"Верняк" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 8

Да, я понял.

Конечно, понимание такого рода приносит вам большую пользу, если вы знаете, что с ним делать.

Возник небольшой переполох – сначала в коридоре, а потом и здесь, в комнате. Появилась Сайнара Лэйн, невероятно роскошная для астролога, потом парочка каких-то девиц и маленький мальчик, державший руку в кармане и спрашивавший, где ванная, потом некое длинное и худое существо с головой, похожей на яйцо с узкой щеточкой усов; существо повторяло: «Я говорю, я говорю». Но никто, кроме Сайнары Лэйн, не представлял для меня никакого интереса.

Я просто стоял посреди комнаты. Я не сопел, не рычал, только раз хлопнул в ладоши и несколько раз – по бедрам. Конечно, это было ошибкой.

– Он считает себя петухом! – вопила толстая старая ведьма.

– Нет, я не стал бы петухом, даже если вы остались бы последней курочкой на земле, – начал я.

– Я говорю, я говорю, – сказал высокий господин-яйцо.

– Пожалуйста, скажите, где ванная? – приставал мальчик.

Сайнара быстро навела порядок в этом хаосе. Скоро другие служащие – редакторы, астрологи, сантехники, кто бы они там ни были, словом, сотрудники «Путеводителя по звездам» – ушли, и остались только она и дама, которую я будто бы чуть не заклевал.

Нет, я никуда не ушел. Я просто стоял. Чувствуя злость и досаду. Чувствуя себя потерпевшим поражение. В который уже раз. Я снова похлопал себя по бедрам.

Потом, чуть было не впав в панику окончательно, я ткнул негнущимся указательным пальцем в бочкообразную старую ведьму и мрачно сказал:

– Не произносите больше ваших лживых слов, слышите? Если вы еще раз скажете, что я воображаю себя петухом...

– Видите? – сказала тупая толстуха, глядя снизу вверх на Сайнару. – Вы его слышали? Он снова начинает свои штучки, мисс Лэйн. Теперь вы мне верите, ведь верите?

– Конечно, я вам верю, миссис Гернбаттс, – сказала Сайнара сочувственно. – Он все время это делает.

Потом она выпроводила старуху, говоря:

– Искренне благодарю вас, миссис Гернбаттс, за ваш щедрый дар «Путеводителю по звездам». Мы высоко ценим это. И я крайне сожалею, что так случилось.

Потом она закрыла дверь, прошла к письменному столу мимо меня, не проронив ни слова и не бросив ни единого взгляда, села, взяла альбом, раскрыла его и с нескрываемым интересом погрузилась в чтение.

– О'кей, – сказал я. – Так вы сердитесь? Вы имеете на это полное право. Но, поверьте, я тоже испытал не самые лучшие минуты в своей жизни. Однако, мисс Лэйн, несмотря на полученную мною серьезную психическую травму, я прошу у вас прощения. Искренне. Я прошу прощения, я сделал это уже дважды. О'кей?

Ни звука в ответ.

– Я смиренно прошу прощения. – Я оторвал одну ногу от пола и согнул ее. – Видите? Я преклоняю пред вами свое колено. Это знак моего смирения.

Снова ни звука.

Я подошел к ее письменному столу и заглянул в альбом, который она продолжала изучать. Мой взгляд уперся в три концентрических круга, больший из которых занимал почти всю страницу. Полдюжины черных линий пересекали эти кольца, сходясь в центре и рассекая каждое из колец на дюжину равных отрезков. Все это, на мой взгляд, напоминало уже нарезанный именинный пирог.

Множество странных маленьких значков было вписано от руки, казалось, в беспорядке, чернилами трех разных цветов. Ими были покрыты несколько сегментов бумажного пирога.

– О, какой натюрморт. Вино, закуски. Закуски, правда, подпорчены, но не беда.

Через минуту я сказал:

– Мисс Лэйн, спрашиваю в последний раз, что я вам говорил до наступления Армагеддона?

Наконец она смилостивилась и взглянула на меня:

– Что же вы говорили миссис Гернбаттс?

– Совсем не то, что она вообразила. Я предпочел бы ничего ей не говорить. – Я покачал головой. – Я предпочел бы никогда ничего не слышать о ней.

– Она сказала, что вы делали ей какие-то странные намеки.

– Забудьте об этом, ладно? Видите ли, это ваша чертова ошибка, это вы, мисс Лэйн... могу я называть вас Сайнарой? Ну хорошо... это вы надоумили меня показать себя человеком культурным, и я поддался и совершил этот дурацкий фортель, потому что как раз в тот момент я созерцал вашу удаляющуюся фигуру и ваш роскошный... ах, простите... Забудьте об этом, вычеркните это. Я просто старался быть любезным с миссис Гернбаттс... Это смешно, не так ли? Если бы здесь сидела какая-нибудь крошка, я не стал бы так себя вести...

