"Убить клоуна" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 6

Забросив по дороге разоблачительную — возможно, даже чересчур разоблачительную — пленку фотографу, который и в прошлом выполнял мои заказы, я позвонил из автомата в «Уайтстоун» Лолите Лопес.

— Лолита? — спросил я, когда нас соединили. — Это опять Шелл Скотт. — Я замолк, выжидая, какова будет ее реакция.

— Привет, Шелл. — Она ответила вполне доброжелательно.

— Ничего не надумала в связи с нашим последним разговором?

— А о чем мне думать?

— Наверное, это означает, что тебе нечего мне сказать.

— Только то, что уже говорила. И ты все это уже знаешь.

— Мне хотелось бы все же поговорить с тобой. Ничего, если я заскочу? Подъеду минут через пятнадцать.

— Конечно, приезжай. За пятнадцать минут я как раз успею принять душ. Дверь оставлю открытой, так что заходи без стука.

Меня снова обожгло горячим пламенем.

— В... душ? — спросил я недоверчиво.

— Бог ты мой, конечно нет, — рассмеялась она. — Ты же промокнешь насквозь в душе. Естественно, я имела в виду номер.

— Естественно. Сам не знаю, что на меня нашло. Сейчас еду.

— Я предупредила тебя на тот случай, если приедешь раньше.

— Наверное, так и будет.

— Тогда, если я еще буду в душе, смешай себе коктейль или еще чем-нибудь займись.

— Найду себе занятие.

— Пока.

Через восемь минут я уже входил к Лолите. Дверь, как она и обещала, оказалась незапертой. Я вошел в номер, огляделся и услышал шум воды, барабанившей по какому-то предмету — если называть вещи своими именами, то по Лолите. Потом душ выключили.

— Э-эй, — крикнул я, — я здесь!

— Это ты, Шелл?

— Кто же еще?

— Смешай мне джин с тоником, ладно? Сейчас выйду.

Я порыскал вокруг и, найдя спиртные напитки, смешал для нее джин с тоником, а себе — бурбон с содовой. К этому времени Лолита, облаченная в белый купальный халат, присоединилась ко мне в гостиной.

Я протянул ей стакан, и она, с улыбкой поблагодарив меня, расположилась на диване. Я не стал садиться, продолжая расхаживать по комнате. «Нельзя допустить, — сказал я себе, — чтобы это интервью проходило так же, как вчерашнее. Ни в коем случае, сэр, на этот раз сумею держать свои чувства в узде, буду вести себя умело и решительно. Даже холодно. Более того, презрительно».

— Лолита, — начал я, — тебе следует кое-что знать. Нравится не нравится, но я расскажу тебе все, чтобы ты была в курсе дела.

— Господи, как серьезно ты говоришь.

— Верно, все очень серьезно. Ты, Вайс и Хейман выступали на процессе по делу Росса Миллера. Вайс и Хейман помогли Квину, дали ложные показания, и Миллера упекли. Ты помогла Квину с алиби, солгав о месте его пребывания в момент убийства Флегга. Мне доподлинно известно, что Квин собственноручно пристрелил Флегга, и даже знаю, почему он это сделал.

Я мельком взглянул на нее, но ее лицо сохраняло спокойное, задумчивое выражение. Она не моргая смотрела на меня своими большими черными глазищами.

— Как только Миллера осудили, — продолжал я, — и Квин перестал нуждаться в Хеймане, он с ним разделался. Убил. Сейчас Хейман плавает где-то в Тихом океане, если только его не сожрали акулы, вот так. И Вайс умер, то ли своей смертью, то ли насильственной. Так эти двое заплатили за то, что помогли Квину — одному из самых хитрых бандитов. Так почему же ты все еще пытаешься защищать его?

— Я не пытаюсь защищать его. Он именно такой, как ты говорил, даже еще хуже... Так вот, ты требуешь от меня правды, верно? Тебе ведь не хотелось бы, чтобы я врала?

— Готов биться об заклад, что ты лжешь.

