"Мастер возвращений" - читать интересную книгу автора (Раш Кристин Кэтрин)

Глава 2

В те времена моя контора располагалась, наверное, в одной из самых уродливых построек на всей Луне. Это помещение подвернулось мне случайно, когда я подыскивал уголок поукромнее. Я снял его не раздумывая, хотя оно и находилось в здании эпохи Освоения, основным материалом для которого послужил колониальный пермапластик. Стояло это здание в самой старой части Армстронга – первого лунного поселения, что меня также устраивало. Защитный купол в этом районе был изготовлен из того же пермапластика; когда-то он был прозрачным, но время и ультрафиолетовое излучение Солнца сделали его мутным, почти матовым. Пыль снаружи скопилась в таком изобилии, что, несмотря на фильтры, все же просачивалась в атмосферу под куполом. Этот процесс особенно усилился после того, как кто-то из губернаторов Армстронга задумал поменять пермапластиковое покрытие улиц. Часть старых плит сняли, а новые положить почему-то забыли, и с тех пор этот район Армстронга буквально утопает в пыли. Не помогает даже сравнительно мощная фильтро-вентиляционная система, которую только на моей памяти модернизировали дважды, а с тех пор, как был воздвигнут купол, ее полностью перестраивали три раза. Насколько мне известно, система фильтрации воздуха в Армстронге морально устарела уже давно. Новейшие установки, смонтированные в куполе Гагарин или на станции Гленн, производительнее раз в десять. Впрочем, особого значения это не имеет, поскольку земляне, прибывающие на Луну в челноках, редко сюда заглядывают. Здесь им просто нечего делать, ведь в этой части Армстронга не пролегают трассы скоростных монорельсовых поездов, да и улицы – не мощеные и наполовину занесенные пылью – производят отталкивающее впечатление.

В здании, где разместилась моя контора, когда-то находился крупнейший универсальный магазин. Во всяком случае, так гласит табличка, которую кто-то прикрепил к пластиковой стене как раз между моей дверью и офисом моего соседа – независимого адвоката. Иными словами, это здание является исторической достопримечательностью Армстронга, однако нам от этого ни горячо, ни холодно. Более того: мой сосед-адвокат несколько раз обращался ко мне с предложением добиться отмены статуса памятника нашей развалюхи, чтобы нам разрешили заменить его ветхие системы жизнеобеспечения.

Разговаривая с ним, я только кивал из вежливости. Я не стал сообщать – что, если изменить статус здания, я тотчас же съеду.

Дело в том, что мне нравится, как выглядят эти исторические руины, устраивает даже, что моя входная дверь просела и покосилась. С моей точки зрения, лучшей маскировки нельзя и придумать. При виде моей входной двери не особенно опытный или внимательный Охотник может решить, что я разорен или что мне уже давно опостылела моя работа. Большинству людей просто не приходит в голову, что в моей крошечной конторе может быть установлена самая современная система безопасности, какую только можно купить за деньги. Войдя внутрь, клиенты или те, кто выдает себя за них, видят голые пермапластиковые стены, древний покосившийся стол и единственный стул, на котором обычно сижу я сам. Никто не замечает утопленных в стены потайных дверей, за которыми спрятан компьютер, и не видит следящих электронных устройств, потому что не ищет их.

Мне нравится, что в моей конторе так пусто. В одном из лучших кварталов Армстронга у меня есть квартира, но там я держу вещи, которые мне не особенно нужны. Все ценное и важное находится на «Эммелин» – сделанной на заказ космической яхте. Она мой единственный друг, и я отношусь к ней нежнее, чем мог бы относиться к любовнице. «Эммелин» не раз спасала мне жизнь, и за одно это она заслуживает всего самого лучшего.

