"Сладкая месть" - читать интересную книгу автора (Джеллис Роберта)

9

Когда Уолтер увидел, куда переместились Сибель и ее спутники, он ощутил огромный прилив удовлетворения. Они оставили стол, ломившийся от изобилия хлеба, сыра, небольших пирогов с пряным, рубленым мясом и высоких графинов вина, и устроились в укромном углу, спрятавшемся за выпуклыми камнями большого очага, в котором пылал огромный костер. Так как он горел, насколько позволяли обстоятельства, день и ночь круглый год, камни постоянно выделяли тепло.

Здесь было не так уютно, как перед камином, но более уединенно, и Уолтер спросил себя, не Сибель ли увела их в это место. Намереваясь присоединиться к молодежи, Уолтер направился по залу и обнаружил, что этот укромный уголок был наполовину спрятан от стола, за которым он сидел. Это удивило его и немного смутило: не наблюдал ли он неосознанно за Сибель все то время, что находился за столом с Пемброком и Ллевелином. Он тут же убедил себя, что это не имело значения. Граф и принц слишком были поглощены своими собственными проблемами, чтобы заметить это; к тому же, он уже чувствовал, как завораживающе действует на него Сибель. Возможно, это и беспокоило его, но чем ближе он подходил к ней, тем легче и радостнее становилось на душе.

– Я говорил с вашим отцом, – сказал Уолтер, не повышая голоса, как только достаточно близко приблизился к Сибель. – Я получил его позволение жениться на вас.

Поскольку Джоанна рассказала Сибель о встрече Уолтера с ее отцом, девушка не удивилась этому. Не удивил ее и его голос, хотя она и сидела к нему спиной, когда он подошел. Она каким-то образом постоянно знала о присутствии Уолтера, пока тот вел беседу с Ричардом и принцем Ллевелином. Сознание того, что Уолтер на равных совещался с двумя самыми влиятельными людьми в Уэльсе, доставляло ей удовлетворение. Сибель привыкла, что ее отец играл видную роль на советах короля. Вполне справедливо и верно, что ее будущему мужу должны были оказывать такие же почести и уважение. Сибель едва удерживалась от того, чтобы не одарить Уолтера ослепительной улыбкой и не назвать его тут же своим мужем.

То ли заметив нерешительность Сибель, то ли из чистого озорства, на помощь к ней пришел Саймон.

– Доброе утро, Уолтер, – серьезно сказал он.

Уолтер сверкнул глазами на своего давнишнего друга, и, если бы взглядом можно было убить, Саймон упал бы замертво. Он обратил свой взор к Сибель.

– Так что вы мне можете сказать на это, Сибель? – резко спросил он.

Звонкий, благозвучный смех раздался справа от Уолтера.

– Думаю, мы здесь de trop[9], Саймон! – воскликнула Рианнон.

– О нет, – ответил Саймон. – Он даже не подозревает, что мы здесь. Уолтер, не хочешь ли ты сказать Рианнон: «С добрым утром»? Знаешь, она ведь невеста и заслуживает, чтоб с ней обращались со всей учтивостью.

На этот раз, когда Уолтер посмотрел на Саймона, на лице его отразилось безропотное раздражение.

– Прошу прощения, леди Рианнон, – улыбнулся он. – Вам я от всей души скажу: «С добрым утром». Но тебе, Саймон, я скажу: «До свидания». Убирайся, негодник. Никогда в жизни не встречал более озорного дьявола, чем ты. Ты хочешь, чтобы твоя племянница вечно оставалась невенчанной?

– Позволь мне сказать тебе кое-что, Уолтер, – произнес Саймон. – Как-то немного нетрадиционно начинать ухаживания с вопроса: «Так что вы мне можете сказать на это?» Большинство мужчин начинают с того, что они восхищены красотой женщины, или...

– Сибель известно, что она красива, – сказал Уолтер.

– Она была бы ненормальной, если бы не знала об этом, – согласился Саймон, – но, тем не менее, женщинам нравится, когда им говорят об этом.

– Саймон, если ты не исчезнешь, я убью тебя... – Уолтер раздраженно вздохнул. – Позволь мне решать мои дела по-своему.

Рианнон принялась тянуть Саймона за руку, и он, засмеявшись, позволил увести себя. Уолтер поблагодарил девушку и снова повернулся к Сибель.

– Я с готовностью скажу вам, как вы красивы, – начал он, – но я не хочу вести себя, как идиот. Вчера вечером вы дали мне повод думать, что я не неприятен вам... но не явилось ли это лишь дружеским тоном?

Справившись со своим первым порывом, не раздумывая, броситься в объятия Уолтера, Сибель испугалась того, что в ней возникло подобное желание. Пытаясь сопоставить предостережения матушки со своим влечением к Уолтеру, она провела нелегкую ночь. Когда Сибель осматривала его раны прошлым вечером, она на самом деле была полностью сосредоточена на этой проблеме. Тем не менее где-то по ту сторону своих переживаний за его физическое состояние она испытывала сладострастное наслаждение, прикасаясь к телу Уолтера, наблюдая за ним.