— Не очень-то вежливо ты разговариваешь.

— А я и не намерен быть вежливым. Я пытаюсь заставить тебя сказать мне правду, только так нам удастся загнать этого монстра в обиталище для таких, как он сам. Послушай, радость моя, насколько мне известно, только трое были в состоянии помочь Миллеру — те, кто засадил его в тюрьму: ты, Вайс и Хейман. Вайс и Хейман мертвы. Осталась одна ты. И ты можешь считать себя в безопасности только после того, как расскажешь все, что знаешь, и Квин окажется за решеткой.

Она сидела с закрытыми глазами, не двигаясь.

— Лолита, тебя, возможно, ожидает участь Хеймана, — продолжал я. — Его утопил бандит по имени Папаша Райен. Почти наверняка сбросил с лодки живым. Живым, вдумайся в это слово: несчастный опускался на дно моря, стараясь как можно дольше задерживать дыхание. Как-нибудь, просто для интереса, попробуй не дышать, пока не начнет жечь легкие, тогда представишь, как тонул Хейман.

Открыв глаза, Лолита наклонилась ко мне, губы ее приоткрылись. Ее мучили сомнения.

— Я на самом деле не лгала, Шелл, — тихо заговорила она, — но... может, он и виноват в смерти того человека. — Она облизнула губы. — Квин и вправду убил Хеймана?

— Приказал убить его. Один из его безмозглых наемников утопил этого тщедушного старика в океане. Все, о чем я говорил тебе, — правда. Ответь мне тем же, Лолита.

— Я действительно не лгала, — снова повторила она. — Я просто... просто расскажу тебе, как все произошло на самом деле. — Она перевела дыхание. — В тот вечер, когда убили мистера Флегга, я была здесь. Ко мне постучался мистер Квин, и я впустила его. Минуты две он говорил о том, что подыскал мне работу в «Гардения-Рум». Был очень веселым и дружелюбным, и я, конечно, обрадовалась обещанной работе. Мы все еще обсуждали его предложение, когда услышали вой сирен. Похоже было, что машины остановились возле нашего отеля. Мистер Квин пошел узнать, что случилось, и через несколько минут вернулся. Он сказал, что в гостинице убили мужчину — прямо сейчас, пока мы разговаривали, — и полиция уже задержала парня, который это сделал, его нашли в комнате убитого, возле его тела. — Она помолчала. — Так вот, потом он сказал, что ему грозят серьезные неприятности, если полиции станет известно, что в момент убийства он находился в отеле, поскольку несколько лет назад он вляпался в одну историю и попал в картотеку полиции. Замучат проверками, так он сказал. — Она перевела дыхание. — Во всяком случае, он попросил подтвердить, если меня станут спрашивать, что пришел ко мне около восьми и находился у меня до приезда полиции.

— А в котором часу это было?

— Около двадцати пяти минут девятого. Так и записано в моих показаниях.

— Знаю. Но он пришел к тебе в начале девятого, верно?

— Шелл, сейчас уже не помню. Честное слово, не знаю, во сколько он пришел ко мне. Зачем мне было запоминать точное время? Хотя даже тогда... Мне показалось, что мистер Квин находился у меня не так долго. Но, понимаешь, мне и в голову не пришло, что он мог быть замешан в этом деле.

— И у тебя не возникло никаких сомнений во время судебного процесса?

— Засомневалась немного, когда давал показания Росс Миллер. Но потом выступил свидетель, у которого он купил пистолет, и мистер Вайс рассказал свою историю. Вот я и решила, что, наверное, Росс Миллер виновен.

— Очевидно, так же решили и присяжные. — Я сел на диван рядом с Лолитой. — Квин застрелил Флегга, позвонил Россу, а потом пришел к тебе за алиби. Этот бандит сумел убедить тебя, что находился в твоем номере дольше, чем это было на самом деле. Если бы ты заартачилась, он все равно заставил бы тебя дать такие показания. Твой рассказ да еще показания Вайса и Хеймана сняли с Квина все подозрения. Все прошло как по маслу. Теперь от твоих показаний мало толку, но все же лучше рассказать эту историю полиции.