К счастью, я могу позволить себе приобретать для своей яхты все, что необходимо. У меня хватает сбережений, чтобы больше никогда не работать, хотя иногда, как я уже говорил, все же берусь за расследование того или иного исчезновения. Но теперь, чтобы дело меня заинтересовало, оно должно запасть мне глубоко в душу, затронуть самые чувствительные струны. Только вообразив себя этаким сэром Галахадом – спасителем всего, что достойно спасения, – я готов до некоторой степени позабыть об осторожности и о своих принципах. Впрочем, порой меня побуждают к действию другие причины.

...Она появилась перед моей дверью в платье, какого в этой части Армстронга давно не видели, и в туфлях на высоченном каблуке. С ее левого предплечья свисала сумочка-браслет, которая в нашем районе равнозначна гигантскому объявлению «Ограбь меня!». Такие сумочки для личных вещей, документов и прочих мелочей выдавались на «челноках» пассажирам, которые не имели ни малейшего представления об условиях жизни на лунной базе.

Она была высокой и довольно худой – не костлявой, а такой, словно форму ей помогали поддерживать регулярные физические упражнения. Открытое облегающее платье выгодно подчеркивало ее фигуру. Лицо у нее было решительным; темные глаза смотрели почти дерзко, и это ощущение каким-то образом усиливалось благодаря густым и темным, почти черным волосам, которые свободно падали ей на плечи.

О том, что кто-то стоит перед входом в контору и разглядывает не то дверь, не то мемориальную табличку, меня оповестила сигнальная система. В ту же секунду на моем столе загорелся небольшой экран, и я сумел разглядеть и посетительницу, и часть улицы за ее спиной. Убедившись, что она одна, я разблокировал дверной замок, ожидая, пока гостья постучит.

Ждать мне пришлось недолго. Посетительница подняла сжатую в кулачок правую руку (на запястье я разглядел портативный компьютер и браслет безопасности, экраны которых сверкали, как драгоценные камни, даже в искусственном свете псевдодня под куполом) и несколько раз несильно ударила по пермапластику двери. Изящество и утонченность этого жеста удивили меня. Эта молодая женщина не производила впечатления рафинированной особы.

Перед ее приходом я приводил в порядок доклады, заметки и счета по последнему делу. Теперь я закрыл файл, запер клавиатуру (в своей конторе я никогда не пользуюсь системой голосовых команд и паролей – слишком уж их легко подслушать) и убрал ее в стол. Потом откинулся на спинку стула и стал ждать.

Она постучала три раза, прежде чем решилась толкнуть дверь. Дверь легко поддалась – я сам запрограммировал открывающий механизм специально для таких случаев.

– Мистер Флинт? – Ее голос был негромким и мягким, с легким акцентом, характерным для уроженцев северной Европы.

Я не ответил. Незнакомка пришла по адресу – во всяком случае, она правильно назвала мое имя, и теперь я ждал, что она скажет еще.

Между тем молодая женщина, прищурившись, разглядывала меня. Очевидно, мой внешний вид обманул ее ожидания. Обстановка конторы была далека от респектабельной, и большинство клиентов рассчитывало увидеть здесь сомнительную личность с парой не до конца заживших шрамов и явной печатью порока на грубой красной физиономии. В крайнем случае, они полагали, что я буду похож на старого космического волка с лицом, изборожденным суровыми морщинами. Но хотя тогда мне уже стукнуло тридцать пять, я все еще сохранял облик, который в некоторых культурах зовется ангельским. У меня были светлые вьющиеся волосы, ясные голубые глаза и пухлые розовые щечки без какого-либо признака пробивающейся щетины. Один клиент даже сравнил меня с Купидоном кисти прерафаэлита. Что ж, он был прав – я действительно мог походить на ангелочка, когда мне этого хотелось.

– Это вы мистер Флинт? – Посетительница шагнула в комнату, и ее левая рука легла на запястье правой, где находились компьютер и браслет безопасности. Вид у нее был слегка испуганный – такой бывает у человека, если потихоньку подойти к нему сзади и вдруг гаркнуть во все горло.

