"Безумие Джоула Делани" - читать интересную книгу автора (Стюарт Рамона)

Глава 2

Потом меня словно окутала пелена густого тумана. Я очень смутно помню звук сирены, быстрые шаги в коридоре, темно-голубые униформы. Очевидно, Тед попросил Марту вызвать «скорую помощь», пока мы с ним говорили. Все происходившее воспринималось словно отдельные кадры бессвязного фильма. Сержант отеческим тоном спрашивает: «Он ваш родственник?» и записывает что-то в черный блокнот. Джоул медленно и неуклюже двигает руками и ногами, как будто они ему не принадлежат. Двое санитаров в белых халатах натягивают на него смирительную рубашку и привязывают рукава к груди. Телефонный звонок. Снова Тед – просит, чтобы ему дали поговорить со старшим полицейским.

Я плохо помню поездку на машине «скорой помощи». Должно быть, я ехала вместе с Джоулом. Потом внезапно мои мысли опять прояснились. Когда открылись ворота больницы «Бельвю», я снова воспринимала все с мучительной ясностью. Санитары посадили Джоула в кресло на колесах и повезли через вращающиеся стеклянные двери в ярко освещенное отделение неотложной помощи. Миновав регистратуру, они свернули за угол и скрылись из вида. Я попыталась идти за ними, но медсестра остановила меня.

– Подождите здесь. Возможно, нам понадобятся некоторые сведения.

– Кому я должна сообщить их?

– Просто подождите, – ответила сестра, – за вами придут.

Возле регистратуры собралась целая толпа: полицейские, санитары, врачи, несколько пуэрториканок с печальными лицами. Я заметила еще одну комнату со стеклянной дверью и табличкой «Приемная № 1». В комнате толпились усталые встревоженные люди всех возрастов: подростки в джинсах и кожаных куртках, женщина в бобровой шубе с приколотым к плечу букетиком фиалок. Сквозь стеклянные вращающиеся двери я видела, как отъехала доставившая Джоула машина «скорой помощи» и прибыла новая. На носилках вынесли какую-то очень бледную женщину с закрытыми глазами. Двое полицейских привели пьяного с окровавленным лицом. Мне казалось, что прошло уже несколько часов. Я обернулась и посмотрела на приемную. Но там как будто не произошло никаких перемен. Все неподвижно сидели на своих красных и черных пластиковых стульях. Снег таял и капал на линолеум. Санитары и интерны[1] в нарукавниках сновали туда-сюда. Медсестры болтали. Подъехала дежурная реанимационная машина. Стеклянные двери раскрылись, и я ощутила поток холодного ночного воздуха.

Потом появился Тед, и при виде его долговязой фигуры я сразу почувствовала облегчение. Собранный педантичный человек может быть не очень хорошим мужем, но в экстренных ситуациях он весьма кстати.

Как обычно, Тед не тратил время на любезности.

– Где он?

– Там где-то, – неуверенно ответила я. – Меня не пустили внутрь.

– Подожди здесь, – сказал он так же, как медсестра, и принялся рыться в ворохе белых халатов. Через минуту он уже натянул нарукавники и обменялся рукопожатием с коллегой. Ученые вроде Теда предпочитают сугубо официальный тон в беседе с молодыми ординаторами.

Пока они разговаривали, я пыталась подойти поближе, но прежде, чем мне удалось что-то услышать, они свернули за угол, и медсестра снова преградила мне дорогу.

Я продолжала ждать. Появился молодой человек с забинтованной рукой. Проходя мимо компании подростков в кожаных куртках, он сочувственно улыбнулся. Какой-то ординатор стал беседовать с женщиной в бобровой шубе. Женщина задавала вопросы и медленно кивала, слушая ответы. Потом она покинула приемную. Подъезжали машины «скорой помощи» и патрульные машины, из которых выносили окровавленные жертвы несчастных случаев, пьяных. Как будто в тот вечер, накануне уик-энда, по меньшей мере половина города получила увечья.

