"Мурзик" - читать интересную книгу автора (Исаков Дмитрий)ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «БРЕД СИВОЙ КОБЫЛЫ»Мне повезло – перед институтом было свободное место, и я, остановив свою белоснежную «Вольво» у самого тротуара, встал рядом, положив руку на ее крышу в самой, что ни на есть вальяжной позе. Одет я был подобающе: кроссовки те еще, рублей за четыреста В это время, наверно, была перемена и, наслаждаясь прекрасной и почти летней погодой Помахав ей рукой, я кликнул ( – Анжела! Мой милый Мурзик, прищурившись, удивленно поглядела в мою сторону, и, чтобы развеять последние ее сомнения, я еще раз окликнул ее. Изобразив на своей миленькой мордашке притворно-кокетливое изумление, она с достоинством подошла ко мне. – Это ты?! – Нет! Это тень отца Гамлета! Мурзик внимательно оглядела меня, потом мою машину Я, широким жестом распахнув дверцу, скомандовал: – Медам, силь ву пле, плиз! Мой Мурзик отреагировала «естественно» и, ни слова не говоря, уселась в «Вольво». Пока мы усаживались, на тротуаре собралась изрядная толпа зевак так как Мурзик пользовалась в институте несомненным успехом и к тому же жила рядом. Мурзилка растерянно посмотрела на это скопище идиотов, а я тем временем вдарил по газам, и мы с помпой отчалили! Хозяйским взглядом обшарив интерьер моей «лайбы», Мурзик строго спросила: – Можно поинтересоваться, откуда все это? – Оттуда! – Так, понятно, ты решил пустить мне пыль в глаза и одолжил у знакомого бизнесмена весь этот маскарад! – Ага, штаны 62-го размера я тоже у него одолжил? Да? А права и документы на машину я тоже подделал? – насмешливо сказал я, небрежно бросив ей на колени крокодиловый портмоне. Мой Мурзик, меркантильно достав из него документы, стала внимательно их изучать, а я в это время развернулся и с ветерком покатил по Ленинградскому шоссе в сторону Тверской-Ямской. – И куда мы направляемся? – поинтересовалась она, закончив обзор моей физиономии на фотокарточке в правах. – Куда надо! – ответил я и поддал газу. – Я же обещал показать тебе, где прошли мои юные годы?! Я ждал этого вопроса, и, предупреждая ее негативную реакцию, я мысленно задействовал бортовой автопилот. Кресла, в которых мы сидели, автоматически отодвинулись сантиметров на сорок назад, напротив Мурзика распахнулся бар ( У Мурзика, естественно, полезли глаза на лоб – Ты не волнуйся, машину ведет бортовой компьютер, так что пей свое пиво и гляди мое видео! – Так куда мы едем? – уже более спокойно спросила Мурзик, успев отхлебнуть пива и, видимо, смирившись со своей незавидной судьбой. – Часа через полтора мы будем на месте, а пока давай немного поразвлечемся, – ответил я и, достав пульт управления ДВ На экране Мурзик с удивлением увидела наше зеркальное изображение, которое постепенно стало удаляться. Камера Изображение стало двигаться в сторону Мосфильмовской улицы. – Хочешь посмотреть, что сейчас делает Верка в Сухуми? – спросил я. – ?! Я увеличил скорость движения изображения, и на экране понеслись друг за другом Московская, Тульская, Орловская, Курская, Белгородская, Харьковская, Донецкая, Ростовская и Екатиринодарская губернии, соответственно. Показалось море. Я начал вести изображение вдоль российского берега и турецких крепостей: Анапа, Новороссийск, Геленджик. Перед Дивноморском я притормозил. – Ой, смотри, наша турбаза! – Мурзик, очнувшись от шока – Давай поищем Мультфильма! – великодушно согласился я. Изображение ринулось вниз, и появился местный Шанхай. Я не знал, где спит Мультик, в полдень он обычно еще спал, и мне пришлось обшаривать все домики подряд. Замелькали пустые кровати, незнакомые люди, пустая посуда. – Вот он! – воскликнула Мурзилка и точно, это был Мультфильм собственной персоной. Свернувшись калачиком, он спал между Зульфией и 3аремой. – Спит, сволочь! – восхитился я. – Эх! Вот бы, его разбудить?! – вопросительно посмотрев на меня предложила Мурзилка. – Пожалуйста! Но, если он останется заикой, то отвечать будешь ты! Мурзик имела на Мультика большой зуб – Давай! Я включил звуковой канал Геленджик – Москва и рявкнул. Ватт так на двести: – Мультик! Сука! Вставай! Мультик вскочил, как ошпаренный, а Зульфия с Заремой засунули головы под подушки, явив нам свои неприкрытые тылы. – Мультфильм! Ты помнишь, что в Москве тебя ждет злой Димик?! Мультфильм, видимо вспомнив, затряс головой и глупо заулыбался. – Помни, собака и молись! Мультик как был, в одних трусах выскочил на улицу, нервно озираясь. Не увидев, естественно, никого вокруг похожего на меня, он инстинктивно поглядел вверх. Я тоже перевел изображение вверх, где появилась моя голограмма размером в пол неба. Голограмма скорчила ужасную рожу на манер Оззи Осборна и прогромыхала: – Молись, сука! Я вернул изображение на Мультика. Тот уже был на коленях, скуксившись, прикрывая голову руками. И вовремя, потому что я послал ему на голову большую теплую коровью лепешку Мой Мурзик аж прослезился от восторга, а я тем временем опять двинул изображение в сторону Сухуми. – Ой, зачем?! Я хочу посмотреть, что