"Жизнь Иисуса" - читать интересную книгу автора (Ренан Эрнест Жозеф)

Глава IX. Ученики Иисуса

В этом земном раю, которого до тех пор почти не коснулись великие исторические перевороты, население жило в полнейшей гармонии с самой местностью, в труде, честно, полное веселой и нежной радости бытия. Тивериадское озеро – одно из наиболее рыбных озер в мире [339]. Весьма успешные рыбные ловли были организованы особенно в Вифсаиде, Капернауме, и на них было основано известного рода благосостояние жителей. Эти рыбачьи семьи составляли мирное и кроткое общество, связанное многочисленными узами родства, по всему описанному нами побережью озера. Не слишком занятой образ жизни оставлял полный простор воображению. Идеи Царства Божия пользовались в этих небольших общинах добродушных людей большим успехом, нежели где-либо. Сюда не проникло еще ни следа того, что называется цивилизацией в греческом и мирском смысле. То не была наша германская или кельтская серьезность; хотя сплошь и рядом доброта их была поверхностной, без надлежащей глубины, нравы их все же отличались приветливостью, и в них самих было что-то интеллигентное и изящное. Можно думать, что они были довольно похожи на лучшие из ливанских племен, только сверх того у них было свойство, которым эти последние не отличаются: свойство давать из своей среды великих людей. Иисус поистине нашел здесь свою семью. Он поселился с ними, как свой человек. Капернаум сделался «его родным городом» (Мф.9:1; Мк.2:1-2), и среди небольшого кружка, который его обожал, он забыл своих скептических братьев, неблагодарный Назарет и его насмешливую недоверчивость.

В особенности одна семья в Капернауме сделалась ему близкой, и потому что в доме ее он находил приятный приют, и потому что к ней принадлежали его преданнейшие ученики. То была семья двух братьев, сыновей некоего Ионы, который, вероятно, умер в эпоху, когда Иисус поселился на берегах озера. Эти братья были один Симон, по прозванию па сирийско-халдейском языке Кифа, по-гречески Петр, что означает «камень» [340], а другой – Андрей. Они были родом из Вифсаиды (Ин.1:44), и когда Иисус начал свою общественную жизнь, то застал их уже в Капернауме. Петр был женат и имел детей; с ним жила и мать его жены [341]. Иисус любил эту семью и обыкновенно жил в ее доме (Мф.8:14; 17:24; Мк.1:29-31; Лк.4:38). Андрей был, по-видимому, учеником Иоанна Крестителя, и, быть может, Иисус знавал его на берегах Иордана (Ин.1:40 и сл.). Оба брата не переставали постоянно заниматься рыбачеством, даже и в то время, когда, по-видимому, они были всего более преданы делу своего учителя (Мф.4:18; Мк.1:16; Лк.5:3; Ин.21:3). Иисус, любивший игру слов, говорил иногда, что сделает из них ловцов человеков (Мф.4:19; Мк.1:17; Лк.5:10). Среди его учеников, действительно, у него не было более верных и преданных ему.

Другая семья зажиточного рыбака, владельца нескольких лодок (Мк.1:20; Лк.5:10; 8:3; Ин.19:27), Забдии или Зеведея, также оказывала Иисусу горячий прием. Зеведей имел двух сыновей, старшего Иакова и младшего Иоанна, который впоследствии был призван к столь решительной роли в истории народившегося христианства. Оба были очень усердными учениками. По некоторым указаниям можно думать, что Иоанн, как и Андрей, был известен Иисусу по школе Иоанна Крестителя [342]. Во всяком случае, семьи Ионы и Зеведея были, по-видимому, тесно связаны между собой (Мф.4:18-22; Лк.5:10; Ин.1:35 и сл.; 21:2 и сл.). Саломея, жена Зеведея, была очень привязана к Иисусу и сопровождала его вплоть до самой его смерти (Мф.27:56; Мк.15:40; 16:1).

