"Транс" - читать интересную книгу автора (Кесслер Ричард)

Глава 2

Понедельник.

Драммонд проснулся, как обычно, на рассвете. Расположившись на плоской крыше своего одноэтажного дома, он пил кофе и наблюдал, как из-за вершин Сан-Бернардино, высившихся с восточной стороны, поднимается солнце.

Просторный, почти сплошь застекленный одноэтажный дом был открыт свету и солнцу со всех четырех сторон. В доме было две спальни. Сзади к зданию примыкал гараж на две машины. Там же имелась комната для прислуги, сейчас пустовавшая.

Именно своей уединенностью привлек Драммонда этот дом полтора года назад. И с каждым днем Пол все больше ценил его: не только из-за удачного расположения, но и за прекрасный вид, который открывался из дома, особенно в такие утренние часы.

Дом находился в самом конце дороги, круто поднимавшейся вверх. Справа на фоне возвышавшихся вдали гор Сан-Бернардино, сквозь деревья просматривался деревенский клуб "Айронвуд" и красноватые холмы заповедника "Ливинг Дезерт Резёв". Впереди простирались зеленые авеню Палм-Дезерт, а слева серой полоской тянулась автострада 1-11, ведущая из долины в сторону Ранчо Мираж, городка Касидрал-Сити и Палм-Спрингс.

Большинство здешних жителей вставали с восходом солнца, и уже в ранние утренние часы по автостраде несся мощный поток автомобилей. Но Драммонду все равно казалось, что весь мир принадлежит только ему одному. Воздух здесь был прозрачен и чист. После сплошь погруженного в смог Лос-Анджелеса Драммонд с особым наслаждением вдыхал его свежесть и аромат.

Любуясь восходящим из-за вершин Сан-Бернардино солнцем, наслаждаясь горным воздухом, Драммонд чувствовал, как вся душа его наполняется прелестью зарождающегося дня. В такие минуты ему казалось, что однажды утром он наконец обретет уверенность в себе и начнет новую жизнь. Начнет все сначала. Подобные ощущения он не испытывал ни в Лос-Анджелесе, ни в любом другом городе. Здешние места обладали особой магией.

В шесть часов Драммонд влился в поток автомобилистов на автостраде 1-11, известной так же как Палм-Каньон-Драйв. Он проскочил без остановки изящный городок Ранчо Мираж с его старинными деревенскими клубами и крохотными улочками, носившими имена местных знаменитостей – Боб Хоуп-Драйв, Фрэнк Синатра-Драйв, затем городок Касидрал-Сити, далее – жемчужину этих мест – Палм-Спрингс, и наконец оказался в пустыне. Резкий контраст между прелестным зеленым оазисом и сухой, какой-то скорбной, поросшей низкорослым кустарником местностью всегда наводил тоску на Драммонда.

Сам Драммонд родился и провел детство в плодородной, гористой, покрытой пышной зеленью Северной Калифорнии, и она навсегда осталась для него олицетворением плодородия, стабильности, неизменности всего сущего. Иное дело – эти края. С самого первого своего приезда в долину Драммонд не переставал поражаться стремительному преображению этой местности.

Роскошные особняки, утопающие в экзотической зелени, площадки для игры в гольф, потрясающие травяные корты вырастали на каменистой почве пустыни буквально за одну ночь, как грибы после дождя. Рай – да и только!

Казалось, вся долина вибрирует какой-то неслыханной созидательной энергией, резко контрастирующей с патологической неврастенией, поразившей Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Здесь, возможно из-за невыносимой жары, жизнь протекала в более спокойном, даже замедленном ритме. Долина имела душу, и Драммонд все больше ощущал себя ее неотъемлемой частью.

В нескольких милях к северу от Палм-Спрингс автострада 1-11 соединялась со скоростной дорогой И-10, протянувшейся через всю страну до самой Флориды. По ней, взяв курс на запад, Драммонд добирался до самого порога своего дома в Малибу.

В месте слияния автострад горный кряж Сан-Бернардино близко подступал к горам Сан-Хасинто, образуя ущелье. На этом участке Драммонд как будто преодолевал своеобразный психологический барьер и оказывался в грязном, шумном, бешеном мире. По автостраде 1-11 на неимоверной скорости мчались автомобили, наводя ужас своей маниакальной торопливостью, столь не свойственной долине. Вот и сейчас Полу пришлось молниеносно включить самую высокую передачу и прибавить газу, чтобы избежать столкновения с гигантским трактором с прицепом, вынырнувшим откуда-то сзади.

