"Безумие Джоула Делани" - читать интересную книгу автора (Стюарт Рамона)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 14

Длинное, холодно поблескивающее лезвие приковало мой взгляд. Я затаила дыхание. Джоул держал нож как бы играючи, и эта игривость усиливала ужас. Так мальчишка, разоряющий гнездо, радуется своему открытию без жалости и ненависти, предвкушая очарование разрушения.

Он улыбнулся и жестом велел нам сесть. Я взглянула на Кэрри и Питера, опасаясь, что они не примут его всерьез. Но они, кажется, поняли всю серьезность ситуации и молча заняли места вокруг кухонного стола. У меня возникла мысль о побеге. В общей сутолоке, наверное, кому-нибудь удалось бы убежать. Но я не стала воплощать в жизнь свои теоретические расчеты, сообразив, что в тесной кухне можно запросто попасть на нож. Его владелец как будто уловил мои мысли и покачал головой:

– Не надо, Нор, – усмехнулся он, – не будь глупышкой. Он явно имитировал мое обращение к детям, которое слышал сотни раз. Но этот тон, гордый и самодовольный, мне тоже был знаком. Потом я вспомнила день рождения Джоула. Мне казалось, что он просто перебрал шампанского, когда привел нас к машине Шерри и показал серьгу, которую нашел на сиденье. Я вспомнила свое раздражение. Шерри также рассердилась, и в ту ночь он перерезал ей горло. Последняя мысль вызвала у меня приступ озноба.

Пытаясь взять себя в руки, я спросила:

– Зачем ты сюда явился?

Получилось чересчур смело, но он не обратил на это внимания, упиваясь собой.

– Как же, сестричка, куда ты – туда и я.

Меня поразило слово «сестричка». Насколько я помню, за всю нашу жизнь Джоул ни разу меня так не назвал.

Наверное, любой писатель сразу же подмечает изменения стиля. Во всяком случае, именно тогда я почувствовала, что передо мной чужой человек.

– Помнишь, как ты нашла меня в моей квартире? – спросил он. – Кажется, в полдесятого?

Я смотрела на него, пытаясь понять. Но какой-то необычный взгляд и едва заметное изменение голоса мешали мне осознать значение этих слов. Словно сквозь прежние любимые черты проступало совсем другое лицо, то, которое я видела на фотографиях, отпечатанных в киоске на Таймс-сквер: косоглазый мальчишка, гримасничавший и кривлявшийся с лихорадочным озорством. Но как мог Джоул увидеть те снимки и перенять манеру супербоя в плаще мага?

– Слушай внимательно! – Его резкий тон прервал мои размышления. – Я приехал с вами вчера вечером. Мы вышли все вместе.

Я молча слушала.

– Когда мы прибыли сюда? Около полуночи? – осведомился он.

Я наконец начала понимать.

Он хотел обеспечить себе алиби, чтобы полицейские думали, будто он приехал из Нью-Йорка вместе с нами. И пока они ищут Тонио, Джоул мог спокойно разгуливать на свободе. Вернее, тело Джоула. У меня появилось ощущение, что сам Джоул уже исчез.

Потом послышался гул мотора. Мистер Ольсен возвращался к нам со своей содой. Возле дома он, как всегда, сбавил скорость, чтобы проехать по песку. Джоул поднял голову, прислушиваясь. Я ощутила нарастающую опасность.

– Это мистер Ольсен, – поспешно объяснила я, – возвращается, чтобы прочистить трубы. Он пожилой человек, и у него артрит.

Я тут же пожалела о своих словах. Быть может, жесткий тон поколебал бы уверенность Джоула. Но я не знала, сколь велико его безрассудство. Теперь каждый момент превращался в акт торга.

После моих слов он решился. Мгновенно оказавшись рядом с Кэрри, он схватил ее длинные золотые волосы и одним движением обмотал их вокруг своего запястья. У меня остановилось дыхание, когда он коснулся лезвием ее горла.

– А теперь, – объявил он, – мы поиграем.

Наступила жуткая тишина. Мы ждали.

– Видишь эти шашки? – спросил он.

Питер, бледный, но спокойный, посмотрел, куда ему показывали. На кухонном столе лежала коробка шашек, которую я достала из шкафчика.

– Открой ее.

