"Железный Грааль" - читать интересную книгу автора (Холдсток Роберт)

Глава 3 СТАРЫЕ ПРИЗРАКИ

Я все утро переживал давнее прошлое, уйдя в забытые времена и не замечая, как ноги несут меня вдоль стены заброшенной крепости. Косые струи неожиданно начавшегося ливня вернули меня в настоящее. Холодный дождь ворвался в ворота Рианнон. В его потоках двигалась тень человека, ведущего на поводу коня. За ним показались другие. Они осторожно входили в ворота крепости. Осторожно и опасливо.

Первый вдруг рванул вперед, мимо покосившегося навеса, под которым я укрылся от ливня. Другие побежали за ним. Призрачные длинные плащи почти скрывали кожаные туники и доходящие до колен штаны. Рослые кони красовались в богатой сбруе.

Предводитель резко остановился и взглянул в мою сторону, затем шагнул ко мне. Воины вскочили на лошадей и замерли в ожидании.

Его лицо показалось мне знакомым, таким знакомым, что волосы зашевелились на затылке. Взгляд напоминал взгляд Урты, верховного вождя корнови и законного владельца покинутой крепости.

Впрочем, сходство с Уртой обнаруживалось во многих лицах: его многочисленные родичи могли улыбнуться мне чуть ли не за каждой крепостной стеной.

– Ты чародей? Старец, бродящий по кругу, беседуя с самим собой? – Он смеялся, произнося эти слова.

– Я следую по Тропе, что огибает мир. Пятьдесят лет, а порой и больше, уходит на то, чтобы замкнуть один круг. И я говорю сам с собой, потому что мне нравится себя слушать.

– Какое безумие может сподвигнуть человека на подобное? Ходить, ходить…

– Я таким рожден. Родившись, я уже был обречен на это странствие.

– И что ты в нем нашел?

– Что? Проблески понимания того, что недоступно уму, множество ненужных воспоминаний, искусство, которое мне недосуг применить, и богатый опыт в делах, которые меняют лицо царств.

– Такой человек мог бы мне пригодиться, – одобрительно ухмыльнулся призрак, скребя ногтями по щетине на лице. Потом присмотрелся внимательнее. – Я ожидал, что увижу кого-нибудь постарше. Ты едва ли не моложе меня!

– Внешность обманчива.

– Обманчива! Воистину обманчива. Обман убивает вернее железного клинка. Я запомню твое лицо – запомни мое. А теперь иди к реке. Скорее. Кое-кто много дней гонится за тобой. Ты ходишь быстро и выбираешь тайные пути. Там нужна твоя помощь.

Он вдруг насторожился. Где-то вдали прозвучал рог: пронзительный зов или предостережение. Призрачный конь предводителя натянул поводья, спутники встревоженно обернулись к западным воротам в дальней стороне крепости.

– Уходи отсюда сейчас же, – настойчиво повторил он, отворачиваясь. – К реке, к старому святилищу – там жди ее.

Его блестящая тень растворилась в дождевых струях.

– Кто ты? – крикнул я вслед, но он то ли не услышал, то ли не захотел ответить. Всмотревшись в ускользающий силуэт, я вздрогнул, узнав туманную, размытую искру Нерожденного. Лучше было об этом не думать.

Я сбежал вниз, к воротам Рианнон, воротам коней, и торопливо начал спускаться с холма. За спиной уже слышался топот скачущих галопом лошадей: конный отряд ворвался в Тауровинду со стороны Царства Теней Героев.


Древнее святилище у реки было посвящено Нантосвельте – Извилистой – духу ручьев и источников, колодцев и рек, подобных широкому потоку, огибавшему Тауровинду и названному по имени самой богини.

То, что открывалась взгляду, казалось обычной рекой: ивы по берегам, густые заросли камыша, кишащие у берегов мелкой живностью… Однако Нантосвельта текла из Страны Призраков, Царства Теней Героев. Она отделяла западные земли корнови от Иного Мира, принадлежащего их предкам; а также земли паризиев, дуротригов и тевтонов от мира их предков. Плывущий в лодке по этой реке двигался по границе двух миров. Тауровинда, крепость Урты, стерегла пять опасных переправ через ее воды и пять глубоких лощин, уводящих к западу от болот, в самую Страну Призраков.