Драммонд криво усмехнулся. Сколько раз именно на этом участке дороги он задавался вопросом: что заставляет, что побуждает его возвращаться в город? И всегда возникало это состояние раздвоения: одна часть сознания подсказывала как самое разумное – развернуться на ближайшем съезде с автострады и умчаться в Шангри-Ла, другая часть настойчиво убеждала ехать в Малибу. Раздвоение сознания мешало выбрать окончательный вариант, принять наконец верное решение, и это раздражало Драммонда, хотя как профессиональный психолог он знал, что подобная нерешительность в выборе – проблема многих людей. Он припомнил, как однажды лечил девочку-подростка, единственного ребенка в семье. Родители развелись, и девочка оказалась не в силах выбрать, с кем ей остаться – с матерью в Сан-Франциско или с отцом в Лос-Анджелесе. Она была настолько подавлена этой неразрешимой для нее дилеммой, что пыталась покончить жизнь самоубийством.

Наиболее простым решением для нее было бы жить с каждым по очереди, но, как Пол понимал теперь на основании личного опыта, и эту проблему решить было не так уж просто. Как-то, будучи в состоянии хронического стресса, девочка призналась Драммонду: "Когда я там, мне хочется сюда, когда же я здесь, то хочу уехать туда. Я разрываюсь на части. И мне проще умереть".

В жизни порой встречаются ситуации, когда кажется невозможным принять то или иное решение. Во время лечения девочки Пол применил суггестивную терапию для умственной релаксации. "Жди, – убеждал пациентку Драммонд, – обстоятельства изменятся. Жизнь – это постоянные перемены". Правда, в этом случае девушке не пришлось ждать долго: мать вернулась к отцу и они всей семьей переехали в Лос-Анджелес. Но самым забавным в этой ситуации было то, что через полгода девушка влюбилась и переехала к своему возлюбленному в Дулут.

"Жди. Обстоятельства переменятся". Этот же совет Драммонд постоянно давал и себе в течение последних полутора лет. И вот теперь он решил наконец им воспользоваться. Нажав на газ, Драммонд быстро перестроился в другой ряд, включил приемник, нашел тихую спокойную музыку и продолжил путь.

Через несколько минут где-то в подсознании возникло смутное предчувствие, что в этот раз с его возвращением в Лос-Анджелес обстоятельства действительно переменятся. "Может, я просто принимаю желаемое за действительное?" – подумал Драммонд. При этой мысли предчувствие исчезло. Исчезло так же внезапно, как и появилось.

Ведя машину на большой скорости, расслабившись в удобной позе под убаюкивающую мелодичную музыку и мерный шелест проносившихся автомобилей, Драммонд мельком взглянул на приборный щиток и заметил, что указатель бензина приближается к нулю. Ничего, его "даймлер" специально оборудован двумя бензобаками. Драммонд нажал кнопку второго бака. Стрелка не дрогнула... Второй бензобак тоже был пуст. К своему ужасу, Драммонд вспомнил, что в этот раз он не заполнил запасной бак, как обычно делал перед поездкой в Лос-Анджелес.

Перестроившись в крайний правый ряд, Драммонд съехал с автострады в направлении Апленда, свернул направо в город и, к счастью, неподалеку увидел заправочную станцию "Эксон". Он уже заполнил один бак и собирался заправлять второй, как вдруг услышал за спиной:

– Сэр... вы едете в Лос-Анджелес?

Драммонд обернулся. За ним стоял незнакомый юноша. Несмотря на частые ограбления автомобилистов, Драммонд иногда подвозил молодежь, разъезжающую автостопом. Ему были интересны рассуждения молодых попутчиков, из бесед с ними он всегда черпал для себя что-нибудь новое. Драммонд оглядел юношу с головы до ног. Среднего роста, с белокурыми вьющимися волосами, в очках, в чистых джинсах и добротном кожаном пиджаке, паренек не вызвал у Пола никаких опасений. Юноша понимающе оценил подозрительный взгляд Драммонда и, усмехнувшись, сказал:

– За целый день я еще никого не грабанул, честное слово.

