"Тень колдуна" - читать интересную книгу автора (Асприн Роберт Линн)

Глава 6

В тот же вечер, надев мягчайшие сапоги и одежду цвета самой глубокой тени, он вновь взобрался, подобно огромному черному коту, по задней стене того же самого дома. На этот раз он был предельно осторожен, ибо хорошо знал, что люди, однажды потрясенные вторжением на их территорию, чувствуют себя униженными и делаются более чуткими, словно вор может быть настолько глупым, чтобы прийти к ним еще раз, рискуя быть пойманным или даже убитым, и все ради того, чтобы похитить что-то еще.

На этот раз вор действительно возвращался на место преступления, и миссия, которую он на себя возложил, была как раз чрезвычайно странной.

Тихо, как призрак, забравшись в ту же темную спальню, Шедоуспан положил красивую и, вероятно, дорогую застежку на маленький письменный стол, пытаясь доказать что-то самому себе.

Его застигли — и едва не ранили или убили, в зависимости от того, что было на уме у разъяренного владельца драгоценности. На этот раз он не спал, а притаился в дальнем конце комнаты, поджидая в темноте, и он был отлично вооружен, готовясь встретиться один на один с вооруженным грабителем и не дать ему сбежать. Свирепый голос стал выкрикивать проклятия и угрозы, и арбалетная стрела запела во тьме, но Шедоуспана уже не было в комнате.

— Растворился в тени, словно это были врата в ад, — услышал он голос хозяина квартиры, обращенный к невидимым компаньонам, но донесся он издалека; сам объект возмущенной тирады уже скользил по крыше соседнего дома тише и быстрее арбалетной стрелы.

Черной тенью Шедоуспан спустился по стене, едва переводя дух и чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Кожа покрылась мурашками, и ему нравилось это ощущение. Кошачьим шагом он заскользил по улице вдоль стен домов, напугав влюбленную пару, которая отпрянула от него на другую сторону улицы. Чуть позже Ганс, холодный и уверенный в себе, в зеленой тунике поверх кожаных штанов и большой шляпе с пером, направился на базар, в тот дом, который стоял позади шатра, где Мигни занималась своим гаданием.

Он не собирался переодеваться, это вышло случайно, после того, как он вернулся в квартиру на Кошенильной улице в надежде, что Мигнариал вернулась. Вернулась в их чудное маленькое гнездышко, которое стало для них домом.

Ее не было, и она не приходила.

Квилл и Бирюза приветствовали его с выражением, как ему показалось, сдержанной сердечности; их милая дочка Зрена застенчиво, а может, задумчиво, пялилась на него из-за занавески, которая была лишь чуть менее цветастой, чем юбка ее мамы. Ганс почувствовал внезапную боль: именно так когда-то смотрела на него Мигнариал в доме своих родителей, это было много лет назад и далеко на юге.

— Но... нет, Ганс, ее здесь нет.

— Ну же, Квилл, я ведь вам нечужой. Где Мигни?

Супруги обменялись взглядами, и у Квилла на лице застыло то же выражение, что и у Бирюзы. «Они не хотят говорить мне», — подумал Ганс с некоторым удивлением, и он не ошибся.

Конечно, ему не доставило удовольствия узнать, что она пошла на представление пьесы, написанной какой-то местной знаменитостью, причем пошла она туда в сопровождении Аркалы.

Проклятие! Аркала! Привлекательный вдовец, практически всесильный в этом городе, еще нестарый. И очень, черт возьми, обаятельный. Ганс хорошо помнил, как маг и Мигни сразу же понравились друг другу и как она заботилась о его детях. После смерти Корстика Аркала стал верховным магом Фираки, что означало одновременно должность главы Магистрата; то есть он занимал должность повыше мэра, однако не был фактическим правителем. Ганс понимал, что Аркала просто не стремился к этому, ибо при его неограниченных возможностях не было ничего недостижимого.

— Может, посидишь, поговорим, — дружелюбно сказал Квилл, у которого явно отлегло от сердца после того, как он выполнил неприятную задачу. Словно ничего не случилось; словно ничего не изменилось. — Она придет домой... обратно, — смущенно поправился он, — уже скоро. Ты знаешь, я сделал пирог с голубиным мясом, да такой — у статуи слюнки потекут!

— Спасибо, Квилл, — сказал Ганс, притворяясь, что не заметил оговорки и изо всех сил сохраняя приятное выражение лица — словно ничего не случилось; словно ничего не изменилось. Однако он решительно отказался от угощения и возможности подождать, пока Мигнариал придет «домой». Ему удалось сохранить лицо до тех пор, пока он не распрощался с заметно расстроенными супругами.

«Они уже не любят меня, как прежде, — мрачно думал он, не имея на то никаких оснований. — Она рассказала им, какая я подлая и гнусная тварь, никогда не прихожу домой, как семейный человек, и ей приходится ждать и беспокоиться».