– Право же, я очень занята, мистер Скотт. Если бы вы потрудились согласовать свой визит со мной...

– Да что вы? В своем ли вы уме? Согласовывать свидание, проходить через всю эту рутину? Кроме того, у меня всего несколько вопросов к вам, мисс Лэйн. Могу я называть вас...

Она снова перебила меня, говоря, что у нее масса дел, а времени уже больше пяти часов, и что она должна взять домой две карты и поработать над ними и что-то еще. Наконец я сам перебил ее:

– Дайте мне последний шанс. Ведь вы дали бы его и собаке. Разве нет? Так пусть я буду собакой. А вы – миссис Гернбаттс.

Я умоляюще сложил на груди руки.

– По крайней мере попытайтесь. По крайней мере попытайтесь найти в себе хоть каплю жалости ко мне, позвольте воспроизвести свое преступление. Готовы? О'кей! Считайте, что мы на пять минут вернулись в прошлое... Итак, я стою с разинутым ртом, смотрю, как вы уходите, и в сердце моем звучит песня. Поняли?

– Не верю.

Она, вероятно, позволила себе эти слова потому, что я был уже на полпути к двери. Потом я вышел в коридор, слегка постучал, открыл ее и вошел, улыбаясь, улыбаясь, еще раз улыбаясь, и двинулся к ней, к угрожающей миссис Гернбаттс.

– Привет! Так вы здесь, редкостная красавица, – сказал я. – Мое имя Шелл Скотт. Итак, вот я здесь, меня сюда послали спросить вас, где звезды. Меня послала танцовщица стриптиза, совершенно одетая, которая сейчас собирается, насколько я могу судить – а я неплохой судья в этом вопросе, – начать свой танец прямо здесь, на стартовой дорожке вот в этом холле. Да, ведь вы хотите знать, когда я родился, верно? Хорошо, я скажу вам...

Далее я изложил все рутинные данные, касавшиеся месяца, дня и все прочее, что было связано с моим рождением, и все, что я изложил миссис Гернбаттс, только еще хуже, хотя кое-что из этого, по-видимому, показалось довольно смешным Сайнаре Лэйн, потому что к концу моего рассказа она уже смеялась. Тихо, но смеялась.

Когда представление закончилось, мисс Лэйн взглянула на записи, которые она делала в процессе моего рассказа, а потом на меня, все еще улыбаясь.

– Теперь понятно, почему миссис Гернбаттс восприняла вас без излишней радости... – И Сайнара снова начала смеяться и даже слегка фыркнула, деликатно фыркнула, это было очень милое и тихое фырканье. Потом последовал глубокий вздох.

– Хорошо, мистер Скотт, мы оба просим друг у друга прощения, хотя вы больше, чем я.

– Конечно. Называйте меня...

– А это соответствует истине? – Она указала на свои записи. – Год, месяц, день и другие данные вашего рождения?

– Да. Неужели я стал бы лгать?

– Теперь, мистер Скотт, объясните, что вы имели в виду, когда говорили, что эта страдающая головокружениями астрологиня втянула вашего клиента во что-то...

– Ах, это. Это так, пустяк. Не думайте об этом. Я тогда считал вас старой курицей.

– Но это все-таки не помешало вам прийти сюда повидаться со мной?

Я пожал плечами.

– Да, верно. Конечно, я мог бы выразиться несколько иначе, но у меня возникло чувство, будто вы посоветовали моему клиенту сделать рискованное капиталовложение, убедив его, что время для этого самое подходящее. А на деле оказалось, что капиталовложение было действительно весьма рискованным и не принесло ничего хорошего.

Она нахмурилась.

– Как имя вашего клиента, мистер Скотт?

– Пожалуйста, зовите меня Шелл, ведь теперь мы друзья. Имя моего клиента – мистер Уилфер.

Она покачала головой, но потом ее лицо прояснилось, а бархатисто-карие глаза широко раскрылись.

– Джиппи! – воскликнула она. – Джиппи Уилфер.

– Верно.

– Я помню его, конечно. Правда, мы не встречались с ним год или больше. Но я помню его, он показался мне таким славным. Хотя, думаю, он знавал трудные времена...