Точно так же усмехнувшись в ответ, словно передразнивая паренька, Драммонд небрежно бросил:

– О'кей, плати за бензин и поедем.

Юноша отшатнулся.

– Сэр, да если бы у меня было восемнадцать долларов, я бы еще вчера уехал на автобусе.

Драммонд вздохнул.

– Почему это мне никогда не попадаются богатые попутчики?

Он прошел в контору, оплатил счет и, вернувшись к машине, кивком головы пригласил юношу в машину.

– Пол Драммонд, – представился он, включая зажигание.

– Алан Форрест. Огромное спасибо. А то я уже потерял всякую надежду. Вот это да! Здорово мотор работает. Первый раз еду в "ягуаре".

– Это "даймлер", но в общем ты не ошибся. Чем так расстроен, Алан?

– У меня тетка умерла в Финиксе. Она меня одна воспитывала. Пришлось отпроситься на неделю и съездить на похороны. Да заодно забрать и кое-какие вещички. Теперь возвращаюсь в Лос-Анджелес. В Калифорнийский университет. Пропустил кучу лекций. По вечерам подрабатываю. Торгую гамбургерами. Вчера должен был выйти на работу. Надеюсь, меня еще не выгнали.

– Калифорнийский университет? Это и моя альма-матер.

– Неужели? Какая основная специальность?

– Психология. А у тебя?

– Право. Вторая специальность – политика.

– Ну и какие же планы?

Форест дружелюбно улыбнулся.

– Собираюсь стать президентом.

– Почему бы и нет. – Драммонд кивком головы показал, что он не против такой идеи.

Некоторое время они ехали молча. Драммонд, стараясь выскочить на автостраду 1-11, ловко лавировал между проносившимися на большой скорости громадными грузовиками, наконец перестроился в скоростной ряд и нажал на газ. У Форреста этот маневр вызвал возглас удивления.

– Ты наверняка внимательно следишь за схваткой?

– Вы имеете в виду кампанию по выборам президента? Да, сэр.

Речь шла об ожесточенной борьбе за пост президента, развернувшейся между двумя кандидатами – сенатором-демократом Милтоном Бёрном и республиканцем Джеком Крей-ном, губернатором Калифорнии.

До всеобщих выборов оставалось всего лишь четыре недели, и схватка между соперниками превратилась в настоящее сражение. Применяемые кандидатами методы борьбы были столь сомнительны, что привлекли внимание населения страны, в большинстве своем безразличного к политике.

– Да, сэр, – повторил Форрест, задумавшись. – Джек Крейн – та еще штучка. Когда он станет президентом, это будет самый печальный день в истории страны.

– "Когда"? А почему не "если"? – улыбнулся Драммонд.

Форрест тряхнул светлыми кудрями.

– Он станет президентом. Милтон Бёрн хороший парень, но наивен как ребенок. Крейн сожрет его.

– У Крейна солидные рекомендации, – сказал Драммонд уклончиво, стараясь выудить из Форреста побольше информации и услышать его мнение. – Он герой войны... решительный сенатор и губернатор. У него весьма популярная программа: борьба с преступностью, борьба с наркобизнесом...

– Вы хоть раз слышали его болтовню? – возмутился Форрест. – На его лице промелькнула ироническая улыбка. – Он похож на генерала Мидуинтера в фильме "Мозги за миллиард долларов". "Люблю свою страну с глубокой и неизменной страстью и буду до конца своих дней бороться с теми, кто хочет разрушить ее!" Боже, какой пустобрех!

– Ты не одобряешь патриотизм Крейна? Неужели тебе не кажется, что настало время хоть кому-нибудь по-настоящему объявить войну преступности и наркотикам в стране?

– Разумеется, да. Безусловно. – Форрест тщательно подбирал слова. – В этом Крейне что-то есть... – Он искоса взглянул на Драммонда. – Вы, кажется, сказали, что занимаетесь психологией?

Драммонд достал из нагрудного кармана темно-синего пиджака визитную карточку и протянул юноше.

Форрест улыбнулся.

– О, да вы и в самом деле психиатр. А не могли бы вы покопаться в мозгах Крейна и узнать, что он замыслил?

