"Странствующие трупы" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 2

Покой закончился. Война вот-вот должна быть объявлена.

Я добрался до своей машины и плюхнулся на переднее сиденье. Минут двадцать я почти не шевелился, только ощупывал больные места, но одну вещь мне удалось сделать: я сумел сесть.

Вроде бы все кости были целы, не считая головы.

По крайней мере, они не убили меня. Более того, у меня под мышкой слева в кобуре все еще находился мой кольт 38-го калибра. И машина была моя – небесно-голубой "кадиллак" с откидным верхом.

Значит они не были совсем плохими, всего лишь на девяносто девять процентов.

Стрелки часов приближались к двадцати трем часам. Значит я отсутствовал почти три часа.

Я посидел в машине еще немного, затем вылез наружу и, подумав, обошел ее кругом пару раз, ну, а водить ее я умею?! Пистолет у меня был заряжен. Я сунул его себе в карман пиджака, придерживая рукой, и вернулся обратно в "Джаз-Пэд".

Столик Домино, как я и предполагал, был пуст. Их не было видно. Я вернулся в машину, завел ее и проехал фута три, затем вылез и взглянул на покрышки.

Нет, я ошибся, говоря о девяноста девяти процентах, все сто, без сомнения.

Четыре колеса выглядели такими плоскими, как моя голова. Даже более, потому что на голове было много шишек. Эти подонки не просто выпустили воздух. Острым ножом они искромсали покрышки, приведя их в полную негодность.

Я сел за руль, посидел немного, закуривая сигарету и проклиная последними словами Домино и его молодчиков.

Потом задумался. Как я угодил в эту историю? Почему я в нее угодил?

Ах да, Зазу. Милая маленькая Зазу.

Мне кажется, что на моей физиономии было точно такое же тупое выражение, как на физиономии Чанка. Во всяком случае, я сидел и вспоминал, какие грандиозные планы были на этот вечер. Пока не вмешалась Зазу...

В 6.30 за окнами отеля "Спартанский" было уже темно, и все, включая меня, было готово к встрече с Сиваной, хотя до встречи оставался целый час. Эта несравненная исполнительница "танца живота" пока еще не была моею. Познакомился я с ней накануне поздно вечером в одном злачном месте.

Во время одного особо эффектного движения внезапно отскочил ее рубин и покатился к моим ногам. Естественно, я подобрал его и сохранил для нее. Это было нетрудно сделать. К тому времени, когда она явилась за своей драгоценностью, я выяснил у бармена, что пьет Сивана, если пьет, и на моем столе ее ожидали два больших бокала "Талого жемчуга". Ну и два бокала бурбона с водой для меня.

После того, как все было выпито, Сивана поведала мне, что она владеет абсолютным контролем над мышцами, что ее рубин никогда бы не отскочил от тела, если бы она сама его не вытолкнула. Она умела даже откинуть его в желанном направлении.

– Абсолютный мышечный контроль? – сказал я, – тогда приходите в мою холостяцкую квартиру и не забудьте свой рубин, я раздобуду широко распространенную детскую игру в шарики, мы посостязаемся. – Как ни странно, это предложение показалось ей заманчивым.

– Будет интересно, – заявила она.

– Надеюсь, что да. Возможно, получится черт знает какая увлекательная игра, какой еще не видел Лос-Анджелес.

– Что входит в "Талый жемчуг"? – спросил я у нее.

– Молоко.

– Молоко? Господи, вы пьете молоко?

Только, когда работает. А завтра вечером она выпьет мартини. Сумею ли я смешать коктейль? Ха, сумею ли я смешать коктейль! Я сумею смешать такой мартини, что ее рубин выскочит сам по себе. Надо же задать такой нелепый вопрос...

Но у нее будет всего лишь пара часов. Придется участвовать в десятичасовом шоу. Ух, пара часов. Ну... О'кей, значит мы начнем с пары часов.

Так я думал в моей безукоризненно аккуратной квартирке в "Спартанском". Я сам все привел в порядок, купил изысканную закуску в ближайшей лавке деликатесов, выбрал несколько пластинок, которые, как мне казалось, должны прийтись по вкусу исполнительнице "танца живота", и смешал большой графин мартини. Графин, из которого я удалил весь лед, и один бокал коктейля, теперь охлаждался в моем холодильнике. Минус один бокал, потому что я испробовал творение своих рук и нашел его вполне пригодным.