Она нахмурилась и замолчала. Потом продолжала:

– Да, да. Многие годы Сатурн у него пересекался с Луной. Помню, как обрадовалась, когда увидела, что через несколько месяцев, максимум, через год, орбиты светил изменятся и жить ему станет легче. Наверное, для него все изменилось к лучшему, мистер Скотт?

– Не совсем. А что там пересек этот Сатурн? Если вы мне не объясните, я так и не узнаю.

Мисс Лэйн встала, подошла к стальному стеллажу, быстро пробежала пальцами по папкам, выбрала одну и вернулась за стол.

– Вот карта мистера Уилфера, – говорила она оживленно. – И вот прогноз, который я составила для него. Давайте попробуем ответить на ваш вопрос и посмотрим, что я ему предрекла.

Вся операция – прогулка к стеллажам, нахождение папки годовой давности, папка человека, которого, как она уверяла, не видела все это время – заняла не более пятнадцати секунд. Я был вынужден признать, что девушка производит впечатление деловой и знающей, – не важно, что при этом она руководствуется в своей деятельности лунными лучами и тому подобными диковинками.

– Пододвигайте сюда ваш стул, мистер Скотт, – сказала она, похлопывая по краю стола. – Мы можем посмотреть вместе.

– Умоляю, называйте меня Шелл. Скотт – это как-то чересчур легкомысленно. А мистер Скотт – чересчур солидно. Будто я уже чей-то муж.

Ее полные губы слегка дрогнули:

– Хорошо, придвиньтесь сюда, Шелл.

Я придвинулся.

Сайнара листала подшитые документы – всего их было примерно тридцать или сорок. Хорошая белая бумага, хорошая машинопись, все через два интервала.

– Вот, – сказала она, – на этой странице, кажется, все, что я написала для Джиппи относительно его финансовых перспектив. Как видите, я не советовала ему вкладывать средства именно в нефтяную скважину. Обычно я не показываю посторонним прогнозы относительно будущности моих клиентов, но в данном случае...

Ничего криминального на странице не было. Прогноз, заключение... В заключении, кстати, отмечалось, что у мистера Уилфера начинается период, продлящийся два года, в который ему будет сравнительно легко заработать деньги, и что максимально благоприятное для этого время начинается в момент составления прогноза, после чего возникнет еще один очень благоприятный с точки зрения финансов аспект. Ну а дальше начиналась тарабарщина, недоступная моему разумению: «Солнце продвинется в ваш восьмой дом при благоприятных обстоятельствах и отсюда к правителю вашего второго дома, что действительно великолепно...» и что «Юпитер перейдет ваш восход, а потом двинется в ваш второй или денежный дом». Звучало загадочно, но плохого как будто не сулило.

Единственное, что настораживало, касалось «Нептуна в седьмом доме», что означало необходимость опасаться подлога и обмана, Джиппи при этом рекомендовалось быть крайне осторожным со своими партнерами по бизнесу и тщательно присматриваться к их характеру и намерениям.

– Потрясающе. Значит, вы ничего не говорили ему о вложении денег в эту нефтяную скважину, и не вы советовали ему лезть под лошадь, чтобы она его лягнула, однако все это он умудрился сделать. А вот кто мог знать, что вы ему помимо всего этого сказали?

Она смотрела на меня и хмурилась, но все равно выглядела весьма соблазнительно, потом вздохнула и вытащила из папки тот самый лист с тремя кругами и множеством маленьких значков. Она положила его на угол стола, где мы оба могли его видеть.

– Это карта Джиппи Уилфера, или его гороскоп. Вы понимаете, что такое гороскоп, Шелл?

– Ну, это что-то касающееся звезд и планет. Нет, пожалуй, я не понимаю, что такое гороскоп.

Она открыла ящик и вынула лист, на котором был только один большой круг, разделенный на двенадцать равных сегментов.

– Вот, – проговорила она, – это чистое колесо гороскопа, разделенное на двенадцать сегментов, которые мы называем домами. Каждый из них представляет собой независимое пространство, а практически – несколько пространств или элементов – характеристики личности, денежные дела, партнерство, брак и так далее. В гороскопе каждого содержатся эти двенадцать домов, хотя в их пиках могут быть разные знаки влияний. Но давайте пока отбросим их, чтобы они вас не путали.

– Это как раз то, что я собирался сказать.

– Но вам теперь ясно все, что касается двенадцати домов гороскопа?

– Ясно, что они здесь есть. – Я постучал пальцем по всем сегментам. – Это дом, это тоже дом, и это дом. Двенадцать домов гороскопа, двенадцать комнат в доме, двенадцать маленьких кусочков бумажного пирога.

Сайнара бросила на меня странный холодный взгляд.

