Разговоров ПБлеск и нищета роботов

КРИТИКА

П. РАЗГОВОРОВ

Блеск и нищета роботов

Антон Павлович Чехов был врачом. Однако вы с немалым удивлением посмотрели бы на того, кто рекомендовал бы чеховские произведения в качестве источника, способного расширить и углубить ваши познания в медицине. Явная нелепость подобного рода рекомендаций сразу же бросилась бы вам в глаза.

Иначе обстоит дело с книгами, относящимися к так называемой научной фантастике. Даже сами писатели-фантасты порой склонны смотреть на себя и своих собратьев по перу как на распространителей знаний, приобщающих неискушенного читателя к тайнам науки. И. А. Ефремов в своем предисловии к сборнику рассказов Айзека Азимова "Я, робот"[ Айзек Азимов, "Я, робот". Изд-во "Знание", Москва, 1964 ] так, например, и пишет: "Рассказы Азимова, написанные с мягким юмором и, можно сказать, сочувствием к роботам, познакомят читателя с важными проблемами кибернетики". В коротком редакционном напутствии читателю та же мысль выражена с не меньшей определенностью: "Как ученый А.Азимов, конечно, хорошо знаком с современными проблемами кибернетики. В своем сборнике рассказов он попытался представить себе возможности роботов - кибернетических машин недалекого будущего".

Горькое разочарование, думается мне, ожидает, однако, того, кто, поверив этим словам, раскроет книгу "Я, робот" в надежде, что, прочитав ее, сможет уже не хранить молчания, попав в компанию, ведущую умный спор о кибернетических устройствах.

...А вот профессор биохимии медицинского отделения Бостонского университета Айзек Азимов в книге "Я, робот" пишет: "...Приятно, конечно, вступить в беседу со ссылкой на такой авторитет, но все-таки лучше воздержитесь, если разговор идет действительно о кибернетике и ваши собеседники обладают о ней сведениями хотя бы в объеме заметки, которую можно поместить на обратной стороне листка отрывного календаря".

Но позвольте, могут возразить мне. Книга Азимова написана о роботах, а что же такое робот, как не кибернетическая система?

Что такое робот? У Бернарда Шоу, бросившего этот вопрос в переполненный зал лондонского "Театра св. Мартина", где в июне 1923 года состоялся диспут после премьеры знаменитой пьесы Карела Чапека "R.U.R.", был заготовлен и ответ: "...Существо, лишенное оригинальности и инициативы, которое должно делать то, что ему прикажут".

Согласитесь, что это неплохое определение, во всяком случае именно в таком значении слово "робот" укоренилось в самых различных языках мира. Правда, Бернард Шоу счел возможным ничего не сказать о способах изготовления роботов. Это, разумеется, может несколько обесценить его определение в глазах людей, дорожащих прежде всего технической стороной дела. Однако в оправдание автора "Пигмалиона" следует заметить, что ему пришлось бы необычайно расширить свое определение, начни он перечислять все способы, с помощью которых в разные времена изготовлялись роботы.

Древние греки, например, считали, что робота может выковать кузнец, не каждый, конечно, но такой искусный мастер, как хромоногий Гефест. Первый "металлический человек" Талое был делом его рук и бдительно охранял остров Крит, швыряя камни в корабли тех, кто приближался с недобрыми намерениями к владениям царя Миноса. В средние века чернокнижники и маги сэтворяли "гомункулюсов" с помощью заклинаний, причем успех дела зависел от того, есть ли у заклинателя корень мандрагоры. Наконец, старый Россум в пьесе Чапека "открыл химическое соединение, которое имело все качества живой материи", а молодому Россуму "пришло в голову выпускать живые, наделенные интеллектом, рабочие машины".

