"Безмолвный свидетель" - читать интересную книгу автора (Пайк Роберт)

Глава седьмая

Такси, в котором ехал лейтенант Клэнси, резко свернуло к тротуару на углу Девяносто восьмой улицы и Вест-Энд-авеню. Расплатившись с водителем и выйдя из машины, он машинально отметил, что на парковке было свободное пространство по меньшей мере для четырех автомобилей. «Если бы я приехал на своей старушке, – подумал он с горечью, – тут бы яблоку негде было упасть от припаркованных машин». Он отогнал эту мрачную мысль и пересек улицу.

Со стороны Бродвея показались идущие рядом двое мужчин: док Фримен и Капроски. Приблизившись к лейтенанту, здоровяк-детектив помахал рукой.

– Привет, лейтенант, я встретил дока на углу. Когда сержант позвонил в «Пендлтон», я как раз заканчивал опрашивать портье. Я выяснил все, что только можно, об этом Росси, лейтенант. Он был…

– Потом, – обрезал его Клэнси и, повернувшись к коренастому врачу, произнес извиняющимся тоном: – Здравствуйте, док. Извините, что приходится вечно заставлять вас заниматься этими делами…

– Ну, вы-то не виноваты, – возразил док Фримен. – Это я, дурак старый, позволяю вам вертеть собой как… Так что вы не виноваты. – В руке он держал свой неизменный саквояж. Взяв его в другую руку, он взглянул на часы. – Ну, ладно, давайте-ка двигаться и поскорее закончим с этим делом. Я бы хотел еще сегодня успеть поужинать. Больница на соседней улице, да?

Клэнси тоже бросил взгляд на часы.

– Давайте обождем несколько минут. Может, еще Стэнтон появится.

– Ну тогда слушай про этого Росси, – сказал Капроски, но Клэнси оборвал его взмахом руки. Капроски вытаращил глаза. – Ей-Богу, лейтенант, ты что, не хочешь…

– Потом, – сказал Клэнси. – Может, Стэнтон ушел из отеля до того, как сержант туда позвонил?

Он еще не закончил эту фразу, как подкатило такси – прямо к тому месту, где они стояли. Из такси выскочил Стэнтон и, передавая на ходу деньги водителю, захлопнул дверцу.

– Привет, лейтенант! – сказал он. – Привет, Кап. Привет, док. Ну и что тут у нас? Дружеская встреча? – Он обвел присутствующих взглядом и обратился к Клэнси. – Лейтенант, я узнал все досконально в отеле «Нью-Йоркер»…

– Потом! – сказал Клэнси со сверкающими глазами. – Все в свое время. Сначала покончим с этим. Так вот: мы идем в больницу, но не через главный вход. Мы войдем через дверь бойлерной. – Он повернулся к Капроски. – Ты знаешь, как туда пройти?

– Конечно, – сказал Капроски. – Дверь с обратной стороны. Выходит на бетонную площадку, как раз в двух ярдах от въезда для санитарных фургонов. – Он заколебался. – Лейтенант, а что мы там будем делать?

– Разгоним туман, – сказал Клэнси. – Когда мы войдем… Как пройти в складское помещение, где вы оставили труп?

– Это в подвале. То есть в полуподвальном этаже. На том же этаже, что и бойлерная и гардероб. Если выйти из бойлерной в коридор, надо повернуть сразу направо. Первая дверь – гардероб, где врачи переодеваются, вторая дверь – склад. – Он нахмурился, припоминая. – Потом кафе – ну, кухня, где они готовят для себя еду…

– Стоп, – сказал Клэнси. – Все верно. Это на том же этаже через две двери от бойлерной. Это я и хотел узнать. Вот туда мы и пойдем. Я хочу, чтобы док осмотрел тело.

– Зачем? – изумился Стэнтон. – Что, что-то прояснилось?

– Да, – сказал Клэнси. – В голове у меня прояснилось. Пошли.

Они пошли рядом. Клэнси вдруг остановился.

– Идем по двое. Капроски! Ты и док – идите впереди, мы со Стэнтоном сзади. Нечего нам изображать кордебалет. Или компанию студентов, отправившихся на пирушку.

– Ну, видно, у меня будет долгая жизнь, – сказал док Фримен. – Я не выглядел студентом даже тогда, когда учился в Колумбийском университете. – Но тем не менее он зашагал рядом с рослым Капроски, а Стэнтон и Клэнси чуть отстали.

Они пересекли Девяносто седьмую. Перед ними возвышалось здание больницы, которое отличалось от соседних жилых домов только вывеской, уже подсвеченной в наступающих сумерках. Стрелка на белом столбике у кромки тротуара указывала въезд для санитарных фургонов. Капроски и док Фримен как ни в чем не бывало прошли мимо главного входа. Док размахивал своим саквояжем. Клэнси с озадаченным Стэнтоном прошли следом и не раздумывая свернули на въездную аллею.

