Ричард Ловетт
Смертельное желание

Марк Ниманн-Росс

Есть в замерзшем трупе нечто такое, чего словами не выразить. Как ни печально, но если провести на высоких широтах и в Антарктике столько, сколько довелось мне, то рано или поздно этого зрелища не миновать.

Однако это не помешало мне сбросить рюкзак, выкрикивая имя Кортни, и побежать к ней. Это называется «отрицание». Задним умом веришь: если что-то сделать достаточно быстро, то, может, сумеешь отмотать время назад и предотвратить несчастье, которое уже произошло. Сознание-то пони-

мает, что подобное невозможно, но в такие моменты оно лишь скромно держится в сторонке.

Она лежала метрах в пяти от палатки, уткнувшись лицом в снег, одетая лишь в бирюзовые трусики. Если и оставались какие-либо сомнения в том, замерзла ли она, то они развеялись, когда я, не обращая внимания на пятидесятиградусный мороз и пронзительный ветер, стянул перчатки и попытался нащупать у нее пульс. Рука Кортни не гнулась, и вовсе не из-за трупного окоченения. При минус пятидесяти такого понятия не существует. Если человек умирает без термокостюма, то промерзает насквозь гораздо раньше, чем может наступить окоченение.

Неправильным было только одно: Кортни Брандт оказалась теплой на ощупь. И это было воистину странно, потому что ее тело промерзло до такой твердости, что я даже не смог, нащупывая пульс, сделать пальцем ямку на коже. Но и сейчас, когда ветер быстро высасывал тепло из моих рук, она была теплой. Ее тело сохранило нормальную температуру. Да нет, не просто нормальную, а повышенную, как при лихорадке.

Еще более странным оказалось углубление в снегу, повторяющее контуры ее тела - получается, что, даже замерзая насмерть, она выделяла достаточно тепла, чтобы растопить под собой снег, пока я был с другими клиентами на массиве Винсона.

Если вы про него не слышали, то это высшая точка Антарктиды. Шестнадцать тысяч футов ветра, ледников и ковыляния по снегу с единственной мыслью в голове: «Какого черта я здесь делаю?» Сам-то я знаю ответ: потому что «НаноСпорт системз» платит мне, чтобы я помогал туристам «из народа» в приключениях, доказывающих, что оснащение «НаноСпорт» позволяет чувствовать себя комфортно в любых условиях, даже при восхождении в горы зимой и всего в 750 милях от Южного полюса.

А это означало, что Кортни абсолютно не полагалось умереть таким образом. Не говоря уже о том, что она, истинно чистая душа, подобного не заслуживала. Цветовод двадцати семи лет, она выиграла место в этой экспедиции, написав двести сентиментальных слов о том, почему ей хочется отправиться в Антарктиду. Ну и что с того, что на высоте шестнадцати тысяч футов пингвины не водятся? Она вытянула счастливый билет, а для «НаноСпорт» вся фишка заключалась в том, что в нашем снаряжении любой человек, находящийся в приличной физической форме, может отправиться в любую точку планеты. Вы можете упасть с горы, но, черт побери, вам будет тепло и уютно, когда вы шмякнетесь на дно пропасти.

Кортни даже запрограммировала свою палатку, чтобы она играла ей «Канон» Пашельбеля вместо будильника. Такие, как она, не умирают во время отпуска. И особенно в ходе рекламной экспедиции. Ее новую палатку мы планировали выдать на рынок в следующем году - добавив и множество других мелодий.

Разумеется, обнаружив Кортни, я отреагировал вовсе не так спокойно, как описал. Я читал «В горах Безумия». Антарктические ползуны Лавкрафта жили под землей и не превращали в мгновение ока молодых женщин в теплые трупы, но для тех из нас, кто работает здесь проводником, читать эту книгу - все равно что произносить нараспев «Кто украл мою золотую руку?» у лагерного костра на Среднем Западе. Пугать самого себя - одно из величайших в жизни удовольствий, если знаешь, что реальной опасности нет. Но смерть реальна. А смерть от страха? Скажем так: по моей спине пробежались холодные пальцы, и этот холод не могло бы изгнать даже лучшее снаряжение «НаноСпорт».

Кортни осталась в лагере одна только потому, что наш старший проводник свалился со скалы, прокладывая моноволоконный трос вдоль склона горы Хедуолл. Он выжил, но поранился острыми концами своих «кошек». Мы залатали его и остановили кровотечение, но Винс едва смог вернуться в лагерь, и его пришлось эвакуировать вертолетом.

Экспедиции безопасны для туристов (предположительно), потому что клиенты не выходят из лагеря, не прицепившись к страховочному тросу - даже направляясь в туалет. И если вы полагаете это глупостью, значит, вы никогда не видели, что такое метель в Антарктиде.

Но для тех из нас, кто прокладывает тросы, подобные экспедиции столь же рискованны, как и реальное восхождение - не говоря уже о том, что на нас сваливается чертовски много прочей работы.