– Честно говоря, я не думаю ни о нем, ни о выборах. Я в этих играх не участвую. Существует точка зрения, согласно которой из человека может получиться настоящий президент лишь после того, как он будет избран президентом. Важно, сумеет ли он оправдать доверие, которое на него возлагают. Мы уже сталкивались с тем, как слабые претенденты обретали силу, едва заняв президентский пост, и наоборот. Сейчас трудно сказать, каким президентом будет Джек Крейн, если... – Драммонд улыбнулся и поправил себя, – вернее, когда он придет в Белый дом. Однако почему ты так в этом уверен? Давай-давай, выкладывай. Мне нужны убедительные и обоснованные аргументы.

Форрест одобрительно закивал головой, увлеченный азартом собеседника.

– О'кей! Во-первых, этот сукин сын, Джек Крейн, крутой парень. Он – герой войны во Вьетнаме. Уже одно это делает его заметной фигурой среди государственных политиков. Так что здесь ему не надо прилагать особых усилий. Потом, став губернатором штата, он завел себе влиятельных друзей в самых высоких сферах, и к моменту очередных выборов на эту должность ему не было равных. Кроме того, Крейн не знает, что такое проигрывать, и потому он сейчас так уверен, так самодоволен. К тому же за его спиной – влиятельные боссы с кучей денег. Во-вторых, поскольку у Крейна много денег, а у Милтона Бёрна их нет, Крейн разворачивает предвыборную кампанию на манер напалмовой войны. За четыре недели, оставшихся до выборов, он испепелит Бёрна с помощью негативной о нем информации. На языке политических консультантов Крейна это называется "кампанией контрастов" или "сравнительной кампанией". А на деле означает, что парни из команды Крейна попытаются накопать как можно больше грязи о Бёрне – а они наверняка сумеют это сделать – и выплеснуть все это дерьмо на экраны телевизоров. В-третьих, – Форрест загнул третий палец, – Крейн, благодаря финансовой поддержке, имеет первоклассную команду. Черт побери, у него в руках вся армия, а уж она умеет делать бизнес. При поддержке армии Крейн устроит такой воздушный бой, который вам и не снился.

– Ты имеешь в виду рекламную кампанию? – спросил Драммонд, сбавляя газ – на дороге возникла пробка, обычная для часа пик.

– Нет, есть и кое-что другое. Я имею в виду манипуляции с телевизионным временем. Понимаете, команда Крейна так организует программу его выступлений, что ее обязательно включат во все информационные передачи. Вот увидите, Крейна будут показывать во всех основных "Новостях", И миллионы американцев каждый вечер будут видеть на своих экранах поющего петухом Крейна и отбивающегося Бёрна.

Драммонд рассмеялся.

– "Поющий петухом Крейн и отбивающийся Бёрн..." Мне это нравится... А чем же тем временем будет заниматься бедняга Бёрн? Он ведь наверняка тоже вовлечен в эту игру.

– Нет, не думаю, – усмехнулся Форрест. – Бёрн просто неспособен на это. Он ученый, идеалист. Он неспособен на грязные махинации. Бёрн возлагает надежды только на телевизионные дебаты с Крейном – и в них он, безусловно, может добиться победы. Но это не идет ни в какое сравнение с бешеной атакой Крейна. Буквально с сегодняшнего дня Крейн перейдет в наступление, а Бёрну придется уйти в глухую защиту. И он уже никогда не оправится от удара. Готов спорить на что угодно, доктор, но в следующем январе вы увидите, как Крейн будет принимать присягу президента – и да поможет нам Бог!

Драммонд хмуро посмотрел на юношу:

– Почему ты так боишься его, Алан?

Форрест печально вздохнул.

– Я встречался с Джеком Крейном. Я вертелся возле него во время выборной кампании на пост губернатора. Мы, пацаны, собирали для него информацию. Крейн изрядная свинья, доктор, и невероятный лицемер. На публике он ведет себя как мессия, спаситель Америки, свой в доску парень. Что вы – это же сама добродетель, правда, честность и уважение к закону, которые он якобы и собирается вернуть Америке. Между нами, я думаю, он обычный головорез и оппортунист. Я полагаю, нельзя и мысли допустить, что Крейн может стать нашим президентом.

Драммонд вскинул брови.

– Довольно едко сказано.

– Я правду говорю. Вы бы только видели его. Вот говорят: "Трики-Дики – нахал". Так вот Крейн, особенно когда на него не направлена камера, просто обнаглевший сукин сын.

