"Ритуал" - читать интересную книгу автора (Байерс Ричард Ли)

Глава 9

Грохот эхом перекатывался по туннелям, летел вниз по лестничным колодцам, по архивам, кладовым и усыпальницам. Дорн знал, что происходит, потому что Рэрун прокрался наверх на разведку. Став безраздельными хозяевами на вершине скалы, драконы пустили в ход всю свою силу, дыхательное оружие и магию, чтобы методично стереть крепость с лица земли.

Как и Дорн, Кантаули стоял на страже позади самодельного вала, у которого они намеревались дать отпор драконам, когда те пойдут в очередное наступление. Худой, загорелый Великий Магистр Цветов выглядел таким же грязным и измученным, как и все остальные монахи. Он вздрогнул, когда раздался особенно громкий удар. Похоже было, что обрушилась целая башня.

– Почему? – спросил Кантаули. – Почему драконы делают это?

– Может быть, – отозвался Дорн, – они отводят душу, срывая злость за то, что так долго с нами возятся. Или шумят, чтобы не давать нам спать. Или надеются, что разрушение крепости деморализует нас.

– Меня точно деморализует, – вздохнул Кантаули. – Они оскверняют святыни, которые я поклялся защищать.

– Об этом мы уже говорили, – проворчал Дорн.

– Знаю. Просто я не могу отделаться от мысли, что если бы Великим Магистром Цветов был Кане, до этого никогда бы не дошло.

– Кане?

– Друг короля – Истребителя Драконов, который помог сокрушить короля-колдуна. Самый мудрый монах нашего ордена и самый лучший воин. По справедливости, он должен был руководить монастырем. Но Кане слишком любит странствовать по свету, чтобы долго оставаться на одном месте, и выбор пал на меня. А теперь зло уничтожает все то, что он вверил моим заботам.

– Все это просто самокопание, – буркнул Дорн, – и оно не поможет ни вам, ни кому-либо другому.

Кантаули мигнул, словно полуголем дал ему пощечину, потом кривовато улыбнулся и произнес:

– Наверное, вы правы. Ильматер учит, что добродетель в преданности, а не в успехе. И все же…

Раздался оглушительный рев. Именно этого Дорн и ожидал, но едва он начал натягивать тетиву на свой большой лук, как с ужасом сознал, что шум доносится откуда-то сзади.

– Пошли! – крикнул он монахам, находящимся у баррикады. – Все! Нет, подождите. Вы четверо, – указал он, – остаетесь здесь, на всякий случай. Но все остальные – бегом!

Он развернулся, выскочил через арочную дверь, что была позади их оборонительного сооружения, и кинулся вниз по коридору. Его товарищи помчались следом.

Дорн бежал, лязгая железной ногой по отполированным камням пола. Он, презирая себя за то, что оказался таким идиотом. Теперь-то, оглядываясь назад, становилось ясно, почему часть драконов последние несколько дней занимались тем, что громили верхнюю крепость: чтобы не были слышны шум и вибрация во время строительства подкопа, который рыли под горой их сородичи, намереваясь с его помощью обойти все приготовленные для них укрепления, ловушки и засады. Дорн замечал среди атакующей стаи земляных драконов и все же не сумел разгадать замысел врага.

Когда они с монахами мчались вниз по лестнице, в подземелье раздалась грозная, но прекрасная боевая песнь, бросающая дерзкий вызов реву атакующих драконов. Значит, Кара уже добралась до места прорыва. Дорн и рад был, что такая могучая сила встала на пути злобных змеев, пока они еще не проникли в подземелье, и в то же время боялся, что незваные гости расправятся с певчей драконихой.

Пока они бежали мимо погребов, другие обитатели монастыря выскакивали из новых импровизированных жилищ, из кухни, молитвенного зала и часовни и присоединялись к ним. Какофония боя привела их к склепам, длинному ряду пещер, где отполированные кости предыдущих поколений монахов, разложенные в каком-то замысловатом порядке, украшали стены и потолки зала черепов, зала позвоночников, зала тазов и так далее.

Склепы оказались слишком тесными, чтобы здесь можно было стрелять из лука. Дорн отложил в сторону лук и колчан, вытащил из ножен свой заговоренный меч и вбежал в первый склеп – хранилище бедренных костей, уложенных в виде блестящих белых роз. Его товарищи ворвались следом.

Внутри пещеры, заполненной костями, грохот, рев и звенящие песнопения Кары казались просто оглушительными. Стены ходили ходуном. Кости вылетали из креплений и дождем сыпались вниз, барабаня по голове и плечам Дорна. В воздухе висела пыль, которая тут же забилась ему в нос и глаза.

На миг у Дорна возникло безумное чувство, что он каким-то образом проскочил мимо схватки, не заметив ее. Мгновением позже он увидел картину, заставившую его остановиться.

