"Каштановый омут" - читать интересную книгу автора (Джеллис Роберта)

9

Отряд остановился на уважительном расстоянии, и вперед поскакал один из них. Когда Адам услышал его имя, то чуть не упал со стены от удивления и на одну секунду подумал, было, что Джиллиан – действительно ведьма. Как еще она могла все так ловко устроить, точно ко времени возвращения Катберта? Затем он грустно улыбнулся. Она не была ведьмой. Она все-таки чуть-чуть просчиталась. У него еще оставалось немного ума, чтобы помнить: что бы она ни говорила, это были все-таки ее люди. Несомненно, они будут храбрыми и верными, пока его интересы и интересы Джиллиан совпадали.

– Входите, – приказал Адам. – Нам нет нужды перекрикиваться через ров.

Оказавшись лицом к лицу с Катбертом, он, как ни в чем не бывало, спросил:

– Что привело вас обратно в Тарринг?

Ему хотелось услышать, какую легенду Джиллиан велела рассказывать своим вассалам.

– Меня всегда беспокоило, что мы оставили госпожу, – тут же ответил Катберт.

Это несколько удивило Адама, который не ожидал, что Джиллиан позволит использовать для объяснений свое имя. И тут же он в который раз упрекнул себя за недооценку ее способностей. Наверняка она догадывалась, что у него возникнут подозрения. Есть ли лучший способ рассеять их и упредить все вопросы, чем признать с самого начала, что эти люди связаны с ней? Поскольку он все равно не поверит в обратное, лучше всего представить необходимость добродетелью. Адам, однако, с большим интересом выслушал историю Катберта до конца, отметив про себя непритворную злость, с какой тот рассказывал о своих приключениях в Лондоне.

А что, если он возводит на Джиллиан напраслину? Что, если рассказ Катберта – чистая правда? Могла ли Джиллиан быть такой прозорливой, чтобы отправить Катберта в Лондон, догадываясь, как его там примут и тем самым укрепят его преданность ей? Если так, то ее явно не интересовало, какая партия одержит победу, и она добивалась только безопасности для себя.

Ничего больше не придумав, Адам предложил Катберту ввести своих людей в замок. Он не станет платить им снова, сказал он, потому что их последний контракт был заключен с Саэром. Он считает, что они обязаны отработать полный срок в Тарринге, кто бы ни был хозяином замка. Однако и не станет подвергать их какому-либо взысканию за то, что они оставили свой пост, поскольку сделали это с разрешения нынешней хозяйки, леди Джиллиан. Они просто могут немедленно приступить к своим прежним обязанностям, только приказы теперь будут получать от Олберика или от него самого.

– А как леди? – с беспокойством спросил Катберт, с радостью приняв условия Адама. – Она в порядке?

Откуда ни будут они получать приказы, подумал Адам, ясно, кому в первую очередь сохранит верность Катберт.

– В полном порядке, – сухо ответил Адам. – Заходи в дом и разыщи ее. Она не пленница и вольна общаться с кем пожелает. Леди Джиллиан согласилась стать моим вассалом. В настоящее время мы стоим перед необходимостью призвать к повиновению людей Невилля. Ты знаешь их? Что ты можешь сказать об этом?

– Я могу сказать только то, что говорят о них их люди, милорд, – с готовностью ответил Катберт. – А верно ли это, судить вам.

– Хорошо. Рассказывай.

– Сэр Ричард – хороший хозяин. Его люди – преданные слуги, не желающие слышать плохого слова о нем. Сэра Питера тоже очень любят, хотя я порой слышал жалобы, что он слишком переменчив в своих намерениях. Сэр Эдмунд молод и, говорят, горячая голова. Это, может быть, и не слишком справедливое суждение, поскольку он совсем недавно взял вожжи в свои руки, а люди привыкли к образу действий его отца.

– Они остались с ним, люди его отца? – спросил Адам. Это обычно было хорошим признаком.

– Да, и, может быть, только из любви к нему более опытные воины опасаются, что он навлечет на себя беду своей энергией.

Адам пожал плечами. Он сам достаточно настрадался от такого сорта доброжелателей, пока его люди не поняли, наконец, что он сильный и умелый воин.

