"Похищение королевы" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

9

Домой заявился в полдень. Злой до головной боли, голодный до тошноты. Не здороваясь с разгуливающим по коридору дедом Пахомом и не заглянув на кухню, откуда доносились призывные позвякивания посуды, я заперся на ключ в своей берлоге.

Прежде всего, набить ноющий желудок. Поставил на плитку кастрюльку, достал из холодильника пакетик горохового супа. Пока не вскипела вода занялся бумагами. Просмотрел конец рукописи, как говорится, вошел в ритм работы.

Не успел прочитать пару строк — вкрадчивый стук в дверь.

Открыл. На пороге — баба Феня с подносом. Тарелка с домашими пельменями, поджаренные гренки — не чета осточертевшей «пакетниковой» диете. Аромат зашекотал в носу, изгнав из меня все прочие мысли.

— С приездом, Игнатьич. А я заждалась — не едешь и не едешь…

Говорит, а в глазах — затаенный вопрос: что узнал о Верочке, какие хорошие-плохие вести привез. У Аграфены Николаевны — свои вопросы, у меня — один единственный.

— Кому вы давали московский номер телефона?

— Никому, Игнатьич, как перед Богом — никому… Что приключилось?

Наверно, выражение моего лица напугало старуху — сердитое и даже грозное. На подобии судебного обвинителя, требующего для подсудимой пожизненного заключения.

Если она говорит правду, кто еще может сообщить пастухам номер пудовского телефона? И вдруг я прозрел: еще один человек знает его — моя бывшая жена. Следовательно, ее сынок.

Мне стало жаль старуху. Если она даже сообщила кому-нибудь телефон Пудова — в чем провинилась? Ведь я дал его именно для людей, которые поинтересуются мной.

— Успокойтесь, ничего не произошло. Просто интересуюсь… Что у вас новенького?

Баба Феня поставила поднос на стол рядом с машинкой, осторожно отодвинула в сторону пачку бумаг. Присела на краешек стула, сложив на коленях узловатые, сморщенные руки.

— Много чего, уж и не знаю, с чего начать?

— Неважно с чего. Слушаю?

— Вчерась ходила на рынок. Пенсию принесли и мне, и старому. Вот и порешила накупить круп, мучицы да овощей. Возвращаюсь, а какой-то парняга в нашем замке ковыряется. Увидел меня — не убежал, стоит и ухмыляется. Да еще брешет, шкодливый псина. Будто новым замком интересуется. Старик сговорился с какой-то фирмой — вставили хитрый израильский. Я пригрозила паскуднику милицией. Куда там — еще пуще заулыбался. Но все же ушел.

Две странности. Первая, главная — откуда старый пенсионер взял немалые деньги на установку дорогостящего замка? Дала Надин? Сомнительно. Кокетливая химико-торгашка — довольно прижимистая особа. И — вторая: зачем преступникам интересоваться входом в коммуналку, где нечем поживиться? Ради спортивного интереса, что ли?

Но эти размышления отступили под натиском неожиданной догадки. Я был почти уверен, что замком интересовался пасынок.

— Парень — блондин? Или — рыжий?

— Чернявый, Игнатьич, такой черный, будто из Чечни пришкандыбал.

Значит, не Виталька, с непонятным облегчением подумал я, он блондин с рыжеватым оттенком. Остальное, меня не интересут. Пока не интересует.

— Еще что?

Старуха неодобрительно пожевала сухими губами. Будто выругалась в мой адрес. А еще книжки пишет, никакого тебе терпежу, торопит, подгоняет. Она достала из кармашка халата конверт, молча положила на стол.

Обычный конверт, с марками, но без штемпеля. Значит, доставлен «нарочным» и брошен в почтовый ящик. Внутри — листок бумаги с одной строчкой, написанной печатными буквами. «Отдай коробки, вернем девчонку». Конечно, без подписи и даты.

— Что за коробки?

— А я знаю?

— Что сказал дедушка?