Действительно, женщины горячо принимали Иисуса. Он относился к ним с той сдержанностью, благодаря которой между обоими полами оказывается возможной очень нежная идейная связь. Отделение мужчин от женщин, препятствовавшее у восточных народов развитию всякой деликатности, без сомнения, в ту эпоху, как и в наши дни, в селах и деревнях было далеко не таким строгим, как в больших городах. Три или четыре преданные галилеянки всегда следовали за молодым учителем и оспаривали друг у друга удовольствие слушать его и по очереди услуживать ему (Мф.27:55-56; Мк.15:40-41; Лк.8:2-3; 23:49). Они вносили в новую секту тот элемент энтузиазма и чудесного, важность которого уже становится теперь очевидной. Одна из них, Мария из Магдалы, столь прославившая во всем мире имя своего бедного городка, по-видимому, была чрезвычайно экзальтированной женщиной. Говоря языком того времени, она была одержима семью демонами (Мф.16:9; Лк.8:2; ср. Тов.3:8; 6:14), другими словами, страдала необъяснимыми нервными болезнями. Иисус успокоил эту расстроенную натуру своей чистой и кроткой красотой. Магдалина была ему верна вплоть до Голгофы и на другой день после его смерти сыграла первостепенную роль, так как она была главным источником распространения веры в его воскресение, как мы это увидим ниже. Иоанна, жена Кузы, одного из управителей Антипы, Сусанна и другие, оставшиеся неизвестными по имени, постоянно также следовали за ним и служили ему (Лк.8:3; 24:10). Некоторые из них были богаты и, благодаря своим средствам, давали молодому пророку возможность жить, не занимаясь своим прежним ремеслом (Лк.8:3).

Многие другие лица постоянно сопровождали его и признавали его своим учителем: Филипп из Вифсаиды, Нафанаил, сын Толмаи или Птоломея из Каны, ученик первых времен [343], Матфей, вероятно, тот самый, который сделался Ксенофонтом нарождающегося христианства. По словам предания (Мф.9:9; 10:3), он был сборщиком пошлин и, следовательно, должен был владеть пером свободнее, нежели все прочие. Быть может, он уже задумывал написать «Logia» [344], которые составляют основу того, что нам известно о поучениях Иисуса. В числе учеников называют еще Фому, или Дидима [345], которым иногда овладевали сомнения, но который был, по-видимому, человеком сердца и благородных порывов (Ин.11:14; 20:24 и сл.); Левия или Фаддея; Симона Зилота [346], быть может, ученика Иуды Гавлонита, принадлежавшего к партии канснитов, которая в то время уже существовала, а вскоре должна была сыграть столь видную роль в иудейских движениях; креме того, были тут Иосиф Варсава, прозванный Юстом; Матфий [347] загадочная личность, известная под именем Аристиона [348]; наконец, Иуда, сын Симона, из города Кериота, оказавшийся исключением среди этого верного кружка и получивший столь страшную известность. По-видимому, он был единственным учеником не из числа галилеян; Кериот, город на крайнем юге в колене Иудином [349], находился в расстоянии дня пути по ту сторону Хеврона.

Мы уже видели, что собственная семья Иисуса была мало к нему расположена [350]. Однако Иаков и Иуда, двоюродные братья Иисуса, сыновья Марии Клеопы [351], уже с этой поры находились среди его учеников, и сама Мария Клеопа находилась в числе женщин, сопровождавших его на Голгофу (Мф.27:56; Мк.15:40; Ин.19:25). Но в эту эпоху матери его возле него не было видно. Лишь после смерти Иисуса Мария стала внушать к себе большое уважение [352], и ученики начали стараться привязать ее к себе (Ин.19:25 и сл.). Тогда же члены семьи основателя христианства составили влиятельную группу, известную под названием «братьев Господа», долго стоявшую во глазе иерусалимской церкви и после взятия города штурмом укрывшуюся в Вифании [353]. Самая близость к ним представлялась уже важным преимуществом, совершенно так же, как после смерти Магомета жены и дочери пророка, не имевшие при жизни его никакого значения, приобрели большой авторитет.