дальше будет! – Ничего интересного, он пойдет мыться. – Ну, Димик! – Никаких ну! Мне его рожа давно уже надоела, а тебе, видно, нет, соскучилась небось?!! – грозно отрезал я. Мурзилка обиделась и надулась. Я тем временем приблизил изображение к Абхазии. – Мурзик, смотри А-Абхазия! – на абхазский манер сказал я. На экране замелькали вывески и рекламы, написанные по-абхазски: «АКАФЕ», «АГАСТРОНОМ», «АУНИВЕРМАГ», «АБЪЕНЗИН» и т. д. – А-Мурзик! – с чувством сказал я и ткнул ее пальцем в бок. Та взревела, вернее взвизжала. – А-Димик! – и сделав страшное лицо, набросилась на меня и начала царапаться и кусаться. Я был на верху блаженства, ведь нет ничего приятнее минут, когда мой милый окабаневший Мурзик начинает со мной возиться. Особенно ей нравилось деловито и сосредоточенно лупить меня кулачками по животу. Ну, а я тоже не стал терять времени и начал шарить своими руками, где не грех пошарить, что мгновенно протрезвило Мурзилку – Давай лучше Верку искать, – предложил я, направив изображение к дому Зурика. – Как ты думаешь, где сейчас она? – Должна быть где-то здесь… – Что здесь, понятно, но чем она сейчас занимается? – Наверное, кабанеет… Верка точно кабанела. Мы ее нашли в саду, сидящей за столом, на котором стояла трехлитровая банка домашней «Изабеллы». После трудной ночи Верка похмелялась. – А где Зурик? – наивно спросила Мурзик. Зурик как будто ожидал этого вопроса и тут же появился на террасе второго этажа в одних белых трусах Голова его была почему-то наголо выбрита и блестела от утренней росы Походкой больного полиомиелитом он спустился по лестнице вниз и уселся напротив Верки. Тут же к нему подошел и сел рядом Гоша, рыжий бульдог, милее и терпимей которого я не встречал, и они с одинаковым выражением на мордах стали глядеть в бесконечность, которая, по-моему, в тот момент находилась внутри трехлитровой банки. Верка молча, по-хозяйски, налила из банки полный стакан и со стуком поставила его перед Зуриком. Кабаненье продолжалось… Я отдал пульт управления ДВ Мурзилке, быстро объяснил ей, как надо им пользоваться, и пока она развлекалась, обшаривая окрестности Сухуми в поисках знакомых «хачиков», сам занялся делом. Мы уже выскочили на Симферопольское шоссе и неслись по нему под 120. По плану у нас был очаровательный пикник в лесах, где прошло мое детство. Для того, чтобы он стал на самом деле очаровательным, надо было сделать самую малость – привести эти леса в порядок. Пока мой первый интеллект вкупе со всем моим бренным телом составляли Мурзику компанию и даже время от времени издавали разные звуки: «Смотри, Кохта! Смотри, Важа! Смотри, Бэссо! Смотри, Рафик! Вахтанг! Тимур! Тэнго! Рома! Нукрия!» и т. д., то второй мой интеллект начал экологическую чистку Остановив машину, я обернулся и, соединив сознание второго и первого интеллекта, хотел было уже предложить Мурзику освободить помещение и выйти на лоно природы, но был поражен, с какой детской непосредственностью она играет с ДВ. – Мурзик! И тебе не стыдно подглядывать? – спросил я, видя на экране безобразную сцену обмена сомнительного качества прелестей заезжей гастролерши на советские рубли, заработанные не совсем трудовым способом местным аборигеном. Мурзик захихикала и пропищала: – Я, вот, смотрю и никак не пойму, как это людям не противно! Я бы ни за какие деньги с этой волосатой обезьяной и рядом не села бы! – А я другое не пойму: чего этот бедный Гиви нашел в этой крокодилице? А с другой стороны, при отсутствии отдыхающих ввиду военных действий ему ничего не остается, как хвататься за первую попавшуюся клешню! Тут Мурзилку посетила какая-то интересная мысль и она, сморщив свой лобик и криво ухмыльнувшись, спросила у меня: – И давно у тебя эта штука? – кивнула она на экран ДВ и потрясла в руке пульт управления. – Давно, – ответил я, не понимая куда она клонит. – Значит ты так же подсматривал за мной? – А что, было за чем подсматривать? Мурзик от досады аж зашипела: – Конечно же, нет! Но ты мне ответь: подсматривал?! Я почесал затылок и произнес: – К сожалению, я как-то упустил из виду такую возможность, но ты знаешь, в этом что-то есть! – Гнус! Только попробуй! – А чего ты испугалась? Или же тебе есть что скрывать от меня? – Конечно же нет! То есть да! То есть нет, и вообще не фига! – окончательно запутавшись, Мурзик окабанела и от бессилия перед моей злой волей начала драться. Я немного от этого побалдел Когда мы вышли из нее, Мурзик с удивлением уставилась на меня: у меня пропал живот! И вообще я полностью преобразился и стал похож на Арнольда Мурзилка остолбенела! Я же крутился перед ней и, похлопав себя по похудевшему животу, извиняясь, произнес: – Ты ведь так хотела, чтобы я похудел, вот я и поднатужился! Описывать выражение лица моей Мурзилки не имеет смысла. Представьте себе молоденькую, романтического склада девушку, которая, наконец, встретила своего долгожданного «принца». Итак, Мурзилка стала окончательно и бесповоротно принадлежать мне! Началась идиллия! Мы взялись за руки и, влюбленно глядя в глаза друг