Огромный толстый и неповоротливый земляной дракон с морщинистой серо-коричневой шкурой и горящими зелеными глазами, копавший подземный ход, не зная точно, где тот окончится, угодил в пещеру, слишком маленькую для его массивной туши. Змею пришлось бы разрушить часть потолка и стену, разделяющую пещеры, чтобы он смог, извиваясь, проползти в склеп. Для Кары здесь тоже было тесновато, но ей, гибкой и ловкой, было проще, чем ее массивному противнику. На его морде и груди, там, куда попало огненное дыхание певчей драконихи, чернели ожоги, а у нее самой имелась лишь кровавая отметина от когтя на плече.

Все это означало, что пока положение не столь плачевно, как могло бы показаться сначала. Но, заглянув под брюхо наземного, позади его переступающих лап и яростно хлещущего хвоста, Дорн увидел других драконов, готовых ворваться в подземелье, как только их собрат освободит проход. Тем временем в нескольких ярдах от Дорна из стены показалась передняя лапа в черно-красной чешуе с обсидиановыми когтями. От нее исходил жар, точно от пылающего камина. Магматический дракон тоже был готов вот-вот ворваться в пещеру.

– Разбейтесь на группы! – прокричал Дорн, стараясь, чтобы его расслышали за шумом боя. – Те, у кого есть копья и багры, бейте огненного!

Любой, кто попытался бы сразиться с магматическим драконом менее длинным оружием, неминуемо получил бы страшные ожоги.

Любой, но не Дорн.

Его железные протезы защитят уязвимую плоть от самого страшного жара. Так, двигаясь металлической стороной вперед, он подобрался к магматическому дракону.

Стена с ужасающим скрежетом обвалилась, превратившись в мешанину из камней, костей и песка.

Сверкая красными глазами, дракон просунул клиновидную голову на длинной шее в пролом, потом попытался втиснуть в него плечи и черные крылья. С нетерпением ожидая, когда же он расчистит путь, другие змеи рычали и шипели позади огненного.

Дорн бросился вперед, чтобы остановить его, и почувствовал, как жаркая волна накрыла его. Радуясь, что, в отличие от красных драконов, этот не может выдыхать пламя, полуголем вонзил шипы железного кулака в нос магматическому. Тот отдернул голову, подставив незащищенную шею, и в руке Дорна остался кусок драконьего мяса.

Змей раздраженно зарычал и попытался укусить врага, но Дорн отскочил в сторону. Дракон попробовал достать его передней лапой, и снова полуголем постарался увернуться. Черные когти не задели его, но дракону все же удалось нанести удар с такой силой, что охотник пошатнулся. В то же мгновение магматический снова попытался схватить врага, и когтистые чешуйчатые пальцы уже готовы были сомкнуться вокруг его тела.

Дорн выправился и вложил в ответный удар всю свою силу. Несмотря на это, ему, скорее всего, не удалось бы высвободиться из драконьей хватки, если бы шипы и лезвия на его железной руке не впились глубоко в тело змея. Чудище завизжало и отдернуло лапу, и в этот момент, прежде чем дракон успел снова изготовиться к атаке, Дорн обеими руками стиснул рукоять меча и рубанул магматического по горлу. Клинок вонзился глубоко в плоть, хлынувшая кровь пузырилась и исходила паром на полу, но полуголем знал, что эта рана еще не смертельна.

Внезапно рядом, с гарпуном наготове, возник Рэрун. Его развевающиеся белые волосы и туника из меха полярного медведя светились в полумраке. Монахи атаковали дракона с флангов. Дорну очень хотелось узнать, как дела у тех, кто сражался со вторым драконом, но он не осмелился отвернуться от своего противника. Во всяком случае, Кара все еще пела, а значит, была жива.

Магматический дракон дернулся было вперед, но затем оглянулся и зарычал. Дорн понял, что стоящий позади змей попытался оттолкнуть собрата с дороги. Воспользовавшись замешательством врага, Дорн и Рэрун немедленно перешли в атаку. Оба сумели нанести по неплохому удару, но магматический все не сдавался.

Тогда Рэрун нырнул вниз и вонзил гарпун ему в брюхо. Дракон шлепнулся на пол, пытаясь раздавить карлика, хотя и рисковал при этом загнать острие еще глубже. Рэрун ускользнул, но при этом лишился любимого оружия. Тогда он выхватил из петли висевший за спиной ледоруб с костяной рукоятью.

И рукоять эта оказалась слишком короткой.

– Займись другим драконом! – крикнул ему Дорн.

Рэрун не слушал. Он поднял ледоруб и бросился на магматического, в пылу боевой ярости совсем не думая о том, что дракон может ошпарить или сжечь его.

Бой продолжался. Дорну на миг показалось, что противник наконец-то слабеет, но потом он понял, что тот собирался с силами для решающего рывка. Дракон подался вперед, и его темно-серые крылья, наконец, оказались на свободе. С громоподобным треском он захлопал ими вверх-вниз, хлеща врагов, атаковавших его с флангов. Монахи были застигнуты врасплох. Пара человек ухитрилась отскочить, но остальные попадали на пол, сметенные мощными ударами. Рэрун и Дорн вновь бросились на дракона, и на этот раз он не пытался достать их клыками, а крутанул головой на длинной шее, как воин крутил бы вокруг себя молот. Такая атака оказалась и для полуголема и для арктического карлика полной неожиданностью, и оба кубарем покатились по полу.