Он побрел по мостовой, забыв о своей исполненной достоинства походке. Он чувствовал себя несчастным и виноватым в этот второй вечер одиночества. Сейчас ему было особенно трудно сдерживать данную себе клятву держаться подальше от того, что он так любил и от чего решительно отказался: от крепких напитков.

И все же... столкновение с карманником в самом конце неимоверно растянувшегося базара доставило ему огромную радость.

Ганс просто остановился и уставился на воришку, лишь чуть-чуть подогнув колени.

— Ну? Тебе что-то нужно, приятель? Может, хочешь навестить праотцев? Иди сюда, я тебе помогу, — сказал он таким тоном, что вор убежал, не помня себя от страха.

Несчастный злоумышленник ретировался в такой панике, что уронил серьгу. Шедоуспан подобрал ее, еле заметно улыбаясь, повертел на ладони и удивленно вскинул брови. Он быстро понял, окинув безделушку опытным глазом, что золотое с топазом украшение было весьма ценным, а стало быть, украденным.

— Спасибо за чудесную сережку, поганец, — выдавил Ганс, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

С легкой полуулыбкой он принял решение отнести серьгу с топазом Джемизе и зашагал уже более целенаправленно. Даже его знаменитая походка, похоже, начинала восстанавливаться с каждым шагом.

Когда он постучал в дверь, а потом уверенно, с чувством собственника распахнул ее, поскольку считал себя желанным гостем, к тому же принес подарок, первое, что он увидел, были ее волосы, растрепанные именно так, как ему нравилось, вот только женщина в комнате была не одна, на этот раз другой мужчина устроил беспорядок на кровати, а именно граф Катамарка.

Ганс вышел, не сказав ни слова и унося с собой сережку.

Рассвет застал Шедоуспана сидящим на плоской крыше дома из розового камня. Он обхватил руками колени и вот уже несколько часов смотрел прямо перед собой.

Ганс мало кому верил, кроме самого себя, а это был тоже не слишком надежный субъект. Вот почему он всегда был готов ко всевозможным неожиданностям. Эта черта характера всегда верно служила ему, еще до того, как он увидел Каджета, своего учителя и человека, заменившего ему отца и мать, повешенных за воровство. Он должен был стать мастером своего дела, этот сирота по прозвищу Шедоуспан — Порождение Тени, и он им стал. В течение прошедшей тихой ночи его мысли в конце концов переключились от самообвинений к Катамарке в постели у Джемизы, затем плавно перетекли к предстоящему делу, и в конце концов к окончательному решению.

Он решил, что возьмется за это: вернется в то ужасное место. Теперь он хотел только одного: чтобы все это побыстрее закончилось.

То есть чем быстрее, тем лучше. Он спустился с крыши и направился к резиденции Катамарки, не думая о том, что тот мог все еще тешиться с Джемизой. Он купил хлеба и перезрелых слив у женщины с ребенком, который уже успел весь вымазаться, несмотря на раннее утро, и едва удержался от того, чтобы им не отдать серьгу, рассудив, что это вовлечет их в беду. Поел он на ходу.

Молодой человек, который нагрянул в двухкомнатные апартаменты Катамарки, не отличался ни радостным видом, ни излишней вежливостью.

— Идем, пора делать дело.

— Но я... э-э-э, Ганс, что касается прошедшей ночи... когда вы видели меня с... ах... м-м-м… Джемизой…

Ганс помахал рукой и бесцеремонно оборвал собеседника.

— Это не имеет никакого значения, граф. Она просто шлюха. Мы с вами оба знаем, что таких вокруг пруд пруди.

В этот момент раздался пронзительный визг, и в комнату вбежала разъяренная Джемиза с занесенным кинжалом. Ганс похолодел, но реакция, как обычно, его не подвела, и он мгновенно присел. Джемиза ночевала у графа!

Катамарка не без интереса отметил про себя, что его... гость не выхватил ни одного клинка. Гансу не пришлось сожалеть об этом, не пришлось ему и бороться с женщиной: нарядно одетый граф просто вытянул обутую в красивый сапог ногу, сделав ей подножку. Полуобнаженная Джемиза тяжело грохнулась на пол, кинжал отлетел в сторону, а Иоль тут же подхватил ее и грубо выволок из комнаты.

Джемиза била воздух руками и ногами, издавая множество безобразных криков, но Ганс заметил, что она была не так уж и настойчива в стремлении освободиться.

— Женщины, — пробормотал он, качая головой.

— В самом деле, — поддакнул Катамарка, умудренно кивая головой. — Но это, мой друг, иной случай. Она еще слишком молода.

Ганс только пожал плечами. Он-то знал, что, хотя Мигнариал и моложе, она настоящая мудрая женщина. Он вдруг крикнул, глядя через плечо графа:

— Не делай ей больно, Йоль! Она бы меня все равно не ранила.

Йоль и Катамарка расценили эту реплику как крайне странную со стороны этого юноша, которого они знали в качестве вора и убийцы, однако воздержались от комментариев. Ганс и его наниматель принялись планировать ночную миссию.