другу, пошли бродить по лугам и лесам, мной возрожденным из небытия родной земли Воздух опьянял, солнце ласково грело Взобравшись на вершину Лысой Горы, мы уселись на траве под моей любимой седальной сосной, на удобных ветках которой я в детстве регулярно сидел и читал свои первые книжки. Мурзик доверчиво прижался ко мне и, по-моему, вовсю тащилась. На меня тоже нахлынуло Мурзилка, расчувствовавшись в порыве страсти наградила меня бесконечно жарким поцелуем, что явилось заключительным актом ее безоговорочной капитуляции! Наше дело правое, мы победили! Далее последовала обязательная программа воскресного, в данном случае – субботнего, уик-энда: Сидя в воде верхом на мне, Мурзик горланила: – И так до самого вечера! Вечер я организовал теплый и безветренный. Вдоволь набесившись, Мурзик, привалившись ко мне, томно мурлыкала, в ожидании естественного завершения этого изумительного дня. И вот тут я начал делать не то, что хотелось Мурзику А мне очень хотелось окончательно ее добить, и я ласковым голосом обратился к ней: – Дорогая, где мы сегодня проведем наш вечер? Ничего не подозревавшая Мурзик, не подумавши, промурлыкала: – Где хочешь, дорогой! Я, шумно вздохнув, изобразил на своем лживом лице мечтательное раздумье и изрек: – Мне очень хочется доставить тебе большое удовольствие, и раз мы начали так конструктивно развлекаться, то давай продолжим до конца в этом духе?! Мурзик собралась было откинуться на спину, но я, предусмотрительно подставив руку, спросил: – Выбирай, где мы сегодня повеселимся: в Париже, Нью-Йорке или в Токио? Мурзик, приняв это за обыкновенную шутку, окончательно обмякла в моих руках и мечтательно прошептала: – Хочу в Нью-Йорк! Я тут же вскочил на ноги и, бережно держа ее на руках, шагнул с вершины Лысой Горы… В том месте, куда я шагнул, тут же объявился мой автомобиль, и я ловко уселся в его кабину Не успела моя Мурзилка от удивления моргнуть пару раз своими шикарными ресницами, как наш аппарат рванул в стратосферу по направлению к Нью-Йорку. А пока она слезала с моих коленей и усаживалась на сиденье, машина зависла уже над Манхэттеном! – Это, что – Нью-Йорк? – пролепетала моя Мурзик, глядя вниз. – Ни, цэ ридна Жмеринка! – передразнил ее я. – Ты выбрала Нью-Йорк, вот его и получай! Приглядев темный дворик недалеко от Бродвея, я опустил туда машину. – Придется нам с тобой прошвырнуться по Бродвею пешком. В это время там машину не припаркуешь! – сказал я Мы вышли. Когда я легкомысленно не закрыл стекло в двери машины, Мурзик непонимающе поглядела на меня, потом на группу подозрительных типов, стоящих в темной подворотне: – Ты не боишься, что в машину могут залезть? Я хмыкнул: – Пусть лезут! Мне их будет жаль! Что мы делали на Бродвее в течение пяти часов, нет смысла рассказывать – это и так ясно. Единственное, о чем следует упомянуть, так это о том, что я постарался обставить мой вояж как можно шикарней и при соблюдении абсолютной безопасности. Наивный человек наоборот предположил бы, что надо устроить как можно больше приключений с драками, стрельбой и погонями, где бы я благородно и героически защищал бы моего обожаемого Мурзика Но это мне было совершенно ни к чему, В мою задачу-минимум входила не демонстрация моих возможностей Вот почему я не прибегал к мгновенной телепортации, а создал несуразные механизмы, вроде моей машины, чтобы не дай Бог Мурзик не заподозрила, что я обладаю нечеловеческими способностями! В мою задачу входило изобразить из себя лишь сказочно богатого человека и только! Так что во время нашей прогулки по вечернему Нью-Йорку я лишь внушал швейцарам и метрдотелям патологическое уважение к себе, и куда бы мы с Мурзиком не заглядывали, со мной тут же здоровались по имени-отчеству: «Хай, Дмитрий Михайлович!», усаживали на лучшие места: «Дмитрий Михайлович, плиз!» и обслуживали по высшему классу. Когда же Мурзик не выдержала и спросила, откуда у меня столько долларов, я отшутился, сказав, что мой непутевый папа иногда подрабатывает кувейтским шейхом. Конечно, все было не так просто, так как мне постоянно приходилось силой мысли усмирять попадающихся нам на пути пьяных юнцов, наркоманов и других бандитов. Так, в самом начале нашей прогулки те подозрительные типы на самом деле собрались пристать к нам с гнусными намерениями, но мне понадобилась ничтожная доля секунды, дабы внушить им страх и безмерное уважение к нам, так, что когда мы проходили мимо, они даже с нами раскланялись. Где-то около двенадцати мой совсем обессилевший и в дребодан веселый Мурзик простонала традиционное «Я спать хочу!», опять не подумав чем это для него кончится! Я без разговора вывел ее из кабака и, усадил, с немалыми трудами в тут же подкативший экипаж, мысленно приказав машине следовать домой… Вскоре мой белый «Вольво» остановился возле дома, где проживают злобные окабаневшие Мурзилки. Чмокнув Мурзика в щеку и на прощание сказав, что позвоню как-нибудь во вторник, я укатил в неизвестном направлении (восвояси!). Мурзик, не успев опомниться, оказалась у своего подъезда