Питер раскрыл доску.

– Pronto![24] Теперь расставь шашки.

Питер расставил с одной стороны черные, с другой – красные.

– Вы будете играть в шашки, – сказал Джоул. Или Джоул-Тонио. Теперь уже ничто в его поведении не напоминало моего брата. Совершенно чужой, чрезвычайно опасный человек держал за волосы Кэрри.

Он слегка тряхнул ее голову.

– Вы будете играть как следует. Понятно?

Губы Кэрри шевельнулись. Она прошептала:

– Да.

– А я послежу за вами. – Его голос стал мягким, почти ласкающим. – Мой друг будет здесь, у меня в кармане. В случае чего, мне хватит одной секунды.

Он медленно отпустил ее и, как мне показалось, дрожащей рукой пригладил ее волосы. Я вспомнила, как с такой же нежностью он держал волосы Шерри.

Барон сидел возле раковины, высунув язык, и своими черными глазами сквозь челку с интересом наблюдал за нашей возней. Теперь он начал свирепо лаять, защищая нас от мистера Ольсена.

– Открой ему, – приказал Джоул, – и не пытайся что-нибудь предпринять.

– Я не буду, – пообещала я.

– Еще бы, – ухмыльнулся он. – Ты же не сумасшедшая.

От его радостного настроения мне стало дурно. С большой осторожностью я прошла к двери и открыла ее мистеру Ольсену.

– Чем-то вкусно пахнет, – заметил он, вступая в кухню с огромным ящиком, очевидно полным соды. Я вспомнила про суп, который все еще разогревался.

– Мы не успели пообедать, – машинально произнесла я.

Удивительной силой обладают социальные привычки. В худший момент своей жизни, когда на чаше весов оказалась жизнь Кэрри, я не утратила способности к обычной болтовне.

– Успокойся, Барон. Ты же знаешь мистера Ольсена.

– Хороший пес, – сдержанно похвалил мистер Ольсен.

Из-за челки, скрывающей глаза Барона, трудно догадаться, что он лает только для забавы.

– Он просто приветствует вас, – пояснила я. – На самом деле он очень добрый.

Мистер Ольсен осторожно погладил его.

– Но я вижу, он хороший сторожевой пес. Голос внушительный.

Мистер Ольсен выпрямился и огляделся.

– Привет, Питер. Хорошо порыбачил?

Питер кивнул, не отрываясь от шашечной доски. Я видела рыбку, лежавшую на полу возле его стула. Питер не успел положить ее в раковину.

– Привет, Кэрри, – кивнул мистер Ольсен.

Он скользнул взглядом по лицу Джоула и со скромностью островитянина отвел глаза в сторону. Я поняла, что он никогда не видел Джоула. Мы купили дом прошлой весной, а Джоул вернулся в Штаты только в ноябре.

– Это мой брат, Джоул Делани, – представила я.

– Рад видеть вас, – кивнул мистер Ольсен.

Джоул одарил его ослепительной улыбкой. Не осталось ни малейшего намека на страшный нож с выскакивающим лезвием. Перед мистером Ольсеном был просто молодой добродушный дядюшка, наблюдавший, как его племянник с племянницей играют в шашки. Мистер Ольсен, конечно, не мог усмотреть ничего зловещего в худой руке, как бы невзначай касавшейся кармана куртки.

– У вас всегда такой туман? – поинтересовался Джоул с обезоруживающим простодушием. – Мы еле нашли дом вчера вечером.

Я слишком поздно поняла его намерения. Он хотел сказать, что прибыл вместе с нами, но сделал это явно не лучшим образом. Мистер Ольсен озадачено взглянул на меня.

– Вы что же, сидите здесь со вчерашнего вечера без воды?

Я вспомнила, что миссис Ольсен известно время нашего прибытия – я сама сказала ей.

Лицо Джоула стало мрачнеть. Я почувствовала всю опасность положения и поспешила его исправить.

– Мы провели ночь в Бэй-Шо. Но Джоул прав, туман просто ужасный. Мы с большим трудом нашли мотель.

– А, вот как.

Мистер Ольсен, очевидно, решил, что сначала не так понял, и его внимание тут же переключилось на туман.

– Да, такого у нас давненько не бывало. Артрит меня прямо измучил. Пришлось вставать среди ночи и бродить по двору.