– Сэр Эндрю – тоже хороший хозяин, но, по правде говоря, не слишком умен. Я слышал, что его люди хвастались, как им удается избежать наказания, заморочив ему голову многословием. Сэр Годфри неглуп, но, говорят, такой упрямый, что лезет напролом себе во вред, когда следовало бы обойти с другой стороны. Если его оставить в покое, то со временем он сообразит, что не прав, но угрозы и объяснения лишь укрепляют его в своем мнении. О сэре Мэттью слухи иные. Его люди все мрачные и говорят мало, что, я думаю, ничего хорошего не означает. Солдат, который не жалуется, просто запуган.

Услышав столь трезвое замечание, Адам с доверием отнесся к оценкам Катберта. Оставалось только выяснить, не имел ли этот человек каких-либо личных причин прославлять сэра Ричарда и поносить сэра Мэттью. Адам надеялся, что его подозрение не оправдается, потому что Катберт, в целом понравился ему. Если он говорит правду, из него получится хороший, ответственный помощник, умеющий хранить верность. Адам поблагодарил Катберта и отпустил. Он отметил как интересный и многозначительный факт то, что тот зашел в замок, вероятно, переговорить с Джиллиан, прежде чем отправиться за своими людьми. Посмеявшись над этим, Адам занялся обсуждением с Олбериком, будет ли лучше раздробить отряд Катберта или сохранить его целиком.

Поговорив с Олбериком, Адам стремительно поднялся в зал, надеясь застигнуть Джиллиан и Катберта врасплох и заметить какой-нибудь предостерегающий взгляд или слово. Однако ему пришлось признать, что его появление доставило удовольствие им обоим. Катберт, естественно, ничего не сказал, только поклонился и, прежде чем уйти, улыбнулся и вытер лоб. Джиллиан выступила вперед, протянув руку. Глаза ее сияли.

– Как вы добры! Так мило с вашей стороны, что вы приняли Катберта и его людей. Он рассказал мне, как отвергли его люди Людовика. Вы не пожалеете, что взяли его обратно на службу. Он очень честный и верный.

– Я сделал это не ради вас, – сурово произнес Адам. – Я сделал это потому, что он задолжал еще полгода службы, и это избавит меня от необходимости платить деньги, чтобы нанять новых людей на эти полгода.

Джиллиан убрала руку, отвергнутую Адамом, и густо покраснела. Она не знала, что именно рассердило его, но догадывалась, что это не имело отношения к Катберту. Может быть, он стыдился, что поцеловал ее? Джиллиан покосилась на Адама и, заметив, как зарделись щеки у него самого, решила, что его плохое настроение все-таки лучше самодовольной улыбки. Во всяком случае, он не высокомерен и не порицает ее за нескромность. Она сделала реверанс.

– Каковы бы ни были ваши мотивы, милорд, то, что вы сделали, великое благо для Катберта, и я благодарю вас за него, потому что он остался со мной, когда другие бросили меня, – проговорила она. – Теперь я пойду, чтобы не мешать вам, посмотрю, чем занята прислуга…

– Не так быстро, – скомандовал Адам. – Возвращение Катберта решило мою проблему. Мне не придется тратить время на обучение воинов. Вместо того чтобы посылать вашим вассалам и кастелянам извещение о смерти вашего мужа, мы сами поедем к ним и сообщим все на месте.

– Да, милорд, – ответила Джиллиан без малейшего колебания и какой-либо тени сомнения на лице. Ей было совершенно безразлично, останутся ли они сидеть в Тарринге, пока не пустят корни, или отправятся путешествовать по всему свету, лишь бы вместе.

– В Тарринге, однако, останется часть моих людей. Катберт и его отряд отправятся с нами.

– Как вам угодно, милорд. Я уверена, что Катберт сделает все, чтобы угодить вам.

– Вы хотите сказать, что не против того, чтобы он подчинялся мне? – сардонически спросил Адам.

– Ну, конечно, – удивленным тоном произнесла Джиллиан. – Я была бы полной дурой, если бы возражала.

Она имела в виду, что у нее нет никакой власти оспаривать волю Адама. Он же воспринял ее замечание в том смысле, что она была бы дурой, если бы действовала против своих же интересов. Адам был доволен, чувствуя, что она становится более откровенной с ним, хотя предостерегал себя, что эта откровенность может исчезнуть, как только между ними возникнут разногласия.

– Сколько вам нужно времени, чтобы обеспечить солдат провизией? – спросил Адам.

Джиллиан заморгала.

– А сколько людей и на какой срок? – инстинктивно спросила она в ответ, больше ради того, чтобы оттянуть признание, что ей никогда прежде не приходилось заниматься таким делом, и она не представляет, что именно должна сделать, чем потому, что ей действительно нужно было знать, сколько и на какой срок.