Дорн отлетел к обломкам стены. Он сильно ушибся, но что значила боль в сравнении с тем, что, как он с ужасом понимал, вот-вот должно было случиться. В следующий момент магматический протиснется в пещеру весь, целиком, а за ним и те драконы, которые дожидаются своего часа за его спиной. И нет никого, кто смог бы остановить их.

Тут он увидел, что кто-то все-таки есть.

Кантаули, безоружный, с пустыми руками встал на пути дракона. Худощавый, немолодой Великий Магистр Цветов рядом с огромным созданием казался маленьким, как детская игрушка, и настолько же безобидным. Колени чуть согнуты, ноги расставлены, руки проделывают какие-то круговые движения, видимо, для концентрации и подготовки.

Дракон нанес первый удар. Голова его метнулась вниз, челюсти грозили разорвать человека в клочья.

Кантаули чуть отклонился в сторону, чтобы избежать удара, а потом, не успел магматический снова поднять голову, ударил его тыльной стороной ладони по красной от жара морде.

Дорн был уверен, что такой удар не способен причинить вред дракону, закованному в чешуйчатую броню. Во имя их страдающего бога, почему Кантаули не взял оружия?

Но магматический дракон вздрогнул и застонал. Лапы его подогнулись, голова и крылья тяжело хлопнулись об пол. Похоже, он был мертв, какой бы непостижимой удачей это ни казалось.

Это было замечательно, но защитникам крепости все еще грозила опасность. Если предоставить драконов, оказавшихся в ловушке, самим себе, они просто спихнут труп сородича с дороги. И действительно, туша магматического уже сотрясалась от яростных толчков.

И тогда рядом возникла Кара. Она поднялась на задние лапы и уперлась в дракона передними. Судя по всему, певчая уже покончила с земляным драконом. Или же посчитала, что выкопанный ход представляет большую опасность.

Но что бы она ни подумала, ее сил не хватит надолго, и Кара не сможет сдержать натиск всех драконов, которые толкали тушу с другой стороны. К счастью, она имела в запасе нечто гораздо большее. Открыв пасть, певчая выпустила струю яркого, потрескивающего огня прямо в труп магматического дракона, и тот подпрыгнул, словно это дуновение вернуло его к жизни.

Драконы позади горы из безжизненной плоти и костей завизжали от боли. Тело магматического лишило их возможности применить дыхательное оружие. Дракон, расположившийся в проходе сразу за магматическим, дохнул на Кару в ответ. Желтое пламя лишь облизало труп поверженного змея. Оказалось, что огненная субстанция, которой было пропитано дыхание певчей драконихи, определенно имела способность проникать сквозь преграду и поражать цели позади нее.

Кара не могла выдыхать огонь непрерывно. Для его возобновления требовалось время. Но она могла при помощи заклинаний создавать огненные молнии. Запев, Кара послала несколько таких молний одну за другой, и, пройдя сквозь труп магматического дракона, они устремились по туннелю. Невидимые враги взревели от боли и ярости. От обуглившегося тела магматического запахло жареным мясом.

Вдруг все кругом снова затряслось, еще сильнее прежнего.

Дорн огляделся, пытаясь понять, в чем дело, и взглянул, наконец, на земляного дракона. Голова его была наполовину отрублена, половина туловища находилась в пещере, а вторая – в подземном ходе. Дракон был мертв и покрыт толстой коркой льда. Должно быть, Кара заколдовала его, чтобы понадежнее запечатать туннель, и это ей явно удалось. Ни один дракон наружу не пробился.

У задней стены склепа стояли полдюжины жрецов – постоянных обитателей монастыря, а с ними заезжие маги. Все вместе дружно произносили слова заклинания. Хотя им и потребовалось некоторое время, чтобы добраться к месту сражения, намерения их были очевидны. Они хотели вызвать очередное землетрясение, чтобы уничтожить созданные драконами подкопы.

Дорн подумал, что идея неплохая, но у нее есть один минус. Даже самый искусный мастер не в состоянии нацелить заклинание с такой же точностью, как опытный фехтовальщик – свой выпад, или удар. Это означало, что его союзники вполне могли обрушить и потолок склепа тоже.

– Заберите раненых, – крикнул Дорн, – и марш отсюда!

Он подхватил неподвижно лежащего на полу, обожженного, истекающего кровью монаха и поволок к выходу. Рэрун обладал удивительной силой, однако из-за небольшого роста ему было неудобно тащить такое крупное существо, как человек. Несмотря на это, карлик тоже как-то ухитрился вытянуть еще одного раненого монаха из склепа. Кара снова приняла человеческий облик, то ли для того, чтобы легче было убегать по узким проходам, то ли чтобы ее огромное драконье тело не мешало отступающим товарищам. Ее одежду заливала кровь из раны на плече.

Они бежали, а пол ходуном ходил под ногами, грозя поймать их в западню. С трудом пробираясь к выходу из склепа, Дорн был, почти уверен, что насмерть перепуганные люди устроят там дикую свалку. Но монахи оказались очень храбрыми и дисциплинированными. Кроме того, Кантаули стоял у выхода, следя, чтобы люди выходили по одному, соблюдая полный порядок. Его рука, которой он поразил магматического дракона, была обожжена и покрылась пузырями от кончиков пальцев до локтя.