Наконец Тед появился снова и стал переодеваться в хвою меховую куртку.

– Все в порядке, – сказал он мне. – Его приняли. Мы можем идти.

Я не сразу поняла, что мы уходим без Джоула. Не знаю, чего еще я ожидала, может быть рассчитывала на какое-то чудодейственное лекарство, которое поставит Джоула на ноги. Тед дошел до вращающихся дверей и нетерпеливо оглянулся.

– Пойдем, я возьму тебе такси.

– Что с Джоулом? – спросила я.

– Его отправили в психиатрическое отделение.

У меня сжалось сердце. Я чувствовала, что готова заплакать, – но это нельзя было делать ни в коем случае. Ничто так не бесило Теда, как женские слезы. Изо всех сил стараясь не разреветься, я без всяких пререканий вышла на улицу.

Ветер уже стих. Полная луна выплыла из-за облаков и освещала снег, смягчавший угловатые очертания комплекса «Бельвю». На холодном воздухе слово «психиатрическое» перестало восприниматься столь остро. Пробираясь по глубокому снегу рядом с Тедом, я почувствовала, что снова могу доверять своему голосу.

– Что же с ним случилось? – спросила я Теда.

– Похоже, кое-что принял.

– Ты имеешь в виду ЛСД?

– Может, мескалин или галлюциногенные грибы. По дыханию и пробам крови ничего сказать нельзя. От них не остается никаких следов. Но это, очевидно, какой-нибудь галлюциноген. Ведь прежде с Джоулом не случалось ничего подобного?

– Конечно, нет, – поспешно ответила я. Тед пристально посмотрел на меня, и мне сразу вспомнилось, как странно вел себя Джоул в последнее время. Несчастная любовь, отказ от хорошей работы, путешествие в Танжер. Потом – квартира в трущобах, странная жизнь без друзей. Возможно, тут существовала какая-то связь и с самоубийством нашей матери. Но мне не хотелось теперь думать о ней и, чтобы избавиться от этих мыслей, я быстро заговорила:

– Ты видел его сам?

Тед кивнул.

. – Что он сказал?

– Он не говорил.

– Если бы ты только слышал этот голос…

Мы стояли у Первой авеню. Когда Тед остановил такси, у меня возникло чувство, что все происходит слишком быстро.

– Они не могут привести его в сознание?

– Ему дали торазин. Но это не моя область. Давай залезай.

Я села на заднее сиденье, но когда он захлопнул дверь, я не выдержала и крикнула:

– Тед!

По-видимому, ему немалых усилий стоило сохранить спокойствие. Он явно хотел поскорее исчезнуть. Я вдруг поняла, что сегодня мы отняли у него несколько часов, которые он рассчитывал посвятить работе.

– Он все еще… ограничен в движениях? – Я не могла произнести: «в смирительной рубашке».

Но Тед не захотел отвечать. Между нами опять выросла стена.

– Послушай, – сказал он, теряя терпение, – я сделал все, что мог. Завтра поговорю с психиатром.

– Ты позвонишь мне, когда поговоришь с ним?

Он коротко кивнул. Я поняла, что он опасался слез.

– Водитель, отвезите леди на Восточную, шестьдесят четыре.

Когда машина отъехала, я обернулась и посмотрела через заднее стекло. Тед уже останавливал другое такси. Прежде чем мы свернули, я еще раз взглянула на «Бельвю». Множество зданий из кирпича и камня, большие железные ворота. И где-то внутри остался Джоул.