Святилище было сокрыто в священной роще, среди корявых деревьев, призраками поднимавшихся над развалинами старых храмов. Все, что от них осталось теперь, – выветренные серые камни и груда обломков, но ощущение настороженного, внемлющего присутствия подсказывало, что в древних святынях по-прежнему бьется жизнь.

Дождь не переставал. Я прошел вдоль берега, отыскивая в зарослях женщину, которая, по словам духа, ожидала меня.

Наконец она нашлась, и не одна.

– Куда, во имя ублюдков Ллуда, ты подевал моего ублюдка-зятя?

Густой, сердитый, гулкий голос окликнул меня из рощи. Знакомый голос.

– Арбам!

– Мерлин! Неужто ублюдка пришибли? Или вернулся наконец? И как угораздило мою доченьку – пошли ей добрый бог покой – связаться с мужчиной, для которого какие-то видения важнее долга?

– Твой зять выдержал великую и славную битву.

– Надеюсь, он прихватил с собой голову в доказательство.

– Прихватил, и промасленную, как положено. Он тоже ранен.

– Смертельно?

– Поглядывай на восток. Узнаешь ответ на свой вопрос, когда он появится. Он славно бился, Арбам, и отомстил за твою дочь.

– Рад слышать…

Он шагнул ко мне, отбросив копье и щит и откинув назад плащ. Седой старик, но взгляд острее копейного наконечника. Великий воин Тауровинды, отец погибшей жены Урты, Айламунды, обнял меня, как вернувшегося из долгих странствий сына.

Он испытывал облегчение (понятно: что иное, если не облегчение, могло подвигнуть его на столь жаркие объятия); выплеснув эмоции, он отступил на шаг, оглядел меня с ног до головы и покачал головой:

– Ужас! Весь в грязи! И пес побрезговал бы твоими лохмотьями. Ты слишком долго просидел в своей норе. В сорока конских переходах отсюда есть выводок слепых волчат, так они сейчас учуяли тебя и скулят, чтобы мать отпустила их на охоту.

– Спасибо на добром слове. Ты и сам постарел.

– Тут речь не о возрасте. Просто тебя давно не мыли. Что до меня, мне стареть уже некуда. Что толку белить белый холст? Мне теперь разве что набираться сил. Если уж сила уходит, так уходит сразу. Я запою от радости, когда моя голова скатиться с плеч. Лишь бы рубили чисто, а так нечего жалеть. Жаль только земли и крепость, из которой нас снова выжили мертвецы. И внуков жаль. Я здесь ради них.

– Кимон и Мунда?

– Других у меня нет, Мерлин, если только духи трех мертвых сыновей не проказничали в мире живых! Да, Кимон и Мунда. Я сам толком не понимаю, как это вышло, но здесь одна из их нянек. Она умирает, так что не будем тратить времени.

Он провел меня к яме под нависшим валуном. В жалком укрытии, свернувшись клубком, дрожа, притулилась женщина в черном платье, с белыми нитями в черных волосах. Арбам укрыл ее накидкой. Щеки у нее запали, как у покойницы. Я слышал гулкое эхо у нее в животе, слабое биение сердца, хриплый крик призывавшего ее ворона.

– Совсем плоха. – Арбам опустился на колени, взял старческую руку и стал растирать, словно прикосновение могло пробудить жизнь в теле, из которого она уходила с каждым взмахом крыла пролетающей цапли.

Что я мог сделать? Зная Арбама, его силу в сражении и силу его сердца, силу любви к родным, я чуть коснулся умирающей няньки ее собственной силой. При этом ощутил, что она принадлежит миру призраков, а не миру Урты. Она пересекла границу – Нантосвельту, – и для нее уже не было возврата.

– Я помню тебя, – зашептала женщина. Она потянулась рукой к моей заросшей бородой щеке. – Это ты приводил их отца повидаться с ними. Ты – друг их отца.

Разве она не знала этого, когда, разыскивая меня, ушла из питавшего ее мира в земли, которые должны были убить ее?