Но я понимал, что случилось. Сработала моя система безопасности: она обнаружила и блокировала линии связи, которыми комп и браслет девушки соединялись с кем-то или с чем-то за пределами моей конторы. Система безопасности делала это автоматически и вне зависимости от того, использовались эти линии связи в данный момент или нет.

– Давайте договоримся с самого начала, – сказал я. – Если хотите поговорить о деле – никакого прослушивания, никаких записей, никакого визуального контроля со стороны третьих лиц. Понятно?

Девушка судорожно сглотнула и сделала еще один робкий шаг вперед. Со стороны это движение выглядело совершенно естественно, но я знал, что она притворяется. По-настоящему робкие люди бросаются наутек, стоит только отрезать их от внешних систем обеспечения безопасности.

– Так что же вам нужно? – спросил я.

Она поморщилась и приблизилась еще на шаг.

– Я слышала, – начала она, – что вы... находите людей. Пропавших людей...

– Где вы услышали такую глупость?

– В Нью-Йорке. – Еще один крошечный шаг, и эта пугливая лань оказалась прямо перед моим столом. Я даже уловил исходящий от нее запах лавандового мыла и нервного пота. Должно быть, она явилась ко мне сразу после того, как ее «челнок» прилунился в порту Армстронга. Что же у нее за сверхзадача? Гм-м, посмотрим...

– В Нью-Йорке? – переспросил я с таким видом, словно никогда не слышал этого названия.

– В Нью-Йорк Сити.

В Нью-Йорке у меня были кое-какие связи; кроме того, в этом городе жили несколько моих бывших клиентов. Теоретически, любой из них мог рассказать ей обо мне, хотя я никого не просил об этом. Даже наоборот, многих я предупреждал, что излишняя популярность может мне повредить. Впрочем, они все равно рассказывали – кто-то из чувства благодарности, кто-то потому, что замечал в чужих глазах знакомые отчаяние и боль. Именно в такие минуты мои бывшие клиенты, поддавшись альтруистическому порыву, решали, что должны во что бы то ни стало помочь, поделиться с несчастными тем, что приобрели сами.

Я вздохнул.

– Закройте-ка дверь.

Она быстро облизнула губы – краска на них была либо водостойкой, либо несмываемой – и снова подошла к двери. Выглянув на улицу, словно там мог кто-то стоять, она закрыла дверь, а я почувствовал в запястье легкую вибрацию – это система безопасности извещала меня, что дверь снова надежно заперта.

– Так что же все-таки вам от меня надо? – спросил я, прежде чем она успела вернуться к столу.

– Моя мать, – ответила молодая женщина, – она...

– Все ясно. – Я намеренно старался говорить грубо, к тому же я даже не привстал. Мне не хотелось, чтобы эта девушка-женщина чувствовала себя слишком комфортно. Потенциальных клиентов полезно подержать в напряжении – тогда легче выяснить, с кем имеешь дело.

Дети, возлюбленные, престарелые родители или родственники – таков был очевидный выбор каждого, кто пытался выйти на меня, чтобы использовать мой опыт и знания для достижения целей, не имеющих ничего общего или прямо противоположных заявленным. И именно такие типы были моими наиболее частыми посетителями. Они старательно притворялись, будто убиты горем, демонстративно не обращали внимания на мою враждебность и с готовностью подвергались самым тщательным проверкам, но в моей практике еще не было случая, чтобы такой человек не попытался торговаться, когда я называл цену. «Можно подумать, будто вы меня испытываете, мистер Флинт», – говорили они, но я не возражал. Фактически, так оно и было и иначе быть просто не могло. Я должен наверняка знать, что мой клиент представляет только самого себя и действует исключительно в интересах Исчезнувшего. В конце концов, любой Охотник мог нанять человека, чтобы тот завоевал сочувствие Мастера возвращений и заставил его начать поиск, а это неизбежно привело бы к гибели пропавшего. К смерти или чему-нибудь похуже...