Оно начало играть у меня в животе, как сверкающий рубин. Я вошел в гостиную и приподнял пылесосом густой ворс на моем золотисто-желтом ковре, передвинул два кожаных пуфика на другие места, чтобы получился более элегантный ансамбль, затем опустился на низкий диван. На кофейном столике перед диваном на черном бархатном квадрате лежал, поражая своим великолепием, большой круглый агат. Я хотел, чтобы Сивана сразу поняла, что я не морочил ей голову, говоря об игре в шарики. Пусть поймет, что мне можно верить.

Время тянулось так медленно, как будто его кто-то оттягивал назад. Через несколько минут я налил себе второй мартини.

Клинг-клонг.

Звонок в дверь моей квартиры.

Я сообщил ей, где я живу. Она приехала рано. На целых полчаса раньше, чем я ожидал. Превосходно. Она даже не стала дожидаться, когда я за ней заеду. Сейчас еще не было семи.

Я подбежал к двери и распахнул ее.

– Добрый вечер, мистер Скотт.

Это была не Сивана. Я не знал эту особу. Впрочем, меня это не трогало, раз это не Сивана.

На пороге стояла маленькая блондинка и смотрела на меня ласковыми карими глазами. Возможно, "маленькая" – неподходящее слово. Вообще-то она была среднего роста, и не исключено, что у нее была хорошая фигурка. Но скрытая под белым пальто, застегнутым до самой шеи и маняще приподнимающимся у нее на груди. Просто она была совсем юная. Не старше двадцати, скорее всего, ей было девятнадцать. Черты лица у нее были правильные, и если бы она хоть немного подкрасилась, то не казалась бы таким робким мышонком.

Я спросил с надеждой:

– Вы не ошиблись квартирой, а?

– Нет. Мне очень нужно с вами поговорить, мистер Скотт.

– О чем?

– Могу ли я войти? Пожалуйста.

Я колебался, но мой домашний телефон и служебный имеются в городском справочнике, а на одной из желтых страниц к тому же, мое объявление. Вдобавок, у меня еще оставалось полчаса. Поэтому я мог уделить ей минут десять – пятнадцать.

– О'кей.

Я отступил в сторону и запер за нею дверь, когда она прошла в прихожую.

Она уселась на диван, я же плюхнулся на один из пуфиков.

– По какому поводу вы хотели меня видеть, мисс?

– Потому что вы детектив. И хороший. Мне много про вас известно, мистер Скотт. Я считаю вас лучшим детективом в Лос-Анджелесе и, честное слово, уверена, что вы в состоянии сделать то, что не смог бы выполнить ни один человек на целом свете.

Она говорила с покоряющим энтузиазмом школьницы, рассуждающей о произведениях своего любимого поэта. Мне, конечно, было лестно все это слышать, но между нею и мной лежал на кофейном столике агат, приготовленный для игры с Сиваной.

Я сказал:

– Благодарю вас. Какого рода задачу вы припасли для меня?

– Я хочу, чтобы вы помогли моему папе.

– Угу. Что за проблема у вашего папы и что именно, по вашему мнению, я смогу сделать для него?

– Ну, он бизнесмен. А кое-какие другие бизнесмены пытаются вытеснить его из дела.

Все, что она говорила, звучало крайне драматично, было усеяно восклицательными знаками. Теперь я уже видел, что она была хитрым мышонком. Живая, с красивым голосом, массой энергии и воодушевления. Если ей искусно добавить немного макияжа, она вообще была бы неотразимой. Но она была слишком юной. Особенно для меня.

Правда мне самому всего тридцать. Не так давно, когда я занимался делом Джонни Троя, один негодяй убил в моей квартире молоденькую девушку. Сначала изнасиловал, а потом убил. Друзья этого подонка распустили слухи, что это моих рук дело, и хотя позднее мне удалось доказать лживость этого обвинения, а также застрелить убийцу, мне тогда пришлось не сладко! После этого я веду себя крайне осторожно, во всяком случае, на публике, в городе меня видят только в обществе вполне зрелых красоток.

Сиване, к примеру, было двадцать три – двадцать четыре, если не двадцать пять. Да, Сивана... Пора кончать этот разговор и отправить девочку к папе-неудачнику.

– Послушайте, дорогая, – заговорил я ласково, – ведь вы обратились не по адресу. Это не мой профиль. Обычно я работаю по делам о насилии или шантаже, расследую убийства. Вмешиваться в нормальную деловую конкуренцию? Нет, спасибо, это не моя стихия.

– Это вовсе не нормальная конкуренция, – возразила она, широко раскрыв глаза. – Другие бизнесмены в скором времени выпрут папу из его "малины".

– Выпрут из "малины"?