Среди этой группы друзей Иисус, очевидно, некоторым оказывал предпочтение и в некотором роде образовал из них более тесный кружок. По-видимому, в этот небольшой совет входили в первой линии оба сына Зеведеева, Иаков и Иоанн. Оба были полны огня и страсти. Иисус очень остроумно прозвал их «сынами громовыми» за их крайнюю ревность, которая, будь гром в ее распоряжении, слишком часто пускала бы его в ход [354]. В особенности младший брат, Иоанн, был, по-видимому, на очень короткой ноге с Иисусом. Быть может, ученики, которые позднее сгруппировались вокруг второго сына Зеведеева и, по-видимому, записали его воспоминания таким способом, что в них недостаточно скрыты интересы школы, до известной степени преувеличивали сердечное расположение Иисуса к нему (Ин.13:23; 18:15 и сл.; 19:26-27; 20:2,4; 21:7,20 и сл.). Знаменательно, однако, что в синоптических Евангелиях Симон, сын Ионин, или Петр, Иаков, сын Зеведеев, и Иоанн, брат его, составляют нечто вроде интимного комитета, к которому Иисус прибегает в известные моменты, когда он сомневается в вере и разуме остальных [355]. Кроме того, эти три лица, по-видимому, занимались сообща и рыбной ловлей (Мф.4:18-22; Лк.5:10; Ин.21:2 и сл.). Иисус был глубоко привязан к Петру. Прямой, откровенный, поддающийся первому впечатлению характер Петра нравился Иисусу, который по временам даже посмеивался над его решительностью. Петр, не будучи склонен к мистике, сообщал учителю свои наивные сомнения, свои страхи, свои чисто человеческие слабости (Мф.14:28; 16:22; Мк.8:32 и сл.) с чистосердечной откровенностью, напоминающей Жуанвилля при св. Людовике. Иисус относился к нему по-дружески, с полным доверием и уважением. Что касается Иоанна, то, надо полагать, много прелести было в его молодости [356], горячности и живом воображении [357]. Индивидуальность этого необыкновенного человека развилась вполне гораздо позднее. Если он и не был автором четвертого Евангелия, которое носит его имя и которое заключает в себе столь ценные разъяснения (хотя характер Иисуса в нем во многих отношениях искажен), то по меньшей мере возможно, что он дал для него материал. Привыкнув перебирать свои воспоминания с лихорадочным беспокойством экзальтированной души, он мог преобразить своего учителя в полной уверенности, что рисует именно его, и дать таким образом ловким подделывателям повод к составлению книги, при редакции которой добросовестность, по-видимому, не играла первенствующей роли.

В зарождавшейся секте не существовало никакой иерархии в прямом смысле этого слова. Все должны были называться «братьями», и Иисус положительно запрещал всякие наименования, указывавшие на превосходство, вроде равви, «учитель», «отец», так как он один есть учитель, и один Бог есть Отец. Кто больший, тот должен быть слугой других (Мф.18:4; 20:25-26; 23:8-12; Мк.9:34; 10:42-46). Тем не менее Симон, сын Ионин, пользовался среди равных большим значением. Иисус жил у него и поучал, сидя в его лодке (Лк.5:3); его дом был центром евангельской проповеди. В глазах толпы он являлся главой всей группы, и к нему обращаются собиратели пошлины за уплатой взносов, следующих с общины (Мф.17:23). Симон первый признал Иисуса Мессией (Мф.16:16-17). В момент упадка своей популярности Иисус спрашивает своих учеников: «Не хотите ли и вы отойти?» Симон отвечает: «Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин.6:68-70). Иисус неоднократно предоставляет ему некоторого рода главенство (Мф.10:2; Лк.22:32; Ин.21:15 и сл.; Деян.1, 2, 5 и т. д.; Гал.1:18; 2:7-8) в своей церкви и истолковывает его сирийское прозвище Кифа (камень) в том смысле, что он будет краеугольным камнем нового здания (Мф.16:18; Ин.1:42). Был один момент, когда Иисус как бы обещает ему «ключи от Царства Небесного» и право произносить на земле решения, которые всегда будут утверждаться и в вечности [358].

Нет сомнения, что это первенство Петра вызывало некоторую ревность. Она возгоралась особенно в видах будущего, в виду Царства Божия, где все ученики будут восседать на тронах, по правую и по левую руку своего учителя, и судить двенадцать колен Израилевых (Мф.18:1 и сл.; Мк.9:33; Лк.9:46; 22:30). Ставился вопрос, кто же окажется в таком случае ближе к Сыну Человеческому в качестве, в некотором роде, первого министра. На это звание изъявляли претензию оба сына Зеведеева. Занятые этой мыслью, они выдвинули вперед свою мать, Саломею, которая однажды отвела Иисуса в сторону и начала просить у него для своих сыновей этих почетных мест (Мф.20:20 и сл.; Мк.10:35 и сл.). Иисус отклонил эту просьбу своим обычным изречением, что кто возвеличивается, будет унижен, и что Царство Небесное будет принадлежать малым. Это произвело во всей общине некоторую сенсацию; возникло большое неудовольствие против Иакова и Иоанна (Мк.10:41). То же самое соперничество сказывается, по-видимому, в Евангелии, приписываемом Иоанну; предполагаемый повествователь постоянно повторяет здесь, что он был «любимым учеником», которому учитель, умирая, доверил свою мать; в то же время он старается выставить себя наряду с Симоном Петром, а иногда даже и впереди его, в тех важных событиях, в которых более древние евангелисты его совсем пропустили [359].