Стоит ли вспоминать об этих и других "способах", где фантастика явно оттесняет науку на задний план? Не предстают ли перед нами действительно в рассказах А. Азимова "современные роботы" ("кибернетические машины недалекого будущего"), которые, вполне удовлетворяя определению Бернарда Шоу, имеют перед своими предшественниками то великое преимущество, что вот-вот станут предметами серийного массового производства? Можем ли мы сомневаться в их "реальности", если они уже проходят комиссию технического контроля и кандидат физико-математических наук А. П. Мицкевич в статье "Роботы - что они могут?", упоминая о роботе Спиди, герое одного из рассказов Азимова, находит "техническое объяснение" поведения автомата в общем верным, и непонятно ему лишь одно, "зачем автору понадобились "позитронные потенциалы", когда значительно естественнее было бы говорить просто об электрических сигналах?". Как видите, речь идет о технических деталях... И все же мы нисколько не сожалеем о том, что напомнили читателям древние страницы родословной роботов, ибо, на наш взгляд, "фантастический потенциал" книги американского ученого равен "фантастическому потенциалу" древнегреческого мифа о Талосе, и сомнительную услугу оказывают американскому фантасту те, кто предлагает смотреть на его произведение "кибернетическими очами". Нам думается, что если бы Айзека Азимова действительно волновали научно-технические проблемы, когда он создавал свои рассказы, то писатель не относился бы именно к.этой стороне своего творчества с такой завидной беспечностью.

Что произойдет, если начать "поверять алгеброй гармонию" и разбирать рассказы Азимова по законам "теории высших автоматов"?

Уже при чтении первого же рассказа, "Робби", открывающее сборник, в таком случае у героя начнут разбалтываться плохо закрученные "гайки и винтики".

"Робби, - узнаем мы от доктора Сьюзен Кэлвин, главного робопсихолога фирмы "Ю. С. Роботе", - был немой робот. Его выпустили в 1996 году, еще до того, как роботы стали крайне специализированными, и он был продан для работы в качестве няньки". Робби прекрасно справлялся со своими обязанностями добрый десяток лет, а затем... "был пущен на слом, как безнадежно устаревший".

Передо мной лежит напечатанная года четыре тому назад во французском журнале "Сьянс э ви" любопытная фотография. На первый взгляд на ней нет ничего примечательного: комната, прислоненный к тахте пылесос, молодая женщина вытирает тряпкой пыль с журнального столика. Но весь снимок расчерчен взаимно переплетающимися, извивающимися, как кольца табачного дыма, линиями; фотограф, закрепив на запястьях рук жены два ярких электрических фонарика, сумел таким образом зафиксировать кривую движений, совершаемых при уборке комнаты. "Эти перепутавшиеся линии, - говорится в подписи, - демонстрируют "метод" человеческой работы.

Как перевести их в "программу" робота?" Мы еще вернемся к этой фотографии, а пока предлагаю вам отложить в сторону нашу статью и пойти поиграть с вашим маленьким сыном, или внуком, или братом. Непоседливый карапуз давно уже недоволен тем, что вы уткнулись в книжку. Он готов затеять возню. Повозитесь с ним, ну, хотя бы минут двадцать-тридцать, а потом, когда вы сядете отдохнуть (уф, больше не могу!), подумайте, можно ли было "пускать на слом как "безнадежно устаревшего" Робби, который целыми днями неутомимо играл с маленькой Глорией. И цело, конечно, не в усталости, а в том, что трудно представить себе робот-автомат, способный выполнять роль няньки, в качестве исходного момента "роботехники", - он мог бы появиться лишь как ее высокая, чуть ли не завершающая ступень.

По сравнению с Робби "мятежный робот" Кьюти, лучше людей управляющий сложной межпланетной энергопередаточной станцией, - самый заурядный автомат, ибо он имеет дело с приборами, характер работы которых строго предопределен, в то время как Робби... Но извините меня, кто-то опять тащит вас за ногу и хочет покататься на вас, "как на ракете".

Осуществление робота-няньки невозможно без полного разрешения проблемы "предсказания" или "предвидения" результатов. В противном случае даже у десяти роботов дитя обязательно останется без глаза. Между тем проблема "предвидения" в условиях системы "робот - ребенок" бесконечно сложнее, чем в системе "робот - машина". А ведь роботы новых моделей, пришедших на смену "немому Робби", или управляют машинами, или сами выполняют роль машин. Странными путями развивается "роботехника" в книге Азимова - от "совершенного" к "примитивному"!