Это выражение не вязалось со столь юным созданием.

– Они чудом не "ухлопали" его сегодня.

– "Ухлопали?" Они?

– Ну да, они сегодня попытались его застрелить.

У меня появилось такое странное ощущение, как если бы я сел в лужу. Мне было известно про сегодняшнее убийство, но...

– Они пытались застрелить его? – наконец переспросил я, – сегодня?

Она энергично закивала головой.

– Ну да!

Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок. Как будто кто-то шутки ради налил мне за шиворот мартини.

– Дорогая, – спросил я вкрадчиво, как вас зовут?

– Зазу.

– За... Будьте добры повторить имя.

– Зазу. Я – Зазу Александер.

Ее имя мне ничего не говорило, а вот фамилия – о многом. Во всяком случае, это было возможно.

– А... ваш папа? – спросил я.

– Мой папа – Сирил Александер.

Час от часу не легче.

Сирил Александер был крупнейшим гангстером в городе. Мобстером, как их часто называют. Лос-Анджелес более чистый город, чем большинство других в отношении рэкета. Но в любом крупном городе масса дерьма. А Александер контролировал почти все это дерьмо. А то малое, что не подчинялось ему, просто не стоило контролировать. Фактически, последние два-три года у них даже не было конкурентов, о которых стоит упоминать, другие крупные мошенники держались на почтительном расстоянии от города Ангелов.

Вплоть до сегодняшнего дня, возможно. Сегодня днем Сирил Александер и один из его телохранителей, невероятно жирный, смуглый силач с черными усами, умеющий молниеносно открывать стрельбу из своего пистолета, вышли из заведения по продаже подержанных машин, принадлежащего Александеру. Кто-то, медленно проезжающий мимо них в черном "седане", неожиданно выпустил шесть пуль, четыре из которых поразили охранника Гизера: две угодили в его колоссальное брюхо, одна – в сердце и одна – в голову. Александер, если не считать того, что он перепачкался с головы до ног, прыгнув в водосточную канаву, не пострадал.

– Зазу, дорогая, – сказал я ей все еще ласково, но твердо, – твой отец не бизнесмен, а мошенник.

Она и глазом не моргнула.

– Какая разница, как вы его зовете? Он попал в беду, и я хочу, чтобы вы ему помогли.

– Я не помогаю мошенникам.

– Мне это известно. Но я подумала, что на этот раз вы согласитесь. Всегда бывает первый раз. Я все продумала очень тщательно, все предусмотрела, мистер Скотт.

– Может и так. Но в этом деле не должно быть первого раза.

– Вы же действительно хорошие друзья с капитаном Сэмсоном, правда?

Я кивнул.

– Его тревожат несколько убийств, о которых писали газеты? В особенности то, что произошло сегодня?

– Без сомнения.

Сэм как капитан отдела по расследованию убийств, помимо множества других дел, отвечал также за расследование всех убийств. На нем висели два все еще нераскрытых недавних убийства, причем одной из жертв был известный богач. Естественно, что все газеты поносили полицию Лос-Анджелеса, в особенности отдел по расследованию убийств. Сэма несколько дней назад даже вызывали к шефу на ковер, где ему досталось на орехи.

В этом деле не было ничего сенсационного, хотя само по себе оно было скверным. Но сегодня новое преступление. И новый труп на улице. Все это носило характер гангстерской междоусобицы. Гангстерские бои со стрельбой на улицах и в общественных местах вывелись десятилетия назад. Но все еще существуют худы, которые иногда разрешают свои разногласия таким путем.

Возможно, дневное происшествие относилось к таким случаям. До полиции дошли слухи, что в Лос-Анджелесе находятся какие-то иногородние мобстеры, так что могут начаться беспорядки. Однако ничто вроде бы не подтверждало этих слухов, если только жирный Гизер не пал первой жертвой в гангегерской войне. Так ли это – никто пока этого не знал: ни Сэм, ни полиция, ни я.

Но если так, то важным для меня и Сэмсона был тот факт, что месть с неизбежной пальбой может стать причиной смерти не только худов, но и невинных людей. Пара пуль, выпущенных сегодня утром, чудом не угодила в старичка, который находился поблизости, поскольку намеревался купить себе подержанную машину. Он немедленно утратил интерес к покупке, его увезли в больницу с приступом.

Там ему сделали надлежащие уколы, дали успокоительные пилюли, и теперь он находился дома. Но в другой раз все может кончиться иначе. Кто поручится, что пуля не угодит в случайного прохожего, женщину или ребенка. Например, вот в эту Зазу.