Санитарный фургон стоял под навесом на дальнем краю площадки. Ни шофера, ни санитаров не было видно. Капроски, не оборачиваясь, прошел мимо фургона и направился к двери в стене. Подойдя к двери, он ее легко толкнул и вошел. За ним последовали остальные. Клэнси плотно закрыл дверь.

Когда они вошли внутрь, их обдала волна теплого влажного воздуха. Бойлерная была залита отраженным от кафельных стен ярким светом ослепительно-белых лампочек под потолком. Маленький человечек в чистеньком комбинезоне сидел за крошечным столом и читал газету. Он поглядел на вошедших поверх очков и вскочил, удивленный и разгневанный непрошенным вторжением.

– Это что такое!..

Клэнси шагнул вперед, засунул руку в карман, вытащил свой бумажник, раскрыл и показал полицейский значок.

– Полиция, – сказал он спокойно. – Мы хотим осмотреть помещения.

Коротышка смутился при виде значка.

– Вам следовало войти через главный вход, – сердито пробурчал он.

– А нам захотелось войти здесь, – возразил Клэнси, возвращая бумажник в карман. Он стал озираться вокруг, игнорируя коротышку. – Стэн, останься здесь с ним. Пусть он нас не беспокоит, и не надо, чтобы он вообще побеспокоил кого-нибудь в этом славном заведении. Ты меня понял?

– Я понял, лейтенант. – Стэнтон навис над коротышкой в комбинезоне. – Все в порядке, приятель. Садись. Читай свою газету. Можешь даже вслух, если хочешь, только не очень громко.

Человек на секунду задумался и плюхнулся обратно на стул. Стэнтон устроился на углу стола. Клэнси открыл дверь, выглянул в коридор и кивнул. Он вышел в пустынный коридор – за ним док Фримен и Капроски – и двинулся ко второй двери. Она была заперта. Клэнси выудил из кармана связку ключей. Поколдовав несколько минут над замком, он открыл дверь и вошел. За ним последовали остальные. Капроски включил свет и плотно закрыл дверь.

В помещении было прохладно из-за кондиционера, тихо урчащего под потолком. Здесь было прохладно и влажно и ощущался характерный аромат смерти. Труп лежал на железной каталке, стоящей под углом к полкам на стене. Простыня, покрывавшая тело, неровно вздулась в том месте, где торчал нож. Док Фримен поморщился, уловив острый трупный запах, и оглянулся на лейтенанта, но тот уже быстрым шагом приблизился к телу. Он откинул простыню и отошел, бросив на мед-эксперта взгляд с затаенной надеждой.

– Это он, док.

Док Фримен осторожно поставил саквояж на пол и встал рядом с Клэнси. Он дотронулся тыльной стороной ладони до восковой щеки, после чего ущипнул мраморно-холодную кожу двумя пальцами и с отвращением поджал губы.

– Когда он умер, Клэнси?

– Приблизительно двенадцать часов назад.

Док Фримен с удивлением перевел взгляд на лейтенанта.

– Вы хотите сказать, что он умер вскоре после поступления в больницу?

– Именно так.

– И вы только сейчас собрались об этом сообщить?

– Вы не поняли, док, – нетерпеливо сказал Клэнси. – Я не собираюсь ничего сообщать. Официально. – Он отступил назад и, засунув руки в карманы, продолжал смотреть на лежащее на каталке тело со всевозрастающим напряжением. Когда он снова заговорил, было похоже, что он обращается больше к самому себе, чем к присутствующим. – Как только у меня возникает новая догадка, какой-то умник рушит все мои гениальные гипотезы. Поэтому я хочу раз и навсегда убрать его с моего пути.

– Так что же вы от меня хотите? – спросил саркастически док Фримен. – Чтобы я выписал свидетельство о смерти и указал там, что причиной смерти стала коронарная недостаточность?

Клэнси взглянул на него.

– Я хочу, чтобы вы сказали мне, отчего он умер. Док устремил взгляд на нож, вогнанный в грудь по самую рукоятку, и опять взглянул на Клэнси. Капроски, стоящий рядом с лейтенантом, поглядел на своего начальника так, точно тот внезапно лишился рассудка.

– Ага, – сказал док. – Теперь понимаю.

Он снова перевел взгляд на труп, потом со вздохом нагнулся, подхватил с пола пухлый саквояж, поставил его на полку, открыл, достал пару резиновых перчаток и стал их сосредоточенно надевать.

– А как насчет отпечатков пальцев на рукоятке?

– Отпечатков быть не должно, – ответил Клэнси уверенно. – Убийца был в хирургических перчатках. Но если хотите, постарайтесь вытащить нож, не касаясь рукоятки.