Как бы то ни было, после несчастного случая у нас стало на одного проводника меньше. Формально я не проводник, а специалист по снаряжению: лучший друг для каждого, похлопываю всех по плечу и с радостью выслушиваю подробнейшие рассказы о тех маленьких «экспедициях», после которых туристы получают допуск к нашему рекламному туру. Черт, да чтобы тебя сочли пригодным, достаточно подняться на тысячу метров по склону с вырубленными ступеньками на тренировочной базе. Даже в такую погоду восхождение к местной вершине - вопрос лишь упорства и выносливости. От подъема по склону со ступеньками оно отличается лишь видами с высоты.

То есть так было, пока Винс не облажался на Хедуолле. Это означало, что сегодня некому будет вернуться вместе с Кортни, когда стало ясно - тренировок на базе ей не хватит, чтобы подняться на шестнадцать тысяч футов снега и льда.

Впрочем, спуститься даже в одиночку она могла без проблем. Защелкнув карабин на страховочном тросе, она спустилась бы прямиком в лагерь - что, очевидно, и сделала. Неизвестно, из-за чего она погибла, но все произошло уже после того, как Кортни до него добралась.

По мне, так лучше бы она побрела искать пингвинов или скатилась бы на санках на пару тысяч футов по склону Хедуолла. Оказавшись в лагере, Кортни Брандт не должна была умереть.

В костюме мне было тепло, но руки мерзли. Кроме того, остальным точно не следовало бы видеть, как Кортни лежит на снегу, да еще голая. Мариса уже незаметно подошла и остановилась рядом.

- Она?..

- Да.

Известны поразительные случаи едва ли не оживления после гипотермии, то есть переохлаждения, но когда тело промерзло насквозь - это совсем другая история. Я понятия не имел, почему у Кортни такая странно теплая кожа, но, очутившись без одежды на ветру, она выжить не могла.

Я взглянул на Марису. Она входила в число подопечных Винса, и я взял ее, потому что Мариса оказалась как самой приспособленной и выносливой, так и наименее вероятным источником проблем. Чуть старше тридцати, невысокая, но крепко сбитая, как футболистка, она поднялась вместе со мной на вершину, когда Кортни повернула обратно, словно совершила воскресную прогулку. Надеюсь, в ней есть и другая прочность, в которой я сейчас нуждался.

- Можешь помочь? Она кивнула.

Я натянул перчатки и ухватил Кортни за плечи, а Мариса - за ноги. Не было нужды говорить ей, куда мы направляемся. Здесь, в горах, все, что можно, делается в палатке.

Конечно, внутри палатки могло оказаться столь же холодно, как и снаружи. Новым ДемонБотам для работы требовалось питание, а теперь, когда солнце быстро уходило на север зимовать, солнечной энергии попросту не хватало, поэтому я перед выходом попросил Кортни и всех остальных установить термостаты в палатках на минимум. Технарям из компании это не понравится, но им придется что-то сделать с энергопотреблением палаток.

Одна из причин, почему я здесь - мне положено думать о подобных мелочах. ДемонБоты - это наноустройства, которых еще называют нанитами, регулирующие температуру очень хитрым способом: они удерживают в палатке быстрые «горячие» молекулы и не пускают в нее медленные «холодные» молекулы. Их название имеет какое-то отношение к парню по фамилии Максвелл, который сам не очень-то верил, что такое можно проделать. [1] Однако наниты новейшего поколения в моем альпинистском комбинезоне оказались настолько эффективными, что могли получать энергию за счет моих физических усилий - через пьезоэлектрические нити.

К сожалению, если выходят из строя целые скопления нанитов или рвутся токопроводящие нити, то в ткани появляются «холодные пятна». В новых моделях этот дефект исправлен с помощью особых подвижных нанитов, которые запрограммированы отыскивать и заполнять такие просветы, время от времени наведываясь к нитям электропитания для подзарядки. Хитроумное решение, которое наверняка произведет сильное впечатление на покупателей из министерства обороны. Думаю, оно прекрасно работает возле тех самых лагерных костров на Среднем Западе. Здесь же эти чертовы малявки переползают с одной стороны палатки на другую всякий раз, когда меняется ветер. Не сомневаюсь, что это мелкая ошибка программирования, но энергии из-за нее тратится чертова уйма.

Как выяснилось, электропитание в палатке было включено, хотя тепло внутри долго не продержалось. Втаскивать промерзшее тело в палатку - нелегкая работа, и весь теплый воздух улетел наружу, пока мы с Марисой затаскивали Кортни внутрь. В жизни она была девушкой миниатюрной и бойкой, а после смерти превратилась в бревно весом в сто двадцать фунтов. Руки и ноги не сгибались, а вход в палатку был узким настолько, чтобы сделать нашу задачу еще более трудной.

Пыхтя и отдуваясь, мы затащили ее в предбанник и частично в палатку, и тут Мариса толкнула что-то громыхнувшее.