Но допустим, что профессор Бостонского университета в данном случае действительно недостаточно подумал о том, сколь сложно запрограммировать труд няни. Может быть, зато в других рассказах он "кибернетически непогрешим"?

И здесь сразу же бросается в глаза общая для всех рассказов сборника "Я, робот" особенность. Они написаны так, как будто, начиная от наших дней и до тех времен, куда переносит нас фантазия писателя, то есть в течение целого столетия, все усилия науки и техники были направлены только на создание робота, а в остальных областях производство претерпело весьма мало изменений.

Возьмем в качестве примера рассказ "Как поймать кролика". Действие его происходит на астероиде, где опытные техники фирмы "Юнайтед Стейт Роботе" Пауэлл и Донован провер/шт работу нового "составного робота". Вот как описывает его автор: "Он был немногим более двух метров ростом - полтонны металла и электричества. Много? Ничуть, если эти полтонны должны вместить массу конденсаторов, цепей, реле и вакуумных ячеек, способных проявить практически любую доступную человеку психологическую реакцию. И позитронный мозг - десять фунтов вещества и несколько квинтильонов позитронов, которые командуют парадом".

Хорош красавец, не правда ли? Но чем же занимаются на астероиде этот ДВ-5 и подчиненные ему вспомогательные роботы? Они работают в шахтах как рудокопы... вооруженные самой несложной техникой. "Позитронный мозг" - и обыкновенные вагонетки! "Могучие металлические руки быстро разбирали кучу обломков, выброшенных взрывом", - так описывает автор работу, выполняемую ДВ-5 и его подчиненными.

Право же, попади в их бригаду Талое, сотворенный Гефестом без учета кибернетических достижений XX века, "меднорукий защитник богатых владений Миноса", накопивший достаточный опыт в метании каменных глыб, ни в чем не отстал бы от кибернетических сыновей "Ю. С. Роботе энд Мекэникэл Мэн Корпорейшн".

Задумываясь над этим противоречием, вспоминаешь, что Сьюзен Кэлвин еще до начала своей блестящей научной карьеры (то есть примерно в 2006 году) работала над докладом "Роботы с практической точки зрения". "Это было первое из многих исследований Сьюзен Кэлвин на эту тему", - сообщает нам автор. Как видите, проблема очень интересовала его героиню. Что смогла бы она написать, если ее представления о роботах ограничивались только тем, что можно почерпнуть из самой книжки "Я, робот"? Какова ценность роботов Азимова с практической точки зрения? Действительно ли перед нами кибернетические машины недалекого будущего?

Здесь я позволю себе вернуться к той исчерченной замысловатыми линиями фотографии, о которой я уже упоминал. Человек, предложивший бы создать робота, способного орудовать пылесосом и тряпкой и тем самым автоматизировать одну из операций труда домашней хозяйки, натолкнулся бы на решительное требование конструкторов прежде всего преобразовать само человеческое жилище, привести его в более упорядоченную систему, ибо никакой автомат не сможет плодотворно функционировать в доме, заставленном всевозможной мебелью и утварью так, что, как говорится, сам робот ногу сломит. В этой связи уместно привести слова советского академика Б. Петрова, писавшего недавно в статье "Автоматизация- знамя технического прогресса": "...Бессмысленно говорить о механизации и автоматизации монтажа и сборки, например, телевизоров некоторых марок, выпускающихся еще и сейчас нашей промышленностью. Если заглянуть в такой телевизор, вы увидите нагромождение проводов и деталей, в котором к какому-нибудь узлу нелегко и человеку-то добраться, не то что машине. Только широкий переход к печатным схемам, к панельно-блочным конструкциям может создать условия для автоматизации процессов сборки и монтажа радиотехнических изделий".

Автоматизация вызывает кардинальное переосмысление и перестройку всего процесса производства в любой отрасли промышленности. Это происходит сейчас на наших глазах.

Еще большие изменения произойдут в будущем. И поэтому возникает вопрос: найдется ли при дворе королевы Автоматизация место для человекоподобных роботов? Не растворятся ли все функции, которые возлагают на них писатели-фантасты, в общем автоматизированном потоке производства? Не отпадет ли в них практическая потребность именно в тот момент, когда они станут практически осуществимы?