Сибель отлично сознавала, что ни один мужчина, к телу которого она прикасалась ранее, не возбуждал ее до такой степени, и от этого Уолтер, естественно, становился еще желанней. Ей и в голову не приходило, что все другие мужчины, которых она одевала и мыла, приходились ей близкими родственниками, знакомыми с самого рождения и окруженными табу кровосмешения. Она лишь ясно понимала то, что ей хотелось прикасаться к Уолтеру, хотелось, чтобы он прикасался к ней, и это пугало ее.

– Вы задали вполне понятный вопрос, сэр Уолтер, – сказала Сибель, – но у меня нет на него определенного ответа. Могу сказать только то, – медленно и не очень охотно добавила она, – что я, не задумываясь, отклоняла все предложения, сделанные мне ранее, но не отклонила вашего – поэтому, что бы вы ни сказали, в любом случае можете оказаться в глупом положении. Как мужчина вы нравитесь мне, но я не знаю вас как человека.

Уолтер пришел в замешательство. Вид у него был совершенно озадаченный.

– Я стяжал себе доброе имя среди мужчин, – сказал он. – Ваш отец не стал бы меня слушать вообще, если бы я пользовался дурной репутацией. – Он улыбнулся девушке. – Я добр к своим лошадям, собакам, даже серфам. За мою храбрость может поручиться граф Пемброк, я уверен в этом.

Сибель не удержалась от смеха.

– Вы знаете, я совсем не это имела в виду. – Но она тотчас же стала серьезной. – Между мужем и женой существуют особые отношения. Большая близость может породить огромную любовь... или огромную ненависть. Я... мой отец, должно быть, рассказал вам о моих особенностях. Мне очень важно... знать своего мужа. Сэр Уолтер, в отличие от большинства женщин, во мне не воспитали покорность.

– Я заметил это.

– Но вы не сталкивались с этим в жизни, – возразила Сибель. – Считаться с мнением женщины не очень-то легко, даже такому человеку, как мой отец, воспитанному в семье моей матери.

– Ваш отец говорил об этом иначе.

И хотя у Уолтера не было прямого ответа (свой первоначальный, неожиданный вопрос Уолтер задал с целью дать Сибель понять о неизбежности их отношений), он был доволен. Уверенности ему придало не только поведение Сибель и то, что она сказала. Но, поскольку тема разговора была весьма необычной, Уолтера удивила та непринужденность, с которой он говорил. Как правило, мужчина не обсуждал с девушкой вопросы брака. Браки устраивались родителями: если мужчина вроде Уолтера просил руки девушки у ее отца, а она должна была покорно смириться со своей участью. Приличия не позволяли подвергать сомнению результаты брачных соглашений. Заключенные (по словам священников) на небесах, все браки считались счастливыми и плодотворными. Таким образом, подобная тема могла породить между ними неловкость, но Уолтер не испытывал стеснения.

– Ваш отец, – продолжал он, – говорил о бесконечном счастье в своей супружеской жизни. Именно к этому я и стремлюсь, Сибель.

– Я тоже, – пробормотала Сибель, пристально глядя на Уолтера.

– Мы едины в своем стремлении, давайте же разделим и счастье, – не унимался он.

Сибель опустила глаза и голову. Уолтер заметил, как она сжала руки, когда те начали дрожать. Он взял ее сложенные руки в свои, и она, не убрав их, прошептала:

– Я боюсь.

– Меня? – недоверчиво спросил Уолтер. – Уж кому-кому, а вам абсолютно нечего опасаться мужчин. Вы же знаете, что мужчины вашего рода всегда станут на вашу защиту, кроме того, мне уже объяснили, что своими землями вы будете владеть сами. Вам нечего бояться, по крайней мере, меня. Я люблю вас.

– Этого-то я и боюсь.

Ее голос прозвучал столь тихо, что Уолтеру пришлось наклониться, чтобы расслышать ответ. Он был смущен, но не чувствовал раздражения, как это случалось, когда женщины напускали на себя притворную застенчивость или, чтобы казаться таинственными, пытались завуалировать пустячные проблемы. В поведении Сибель не было ни грамма кокетства. Он допускал, что такая проблема существовала на самом деле. Он не понимал, что именно беспокоило ее, и чувствовал лишь мощную волну самозащиты. Он выпустил ее руки и обнял за плечи здоровой рукой. Это был скорее жест утешения, чем объятия, и Сибель прильнула к нему, словно обессилела от внутренней борьбы.

– Я не понимаю, – ласково произнес Уолтер, – но, если вы попытаетесь объяснить мне, я выслушаю вас.

Сибель подняла глаза.

– Любящие часто причиняют друг другу боль.