В палатке немного предметов, которые могут звякать или громыхать. В данном случае она едва не опрокинула печку, на которой стоял маленький титановый котелок.

Готовить в палатке - плохая идея, как раз из-за риска подобных инцидентов. Это одна из причин, почему горные палатки оснащены предбанниками - в них можно безопасно готовить. В некоторых экспедициях есть специальные палатки-кухни, с деревянными полами, обеденными столами и газовыми плитами, но «НаноСпорт» таким оборудованием не занимается; мы выпускаем только легкое снаряжение, которое можно унести с собой или на себе.

К счастью, компьютер палатки (гораздо более умный, чем новые наниты) не разрешил печке чрезмерно истощить солнечные батареи, работая на максимальной мощности неопределенно долго. Окажись печка раскаленной, Мариса бы обожглась.

Тепловатая жидкость, выплеснувшаяся из котелка, пахла очень знакомо. Мариса стянула перчатки, убрала с дороги печку и котелок, потом лизнула палец.

- Куриный бульон, - сообщила она.

В палатке царил кавардак. Обычно Кортни была педантична относительно порядка, почти до мелочности, но сейчас ее спальный мешок валялся в углу, а скомканная одежда была разбросана повсюду. Даже удивительно, что печка осталась неперевернутой - пока ее едва не свалила Мариса. На сенсорном экране палатки висело недописанное письмо для электронной почты через спутниковый канал, начинающееся словами: «Дорогие мама и папа…»

- На нее кто-то напал?

Я постарался не думать о Лавкрафте.

- Кто?

- Не знаю. Снаружи были какие-нибудь следы?

Я пожал плечами. Если бы Кортни выволокли в снег замерзать, то следы бы точно остались, но в лагере всегда множество следов, когда их не стирает ветер. И если у следов нет отпечатков когтей или они размером не с крышку канализационного люка, то на них никто не обратит внимания.

Мы окончательно втащили Кортни в палатку, затем встали на колени возле тела. Пусть даже ее кожа и была теплой, она имела смертельную бледность обморожения. Все тело промерзло насквозь. Я перевернул его, отыскивая следы насильственной смерти, но ничего не обнаружил. Затем Мариса набросила на нее куртку. Кортни была чуточку наивным, но очень милым человечком, и казалось преступным вторгаться в то немногое, что осталось от ее личного пространства.

- Включи, пожалуйста, обогрев, - попросил я. Кортни, скорее всего, нравилось, когда в палатке было прохладно, потому что сейчас, когда мы оказались в палатке вдвоем и создавали много «горячих» молекул для нанитов, воздух должен был согреться гораздо быстрее.

- Конечно. - Мариса провела пальцем по герметизирующему клапану на входе в палатку, убеждаясь, что он полностью закрыт, затем подошла к компьютеру. Похоже, она была рада сделать хоть что-нибудь. - Какую температуру задать?

- Все равно. - Я осматривал голову Кортни, раздвигая пряди светлых волос в поисках ссадин. Перчатки я пока не снял, и дело продвигалось медленно. - Когда будем уходить, отопление все равно выключим.

Не было нужды добавлять: «Чтобы она не оттаяла». Это фраза из другой страшилки. Наверное, есть в Антарктиде нечто такое, что их порождает.

Через десять минут воздух в палатке прогрелся до комнатной температуры, и я убедился, что события, погубившие Кортни, не оставили на ее теле и следа. У меня до поры до времени оставалась надежда, что она ударилась головой и потеряла сознание. Мне довелось однажды увидеть такое, когда мы совершали восхождение в Патагонии. Очнувшись, человек встал и решил пойти домой - что было проблематично, потому что дом находился во Флориде.

Самоубийство? Даже мысль о таком способе заставила меня содрогнуться. Уж если бы я решился на подобное, то съехал бы на санях по склону Хедуолла.

Ветер снаружи усиливался, а мы, затаскивая тело Кортни, случайно задели парочку опор палатки. В результате одно полотнище стало мерзко хлопать, сбивая с мысли.

- Я с этим справлюсь, - сказала Мариса и быстро вышла из палатки, выпустив лишь половину нагревшегося воздуха. Если оценивать ее как клиентку, то она на несколько пунктов выше нормы. Большинство туристов ожидало бы, что именно я выйду на мороз поправить опоры - а многие вообще не имели бы понятия о том, что надо сделать, даже если бы захотели помочь.

Тем временем я подошел к панели управления, решив проверить, не упоминается ли о самоубийстве в письме Кортни. Я прочел:

Дорогие мама и папа. Я старалась, но восхождение оказалось слишком трудным. Однако вид сверху был просто сказочным, а когда мне пришлось вернуться, Грег, один из проводников, оказался настолько любезен, что разрешил мне пойти в лагерь одной, словно опытной альпинистке, хотя совершенно очевидно, что я не такая. И хотя я никогда не доберусь до вершины, ничего красивее этих мест я в жизни не видела. Я никогда их не забуду, даже если доживу до ста лет.