— Как всегда, фыркнул. И — все. Старая рухлядь без понятиев. Врачи сказали: старческий склероз.

— Понятно. Вернее, не понятно… Еще что?

— Приходил из уголовки пузатый мужик, спрашивал тебя. Признаюсь, я испугалась: вдруг что-нибудь недоброе с внучкой. А он — по делу, мол, к писателю, по литературному делу.

Все ясно — Гулькин навещал для обсуждения прочитанной им моей книги. Нужны мне сейчас эти «читательские конференции», как нашему коммунальному коту Муру второй хвост или пятая нога.

— Просил что-нибудь передать?

— Да… Пусть, мол, господин Бодров заглянет в милицию — для него есть новости… Может быть, Верочку нашли, — моляще заглянула мне в лицо старушка. — Ты бы сходил, а? Вишь, как уважительно относятся — господином кличут.

Обязательно схожу! Вот только выпытаю у старой остальные новости, которыми, она набита, как наволочка подушки пухом. Или колючими перьями?

— Как поживает моя соседка?

Баба Феня поджала тонкие губы, нагнала на лоб дополнительные морщины. Знаю — не любит она кокетливую коротышку, подозревает во всех женских грехах, начиная от мерзкого разврата и кончая намазанным лицом.

— Что ей деется? Мужиков ищет, каждому готова подставиться. Гляди, паря, мужик ты молодой, как бы Надька не уволокла тебя в свою постелю. С ее станется — повертит задницей, задерет повыше свои вымя — какой мужик устоит? После станешь жалиться — ан поздно.

— Зря вы так. Надин, как и любая женщина мечтает выйти замуж, создать семью. Что в этом зазорного?

— Семью, баешь? Разгуливает с молоденьким парнишкой, мечет на него взгляды, а он ей почти в сынки годится. О какой-такой семье говоришь?

Внутри у меня появилась острая игла и ну колоть в одно и то же место. Я уже точно знаю, кого «совращает» Надин, с кем прогуливается, маняще покачивая выпуклыми бедрами.

— Кто такой этот парень?

— Да ты, Игнатьич, знаешь его. Приходил недавно — цельный час разговоры разговаривали да чайком их промывали. Виталькой его именовал.

Все знает старая, все подслушала и подсмотрела. Даже наше с пасынком чаепитие умудрилась засечь. Ради Бога, пусть старается — все ее трофеи пойдут в мою копилку.

— Больше никто не беспокоил?

— Как же, как же, — заторопилась Аграфена Николаевна выплеснуть остающиеся сведения. — Приходил… как его по нынешнему кличут? Понсор ентого самого сатанинского конкурса…

— Спонсор? И что он сказал?

— Деньги принес. Большие денежки, — баба Феня развела худющие руки, между которыми, наверняка, уместится десяток миллионов баксов. — Повинился — не доглядел, не обезопасил… чемпионку. Потому и платит.

— И вы взяли деньги? — удивился я, зная удивительную по нашим временам щепетильность старой женщины.

— А што им пропадать? — резонно возразила бабка. — Все равно тот самый понсор расфукает на баб и коньяки-водки. А мы со старым их в дело приспособим — положим на книжку и станем кажный месяц снимать проценту. Все прибавка к пенсиям.

Размечталась старая, небось, уже распланировала, что купить Верочке: какую обувку на зиму, какое новое платьице, бусы на шейку, перстенек на пальчик. Лично им с мужем ничего не требуется — до смерти остается самая малость, походят в старой одежке. А вот Верочка — другое дело.

— Больше нет новостей?

— Имеется еще одна… Спасибо, Игнатьич, напомнил — совсем стала плохая, забываю… Звонил тебе один мужик. По разговору — культурный. Вежливый такой.

— И что он сказал?

Баба Феня несомненно обладает артистическим талантом, который передала по наследству внучке. Она с такой лихостью и умением изобразила чуть хриповатый — курит, наверно, много — мужской голос, так полно нарисовала самую суть сказанного, что я наглядно представил себе таинственного абонента.