Такое утверждение сбивало с толку. Уолтер начал было протестовать, бормотать утешительные банальности, а затем признал глубокую истину слов Сибель. Ропотом благозвучных пустяков можно было нанести обиду серьезности и искренности Сибель.

– Да, но, кроме того, любящие помогают и поддерживают друг друга.

– Но что ждет нас? – прошептала Сибель.

– И то, и другое, – искренне ответил Уолтер. – Дорогая, невозможно, чтобы в нашей долгой совместной жизни, о которой я молю Бога, не возникло разногласий. – Он улыбнулся ей. – Я уже испытал на себе ваш острый язычок. Тогда я был слишком ошарашен, чтобы ответить вам – к тому же вы были до некоторой степени правы в своем недовольстве, хотя и не полностью, – но боюсь, что в другой раз я выпалю первое, что сорвется с языка, и мы поссоримся.

– Я боюсь не ссор, – вздохнула она, – а того, что последует за ними.

Единственными женщинами, с которыми когда-либо ссорился Уолтер, бывали его любовницы. Некоторые из них пускались на такую хитрость, чтобы набить себе цену прежде, чем отдаться ему в постели, другие ссорились из ревности или чтобы придать изюминку любовной связи. В любом случае все ссоры Уолтера с женщинами вертелись вокруг простыней.

Не сообразив еще, что в случае с Сибель все обстояло иначе, он сказал:

– Вы боитесь заниматься любовью? Боитесь совокупления?

На этот раз в замешательство пришла Сибель.

– Не думаю, – ответила она. – Из того, что я слышала, это очень приятная штука... но какое это имеет отношение к ссорам?

Уолтер покраснел, порываясь сказать, что неправильно понял ее, но вместо этого искренне ответил:

– Любовные утехи являются причиной большинства ссор между мужчинами и женщинами.

– Но как они могут повлиять на вопросы отправления правосудия или назначения кастелянов, например?

– Что... – начал было Уолтер, но тут его рот сам собой захлопнулся. Он собирался спросить Сибель, при чем тут правосудие или назначения кастелянов, когда вдруг вспомнил, что ей на самом деле придется принимать такие решения. – Вы думаете, что мы можем ссориться из-за подобных вещей? – вместо этого спросил он. – Ваш отец убеждал меня, что ваши мать и бабка всегда готовы были внять голосу разума в отношении собственности. Разве вы менее сговорчивы?

– Это будет зависеть, сочту ли я разумным то, что будет являться разумным с вашей точки зрения, – парировала она с оттенком присущей ей дерзости. Но тут же продолжила серьезно: – Правила Роузлинда установлены давно, и, возможно, они не соответствуют тому, к чему привыкли вы. Поэтому существует вероятность того, что между нами возникнут разногласия.

– Но не ссоры, – сказал Уолтер, впервые выказав тень нетерпения. – Я ничуть не удивляюсь, что вы не решаетесь принять меня своим мужем, раз считаете, будто я настолько глуп, что стану ссориться из-за давних традиций земли, с которой не знаком.

Сибель снова потупила взгляд.

– Я не думаю, что вы настолько глупы, да вовсе не читаю вас глупцом. Я вижу в вас мужчину... настоящего мужчину. Вот причина моего страха.

– Я снова запутался, – признался Уолтер, но раздражение исчезло из его голоса. Едва уловимая лесть успокоила его.

Но это была не лесть, и Сибель, догадывавшаяся о нетерпении Уолтера, не заметила в нем перемены настроения.

– И вам не надоест жена, постоянно вмешивающаяся в дела мужчин, как вы изволите выражаться? – беспокойно просила она.

– С чего бы это? – Уолтер улыбнулся ей. – Я бы еще мог рассердиться, если бы ваши вмешательства были по-женски глупы, но ваш отец убедил меня, что это не тот случай. Я не замечал, чтобы лорду Джеффри хоть чуть-чуть надоела ваша мать. И должен сказать, что я заметил за время своего пребывания в Роузлинде, как совершенно ослеплен лорд Иэн леди Элинор. Они уже женаты более двадцати лет. Почему бы вам не удерживать меня так же крепко?

– Возможно, я не столь красива или умна...

Уолтер внезапно напряг руку, ослабленную во время разговора.

– Какой стыд! – громко рассмеялся он, перебив девушку. – Так открыто напрашиваться на комплимент. Вам отлично известно, что вы самая красивая из всех виданных мною женщин. Вот насчет ума я так не уверен. Безусловно, умная девушка могла подыскать и более утонченный способ заставить меня сказать ей то, что она желает услышать.