"Советский математик, академик А. Н. Колмогоров, - пишет в уже цитированной нами статье "Роботы - что они могут?" А. П. Мицкевич, показал, что достаточно сложный автомат может успешно "разыгрывать" самые сложные человеческие эмоции. А для того чтобы "обман" был достаточно убедительным, необходимо роботу придать соответствующий внешний вид оформить его по образу и подобию человека".

"Обман", о котором пишет А. П. Мицкевич, может быть необходим при создании модели робота, призванной не столько выполнять ту или иную рабочую функцию, сколько поражать зрителя именно своей человекоподобностыо (такие модели существуют, и первые из них, являя собой чудеса механики, изготовлялись еще в XVIII веке). Они неизбежно бывают перегружены "лишними" деталями подобно всякой заводной игрушке, механизм которой может отлично работать и без прилаженного к нему "внешнего оформления". Но это как раз тот случай, когда "обман" дороже "низких технических истин", ибо ребенку гораздо интереснее смотреть, как птичка машет крыльями и, наклоняя голову, постукивает клювом по столу, чем просто наблюдать, как вертятся металлические колесики и шестерни.

Равным образом можно, разумеется, оформить и электродную вычислительную машину в виде роденовского "Мыслителя". С технической точки зрения это столь же возможно, сколь и бесполезно.

Так в какой же степени оправдано придание роботам человекообразного вида? Анатомическое строение человеческого тела определено биологическими и физиологическими особенностями нашего организма. Почему же роботы, сделанные из совершенно другого теста, должны быть на нас похожи? И не это ли "человекоподобие", на котором по каким-то загадочным причинам остановили свой выбор инженеры и конструкторы "Ю. С. Роботе энд Мекэникэл Мэн Корпорейшн", приводит к тому, что даже в том весьма искусственном мире, где происходит действие большинства рассказов Айзека Азимова, его роботам, по сути дела, не к чему применить свои "силы и способности"?

"Следовательно, - может спросить меня читатель, если у него хватило терпения добраться до этого места статьи, - книжка "Я, робот" вам не понравилась?" Напротив, я нахожу ее очень талантливой и интересной.

Но захватила она меня отнюдь не тем, что расширила круг моих сведений об электронных машинах. Роботы Азимова, на мой взгляд, "кибернетически несостоятельны", но зато они отличные герои научно-фантастического мира, созданного воображением писателя-ученого. Они прекрасно справляются со своими обязанностями, первейшая из которых - поддерживать неослабевающий интерес читателя к повествованию. Как же создается это "позитронное поле"? Мне кажется, автор мог бы выбрать эпиграфом слова, сказанные в свое время Карелом Чанеком, когда его пьеса с триумфом завоевывала сцены Европы и Америки: "...Для меня речь шла не о роботах, а о людях". Мир человеческих отношений, показанный под тем своеобразным острым углом, который свойствен подлинной научной фантастике, - вот что привлекает читателя в книге "Я, робот". Вчитайтесь в "Три Закона роботехники", вынесенные в начало книги и составляющие ее главную движущую пружину. Только лишившись всякого чувства иролии, можно зачислить эти заповеди по "техническому ведомству".

1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

2. Робот должен повиноваться командам, которые ему дает человек, кроме тех случаев, когда эти команды противоречат Первому Закону.

3. Робот должен заботиться о своей безопасности, поскольку это не противоречит Первому и Второму Законам.