– Я приводил к ним Урту. Мы с ним вместе отправились в Греческую землю. Он отомстил за смерть Айламунды и своего сына Уриена.

– Я рада, – прошептала нянька.

И Арбам тоже казался довольным, хотя гордость за победу зятя не отразилась на его лице.

Женщина снова подняла руку, повернув ее ладонью ко мне, и заговорила:

– Доселе им ничего не грозило. Но безопасное время закончилось. Отравленный, Несущий Смерть, близко. Он ищет детей Урты. Он ищет их, как голодный волк. Мерлин! В Стране Призраков бушует гроза, и никто из нас не понимает, откуда она пришла. Вершится что-то ужасное. В этом странном царстве все неверно. Но в детях Урты – и ключ, и спасение. В тебе старая кость, старые чары: мои сестры видели это, когда ты приходил с их отцом, до вашего путешествия в Греческую землю. Ты сумеешь увести их из разбитой гавани в безопасную. Спеши. Спеши.

Ее губы вдруг прижались к моим. Я ощутил живую влагу на ее языке. В глазах уже светилась смерть. Пальцы скребли мой овчинный плащ.

– Оставь меня здесь, – шептала она. – Я сама найду дорогу обратно. – Потом свет погас в ее глазах, видевших неведомое. Остывающий труп лежал у меня на руках: кожа и кости, радостно распрощавшиеся с духом, дававшим жизнь этой хрупкой куколке в ее долгих поисках.

Я нежно поцеловал ее, на сей раз в лоб, закрыл ей глаза и заботливо уложил на землю.

– Умерла? – спросил Арбам.

– Мертвее мертвого. Да ведь она, как я понял, давно мертва.

– Тогда к делу. Ты сумеешь вытащить детей из Страны Призраков?

– А ты поможешь?

Он кисло усмехнулся. Я напугал его своим вопросом.

Мне стало стыдно.

– Добудь мне лошадь, – попросил я его.

– Где я возьму тебе лошадь? По-твоему, лошади растут на деревьях?

– Тогда помоги похоронить эту женщину. Она попросила оставить ее здесь.

– Это другое дело. Надо похоронить ее под могильной насыпью. Законный владелец не станет возражать, а если и станет, ему придется дождаться, пока мы встретимся в Стране Призраков!


Каков ответ! Вот за что я восхищался этим стариком, вот в чем я ему завидовал. Он рубил сплеча и не тратил времени на чепуху. Больше завидовать было нечему: он был стар, измучен, слаб душой и телом, он видел мир, сложный и многогранный, лишь с одной стороны (в чем, конечно, был не одинок), он никогда не ступал на избранную мной Тропу. И все же со своими малыми делами он справлялся неплохо. В сущности, все мои долгие путешествия ничего не дали мне, кроме воспоминаний. Настоящая мудрость, как мне кажется, приходит с пристальным взглядом на то, что тебя окружает.

Арбам, названый отец Урты, его ментор, его бич и вечный соперник, голос которого слышался Урте в кошмарных сновидениях, умел дать хороший совет, выбрать правильную стратегию, здраво и разумно судить о непростых вещах… но только там, где дело близко касалось его самого.

Я, с моим более широким взглядом на мир, уступал Арбаму в здравомыслии. И сейчас меня влекло к нему, что редко случалось со мной прежде. Его дело – вызволить Кимона и Мунду из Страны Призраков – становилось и моим делом. Никогда прежде мне не случалось так увлекаться…

Впрочем, был еще Ясон.

Ну что ж, правда: когда мой путь скрестился с дорогой молодого Ясона, достраивавшего Арго для плавания за золотым руном, к моей позабытой любовнице, Медее… да, тогда я чувствовал, как мой взгляд проникает все глубже, жизнь встрепенулась во мне, я постигал ее уроки. Боги, не спорю, я поддался очарованию Ясона. Но такие люди встречаются не часто. Скорее честь, чем бесчестье, тратить или терять с ними время. Нет, честь – не то слово. Вернее сказать – удача. Так мало мужчин и женщин вырываются из похлебки человеческой посредственности, придавая миру вкус, который не скоро забывается.

