"Чисвикские ведьмы" - читать интересную книгу автора (Рэнкин Роберт)ГЛАВА 21Уилл завтракал с мистером Уэллсом. Он сам соорудил весьма основательный завтрак из грибов, томатов и картофеля. Завтрак удался на славу. – Так что вы теперь собираетесь делать? – спросил мистер Уэллс, расправляясь со своей порцией. Уилл вытер губы салфеткой. – Буду продолжать поиски. Надо найти убийцу Рюна. Я поклялся это сделать и сдержу слово. – А как насчет остального? – Если это связано с убийством – а я не отрицаю, что такое возможно, – я сделаю, что смогу. У вас оказался мой компьютер-наладонник, который каким-то образом прибыл из двадцатого века. Отсюда вывод: я должен был там оказаться – или окажусь, или не знаю, как это сказать. Я знаю только одно: в конечном итоге все разъяснится. Но… Можно вас спросить: я могу рассчитывать на вашу помощь в случае необходимости? – Теперь вы поняли, что можете мне доверять? – У меня нет причин для недоверия. Правда, я еще некоторое время буду страдать от последствий вашего теплого приема. Зато ваш портвейн исцелил меня от похмелья. – Я решил, что вы хотите меня убить, – признался Уэллс. – Войдите в мое положение. – Я понимаю, – Уилл поднялся с кресла. – Но мне пора. С вами все будет в порядке – с вашей лодыжкой и всем прочим? – Я позвоню своему хорошему другу, доктору Ватсону. – Тому самому Ватсону? – Тому самому. – Вам придется вызвать кого-то другого, – сказал Уилл. – Доктор Ватсон уехал с мистером Холмсом расследовать дело о собаке Баскервилей. Кстати, загадку поможет разгадать дворецкий. – У меня нет слов, – признался мистер Уэллс. – Приятно было познакомиться, – сказал Уилл. – Прощайте. – Так куда мы теперь, шеф? – спросил Барри, как только Уилл вышел на улицу. – В Чизвик, не так ли? – Нет, – ответил Уилл. – Я так не думаю. – Но, шеф, я же все рассказал. Мы на одной стороне, у нас одна цель. Ну и все такое. – Барри, – Уилл прикрыл рот рукой, чтобы не привлекать внимания прохожих, – мы будем делать так, как решу я, и никак иначе. Ты волен меня покинуть, когда пожелаешь. – Без меня тебе не вернуться в будущее, шеф. – Представь себе, это меня не беспокоит. Можешь считать, что мне здесь нравится. Я привык. И, откровенно говоря, это время куда лучше того, откуда я прибыл. Здесь куда интереснее. – Да брось, шеф. Быть не может. – Может. А если и не может – все равно, хватит меня стращать. С тех пор как я ввязался в эту историю, мне уже много удалось раскопать. И я собираюсь и дальше действовать по своему усмотрению. – Значит, все мы обречены, – вздохнул Барри. – Что такое? – Я сказал: «Значит, все мы обречены». Потому что так оно и есть. – Посмотрим, – отозвался Уилл. – Поживем – увидим. Вскоре пролетка доставила Уилла обратно в Дорчестер. Здесь можно было наконец-то принять ванну. Затем Уилл облачился в один из своих многочисленных костюмов, добытых благодаря усердию Барри, взяв трость мистера Рюна, покрутил ее в руке и оглядел свое отражение в высоком зеркале на ножках. – Просто блеск, шеф. Ты настоящий денди. Так каковы твои дальнейшие планы? – Для начала – загляну в Уайтчейплский полицейский участок. Может быть, у них появились какие-нибудь улики. – Пустая трата времени, шеф. Ты знаешь, что у них ничего нет. – Я не могу больше доверять историческим сведениям, Барри. Я буду сам расследовать дело. Эти женщины убиты не просто так. Должна быть какая-то причина. А если – – Но нам надо спешить, шеф! Ведьмы, то есть силы тьмы… Конец Времен близок, и гибель Бога… – Я буду действовать по своему усмотрению, Барри. Только так и никак иначе. Если это дело можно раскрыть, я его раскрою. – Как, шеф? Как ты его раскроешь? – Методом дедукции, Барри. Научной дедукции. Я прочел все книги о Шерлоке Холмсе и хорошо знаком с его методами. – Так ты теперь частный детектив? Уилл взял конверт с материалами по делу Потрошителя. – Я Уилл Старлинг. Коллега мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит. Я собираюсь вписать свое имя в историю. Стать человеком, который предал в руки правосудия… – Ужас! – Чтобы я этого больше не слышал. – Прости, шеф. – Так-то лучше. Уайтчейплский полицейский участок выглядел уныло. Он был сложен из тех особым образом