– Правильно, – кивнул док Фримен. Он надел перчатки, шагнул к каталке и медленно вытянул нож, ухватившись двумя пальцами за полоску стали между рукояткой и телом. Он пристально осмотрел орудие убийства, потом осторожно отложил его в сторону и, сощурившись, стал изучать рану. Положив ладони на грудь убитого по обеим сторонам от раны, он несколько раз надавил на грудную клетку. Из раны тотчас заструилась кровь. Док кивнул и провел пальцами до края ключицы, прощупывая траекторию проникновения ножа и возможные повреждения внутренних органов. Наконец он надавил на живот и закончил осмотр. Он выпрямился и важно посмотрел на лейтенанта, терпеливо ждущего его вердикта.

– Я, кажется, вас понял, – сказал док Фримен медленно. – Одно можно сказать с уверенностью. Его сердце перестало биться задолго до того, как его ударили этим ножом. Кто бы ни нанес этот удар, нож всадили в мертвого.

Клэнси порывисто выдохнул.

– Так я и думал, – удовлетворенно заметил он. – Именно это я и хотел услышать. А теперь не посмотрите ли вы его огнестрельные ранения, док?

Док Фримен кивнул. Не отрывая взгляда от трупа, он порылся в саквояже, нашел там ножницы и стал аккуратно разрезать бинты на шее и груди. Терпеливыми пальцами он приподнял хирургический пластырь, наложенный в несколько слоев, и медленно снял повязку с затянувшихся ран. Капроски, заглядывавший ему через плечо, отвернулся, ощутив прилив тошноты.

– Неплохая работа, – сказал док Фримен. – Я имею в виду хирурга. Да и стрелок свое дело тоже неплохо сделал.

Он склонился над раной, изучая отчетливые отверстия от дроби и пытаясь вычислить мощность и направление выстрела. Он выпрямился, качая головой.

– Безнадежно. Ни единого шанса. Только чудо могло спасти этого человека. Если могло.

Клэнси торжествующе улыбнулся.

– В таком случае вы согласитесь засвидетельствовать под присягой, что причиной смерти этого человека было проникающее огнестрельное ранение?

Док Фримен воззрился на своего коллегу.

– Странно, что вы меня об этом просите, Клэнси. Я бы не стал свидетельствовать, что моя мама употребляет в пищу только кошерную еду, не имея возможности проверить этот факт более тщательно.

– Док, вы же понимаете, что я имею в виду!

Док Фримен нахмурился, его маленькие глаза приняли задумчивое выражение.

– Не знаю, что у вас на уме, Клэнси, но если это вас несколько успокоит, я вам скажу – строго между нами: у меня не вызывает сомнения факт, что причиной его смерти был этот выстрел. Разумеется, необходимо провести дополнительное вскрытие, чтобы установить точную причину смерти.

– Но это был не нож?

– Это уж точно, – сказал док Фримен. – Это был не нож. – Он задумался и уточнил свое заявление. – Если, конечно, нет других ран. – Он снова посмотрел на труп.

– Нет, – сказал Клэнси.

– Чего-то я не понимаю, – подал голос Капроски. Он ухитрился так встать, чтобы иметь возможность видеть лейтенанта и дока, но не кровавое месиво, обнажившееся после удаления повязок с трупа. – Кому понадобилось всаживать нож в мертвого?

– Молодому практиканту, доктору Уилларду, конечно, – тихо сказал Клэнси.

– Но зачем? Если он уже и так умер?

– Именно потому, что он умер, – сказал Клэнси. – Я совсем недавно это понял. Долгонько мне пришлось ломать голову, чтобы понять, но все же я понял. Пошли – накройте его и пошли. Давайте-ка потолкуем по душам с доктором Уиллардом.

Док Фримен стащил с ладоней перчатки.

– А когда мы отправим труп в лабораторию для полного обследования, Клэнси? Это единственный способ выяснить, отчего же он все-таки умер.

– Скоро, – пообещал Клэнси. – Очень скоро. Пошли.

Он подождал, пока док соберет свой саквояж, после чего все вышли в коридор. Клэнси закрыл дверь, подергал ручку, чтобы удостовериться, что замок защелкнулся, и зашагал к лифту. Проходя мимо двери бойлерной, он вспомнил о Стэнтоне. Он открыл дверь в заглянул внутрь.

– Эй, Стэн! Пошли!

– С удовольствием. Тут такая жара. – Стэнтон направил указательный палец на сантехника в комбинезоне. – А как насчет коротышки?

– Пусть читает свою газетенку.

Все четверо двинулись по коридору гурьбой, потом, похоже, поняли, как чудно они смотрятся со стороны, и в ожидании лифта разбрелись по холлу. Клэнси нажал кнопку, и все молча стали слушать тихое шуршание машины, мягко вознесшей их наверх и с легким толчком остановившейся на пятом этаже. Клэнси бросил взгляд на озабоченное лицо дока Фримена и не смог сдержать ухмылки. Он обратился к Капроски:

– Как будет по-польски «спокойно»? Капроски с недоумением пожал плечами:

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Ну извини, – сказал Клэнси и, выйдя из лифта, повел группу к врачебным кабинетам. Он распахнул дверь, полагая, что кабинет окажется пуст, но доктор Уиллард сидел за столом, держа в руке термос. Он поднял взгляд, стараясь ничем не выдать своего волнения, и отставил термос. Он обвел глазами вошедших и остановил взгляд на Клэнси.