Ясон это умел. А Урта, хотя сам был из того же теста, нес в себе, я всегда это чувствовал, семена чего-то большего.

Арбам уйдет в забвение. Урта, вероятно, тоже будет забыт, но оба они – два порыва дикого ветра – когда-нибудь породят бурю, подобную тем незабываемым бурям, что создали Александра, Радегаста, Рамзеса, Диану, Агамемнона, Одиссея – всех, кто остался в памяти мира, не затерялся тихим шепотом в ветрах Времени.


Когда мы уложили женщину в ее неглубокую могилу, я вышел на берег, заросший осокой, и позвал к себе легкую плоскодонку, в которой возвратился на Альбу. Она была духовным отзвуком самого Арго, тенью его прошлого, посланной мне кораблем и богиней-покровительницей, чтобы спастись из Греческой земли.

Лодка выскользнула из своего укрытия под свисающими к воде ветвями ив на дальнем берегу и коснулась носом отмели перед священной рощей. Арбам дивился, но молчал, стоя позади меня и задумчиво почесывая щеку.

Дно лодки выстилали меха и теплые ткани, носовая фигура – голова лебедя – была покрыта желтой краской. Пурпурный резной узор, фризом тянувшийся вдоль бортов, намекал, что ее выстроили на острове, известном под именем Крит, еще до того, как потоп тысячелетней давности скрыл его землю и народ. Всего лишь малая часть духа Арго, но достаточно крепкая, чтобы пронести меня по реке и подземным потокам, избавив от плавания через моря.

Теперь я предложил ей оставить меня, вернуться к Арго.

– Я остаюсь, – прошептал тихий голос у меня в голове, и я поблагодарил ее. Мы с Арбамом верхами доедем до границы Страны Призраков. Не встретит ли она меня там? Быть может, у меня будет в ней нужда.

Она согласилась.

Итак, мы с Арбамом ушли от реки, пробрались через рощу и поскакали прочь от Тауровинды на запад, к утесам и броду Последнего Прощания, где мертвые переправлялись в Иной Мир.

Я ждал, что он станет расспрашивать еще о зяте, но он сдержал любопытство, пояснив, что, по обычаю, «новости о правителе, доставленные в его отсутствие, должен услышать сначала старший сын правителя – так у нас ведется. Если нет сына, вести услышит жена, и только если нет жены – родители». Он помолчал немного, пока наши кони шагали бок о бок, затем поглядел на меня искоса:

– Но мне до смерти нужно узнать, жив ли Урта. Я готов нарушить запрет.

– Я уже сказал: он жив, победил, хотя и тяжело ранен. Он возвращается, но долгим путем.

Арбам поднял ладонь:

– Как я сказал, для моего спокойствия этого довольно. Благодарю. Остальное оставь для Кимона, если найдешь его, а уж тогда и я услышу весь рассказ. А пока: что там с Ясоном? Ты оживил своего греческого друга, чтобы тот отыскал потерявшихся во Времени сыновей. Он тоже добился успеха?

Мы переглянулись, и Арбам с улыбкой встретил мой недоуменный взгляд. Как проведал он о новом сроке жизни, дарованном Ясону? Я мог бы догадаться.

– Урта рассказал мне, когда вы были здесь в прошлый раз. Как ты поднял корабль из озера с телом Ясона на борту. И о сыновьях, которые все еще живы спустя семь столетий, потому что их мать воззвала к Кроносу и сокрыла их в будущем. – Он широко улыбнулся, качая головой. – Знаешь, Мерлин, я в свое время слышал много возвышенных историй и долгих сказаний. Я сам почитался лучшим сказителем, и мне случалось ночи напролет воспевать свои подвиги, но от этой истории у меня дух захватывает.

У меня самого перехватило дыхание, когда я наконец увидел истинную картину случившегося тогда в Иолке.

Молниеносный надрез на горле каждого мальчика, чтобы пустить кровь и влить в жилы сонное зелье. Дети мгновенно обмякли. Запах свиной крови, которую мы приняли за человечью, заставил нас потерять голову. Медея склоняется над телами и вытаскивает из-под плаща спрятанные там восковые головки с париками из конского волоса, заворачивает их в обрывок вуали. Бросает Кретанту, стоящему поодаль, а потом, собрав все силы, уносит детей к колеснице. Нам видны только волочащиеся по земле ноги.