Сибель тоже не удержалась от смеха, но веселое настроем тс ее смешалось с предательским теплом в теле, настойчивым желанием оказаться в объятиях Уолтера, испробовать сладость его губ, растянувшихся сейчас в приятной улыбке. Его рука на ее плече уже не являлась обычным жестом утешения. В ней томилось страстное напряжение, а его голубые глаза горели беспокойным огнем. Дыхание Сибель стало чаще. Там, где его пальцы касались ее тела, возникло странное ощущение тепла, хотя она отлично знала, что тепло его руки не могло проникнуть через шерстяное верхнее платье, тупику и нижнюю рубашку.

– Я умнее, чем вы думаете, сэр Уолтер, – сказала она, выскользнув из его рук. – Вы приняли искренность за отсутствие утонченности. Но должна признаться, что если бы я жаждала комплимента, то могла бы проявить неловкость, напрашиваясь на него. Однако у меня никогда не возникало такой необходимости.

– Значит, вы подтверждаете мою точку зрения, – парировал Уолтер, не переставая смеяться. Он заметил, как отреагировала Сибель на его собственное плотское желание. Факт, что она высвободилась из его объятий, лишь подчеркивал сознание ею того, что природа этого желания изменилась. – Вы только что сами доказали, что никогда не опостылеете ни одному мужчине. Вы знаете, что вы красивы. Скажу вашими же словами – вы умны, но просто еще не умеете расставлять приманки для мужчин...

– Перестаньте дразнить меня, – перебила его Сибель, чувствуя, что его юмор был так же опасен для нее, как и его страсть. – Судя по всему, мы обсуждаем серьезную проблему. Или вы не считаете брак серьезным делом, сэр Уолтер?

– Конечно, считаю, но бессмысленно обсуждать путь, который вы хотите избрать, Сибель. Вы не рассудительны. Что бы я ни говорил, мне не удастся уверить вас в моих будущих чувствах. Словами ничего не докажешь, только делом. Ради доказательства своих чувств я готов пройти любое испытание временем. – Он протянул ей руку.

Сибель не только вложила свою руку в руку Уолтера, но и невольно сжала его пальцы.

– Я боюсь, – повторила она. – Неужели мы никак не можем узнать друг друга получше? Не буду лгать вам, сэр Уолтер. Я неравнодушна к вам. Я... я думаю, что хотела бы стать вашей женой, но... но я боюсь.

Уолтер взглянул на нее. Никак нельзя было предсказать будущее. Теперь он лучше понимал, что имела в виду Сибель. В отличие от большинства женщин, она не боялась физически. Он знал – она понимает, что физически не будет зависеть от него, что отец и дяди всегда защитят ее и ее собственность, прогонят его или даже убьют, если он будет жесток и бесчестен в отношениях с ней. Она явно не опасалась этого. Она боялась, что различия во взглядах: вызовут такие трения между ними, что их брак рухнет, а любовь перерастет в равнодушие или даже ненависть.

– Как я могу гарантировать будущее? – спросил Уолтер. – Как мне вселить в вас уверенность? Могу сказать лишь следующее: я чувствую, что ничто, никакие ссоры, не важно, сколько бы они ни длились и как бы часто ни возобновлялись, – ничто не изменит моей любви и страсти к вам. Дорогая, я не могу даже с уверенностью обещать, что выживу после очередного нападения на Пемброка или после очередного наступления, которое он предпримет...

Уолтер резко замолчал, поскольку при упоминании о том, что он может погибнуть, Сибель больно впилась ногтями в его руку. Уолтер прикусил губу. Он понял, что поступил опрометчиво, упомянув об этом, и принялся успокаивать девушку, объясняя ей, что с ним вряд ли произойдет несчастье, что он был лишь одним из многих... Он сказал, что битва под Монмутом была исключением.

Но, даже успокаивая Сибель, он понимал, что его слова будут далеки от правды, когда он женится на ней. Его собственные весьма обширные владения, ее приданые земли и та сила и ответственность, какой пожелают наделить его лорд Джеффри или лорд Иэн, сделают его крупной фигурой, как раз подходящим для передней линии в бою. Однако Уолтер не считал необходимым исправлять сказанное. По взгляду Сибель было ясно, что она не придавала серьезного значения тому, что слышала. И не оттого, что ее не волновало его благополучие, а потому, что она неоднократно слышала подобные утешительные фразы и прежде.

– Я подумала кое о чем, сэр Уолтер, – спокойно сказала она, когда у него истощился запас слов, будто бы темы войны не возникало вообще. – Возможно, по отношению к вам это будет несправедливо, но все же я спрошу, ибо не могу думать ни о чем другом.

– Если это приведет к нашему союзу, я соглашусь с чем угодно, каким бы суровым ни было испытание, – отчаянно ответил он.

– Мне бы хотелось создать видимость, что мы помолвлены, что вы уже имеете право принимать участие во всех моих делах, а я – во всех ваших. – Этот испытание не будет очень суровым, – рассмеялся Уолтер.