и только шикарный букет роз И только дома до нее дошло, что я не должен был так с ней расставаться. Еще не сделав никаких выводов, но почувствовав, что здесь что-то не так, она позвонила мне домой. В трубке ей ответил странный металлический голос: – Говорите! Мурзик, поколебавшись, нерешительно спросила: – Мне, пожалуйста, Диму. – Извините, но Дима сейчас занят. Что ему передать? Мурзилка ничего не поняла, но у нее внутри все похолодело. – А с кем я разговариваю? – Вам отвечает робот-дворецкий. – Вы не могли бы передать Диме, что звонит Анжела? – Я думаю, что хозяин не сможет сейчас с вами разговаривать. – У него гости? – Мурзилка была не только маленькой, но еще и наглой. – Да, к нему пришли две молодые симпатичные дамы. Мурзик разозлилась: – Так я Вас правильно поняла, что он сейчас не хочет разговаривать, так как развлекается с ними? – Да, вы правильно меня поняли! Мурзик окабанела: – Он что, с ними спит?! – Вполне возможно, – уклончиво ответил робот. – Сразу с обеими? – А почему бы и нет?! – любезно подтвердил дворецкий. Мурзилка бросила трубку и горько заплакала. Такого она ну никак не ожидала. Вот какой оказывается негодяй Димик! Позор ему и всеобщее презрение! Что происходило в душе у бедного Мурзика в течение воскресенья, понедельника и вторника, опять же нет смысла описывать. На душе было гадко. Но надо отдать должное ее самообладанию Но во вторник в восемь тридцать Мурзик была дома и, как было задумано, телефон зазвонил: – Здравствуй! – Здравствуй… – Сегодня вторник, я обещал позвонить. – Я слушаю тебя. – Завтра когда ты будешь дома? – Часа в два. – К трем ты будешь свободна? – Зачем? – Надо. Я тебе позвоню. Привет. В среду домой Мурзик пришла в два, а ровно в три часа услышала звонок в собственную дверь. С превеликим раздражением она открыла ее, так как никого не ждала и остолбенела – на пороге стоял я. – Здравствуй Мурзик! – Здравствуй, – раздался еле слышный шепот. – Ты готова? – К чему? – К взятию Бастилии на собственный баланс! – ??! Я беру ее за руку и затаскиваю в лифт. Мурзик, конечно, сопротивляется, шипит, но разве против меня устоишь. Я нажимаю кнопку с цифрой шесть Больше она не сопротивляется, потому что оказывается не на крыше своего родного дома, а в райском саду. – Что это? – спрашивает она меня. – Это мой дом, – отвечаю я. Мы делаем несколько шагов, и перед нами открывается панорама Океана. Он был тих и лучезарен. – Где мы? – На Гавайях, – говорю я. – Недавно я купил себе этот маленький остров и иногда отдыхаю здесь. Остров не так уж мал, но Мурзику это знать не обязательно. Мы идем вдоль берега, и метров через двести открывается вид на мое «скромное» жилище, супердворец аж в три тыщи комнат. Напротив дворца мы садимся в мягкие кресла под сенью «плакучих» пальм и проворные официантки – Я слышал, ты мне звонила в тот вечер? – невинным голосом спросил я. – Да, – Мурзилка сердито засопела. – Извини, дорогая, но я был занят, а дурака робота я уже отправил на переплавку. – И чем же ты был занят, дорогой? – съязвила она. – Я был в обществе прекрасных дам, – я улыбнулся ослепительно улыбкой Арнольда и поиграл правым бицепсом тоже не хуже, чем Арнольд. – И ты спокойно мне об этом говоришь? – Мурзик гнусненько так залыбился. – Но ведь ты так тогда устала и хотела спать, – рассеяно начал я, усиленно решая задачу с какой устрицы начать кушать. – Ты же мне сама это сказала. А я ведь прекрасно знаю, что сон для тебя свят. Не дай Бог разбудить спящего Мурзика! Она тут же превратится в злую и окабаневшую, что со мной не раз уже случалось. А я ведь тоже человек, с нормальными естественными потребностями От таких грязных и циничных слов Мурзик окончательно окабанела и зло прищурившись, зашипела: – И часто у тебя появляются эти нормальные потребности? – К сожалению, часто, – грустно сказал я и, наконец все-таки решившись, высосал первую устрицу. – Каждый день! И, ведь, что интересно? Все женщины такие одинаковые, все ищешь, ищешь в них изюминку, а находишь регулярно вместо изюма дохлых тараканов алчности. – И какую же изюминку ты нашел во мне, если это не секрет? – О! – с чувством произнес я. – Ты так сексуально кабанеешь, что я начинаю подозревать, уж не мазохист ли я?! Мурзик презрительно посмотрела на меня, будто я гомик. Мне очень это не понравилось и я разозлился: – Послушай, дорогая! Ты постоянно со мной разговариваешь так, как будто я твой собственный неверный муж. Извини, дорогая, но мы с тобой не связаны никакими обязательствами. – Вот как?! – Мурзик начала кабанеть интенсивней. – Да, дорогая! Разве я не говорил тебе регулярно, что безумно – А на Лысой Горе? – обиделась Мурзик. – Что-то не припомню. Это тебе почудилось от переизбытка кислорода. И вообще, ты же постоянно меня стесняешься. «Когда ты похудеешь?», «Почему ты такой толстый?» – передразнил я ее. – А как от злых «хачиков» прятаться, так ты не за тощего Костика, а за меня, за мою широкую спинку… Минут десять мы кабанели друг на друга, но не зря же я был почти великим сценаристом, и, чтобы разрядить