– Привет, лейтенант. – Он замялся, дернул рукой, точно собираясь предложить кофе гостям, а потом передумал и откинулся на спинку кресла. Он заговорил, натужно улыбаясь. – Приехали забрать своего клиента?

Клэнси присел на край стола. Капроски и Стэнтон многозначительно встали у двери. Хирург понял, что это значит. На лбу у него выступила испарина. Клэнси сунул руку в карман за сигаретой, но вспомнил, что сигарет нет. Он вытащил руку из кармана и положил ладонь на бедро.

– Вы не хотите нам все рассказать, доктор? – спросил он строго.

Практикант поднял глаза, собираясь уже что-то возразить, но тут же виновато их опустил. Он помотал головой, точно раскаиваясь в собственной глупости.

– Так вы догадались. Вы обо всем догадывались с самого начала?

– Я должен был догадаться, – сказал Клэнси. – Но я оказался туп. Я должен был сразу догадаться, когда Барнет сказал мне, что врач дважды входил в палату и оба раза на нем были маска, шапочка и перчатки. Я бы еще мог понять, если вошедший туда во второй раз переоделся в одежду врача, но зачем же появляться в таком виде в первый раз? Врачи не навещают своих пациентов, вырядившись словно на операцию. – Он взглянул на склоненную перед ним голову. – Но даже если допустить, что вы входили к нему дважды при полном хирургическом параде, вы же затолкали весь этот наряд под бойлерный бак, в том числе спортивные тапочки с носками. Знаете, если человек второпях переодевается, – как, скажем, убийца, – очень сомневаюсь, что он так же стал бы менять носки. Не стал бы – если, конечно, человек не переодевается только для того, чтобы его не узнали. На столь долгое переодевание у него просто не было бы времени. Но даже если допустить столь невероятный факт, все равно после переодевания вряд ли он стал бы аккуратно засовывать носки в тапочки. Вот я и предположил, что этой одеждой воспользовался не убийца, а в этом случае оставался только один человек в одежде врача…

Молодой практикант печально взглянул на него.

– Я и не знал, что в этих тапках были носки. Я даже и не рассмотрел эти вещи как следует. Я просто…

– Так я и думал. И еще: кто-то вызвал сантехника починить водопроводный кран наверху – только для того, чтобы в бойлерной никого не было какое-то время и чтобы получить возможность скрыться через бойлерную на улицу. Все это говорило о том, что убийца хорошо знаком и с расположением помещений в больнице, и с распорядком дня служащих, так что вряд ли он там оказался по чистой случайности. – Он вздохнул. – Ну, и что вы нам теперь расскажете, доктор?

– А что говорить? – горестно пожал плечами практикант. – Он умер. Я понял, что он умирает, когда положил его на операционный стол.

– Но когда мы встретились внизу в вестибюле, вы говорили мне совсем иное.

Молодой хирург криво усмехнулся.

– Этика врача. Этому нас учат в колледже.

– И тем не менее…

– Джонни Росси, – продолжал едва слышно молодой врач, рассматривая свои ладони. – Большая шишка в синдикате. И его братец Пит, известный головорез… Я же знал, что он взвалит на меня вину за смерть брата…

– Вскрытие убедительно показало бы истинную причину смерти, – мягко возразил док Фримен.

– Показало? Кому? Питу Росси? Гангстеру, который знает одно: его брат поступил в больницу живым, а увезен мертвым? Короче, тогда я думал только об этом. Теперь я понимаю, что совершил ошибку. Но тогда… Особенно когда этот мистер Чалмерс… – Он поднял палец и сказал: «Вы несете ответственность, доктор!..» Я не мог рисковать.

– Но мне-то кажется, что, осуществив свой план, вы рисковали куда больше! – возразил Клэнси.

– Вы не понимаете! – воскликнул молодой практикант срывающимся голосом. – Вы же не знаете всего! Я не могу опять оказаться под следствием! – Его глаза сверкнули: он что-то вспоминал.

– Почему, как вы думаете, я торчу в этой дыре? – продолжал он торопливо. – Выношу за стариками судна, как простой санитар? Я работал в детской больнице в Кливленде. У меня умер пациент, маленький мальчик, не по моей вине. Но разве можно в чем-то убедить родителей? А они были членами совета директоров той больницы. И меня вышвырнули… – Он печально взглянул на Клэнси. – Знаете ли вы, что значит для практиканта быть изгнанным из больницы за профнепригодность? Вы можете себе представить, что это значит? Слава Богу, я получил здесь место – и только потому, что у Кэти хорошие отношения с директором. – Он передернул плечами. – Я вам все это рассказываю, потому что вы бы все равно это выяснили! – По его лицу пробежала страдальческая гримаса. – Если бы мистер Чалмерс узнал, что его пациент умер у меня на столе, и если бы он раскопал ту кливлендскую историю – моя песенка была бы спета… Мне пришлось пойти на это. Иначе я бы все потерял. И зачем вы только отправили его к нам? Почему вы не отвезли его в «Белльвю», где ему самое место?