– Надеюсь, – ответила Сибель, не реагируя на его смех. – Думаю, мы узнаем, сможем ли мы ладить друг с другом, или, по крайней мере, улаживать наши разногласия, не доводя их до ожесточенности в отношениях. Но... вы должны знать... если я... если я почувствую, что наш брак не принесет счастья, я откажусь от него. Вот почему я сказала, что, возможно, это будет несправедливо по отношению к вам, а не только напрасной тратой вашего времени, коль вы ищете себе жену, ведь это может сделать вас... объектом шуток....

« Ах, милая, маленькая пташка, – думал Уолтер. – Как ей удается оставаться такой невинной, такой честной? Неужели она не понимает, что любой мужчина, столкнувшийся с таким предложением, будет вести себя как шелковый, пока она не согласится и не будет подписано брачное соглашение?» Зеркальной чистоты глаза Сибель выражали откровенность и доверчивость. Уолтер поднес ее руку к губам и поцеловал. Он поклялся себе не злоупотреблять ее простодушием. Он будет благороден и честен в своих поступках. За исключением...

– Есть еще одна проблема, Сибель, – сказал он. – Вы считаете, что мы должны вести себя как помолвленные только в деловых вопросах? Такое испытание было бы несправедливым по отношению к нашей будущей жизни. Не думаю, что мне удастся... удержаться от проявлений моей любви, когда мы будем обсуждать наши дела наедине.

Сибель покраснела.

– Что вы! Я не стану заниматься с вами любовью, – искренне призналась она. – По крайней мере, до тех пор, пока не будет заключено брачное соглашение....

– До тех пор, пока нас не обвенчает священник, – решительно подтвердил обескураженный Уолтер. – У меня и в мыслях ничего подобного не было.

– Что же, в таком случае вы должны во всем вести себя так, как будто мы помолвлены, – прошептала Сибель, покраснев еще сильнее. – А я должна принимать или отвергать ваши ухаживания, руководствуясь своими подлинными чувствами.

– Меня это устраивает, – согласился Уолтер и, когда она принялась высвобождать свою руку, важно добавил: – Помолвленная пара может держаться за руки. – Ее рука расслабилась, и он продолжил: – Только я должен заметить еще кое-что, любовь моя. Коль мы помолвлены, вы обязаны принимать мои ухаживания; вы не можете отвергать меня. Добрый отец, заключив брачное соглашение для своей дочери, предоставляет период помолвки для того, чтобы девушка избавилась от чрезмерной скромности, общаясь со своим женихом. Но если из скромности она постоянно отвергает попытки своего ухажера научить ее любви, то она никогда ничему не научится; таким образом, она обязана принимать даже такие уроки, которые могут ее удивить...

– Вы снова играете со мной в детские игры, – сказала Сибель, рассмеявшись и высвободив свою руку. – Знаете, меня вряд ли могут удивить ухаживания мужчины.

– Возможно, – улыбнулся ей Уолтер, – но, понимаете ли, в моих интересах, чтобы вы считали себя обязанной стерпеть от меня поцелуй-другой. Со временем вы привыкнете, даже найдете это приятным.

Сибель широко открыла глаза.

– Думаю, я смогу стойко переносить ваши поцелуи. Мне не впервой придется терпеть их, хотя обещаю не удивлять вас так... сильно, как некоторых других поклонников, когда они пытались предложить мне свои поцелуи. Однако ваша уверенность, что они придутся мне по вкусу, приводит меня в замешательство. Не безопасней ли будет обязать меня сначала соглашением...

– Э-ге-ге, маленькая пчелка, как я посмотрю, показывает жало. – Глаза Уолтера снова утратили свою глубину и сверкнули ярко-голубым светом, но лишь на мгновение. Затем он изобразил гримасу уязвленной невинности. – Известно ли вам, что жало лучше всего удаляется с помощью губ? Теперь, когда вы ранили меня, не высосите ли вы яд? – Вопросы были заданы с притворной трогательностью.

Сибель закусила губы, частично из-за того, что боялась рассмеяться, частично из-за некоторой досады. Уолтер был столь же умен, как и ее отец, и эта мысль приносила удовлетворение. Но в то же время становилось ясно, что общаться с ним будет не так уж и легко. В разговоре с ним ей не удавалось ходить вокруг да около, как это получалось у нее с большинством других мужчин.

Лицо Уолтера тем временем просветлело, словно ему в голову только что пришла замечательная мысль.

– Ну, что ж, – простодушно сказал он, полный страстного желания, – мы можем достигнуть двух целей одновременно. Вы можете исцелить меня и узнать, насколько неприятны на вкус мои губы.

– А вы смелы, коль бросаете мне вызов прямо здесь, в зале, где, насколько вам известно, правила приличия обязывают меня воздержаться от принятия вашего предложения, – парировала Сибель, но ее щеки снова запылали ярким огнем.

Уолтер неодобрительно прищелкнул языком.