обстановку, вовремя появился Хвостатый Мультик, да не тот, что в Геленджике в издержках мясомолочного производства, а другой, маленький полуторамесячный щеночек с огромными отвислыми ушами, маленьким хвостиком и утробным урчанием в животе. В свое время Мурзик с ним подружилась в Сухуми во время Абхазо-грузинской войны, а когда он почему-то пропал, очень скучала по нему и регулярно восклицала: «Где мой Мультик Хвостатый?» – Мультик! Мультик! – зачмокал я. – Фьють! Фьють! Молодчина Мультик вперевалку подбежал ко мне и, посадив на колени, я стал его ласково гладить. – Отдай мне моего Мультика, – обиженно, но уже не так зло потребовала Мурзилка. – Не дам, – ответил я, а в Мультике от моего поглаживания включился механизм утробного урчания. Видя, что ей не собираются возвращать ее игрушку, Мурзик вскочила и начала отнимать у меня Мультика. Постепенно ей это удалось, но в результате чего она оказалась сидящей у меня на коленях. Безоговорочно завладев Хвостатым, Мурзик с энтузиазмом продолжила начатое мной дело извлечения из него утробных звуков, а я, оставшись без дела и за неимением другого Хвостатого Мультика, стал поглаживать Мурзика. Судя по тому, что Мурзик игнорировала меня, главное – мои ласки, и всецело отдалась заботе о близлежащем, то кризис наших отношений стабилизировался и стал постепенно локализовываться. Заключительным итогом «Гавайского совещания в верхах» были мои следующие слова: – Я тебе его все-таки разыскал и это мне стоило почти 400 грамм ливерной колбасы для его мамаши, здоровенной суки. Когда Пальма – Не надо мне других Мультиков, – сказала Мурзик и прижала Лопоухого к себе. – Я люблю только этого Мультика Хвостатого и больше никого. – А меня? – А тебя, гнуса, я ненавижу! – поведала мне моя Мурзилка и начала очередную экзекуцию над моим бренным телом. – Мурзик, пойдем, я тебе покажу, как я живу, – я встал и аккуратно поставил ее на ноги. – И отпусти этого Хвостатого, он никуда от тебя не денется. Как ни странно, но она меня послушалась и, доверчиво взяв меня за руку, пошла за мной. Домишко мой был так себе, ничего. Сам царь Соломон, когда был у меня в гостях, чуть не кончился от зависти. Этих азиатских варваров только таким образом можно заставить отдать тебе нужную вещь, взамен вручив копию понравившейся им, а копию мне сделать – это что Но он ведь темный был, этот Соломон, а вот если ко мне домой попали бы специалисты из Лувра или же из Метрополитен музеума, то их точно Кондрат хватил бы. Я, за свои прожитые века, времени не терял и все произведения искусств, которые должны были погибнуть в горниле Истории, прикарманил, и теперь они спокойненько находятся у меня дома. Галерея античных скульптур у меня была наиполнейшая, и в оригиналах. А скульптуры Атлантов сохранились только у меня. Фрески, мозаика, ковры, гобелены, шелка и т. д. тоже были у меня ничего. А коллекция монет в чистом пересчете на вес составляла ни много ни мало – три с половиной тонны. В моей библиотечке тоже попадались интересные раритетики, если конечно учесть, что в нее полностью входила Александрийская библиотека, архивы атлантов, американских индейцев и тибетских ариев. Библиотеку Ивана Грозного я тоже стибрил, а то бы шляхта на ней зажарила бы всю ту человечину, что им пришлось потом засолить. Вот как я им насолил! Так что рядом с Мининым и мою маленькую статуэтку справедливо было бы поставить! Меблированы мои комнаты и залы были тоже по-разному. И посуда у меня была разнообразная, и гардероб. А когда я прокрутил Мурзилке пару отснятых мной документальных лент И лишь только пообещав показать ей аппарат, при помощи которого я сумел похудеть, и пообещав, что ей тоже кое-чем помогу, только после этого она согласилась оторваться от созерцания битвы амазонок с древними греками. – Все очень просто, смотри сюда! – сказал я, показав на экране изображение Мурзика в неглиже. – Это называется примеркой. – Так, где ты там хотела похудеть? – Здесь? – Давай уберем немного здесь. – Грудь поменьше? – Ты что, с ума сошла?! – Ну, ладно, ладно, пусть будет по-твоему, что у тебя слишком шикарная грудь для твоего роста. – Погоди, как это увеличить рост?! – Тогда зачем уменьшать грудь? – Как это, я ничего не понимаю? – Ах, за счет ног? – А уши тебе не увеличить до размера слоновьих? – Что, не надо, и так почти как у слона, да? – Ты маленькая Мурзилка или не маленькая?! – На два сантиметра? – Ну на два можно, а то я испугался. – Так хорошо? – О зубах не думай, во внутренних органах автоматически проведется профилактика. – Ресницы подлинней? – Глаза васильковые? – Слушай, а хочешь стать девственницей? – Не хочешь, а что хочешь? – Только на ушко? – Да? – Это пожалуйста, это мы хоть совсем можем зашить! – Совсем не надо? – Ну успокойся, успокойся, сделаем как надо! – Ага, значит пальцы на руках сделать короче и толще? – Да не дерись ты, я пошутил, такой длины хватит? – Может когти отрастить? – Слушай, а какой Мурзик не любит длинного хвоста? – Хочешь как у чернобурки? – Нет? – Ну ладно, все! – Еще раз