Когда все защитники монастыря выбрались из склепа и отбежали на несколько ярдов по коридору, дрожь земли стала ослабевать. Дорн осмотрел стены и потолок, потом взглянул на Рэруна.

– Мы уже достаточно отошли? – спросил полуголем. – Эта часть туннеля выдержит?

Кирпичного цвета щеки и лоб Рэруна, и без того всегда казавшиеся обожженными солнцем, сейчас краснели настоящими ожогами. Карлик криво улыбнулся в ответ:

– Я уже говорил тебе, приятель, я не тот гном. Пусть кто-нибудь другой решает, насколько прочен этот камень.

Стены склепа обрушились с оглушительным грохотом и треском. Из дверей взметнулась пыль, будто клубы драконьего дыхания, и градом посыпались камни. Но стены коридора устояли, и через несколько секунд дрожь прекратилась.

Один из самых юных монахов радостно вскрикнул. Дорн уставился на остатки стен и груды битого камня вперемешку с костями. Он помедлил еще пару минут, пока не пришел к выводу, что и в самом деле ни один дракон не появится из обрушенной усыпальницы. Наверное, когда началось землетрясение, они бросились по своим подкопам обратно.

Полуголем обернулся к Каре, чтобы посмотреть, насколько серьезны ее раны и не повлияло ли бешенство на ее рассудок в результате жестокого боя. Почувствовав его беспокойство, она успокаивающе улыбнулась.

– Со мной все в порядке, – сказала она. – Нужно только подлечиться.

И она направилась к жрецу, который уже начал врачевать раненых.

– Я пойду с тобой, – предложил Дорн.

– Нет! Я хотела сказать, тебе же это не нужно.

Дорн понял, что схватка вновь взбаламутила в ее душе все ужасные желания и инстинкты, пробуждаемые бешенством. Она явно не хотела, чтобы он заметил бушующее в ней постыдное безумие. Но по всей видимости, она контролировала себя, и Дорн нехотя позволил ей уйти одной.

Кантаули пробормотал какую-то молитву или мантру, и ожоги на его руке начали исчезать, на их месте остались заплатки гладкой кожи, более светлой, чем остальная, загорелая до черноты.

– Еле-еле справились, – сказал Магистр.

– Я должен был догадаться, что драконы попытаются сделать подкоп, – отозвался Дорн.

– Все это просто самокопание, и оно йе поможет ни вам и ни кому бы то ни было другому.

К собственному удивлению, Дорн улыбнулся. При этом человеческая часть его лица налилась болью, и он понял, что тоже получил ожоги.

– Я хочу сказать, – продолжал Кантаули, – что нет людей, которые никогда не ошибаются. Драконы перебили бы нас всех еще десять дней назад, если бы не вы с Рэруном.

– А сегодня они разделались бы с нами, если бы вы не прикончили магматического. Причем голыми руками. Не думаю, что этот Кане, которым вы так восхищаетесь, сумел бы расправиться с ним лучше.

– Ильматер даровал мне силу. Ему принадлежит эта победа. – Кантаули ухмыльнулся и стал похож на мальчишку, не старше самого юного из своих послушников. – А все-таки удар был хорош, верно?

Монастырь Желтой Розы был настолько велик, что даже после того, как драконы два дня крушили его стены, еще оставалось множество нетронутых просторных залов, часовен и галерей. Большинство драконов, из которых многие обычно устраивали свои логовища в пещерах и среди развалин, предпочли обосноваться внутри строений, и Шатулио был рад этому. Когда все располагались на склонах горы, на открытом месте, он опасался, что кто-нибудь может заинтересоваться черным драконом, который снует от одной группировки к другой. Теперь, когда его передвижения скрывали стены, сеять вражду и подозрительность было не так опасно, хотя он все равно делал бы это, несмотря ни на какой риск.

Бешенство снова запустило в него свои когти, то подстрекая кинуться на пособников Саммастера, то вызывая почти неудержимый смех, когда легковерные цветные глотали его ложь. Ему хотелось увидеть результаты своих трудов до того, как погибнет его разум.

И он нашептывал, намекал и клеветал всю ночь. После неудачной дневной вылазки драконы пребывали в отвратительном настроении и готовы были поверить любой лжи. Единственными, от кого он держался подальше, были Малазан и Ишеналир. Он боялся, что они, самые могущественные из всех, смогут распознать иллюзорность его облика или понять истинные намерения Шатулио. Но если все сложится удачно, другие драконы повторят его лживые речи красной и гравированному зеленому.

Вскоре после восхода солнца Малазан издала рев, созывая отдыхающих драконов. Ее подчиненные собрались в хотя и изрядно затоптанном, но все еще прекрасном саду, благоухающем от золотых, темно-красных и пурпурных цветов. Это было одно из немногих мест в крепости, достаточно просторных, чтобы вся стая смогла удобно здесь расположиться.