– Пятьдесят воинов Катберта и около сотни моих, – прищурившись, ответил Адам, наблюдавший за ней, но ничего не изменилось в ее слегка ошарашенных глазах.

Адам не удивился этому. Он и не думал всерьез, что Джиллиан считала его таким уж дураком, способным отдать себя в ее власть, не взяв с собой никого из своих людей. А ее внешне бессмысленный взгляд, по его мнению, был результатом мысленных подсчетов необходимой провизии. И взгляд этот действительно был связан с умственной работой, но отчаянные усилия мозга Джиллиан едва ли можно было назвать «подсчетами», и они, к сожалению, не приводили ни к какому результату. Ей придется признать свою некомпетентность, думала Джиллиан, и Адам посмеется над ней.

Отчаянно желая отсрочить свое унижение в глазах Адама, Джиллиан сказала:

– Вы должны дать мне немного времени – я посмотрю, какие запасы у нас есть, – потом в голове ее сверкнула искра надежды, и она подняла глаза. – То есть, если вы позволите мне заглянуть туда, милорд.

– Что значит – я позволю? Мы согласились, не так ли, что вы теперь моя подданная, но не пленница. Вы не должны спрашивать моего разрешения заглянуть в собственные амбары.

Путь к спасению оказался перекрыт, и Джиллиан сделала реверанс.

– Тогда я пойду и посмотрю. Надеюсь, что там есть все, что вам нужно, – добавила она.

– Идите и посмотрите, – отрывисто сказал Адам, – и возвращайтесь поскорее. Я буду в конюшне.

Им понадобятся лошади, а тех, что были здесь, увели Саэр и Осберт. Правда, тех лошадей, что были у Саэра, Адам конфисковал, но они оставались в Кемпе и едва ли годились для его нынешней цели.

Они вместе направились к лестнице, но на полпути Джиллиан остановил слуга, доложивший, что прибыл священник. Адам поленился узнать, что здесь понадобилось священнику. Наверняка, подумал он язвительно, Джиллиан хочет исповедаться за горы лжи, которые она нагромоздила. Джиллиан, со своей стороны, поначалу не могла припомнить, что она вызывала священника, но было бы неразумно отталкивать божьего человека, и она решила принять его, не переставая размышлять, как ей скрыть свое невежество от Адама. Затем, когда священник произнес: «Я отец Поль. Будьте благословенны, мадам, за то, что призвали меня вновь на мое место», ее озарило. Катберт должен знать, что нужно человеку в походе, а сама Джиллиан, умея планировать количество еды для обитателей замка, разберется, Сколько чего понадобится целому отряду.

Джиллиан улыбнулась священнику, чье благословение, казалось, совершило маленькое чудо, и лишь потом, когда его слова, наконец, пробились в ее мозг, она вспомнила, что вызвала его составить извещение вассалам. Этот вопрос, правда, был уже снят, но, если отца Поля изгнал Саэр и ему некуда больше податься, его, конечно, следует принять обратно. Она оценивающе оглядела этого маленького, когда-то тучного и краснолицего от избытка положительных эмоций человека. Теперь его ряса была рваной и болталась на нем, как на палке, – знак того, что он переживал трудные для него времена, но качество ткани было не хуже, чем у любого знатного вельможи.

– Я рада приветствовать вас, святой отец, – сказала Джиллиан. – Я недавно в этих местах, и, раз вы были капелланом у лорда Гилберта, у вас есть, что рассказать мне и чему научить.

– Я занимал свое место пятнадцать лет, пока сэр Саэр не вышвырнул меня.

В голосе отца Поля слышалась злая горечь, не слишком совместимая с покорностью воле Божьей, какой должен бы обладать священник, но Джиллиан не осуждала его.

– Это было не по моей воле, уверяю вас, святой отец, – сказала Джиллиан, – но теперь мы в лучших руках. Мой новый повелитель, сэр Адам Лемань, – человек совсем другого склада. Я должна предупредить вас, однако, что он здесь хозяин и очень предан делу Генриха.

– Я тоже, – радостно ответил отец Поль. – Именно поэтому меня и выгнали помирать от голода. Я сказал, что Папа запретил нам оказывать неповиновение королю Джону.