Молодая женщина повернулась ко мне. Ее тело было так сильно напряжено, что казалось, ее можно переломить пополам, словно сухую щепку.

– Должен кое-что уточнить, – сказал я как можно суше. – Я не просто ищу людей, которые исчезли бесследно. Я разыскиваю тех, кто скрывается. И если вы не понимаете разницы, тогда никакого разговора не выйдет.

На этом месте добрая половина моих потенциальных клиентов обычно отправлялась восвояси. Фраза, которую я собирался произнести в следующую минуту, заставляла подавляющую часть оставшихся всерьез задуматься о том, чтобы никогда больше не переступать порог моей конторы. Я сказал:

– Мой минимальный предварительный гонорар составляет два миллиона кредитов в билетах лунного, подчеркиваю, лунного, а не земного казначейства. – Это было по меньшей мере втрое выше, чем она рассчитывала. – Общая сумма вознаграждения может достигать десяти и более миллионов, не принимая во внимание текущие расходы. Верхнего предела у стоимости моих услуг нет. Плату я взимаю поденно. Некоторые расследования занимают неделю или около того, но в моей практике был случай, когда поиск длился пять лет. За свои деньги вы будете моим единственным клиентом на все время, которое потребуется, чтобы найти вашу матушку или любого другого человека, на какого вы укажете. Прежде чем я начну работать, вы подпишете договор, который я вам вышлю. Некоторые из моих прежних клиентов пытались опротестовать его в судебном порядке, но из этого ничего не получилось. Вы должны усвоить: я не занимаюсь благотворительностью, поэтому вам не удастся разжалобить меня, какой бы слезливой и сентиментальной ни оказалась состряпанная вами история. Никаких задержек платежей я не терплю, сколь бы уважительной ни была причина. В тот же день, когда деньги перестают поступать на мой счет, я прекращаю работать. Вам все ясно?

Женщина нервно заломила пальцы; при этом ее сумочка-браслет несильно стукнулась о бедро.

– Я слышала о ваших финансовых условиях, – сказала она тихо, и я понял, что ей рекомендовал меня кто-то из моих прежних клиентов. Проклятье!..

– У меня не так много свободных денег, – добавила она, – но я думаю, что могу позволить себе небольшое расследование...

Я встал.

– Мне очень жаль, но я ничем не смогу вам помочь. До свидания. – С этими словами я подошел к двери и широко ее распахнул. Система безопасности никак не отреагировала – она включалась, только если визитер пытался проделать то же самое.

– Неужели вы не можете провести ограниченный поиск, мистер Флинт? – спросила женщина. При этом ее глаза широко раскрылись, и я увидел, что они у нее темно-карие. Похоже, ей было лет двадцать, то есть чуть больше, чем мне показалось с самого начала. На всякий случай я проверил, не блеснут ли в глазах слезы. Они не блеснули, и я впервые подумал, что она, возможно, говорит искренне. Что ж, в этом случае мне было ее жаль, но изменять своим принципам я не собирался.

Я так резко захлопнул дверь, что пластиковые стены содрогнулись.

– Вы уверены, что вы этого хотите? – вежливо осведомился я. – Лично мне от этого ни горячо, ни холодно; как я уже сказал, я работаю до тех пор, пока на мой счет поступают деньги. Однако вы должны учитывать, что до этого момента я успею предпринять определенные шаги, которые могут подвергнуть вашу мать или того, кого я действительно ищу...

Тут она поморщилась. Чувствительная натура, подумал я. Или, может быть, просто хорошая актриса.