Капроски смущенно глядел в стену. Молодой практикант осекся и с обреченным видом поднялся из-за стола.

– Ладно. Я пойду с вами. Я только переоденусь. Пусть один из ваших людей пойдет со мной и удостоверится, что я не собираюсь сбежать…

– Вы мне не нужны, – тихо сказал Клэнси. – Сядьте! – Он усадил молодого хирурга в кресло. – Есть соответствующий закон, по которому вы можете понести наказание за совершенное деяние, но, честное слово, мне совсем не хочется его применять, в особенности в отношении врача. Вам сломают профессиональную карьеру, а какое наказание может быть для вас более тяжким? Но я готов предъявить вам обвинение во вмешательстве в деятельность правоохранительных органов. Из-за вас я потерял уйму времени и сил. Но посади я вас сейчас в тюрьму, мне-то какой от этого прок? И если честно, я могу вас понять.

– То есть вы меня не забираете?

– Не забираю, – кивнул Клэнси. – Я просто хотел разрешить эту загадку и понять, что Росси подвергся нападению только один раз, а не два раза. Но взамен я бы хотел, чтобы вы подержали труп у себя в складском помещении еще какое-то время.

– Это все?

– Это все. Да, и еще я хочу, чтобы вы пока держали язык за зубами.

Возникшая было надежда во взоре врача угасла.

– Но им уже все известно…

– Никому ничего не известно! – начал Клэнси и замолчал, осененный догадкой. – Кому вы рассказали? Кому? – Он соскочил со стола и навис над молодым врачом. – Кому?

– Мистеру Росси, Питу Росси, его брату, – нехотя ответил врач. – Вот так я понял, что они не отстанут… Он пришел сюда и стал спрашивать, где его брат. Я… не мог ему солгать… Я испугался.

Наступила тягостная тишина, которую нарушил док Фримен.

– Великолепно! – сказал он тихо. – Все раскрылось. Ладно, Клэнси, теперь можете сообщить обо всем в отдел убийств.

– Погодите! – сказал Клэнси. Он выпрямился, лихорадочно размышляя, потом снова склонился над врачом. – В котором часу он был здесь? Этот Пит Росси…

– Было три часа…

– Вы показывали ему тело?

– Да…

Клэнси кивнул. Глаза его горели.

– Что он сказал, когда увидел нож?

– Ничего не сказал. И я ничего не сказал… – Молодой практикант поднял голову. – Но он единственный, кто знает. Я ничего не рассказал мистеру Чалмерсу, когда он приходил сюда утром… Я сказал ему только то, что вы просили…

Клэнси снова выпрямился. Его холодный взгляд застыл. Все молча смотрели на него.

– Теперь слушайте, что я вам скажу, доктор, – сказал он, голос его звучал глухо. – Я вам сочувствовал, но вы быстро можете лишиться моего сочувствия. Я снова вам повторяю: никому ни слова! Это мое последнее предупреждение. Если вы заикнетесь об этом хоть одной душе, я предъявлю вам обвинение в осквернении трупа, так что вы даже глазом не успеете моргнуть! Подумайте, что это будет значить для вашей карьеры. – Он развернулся к коллегам. – А теперь пойдемте отсюда.

И двинулся к двери, но на ходу обернулся.

– Возможно, вам будет звонить сантехник или вам об этом расскажет кто-то, кому он успел уже нажаловаться. Он скажет, что мы зашли через черный ход и швыряли по служебным помещениям. Можете ему сообщить, что мы проверяли систему отопления, водоснабжения, санитарные условия – все, что придет вам на ум…

Он не стал ждать ответа и поспешил к лифту. Все четверо доехали до первого этажа в молчании и вышли на улицу под удивленным взглядом дежурной медсестры, которая не могла припомнить, как они вошли.

– Клэнси, – сказал док Фримен сердито, – как долго вы еще собираетесь ломать эту идиотскую комедию? Позвоните в отдел убийств – пусть они займутся делом. Теперь, когда Питу Росси все известно…

– Он будет нем, как рыба, – сказал Клэнси уверенно.

– Почему?

– Не знаю, но он будет молчать. Если бы он решил раззвонить, он бы давно это сделал.

– Клэнси, вы переутомились. Вам надо плотно поесть и хорошенько выспаться.

– Не возражаю, – сказал Клэнси. – Плюс еще хороший подзатыльник. Мне надо было бы научиться внимательно слушать других, даже если со мной разговаривает такой тугодум, как Барнет. У меня полдня ушло на то, чтобы разгадать загадку, ответ на которую сразу можно было найти. Может быть, если бы я допер до этого сразу, мы бы сейчас были в другом месте.

Капроски, похоже, наконец-то удалось уловить смысл разговора.