Она продолжала:

– Если бы вы помогли мне избавиться от других бизнесменов...

Она запнулась и в первый раз улыбнулась. Улыбка у нее была чудесная, можете мне поверить.

– ... от этих мошенников, – продолжала она, – то помогли бы своему приятелю Сэмсону, не правда ли?

Надо отдать ей должное, довод был неплохой.

– Правда, но это дела не меняет.

Мне нужно было сказать ей что-то более убедительное. Заявив, что она все хорошо продумала, она не обманывала меня. Я уже с беспокойством подумывал, что она еще успела приготовить.

– Папа вам часто оказывал услуги.

– Тоже правильно. Помогал, но не по доброте душевной, если у него вообще имеется душа.

Она имела в виду тот факт, что Сирил Александер несколько раз сообщал мне или полиции об операциях других головорезов, которые вторгались, как считал он, в его сферу влияния. В результате несколько парней скучали сейчас в Сан-Квентине. А у него осталось меньше противников в Лос-Анджелесе. Конечно, полученная от него информация помогла мне закончить два или три трудных дела, но беспокоился Сирил не обо мне, а только о себе.

Зазу какое-то время помолчала.

Наконец, она произнесла:

– Имеется много причин, чтобы вы помогли папе, мистер Скотт.

– Оставим это. Прежде всего мы даже не знаем, существует ли другая банда.

– Я знаю. Банда Домино. Никки Домейно. И пятнадцать его человек.

Я заморгал. Голос у нее окреп, звучал настойчивей. Она даже стала выглядеть решительней. Самое главное, что ее слова совпадали с внутренней информацией, полученной полицией. Никки Домейно и его парни. Только полиция не знала, сколько их.

– Это очень интересно, – сказал я. – Что еще ты можешь мне рассказать?

– Ни словечка, если вы не пообещаете мне помочь.

– Должен внести полную ясность в этот вопрос прямо сейчас. Я не собираюсь вам помогать. Я не работаю на мошенников. И не намерен выполнять для Сирила Александера грязную работу. Мой ответ – нет.

Она произнесла почти равнодушно:

– Я знала, что вы так ответите.

Я посмотрел на часы. Господи, если не закрутить гайки, то опоздаю. А я не хотел опаздывать на свидание с Сиваной, я предчувствовал, что у нее бешеный темперамент. И такой же характер. Дразнить и обманывать такую особу опасно.

– Итак, дорогая малютка Зазу, – заговорил я бодрым тоном, – думаю, теперь вам пора идти. Вы хорошая девочка, меня трогает ваша забота об отце, но... Черт побери, что это значит?

Она встала с дивана, как будто собираясь уходить, но не ушла.

Я обратил внимание на большие пуговицы на ее закрытом до шеи пальто. Оказывается, они были для красоты, перед ними находилась молния. Она раздернула ее и выскользнула из пальто. Под ним была измятая юбчонка и порванная в клочья блузка, практически полностью обнажавшая грудь.

Именно грудь, а не бюстгальтер. Она разорвала его. Посредине виднелось розовое кружево комбинации сквозь большую прореху в ее кофточке, одна крупная, твердая грудь до половины высунулась наружу.

Я был шокирован. В основном, от неожиданности. Несколько секунд я с глупым видом таращил глаза, затем пришел в себя и медленно произнес:

– Крошка, этот номер не пройдет... Эта штучка стара, как...

– Не сомневайтесь, пройдет! – отпарировала она.

Она снова уселась на диван, положив рядом с собой пальто одна ее рука оказалась в кармане.

Я наклонился к ней, она сразу возмутилась:

– Не смейте! Даже не пытайтесь дотронуться до меня, я сразу же закричу.

– Не сомневаюсь.

– Я умею громко кричать. Так, что всюду будет слышно.

– Тоже не сомневаюсь, но все равно это вам ничего не даст.

– Еще как даст. Можете не сомневаться.

Она вынула руку из кармана пальто, в ней были зажаты розовые трусики. Тоже порванные. Не слишком, немного сверху.

Зазу бросила их в конец дивана.

Наверное, я немного пошевелился, потому что она закрыла обеими руками лицо и широко раскрыла рот.

– Прекратите! – сказал я презрительно. Мне хотелось разобраться в этом.

Она улыбнулась. Отнюдь не насмешливо, улыбка была милой.

– Ведь я все прочитала про тот случай, – заговорила она вкрадчиво, – так же, как миллионы других людей.

– Вы прекрасно знаете...