Малазан взгромоздилась на крышу церкви, внутри которой стояло мраморное изваяние Ильматера, покрытого рубцами, с заломленными руками. Сооружение едва-едва выдерживало ее вес. Те из драконов, кто повиновался ей – не только из страха, но потому, что верили в ее превосходство, – собрались вокруг нее. Среди них было много красных и огненных.

Ишеналир занял позицию в противоположном конце сада, и те, кто хотел, чтобы их начальником стал гравированный, расположились там же. Здесь большинство составляли зеленые и им подобные, те, чьей внутренней сущностью были земля и камень, а не огонь.

Третья группа драконов стояла отдельно. В ней собрались те, кто не решил, чью сторону принять, и Шатулио, поспешивший присоединиться к ним, с радостью увидел, что таких совсем немного.

– Пришло время поговорить, – без всяких вступлений заявила Малазан, – о глупости, трусости и измене.

Ишеналир фыркнул, перебив аромат цветов едким запахом кислоты.

– Во что бы то ни стало, поговорим о глупости, – согласился зеленый. – О военачальниках, напрочь лишенных хитрости.

Горло Малазан раздулось от близкого огня.

– Это была твоя идея прорыть туннель под горой.

– И она едва не сработала. Не хуже твоих лобовых атак, именно в тех местах, где люди нас ждали… где они устраивали укрепления и расставляли ловушки.

– Моя тактика позволяла нам одновременно задействовать большую часть наших сил. Она загоняет монахов все глубже и глубже в подземелья. Скоро им станет некуда отступать, и мы доберемся до тех книг, которые хочет уничтожить Саммастер. И победим.

– А сколько из нас за это время умрет?

– Трое наших погибли сегодня, пытаясь осуществить твой план. И я обратила внимание на то, что один из них был магматическим драконом, а другой – красным.

– На что ты намекаешь?

– На то, что, как обычно, ты и твои сородичи держитесь позади и предоставляете нести все тяготы боя огненным драконам.

– Чепуха, – огрызнулся Ишеналир. – Красному просто не повезло, ведь он не сумел выбраться из туннеля до того, как тот обрушился. Или же он был слабаком.

Драконы, собравшиеся вокруг Малазан, ощетинились.

Глядя на все эти горящие глаза и оскаленные клыки, Ишеналир запоздало вспомнил о своем знаменитом благоразумии.

– Великая госпожа, – начал он, – этой мелкой перебранкой мы ничего не достигнем. Ты вожак. Я никогда этого не оспаривал. Я просто пытался способствовать нашей кампании с помощью новой тактики. Если бы наши лучшие землекопы уцелели, я предложил бы попробовать еще раз, но теперь это вопрос спорный. Вместо того чтобы обмениваться взаимными обвинениями, почему бы нам не обсудить наш следующий ход?

– Ты бы этого хотел, верно? – бросила Малазан. – Пресмыкаться передо мной, чтобы продолжать строить козни, едва я отвернусь.

Зеленый закатил глаза.

– Чего ты от меня хочешь? Как я могу доказать тебе, что твои опасения беспочвенны?

– Если ты действительно говоришь то, что думаешь, – презрительно усмехнулась Малазан, – докажи свою покорность. Открой мне свой разум и душу и позволь связать их заклинанием.

Теперь пришла очередь Ишеналиру и его драконам сверкать глазами, шипеть и рвать когтями дерн.

– Ты шутишь, – сказал гравированный. – Ни один дракон не позволит другому поработить себя.

– Ты позволишь, – бросила Малазан, – или уберешься отсюда. Но если ты отречешься от нашего дела, то простишься с надеждой сделаться драконом-мертвяком. Приспешники Саммастера никогда не станут трансформировать дезертира.

– Я думаю, – парировал зеленый, – что лучше использовать другую возможность: убить тебя. Саммастеру все равно, кто приведет наше войско к победе. Он вознаградит меня с той же готовностью, что и тебя.

Малазан расхохоталась, и на ее темно-красной чешуе начала проступать кровь.

– Тогда – да будет так, – объявила огромная красная дракониха. – Я надеялась на некоторое время отсрочить твое убийство. Думала, что ты можешь быть по-своему полезен. О, как я ждала момента, когда смогу наконец выжечь из тебя дерзость и высокомерие!

Она с треском развернула гигантские крылья, накрыв большую часть двора тенью, и взмыла в воздух. Ишеналир взлетел долей секунды позже.

Шатулио рассматривал драконов, поклявшихся в верности огромной красной или ее расписанному рунами сопернику. Если бы только они последовали примеру своих вожаков и схватились друг с другом, это могло бы означать, что монастырь спасен.

В какой-то момент, когда они припали к земле, обнажили клыки и расправили крылья, казалось, что все идет как надо. Но тут один из тех, кто соблюдал нейтралитет, клыкастый дракон со шпорами и раздвоенным хвостом, захлопал короткими толстыми крыльями и кинулся между двумя группами.

– Нет! – рыкнул он. – Нам всем драться незачем. Малазан и Ишеналир сами решат вопрос так или иначе.

Остальные заколебались, потом, осторожно, не сразу, начали изменять агрессивные позы на более спокойные.