— Не знаю, Шелл, не знаю. Мне не по себе. — Она покачала головой, взметнув густое облако черных кудрей. — Кому станет лучше от моих показаний? Ведь это события годичной давности. Шелл, у меня нет твердой уверенности относительно этих нескольких минут. И мои показания ничего не изменят.

Вероятно, она была права. Даже если добавить ее показания к рассказу Дорис Миллер о визите к ней Вайса — что квалифицировалось бы как показания, основанные на слухах, — чашу весов это не поколебало бы. Поскольку и Вайс, и Хейман мертвы. Конечно, ее показаний недостаточно, чтобы отсрочить исполнение приговора над Миллером. Они ничего не стоят, а Лолите явно не хотелось повторять в полиции историю, которую она только что рассказала мне. Ведь ее могли обвинить в даче ложных показаний, а Россу Миллеру от них никакой пользы.

— Радость моя, — сказал я, — порой полуправда хуже законченной лжи. Тебе, наверное, стоит рассказать свою историю, даже если мы от этого ничего не выиграем. — Я задумался. — Если до вторника не придумаю что-нибудь получше того, что у нас есть на сегодняшний день, пойду в полицию и расскажу им все, что знаю. У меня нет доказательств, только слухи, показания, основанные на слухах, предположения — и то, что рассказала мне ты. Но если полицейские захотят поговорить с тобой или получить твои показания, исполни свой долг. Помогут твои показания или нет, все равно выполни их требования. Хорошо?

Почти целую минуту она раздумывала над моим предложением, потом кивнула:

— Ладно, Шелл. Если это необходимо.

— Именно так. А теперь надо как можно скорее уехать из «Уайтстоуна». И не говори никому, куда переезжаешь, особенно Фрэнку Квину.

Она искренне удивилась:

— Неужели ты действительно считаешь, что мне грозит опасность?

— Конечно нет, — ответил я, — не больше, чем Вайсу, или Хейману, или миссис Синей Бороде, или...

— Ты не заставишь меня проявить слабость. — Глаза ее засверкали.

— Слабость... — Я оборвал себя на полуслове: глаза ее метали молнии, а брови гневно сдвинулись. Чтобы дать ей успокоиться, я слегка изменил тему нашего разговора: — Ты упоминала о работе в «Гардения-Рум». Что это за работа?

— Я певица, исполняю баллады, шуточные песенки, мексиканские песни. — Глаза у нее все еще сверкали.

— Почему Квин в первую очередь заговорил с тобой о работе? И как он узнал, что ты живешь здесь, в «Уайтстоуне»?

— Как-то раз вечером, больше года назад, я пошла с друзьями в клуб, и они уговорили управляющего позволить мне исполнить парочку песен. Мистер Квин тоже был там, и ему понравилось мое выступление. Он сказал, что готов помочь мне устроиться на работу в клубе.

— Это было еще до убийства Флегга?

— Да, примерно за месяц до этого. Так вот, у меня тогда не было работы, и его предложение прозвучало для меня сладкой музыкой. Я сказала ему, где живу, но не очень-то надеялась увидеть его еще раз. Приняла его за владельца клуба, что-нибудь в этом роде.

— Может, так оно и есть. У него вложены деньги в несколько клубов в городе. А где находится этот клуб?

— В отеле «Баркер», на Третьей улице.

— Знаю.

Я знал, о чем идет речь. До меня доходили слухи, что «Баркер» — большой, дорогой отель, расположенный в весьма респектабельном районе города, — излюбленное место встречи местных гангстеров. Ничего удивительного, поскольку управляющим «Баркера», по моим сведениям, был один из подручных Квина, громадный, наглый, отбывший свой срок громила по имени Фарго, который смотрел на меня примерно с тем же выражением, как вегетарианец на свиную отбивную. Мне не приходилось сталкиваться с Фарго. Но когда я вел дело одного клиента, то помог трем подразделениям из отдела по борьбе с хищениями поймать хорошо организованную банду, занимавшуюся кражей мехов, — и отправил отца, брата и сестру Фарго в Фолсом, под надежную охрану. Так что он, естественно, испытывал ко мне самые нежные чувства.