– Значит, если доктор его не убивал, – сказал он, нахмурившись, – мы вернулись к тому, с чего начали. Убийца – тот тип, который шарахнул его в отеле.

– Верно, – сказал Клэнси.

– Но нам не известно, кто он.

– И это правильно. Но бьюсь об заклад: я знаю того, кто знает убийцу. Красотка Реник. Утром я обошелся с ней слишком вежливо, но время церемоний прошло. Сейчас мы едем туда и получим простой ответ на простой вопрос: кто укокошил нашего приятеля Джонни Росси. И почему. – Он обратился к доку Фримену: – Док, спасибо вам огромное. Самое позднее завтра вы получите свой трупик для разделки. А пока я был бы вам признателен, если бы вы забыли, где и как провели сегодняшний вечер.

Док Фримен улыбнулся.

– Вы хотите от меня отделаться, Клэнси? Но я остаюсь. Все равно вечер уже пропал.

Клэнси пожал плечами.

– Как вам угодно. Ну, пошли.

Он шагнул на бордюр и поднял руку, пытаясь привлечь внимание проезжающих мимо такси. Яркий свет фар, включенных каким-то очень предусмотрительным водителем, вырвал из сумерек его устало ссутулившуюся худую фигуру.

Док Фримен выругался сквозь зубы и предпринял последнюю попытку воззвать к благоразумию лейтенанта.

– Клэнси, вы точно свихнулись! Передайте дело отделу убийств и идите домой отдыхать. Вы же с ног валитесь.

– Это вы свихнулись, док. Если я сейчас пойду спать, тогда мне самое место проснуться в психушке. Или получить от капитана коленом под зад. И вы это понимаете.

Подкатило такси. Клэнси потянулся к дверной ручке.

– Ну, поехали!

Они подъехали к дому 1210 по Западной Восемьдесят шестой улице, но Мери Келли нигде не было видно. И Квинлевена тоже. Они вышли из машины, и Клэнси огляделся по сторонам. До их слуха донесся цокот шпилек по асфальту. Со стороны Коламбус-авеню к ним приблизилась женщина, миновала их, ни слова не говоря, и вошла в подъезд небольшого жилого дома напротив. Клэнси кивнул остальным и последовал за женщиной. Мери Келли ждала его в подъезде.

– Ну что?

Мери Келли было около сорока лет, у нее было простое, но приятное лицо и довольно невыразительная фигура. Главным достоинством ее внешности были глаза, о чем она не подозревала. Она не понимала, почему никто никогда не называл ее просто «Мери», но всегда «Мери Келли». Еще Мери Келли недоумевала, почему такой милый человек, как лейтенант Клэнси, должен каждый вечер ложиться в холодную постель один.

И нельзя сказать, что Клэнси не знал о ее отношении к себе. Он заметил, как при виде его усталой фигуры ее карие глаза сразу загорелись нежностью, и повторил свой вопрос с излишней грубоватостью:

– Ну что? Она дома?

– Да, она не выходила, – сказала Мери Келли. Она взглянула на зашторенные окна во втором этаже дома напротив. – Свет горит.

– А где Квинлевен?

– Он у черного хода – делает вид, что чинит телефонную проводку.

Клэнси кивнул.

– Мы зайдем к ней потолковать. Капроски останется с тобой. – Щелкнул замок во внутренней двери, и из холла вышла женщина. Она презрительно посмотрела на беседующих в вестибюле мужчину и женщину, скользнула взглядом по Мери Келли, и ее губы тронула улыбка сочувствия. Клэнси сглотнул конец фразы и приподнял шляпу.

– Благодарю вас, мэм, за эту информацию. – И быстро последовал за улыбающейся женщиной на улицу. За его спиной раздался грудной голос Мери Келли:

– Не стоит!

Он подошел к ожидающим его коллегам.

– Кап, ты остаешься здесь с Мери Келли. Нечего нам изображать из себя взвод на марше. Стэнтон, ты идешь со мной. – Он обернулся к доку Фримену. – И вы, если хотите.

Все трое пересекли улицу и вошли в подъезд перестроенной многоэтажки. Они задержались у внутренней двери, пока Клэнси разбирался с замком. Наконец дверь распахнулась, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Клэнси остановился перед дверью с парой игральных костей. Из-под плохо пригнанной к косяку двери выбивалась полоска света. Он поднял руку, призывая к тишине, и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Он кивнул и забарабанил в дверь. Ответа не последовало. Он нахмурился и стал стучать громче. Ответа не было. Он развернулся и озабоченно поглядел на своих сопровождающих.

– Может, она в душе, – предположил Стэнтон. Клэнси помотал головой. Стэнтон пожал плечами. – Или в сортир пошла…

Клэнси поднял руку, вознамерился опять постучать, но, выругавшись чуть слышно, полез в карман за связкой ключей и отмычек. Со второй попытки простенький замок открылся. Клэнси сунул связку ключей в карман, и они вошли. Бросив быстрый взгляд на разгромленную комнату, Клэнси схватил Стэнтона за рукав, оттащил его к стене и захлопнул дверь.