На следующее утро, в субботу, я проснулась, когда за окном моей спальни на заиндевевших деревьях уже сверкали солнечные лучи. Но сказочная красота зимнего утра не развеяла моих тревог. Чтобы взбодриться, я сварила себе кофе. В столь ранний час Тед, конечно, еще не успел позвонить в «Бельвю». Чтобы отвлечься, я включила радио и стала слушать последние новости, но мысли неизменно возвращались к Джоулу. Я опять видела, как он с жуткой гримасой сидит, вытянув ноги, на мексиканском ковре, потом вспомнила отделение неотложной помощи в «Бельвю». И еще у меня осталось смутное ощущение, будто я забываю о чем-то очень важном. Но мне так и не удалось больше ничего вспомнить. Наконец, услышав шум внизу, я спустилась к детям.

Они стояли в прихожей, уже одетые. Вообще-то мы собирались идти покупать пальто, но я решила отложить это на потом. За годы жизни в Калифорнии дети соскучились по настоящей зиме. А в Центральном парке после снегопада было чудесно. Белые холмы, ослепительно сияющие кусты. К тому же, пока дети катаются на коньках, я могла бы спокойно съездить в «Бельвю».

– Что случилось с дядей Джоулом? – спросила Кэрри.

Я уже думала, как ответить на такой вопрос, и решила сказать правду. Это могло даже пойти им на пользу, раз уж они растут в Нью-Йорке.

– Ему стало плохо после какого-то препарата.

Кэрри взглянула на меня сквозь прядь своих длинных золотистых волос.

– Ты имеешь в виду наркотик?

– Что-то вроде того.

У нее округлились глаза, я надеюсь, не от восхищения.

– Как он себя чувствует? – поинтересовался Питер.

– Пока не знаю. Я позвонила твоему отцу, и мы отвезли Джоула в больницу. – Можно ли назвать настоящей ложью то, что я не упомянула про полицию?

– Один человек с нашей улицы принимал ЛСД, а потом выпустил себе кишки, – сообщила Кэрри.

– Кэрри! – возмутилась я.

– Да, так и было. Он прожил только три часа. Доктор в «Ленокс-Хилле» сказал, что он за всю жизнь не видал ничего ужасней.

Я начала понимать, почему многие родители стараются поскорее покинуть Нью-Йорк. Чтобы отвлечь их внимание, я принялась в традиционной родительской манере отдавать распоряжения обо всем, что приходило в голову, в данном случае об их походе на каток.

– Пообедайте в зоопарке. Если будет холодно, не ешьте на открытом воздухе. – Конечно, они не обращали внимания на мои слова. Я знала, что мои дети будут обязательно есть на улице. Пока они обувались, я добавила: – Не забудьте надеть перчатки.

– Если дядя Джоул в больнице, кто позаботится об Уолтере? – вдруг спросила Кэрри.

– Об Уолтере? – машинально переспросила я.

– О коте Джоула. Его зовут Уолтер.

Действительно, я совсем забыла про испуганного дымчатого кота, прижимавшегося к книжной полке. Кто-то должен был накормить Уолтера.

После завтрака я вновь отправилась на Вторую авеню.

Я попросила водителя такси остановиться, не доезжая до дома Джоула, чтобы купить еду для кота. Ярко светило солнце, и улица выглядела чистой и почти веселой. Встречались русские старушки, жившие в этих краях с тех пор, когда Ист-Вилидж еще назывался Ист-Сайдом. В витрине одного из магазинов громоздилась куча буханок ржаного хлеба. На уличных лотках красовались пуэрториканские фрукты. В бакалейной лавке на углу я купила молока и консервированною тунца. Этих продуктов могло хватить надолго – лишь бы привратник согласился немного поухаживать за котом. Я дотащила сумку с продуктами до квартиры Джоула, прежде чем сообразила, что у меня нет ключей.

Некоторое время я стояла в нерешительности возле сломанного почтового ящика, гадая, куда они могли деться. Если ключи лежали у Джоула в кармане, тогда в больнице их запечатали в специальный конверт вместе с остальными его вещами. Но большинство людей, приходя домой, бросают ключи на стол. Вероятно, я нашла бы его ключи внутри. Эту проблему мог решить привратник.