посмотри! – Все? – Тогда залезай в эту кабину и будешь через полчаса как на картинке! – Что значит боишься? – Какая «Муха»? – Да не шучу я, ты же видела, как я на твоих глазах похудел и ничего! – Хочешь опять потолстею?! – Не хочешь? – Ну, раз не хочешь, тогда полезай быстро, а то время идет! Вот таким образом я обновил свою Мурзилку! Благодаря моим стараниям и вопреки ее желаниям она изменилась, только качественно. – Хочешь теперь посмотреть, как ты будешь выглядеть в тридцать лет? – Конечно хочу! – мой маленький аж весь светился в новом теле. На экране появилось изображение Мурзилки в тридцать лет. – А вообще ничего, – сказал я, – но только это, если ты не родишь! – Давай посмотрим, какой ты будешь после родов? – Ой! – Так, не так уж плохо. Ты ведь хотела иметь двух детей? – Ах! – Тоже ничего. А давай посмотрим, что будет если трех? – Не надо! – Мурзик заслонила спиной экран и начала кабанеть. – Ну ладно, ладно, давай лучше окунемся в твое сорокалетие? – Мама! – В пятьдесят… – А-а-а-а-а!!! – В шестьдеся… Я почувствовал ужасной силы удар в живот – Успокойся, дорогая! Успокойся! – стал просить я. – Успокойся! – рявкнул я и, встав на ноги, прижал злобного Мурзика к своей хилой груди. – Выключи сейчас же! – Уже выключил! Ну ты психопатка. Это же моделирование обыденно-бытовое! А вот давай посмотрим, какая ты будешь после регулярного применения портативного биостимулятора… Мурзик сразу сообразила что к чему и напряженно уставилась на экран. – До родов! – Так! – После родов! – Так! – После вторых родов! – Так! – После третьих родов! – Так! – После пятых! – Ура! – В сорок лет! – Ух ты! – В пятьдесят! – Ай! – В шестьдесят! – Мама! – Может хватит? – Нет! – пискнула вконец окабаневшая Мурзик. – Давай в сто! – Столько не живут! – Все равно давай! – Пожалуйста… – А что, ничего, если здесь подобрать… – И на панель! – А сам-то, а сам! Небось, не встанешь в сто-то?! – Смотри! – Убери эту порнографию! – Нет, ты смотри! – Ну ладно, верю, верю, – и кокетливо так. – Гнус! – Ну ладно, пойдем. Но Мурзик не собиралась уходить. – А детей моих можно посмотреть? – Можно, но надо знать отца твоих детей. – Тогда давай! – Нет уж, как-нибудь в другой раз, а то ты сейчас заставишь меня искать будущего отца твоих детей, и им окажется какой-нибудь недоносок. Мурзик презрительно посмотрел на меня и, ничего не сказав, пошла за мной, в мою творческую студию, где я развлекался, создавая видеоклипы на свою музыку. Но на пороге она вдруг резко остановилась и, потянув меня за руку, тихо спросила: – Но ведь этого не может быть? – Чего? – не понял я. – Ну всего этого. Биостимулятора, например. Ты меня просто гипнотизируешь и внушаешь всякую чушь! – Ну тогда, посмотри, где мой большой живот, – возразил я и похлопал рукой по тому месту, где он когда-то был. – Но неужели этого тебе не достаточно? Убедившись, что прежнего живота на самом деле нет, Мурзик однако не успокоилась. – А может, ты меня так хорошо загипнотизировал, что мне все кажется как наяву. – Ну не знаю, каких доказательств еще надо. Так ущипни себя или же давай я тебя ущипну. – Не надо! – Мурзик отскочила от меня, но незаметно все-таки себя ущипнула. – Ну, что, убедилась? – Ну, предположим, да. – Не предположим, а на самом деле биостимулятор не плод твоего больного воображения, а реальная и очень полезная штука! – Так с его помощью можно любую уродину превратить в красавицу? – Конечно! Ты же видела мою обслугу. Правда, ничего девочки? – Ну, вообще-то, их конечно нельзя назвать уродинами… – чисто по-женски оценила Мурзилка. – Не вообще-то, а на самом деле классные девочки. Я ж для себя старался! – Да?! – сразу же все опошлила Мурзик. – И как они в эксплуатации, ничего? – Дура! – обиделся я. – Я ж для дела старался, чтобы они радовали и ласкали мой взгляд, чтобы у меня было всегда хорошее настроение, что бы они вдохновляли меня на славные дела!.. – Ну и как они тебя вдохновляют? – не унималась моя чересчур ревнивая Мурзилка. – Да никак! – устав спорить, отмахнулся я. – Я тебе что, вечно голодный Хачик, и у меня что, совсем головы нет, чтобы заводить шашни с прислугой? Я так низко не опускаюсь. – Неужели?! – не унималась Мурзилка. – Тебе ведь нужна только большая чистая любовь! Возвышенные чувства! Вздохи при Луне! Мне стало смешно от ее наивности, и я улыбнулся. – Какая ты еще глупая! И, по-моему, на весь белый свет обижена. Ты знаешь, что хороших людей на белом свете не так уж мало, и не так уж редко, когда под обличьем обыкновенной дурнушки скрывается большая и светлая душа. – Так чего ж ты теряешься? Давно бы нашел себе крокодила со светлой душой, сделал бы из нее красавицу и не мучился бы, и меня не мучил бы. Или же ты, бедняжка, такой всемогущий, не можешь определить у кого душа чистая? – Да, нет. Определить это легко, для этого есть специальный индикатор. Проблема в том, что, к сожалению, существует одна мелочь, из-за которой я не могу до сих пор слепить по своему вкусу себе жену. – Ну и что же это за мелочь? – Любовь! Мурзик так поразился моему откровению, что