Перед нами свод этических норм, нечто вроде присяги, которую приносят электронные устройства, посвящающие себя в роботы. Не такие ли же, только выраженные более высокопарным языком, "обязательства" брали на себя средневековые рыцари? Дон-Кихот, встретившись со Спиди или Дэйвом, не ошибся бы, приняв их за представителей какого-нибудь рыцарского ордена. И если на первых порах причиной тому послужило бы лишь на редкость схо?;ее "обмундирование", то затем Рыцарь Печального Образа узнал бы в роботах Азимова своих скромных товарищей по духу: единственная их цель - быть слугами человека, именно для этого они созданы. Но три закона, определяющие поведение роботов в различных ситуациях, способны вступить в противоречие. Возникают острые конфликты, и мы с напряженным вниманием следим за тем, как разворачивается действие. Впрочем, действием в обычном смысле этого слова рассказы Азимова небогаты, это скорее новеллы-задачи, так как почти в каждом случае мы должны "ловить кролика", то есть находить логическим путем причины отклонения роботов от "нормального поведения", а затем искать способ, как восстановить равновесие, нарушенное потому, что в заданной автором обстановке поценциал того или другого закона оказывается или ослабленным, или, наоборот, слишком сильным. В этих поисках нам помогает то обстоятельство, что роботам Азимова "ничто человеческое не чуждо" и поэтому за внешним отступлением от нормы всегда скрывается глубоко человеческая, понятная нам причина. Вместе с тем благодаря "отстранению" (речь все же идет о роботах) мы с особенной наглядностью видим некоторые сложные черты человеческой психологии, совершенно так же, как в творениях баснописцев мы находим яркое воплощение человеческих характеров.

Приведу такой пример. В "Автобиографии" Назыма Хикмета, написанной им в сентябре 1961 года, есть строки: Врал, потому что стыдился за другого, врал, чтобы не обидеть другого, врал иногда и без всякой причины.

Мне пришлось спорить по поводу этих строк с одним товарищем, безапелляционно утверждавшим, что всегда и во всех случаях следует говорить правду. Теперь я порекомендовал бы ему прочитать новеллу "Лжец", одну из лучших в сборнике Азимова. Ее герой, робот, "врал, чтобы не обидеть другого", и дилемма правды и лжи стоила ему "жизни".

А рассказ "Логика"? Разве не примечательно, что "богостроительские" теории робота Кьюти поразительным образом совпадают со взглядами, которые упорно пропагандируют некоторые западные философы и теологи, пытающиеся примирить религию и науку? Донован и Пауэлл отводили душу, называя "робота-пророка" то железным выродком, то медной обезьяной, то электрифицированным чучелом. Попади они на земле в общество бельгийского теолога Жана де Вутерса, техникам "Ю. С. Робот" пришлось бы быть посдержаннее, а выслушали бы они такие, к примеру, рассуждения: "Предположим, что необходимо объяснить устройство радиоприемника и кто-нибудь утверждает, что оркестр и редакция последних известий находятся в самом ящике. Другой же говорит, что приемник всего лишь орган, трансформирующий электромагнитные колебания в звуковые волны. Кто же из двух прав? Следует ли признать правым первого на том основании, что мы не видим электромагнитных волн, проникающих в ящик? А если поток радиоволн будет прерван, музыка 355 оборвется, справедлив ли будет вывод, что это сам поток сочинил и исполнял музыку?

Это было бы абсурдным, не правда ли? И однако, на этом абсурде покоится вся нынешняя концепция взглядов человека.

Напротив, для просвещенного наблюдателя все происходит так, как если бы человек, такой, каким мы его видим, был телом, управляемым более высокоорганизованным существом.

Контакт осуществляется на поверхности мозга - на уровне окончания нервных клеток, которые вовсе не являются окончаниями, а представляют собой реле".

Рассуждения де Вутерса не только по своему содержанию, но прежде всего по самому способу мышления напоминают "пророчества" Кьюти. "С каких пор свидетельства наших органов чувств доогут идти в сравнение с ярким светом строгой логики?.. Я, как мыслящее существо, способен вывести истину из априорных положений", - заявляет Кьюти озадаченным Пауэллу и Доновану. Вутерс также сбрасывает со счетов все, что приносят в наше познание мира и самих себя органы чувств, и выбирает в качестве арены идеологического сражения "чистую логику". Возможно, что на какой-то момент этому философу, выступившему на страницах весьма солидного бельгийского журнала "Синтез", и удается если не целиком завоевать читателя, то, во всяком случае, поколебать его убеждения. ("Послушай, Грег, а тебе не кажется, что он прав насчет всего этого?" - говорит вконец измученный Донован Пауэллу в рассказе Азимова.) Но уязвимые места рассуждений Жана де Вутерса обнаруживаются, когда со всей отчетливостью становится ясно, что за ними нет ничего, кроме чисто логических построений. И мне думается, что человеку, "вооруженному" рассказом Азимова, легче было бы спорить с такими современными "богостроителями". Разумеется, рассказ не мог бы играть роль аргумента в такой дискуссии, но в нем четко расставлены силы - люди, защищающие союз чувств и мысли как основу познания, и робот, отвергающий роль чувств и находящийся во власти "чистой логики", на поверку оборачивающейся схоластикой.