– На что же такое, по вашему мнению, он способен? Чем может нанести ущерб стране?

– Не знаю. – Форрест пожал плечами. – Вы посмотрите, что Трики-Дики сделал со страной. Вообразить даже трудно. Я чувствую, что... настроение в стране скоро изменится. Сейчас в мире ситуация достаточно благоприятна для нас: неплохие отношения с коммунистами, во всяком случае, лучше, чем когда бы то ни было. Другие страны, даже арабские, хорошо к нам относятся. Думаю, что с приходом Крейна все может измениться.

– А зачем ему это нужно?

Форрест на мгновение задумался.

– Да потому, что все чертовски тихо и спокойно. На фоне такого спокойствия ни один новый президент не выглядит выигрышно. Джек Крейн ненавидит статус-кво. Он же ставленник военщины, герой кровавой бойни. Ему непременно нужны конфликты, конфронтации, а если таковых нет, он обязательно создаст их, чтобы заработать себе репутацию президента, пытающегося разрешить эти конфликты. Но это будет, конечно, только видимость.

– Ну что ж, работы ему вполне хватит даже и в Лос-Анджелесе: преступность, разборки мафиозных группировок, наркотики.

Форрест усмехнулся, сообразив, что Драммонд пытается отстоять свою позицию.

– Вы абсолютно правы. Это главное в его предвыборной программе.

– Но ведь именно этого и хотят избиратели, – отозвался Драммонд. – Можно предположить, что именно поэтому Крейн был выдвинут кандидатом от республиканцев, делегаты хотят иметь в Белом доме сильную личность.

– Сильную личность – да. Всем нам хочется иметь сильного президента. Вопрос только в том... каким образом будет использована эта сила. Никсон, этот Трики-Дики, во всех отношениях был сильным президентом – и мы получили "Уотергейт". Кеннеди тоже был сильным – и возник Карибский кризис плюс наш провал в заливе Свиней. Не забывайте и о другой маленькой "схватке"... как страна-то называется... забыл... ах да, Вьетнам.

Драммонд улыбнулся, давая понять, что сдается.

– Я только хотел сказать, что для пресечения возможных злоупотреблений у нас есть Конгресс, но, должен признаться, что ты меня сразил. Если, по твоему мнению, Джек Крейн, оппортунист и головорез, наверняка станет президентом, остается лишь надеяться на то, что с приходом в Белый дом его моральные качества станут выше. Хотел бы отметить один... впрочем, нет, пожалуй, два момента. Отныне я буду смотреть и слушать Джека Крейна с особым интересом, который у меня не возник бы – не встреться я с тобой.

– На него и вправду стоит посмотреть. А какой второй момент?

– Тебе нужно бросить право и заняться политикой. Ты нужен своей стране.

Они влились в плотный поток машин и въехали в самое сердце распластавшегося, бесформенного Лос-Анджелеса. В этой части города скоростная дорога 1-11 называлась автострадой Санта-Моника. Автострада делила город на восточную и западную части и вела на юг в сторону Голливуда, Беверли-Хиллз и местечка Вествуд-Виллидж, где раскинулся огромный студенческий городок Калифорнийского университета.

Приближаясь к Map-Виста и пересечению с автострадой Сан-Диего, Драммонд взглянул на часы и принял решение.

– Я довезу вас, – сказал он Форресту, съезжая с автострады 1-11 на автостраду 1-405. От того места, где они сейчас находились, до Калифорнийского университета было менее трех миль, но город был застроен таким образом, что без машины его молодому попутчику пришлось бы добираться до студенческого городка целых полдня.

– До самого городка? Вот это да! Спасибо, доктор. Очень вам признателен.

– И сделаю это с удовольствием. Ценю ваши политические выкладки.

Форрест улыбнулся.

– Надеюсь, я не много тут наболтал? Что же касается Джека Крейна, то у меня на этот счет собственное мнение.

– Неужели?

Оба рассмеялись.

Драммонд, съехав с автострады 1-405, выскочил на бульвар Сансет и вскоре добрался до студенческого городка.

– Было ужасно приятно познакомиться с вами, – сказал Форрест. Если мне когда-нибудь потребуется помощь психоаналитика, непременно обращусь к вам.