Я попыталась позвонить из парадной в его квартиру. Звонок не работал. Тогда, заметив номер квартиры, я открыла незапертую переднюю дверь и прошла в темный грязный коридор. Несмотря на столь ранний час, кто-то уже готовил обед. В ноздри ударил запах жареной рыбы. На кафельном полу валялась разбитая бутылка из-под вина. Я перешагнула через осколки и подошла к двери привратника. После моего звонка, похоже, выключили телевизор. Я подождала немного, но больше ничего не произошло, хотя у меня появилось ощущение, что за дверью кто-то стоит и прислушивается.

– Мне нужны ключи от квартиры «Д» на пятом этаже, – обратилась я к невидимому обитателю квартиры.

Ответа не последовало. Я позвонила снова. Тишина. Мое терпение начало истощаться.

Потом я заметила, что дверь в подвал не заперта: хотя и не распахнута полностью, а лишь приоткрыта на несколько дюймов, – так мог оставить ее привратник, когда спускался в котельную. Но мне вовсе не хотелось идти туда. На память приходили газетные истории о похищенных женщинах, которых потом находили в печах и моечных машинах. И еще я чувствовала, что там водятся крысы.

И все же мне надо было попасть в квартиру Джоула. Внезапно решившись, я поставила на пол свои сумки и шагнула к двери. Открыв ее, я застыла. Из подвала поднимался какой-то человек.

Он был в солдатской рабочей одежде, широкоплечий, смуглый, небритый и вообще очень грозный на вид. Но я все же подавила в себе стремление к бегству. Конечно, он мог оказаться агрессивным маньяком, о которых пишут в газетах. И тем не менее я очень надеялась встретить настоящего привратника.

– Чего вам здесь надо? – прорычал он.

По его тону я уже окончательно убедилась в том, что передо мной действительно мистер Перес, привратник.

– Мне нужен ключ от квартиры «Д» на пятом этаже, – сказала я твердо, стараясь выглядеть очень респектабельной дамой. – Я сестра мистера Делани.

По его взгляду я поняла, что он видел все вчерашнее.

Полиция, «скорая помощь», Джоул в смирительной рубашке – такую картину трудно недооценить.

– Мой брат в больнице, и я принесла еду для его кота, – продолжала я.

Он слегка покачнулся и для устойчивости схватился за перила.

– Кота? – повторил он, словно слышал это слово впервые.

– Я хотела бы узнать, не согласитесь ли вы кормить его. Я вам заплачу.

– Уходите.

– Что вы сказали? – Внезапно я почувствовала всю безнадежность моих усилий. Привратник, несомненно, был пьян. От него исходил сладковатый запах дешевого вина. Но это едва ли объясняло его поведение. Поскольку я колебалась, он двинулся вперед, очевидно собираясь оттолкнуть меня в сторону. Я отступила, и мистер Перес, пошатываясь, поднялся по ступенькам. Похоже, он был не только пьяным, но и сумасшедшим.

– Я звонила в вашу дверь, но никто не ответил, и я хотела найти вас. Мне нужен ключ от квартиры брата.

– У меня нет ключей, – буркнул он. Но взглянув на свою дверь, он заметил мои сумки. Их вид как будто умерил его подозрительность, и я поспешила воспользоваться благоприятным моментом.

– Если вы согласитесь кормить его кота, я могла бы платить по два доллара в день. И сама буду приносить еду. Вам нужно будет только зайти и открыть консервы.

– Нет! – вдруг закричал он. – Я не пойду туда!

Вне всяких сомнений, я прикоснулась к какой-то болезненной точке. Но это ничего не дало – похоже, я нажала не на ту кнопку. Не спутал ли он Джоула с кем-то другим? Я сделала еще одну попытку:

– Речь идет о квартире «Д» на пятом этаже. Делани.

– Парень, у которого куча книг.