– Нет, любовь моя, это неудачный ход. Надеюсь, в шахматы вы играете лучше. Я должен обучить вас тактике. Теперь мне остается лишь сказать: «Давайте удалимся в более укромное место». Как вы поступите в этом случае?

– Останусь здесь, – сердито ответила Сибель. – Только мужчина побоится отказаться от неблагоразумного обещания.

– Женщинам, – вздохнул Уолтер, – неведомо чувство чести.

– И это очень хорошо, – вмешался чей-то холодный посторонний голос, – иначе мир был бы гораздо хуже, чем он есть, если только вы подразумеваете под честью то, что мне кажется.

Обе головы повернулись. Уолтер поклонился.

– Леди Джоанна, к сожалению, должен сказать, что вы, вероятно, полностью правы. – И тут же рассмеялся. – Кстати, я должен извиниться перед вами за то, что до сих пор не поблагодарил вас за действенность вашего лечения. Я будто заново родился сегодня утром.

– Это заметно, – сказала Джоанна, улыбнувшись, – но вы быстро почувствуете себя стариком, если не сядете и не дадите ноге отдых. Уверяю вас, вы еще не в том состоянии, чтобы вести слишком активную погоню за желанной добычей.

– Даже если эта добыча не убегает очень быстро? – невинно спросил Уолтер.

Сибель тихонько возмутилась, но мать не обратила на внимания.

– Даже если добыча сама идет к вам в руки, – сдержано ответила Джоанна, – что вполне вероятно, если только лесничие лорда Ллевелина не ошиблись, напав на след, как они утверждают, двух прекрасных вепрей. Я пришла сообщить Сибель, что ее ожидает отец.

– Ах, Боже мой! – воскликнула Сибель. – Я совсем забыла. Прошу простить меня, сэр Уолтер.

Она присела в реверансе и убежала, чувствуя одновременно и досаду, и облегчение. Замечания Уолтера было вполне достаточно, и все же она заслуживала этого. Она считала, что поступила весьма благоразумно, решив делать вид, будто они помолвлены. Тем самым она подталкивала Уолтера поступать нерешительно, соглашаться со всем, что она говорила, во всем быть образцом любовного романа. Подобное поведение стало бы предостережением от бесчестного отношения к женщинам, которому большинство мужчин, проявляющих крайнюю честность в других вещах, не придавали значения. Естественно, Уолтер не собирался попадать в такую ловушку. Отнюдь нет. Но и его ухаживания, какими бы трогательными они ни были, тоже не являлись гарантией его будущей честности.

Уолтер наблюдал, как убегает Сибель, поддерживая подол юбки, являвшейся, как он только что успел заметить, юбкой платья для верховой езды. Он не смотрел на ее одежду, только на нее. Ее поспешный уход так сбил его с толку, что он лишь наблюдал, как она направляется к выходу. Когда Сибель скрылась за дверями, Уолтер повернулся к Джоанне.

– Вепри? Вы считаете благоразумным то, что Сибель будет участвовать в охоте на вепрей?

– Почему бы и нет? – спокойно ответила вопросом на вопрос Джоанна. – По крайней мере, ей не придется покидать седла. Нет, Джеффри и Иэн никогда не допустят этого, даже Вильям, насколько бы молод он ни был. Вот только Саймон... А впрочем, у нее надежная охрана. С ней ничего не случится.

– Похоже, что в некоторых вещах у Сибель побольше смелости, чем в других, – заметил Уолтер. Он не привык, чтобы женщины охотились на вепрей.

Джоанна посмотрела на него с оттенком удивления.

– Надеюсь, – сказала она, вскинув брови. – Плохой бы вышел из вас муж, если бы она была такой же азартной в любви, как и в охоте.

Такая прямота ошарашила Уолтера, но он не повел и бровью.

– Наверное, но не уверен, что мне пришлись бы по душе ее охотничьи пристрастия.

– Мы все охотницы, – решительно заявила Джоанна. – Моя матушка, несмотря на свой преклонный возраст, тоже отправляется сегодня на охоту, а я остаюсь лишь по той причине, что должна внести кое-какие поправки в меню этих валлийских поваров. Мне нравится лук, но если их не сдерживать, они напичкают им даже сладкие пироги. Мне следует также откровенно сказать вам, что Сибель рассмеется вам в лицо, если вы попросите ее остаться. Сэр Уолтер, подумайте как следует. Подумайте, хотите ли вы взять в жены женщину из нашей семьи! Нас не запереть в четырех стенах, не привязать к домашнему хозяйству. В других вопросах, если вы завоюете ее любовь, Сибель попытается угождать вам, но она не из тех, кто сидит у камина и занимается вышиванием.

– Думаю, меня этим не удивишь. – Уолтер криво улыбнулся. – В конце концов, она не побоялась нагнать и преследовать со своими людьми так называемых «грабителей». Можете быть уверены, я не стану отказывать Сибель ни в чем, от чего она получает удовольствие. Я лишь беспокоюсь о ее благополучии.