– ...Подвергнуть вашу мать серьезной опасности, – продолжал я твердо. – В настоящий момент она просто исчезла, и, поскольку вы пришли ко мне, то должны знать, что новая жизнь, которую она начала где-то в не известном нам месте, обошлась в кругленькую сумму либо правительству, либо одной из пятнадцати частных корпораций, которые оказывают подобные услуги. Если мне удастся подойти к разгадке слишком близко, ваша мать умрет. Просто умрет – и все. И может быть, – только может быть, однако исключать этого нельзя – люди, которые помогали ей исчезнуть, умрут тоже. Погибнуть могут и те, кто ей близок и дорог, а также ее теперешнее окружение. Незаконченное расследование, мисс, это смертный приговор для многих и многих людей. Черт побери, даже законченное расследование часто означает смерть! Вот почему я не берусь за дело, если считаю его блажью клиента. И никаких ограниченных расследований я тоже не веду. Надеюсь, это понятно?

Она кивнула. Это было быстрое, судорожное движение, и я понял, что мои слова попали в цель.

– Вот и отлично, – сказал я и снова отворил дверь. – А теперь – проваливайте!

Девушка так стремительно проскользнула мимо меня, словно боялась, что я наброшусь на нее с кулаками. Не снижая скорости, она пустилась бежать по улице, поднимая тучи лунной пыли, которая оседала ей на ноги и на подол ее легкомысленного платьица. Пыльный шлейф был отчетливо виден в мертвенном дневном свете, словно кто-то уже пометил девушку как будущую цель.

Закрыв дверь, я проследил за тем, чтобы система безопасности зафиксировала отпечатки ее пальцев и взяла оставшийся на дверной ручке образец кожного сала для анализа ДНК. Это была обычная мера предосторожности; быть может, когда-нибудь мне понадобится идентифицировать личность моей сегодняшней посетительницы. После этого я постарался забыть о ней как можно скорее.

Однако это оказалось нелегко. Я принимал не так уж много клиентов, и те из них, кто не был подставной уткой, приходил с настоящим горем. А я все-таки не такой бездушный малый, каким хочу казаться, поэтому чисто по-человечески сочувствовал им.

Сочувствие, кстати, довольно редкое качество для Мастеров возвращений. Абсолютное большинство из них когда-то вступили на эту профессиональную стезю только потому, что были чем-то обязаны дисти– инопланетной расе, которая более или менее освоила Марс. Прочие Мастера занялись возвращениями потому, что обнаружили в себе талант к этому непростому и опасному делу, а совершить подобное открытие проще всего, если работаешь на одну из земных корпораций – или на один из земных преступных синдикатов.

Мою историю в этом отношении нельзя считать совсем типичной. Когда-то я был космическим полицейским, приписанным к Лунному сектору, а надо сказать, что большинство Исчезнувших отправляются к новой жизни именно через лунные космопорты. Не раз мне приходилось жертвовать свободным временем, чтобы спасти какого-нибудь незнакомца от преследования. Но в космической полиции косо смотрят на подобные вещи, поскольку среди Исчезнувших – особенно в Лунном секторе – немало перевоспитавшихся преступников, разыскивать которых означает попусту тратить время. Вот почему, в конце концов, после одного весьма опасного инцидента, едва не стоившего мне жизни, я ушел из полиции и начал собственное дело.

Без ложной скромности скажу, что в этом бизнесе я добился завидных успехов. Я один из лучших частных Мастеров возвращений, я заработал приличную сумму на жизнь и вполне этим доволен. Я предпочел не обзаводиться семьей, а мои родители давно умерли, что лично я рассматриваю как благо. При моей профессии нельзя иметь ни жены, ни детей, ни даже близких друзей, поскольку их могут взять в заложники. Уж лучше отвечать только за себя, тем более, что я ничего не имею против одиночества.

Чего я терпеть не могу, так это когда меня пытаются использовать. И еще я не выношу, когда меня нанимают, чтобы свести с кем-то счеты. Мстительности я не приемлю, поэтому мне приходится принимать чрезвычайные меры, чтобы оградить себя от подобных притязаний.

Возможно, сейчас моя защита не сработала.