Мне стало совершенно ясно, что никакой ошибки нет. Можно было подумать, что мой брат участвует в войне с самодуром-привратником. Но Джоул, конечно, не стал бы выяснять отношения из-за парового отопления с безобразным пьяницей вроде Переса. Я не знала, что делать дальше. Вероятно, оставалось одно – взломать дверь и забрать кота Джоула к себе домой. Я только не могла решиться попросить Переса присмотреть за моими сумками, пока буду искать поблизости слесаря. Но неожиданно он сдался.

– Подождите, – сказал он мне и, добравшись до своей двери, принялся барабанить в нее и кричать что-то по-испански. Наконец дверь приоткрылась, и он исчез за ней. Я немного постояла на лестнице, потом вернулась к своим сумкам и стала искать кошелек.

Из-за приоткрытой двери доносился шум, свидетельствовавший о том, что в квартире идут поиски. Выдвигались какие-то ящики, слышалась яростная брань. Вспомнив свои познания в области антропологии, я сообразила, что слышу не настоящий испанский, а диалект «борикуа» – на нем говорят в Пуэрто-Рико. Я слушала и ничего не понимала, замечая лишь отличия от ясного звучного мексиканского, к которому мы привыкли в Калифорнии. Пуэрториканская речь была более быстрой, отрывистой.

Когда от сквозняка дверь раскрылась пошире, я увидела гостиную, искусственные цветы, статуэтку из черного дерева, изображавшую, вероятно, Святого Мартина Поресского. На стене висела картина. Человеческая рука. Приглядевшись, я заметила, что ладонь пробита гвоздем. Должно быть, это была рука Христа. Под ней на полке стоял стакан с водой. Все это мне вдруг показалось очень знакомым. Когда дверь опять качнулась от сквозняка, послышалось звяканье колокольчика, и я уловила запах благовоний. Вероятно, в спальне находился алтарь со свечами. «Эспиритизмо», – вспомнила я наконец. Религия, связанная с духами воды и огня. Вода улавливает и удерживает силы зла. Колокольчики служат для привлечения благодати. Мне никогда не приходилось видеть жилище последователей этого культа. Заинтересовавшись, я подошла поближе, надеясь осмотреть все помещение, и заметила маленькую темнокожую женщину. Она была, вероятно, моего возраста, но выглядела гораздо старше. Сделав еще один шаг, я совершила ошибку. Мистер Перес издал предостерегающий возглас, оттолкнул женщину и выбежал из квартиры.

– Вот. Теперь уходите. – Прежде чем я успела достать деньги, он бросил мне ключи и захлопнул дверь.

Я стояла одна на темной площадке, пытаясь понять, что все это значит. Я всего лишь попросила привратника покормить кота, а потом заглянула в квартиру и увидела женщину, которая не отпирала мне дверь, когда я звонила. Во всяком случае ясно, что он хотел поскорее отделаться от меня. Пока я поднималась по лестнице, меня начали одолевать сомнения: действительно ли этот человек так рассердился. Конечно, со стороны казалось именно так. Но под маской гнева могли скрываться и другие эмоции. Я задержалась на лестничной площадке, припоминая, как он отказался идти в квартиру Джоула, как изменилось его лицо при упоминании о ней. И мне стало ясно, что причиной такого поведения могло быть только одно – страх.

Уолтер просто озверел от голода. Я услышала его нетерпеливое мяуканье, прежде чем вставила ключ в замочную скважину. Джоул подобрал этого кота на улице, замерзшего и промокшего, когда переехал сюда в ноябре прошлого года. И теперь Уолтер, очевидно, снова чувствовал себя покинутым.

Я подумала, что быть запертым здесь чрезвычайно неприятно. Кому-то пришло в голову выкрасить стены в зеленый цвет, к тому же краска кое-где облупилась. В квартире царила неприятная гнетущая атмосфера. Хотя батареи работали и дневной свет проникал сквозь окна, освещая превосходный мексиканский ковер и латунную лампу, – в воздухе все равно ощущалась какая-то сырость. Я стояла в нерешительности, испытывая сильное желание поскорее уйти отсюда.