Так стремительно, так хитро, так убедительно! Блестящая уловка, и я был так же слеп, как другие. Она скрылась, стала изгнанницей, и Ясон, обшарив земли от края до края, от гор до островов, не нашел ее следа. Он прожил остаток жизни в горе и ярости.

Но поразительнее всего – что она сделала напоследок. Прибегла к силам, взывать к которым я никогда бы не посмел.

И, добившись своего, осталась ждать…

– Нашел он своих сыновей?

– Одного нашел, – ответил я. – Старшего, в самом сердце Греческих земель, близ древнего оракула. Юноша взял себе имя Оргеторикс.

Арбам удивленно присвистнул:

– Царь Убийц? Сильное имя. И что, мальчик его оправдал?

– Судя по тому, что я видел, вполне.

Старик кивнул, улыбнулся:

– Рад слышать. Стало быть, Ясон вернул одного из мальчиков.

– В том-то и горе. Мать наполнила сердце Оргеторикса такой ненавистью к Ясону, что он отверг отца, пытался убить его. Я сам видел. Ясон поражен и растерян. Он винит меня в предательстве, потому что я не сказал ему всего, что знал о сыне.

Я и теперь вздрогнул, вспомнив взгляд скорчившегося, задыхавшегося, окровавленного Ясона – взгляд, полный презрения и жажды мести. И слова, которые он бормотал, борясь с подступающей смертью: «Страшись рассвета, когда ты проснешься и увидишь над собой меня! Страшись этого рассвета!»

– И он тоже должен был появиться на Альбе, потому что здесь Медея прятала его младшего сына, Киноса, Маленького Сновидца.

Услышав об этом, Арбам рассмеялся:

– Ну, искать ему придется долго. Эта страна называется островом, но остров весьма обширен. Мало Пяти Королевств, так и на севере от нас множество малых племен, и на юге, и на западе, за Страной Призраков. И повсюду болота, топи, леса, горные ущелья и каменистые равнины. Гог и Магог, хоть и ростом с дерево каждый, спрятались бы здесь без труда.

– Маленький Сновидец должен оставить след, – заверил я Арбама.

Он бросил на меня странный взгляд, хотя губы его улыбались.

– Ты пугаешь меня, – заговорил он немного спустя, когда мы остановились на ночлег в кольце валунов, укрытом склонившимися вязами, на ветви которых мы набросили свои плащи, чтобы защититься от ветра. – Пугаешь. И притом мне с тобой спокойно, и я вовсе не боюсь того, что ты мог бы сотворить, только щелкнув пальцами. Может, это потому, что ты на вид моложе моего сына.

– Твой сын потрепан сражениями. Я – только временем.

– Но стоит тебе появиться, что-нибудь непременно случается. Кажется, та нянюшка изгнанников тебя и дожидалась. Откуда ей было знать, что ты объявишься здесь? Что поплывешь рекой, выйдешь прямо к броду Последнего Прощания? Она ведь сразу хотела догнать тебя, но ты уже скрылся. С тех пор она все искала тебя, пока не повстречалась со мной в горном селении, а уж я привез ее в Тауровинду. И ровно к твоему появлению! Похоже, наши жизни крепко сшиты.

Я рассказал ему о пророчестве Трех Ужасных Вестниц:

– И тут странность: они являются только правителям и их супругам. Иногда еще героям.

И об отряде призрачных всадников, которые послали меня в рощу к Арбаму…

– Да, чувствовал, что за нами следят. И еще было сильное войско, вроде того, что вторично выгнало нас из крепости. Ты что-то потревожил, Мерлин. Что-то, что угрожает изгнанникам.

На мой взгляд, что бы ни творилось на берегах Нантосвельты, оно не имело ко мне отношения, и я сказал об этом Арбаму.

Трое все еще угрожают тебе. И четвертая уже здесь, но сокрыта.

Разгадка придет со временем, но пока для меня все было так же непонятно, как и для него.