– Тогда мы все заодно, – облегченно вздохнула Джиллиан, радуясь, что исчезла стоявшая перед ней дилемма: либо выгнать священника и быть проклятой, либо признаться Адаму, что приютила в доме сторонника Людовика. – Теперь я должна уйти, – весело продолжала она, сообразив, что священник помог ей вдвойне, разлучив ее с Адамом и дав возможность, не выдавая себя, послать за Катбертом. – А тем временем, не хотите ли вы осмотреть свои прежние покои, все ли там в порядке? Если чего-то не достает, я разберусь, когда вернусь. Сейчас я должна сделать еще кое-что по приказу моего господина.

Джиллиан поспешила во двор к амбарам, велев по пути слуге прислать к ней Катберта. В наличии были засоленное мясо и рыба, репа и яблоки, бочки с вином и мешки с мукой – продукты для жителей замка, хотя Джиллиан с тревогой начала соображать, что всего этого не хватит, чтобы прокормить поселившуюся теперь здесь ораву людей до нового урожая. Возможно, мяса не хватит даже до весны, когда у овец начнется окот. Придется в будущем расходовать мясо экономнее, гораздо экономнее. Хуже всего, что не было ничего из того, что, как объяснил ей Катберт, необходимо войскам в походе, и гнев Адама падет на ее голову. Кончилось почти все сушеное и копченое мясо и рыба, в огромных ларях оставалось лишь несколько бушелей чечевицы и бобов. Даже ячмень и овес почти полностью вышли. Джиллиан с тяжелым сердцем обернулась, чтобы отпустить Катберта, и увидела Адама, наблюдавшего за ней из дверей с холодным и суровым лицом.

– Мне очень жаль, – запинаясь, пробормотала она.

– О нет, это я должен извиниться, – язвительно хлестнул Адам, переводя взгляд с нее на Катберта. – Вероятно, я помешал вам закончить то, что вы запланировали.

– Здесь нечего планировать, милорд, – смущенно сказала Джиллиан, жестом указывая на почти пустые закрома. – Катберт говорит, что здесь не хватит провизии, чтобы отряд на марше мог продержаться даже два дня.

Адам переводил глаза то на одного, то на другого. Оба встречали его взгляд с заметным беспокойством, но без признаков виновности. Наконец, он сам осмотрел амбар и выругался. Джиллиан побледнела и напряглась. Уж сейчас ей наказания не миновать. Если бы она сразу призналась, то, может быть, пронесло бы, но теперь…

– Это моя вина, – зло пробурчал Адам. – Мне следовало подумать об этом, когда мы только приехали. Если бы я тогда велел вам посмотреть, Иэн и Джеффри оставили бы здесь большую часть из того, что везли с собой. У нас были хорошие запасы, ведь мы рассчитывали, что осада может затянуться на несколько недель. Будь я проклят…

– Нет, милорд! – закричала Джиллиан.

– Что нет? – недоуменно спросил Адам.

– Не проклинайте себя, не надо, – взмолилась Джиллиан с полными слез глазами. – Если вы сердитесь, побейте меня. Мне следовало проследить за этим без вашего напоминания. Это женская работа – следить за снабжением замка. Я…

Под сводом сарая, где хранились запасы, имелись отверстия, пропускавшие вместе со свежим воздухом и немного света. Адам подошел ближе и внимательно посмотрел на поднявшееся к нему милое лицо.

– Я не хочу бить вас, – прошептал он. – Я не хотел бы этого, даже если бы вы были виноваты, но вы не виноваты.

– Но вам захочется этого, – отчаянно промолвила Джиллиан, решив сознаться уж заодно во всех своих грехах, – когда я скажу вам, что здесь не хватает еды даже на то, чтобы пережить зиму.

Она была бледна и дрожала, но не отступила, когда Адам поднял руку. Отступать и не нужно было. Он только взял ее пальцами за подбородок, чтобы она не опускала голову. Катберт дипломатично отступил в сторону, пока не улучил момент выскочить из амбара. Он достаточно ясно понял, что его присутствие не обязательно, и был твердо уверен, что хозяин и хозяйка меньше рассердятся из-за того, что он оставил их без разрешения, чем рассердились бы, если бы прервал их беседу, обратившись за разрешением удалиться.