Они стояли и молча оглядывали комнату. Кругом царил настоящий кавардак. Подушки были сдернуты с кресел и кушетки. Все книги валялись на полу, ящик небольшого столика был выдвинут и висел на волоске пустой. Вытряхнутые из ящика бумаги были разбросаны по ковру. Даже ковер с одной стороны был выдран из-под плинтуса и вывернут изнанкой вверх. Трое вошедших переглянулись. Не сговариваясь, они разделились и пошли осматривать квартиру.

Кухня была пуста. Клэнси уже собрался выйти, как до его слуха долетел сдавленный возглас Стэнтона. Он развернулся и по темному коридору мимо ванной рванул в спальню. В дверях он столкнулся с доком Фрименом, и они замерли на месте, уставившись на распростертое на постели тело.

Длинные светлые волосы спутались, точно огромная рука схватила их и свирепо выкрутила, пытаясь выдрать с корнем. Она лежала абсолютно нагая. Полные груди были испещрены многочисленными сигаретными ожогами, которые сбегали по плоскому животу и терялись в паховых волосках. Рот был заклеен клейкой лентой, руки и ноги туго стянуты той же лентой и прочно привязаны к ножкам кровати. Между белых грудей торчал нож. Ручеек крови, уже засохший, тянулся через живот по боку и завершался коричневой лужицей под широкими бедрами. Остекленевшие фиалковые глаза были устремлены в потолок.

Док Фримен бросился вперед. Стэнтон уже яростно разрывал ленту, которой тело было привязано к кровати. Док отстранил его, мельком пробежав глазами по телу.

– Оставьте ее. Ничего не трогайте. Она мертва. Потрясенный Клэнси так и остался стоять в дверях.

Он медленно двинулся вперед и, нахмурившись, глядел на изуродованное тело. Он скрестил руки на груди. Док Фримен тяжело выдохнул.

– Кто это, Клэнси?

– Фамилия Реник. Она была… связана с Росси каким-то образом.

– Каким?

– Не знаю, – сказал Клэнси упавшим голосом. – Не знаю.

– Ну вот что, – сказал док Фримен. – Звоните-ка в отдел убийств.

Клэнси не ответил. Он медленно обвел спальню тяжелым взглядом, словно затаенная ярость, пылающая в его глазах, могла заставить безмолвную мебель выдать какие-нибудь зловещие подробности преступления, совершенного в этой комнате. Один комод у стены был нетронут. Платяной шкаф стоял распахнутый настежь с выдвинутыми ящиками. По полу раскидана одежда. Тут же валялась опустошенная дамская сумочка. Клэнси, прищурившись, кивнул, точно что-то понял.

– Ну так как? – В голосе дока Фримена звучало нетерпение. – Чего вы ждете? Телефон в соседней комнате. Пусть этим займется отдел убийств!

– Нет! – упрямо проговорил Клэнси. Он снова взглянул на кровать. – Пока нет.

– Послушайте, Клэнси, – сказал док Фримен уже злобно. Стэнтон с равнодушным лицом смотрел на них. – Я врач, но я также работаю в полиции. Я свалял дурака там, в больнице. Теперь я сам буду звонить.

Клэнси оторвал взгляд от кровавого зрелища. Мысли его были, похоже, далеко.

– Нет, док, не сейчас.

– Одумайтесь, Клэнси, вы настолько утомлены, что не отдаете себе отчета в своих поступках. У вас же ум зашел за разум. Я вызываю отдел убийств! – Док Фримен двинулся в гостиную, но Клэнси преградил ему путь, положив руку на плечо.

– Времени нет, док! Неужели вы не видите? Если сейчас в дело вмешается отдел убийств, мы застрянем тут на многие часы. А убийца скроется от нас бесследно.

– Да о чем вы говорите?

– Вот о чем я говорю! – Клэнси снял ладонь с плеча дока Фримена и обвел ею комнату. – Вы только посмотрите! Пойдите взгляните на гостиную! Вы говорите, что работаете в полиции. Ну, и что вы скажете по поводу этого бедлама?

– Убийца, очевидно, что-то искал, – ответил док Фримен, прищурив глаза, и внимательно посмотрел на Клэнси. – Вы хотите сказать: вам известно, что он искал?

– Ну конечно! – раздраженно ответил Клэнси. – Билеты на теплоход! В Европу. И он их нашел.

– Билеты на теплоход?

– Слишком долго объяснять, док, но поверьте мне на слово.

– А с чего вы взяли, что он их нашел?

– Взгляните! – сказал Клэнси почти свирепо. – Он разгромил гостиную. И половину спальни. А потом вдруг остановился, не дойдя до этого комода. Почему? Его, конечно, не вспугнули. Мери Келли и Квинлевен все еще ведут внешнее наблюдение. Он остановился, потому что обнаружил то, за чем пришел. Или потому, что она наконец заговорила и сказала, где искать. Вот тогда-то он ее и зарезал. – Он нахлобучил мятую шляпу на затылок, сунул руки в карманы пиджака и заходил кругами. Мозг его напряженно работал. – Вот почему нам нельзя терять ни минуты. Убийца, возможно, уплывает сегодня вечером. – Он замер. – Ну конечно, сегодня вечером!