Судя по отметке времени и даты, написано четыре часа назад. Не отправлено. Значит, еще совсем недавно Кортни даже не помышляла о самоубийстве.

И еще: ее тело поразительно сильно промерзло за четыре часа. При такой температуре первые укусы мороза способны уязвить незащищенную плоть всего за минуту, а то и быстрее. Но тело хранит последние искорки жизни, и на то, чтобы его охладить настолько сильно, требуется более длительное время.

Хотя отсутствие одежды сильно ускоряет этот процесс.

Я подошел к Кортни и снова коснулся ее шеи, лелея отчаянную надежду на то, что тепло палатки каким-то чудесным образом ее оживит. Но, если не считать мягкого слоя кожи, столь же теплого, каким он казался снаружи, плоть оставалась каменно-твердой.

Затем вернулась Мариса. Хотя возвращение в палатку таким образом, чтобы не занести с собой кучу снега, процесс гораздо более медленный, чем выход из нее, и на сей раз почти весь согревшийся воздух улетел наружу, я все же мысленно поставил ей пятерку за старание. Кортни, при всей моей симпатии к ней, такой высокой оценки получить не смогла бы. Ни за что.

Мне не хотелось, чтобы моя спутница прочитала последние слова Кортни, поэтому, пока Мариса очищала в предбаннике сапоги от снега и входила в палатку, герметизируя за собой вход, я закрыл файл с письмом и открыл новую панель, выбрав управление акустикой - пусть даже Мариса и поправила опоры, ветер завывал довольно сильно. И я включил звукоподавление, действующее по принципу проти-вофазы - еще один пожиратель энергии, но в тот момент мне было все равно.

Шум ветра стих, когда датчики распознали источник звука и включили еще одну хитроумную новинку, превратив стенки палатки в объемную сеть громкоговорителей, которые и подавили шум - на мой взгляд, даже слишком эффективно.

То ли из-за воцарившейся атмосферы похоронного бюро, то ли от моего нежелания поверить, что Кортни неожиданно сошла с ума, я снова начал думать об убийстве. Возможно, жизнерадостное письмо родителям - фальсификация. Возможно, бедняжку задушили и вытащили из палатки. Внутри такой беспорядок, что она незадолго до смерти явно билась и металась. Но зачем кому-то убивать цветовода? А если причина имелась, почему бы не подождать, пока она вернется домой?

Чтобы незаметно проскользнуть в лагерь и столь же незаметно скрыться, злоумышленнику необходимо заранее выяснить, когда наша группа будет высоко в горах и, возможно, не заметит низко летящий самолет с лыжным шасси. А для этого требуется или феноменальное везение, или сообщник с рацией. И как они даже в этом случае могли предвидеть, что Кортни останется в лагере одна?

Или же, возможно, никто не собирался убивать Кортни. Она могла просто-напросто случайно наткнуться на человека, проникшего в лагерь. Или наоборот. Такое предположение, как минимум, логично. Ее палатка - далеко не единственное экспериментальное снаряжение, а компьютер в моей палатке полон данных телеметрии и технической информации, но для конкурентов он практически бесполезен. Потому что в нем стоит такая защита, что быстро ее не взломаешь. А если в буквальном смысле вырезать его из стенки палатки и взломать защиту уже дома? Это совсем другое дело. Кстати, уверен ли я, что моя палатка до сих пор на месте?

Я сумел не выдать охватившей меня паники.

- Мне надо кое-что проверить, - сказал я Марисе. - Хочешь вернуться в свою палатку?

- Нет. - Она стояла на коленях возле Кортни, словно молясь. Возможно, она и хотела за нее помолиться. - По-моему, неправильно будет оставлять ее здесь одну.

Через несколько секунд я уже вышел из палатки.

Я почти забыл про ветер, а дыхательную маску снял в палатке, где воздух обогащался кислородом. Теперь же от ветра и разреженного воздуха у меня перехватило дыхание. Впрочем, кислорода в воздухе было примерно столько же, сколько на вершинах самых высоких гор в Альпах, поэтому без маски я вполне мог обойтись. Я постоял немного, давая организму время приспособиться, обвел взглядом лагерь, посмотрел на Хедуолл. Все палатки оказались на месте, а с горы в лагерь по канату никто не спускался. Значит, минимум часа два мы с Марисой будем в лагере одни. По спине снова пробежались холодные пальцы. Антарктика - очень уединенное место, когда поблизости бродит убийца. Я на секунду задумался - не опасно ли оставлять Марису одну? - и решил, что нет. Убийца Кортни наверняка давно скрылся.

Но я все же подобрал свой ледоруб, который бросил, увидев распростертое тело. «Нечего ему валяться в снегу», - мысленно оправдал я свой поступок. Но тяжесть в руке прибавила мне уверенности.