– Вам хватит беспокойств о своем благополучии, – вздохнула Джоанна и покачала головой. – Давайте посидим немного у огня, и я попытаюсь все вам объяснить.

Она обогнула камин и направилась к креслам, установленным рядом с очагом. Большинство гостей отправились на охоту, поэтому зал был почти пуст, если не считать нескольких слуг, убиравших со столов остатки пищи и вина. Уолтер последовал за Джоанной и сморщился от боли. Его колено занемело от долгого стояния, и он признательно улыбнулся женщине, когда та пододвинула скамеечку и положила на нее его ногу. Он поблагодарил ее и принялся ждать, когда и она усядется.

– Во всем виноват этот сорванец Саймон, – сказала Джоанна. – Пока Сибель была девочкой, я большую часть своего времени проводила в Роузлинде, поскольку матушка с мужем ездили по всей стране. Да и потом, когда Джеффри часто бывал при дворе, Сибель в основном оставалась в Роузлинде, ибо я не считаю, что при королевском дворе детка может получить здоровое воспитание. Кроме того, она должна была получше узнать свои будущие земли и людей. Сибель обожала Саймона – да разве можно его не любить? Но у Саймона, насколько вам наверняка известно, всегда мало здравого смысла.

– Уж это мне известно, – рассмеялся Уолтер. – Мне пинком часто приходилось брать на себя неприятную обязанность и подвергать его наказанию. Не знаю даже, то ли я слишком усердно колотил из страха, что не смогу ударить его вообще, то ли он выходил наполовину сухим из воды, поскольку я чересчур много смеялся.

– Да, все это очень на него похоже. Но, видите ли, Саймон очень любит Сибель, и, будучи не в состоянии отказать ей в просьбах и никогда не видя в своих шалостях глупости или отсутствия приличия, он научил ее крайне нежелательным вещам. Очень боюсь, что Сибель никогда не освободится от мысли, что лазанье по утесам, обучение лошадей, стрельба из длинного лука и подобного рода дела – отличные, повседневные занятия. Конечно, я объясняла ей, что леди не пристало заниматься такими вещами, но она лишь говорила на это, что едва ли станет проявлять свои пристрастия в приличном обществе. Это так, но вполне понятно, что она будет проявлять их в присутствии своего мужа. Я сочла нужным сказать вам об этом.

На этот раз вздыхать пришлось Уолтеру.

– Что же, я очень рад, что вы рассказали мне об этом. Н сделаю все возможное, чтобы позволять Сибель делать это, запрет чего может оставить меня в дураках, или где я буду просто бессилен что-либо изменить. Но все это неважно. Мы еще узнаем друг друга. Я хочу взять ее в жены и, сказать по правде, думаю, что она тоже желает видеть меня своим мужем. – Он замолчал и посмотрел на Джоанну решительным вопросительным взглядом.

– Она говорила мне, что вы нравитесь ей, – правдиво, хотя и несколько неохотно, ответила Джоанна. – Она никогда не говорила этого о других мужчинах. Однако она сказала моей матушке, что сомневается в том, что вы будете хорошим мужем.

– Во имя Бога, почему она сомневается в этом?! – воскликнул Уолтер.

– Полагаю, она боится того же, что и другие женщины – как только она станет вашей по праву, охота на убегающую олениху вам понравится гораздо больше, чем послушная корова в коровнике.

Некоторое время Уолтер сидел, бездумно открыв рот. Затем закрыл его и сглотнул. Женщины Роузлинда действительно отличались от всех остальных. Они без боязни касались любой темы, которую мужчина мог по праву считать сугубо личным делом. Затем он обрел дар речи и сказал:

– Сибель, безусловно, не думает, что я способен дойти до такого неприличия, как привести в ее дом любовницу.

– Тут все гораздо сложнее, – холодно заметила Джоанна. – Не думаю, что моя дочь станет вообще терпеть мужа, у которого будет любовница... где бы он с ней ни встречался.

Уолтер был слишком ошеломлен, чтобы что-нибудь сказать, и Джоанна воспользовалась этим, поднялась, кивнула ему на прощание и направилась к выходу, который вел во внутренний двор, где размещались поварские помещения. Уолтер весь кипел, не найдя, что ответить. Как бы безрассудно это ни было, он не мог не сказать себе, что его грехи касались лишь Бога и его самого или его исповедника и его самого. К жене эта проблема не имела никакого отношения. Сибель не могло оскорбить то, о чем она бы не знала, да и зачем ей вообще думать о таких вещах?

Ответ пришел сразу же вслед за вопросом, и Уолтер едва удержался, чтобы не взреветь от гнева. Саймон! Этот беспечный безумец Саймон всегда разговаривал с Сибель о своих женщинах и проблемах с ними. Уолтер стиснул зубы. Естественно, Саймона не беспокоило, что он укоренит в Сибель представление, будто все мужчины развратники. Этому безумцу нужна была лишь (он сам говорил об этом Уолтеру) точка зрения незаинтересованной женщины.