Шатулио был горько разочарован, и это чувство грозило перерасти в ярость, во всепоглощающую потребность убить клыкастого. Дрожа всем телом, стараясь подавить гнев, он уставился в небо, следя за воздушной дуэлью.

Малазан и Ишеналир взмывали ввысь, описывали круги и рычали заклинания. Воздух загудел от магии, и вокруг гравированного возникла сеть из светящихся красных нитей, опутавшая его крылья. Зеленый дракон начал падать.

Но это длилось недолго. На полуслове прервав заклинание, он одним духом выпалил другое, и падение его замедлилось, превратившись в плавный пологий спуск, будто он был легким, как пух одуванчика. Дракон дернулся, изогнулся и высвободил крылья и шею из сверкающих алых нитей.

Малазан взревела, устремилась вслед за ним и, пролетая мимо, плюнула в него своим огненным дыханием. Шатулио даже на земле ощутил сильный жар и сморщился от невольного сострадания. Казалось невозможным, чтобы Ишеналир или кто угодно другой смог выжить после такой страшной атаки.

Но зеленый ухитрился сделать это и, изогнув шею, в ответ пустил в ход собственное ядовитое, разъедающее дыхательное оружие. Струя яда окатила Малазан снизу, и, когда она пролетела над садом, Шатулио увидел, что Ишеналир цел и невредим. Какое-то заклинание, а может, силы, дарованные ему вырезанными на чешуе рунами, очевидно, сделали его невосприимчивым к огню. У Малазан же были обожжены брюхо, ноги, крылья и хвост. Из-за болевого шока движения ее на миг сделались неловкими и неуклюжими.

Ишеналир окончательно выпутался из светящейся сетки, взмахнул крыльями и выкрикнул еще одно заклинание. С ясного неба на Малазан хлынул дождь, она заревела, оказавшись под струями едкой кислоты, и устремилась вниз.

Она мчалась на Ишеналира, явно намереваясь подобраться поближе и пустить в ход зубы и когти. Зеленый летел впереди, уводя дракониху в сторону сверкающей белизны ледника.

На таком расстоянии было едва слышно, как гравированный прорычал какое-то рифмованное заклинание, которого Шатулио раньше никогда не слышал. Затем что-то произошло – медный почувствовал на шкуре легкое покалывание магии, – ни что именно, он не знал.

Тем временем Малазан тоже выкрикнула заклинание. Легкие перистые облака, летящие по небу, отозвались грохотом и вспышками, словно были грозовыми тучами. Скорее всего, раз красная не могла сжечь врага своим огнем, она решила сделать это с помощью молний.

Но пронзившая воздух ослепительная зигзагообразная молния устремилась не к Ишеналиру. Возникнув в одном-двух ярдах перед мордой Малазан, она развернулась и ударила прямо в голову красной, пройдя через все туловище и осветив его изнутри, словно бумажный фонарик, так что стали видны даже темные кости ее скелета. Дракониха забилась в конвульсиях, и Шатулио решил, что последнее заклинание Ишеналира обращало магию противника против него самого.

Мгновение-другое Малазан спазматически взмахивала то одним, то другим крылом и, прежде чем сумела выровнять полет, потеряла высоту. Ишеналир описал круг, пролетел над ней и снова плюнул струей дымящегося яда.

Едкий пар окутал ее голову, расплавляя темно-красную чешую, и дракониха завизжала от боли. Но все же она погналась за зеленым и, когда Ишеналир отвернул в сторону, сделала то же самое. Очевидно, она сумела вовремя зажмурить свои желтые блестящие глаза и сохранила зрение.

Но, подумал Шатулио, какая разница? Малазан получила страшные раны, и счет не в ее пользу.

Над монастырем Ишеналир развернулся навстречу преследующей его красной. Он решил, что пришло время для новой атаки. Горло Малазан раздулось, она вскинула голову, как обычно делают драконы, готовящиеся пустить в ход дыхательное оружие.

Шатулио недоумевал, не лишили ли ее боль и ярость разума. Вероятно, она забыла, что ее огонь бессилен против гравированного. Но тут он, сам будучи обманщиком, понял: она пытается перехитрить своего противника.

Умный и осторожный Ишеналир тоже должен был бы почувствовать это. Но красные драконы обладали способностью влиять на сознание врагов. Скорее всего, она воспользовалась этим преимуществом, когда подлетела к зеленому поближе, хлопая кожистыми крыльями с пурпурной каймой по краям. Или гравированный, которому удалось так изранить Малазан, а самому остаться абсолютно невредимым, решил, что вполне контролирует ситуацию, и даже помыслить не мог, что красная все еще может представлять для него угрозу. В любом случае, он замедлил полет, просто паря в воздухе и явно провоцируя ее на атаку. Он хотел подпустить ее поближе, чтобы нанести ответный сокрушительный удар.

Малазан выдохнула пламя. Оно с треском охватило змеевидное тело Ишеналира, и зеленый взвыл от боли. Судя по всему, красная тайно сотворила заклинание, наделившее ее дыхание, помимо обжигающего жара, какой-то особой силой.