Пятнадцать минут спустя я убедился, что к данным в моем компьютере никто не прикасался. В палатке все выглядело по-прежнему, а охранные файлы компьютера не зарегистрировали попыток взлома. Возможно, убийца по ошибке забрел в палатку Кортни вместо моей, убил девушку и в панике сбежал. А то, как странно выглядело ее замерзшее тело, вероятно, побочный эффект его способа убийства - какого именно, можно будет выяснить, когда мы доставим ее тело на базу Мак-Мердо для вскрытия.

Я не намеревался оставлять Марису надолго одну, но, выбравшись из палатки, был вынужден снова задержаться, привыкая к разреженному воздуху. Дыхательная маска и встроенные в стены палатки мембраны с избирательной проницаемостью - одновременно и благо, и зло. Они способны настолько повысить концентрацию кислорода, что человек дышит почти как на уровне моря, но это означает, что он никогда не акклиматизируется. Выход из палатки без маски - высокогорный эквивалент выхода из универмага с кондиционированием в жаркий летний день. При восхождениях в Гималаях это опасно: без масок неакклиматизированные альпинисты могут потерять сознание и умереть от удушья всего за несколько минут.

Здесь же оказаться на некоторое время без защиты - всего лишь неприятность.

Или нет? Кортни точно была без маски. Не могла ли мембрана в ее палатке испортиться? Женщина стала задыхаться, в панике побежала к соседней палатке и упала по дороге… Но, черт побери, мы все же не на такой высоте. А мембрана в палатке работала прекрасно, когда мы с Марисой находились внутри. Не говоря уже о том, что у большинства людей в подобной ситуации все же хватит ума, чтобы хотя бы накинуть куртку и обуться.

Возвращение к палатке Кортни оказалось недолгим, и я не успел сложить в голове связную версию произошедшего, но возле палатки меня встретили знакомые звуки. Мариса, очевидно, тоже сочла зву-коподавление слишком эффективным и включила нечто, похожее на любимую музыку Кортни. Впрочем, снаружи разобрать ее было трудно. Акустика палатки оптимизирована для прослушивания внутри. Никто, похоже, не испытывал ее с целью проверить, как все это звучит снаружи. Пусть даже музыка внутри звучала безупречно, снаружи я различал лишь акустический шум - такое, может быть, и сойдет для местной группы, лабающей в гараже, но это явно не Па-чельбель.

Я пожал плечами. Функции продаются, поэтому технари и спецы по маркетингу ломают головы, изобретая любые мыслимые бантики и рюшечки: некоторые гарантированно сведут вас с ума. Втайне от туристов я держал в резерве немного устаревшее, но испытанное снаряжение - на всякий случай. Почти все проводники пользуются им постоянно. Испытывать крутейшие новинки в их служебные обязанности не входит.

Ветер начал стихать, и, подходя к палатке, я слышал, как скрипит под ногами снег. Меня грызло чувство вины за то, что я оставил Марису одну.

- Эй! - крикнул я. - Извини, что так долго не возвращался.

Я совсем позабыл про глушилки. Едва я коснулся застежки у входа, как внутри раздался вопль, за которым последовали визг и ругань.

- Грег, это ты? Если нет, то держись от меня подальше. Я вооружена.

- Это я.

Надеюсь, она не вооружилась чем-нибудь опасным. Пусть это и слабое утешение, но свой ледоруб я оставил в предбаннике. Подобные штучки способны проделать приличные дыры в палатке, а никто еще не изобрел ДемонБоты, умеющие штопать. Если у Марисы хватит ума, то она не шарахнет меня котелком, едва я суну голову в палатку.

Но она была занята совсем другим - вытирала пол какой-то брошенной одеждой Кортни.

- Извини. Знаю, это звучит мерзко, но меня от пережитого начало трясти, и я сварила горячий шоколад. Я и тебе оставила, но когда испугалась, так сильно дернулась, что расплескала его по всей палатке… Ты что, не мог хотя бы сказать «привет»?

- Я сказал. Но чертова глушилка все слопала. - Вот вам еще одна функция, оказавшаяся слишком эффективной. Если ее установить на максимум, она не только глушит шум ветра, но и подавляет большинство прочих наружных звуков. Я уставился на плиту, размышляя, стоит ли спрашивать об очевидном. - Ты обожглась?

- Не очень сильно. - Она пыталась изобразить раскаяние. - Извини. - Мариса закончила вытирать пол. - Хочешь чего-нибудь? На этот раз я перенесу печку в предбанник.

- Нет, спасибо.

- Ладно, но ты не мог бы приоткрыть клапан? Или убавить обогрев? Здесь ужасно жарко.

Мне так не показалось, но, когда заходишь с мороза, всегда трудно судить. Я пожал плечами и отрегулировал застежку, оставив наверху просвет в пару дюймов. Мариса оказалась единственной клиенткой, сделавшей хоть какую-то попытку акклиматизироваться («Хочу получить как можно больше реальных ощущений», - сказала она, когда я впервые увидел ее без маски), и потеря части обогащенного кислородом воздуха не подействует на нее настолько, чтобы волноваться по этому поводу.