— Дитя мое, — сказал я, — это заведение слова доброго не стоит. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, постарайся держаться от него подальше...

— Подальше? — прервала она меня. — Но моя работа...

— Никакая работа не стоит этого. В этой гостинице заправляют подручные Квина, другие, возможно, живут в этом заведении. Им ничего не стоит спихнуть тебя с лестницы, ничего удивительного, если при этом ты сломаешь шею, или тебя собьет автомобиль, когда выйдешь из клуба, или вывалишься из окна...

— Ты это серьезно?

— Конечно серьезно. Видишь ли, в среду утром Миллера поведут в газовую камеру. До этого времени Квин будет вертеться как уж на сковородке. Не важно, чем ты занимаешься, держись только подальше от «Гардения-Рум» и отеля «Баркер». Разумнее всего переехать в другой отель, чтобы никто не знал...

— И не подумаю. И прекрати ругать меня.

Я застонал. Обхватив руками голову, поднял глаза к потолку и молил Бога дать мне силы. «О, эти женщины, — думал я, — почему они так не похожи на мужчин?» Но что толку в несбыточных мечтах! Я пытался убедить Лолиту, но не сумел. Может, слишком сгустил краски, хотя мне так не казалось.

Мы поговорили еще несколько минут, и постепенно разногласия, возникшие в первой части беседы, стали сглаживаться. Разговор принял более приятное направление. Как только мы перестали говорить о Квине и судебном процессе, Лолита заметно повеселела и, чувствуя явное облегчение, так воодушевилась, что запросто могла бы пережечь пробки в соседнем номере.

Она рассказала мне о пробах, которые ей устроили в «Гардения-Рум».

— Мне велели явиться на прослушивание, — рассказывала она. — Мистер Салливан, естественно, самолично проводит все пробы. Особенно когда дело касается девушек.

— Кто такой Салливан?

— Управляющий в «Гардения-Рум», он сам отбирает актеров для шоу. Все называют его Салли. Он высокого роста, совершенно лысый. Как он всем говорит, это не оттого, что выпали волосы, просто кожа на голове разбухла. — Она засмеялась. — Поэтому он всегда ходит в берете. Представляешь, с беретом на голове, даже в кабинете. Постоянно жует большую сигару. Ему очень хотелось, чтобы я сняла платье.

— Не вышло!

— У него, конечно, вышло бы. Да я не захотела. Видишь ли, у них в шоу всегда есть один-два номера со стриптизом, вот он и твердил, что у меня все данные для стриптиза.

— С данными у тебя все в порядке, это верно.

— А я отвечала ему, что я певица и, когда поешь, раздеваться не обязательно. Знаешь, что он мне сказал?

— Что?

— Он сказал, что я от этого только выиграю.

— Да. Ему-то, конечно, прямая выгода.

— Он все повторял мне: «Давай, крошка, снимай все с себя». — Она улыбнулась. — Он говорил, что певица, которая к тому же занималась бы стриптизом, стала бы сенсацией, а он готов платить мне двойной гонорар. Если пройду пробы. Но в конце концов я убедила его, что останусь певицей, хотя бы на время. Он всегда проводит собеседования с девушками в своем кабинете, иной раз даже после того, как клуб закрывается. Ненормальный какой-то.

— Да, ненормальный.

Наша беседа развивалась довольно успешно. Особенно если принять во внимание, что на Лолите не было ничего, кроме белого купального халата. По крайней мере, так мне показалось. И мысль эта не выходила у меня из головы.

— Давай вернемся к Квину, — с серьезной миной сказал я.

— Ох, давай не будем больше говорить о нем, — ответила она. — Давай немного расслабимся.