– Но почему?

Клэнси молча уставился в пол, пытаясь сопоставить все имеющиеся у него факты, связать их в цепочку, понять смысл произошедшего.

– Потому что был сделан заказ на авиабилет, – сказал он наконец убежденно. – Потому что в гостиничном номере не обнаружили ни бритвы, ни чистой рубашки, ни пары носков…

Док Фримен недоумевающе смотрел на него.

– Какая связь?

– Не знаю, – ответил Клэнси. – Но я уверен! Док Фримен покачал головой.

– Я вас совсем не понимаю, Клэнси. Возможно, вы и правы – как оно часто бывало. А может, и нет. Но я офицер полиции, как и вы. Как и Стэнтон. Отказ сообщить о случившемся в отдел убийств – серьезное служебное нарушение. Вы это знаете не хуже меня.

– Шесть часов, – задумчиво произнес Клэнси. – Самое большее – еще шесть часов. Потом будет поздно в любом случае. Если дело не прояснится в течение шести часов, я обещаю вам, что доложу о двух убийствах в отдел и одновременно положу свой значок на стол.

– Нечего вам бросаться своим значком, – возразил док Фримен. – Если вы доложите об убийствах немедленно, самое большее, что вас ждет, это строгач. Но если вы проваландаетесь еще шесть часов, или даже шесть минут, тогда вам действительно придется положить значок на стол.

Клэнси задумчиво поглядел на него.

– А убийца тем временем уйдет. Или это уже не имеет значения?

– Вам решать.

– А я и решил. Я уверен.

Док Фримен смерил его взглядом. Наступила пауза.

– Вы глухого уговорите, Клэнси, – сказал док Фримен. – А я старый дурак.

– Спасибо, док. – Клэнси обернулся к Стэнтону. – А ты что скажешь, Стэн?

Стэнтон смотрел на него не мигая.

– Ну, в сложившейся ситуации я вот что скажу, лейтенант: из этой западни, в которую ты попал, выбраться можно только ползком вперед. Так что я с тобой, лейтенант.

– Ну и славно. Тогда бегом в участок. Нам надо заняться делом.

– А что с Мери Келли? – спросил док Фримен. – Вы не хотите узнать у нее, кто входил и выходил?

– Я узнаю, – сказал Клэнси. – Но позвольте я с ней сам поговорю. Достаточно того, что мы трое увязли в этом дерьме по уши, не надо втягивать сюда еще и Мери Келли.

– А что, она бы не стала возражать, – сказал Стэнтон. – Ради тебя, лейтенант…

Клэнси пропустил замечание мимо ушей и бросился к двери. Док Фримен и Стэнтон последовали за ним. Клэнси на ходу выключил верхний свет в гостиной, запер квартиру, и все трое спустились вниз. Выйдя из подъезда, они перешли на другую сторону улицы. К ним тут же подошли Мери Келли и Капроски. Мери Келли взглянула на темные окна квартиры.

– Она спит, – спокойно сказал Клэнси. Он всмотрелся в лицо сотрудницы 52-го участка. – К ней сегодня кто-нибудь приходил?

– Я наблюдала за подъездом. Люди входили и выходили, – сказала Мери Келли и сделала недовольную гримаску. – Не знаю, заходил ли кто-то из них к ней. Я не обращала на них особого внимания. Ведь мне об этом никто ничего не сказал. – Она оторвала взгляд от лица лейтенанта и взглянула в окна второго этажа дома напротив. – Что, наблюдение снимаем? Или есть вероятность, что после вашего разговора она оденется и выйдет?

– Она не выйдет, – ответил Клэнси. – Можно снимать наблюдение. Ты скажешь Квинлевену? – Мери Келли кивнула. – Ну тогда на сегодня хватит.

Он повернулся и зашагал по направлению к Коламбус-авеню, но Стэнтон схватил его за локоть.

– Твоя машина, лейтенант! Я оставил ее днем там на стоянке.

Клэнси вытаращил на него глаза. Днем? Неужели только сегодня днем? Он вдруг остро ощутил охватившую его усталость, граничившую с физическим истощением, и вспомнил, что прошли уже многие часы с тех пор, как ему посчастливилось выспаться ночью. Ну ладно, подумал он, если это чертово дело скоро не прояснится, у меня появится отличная возможность долго-долго отдыхать. Вечный покой! Он двинулся к машине.

– М-да, я и забыл.

Устало садясь за руль и принимая ключи от Стэнтона, он очнулся на мгновение и стал думать, что еще он забыл. «Что ты еще забыл? – настойчиво шептал ему внутренний голос. – Что же ты еще забыл?»