– Но вообще-то, здесь, наверное, бывают туманы, – предположила я.

– Бывают, – согласился мистер Ольсен. Его действительно интересовал вопрос о погоде. – Но, по правде говоря, нечасто.

Я испугалась, как бы он не пустился в подробное обсуждение этого предмета. Неизвестно, что мог сделать Джоул под давлением любознательности мистера Ольсена. Чтобы сменить тему, мне пришлось пойти на явную бестактность.

– Я вижу, вы принесли соду.

Мистер Ольсен взглянул на свой ящик, который все еще держал в руке.

– Да, – кивнул он.

Кажется, его немного обидела моя фальшивая любезность. Некоторое время он как будто размышлял, и я с тревогой ждала. Но он лишь добродушно улыбнулся.

– Я только промою трубы. Не давайте мне заговаривать вам зубы.

Когда он повернулся к раковине и встал на колени, чтобы снять трубу, я взглянула на Джоула. Похоже, он остался недоволен Питером и Кэрри. Их напряженные позы выглядели очень неестественно.

– Как насчет ленча, сестричка? – осведомился он. – Эй, Кэрри, не зевай, твой ход.

Я заметила, что он придвинулся к ней, и Кэрри, как автоматический игрок на витрине, подняла руку и сдвинула шашку. Джоул склонился над доской, и я вспомнила, как он стоял над Шерри. Я снова видела бумажную корону, золотистые волосы, столь похожие по оттенку на волосы Кэрри, и, подавляя растущий ужас, заставила себя пойти за супом.

Действуя, словно эстрадный фокусник, то и дело показывающий публике свои рукава, я осторожно достала из пакета нарезанный хлеб. Но нужно было еще подать ножи для масла. Я не знала, можно ли мне пойти к ящику за ножами, и остановилась в нерешительности, когда мистер Ольсен закончил с раковиной и включил воду.

– Еще несколько минут, и все будет в порядке, – пообещал он.

Мистер Ольсен не без труда поднялся и вышел. С минуту мы все оставались без движения.

– Все в порядке. Ты можешь взять ножи для масла, – наконец разрешил Джоул.

Я достала ножи из ящика, расставила тарелки вокруг шашечной доски, потом принесла хлеб и масло. Джоул придвинул свободный стул и сел рядом с Кэрри.

– Теперь садись, – приказал он.

Мы все вместе сидели, за столом, слушая, как мистер Ольсен ходит по дому, промывает трубы и включает воду. Вскоре он вернулся и застал нас в ожидании.

– Все готово, – объявил он. – Кто выиграл партию? Дети избегали его взгляда.

– Игра еще идет, – ответил за них Джоул, напряженно улыбаясь.

Я боялась возбудить подозрения Джоула и потому не решилась пригласить мистера Ольсена присоединиться к нам. Но он как будто не заметил этого упущения.

– Готово, – сообщил он, закрывая кран. – Я вижу, тут у вас тесная компания.

Он еще немного помедлил. Обычно я выписывала ему чек сразу. Но теперь Джоул мог усмотреть в моих действиях попытку передать какое-то послание. Пока я раздумывала, как поступить, зазвонил телефон.

– Ну вот, вас и соединили, – заметил мистер Ольсен. Я не знала, позволит ли мне Джоул снять трубку, и в то же время моя растерянность могла показаться довольно странной мистеру Ольсену. Однако он, вероятно, принял это за женскую нерешительность.

– Занимайтесь своими делами, миссис Бенсон. Я ухожу. Заплатите мне позже.

Мистер Ольсен взглянул на Питера.

– Раковина теперь чистая, можешь положить туда рыбку.

Он еще раз обвел взглядом нашу компанию.

Печальные глаза Авраама Линкольна казались такими понимающими, мудрыми и всевидящими. Но это была иллюзия. Он не видел ничего.

– Надеюсь, вам понравится Файя-Айленд, – кивнул он Джоулу и вышел из кухни. Мы услышали, как за ним закрывается дверь.

Однако телефон все еще звонил.

– Что мне делать? – спросила я. – Возможно, звонят со станции.

– Сними трубку, – приказал Джоул.

Когда я поднялась, он развернул свой стул, чтобы наблюдать за мной.