надолго замолчала, видно решая пошутил я или говорю серьезно. И придя, видимо, к определенному выводу, решила выяснить еще один вопрос: – Но если при помощи этого биостимулятора можно лечить любые болезни и делать людей красивыми, а значит и счастливыми, то почему ты этого не делаешь? Вопрос, конечно, интересный. И, к сожалению, для меня уже давно один из самых больных. – Нельзя этого делать, Мурзик, – тихо сказал я. – Это почему же нельзя? Интересно, кому помешает, если все люди станут красивыми, здоровыми и счастливыми, – с раздражением и злостью в голосе ответила Мурзилка, видимо вспомнив о больной маме. – Понимаешь, Мурзик, не все так просто в этом мире и не всегда мы вольны поступать, как нам хочется и как подсказывает нам совесть. – Но ты же наделал из этих кукол красавиц, а для остальных значит нельзя, не так это просто, да? – Видишь ли, локально можно, а в глобальном масштабе нельзя, – терпеливо ответил я. – Но почему нельзя? – Потому что это будет вмешательством в естественный ход развития земной цивилизации. – Да кому нужно такое, к черту, развитие, когда умирают дети? – Думаешь мне очень это по душе, когда они умирают, но я тебе еще раз говорю, что все не так просто. Ну, а насчет детей, то поверь мне, что их мучения не проходят даром, и на том свете они получит если не вечное блаженство, то, во, всяком случае, будут нормально жить и, возможно, даже будут счастливы! – А причем здесь Бог? – Вот и я говорю, при чем тут Бог! Так что давай оставим этот разговор и лучше об этом совсем не думать, а то можешь очень даже просто свихнуться. Мурзик с недоверием посмотрела на меня, но я пошел на запрещенный прием и стер ей память с того момента, как она заговорила о благотворительности и чудотворстве, оставив только последнее мной сказанное слово «любовь». Чтобы ей опять не пришли в голову те же крамольные мысли, я скорчил зверскую рожу и, обхватив Мурзилку руками, начал орать с полунинским акцентом: – Любов! Любов?.. Детектива! Мурзилка с трудом от меня отбилась и мы, наконец, вошли в студию, при виде которой не только бы наши нищие музыканты попадали в обморок, но даже сам Аллан Парсон с Эмерсоном умерли б от зависти. Но все эти синтезаторы и другие музыкальные инструменты, что стояли рядами вдоль стен, были всего лишь обыкновенным интерьером, хотя и работали… На самом деле я воспроизводил и моделировал свою музыку почти всегда мысленно, через большой музыкальный компьютер-мозг и лишь некоторые партии я играл вручную на специальной клавиатуре. – Хочешь я тебе поиграю? – Хочу. Мы сели друг против друга. Я, положив перед собой прямо на воздух клавиатуру и вдарив по ней, запел: – Грустно все это, – закончив петь, сказал я. – Ну почему ты меня не послушалась тогда? Говорил я тебе – не кабаней. А ты мне не верила. – Кто же знал, что ты так быстро похудеешь, – обидевшись, сказала Мурзик и положила мне голову на плечо. – Ну вот ты опять! – воскликнул я. – Ей о душе, а она о жопе! Неужели ты так и не смогла разобраться, что я из себя представляю? – А ты думаешь, я не разобралась? – Так зачем же ты меня все время мучила? Хотела, чтобы я стал лучше? – Это тебе не помешало бы. – Так надо ж было лаской, лаской! Ты же женщина! Твое главное оружие – ласка, а еще доброта и порядочность. Хотите, чтобы к вам были добры, а забываете, что доброта должна быть в вас в первую очередь, в женщинах. Кругом сплошные вамп-пули, роковые львицы, а потом удивляетесь, почему дети у вас растут без отцов и при наличии оных с добротой в дефиците, вырастают соответственными на вашу же погибель. – Я добрая, – промяукала Мурзилка, но я не приняв условия ее игры продолжил: – Ну почему ты меня не полюбила тогда, и таким, каким я был? Ведь тогда я твою любовь не променял бы ни за какие коврижки. – А что сейчас тебе мешает это сделать? – опять не подумав, сказал глупый Мурзик. – В том-то и дело, что теперь я променяю ее. Эта любовь не настоящая теперь, не равная, а искусственная. И ты не вздумай обижаться на меня, я не сомневаюсь, что ты меня любишь совершенно искренне. Но ведь дело не в тебе, а во мне. Я ведь теперь совсем другой. Это тому нужна была только ты. А я теперь тебе не нужен и даже противопоказан. И принесу только одно горе, что уже начал потихоньку исполнять! – Я тяжело вздохнул и поцеловал Мурзилку в висок. – Маленькая, миленькая! Ну почему ты тогда не решилась? Почему ты так и не сделала свой выбор. Ведь был же у тебя почти целый месяц нашей разлуки, за который можно было понять любишь ли ты меня или нет? – Я хотела убедиться до конца… – начала было Мурзилка, но я ее перебил: – В моей порядочности? Да? Но где было твое женское чутье? И неужели тебе было недостаточно того, что ты знала обо мне? – Вот именно! – взбодрилась Мурзилка и «подняла хвост». – Слишком много я знала разного о тебе. – Ага, я грубый, невыдержанный, эгоист?! – Да. – Так все сейчас такие, но на твоих весах перевесил мой живот, а не будь его, ты бы простила мне все, как прощают другим. И самое главное, что ты не оценила мое