– Это первая глупость, какую я слышу от вас, – ласково произнес Адам, дразня ее. – Вполне естественно, если еще три сотни ртов добавились к обычному числу, и не могло хватить…

Адам не договорил. Восхищенное обожание, отражавшееся на лице Джиллиан, заставило его замолчать. Влекомый больше нежностью, чем страстью, которую могла бы возбудить в нем ее красота, Адам коснулся ее губ своими. Если бы он уловил малейший страх или отторжение, он отпустил бы ее без всякой задней мысли и усилия над собой. Его порывом было утешить ее, потому что она была так расстроена своей неудачей и так признательна ему за то, что он не наказал ее. Не было, однако, ни намека на сопротивление, хотя бы от удивления и неожиданности. Джиллиан не была поражена. То, как Адам обхватил ее лицо, его ласковый голос послужили достаточным предупреждением. И все-таки когда их губы соединились, ее живой ум оказался полностью парализован потоком желания, таким сильным, что она могла бы прямо сейчас броситься на холодный земляной пол и…

У нее еще хватало здравого смысла, чтобы не опуститься до такой вульгарности, но губы ее разомкнулись, глаза закрылись, дыхание замерло. Хоть этим и ограничилась ее реакция, Адам уловил огонь в ее душе. Он отпустил ее подбородок и обвил ее обеими руками, страстно прижимая к себе. Объятие было не слишком удобным. На обоих была масса шерстяной верхней и нижней одежды, да еще меховые накидки, так как погода стояла холодная и сырая. Не чувствовалось ничего, кроме простого давления, но жар проникал через их слившиеся рты и, пульсируя, бежал по их телам вниз.

Джиллиан никак не могла поднять руки, прижатые Адамом. Сдавленная до бездыханности, она жаждала прижаться еще ближе. Она выгнула локти и попыталась обхватить Адама за бедра, но руки скользнули по меху. Язык Адама искал успокоения, протискиваясь в ее приоткрытый рот, но это, естественно, не давало им покоя, а лишь еще больше разжигало их страсть. Совершенно не соображая, что, как тесно ни прижимайся, это не устранит препятствий к соединению, в котором она нуждалась. Джиллиан пыталась изо всех сил высвободить руки. Она хотела только еще теснее притиснуться к Адаму, проникнуть сквозь его одежду, коснуться его плоти, но он понял ее движение как попытку отстраниться.

– Дорогая, – прошептал Адам, отнимая губы, но, не отпуская ее, – не бойтесь. Я не причиню вам зла.

С шевелением губ Адама к Джиллиан понемногу начал возвращаться здравый смысл. Она еще не способна была сообразить, как следует поступить, но уже почувствовала страх. В эту минуту Адам, конечно, не испытывал ничего, кроме желания, которое сжигало его, но потом, остыв, он увидит ее такой, какая она есть, – похотливой, безнравственной. Она зарыдала.

– Любимая, не плачьте, – взмолился Адам, перемежая слова нежными поцелуями. – Я не стану насиловать вас.

– О, помоги мне, Богородица, – взвыла Джиллиан. – Я не боюсь, что вы изнасилуете меня. Вам и не нужно насиловать меня. Смилуйтесь! Не позволяйте мне превратиться в шлюху! Не спрашивайте меня, чего я желаю. То, чего я желаю, – грязь. Помогите мне!

– Любовь – не грязь, – произнес Адам, целуя слезы, катившиеся по ее щекам, и ее губы. – Любовь сладка и священна.

– Не для нас, – рыдала Джиллиан, наконец-то найдя в себе волю оттолкнуть его, но с таким же успехом она могла бы попытаться оттолкнуть стену замка толщиной в восемнадцать футов. – Я жена другого человека. А брак священен.

– Он же был совершен против вашей воли, как вы говорили, – произнес Адам, отказавшись от попыток вновь поцеловать ее в губы. В голосе его прозвучали металлические нотки.

– Разве это имеет значение? – страстно спросила Джиллиан. – Разве имеет значение, что я предпочла бы быть женой ядовитого змея? Что несчастный слабоумный калека Гилберт был гораздо желаннее для меня? Священники говорят, что, по закону Божьему, женщина должна свято блюсти верность – неважно какому мужу, – рыдания снова душили ее. – Позвольте мне уйти, – отчаянно взмолилась она. – Я не боюсь проклятия. Я боюсь только вас.

– Из всех мужчин мира меня-то вы должны бояться в последнюю очередь, – возразил Адам.

– Нет, – вздохнула Джиллиан, позволив себе безвольно опереться на Адама, откинув голову назад. – Любой мужчина может избить, изнасиловать, убить меня, но только вы можете погубить меня, потому что – Господи, помоги мне! – я люблю вас.