Ишеналир, казалось, не был ранен, просто ошеломлен и потрясен. Он приподнял одно крыло, опустив другое, и заложил вираж, пытаясь убраться подальше от Малазан. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя.

С невиданной доныне скоростью – может, это было еще одно заклинание, позволяющее лететь быстрее? – гигантская красная ринулась на врага и вонзила когти в его тело. Затем она впилась зубами в изумрудно-зеленое крыло, рванула и выдрала его из плеча гравированного.

Сцепившиеся, рвущие друг друга драконы летели вниз. Малазан била крыльями, пытаясь замедлить падение. С ужасным грохотом они врезались в остроконечный конек крыши, скатились по ней и упали на землю.

Противники вскочили на ноги и снова кинулись друг на друга, нанося удары клыками и когтями. Пока они дрались и царапались, раны Ишеналира начали исцеляться, поверх них нарастала новая желтовато-зеленая чешуйчатая кожа, и текущая ручьем кровь остановилась.

Шатулио подумал, что, хоть Малазан и превосходит зеленого силой и размерами, гравированный, с его способностью к регенерации, все же имеет преимущество. Красная явно начинала уставать, особенно учитывая, что время от времени противнику удавалось дохнуть на нее ядовитым обжигающим паром. Но как бы он ни рвал и ни жег ее, Малазан не сдавалась, не переставала драться. Она изодрала ему всю морду и шею, он залечил их, и она сделала это снова. Раны вновь начали затягиваться.

Малазан прыгнула вперед. Шатулио понял: красная догадалась, что ее врагу на короткий миг придется сконцентрироваться на исцелении своих ран и что в это мгновение реакция его будет замедленной, а он сам – уязвимым. Поймав челюстями основание его шеи, она завалила врага на спину, вскочила ему на грудь и, прижимая зеленого к земле передними лапами, задними принялась драть его брюхо, так что во все стороны полетели куски окровавленного мяса и осколки сломанных ребер.

Наконец, она просунула голову в огромную рану, а когда вновь подняла, в зубах у нее истекало кровью сердце Ишеналира. Красная дракониха повернулась, показывая добычу остальным драконам, потом разорвала на куски и проглотила.

– Я здесь вожак! – проревела она. – Я, Малазан! Кто хочет оспорить это?

Ошеломленные, змеи склонили головы в знак повиновения. Все, кроме Шатулио.

Он знал, что должен сделать то, же самое. Но уж больно смешно выглядела Малазан, стоящая в надменной позе, при этом обгоревшая до мяса и с распущенной на ленточки шкурой. В горле у него вскипало хихиканье. Он попытался удержать его, но тщетно. В следующий миг он истерически рассмеялся.

Цветные драконы изумленно смотрели на него. Оставив в покое труп Ишеналира, Малазан заскользила к Шатулио. Интересно, это от ярости ее шкура все еще сочится кровавым потом? Раны ее кровоточили так обильно, что невозможно было и описать. Почему-то это тоже казалось забавным, и Шатулио захохотал, уже не пытаясь сдерживать радость. В любом случае, было уже поздно.

– Покажись, – прошипела Малазан, и ее слова нашли путь к его разуму.

На мгновение показалось естественным сделать то, что она велит, и он рассеял чары, придававшие ему облик черного дракона.

– Медный! – воскликнул кто-то.

– Не просто медный, – ответил Шатулио. – Я тот самый медный, который посеял вражду, расколовшую ваше воинство. Я надеялся, что все вы, тупые тритоны, поубиваете друг друга, но доволен и тем, что получилось.

Он развернулся, плюнул ядовитым паром в ближайшего дракона, распростер крылья и взлетел. Он знал, что не сумеет удрать, но почему бы не заставить их потрудиться, прежде, чем они убьют его?

Малазан прорычала заклинание. Вокруг Шатулио возникла светящаяся сеть, опутавшая его крылья. Он рухнул обратно на землю, и цветные кинулись к нему.

Наверное, он сумел бы еще один, самый последний раз плюнуть ядом или ударить когтями, но понял, что может лучше использовать последние оставшиеся ему мгновения. Он выпалил заклинание, и по всему горному склону загрохотал смех, издевавшийся над его врагами все время, пока они в клочья разрывали тело медного.

Услышав смех, Кара сразу поняла, что он как-то связан с пропавшим Шатулио. Видят светлые боги, он единственный из её знакомых мог увидеть нечто смешное в любой ситуации, даже в такой кошмарной, как осада.

Кара бежала из подземелья наверх, следуя за эхом хохота, когда он вдруг затих. Поскольку по пути она не встретилась с медным, то подумала; уж не звучал ли смех под открытым небом?

Однако в это было трудно поверить. На вершине горы расположились осадившие монастырь драконы. У Шатулио хватило бы ума не соваться в самую гущу врагов, разве не так?

А может, и нет, если его рассудок поражен бешенством. Кара подозревала, что именно страх безумия вынудил его бежать, чтобы не причинить зла друзьям. Она кинулась вверх по узкой винтовой лестнице, которой пользовался Рэрун, выбираясь на разведку. Проход был слишком узким, чтобы в него смог пролезть какой-нибудь из злых драконов, и насколько могли судить защитники крепости, враги даже не заметили ступенек, выходивших в одну из монастырских служебных построек.