Я подняла трубку и услышала голос Теда:

– У тебя все в порядке, Нора?

Голос звучал так громко, что его, пожалуй, могли слышать за кухонным столом. И вновь появился нож. Я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Джоул взглянул на меня с наигранным недоумением, словно удивляясь, отчего я так беспокоюсь.

Я заставила себя говорить естественным тоном.

– У меня все нормально. Сейчас уходил наш помощник.

– Я звонил домой, и никто не ответил.

– Мы решили открыть сезон на побережье.

Наступила пауза.

– Кто это «мы»? – спросил Тед.

– Кэрри и Питер. – Я взглянула на Джоула. Он кивнул, давая мне понять, чтобы я упомянула и его. Потом он показал что-то на полу Питеру. С удивлением я увидела, как Питер наклонился и подал ему рыбу. – И Джоул, – сказала я в трубку. – Мы приехали все вместе.

– Когда?

– Вчера вечером, – ответила я.

– В какое время вчера вечером?

Наш странный разговор был очень похож на допрос. Но я подумала, что мои необычно смиренные ответы могли бы вызвать у Теда сомнения в их искренности. Он всегда отличался большой проницательностью.

– Мы сели на поезд в 9. 49, – докладывала я. – На паром опоздали. Пришлось провести ночь в Бэй-Шо.

– Вы все?

– Все. – Последнее слово я произнесла еле слышно, увидев, что происходит за кухонным столом.

Джоул вскрыл рыбку, выпотрошил ее и аккуратно положил на тарелку для масла.

На моей памяти он лишь однажды ходил на рыбалку и, засадив себе крючок под ноготь, отказался от своей затеи. Тогда ему было восемь лет, и насколько я знаю, Джоул больше никогда не рыбачил. Но теперь он потрошил рыбу Питера с ловкостью профессионала. Мои мысли совершили внезапный скачок. Я видела пуэрториканского мальчика в рыбном отделе мясной лавки.

На лице Джоула играла улыбка. Мне показалось, будто он знает, о чем я думаю, и пользуется своим знанием, чтобы сбить меня с толку. Но если так, то он достиг большего, чем хотел. Никакое раздвоение личности не могло научить Джоула потрошить рыбу. Невероятность происходящего заставила меня погрузиться в глубокое молчание.

– Ты здесь, Нора? – забеспокоился Тед.

– Я здесь, – слабо отозвалась я. – У нас, вероятно, плохая связь.

– Ты слышала об Эрике? – спросил он.

– Кажется, да, – неуверенно пробормотала я.

Но такой ответ звучал несколько странно.

– У нас нет батареек для приемника, – добавила я, – мистер Ольсен что-то говорил, но имен не упоминал.

– Да, это Эрика. И все точно так же, как с теми девушками в парке и Шерри Тэлбот.

Значит, жуткие качающиеся лианы появились и в квартире Эрики. Я пронеслась над белым меховым ковром мимо знамен Водана, взлетела по ступеням в тиковый кабинет и содрогнулась, узнав, где ее нашли.

– Это случилось вчера ночью, – говорил Тед. – Сегодня утром она не пришла в клинику на десятичасовой прием.

В десять часов утра Эрика собиралась встретиться с Джоулом. Я прислонилась к стене.

– Секретарша пошла за ней и нашла ее. Но вы все вчера вечером поехали на Файя-Айленд.

– На 9. 49.

Некоторое время Тед молчал – похоже, думая о своих подозрениях.

– Непонятно, почему он выбрал Эрику.

– Не знаю, – почти прошептала я.

– Может, из-за того интервью, в котором она дала психологический портрет убийцы. Вероятно, это задело его тщеславие.

Он был ужасно умен. Мне хотелось кричать в трубку. Но я позволила себе лишь тихо сказать:

– Может быть.

– Психиатры должны избегать газет. Ну ладно, теперь я знаю, где вы. Желаю хорошо отдохнуть, – закончил он.

Я стояла, держа в руке трубку, из которой доносились короткие гудки, и надежда покидала меня.

Мистер Ольсен ушел, ничего не заподозрив, и даже Тед как будто утратил свою обычную проницательность.

– Положи трубку, – приказал Джоул.