- Спасибо. Нашел что-нибудь?

- Ничего стоящего. - Я поделился с ней своими размышлениями по поводу промышленного шпионажа. - Если все произошло именно так, тот парень, должно быть, наткнулся на бедняжку Корт-ни, - я поймал себя на том, что стараюсь не смотреть на лежащее тело, - убил ее и в панике сбежал. - Я помолчал. - Или, может быть, он не стал паниковать. Подбросил эту зловещую головоломку, чтобы сбить нас со следа.

- По-твоему, он сорвал с нее одежду, не прибегнув к насилию, а потом заставил лечь в снег и лежать, дожидаясь смерти?

- Может быть, он был вооружен.

- Я бы предпочла, чтобы меня застрелили. Но, возможно, ты прав. А почему он не выполнил задание до конца?

- Если бы что-нибудь пропало, мы бы поняли: произошло убийство.

Мариса села.

- Значит, он решил, что мы ничего не заподозрим, поскольку подумаем, что она и так достаточно странно себя повела, когда улеглась в снег? - Она стянула куртку и положила ее в угол. - Не можешь открыть вентиляцию побольше? Здесь действительно жарко.

Я отрегулировал входной клапан и увеличил просвет вдвое. К тому времени я уже снял альпинистскую куртку и ощущал спиной приток холодного воздуха, но Мариса находилась дальше от входа.

Я пересказал ей свою теорию о нехватке кислорода в воздухе.

- Быть может, убийца предположил, что мы об этом подумаем, - заключил я.

- Слишком притянуто за уши. И…

- И?..

- Что, черт побери, он сделал с ее кожей?

- Обработал каким-то химикатом, наверное.

Это было слабым звеном в моих рассуждениях. Если такой химикат существовал, то зачем убийца прихватил его с собой? Только в том случае, если собирался его использовать. А если собирался, то почему не ограбил нас подчистую? Но коли я не смогу убедительно обосновать теорию убийства, то сразу вернусь на исходную позицию - к ползающим в снегу чудовищам или инопланетянам с лучами смерти.

Мариса вздрогнула:

- Может быть. Уж больно все запутано… Ты не откроешь щель пошире?

Все, что было в наших силах, мы уже сделали, хотя большой вопрос, был ли толк в этой деятельности. Если мы оказались на месте преступления, то в промежутке между разлитым горячим шоколадом и перетряхиванием всех вещей наверняка уничтожили все имевшиеся следы. Но перед уходом я решил осмотреть вещи Кортни. Идея о таинственном химикате навела меня на мысль о лекарствах. Вдруг никакого убийцы не было, а Кортни принимала какой-то препарат - запрещенный или просроченный? Это объясняет ее поведение. Кто-му же препарат мог вызвать какую-то реакцию с выделением тепла. О подобных средствах мне слышать не доводилось, но их теоретическое существование хотя бы исключает версии убийства, нападения чудовищ или самоубийства.

Однако ничего странного в ее багаже не отыскалось, если не считать радужных серег и кулончика в форме то ли котенка, то ли тигренка. Котята и радуга, никаких наркотиков - это и была Кортни, какой я ее знал.

Я занялся ее компьютером, отыскивая личные файлы или дневник, хотя даже она, скорее всего, защитила бы что-либо важное паролем. Мариса тем временем переместилась ближе ко входу, заслоняя меня от холодного ветерка.

Чуть позднее, когда я обнаружил, что Кортни действительно вела дневник, но в качестве пароля не годятся слова «пингвин», «котенок» или «радуга», ветерок усилился.

Я обернулся и увидел, что Мариса увеличила щель, и теперь она длиной в целый фут.

- Какого черта?

- Здесь ужасно жарко. - Женщина сбросила еще одну одежку и потянула вниз молнию на своей терморубашке. - Неужели ты не чувствуешь?

У меня внезапно пропал интерес к дневнику Кортни:

- Вообще-то здесь довольно холодно.

Она принялась дергать края рубашки, вентилируя тело:

- Быть такого не может.

- Я вижу твое дыхание.

Она выдохнула облачко пара и удивленно распахнула глаза:

- Что за?..

- Не знаю, но, по-моему, тебе нужно снова надеть куртку.

- Но здесь так жарко…

- Это ты горячая. - Я протянул руку и приложил ладонь к ее лбу, как делала мама, когда я был ребенком. - Кажется, у тебя жар.

Мягко сказано. Она буквально пылала. И начала дрожать.

- Надевай куртку, - приказал я, отчаянно пытаясь вспомнить все, что знал о лихорадке и простудах. Вспоминать было почти нечего. До тех пор, пока есть чистая вода - а она у нас, разумеется, имелась, - инфекционные заболевания в горных экспедициях не составляют проблемы. Зато я вспомнил, что при простудах человека бросает в жар, а это запускает самоподдерживающийся процесс, который может привести к смерти из-за перегрева организма.