Но Уолтер требовал немедленной кормежки. Я с трудом добралась до кухни, он вился у меня под ногами. Отыскав консервный нож, я открыла банку, и пока Уолтер поглощал ее содержимое, принялась искать подходящую сумку.

Я вспомнила, что у Джоула есть большая нейлоновая сумка. Он летал с ней в Марокко, и она вполне подходила для перевозки кота. Нужно было только оставить щель, чтобы проходил воздух, и закрепить молнию булавкой. Но в прихожей сумки не оказалось. Я посмотрела под диваном в гостиной, заглянула в тесный кабинет, заваленный какими-то бумагами – вероятно, рукописями, которые редактировал Джоул. Я даже зажгла свет в ванной и нашла там подходящую английскую булавку. Вернувшись в прихожую, я обнаружила над шкафом небольшую антресоль.

Чтобы заглянуть туда, мне пришлось принести стул из кухни. Взобравшись на него, я сумела разглядеть темно-синюю нейлоновую сумку, но не смогла до нее дотянуться. Сложив на стуле небольшую башню из телефонных справочников, я наконец дотянулась до сумки и сбросила ее на пол. Однако вместе с сумкой упал еще один предмет.

Я нагнулась и подняла его. В моей руке оказался нож с выскакивающим клинком.

Я осторожно нажала на рычажок, и тотчас из рукоятки выскользнуло острое, как бритва, лезвие длиной около десяти дюймов. Я не могла понять, для чего Джоулу такой нож. Конечно, он мог приобрести подобную игрушку на Таймс-сквер. Но зачем ему понадобилось прятать свое оружие? В случае нападения грабителей он все равно не успел бы им воспользоваться.

К тому же я просто не могла себе представить Джоула в рукопашной схватке. Он был самым миролюбивым из всех, кого я знавала, любителем философии и защитником бездомных кошек. Ему всегда нравилось в одиночестве сидеть с книгой в каком-нибудь тихом кафе. По вечерам он часто посещал музеи, ходил в кино. У такого юноши, как Джоул, просто не могло быть ничего общего с холодным оружием.

Когда я относила на кухню стул, мне вдруг пришло на ум, что у Джоула не должно быть ничего общего и со смирительной рубашкой, галлюциногенными препаратами и завернутым в фольгу шариком гашиша.

И еще одно: я полагала, что у Джоула нет друзей и знакомых, но на самом деле он просто ничего мне о них не рассказывал. По крайней мере, кто-то снабжал его наркотиками. И у него могло быть много знакомых среди ночных обитателей Мандугал-стрит, площади Святого Марка и еще Бог знает каких мест.

Стук в дверь прервал мои мрачные раздумья. При мысли о том, что это явился пьяный мистер Перес, я содрогнулась. Вряд ли он переменил свои намерения относительно кормления Уолтера. Я сунула нож в карман пальто и прошла к двери, когда стук повторился, настойчивый и требовательный.

– Одну минуту, – сказала я и открыла дверь.

– Здравствуй, Нора, – приветствовала меня Шерри Тэлбот, несчастная любовь Джоула. Некоторое время я лишь молча смотрела на нее. Внешне она нисколько не изменилась. Те же длинные светлые волосы, вздернутый носик и неизменная жизнерадостная улыбка дочери процветающего политического деятеля. На ней было новое пальто – парка из шкуры леопарда с откинутым капюшоном.

А я-то думала, что Джоул ни с кем не видится.

– Привет, Шерри, – наконец выдавила я. Она прошла мимо меня в его комнату. Из-за этой блондинки Джоул бросил работу и покинул страну. Она была красива, как пантера, которую она носила, – и столь же опасна.