

- С балкона навстречу им, как торжественная процессия, потому что на всех длинные платья, спускаются няньки и мамки, а по двору ходят какие-нибудь уютные куры, кошка или коза с козленком, мохнатые собаки, чтобы замок герцога выглядел очень по-домашнему... И обязательно яркий солнечный день!

- Конечно! Итальянское, блистающее аквамарином сияющее небо. А качели устроены в яблоневом саду. Надо обязательно показать цветущие деревья, ведь яблоневый сад герцога - это очень важный персонаж...

Глава 70,

в которой Катрин проснулась

Катрин проснулась и, не открывая глаз, пошарила рукой по постели.

- Не ищи, королева, я уже встал, - сказал Леон. Катрин села на кровати. Странно было видеть, как Леон в поминутно распахивающемся шелковом халате возится с огромной охапкой цветов, очень серьезно расставляя их в вазе. Причем это занятие доставляет ему определенные неудобства, ведь не так-то просто обрезать ножницами стебель, если в вашем распоряжении всего одна, хотя и правая, рука.

- Что ты еще придумал? Или я рано проснулась?

- Красиво? - вместо ответа спросил Леон. Он отступил от букета на шаг и критически изучал свое творение.

- Не многовато ли? - осторожно предположила Катрин.

- Стиль барокко! - провозгласил Леон и кинул в жену толстую отломившуюся розу.

- Какая огромная! - Катрин поймала на лету душистый кочанчик, размерами скорее похожий на ярко-алую растрепанную капусту, чем на садовый цветок.

- Сорт "Клеопатра" - "Слава отца"! Вставай, королева, пора поздравлять молодых! Мы осыплем их ложе цветами!

- Ты в своем уме?! Какие молодые?! Что тебе неймется?! И потом, с чего ты взял, что они на одном "ложе"?

- Катрин, - Леон заговорщицки понизил голос, - свет в отцовской комнате, куда я поместил Поля, горит до сих пор. Я же спускался в сад за цветами... и один раз - ночью...

Катрин вздохнула и покачала головой.

- Маленькая Клео вышла замуж! Почему ты не радуешься вместе со мной? Мне кажется, я выбрал отличного парня!

Катрин даже фыркнула, но так и не удержалась от смеха.

- Ты только не обижайся, Леон, я не собираюсь уточнять, кто кого выбрал. Но, во-первых, молодых, как ты их назвал, поздравляют после первой брачной ночи, то есть после свадьбы...

- В старину, моя королева, свадьбу справляли после взаимной проверки, что, на мой взгляд, гораздо разумнее, чем сначала свадьба, а потом брачная ночь!

- Во-вторых, и не перебивай, пожалуйста, как ты себе это представляешь? Мало ли чем они там заняты, а мы тут вваливаемся с твоим букетом в стиле барокко!

- Я не собираюсь вваливаться, я сначала постучусь. Катрин, пошли!

- Леон, это неудобно.

- Что тут неудобного? Это моя дочь! Я ее сколько раз купал и целовал ей пяточки! Лучше помоги мне взять вазу, а то я одну уже разбил в гостиной. Никогда не думал, что китайские вазы такие скользкие...

Глава 71,

в которой дверь оказалась раскрытой

Дверь в так называемые апартаменты старого маркиза оказалась раскрытой почти настежь. Катрин послушно шла за Леоном, понимая, что спорить с ним совершенно бесполезно, тем более учитывая вспыхнувшую в нем отцовскую страсть. Следующую дверь, собственно дверь кабинета, Леон открыл не раздумывая и на цыпочках подкрался к двери в спальню. Он оглянулся на Катрин, приложил палец к губам и осторожно постучался, прижимая к себе вазу перевязанной рукой.

- Тишина, - прошептал он и приготовился постучать еще раз, но Катрин слишком насмешливо кривила губы и глазами показывала в сторону окна. Леон проследил за ее взглядом.

В кресле возле потухшего экрана компьютера за столом старого маркиза сладко спал Паоло, а на его коленях, подложив ладошку под щеку, не менее сладко прикорнула Клео, сидевшая на низеньком пуфике.

- Бог мой! - громче чем требовалось, воскликнул Леон и машинально прижал ладони к губам, растерянно глядя на Катрин.

Но и эта ваза оказалась не менее скользкой, чем китайская и в следующее мгновение разлетелась на полу вдребезги. Клео вздрогнула и подняла голову, Поль тоже, но гораздо медленнее, открыл глаза.

Глава 72,

в которой папа виновато улыбнулся

Папа виновато улыбнулся и произнес:

- Доброе утро!

- Доброе утро! - эхом повторила его жена, торопливо подбирая с пола осколки вазы среди рассыпанной кучи цветов.

- Доброе утро! - Поль тоже не придумал ничего более оригинального, но все-таки догадался прийти на помощь отцовской жене и в полной тишине начал по одному поднимать цветы.

- Мы вот тут с Катрин нарвали цветов. Лето ведь. Надо, чтобы всюду стояли цветы. У нас всегда летом много цветов... - Папа нес полную чушь, но его глаза влажно блестели, и я все равно слышала то, что он стеснялся сказать вслух: "Я очень люблю тебя, девочка. Я так люблю тебя!"

Глупо, но я бросилась ему на шею и шепнула в ухо:

- Я тебя тоже! Всегда!

Он отстранился, пристально посмотрел мне в глаза, а потом хитро улыбнулся и погладил по волосам.

- Тебе очень идет эта прическа. Я даже не предполагал! Правда-правда. У тебя были такие же кудряшки в пять лет. Ты помнишь наши качели?