изготовленных красноватых кирпичей, что и добрая половина Лондона. Правда, каждый квадратный дюйм поверхности стен участка ныне покрывал многолетний слой копоти, и они напоминали цветом антрацит. Большая синяя лампа, висящая снаружи над входом, не оживляла картину. Зрелище было тоскливым – более того, печальным. Уилл вошел. Интерьер полицейского участка оказался столь же мрачным, но на этот раз с претензией на строгость: стены, обитые дубовыми панелями, давно устаревшие газовые светильники, убогий стол, преграждавший путь к столь же убогим дверям кабинетов, и за ним еще более убогий стул, на котором спал полисмен. На обшарпанной столешнице скорбно поблескивал латунный настольный звонок. Уилл нажал кнопку этого скорбно поблескивающего звонка. И спящий полицейский проснулся. – Попался! – заорал бывший спящий полицейский. – Ах ты проныра! Руки вверх! Сопротивление бесполезно! – Добрый день, – ответил Уилл. – О… – взгляд полицейского слегка сфокусировался. – Добрый день, сэр. Он оторвал зад от своего жалкого сиденья. И Уилл изумленно уставился на него. – Я вас знаю, – сказал он. – Я вас откуда-то знаю. – Констебль Тэнпоул Тюдор, – представился полицейский. – У меня очень хорошая память на лица. Но вас я почему-то не знаю. – Старлинг, – представился Уилл. – – Никогда о таком не слышал, – признался констебль Тенпоул Тюдор. – Ваше руководство слышало. Оно передало ему эту подборку материалов, с которыми я теперь работаю. Уилл положил конверт на обшарпанную столешницу. Констебль извлек бумаги и проглядел их. – Потрошитель, – пробормотал он и внезапно расхохотался. – Почему вы смеетесь? – спросил Уилл. – Здесь нет ничего смешного. – Есть, – ответил констебль. – Потому что мы уже поймали преступника. Часа не прошло. Он до сих пор сидит у нас камере. Вот почему я и смеюсь. – Вы поймали Джека-Потрошителя?! – Ну да. Пришлось попотеть. С ним едва справились четверо полицейских. – И он у вас в камере? Здесь? Сейчас? – А где ему еще быть? Его как раз допрашивает старший инспектор Сэмюэл Мэгготт. – Сэмюэл Мэгготт? – невольно вырвалось у Уилла. – ДКН? – Декан? – переспросил констебль. – Нет, деканы к нам не заглядывают. Впрочем… а это мысль! Передать тело учебному заведению… Только подумайте: Потрошителя будут потрошить в анатомическом театре, на глазах у студентов. Но до этого надо еще дожить. Пока что он не выказал желания признаваться в своих злодеяниях. – Но вы уверены, что задержали именно того человека, которого нужно? Откуда у вас такая уверенность? – Он был весь в крови. И нес какой-то бред. Я имею в виду, когда мы его взяли. Вы бы слышали, что он кричал: «Я это сделал! Мне пришлось. Я исполнял волю божью». Можете себе представить? Он исполнял волю божью. И как у него только язык повернулся! – Эта выдумка выдержит испытание временем, – заметил Уилл. – Я могу его видеть? – Видеть? А зачем вам его видеть? – Потому что мне поручено вести его дело. Взгляните, в конверте письмо. Там написано, что расследование поручено мистеру Холмсу. А он передал дело мне. – Тот тому, а этот этому… – проворчал полицейский. – Если вы действуете официально, то должны знать: так дела не делаются. – Именно так они и делаются. – Да неужели? – спросил констебль. – Ну… мне никто не говорил. Все приказы, что я получаю, приходят сверху. Уилл помедлил. – Ладно, – произнес констебль. – Полагаю, что вы абсолютно правы. – Я могу видеть подозреваемого? – Вы имеете в виду «убийцу». – Хорошо, «убийцу». – Ну… – констебль Тенпоул Тюдор многозначительно потер большой палец об указательный. – Не знаю. Впускать кого-то с улицы… Наверно, это не в моей компетенции. Прямо не знаю. Уилл полез в карман и достал золотую гинею. – Может быть, посмотрите на это? – предложил он. – Я вижу, – ответил полицейский. – Тогда проводите меня к камере убийцы. И возможно, я вам это еще раз покажу. – Сюда, сэр. Констебль недовольно шлепнул по своему жалкому столу и повел Уилла вниз к камерам. Коридор-ведущий-к-камерам оказался как раз таким, каким мог бы его представить Уилл – если бы решил что-то себе представить. Темные, мрачные, сырые каменные стены, с которых капает влага; лязг стальных дверей в отдалении, омерзительная вонь