– Двенадцать комнат в вашем доме это хорошо, это очень близко к совершенному описанию того, что являют собой дома гороскопа. Но – бумажный пирог?

Она медленно повела головой из стороны в сторону.

– Шелл, я просто ничего не знаю о вас.

– Так составьте мой гороскоп, пока я здесь, и скажите мне все, что я из себя представляю.

Она улыбнулась.

– Не рассчитывайте, что я откажусь. Но, возможно, вы очень огорчитесь потом.

– О, давайте, Сайнара, играть так играть. Но неужто вы всерьез надеетесь, что я поверю, будто вы можете разгадать, что собой представляет такой парень, как я, если поглядите на эти дома или как их там? Ну вот, я снова начинаю петушиться.

– Ученый астролог, а я именно такой астролог, Шелл, может узнать о человеке гораздо больше, изучая его гороскоп, нежели самого этого человека. Можно узнать вещи, которые он скрывает от друзей, от врагов, от всего мира, может быть, даже от себя самого. Но компетентный астролог прочтет все его тайные помыслы. Это нелегко, очень нелегко, но все-таки возможно. Что и делается. Постоянно.

– Ну хорошо. Я придержу язык, чтобы мои комментарии не вызвали вашего раздражения, Сайнара. Я так понимаю, что вы не возражаете против того, чтобы я называл вас Сайнарой, верно? Раз я разрешил вам называть меня по имени.

– Хорошо. Вы не обязаны поверить в астрологию вот так сразу, Шелл. Но я должна кое-что объяснить, чтобы вы поняли некоторые вещи относительно мистера Уилфера. Меня глубоко возмущает ваше предположение, что я могла быть виновата в обмане клиента, дезориентации его или прямой лжи.

Она говорила совершенно серьезно, даже мрачно. Но я не пожелал принять ее тона:

– Боже, но ведь я это подозревал, когда вы были миссис Гернбаттс, последнее все объясняет, разве не так?

– Не все.

– Да, только астрология может сказать, как высоко небо и как низко земля. Знаете, я должен был бы нанять вас помогать мне ловить воров и мошенников. Сколько с вашей чудесной помощью я смог бы разрешить неразрешенных загадок и раскрыть самых путаных преступлений! И таким образом заработал бы состояние.

– Я была бы рада помочь вам, Шелл. А что касается деловой стороны, то моя обычная цена пятьдесят долларов в час.

– Слушайте, дорогая, я просто подтрунивал над вами. Но пятьдесят долларов в час? Бог мой, да вы зарабатываете больше меня.

– Да? И что в этом плохого?

– Нет, хорошо, но, Боже, вы ведь женщина!

– Вы не поставите мне это в вину, а, Шелл?

– Хм, да, я думаю, на днях я вам это прощу.

– Мне продолжать?

– Конечно, но объясняйте попроще. И сделайте это неотразимо притягательным.

– Да уж постараюсь, – ответила она. И указала на карту Джиппи, которая лежала между нами, коралловым ноготком.

– Это карта Джиппи, то есть его гороскоп. Рассмотрим, в дополнение к Солнцу и Луне, планеты нашей Солнечной системы, включая и ту, на которой мы живем. Начнем с самых маленьких и близких к Солнцу – это Меркурий, Венера, Земля, потом идут Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун и Плутон.

– Теперь припоминаю. Вроде бы я учил что-то похожее в средней школе...

– Гороскоп – это карта небес, положений Солнца, Луны и других планет по отношению к Земле в момент, когда кто-нибудь рождается. Существенно двухмерное представление о трехмерной на самом-то деле картине расположения планет в пространстве, которая к тому же постоянно меняется. Вот почему вы уникальны.

– Очень мило с вашей стороны наконец-то заметить это.

– Я хотела сказать, все уникальны. Вот эти маленькие знаки, которые вы иронически назвали микробами, есть символы планет, астрологическая скоропись...

Сайнара указала своим длинным кораллово-розовым ноготком на некоторые маленькие фигурки и объяснила, что одна из них Сатурн, другая, с вилами или трезубцем, Нептун, а всего таких символов здесь десять, и есть еще двенадцать значков, обозначающих «двенадцать знаков зодиака».

И она продолжила свои объяснения – до тех пор, пока я не сказал:

– Думаю, мне этого не осилить. Это все чертовски сложно...

– Да нет же, Шелл. Может быть, сначала это кажется немного путаным, но что сложного в наличии десяти планет и двенадцати знаков зодиака? Вы же со школы знаете, что такое планеты и что такое знаки зодиака.

– Знаю?