В моей палатке лежала аптечка.

- Ты меня слышишь? - спросил я. Она кивнула.

- Не делай ничего до моего возвращения.

На этот раз я уложился быстрее чем за минуту, задыхаясь на бегу из-за разреженного воздуха. В палатку я занес много снега, но с этим можно разобраться и потом.

Марису буквально колотила дрожь, но кожа на ощупь стала еще горячее. Отыскивая термометр, я едва не расшвырял содержимое аптечки.

Первым я отыскал инфракрасный термометр, измеряющий температуру кожи. В холодную погоду они обычно дают заниженные показания, но этот выдал невозможные 44,4 градуса. К счастью, в аптечке был еще и оральный термометр, но Марису так трясло, что я засомневался, сможет ли она удержать его во рту. И тут прямо у меня на глазах дрожь начала стихать. Но возможно ли настолько быстро преодолеть кризис и начать выздоравливать?

Пока Мариса держала во рту термометр, я рылся в аптечке, пытаясь вспомнить лекарство от простуды сильнее аспирина. Должен помочь антибиотик, но лучшее радикальное средство против жара, насколько я мог вспомнить, - это ванна со льдом. Первым делом надо сбить температуру, потом искать причину болезни.

Подобное и попыталась сделать Кортни.

Термометр должен был подать звуковой сигнал, достигнув стабильной температуры, но Мариса пыталась разговаривать с термометром во рту, и это постоянно меняло температуру. Речь у нее стала замедленная, но все же разборчивая.

- Жарко, жарко, - бормотала она, пытаясь снять одежду. - Я вся горю. Жарко.

Я решил не дожидаться сигнала. Возможно, температура тела меняется настолько быстро, что не успевает стабилизироваться. Я почти заставил себя взглянуть на показания. Для взрослого человека температура в 40,6 градуса опасна для жизни. При 42 градусах поджаривается мозг. Судя по ее поведению, мне предстояло увидеть какую-нибудь убийственную цифру.

Но термометр выдал 33 градуса.

О переохлаждении я знал гораздо больше, чем о лихорадках. Сейчас у нее вторая стадия гипотермии: замедленная речь, потеря координации, плохое логическое мышление. Далее идет третья стадия, которая начинается апатией и заканчивается потерей сознания. После охлаждения тела примерно до двадцати четырех градусов наступает смерть.

Наверное, термометр неисправен. Я уже решил было сунуть его себе в рот, чтобы проверить, но передумал. Что если Мариса заразна?

Я еще раз потрогал ее лоб - он стал горячее. Совсем как у Кортни.

Что бы ни убило Кортни, это действует как болезнь, и Мариса заразилась. Но почему не заразился я? Мы вместе касались тела. Дышали одним воздухом. Вместе…

Я поймал себя на том, что сижу, уставившись на термометр. Вот в чем разница - у нас троих во рту побывали разные предметы. Корт-ни ела суп. Мариса попробовала суп и приготовила себе горячий шоколад. Каким-то образом они заразились через пищу. Вирус или бактерия. Очень быстродействующий вирус или бактерия…

И тут до меня дошло. Это не болезнь. Это наниты. Каким-то образом - скорее всего, через горячий шоколад - мобильные наноробо-ты проникли в Марису и теперь пытаются использовать ее тело для обогрева палатки. Точно так же, как они использовали тело Кортни

- сперва для того, чтобы поднять температуру в палатке, а затем пытаясь нагреть весь наружный воздух, пока в ее теле не кончились запасы тепла и оно не превратилось в ледышку, если не считать кожи с проникшими в нее нанитами, которые продолжали извлекать крохи тепла даже изо льда и снега и перекачивать его в воздух, еще больше замораживая при этом тело.

По жуткой иронии судьбы это означало, что Кортни, выбравшись из палатки, действительно поступила правильно. Да, пусть ею двигало лишь желание охладить перегретую кожу, но если бы она нормально оделась, ей нужно было всего лишь отойти подальше, выйдя из радиуса действия компьютера в палатке. Не получая больше инструкции от термостата, наниты отключились бы, а женщина бы пришла в себя. Или не пришла бы. Ведь стоило ей войти в другую палатку, как процесс начался бы заново.

К счастью, у меня имелось более простое решение.

- Отключить управление климатом, - приказал я компьютеру и проверил дисплей, убеждаясь, что команда выполнена. Потом заставил Марису забраться в спальный мешок Кортни и улегся рядом

- мне предстояло долго и медленно ее отогревать.

Никогда в жизни я не вел более странного обсуждения со специалистами из штаб-квартиры компании.

- У нас здесь одна погибшая и одна едва выжившая клиентка, - сказал я. - И я не буду удивлен, если она подаст на вас в суд.