– Думаю, что вы этого не сделали. Большинство людей знает. Большинство, но не все. И многие из них на этот раз поверят. Многие. Я все продумала. Весь день я этим только и занималась. С того момента, как они попытались убить папу.

Я пытался придумать, что ей ответить, но ничего умного не приходило в голову. Я посмотрел на дверь.

– Вы не стали запирать дверь, да? – сказала она. – А было бы лучше. Если я закричу, они придут и найдут дверь запертой и меня в таком виде...

Я открыл рот и тут же закрыл его. Мне все еще не удалось придумать, что следует сказать. Я не сомневался, что в конце концов найду правильное решение. Оно должно было быть где-то. Очевидно, это маленькое чудовище не может преуспеть со своим шантажом, иначе ее поведение не назовешь. Нет, со мной у нее не получится!

Продолжая улыбаться, она сказала:

– Конечно, мистер Скотт. Вы можете попытаться силой надеть на меня трусики. Возможно, вам это удастся. Конечно, я буду противиться. И кричать, кричать, кричать. А если они появятся и увидят, что вы вот так боретесь со мной...

Ей не надо было ничего добавлять.

Поверите ли мне, но у меня от волнения моментально пересох рот. Я попытался глотнуть и чуть не проглотил свой язык.

Она поймала меня.

Вне всякого сомнения.

Я это чувствовал.

Разразится страшный скандал, возможно, в газетах появятся снимки и соответствующие заголовки. Но, возможно, мне удастся все это перенести.

– Валяйте, кричите! – сказал я сурово. – А когда все утихнет, я примусь за вашего папочку. И не сомневайтесь, он-таки угодит в КВ.

– KB? – спросила она. – Сан-Квентин?

Да, она все знала. И в этом не было ничего удивительного. Я стал подниматься. Она не заорала, вместо этого сказала:

– Мистер Скотт, именно туда вы и угодите, в Сан-Квентин. Мне только семнадцать. И они, несомненно, отправят вас туда. Если папа сперва не убьет вас. А все люди...

Она продолжала в том же духе, но я ее больше не слушал. Как уже говорил, я начал подниматься, но в критический момент замер в полусогнутом состоянии.

Медленно до меня дошло.

То, что определенно расслышал, было "дцать".

Девятнадцать? Нет.

Восемнадцать? Тоже нет.

Замерев от ужаса я взмолился:

– Не кричите и не шумите. Минуточку. Сейчас во всем разберусь. Только не затевайте скандала.

Семнадцать, вот что она сказала, но моя нервная система должна была прийти в себя, вернуться к действительности, прежде чем я смог взглянуть в лицо случившемуся.

– Бэби, – произнес я, – на самом деле, бэби. Вам всего лишь...

У меня не поворачивался язык.

– Семнадцать.

– То есть вам нет еще восемнадцати?

– Исполнится ровно через двадцать два дня.

– Грандиозно! Потрясающе! О, господи!

– Вы хорошо себя чувствуете, мистер Скотт?

– Конечно. Просто впервые в жизни я повстречался с таким отвратительным созданием, как вы, милочка!

Взглянув на нее подозрительно, я сказал:

– Теперь я вижу, дорогуша, что вы на самом деле все рассчитали и обдумали. Мне только что пришло в голову... Послушайте, уж не набросились ли вы на какого-нибудь бродягу-парня и не заставили его...

Мне не понравилась ее улыбка. Я не хотел ничего знать. Хотел только мартини... и Сивану. Что ж, об этом лучше не думать. Все мои планы разлетелись вдребезги.

– Ну что ж, Зазу, – сказал я, – когда твой папочка отдаст концы, его "бизнес", судя по всему, перейдет к тебе?

– Полагаю, да, – ответила она, не моргнув глазом. Потом добавила почти ласково: – Я почти сожалею, мистер Скотт. Да что там, я сожалею. Но думаю о папе. Я очень люблю своего папу, мистер Скотт.

– Ради бога, перестаньте меня так называть!

Я понизил голос.

– В конце концов, ведь я только что вас изнасиловал, верно?

Она снова улыбнулась.

– Значит, вы поможете?

Я посмотрел на нее, на торчавшую соблазнительную грудь.

– Знаете, вы выглядите значительно старше.

– Я стала развиваться, когда мне было всего лишь двенадцать лет. Это меня страшно конфузило. И сбивало с толку других.

– Да-а.

– Когда мне было четырнадцать, все мальчики постарше...

– Да, понятно.

– Вы не поверите, сколько у меня из-за этого было неприятностей.

– Да-а, – снова протянул я, подумав, что ее неприятности – пустяки по сравнению с тем, что придется пережить мне.