— Ничего не попросил передать?

— Не, не просил. Сказал — перезвонит… Кушай, милый, пельмешки, остынут — в горле застрянут. Попей чаек с греночками, пользительны они для желудка…

Проводив «осведомительницу», я с жадностью набросился на пельмени. Не с мясом — нынче мясцо кусается — с картошкой, сдобренной жаренным луком, они были чудо как хороши. С удовольствием попил чай с гренками.

Все, теперь самое время навестить Гулькина.

Покопался на книжной полке, выудил вышедший лет пять тому назад роман «Игра в поддавки». Авось, подаренная книга с авторским автографом еще больше размягчит твердокаменное сердце сыщика, подтолкнет его на большую активность расследования дела об исчезновении мисс Дремов.

Так и получилось.

— Рад вас видеть, Павел Игнатьевич! — трубно провозгласил Гулькин, ловко освобождая из-за письменного стола объемистый животик. — А я уже начал беспокоиться — куда-то пропали на целые два дня… Разве можно так исчезать в наше время? Вокруг — убийцы, рэкетиры, грабители.

Можно подумать — писатель обязан общаться с уголовкой по три раза в день: утром, днем и вечером. На подобии приема лекарства.

— Ездил в Москву по литературным делам, — как можно равнодушней проинформировал я, присаживаясь на стул напротив сыщика. — Говорят, волка ноги кормят — то же самое происходит с писателем. Крутишься-вертишься.

— И какие результаты двухдневного вашего «верчения»? — поинтересовался Гулькин, вытаскивая из ящика стола какой-то бумажный пакет. — Просто напомнили о своем существовании или заключили очередной договор?

Наступил удобный момент укрепления отношений с уголовным розыском. С некоторой долей гордости, смешанной с притворным смущением, я извлек из дипломата уже давно итсчезнувшую с прилавков книгу.

— Нет, не договор и не общение. Получил, на днях выпорхнувший из типографии, авторский экземпляр своей новой книги. Хочу подарить его вам — читайте и критикуйте. Мне необходимо квалифицированное мнение опытного криминалиста.

Как всегда, меня затошнило. Словно лизнул башмак, испачканный в навозе. Но цель достигнута — Гулькин размяк. По лицу распозлась глупейцшая улыбочка, глаза замаслились. А когда он прочитал подхалимистую надпись, вообще расплылся кисельной лужицей. «Талантливому сыщику от автора. С уважением и благодарностью». Неприкрытый подхалимаж. А Федор принял его за чистую монету и радуется, словно ребенок, получивший желанную игрушку.

— Спасибо, огромное спасибо, дорогой Павел Игнатьевич… Обязательно прочитаю. Сегодня же. А вот критиковать не обещаю. Вы излагаете факты так профессионально — руками разводишь… Кстати, я вплотную занялся делом внучки Сидоровых. Имеются первые результаты… Вот, взгляните.

Жестом карточного шулера он вытащил из пакета и бросил на стол две фотокарточки. Так ловко, что они легли рядышком, соприкасаясь углами. На них изображены парни с одинаковыми прическами. У правого — толстый, вздернутый нос и прищуренные глаза. У левого — девичьи пухлые губы, глаза широко открыты.

— Телохранители «звезды», — пояснил Гулькин. — Пропали вместе с ней. Подозреваем — именно они похитили девушку. Носатый — Петр Громов, лупоглазый — Сергей Бочурин. Оба направлены в розыск… Как видите, мы работаем.

По моему, хвастаться и превозносить успехи нет оснований. Как я слышал, телохранители Верочки закончили специальные курсы, их фото хранятся в личных делах. Получить их — не такая уж сложная задача.

— И кто подрядил их? Насколько я осведомлен, содержание телохранителей обходится дорого. Для бизнесменов и видных политиков — семячки, а вот для нищей внучки Сидоровых — непосильное мероприятие.