Я знал, что эти слова привлекут их внимание больше, чем сама трагедия. Когда вернулись остальные туристы, я приказал сложить все новые палатки и заменить их более старыми моделями.

- Что там у вас произошло, черт побери?

Разумеется, никто из начальства не понял сути, но вскоре мне удалось организовать телеконференцию с технарями, которую слушал и юрист - на всякий случай.

После нескольких предварительных замечаний - разумеется, Кортни и Мариса подписали заявления о том, что не будут иметь претензий к компании, иначе и ноги бы их не было в Антарктиде - я наконец-то получил возможность рассказать технарям, что же произошло. Они заставили меня повторить это пять раз, а потом все трое заговорили одновременно:

- …огромный тепловой градиент, полностью в пределах периметра управления…

- …наверное, собрал половину мобильных ботов в палатке…

- …но она съела их…

- …еще более эффективны в твердом состоянии…

- …чертов код…

- …предшественник был рефрижератором…

- … я знал, что следовало написать свой код, а не переделывать старый…

- …но эти переключаемые нагревательно-охлаждающие боты были как раз то, что надо…

Через некоторое время я убедил их говорить помедленнее и более понятным языком.

Суть оказалась в том, что нанитов смутила печка. Они были достаточно умны, чтобы не кинуться на конфорку, но суп оказался не слишком горячим, чтобы их погубить, а происходили они от нанитов, купленных у компании, делавшей грузовики-рефрижераторы.

- Вопрос лишь в том, в каком направлении тебе нужно перекачивать тепло, - пояснил один из инженеров.

К несчастью, какие-то особенности печки включили часть старого программирования нанитов, и они бросились к источнику тепла - скорее всего, через пол палатки. Как только Кортни и Мариса их выпили, наниты сразу начали отыскивать поверхность, аналогичную стенам палатки или грузовика-рефрижератора, и сосредоточились в коже.

- Значит, это ошибка проектирования, - заключил я.

- Ну… - начал инженер.

- Неверная формулировка, - прервал его юрист. - Этого не случилось бы, если бы они не пользовались печкой в палатке, правильно?

- Да, можно и так сказать, - согласился инженер.

- И вы… - Это явно ко мне. - Вы им говорили, что готовить в палатке нельзя?

Я пожал плечами, затем понял, что он меня не видит. Видеокамеры стояли только в новых палатках:

- Конечно, но не по этой причине.

- Не имеет значения. Это правило техники безопасности. Обе женщины его нарушили. И не имеет значения, что причиненный им вред отличается от вреда предполагаемого.

- Эти штучки точно не предназначены для приема внутрь, - добавил инженер.

- Но почему у них не кончилось питание? - Я вспомнил, сколько энергии новые палатки тянули от наших солнечных батарей.

- Ну, на это легко ответить - у них есть массив атомов, находящихся в возбужденном состоянии и работающих, как встроенная батарея. Когда у ботов нет нужды много перемещаться, то они могут долго продержаться, если начнут работать с полным зарядом.

- А знаете что… - протянул другой инженер. Я услышал, как он глубоко вдохнул. Трагедия одного человека - источник вдохновения для другого. Кортни для этих парней была всего лишь именем, а от Антарктиды их отделяли два континента. - Если мы сможем укротить побочные эффекты, то подобным ботам можно найти много применений. Если связать их с правильными ферментами, готов поспорить, что мы сможем приспособить их для приема внутрь. Они научатся сжигать жир, и мы получим идеальное средство для похудения. Наподобие тех продуктов, которые рекламируют по вечерам между фильмами, но только наше средство будет реально работать. Надо лишь научиться регулировать скорость сжигания жира, чтобы не выделялось слишком много тепла, и придумать способ сказать: «Все, я достаточно похудел»…

Я отключился.

Одно из преимуществ голосовой связи - Мариса могла сидеть рядом и слушать.

- Подай иск на этих сволочей, - посоветовал я. - Скажи, что побоялась варить горячий шоколад в предбаннике, поскольку думала, что рядом ходит убийца. И это будет почти правдой.

Полотнище палатки хлопало на ветру, и это меня успокаивало.

- И сделай это сейчас, пока им в голову не пришла очередная отличная идея.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

© Richard A.Lovett, Mark Niemann-Ross. A Deadly Intent. 2007. Печатается с разрешения авторов. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2008 году.

[1] «Демон Максвелла» - гипотетическое существо, придуманное английским физиком для иллюстрации принципов термодинамики. Поскольку температура является мерой энергии и скорости молекулы газа, а при обычных условиях газ состоит из смеси более быстрых (горячих) и более медленных (холодных) молекул, его температура определяется средней энергией составляющих его молекул. Если же взять сосуд с газом, разделить его перегородкой с очень маленьким отверстием, а возле отверстия посадить «демона», пропускающего в одну сторону только быстрые молекулы, а в другую - только медленные, то через некоторое время газ в одной половине сосуда начнет охлаждаться, а в другой - нагреваться. (.Здесь и далее прим. перев.)