Но голос не принадлежал Джоулу. Хотя тембр еще оставался похожим, интонация стала совершенно иной. Голос звучал энергично, решительно и самодовольно. И все же за ужасной личностью, образовавшейся благодаря вытеснению из сознания части психического материала, где-то еще оставался мой брат. Психиатрам потребуются месяцы, чтобы пробиться к нему с помощью пентотала и гипноза. И теперь, когда никакой надежды на помощь извне не осталось, я решила попробовать сама.

– Джоул, – начала я твердо, кладя трубку, – у тебя ничего не выйдет.

– Еще как выйдет, – ухмыльнулся он.

– Теперь след ведет к тебе от Эрики, – продолжала я, стараясь, чтобы мой тон казался рассудительным, но ни в коем случае не угрожающим.

Трудно сказать, много ли поняли дети из моего разговора с Тедом. Но, если они еще не знали о смерти Эрики, то узнали теперь. И все же столь суровое известие они восприняли с мужественным спокойствием. Их чудесные лица, казалось, светились знанием, но ни один из них не пошевелился и не произнес ни звука. Джоул кивнул Питеру на очищенную рыбу, лежавшую на тарелке.

– Положи ее в холодильник.

Питер соскользнул со стула и взял тарелку.

– Сначала заверни ее. Ты что, не знаешь, как это делается?

Мы все наблюдали, как Питер подошел к буфету, достал рулон фольги, оторвал от него кусок, завернул рыбу и положил в холодильник.

– Садись, – сказал Джоул, и Питер снова занял свое место.

– Легавые будут искать Дровосека, а я к нему не имею никакого отношения, – усмехнулся Джоул. – Я улетел в Танжер до того, как все началось.

– Дровосеком был Тонио Перес.

Он улыбнулся:

– Вот пусть и ищут его.

– Джоул, я знаю, что Тонио мертв.

Улыбка не исчезла. Мои слова ничуть не обеспокоили его. Но опасность возрастала по мере того, как мы приближались к вопросу о его одержимости – то есть о его вере в одержимость. Если бы мне удалось убедить Джоула в уязвимости танжерского алиби, он мог отпустить нас с миром.

– Очень многие люди знают, что Тонио мертв, – продолжала я. – Половине Эль-Баррио это известно. Конечно, они не любят говорить с полицией, но есть еще кое-что. Например, доктор Райхман.

Ему не следовало знать, что Райхман улетел в Перу. Однако, к моему удивлению, Джоул и глазом не моргнул.

– Попробуй убедить в этом суд! Эрику и Шерри прикончили, как всех остальных. Есть кое-какие маленькие детали, которые не попали в газеты.

Наш разговор принимал нежелательный оборот, приближаясь к качающимся лианам, ножам и крови. В любом случае говорить о суде не имело смысла. Я знала, что Джоул, как душевнобольной, не предстанет перед судом. Хотя теперь, после смерти Эрики, ему грозит общественная опека: сначала тюремная больница «Бельвю», а затем «Маттеаван».

– Я не пойду туда, – внезапно выкрикнул он, – забудь про «Маттеаван».

Я не поверила своим ушам и сначала даже решила, что начинаю думать вслух. Такого случайного совпадения мыслей просто не могло быть. Но тогда оставалось допустить что-то вроде телепатии.

Он пристально смотрел на меня. Сходство с гримасничавшим мальчишкой на фотографии усилилось. Черты Джоула как бы растворялись от лихорадочного жара чужого темперамента.

– Ты и впрямь испугалась, – заметил он. – Еще больше, чем у Дона Педро?

Я отчаянно пыталась найти какое-нибудь объяснение. Но возможностей уже почти никаких не оставалось. Эрике я говорила только о том, что видела миссис Перес. Но может быть, доктор Райхман сказал ей о Доне Педро? И прежде чем умереть, она успела… Но ужас обступал меня, смыкаясь вокруг.

– Ты выглядела так глупо в их идиотском круге. А этот старый колдун – как он суетился, поднимая свечи. Жаль, что я не спалил всю его лавку. – Он усмехнулся.

И тогда все психиатрические интерпретации рассыпались в прах. Кристаллизация процессов вытеснения, вторичная личность, скрытая двойственность – все изобретения XX века растаяли как дым. Я взглянула на лицо моего мучителя и поняла, что передо мной не мой брат, но вселившийся в его тело дух мертвеца.