— Конечно. Охраников нанял спонсор конкурса… Как всегда, вы мыслите оригинально.

Особой оригинальности в себе я не замечал, но должен признаться, подхалимистые фразы Гулькина были приятны.

— У меня — маленькая просьба, — осторожно начал я «подкоп». — Мне частенько приходится звонить в Москву, а пользоваться телефоном в коммуналке как-то неудобно…

Фактическое неудобство заключается в невероятных тарифах, с"едающих ощутимую часть моих гонораров. А предстоит увеличить количество таких переговоров — Стулов настоятельно потребовал ежедневных докладов.

— Никаких проблем, дорогой Павел Игнатьевич! В любое время. Только не по ночам и не в обеденный перерыв. Если меня не будет на рабочем месте — обратитесь к дежурному. Он получит соответствующие указания.

Из"ясняться подобным образом может разве только начальник уголовки либо его заместитель. Гулькин, подозревал я, занимает значительно меньший пост.

Впрочем, это его проблемы.

Я тут же воспользовался полученным разрешением и позвонил Стулову. Хозяин кабинета деликатно вышел в коридор и минут десять мерял его озабоченными шагами думающего человека.

— Алло… Василий?

— Я. Слушаю вас.

— Звоню по поводу публикации известной вам рукописи, — говорил я кодом, известным пока одному мне. — Как вам известно, рукопись пропала вместе с двумя литературными агентами, которые ее везли…

— Понял… Павел Игнатьевич, прошу, не стройте из себя великого сыщика. Спасибо за информацию. Постарайтесь наладить отношения со своей озабоченной соседкой. Максимально близкие. Это очень важно.

— Вы подозреваете…

— Пока ищу, кого можно заподозрить, — прервал меня Василий. — Мы с вами сейчас бродим в потемках, натыкаясь на больнючие углы. Задача — выйти хотя бы из темноты… Но это — не телефонный разговор. Будете в Москве — заглядывайте, — и снова. — Поиграйте в поддавки с соседкой…

— Вы имеете в виду?

— Имею.

Вступать в близкие отношения с уродиной — ни малейшего желания. Я вспомнил бочкообразные формы Надин, неистребимый запах едучего пота и меня буквально передернуло. Ну, нет, дорогой консультант, даже ради спасения Верочки я не лягу в постель с химико-торгашкой. Не смогу пересилить брезгливость.

— Постараюсь.

Положив трубку, я несколько минут смотрел на телефонный аппарат. Будто искал на нем следы, оставленные разговором со Стуловым.

— Поговорили? — Гулькин с достоинством устроился на стуле. — Если не секрет, успешно?

— Вполне. На днях снова поеду в столицу для более конкретных переговоров.

— До чего же я рад за вас! — на лице сыщика — умильное выражение. — Уверен, вы добьетесь еще большей известности!

— Спасибо. Я тоже надеюсь.

Перед уходом я молча положил на стол загадочный конверт. Гулькин взял его пинцетом, долго разглядывал. Отложил в сторону.

— Спасибо. Вы нам очень помогли…

С такой же благодарностью он воспринял известие о любителе израильских замков. Без особой заинтересованности.

Подобное равнодушие обидело меня. По моему, сведения бабы Фени заслуживают большего, они по сравнению с остальными, ииеющимися у следствия, представляют нечто реальное, какой-то шажок вперед. Но, в конце концов, профессионалам видней.

Я постарался выбросить из головы обиду. Что она по сравнению с заданием Стулова, которому я не могу подобрать более или менее подходящего об"яснения? Зачем отставному детективу понадобилось мои близкие отношения с Надин? Какие подозрения или далеко идущие планы зародились у него?.

Познакомиться максимально близко означает только одно: секс. Не слишком трудная задача. Но малоприятная. Правда, в темноте не видно расплывшихся форм коротышки. Но мерзкий запах пота отпугивает на подобии антикомаринных распылителей.