– Ага. Вы говорите, он – Овен, она – Телец, его жена – Близнецы... Говорите?

– Да. А вы кто?

– Я – Дева...

– Черт возьми!

– Если он – Рак, то вы в основном руководствуетесь тем фактом, что его Солнце перешло, переместилось... ну, скажем, в зодиакальный знак Рака, когда он родился. Только Солнце, остальные тела мы не принимаем во внимание. Если она – царственный Лев, это означает, что Солнце в момент ее рождения находилось в знаке Льва. Остальные знаки зодиака, если их называть по порядку – Дева, Весы, Скорпион. Бьюсь об заклад, что в вас, Шелл, есть много от Скорпиона...

– Что это значит?

– Давайте повременим с этим... Затем идут Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы. На этом круг замыкается, мы снова приходим к Овну. Эти символы избавляют нас от ненужной писанины, а кроме того, экономят много места, и если уж вы их выучили, то вам достаточно взглянуть на карту, чтобы на ней ожили все знаки. – Она быстро прочертила пару волнистых линий, одну над другой. – Вот Водолей. Он находится под властью дикой и непредсказуемой планеты Уран. – Она изобразила нечто напоминающее заглавную букву "Н", у которой с перегородки свисала половина гантели. – И так далее...

– И так далее, – сказал я. – И так далее, далее, далее...

Она сдвинула свои темные брови, изогнутые как арка, так что они грозно сошлись над переносицей, но тут же раздвинула, отчего лицо ее мигом просветлело. Она подалась вперед, почти коснувшись письменного стола своей божественной грудью, и, порывшись в стопке брошюр, вытащила одну из них.

– Он просил об этом, – бормотала она. Прежде чем она раскрыла его, я успел прочесть название: «Астрономические элементы Рафаэля» – и что-то о местоположении планет и какое-то четырехзначное число, соответствующее году, когда я родился.

«Нет, в самом деле, – подумал я, – человеческое существо должно испытывать трепет в присутствии астрологов – хотя бы потому, что они говорят на неведомом большинству языке».

Сайнара нашла нужную страницу и углубилась в ее изучение. Я разглядел колонки цифр и знаков, испытав при этом чувство удовлетворения, что некоторые из «микробов» мне теперь знакомы, я даже мог бы сказать, как они называются, если бы захотел пофорсить. С некоторым смущением я заметил, что в верху страницы находились те же цифры, что и на обложке – это и в самом деле были год и месяц моего рождения. И указательный пальчик Сайнары с коралловым ноготком побежал вниз по левой колонке цифр и уткнулся в мой день рождения. Против всякой логики я ощущал, будто меня окружает множество народу, а на мне – «новое платье короля», и ничего больше. Странное, очень странное ощущение!

– Давайте взглянем, что там за час у него, – бормотала и бормотала она, – восход, Солнце в момент восхода, Луна соединяется с Юпитером в двенадцатом... Нептун, вероятно, в десятом и... О Боже, о Боже... – снова бормотание.

Она взяла еще один лист и начала производить какие-то подсчеты.

Я был зачарован ее действиями. Может быть, потому, что это бормотание имело отношение ко мне. Конечно, именно поэтому, вне всякого сомнения.

Сайнара прервала внимательное изучение цифровой абракадабры и поглядела на меня, улыбаясь своей сладостной и теплой улыбкой.

– Шелл, – сказала она с некоторым энтузиазмом, – сегодня вечером я займусь вашим гороскопом.

– Сегодня вечером?

– Да, выверю ваш гороскоп с точностью до минуты по дуге, проверю текущие движения и перемещения и так далее. Но уже сейчас могу сказать, что у вас очень славный Меркурий. И великолепные третий и девятый дома.

– Да плюс мое холостяцкое логово.

– Вы, по-видимому, не понимаете меня. Пока еще не понимаете. Но скоро поймете. Надеюсь, вы не так тупы, как кажетесь.

– Да знаю, такой ко всему безразличный тип.

– Вы абсолютный невежда в нашей области, ребенок знает больше вашего, но у вас хорошая голова, Шелл, хотя это и не бросается в глаза. Вы прекрасно знаете, что делаете и для чего делаете. В основном.

– В основном?

– Ну, большей частью... Посидите смирно, я хочу пройтись по другим вашим планетам, и... О! О! Боже!

Ее голос стал мягче, но в горле как будто запели маленькие вихри, и она положила руку на левую грудь, над самым своим сердцем. Впрочем, судя по тому, как ритмично поднимается и опускается ее рука, там мог быть обычный маятник...

– О Боже, Боже, – бормотала она тихо. – О Боже.