— Не могу я расслабляться.

Она скрестила ноги, при этом белый халат распахнулся, открыв икры, колени и гладкие бедра.

— Послушай, — начал я тоном, исключающим всякие возражения, — не проводи со мной подобных экспериментов. На меня они, вероятно, не подействуют.

Ее черные кудри были распущены, окутывая густым облаком плечи. Она покачала головой, взметнув это черное облако. От ее легких движений обозначились соски под тонкой тканью халата, отвороты которого сначала образовали узкую букву "V", потом более широкую "V" и, наконец, стали напоминать по форме букву "W".

— Извини, — весело сказала Лолита и, разжав ноги, красивые, стройные ноги, переменила позу, снова скрестив их. При этом движении халат перекрутился, задрался еще выше и распахнулся.

Да, под халатом действительно ничего не было, как я и предполагал. «Вот это да! И зачем нужен женщине халат?» — подумал я, и в ту же секунду другая мысль молнией пронеслась у меня в голове: «Скотт, старина, как можно быстрее сматывайся отсюда». Но Скотт не прислушался к доброму совету.

— Ох, Шелл, до чего же ты деловой, — весело сказала Лолита. — Забудь хоть на минутку о деле!

— Не удастся, — ответил я.

Она снова переменила позу, как бы устраиваясь поудобнее. И похоже, была весьма довольна собой.

— Не поможет, — повторил я. — Предлагаю пари: десять против одного... Ладно, восемь против пяти?

— Давай просто поболтаем, — сказала она, придвигаясь поближе, — и развеемся, вот и все. Просто позабавимся.

— Звучит привлекательно. А что это означает? — спросил я.

— Забудь обо всем. Давай поболтаем, выпьем еще по стаканчику, устроим себе вечеринку. Вдвоем.

— Почему бы нет? Давай. Заманчивое предложение.

Мне больше не хотелось допрашивать ее. В конце концов, безупречных людей не бывает. У меня свои недостатки. Свои слабости. И моя ахиллесова пята находится не на ноге.

— Совсем не обязательно сидеть на другом конце дивана, — сказала она с ослепительной улыбкой.

— И я так считаю, — ответил я, придвигаясь к ней.

Улыбнувшись, Лолита откинулась на подушки дивана и спросила:

— Так ведь удобнее, Шелл? Теперь мы... — Внезапно она замолчала, уставившись на какой-то предмет на другом конце комнаты. — Боже мой! Совсем забыла.

— Что? — Я проследил за ее взглядом. В том углу не было ничего, кроме стола, стула и больших часов.

— Боже мой, — повторила Лолита, — я и не думала, что так поздно.

— Отступать поздно, это верно.

— У меня всего двадцать минут.

— Повтори.

— У меня только двадцать минут на то, чтобы одеться и раздеться.

— У одного из нас поехала крыша.

— Все переменилось; я хочу сказать, что опаздываю в клуб — оркестр уже играет.

— Ничего не слышу.

— Меня выставят за дверь, если еще раз опоздаю.

— Я тоже лишился бы работы, если бы...

— Тебе пора уходить.

— Уходить?

— Уходи. Убирайся. Поезжай домой.

— Но...

— Извини. Мне пора в клуб.

— Но... но... но... — Я не мог выдавить из себя ничего больше. Она высказалась вполне определенно, но мне не хотелось принимать всерьез ее слова. Мы поднялись с дивана, и со словами «Извини, Шелл» меня, в состоянии полной прострации, проводили до дверей, а потом дверь тихо закрылась за моей спиной, и я тупо уставился на маленького жучка или что-то еще, столь же непривлекательное, бегущее по ковру в коридоре.

— Но... — повторил я, повернувшись к закрытой двери. До меня доносились звуки торопливых сборов. Одевается, решил я. Беспомощно подняв руку, повторил: — Но... — и моя рука бессильно повисла вдоль тела. Я не понимал, что случилось. Не мог примириться с этим.

Понял только — с большим трудом, — что меня одурачили.