Может показаться, однако, что морально-этические проблемы, которые поставлены в книге Азимова, разрабатываются, так сказать, в несколько экспериментальном, лабораторном порядке. Писатель создает условия для проведения определенного опыта, а затем знакомит нас с полученными выводами.

Затрагивают ли эти "опыты" те или другие явления общественной жизни? Думаю, что да.

Передо мной один из сентябрьских номеров американского еженедельника "Лук" за 1964 год. Полстраницы занимает заголовок основной статьи "Кого это волнует?". Подзаголовок довольно полно выражает ее содержание: "Убийства, грабежи, вооруженные нападения, изнасилования - жертвы взывают о помощи, но соседи и прохожие отворачиваются. В чем причины этого нового национального бедствия?" Автор статьи Леонард Гросс, по сути дела, пытается определить, почему в жизни американского общества резко упал "потенциал" Первого Закона и возросло влияние Третьего.

Я смело пользуюсь этой заимствованной из книги "Я, робот" терминологией, так как уверен, что высокие морально-этические законы "роботехники" припомнятся каждому, кто ознакомится с содержанием статьи Гросса.

Ее автор пытается разрешить проблему, несомненно, гораздо более сложную, чем любая из тех, которые пришлось разрешать за всю свою многолетнюю жизнь Сьюзен Келвин, пришедшей к выводу, что роботы "чище и лучше" ее соотечественников.

"Кого это волнует?" Или, вернее, почему "люди отказываются приходить друг другу на помощь?". Почему они не действуют так, как герои рассказов Азимова?

"Многие объяснения были предложены, - пишет Леонард Гросс, - в каждом из них есть какой-то смысл. Все они неутешительны. Одно из них состоит в том, что американцы становятся слишком "долларомыслящими", чтобы рисковать расходами, с которыми связано вмешательство. Вмешаться - значит быть свидетелем. Вы теряете время, деньги, иногда даже страдает ваша репутация".

Автор приводит многочисленные факты "невмешательства" и мнения, которые высказывают по этому поводу социологи, юристы, психологи. Ограничусь только одним высказыванием, опубликованным в журнале "Ментал Хелс инд дэ Метрополис".

"Проблема состоит в том, - говорится на его страницах, - что тенденция развития нашего общества уводит нас все дальше и дальше от того образа жизни, где могли бы процветать чувства общности... Мы вынуждены все больше полагаться лишь на индивидуальную волю к действию".

Эти "тенденции", спроецированные в будущее, не ускользнут от взгляда внимательного читателя Азимова. Разве не парадоксально, что Донован и Пауэлл, два ведущих техника прославленной американской компании, проводя в XXI веке испытания на астероиде, прежде всего дрожат за свою земную судьбу, помня о неписаном законе фирмы "Ю. С. Роботе": "На одим служащий не совершает дважды одну и ту же ошибку. Его увольняют после первого раза".

Отважные "роботоиспытатели" чувствовали бы себя спокойнее и увереннее, если бы жизнь на их родине подчинялась не этому закону, а "законам роботехники".

Но заслуга автора книги как раз в том и состоит, что он не успокаивает ни героев, ни читателей. В его рассказах остро поставлены некоторые проблемы сегодняшней общественной жизни. И роботы ему в этом блестяще помогают. С их помощью, при их содействии формулируются вопросы, на которые вряд ли смогут ответить "кибернетические машины недалекого будущего". Так уж "запрограммирована" эта отлично написанная книга, она обращена к людям и требует ответа от них.