Из числа приведенных здесь лиц все, о которых что-либо нам известно, были сперва, по-видимому, рыбаками. В стране, отличающейся простотой нравов, где все жители трудятся, эта профессия вовсе не стояла на самой низкой ступени, как это навязывалось ей различными проповедниками, желавшими сильнее оттенить чудесное происхождение христианства. Во всяком случае, к высшему классу населения ни один из учеников не принадлежал. Только Левий, сын Алфеев, и, может быть, также апостол Матфей были сборщиками податей [360]. Но в Иудее это название давалось не генеральным откупщикам, людям высокого звания, которых в Риме называли publicani и которые всегда принадлежали к сословию римских всадников [361]. Здесь это были лишь агенты генеральных откупщиков, чиновники низшего разряда, простые таможенные. Благодаря большой дороге из д’Акра в Дамаск, которая была одной из самых древних дорог в мире и, пересекая Галилею, проходила возле самого озера [362], здесь было особенно много должностных людей этого рода. В самом Капернауме, который, быть может, лежал на этом пути, было большое число таких сборщиков (Мф.9:9 и сл.). Профессия эта нигде не бывает популярной, но у иудеев занятие этого рода считалось совсем преступным. Подать, только что введенная в Иудее, казалась признаком подданства; школа Иуды Гавлонита проповедовала, что уплата подати сама по себе – языческое деяние. Таким образом, и сборщики внушали ревнителям Закона отвращение. Их перечисляли не иначе, как вместе с убийцами, разбойниками на больших дорогах, с людьми позорной жизни [363]. Евреи, соглашавшиеся занять такую должность, подвергались исключению из общины и не допускались к присяге; кассы их считались проклятыми и казуисты запрещали даже разменивать в них деньги [364]. Эти бедные люди, отверженные обществом, виделись только между собой. Иисус принял обед, предложенный ему Левием, где присутствовало, как говорилось в то время, «много мытарей и грешников». Это был большой скандал (Лк.5:29 и сл.); в домах с такой дурной славой можно было рисковать встретиться с дурным обществом. Но мы не раз еще увидим, что Иисус нимало не заботится о том, чтобы как-нибудь не оскорбить предрассудков благомыслящих людей, старается поднять классы, униженные правоверными, и таким образом подвергает себя самым резким упрекам со стороны ханжей. Фарисейство ставило спасение в зависимость от соблюдения бесчисленных обрядностей и от некоторого чисто внешнего благочиния. Истинного моралиста, который выступил с проповедью, что Богу нужно только одно, правдивость чувств, должны были принять с благословениями все души, которых еще не успело искалечить официальное лицемерие.

Иисус был обязан этими бесчисленными победами отчасти также и тому, что его личность и его слова были обаятельны до бесконечности. Одно проникновенное слово, один взгляд, скользнувший по наивной совести, которая только ожидала пробуждения, создавали ему пылкого ученика. Иногда он пользовался невинной уловкой, к которой впоследствии прибегала Жанна д’Арк. Он делал вид, будто знает некоторую тайну того лица, которое он хотел завербовать, или же напоминал ему какое-либо обстоятельство, особенно милое его сердцу. Говорят, таким именно образом он растрогал Нафанаила (Ин.1:48 и сл.), Петра (Ин.1:42), Самаритянку (Ин.4:17 и сл.; ср. Мк.2:8; 3:2-4; Ин.2:24-25). Скрывая истинную причину своей силы, я хочу сказать, своего превосходства над окружающими, он делал уступку идеям своего времени, причем надо заметить, что эти идеи он вполне разделял, и позволял думать, что откровение свыше раскрывало перед ним все тайны и сердца. Все верили, что он живет в сфере, недоступной остальному человечеству. Говорили, будто он беседует на вершинах гор с Моисеем и Илией (Мф.17:3; Мк.9:3; Лк.9:30-31); верили и в то, что в минуты его уединения ангелы слетались поклоняться ему и таким образом поддерживали его сверхъестественные сношения с Небом (Мф.4:11; Мк.1:13).