и скользкие ступени. – Как вам оформление? – спросил констебль. – Мы его как раз обновили. Радио нам провели. Мистер Лоренс Ллуэллин-Моррис постарался. – Очень… хм-м… впечатляет, – отозвался Уилл, стараясь не наступить на какую-то дрянь, которая валялась на ступеньке. – На мой вкус, слишком современно, – заметил его провожатый. – Я, знаете ли, сторонник старых традиционных решений. Не могу привыкнуть к этим новомодным штучкам. Раньше тут было все в алюминии, а на полу сосновый настил… – Прошу вас, пойдемте дальше, – перебил его Уилл. – Это начинает меня смущать. – Кто только у нас не побывал, – продолжал констебль, Шагая вперед. – Суини Тодд – демон-парикмахер с Флит-стрит. Шотландец Бин – Голлоуэйский каннибал. Граф Монте Кристо, Узник Блока «Н». И, конечно, Узник, которого играл Патрик Макгуэн.[87] – Что?! – переспросил Уилл. – Я член фэн-клуба, – сообщил полицейский. – «Шесть из Одного». Там выдают значок и все остальное. Я бы и рубашкой обзавелся, но они дороговаты. – Шеф, – Барри воспрянул от сна. – Здесь что-то неладно. Думаю, нам лучше уйти. – Я понял, о чем ты, – шепнул Уилл. – О, а вот и Ганнибал Лектер, – добавил констебль. – Вот истинный ужас. Приходится держать его в смирительной рубашке и кожаной маске, чтобы никого не погрыз. На той неделе констеблю Колби не повезло. Он был условной женщиной – есть у нас такое правило – и снял маску, чтобы почистить мистеру Лектеру зубы. Зря, честное слово, зря. – Сваливаем отсюда, шеф, – проговорил Барри. – Немедленно. – Я все-таки хотел бы увидеть узника, – сказал Уилл. – Мистера Макгуэна, ваша милость? – Нет. Джека-Потрошителя. – Но вы сами знаете, – констебль почесал нос. – Попытка подкупа лица при исполнении… – Несомненно, – сказал Уилл. – Но вы получите вознаграждение за труды. – Понятно, ваша милость. Вознаграждение. Очень хорошее слово. – Прошу вас, идемте дальше, – попросил Уилл, и констебль повел его по коридору. – Теперь вниз, – сказал он. – Когда-то здесь находились самые большие камеры – очень просторные, с ванными комнатами и прочими удобствами. Но мистер Ллуэллин-Моррис разгородил их и сделал более практичными. Как он это назвал? А, ньюгейтский шик. Под ретро. Кстати, мы пришли. Желаете зайти? Они остановились перед железной дверью с традиционным решетчатым окошком, прикрытым отодвигающейся панелькой, которую можно убрать и посмотреть, что делается в камере, – если вы любите подобные зрелища. – Можно, я просто взгляну через решетку? – спросил Уилл. – Разумеется, ваша милость. Смотрите сколько пожелаете. И я тоже посмотрю. Плохой парень внутри, хороший парень снаружи – по-моему, упоительное зрелище. Постоять и посмотреть, как другие радуются… – Я хочу просто посмотреть, – возразил Уилл. – Радоваться мне пока нечему. – На здоровье, – отозвался констебль. – В самом деле, вам нечему радоваться. В конце концов, Джека-Потрошителя поймали не вы, а я. – Вы сказали, что вас было четверо. – Но поймал его я. Он брел по улице, бормоча как помешанный. И был весь в крови, с головы до пят. Так что честь его поимки принадлежит мне. Мое имя войдет в историю. – Хорошая работа, – сказал Уилл, но без воодушевления. – Так вы смотрите, ваша милость, а там договоримся, – и констебль снова потер большой и указательный пальцы, словно солил невидимую пищу. – В самом деле. Констебль отодвинул планку, и Уилл заглянул в камеру. В тесном убогом помещении, за убогим столом, сидели двое, друг напротив друга: подозреваемый и старший инспектор Сэмюэл Мэгготт. Уилл посмотрел на подозреваемого. Тот был затянут в смирительную рубашку, и смирительная рубашка была вся в крови. И подозреваемый был тоже весь в крови. Его волосы слиплись, на лице темнели кровавые пятна. А лицо было искажено, как у настоящего безумца. – Это не я! – вопил он. – Вы не понимаете! Он выкрикивал это снова и снова. А иногда: – Сделайте что-нибудь! Крик ударил Уиллу по ушам, заставив болезненно скривиться. Но не от крика заключенного. А от того, как тот выглядел. Уилл взирал на заключенного, раскрыв рот. – Шеф, – проговорил Барри. – Я вижу. А ты? – Я тоже, – прошептал Уилл. – Но, шеф, это… это… – Это я, Барри, – сказал Уилл. – Человек в камере – это я. |
||
|