Я вдруг почувствовала себя предательницей, но ведь мама всегда говорила, что персонаж в стихах, даже если он очень похож на автора, все равно существует сам по себе.

- Папа, Катрин, смотрите, что Поль написал сегодня ночью! - Я щелкнула мышью, и на экране компьютера стали оживать строчки. - Читайте с самого начала!

- "История герцогини да Гарда и ее сына", - прочитал папа. - Вы решили потягаться с самим Зиком Транзитом?

- Да. Но, по-моему, ему далеко до Поля, - гордо сказала я. - Ты сейчас убедишься в этом.

- Сцена в саду. Герцог качает свою маленькую дочь на качелях. Камера показывает... - Дальше папа читал про себя в буквальном смысле слова, а не только потому, что уже не произносил текст.

- Потрясающе! - Он с изумлением посмотрел на Поля.

- Спасибо, мсье. По-итальянски я написал бы лучше. - Надо же! Поль скромно пожал плечами и поблагодарил, но ведь он совсем не покраснел, как я предполагала. - Все-таки французский - не мой родной язык, многих тонкостей я не чувствую.

- Не переживайте, Поль, все равно для проката ваши изумительные диалоги должны быть на английском. А капризный Зик затребует еще и немецкий вариант, но я не настолько владею немецким, чтобы рискнуть переводить сценарий.

- Ничего, - сказал Поль, - я сам переведу и на английский, и на немецкий.

- Между прочим, папа, Поль так же хорошо знает еще испанский, португальский, латынь...

- А как насчет языка жителей острова Пасхи?

Да, мой папочка не упустит возможности кого-нибудь поддеть! Я направила тему в более прозаическое русло:

- Папа, как ты думаешь, сколько Полю заплатят за такой сценарий?

- С подачи Зика, я полагаю, что Зик мне не откажет, - обратите внимание на папино "мне", - банковский счет Поля вырастет до внушительных размеров.

- И тогда мой первый встречный перестанет комплексовать, и я выйду за него замуж!

Поль чуть не упал и даже не покраснел, а, наоборот, побледнел. Катрин очень выразительно посмотрела на моего папу и на многострадальные розы, наконец-то помещенные ею в дедушкины кубки за неимением в охотничьих апартаментах более достойных для цветов сосудов.

- За первого встречного? - с иронией повторил папа.

Я кивнула, вдруг сообразив, что невольно обидела его жену, но папа почему-то развеселился, когда я сказала, что надеюсь, что он разрешит мне иногда бывать в Монтрей-Белле, несмотря на то что я лишусь титула.

- Неужели? - По-моему, папа вел себя совершенно неприлично, продолжая иронизировать при Поле. - Ты собралась выйти за первого встречного князя и пытаешься уверить родного отца в том, что теряешь титул? Тебе жмет корона герцогов да Гарда и да Вилла-Нуова?

- Но ведь это легендарный персонаж! Правда, Поль?

- Я совсем не легендарный, - тихо сказал бледный Поль, - но я действительно ношу это имя, только, мне кажется, вовсе незаслуженно. В древности рыцарское звание не переходило по наследству кому попало, как какая-нибудь поношенная вещь. В рыцари посвящали за настоящий подвиг.

Я окончательно растерялась, а папа, не раздумывая, снял со стены дедушкину шпагу.

- Это легко исправить. Подвиг сеньор Паоло уже совершил, спасая нашу маленькую маркизу. Только вот маркиз не может посвящать в герцоги. Но это, без сомнения, может сделать королева! Держи. - И папа протянул шпагу Катрин. - Дочка, а ты принеси из дедушкиной спальни костяное распятие двенадцатого века. Оно висит над кроватью. Отлично! А теперь, Поль, встань на одно колено, сынок!

Глава 73,

в которой новое слово странно и нежно

Это новое для папы слово странно и нежно слетело с его уст, наверное, он тоже не сразу сообразил, что только что произнес великий мужской пароль добровольного неписанного отцовства.

Мы как-то все радостно посерьезнели и послушно приготовились разыграть наивный домашний спектакль, который при всей папиной любви к театральным эффектом все равно должен был вот-вот обернуться для нас самым настоящим, полноправным чудом.

Это не было какой-нибудь там проделкой бестолковой феи или суетливым сказочным волшебством. Просто наши качели окончательно вырвались на свет, и из самой верхней точки их траектории, словно паря в объятиях теплой синевы над бескрайним яблоневым садом, сквозь цветущие ароматные ветви я увидела Поля в сверкающих доспехах.

Он стоял на одном колене, а Катрин касалась его плеча клинком. На ней была бархатная мантия с золотыми кистями и корона из роз. И тут я их наконец узнала: это же мамины любимые пузатые розы...

- А теперь, ударьте его шпагой по плечу, Ваше королевское величество! торжественно руководил папа, и, импровизируя на ходу, подсказывал Полю "рыцарскую клятву".

Поль улыбался и старательно повторял за ним слова, и, представляете, совершенно не краснел! Мой хороший...

И тут, конечно, зазвонил телефон.

Глава 74,

в которой все замечательно

- Все замечательно, Зик, - в трубку сказал папа по-французски. Вероятно, он не рискнул демонстрировать свой удивительный немецкий перед Полем. - Королева посвящает нашего героя в рыцари. Зик, но откуда в шестом веке взялась английская королева? А, ты имеешь в виду Гениевру, жену короля Артура! Что ж, это вариант. У меня даже есть готовый костюм для нее... Слушай, да забудь ты про своих викингов! Что твой гениальный сценарист? Гони его в шею вместе с альпийскими викингами! У меня есть свой сценарист, и действительно гениальный! О нем скоро заговорит весь мир!