отношение к тебе как к человеку, в первую очередь, а не как к прекрасной машине для секса! Неужели ты не понимаешь, что я теперь другой и тебе совсем не нужен? Мурзик угрюмо хранила молчание, видимо имея мнение отличное от моего. Вдохновленный этими мыслями, я опять вдарил по клавишам и загорланил еще одну свою песню: Закончив петь, я заметил, что Мурзик опять горько плачет. … лакала она так горько, что сердце мое дрогнуло, и я начал ее успокаивать. – Ну ладно тебе. Хватит. Слезами горю не поможешь. И не такое уж это горе… Мурзик еще больше зашлась в плаче, перейдя на вой. Я применил испытанный прием: начал нежно ее гладить и шептать на ухо ласковые слова. Постепенно ее рыдания утихли, и только изредка слышались редкие всхлипывания и шмыганье носом. – Но, что же тут поделаешь, – опять начал я (сволочь!). – Не надо было нам переходить эту черту. Обратной дороги ведь нет. Мурзик вытерла нос рукавом халатика и пропищала: – Ну почему ты тогда хотя бы чуточку не похудел, – и, опять уткнувшись мне в грудь, засопела. – Похудеешь тут с вами! Я только начал было худеть, сбросил аж двадцать килограммов, а ты взяла да сбежала. Я, конечно же, начал нервничать, кричать по ночам во сне: «Где мой Мурзик?» и опять на нервах начал толстеть. – От нервов худеют. – Это кто худеет, а я наоборот толстею. Может я и был таким толстым потому, что жил ненормальной жизнью. – А кто тебе не давал жить нормально? – Ты что, с Луны свалилась? Кто же у нас живет нормально, все на одних нервах, одни, где достать, другие, кому продать, третьи, кого продать! – У тебя ж все было… – Так это ж не за здорово живешь! Живешь опять же всё на нервах! – Гнус! – Не подлизывайся! – Все равно – гнус! – Ну ладно, а что ты предлагаешь? Мурзик задумалась и, видимо реально оценив положение, изрекла: – Я хочу иметь от тебя ребенка. – И тебе себя не жалко? – Нет! Хочу маленького! – Мальчика? – Да! – Красивенького? – Можно и красивенького! Тут меня черт дернул и я, как последний гад дурашливо пропел: Закончить песню мне не дали, потому что дали в ухо. Я потряс слуховым аппаратом, а заодно и головой, и когда внутри меня перестало звенеть, промолвил: – Это ты, конечно, здорово придумала. Самое главное – наверняка. Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда не брошу своего ребенка. Мне въехали по другому уху и мыском ноги в живот. А Мультик Я поднялся во весь рост, но это Мурзилку не остановило и она продолжила с остервенением бить меня куда попало. Тогда я взял ее в охапку и взлетел вверх. Летел я быстро, километров так под двадцать в час, чтобы только легкий ветерок обдувал нас. Когда Мурзик притомилась лупить меня и с ужасом обнаружила, что мы летим, я окутал нас защитным коконом и рванул прямо к звездам. Земля быстро уменьшилась и пропала, я рванул к центру Галактики, да так, что звезды превратились в мерцающие полосы, и в этот момент телепортировался. Мурзилка очнулась и увидела, что мы висим перед ее балконом, а я на прощание поцеловал ее, сказав: «Не сердись на меня!» Поставив ее на балкон, я со звонком испарился. По причине совсем экстремальных климатических условий, балконная дверь была приоткрыта и Мурзик беспрепятственно прошла в свою комнату незамеченной. Войдя в нее, она обнаружила там огромных размеров (2x2x2) картонный ящик. На нем по-английски Отправитель: ГНУСПОСЫЛТОРГ Получатель: MURZIK COBANATIONS Ltd. Бедный Мурзик находилась в таком состоянии, что ей было не до дешевого юмора, но сработал психомоторный рефлекс и она протянула руку к ящику. Как только она до него дотронулась, передняя крышка ящика распахнулась на две створки и Мурзик увидела красивые коробки и всевозможные пакеты, заполнявшие контейнер до верха. Механически взяв сверху лежащий пакет, Мурзилка увидела шикарный набор парижской косметики. Во втором взятом ею пакете был еще более шикарный набор. Потом еще и еще… Беря из контейнера пакеты и равнодушно чиркая по ним и взглядом она безучастно бросала их через плечо на пол. После косметики пошли упаковки с колготками, нижним бельем, трикотаж, разнообразные штаны, куртки, юбки, костюмы, плащи, пальто, дубленки, норковые шубки, платки, шляпки, шапки, туфли, кроссовки, сапоги, босоножки, блоки с жвачкой, сигаретами, комплекты журналов, коробки с парфюмерией, алкоголем, посудой и разная другая мелочь – все только лучших и известнейших фирм. Когда все это перекочевало из контейнера на пол То были картонные коробки с магнитолами, телевизорами, IBM-компьютерами с причиндалами, упаковки с кассетами и дискетами, видеомагнитофоны, лазерные проигрыватели, музыкальные инструменты Распихав коробки ногами, Мурзик наткнулась в дальнем углу на аккуратно сложенные пачки наших и не наших денег. Сверху пачек лежала чековая книжка «Банк оф Америка» и несколько кредитных карточек. Там же были загранпаспорта некоторых стран с ее фотографиями. Последнее, что нашла в контейнере Мурзилка – компактный биопреобразователь. Откинув его в сторону, она упала лицом на гору дефицита и зарыдала в своем безудержном горе… |
|
|