Стрелка часов перескочила за восемь. Драммонд включил приемник. По случайному совпадению, едва Пол остановил свой "даймлер", а Форрест открыл было дверцу, чтобы выйти из машины, в динамике прохрипел знакомый резкий голос:

"...Есть в нашей великой стране силы, ведущие ее к краху... Безбожные силы, процветающие на преступности... наркотиках... насилии... подвергающие террору порядочных, богобоязненных граждан... Ради достижения своих омерзительных целей они превращают Соединенные Штаты – мои Соединенные Штаты Америки – в вонючую выгребную яму. Я заявляю вам, люди: ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО! – Оглушительные аплодисменты, восторженные вопли, свист. Перекрывая шум, кандидат в президенты еще более мощным голосом продолжал: – Джек Крейн провел четыре тяжелейших года своей жизни, сражаясь с безбожниками в некой стране... – И снова его заглушили восторженные вопли, свист, возгласы одобрения. – ...И та битва – ничто по сравнению с предстоящей, которую я поведу, придя в Белый дом!"

Опять послышались оглушительные аплодисменты и вновь – хриплый голос:

"Мне сказали, что в этом предвыборном марафоне участвует еще один претендент. Лично я его пока не видел, но это ничтожество будет стерто в порошок! – Безудержный смех аудитории. – До меня доходят кое-какие слухи. Я слышал, что он с невероятным пылом разглагольствует об образовании. Это, конечно, здорово. Разумеется, если при таком разгуле бандитизма и наркомании в стране останется хотя бы одна школа и хотя бы один учащийся. Я также слышал, что он ратует за освобождение уголовников... за то, чтобы лишить граждан Америки личного оружия. Неужели не ясно, что при таком положении дел обыкновенный человек не сможет защитить себя от преступников, которые вооружены до зубов! Что за славный денек наступит для нашей великой страны, если, не дай Бог, этот человек окажется в Белом доме. Послушайте, люди! Я пришел сюда сегодня вечером, чтобы сказать вам... ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО!.. ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО!.. ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО!.."

Толпа начала скандировать этот лозунг. Салон автомобиля наполнился оглушительным истерическим воплем. Драммонд выключил приемник и искоса посмотрел на Алана Форреста.

Форрест усмехнулся.

– Нет ничего ужасней запаха напалма ранним утром. Это из "Апокалипсиса сегодня". – Юноша протянул руку на прощание. – Большое спасибо, доктор.

– Удачи, Алан. Послушай, если тебе понадобится помощь – звони. Я имею в виду не психиатрическую помощь, а вообще. Помогу, чем смогу.

– Спасибо.

Драммонд смотрел вслед уходившему Форресту. Тот обернулся, помахал рукой и скрылся за деревьями.

Выезжая на бульвар Сансет, Драммонд снова включил приемник, настроился на нужную волну и поймал на середине фразы голос комментатора:

"...Тон всей его кампании с момента проведения съезда республиканцев, Крейн добился власти в штате благодаря своему военному прошлому и сейчас собирается сделать то же самое. Он воин и объявляет настоящую войну... войну преступности, нищете, наркотикам, насилию..."

Комментатора-мужчину прервал женский голос:

"Все это прекрасно, но касается сугубо городских проблем. А разбирается ли Джек Крейн в глобальных вопросах? Что думает о внешней политике? Какова его позиция по национальной безопасности? На мой взгляд, все его выступления – это чистой воды шовинистический патриотизм, который может вернуть нас к изоляционизму тридцатых годов".

В приемнике вновь послышался мужской голос:

"Ну, что ж. Время покажет. И конечно, многое определят теледебаты. Именно во время теледебатов Милтон Бёрн нанесет свой главный удар".

Женщина язвительно хихикнула:

" – Нанесет главный удар"? – это как-то не вяжется с личностью Милтона Бёрна. Я бы не советовала говорить эту фразу в присутствии Джека Крейна. Бёрн уже дрогнул под нападками Крейна. Не думаю, что во время теледебатов что-нибудь изменится.

– Могу только повторить: время покажет. На этом мы заканчиваем передачу о предвыборной кампании... а теперь снова вернемся в студию..."

Драммонд выключил приемник.

– "Шовинистический патриотизм", – задумчиво произнес он вслух. – Звонкая фраза.

Проезжая под автострадой 405, которая вела в Малибу, он мысленно добавил: "Звонкая... и смертельная".