Почти на самом верху лестницы она столкнулась с Дорном и Рэруном. Полуголем, измученный, весь в саже и синяках, был в полном вооружении. Он явно стоял здесь в дозоре. У Рэруна имелся при себе ледоруб, но ни лука, ни его любимой туники из белого меха видно не было. Наверное, он отдыхал после дежурства и прибежал сюда, не тратя время на сборы.

Увидев Кару, Дорн нахмурился.

– Ты не пойдешь туда, – сказал он.

– Пойду.

– Если тебя убьют наверху, кто отыщет секреты древних эльфов в архивах?

– Я сражалась с цветными, когда они нападали.

– Тогда это было необходимо. Сейчас – нет.

– Это необходимо мне. Шатулио – мой друг.

Рэрун взглянул на Дорна.

– Ты не отговоришь ее, – пожал плечами коренастый гном.

– Тогда давайте покончим с этим раз и навсегда, – хмыкнул Дорн.

Они полезли по ступеням наверх: Рэрун впереди, следом Дорн и позади них Кара. Она напрягла все чувства, пытаясь отыскать хоть малейшие признаки того, что их заманивают в ловушку. Но не находила ничего, лишь слышала рычание и чуяла острый запах свежей крови. Из-за бешенства от этого запаха у нее кружилась голова, рот наполнялся слюной, а внутри все сжималось от ненависти к самой себе.

Наверху им никто не встретился. Они оказались в домике садовника. На стенах висели мотыги и ножницы для стрижки деревьев, в углу валялась целая груда цветочных горшков и мешки с удобрением, пахнущим навозом. Как и остальные монастырские постройки, домик был добротным каменным сооружением, сложенным из желтоватого камня и украшенным искусными витражами, вставленными в круглые окна. Все еще борясь с безумием, Кара надеялась, что эта вонь окажется достаточно сильной, чтобы перебить будоражащий, влекущий запах крови.

Она и ее товарищи подкрались к двери и выглянули наружу. Кара затаила дыхание. Несколько драконов, рыча, пожирали труп сородича. Они с такой жадностью рвали его на части и тут же глотали их, что изуродовали тело практически до неузнаваемости. Но Кара все же сумела разглядеть отдельные медные чешуйки, сверкающие на солнце.

Ярость переполнила ее. Она ненавидела цветных, осквернивших тело ее друга, почти так же сильно, как презирала себя, потому что ей страстно хотелось присоединиться к их пиру. Она должна была отплатить прихвостням Саммастера за это зверство. Она сконцентрировалась, готовясь к превращению из человека в дракона.

Каким-то образом – наверное, заметив ее изменившуюся осанку, – Дорн уловил намерение певчей, взял девушку за руку и повернул к себе.

– Нет, – шепнул он, глядя ей прямо в глаза.

Какое-то мгновение она готова была сбить его с ног, убрать с дороги, но потом возмущение уступило место стыду.

– Прости.

– Все в порядке, – с некоторой неловкостью отозвался Дорн. Голос его прозвучал резко, как и всегда, когда он пытался кого-нибудь утешить или подбодрить.

– Безумие совсем рядом, – пожаловалась она, – все время.

– Ты справишься.

– Посмотрите туда, за Шатулио, – прошептал Рэрун.

Она попыталась приглядеться. Клубок извивающихся, дергающихся драконов неподалеку мешал ей, но все же, то вытягивая шею, то приседая, она сумела рассмотреть дальнюю часть сада.

Там на земле лежал огромный зеленый гравированный дракон, изодранный зубами и когтями. Однако его мясо никто не ел. Наверное, победитель приберегал тушу для себя. Убийцей его наверняка была старая красная дракониха, командовавшая всем драконьим войском. Кара слышала, что подданные называют ее Малазан. Обожженная, искалеченная и истекающая кровью едва ли не так же, как побежденный ею враг, она лежала на клумбе с пурпурными цветами. Два дракона поменьше суетились вокруг нее, шипя заклинания, чтобы залечить раны и вернуть ей прежнюю силу.

– А теперь, – сказал Рэрун, – пошли вниз. Мы и так задержались здесь слишком долго.

Лишь когда они добрались до подземелья, Кара заговорила:

– Уверена, это Шатулио как-то ухитрился сделать так, что Малазан и зеленый сошлись в поединке.

– Я тоже так думаю, – кивнул Рэрун, – а значит, он победил, прежде чем враги расправились с ним.

– Он уничтожил одного из двоих самых серьезных бойцов, – заметил Дорн, – и жестоко ранил второго. Даже притом, что ее лечат целители, она какое-то время не сможет возглавлять атаки. Медный подарил нам небольшую передышку.

«Я сумею ею воспользоваться, – подумала Кара. – Обещаю тебе, Шатулио».

И словно в насмешку над ее клятвой все те тома и свитки, которые ей еще предстояло прочесть, – полка за полкой, стеллаж за стеллажом, комната за комнатой, – непрошено всплыли перед ее мысленным взором.