Не на это ли намекала Сибель, когда говорила о различиях в их взглядах? Скорее всего. Управление землями в Роузлинде немногим отличалось от управления в других местах. Что же, по крайней мере, Сибель хватило такта не заявить прямо, что она хочет сделать из своего мужа евнуха. И все же леди Джоанна дала ему ясно понять, что Сибель не отнесется благосклонно к тому, что принято считать небольшим грешком. Невзирая ни на что, ему придется научиться жить в соответствии с причудами Сибель. Со временем будет видно, что к чему!

Уолтер негодовал, но даже на секунду не задумался над тем, что самое простейшее решение проблемы состояло в том, чтобы отказаться от брака. Его твердое решение жениться на ней ни в малейшей степени не было обязано тому факту, что он считал себя связанным с ней морально. Это было сущей правдой, но он ни разу не задумался над этим. Он желал Сибель, и все препятствия и трудности лишь усиливали это желание, придавали ему большую решимость.

Уходя, чтобы присоединиться к охотничьему отряду, собиравшемуся на внутреннем дворе, Сибель раздумывала над вмешательством матери в ее разговор с Уолтером. Несмотря на свое смущение, ей не хотелось этого вмешательства, и все же она знала, что приход матери был своевременен. Если бы она не овладела собой, то выразила бы готовность остаться с Уолтером, поскольку он, естественно, не мог участвовать в охоте. Однако подобный намек на то, что он всегда сможет удерживать ее в своих желаниях с пользой для себя, явился бы ошибкой. Она бы поступила так, если бы была его женой, поскольку такова была бы ее обязанность. Но он мог не надеяться на это, даже не думать об этом – улыбаясь, размышляла Сибель, считая, что остаться с ним все же было гораздо приятней, чем все остальное.

Глаза ее бегали, когда она благодарила отца за то, что тот помог ей запрыгнуть в седло, и Джеффри спросил:

– Чем вызвано ваше столь приподнятое настроение, леди? Жаждой крови?

Вопрос заставил Сибель громко рассмеяться.

– Да, папа, – весело ответила она, – но не в том смысле, в каком вы думаете.

Она вспомнила вдруг, как мать предупреждала ее не признаваться пока отцу в своей готовности принять Уолтера, но звуки охотничьих рогов и возбужденный лай гончих спасли ее от ответа на возможный вопрос. Джеффри быстро предостерег Сибель от необдуманных действий во время охоты, пришпорил коня и пустил его легким галопом к передней линии охотников.

Сибель натянула поводья, и ее проворная кобыла по кличке Дамас понеслась вперед своим ходом. Кнут ее хозяйки, с помощью которого Сибель обычно находила в начале охоты лучшее для обозрения дичи место, свободно свисал с ее запястья. На этот раз Дамас было позволено скакать легким галопом рядом с другими дамами, которые гораздо меньше Сибель стремились участвовать в охоте, пугаясь как верховой езды, так и нападения вепря. Сибель же пришла к выводу, что управление мужчиной было делом более пугающим и опасным, чем участие в охоте.

Однако существовала постоянная угроза как преждевременно пойти Уолтеру на уступки, так и принять его предложение по более низкой цене. Сибель знала – еще чуть-чуть, и она бы уступила. Все ее природные инстинкты являлись порождением откровенности и честности. Таким образом, ее волновала уже сама мысль о том, что она прятала свои чувства. Сибель никогда не видела необходимости скрывать от кого-либо свою любовь. Чтобы не отреагировать на объятия Уолтера с равной страстью и в то же время пленить его своей неприступностью (вызванной озорством, а не злыми умыслами), она хотела лишь подразнить его, но не ранить.

У вынужденного противодействия была и серьезная сторона. Она должна поговорить с Уолтером на предмет его владений и тех земель, что должны были стать ее приданым. Сибель вдруг ощутила странный упадок духа. Очевидно, ее отец рассказал Уолтеру, как все будет происходить, но одно дело услышать это от человека представительного... Все может обстоять совершенно иначе, когда условия начнет диктовать девушка, которую он будет считать своим имуществом. Когда они вернутся с охоты, думала Сибель, ей нужно поинтересоваться у Уолтера, какие, по его мнению, могли находятся ближе всего к его собственным владениям, и предложить бабушке отдать их ей в приданое. Если ее вмешательство разозлит Элинор... И снова Сибель почувствовала странный упадок духа. Может, ей не следует искушать судьбу?

Не слишком ли рано устраивать Уолтеру очередную проверку? С первым испытанием он справился блестяще. А тогда Сибель призналась себе, что не сможет больше ждать, не сможет играть словами и взглядами. Ожидание лишь усилит ее страсть к нему... а эта страсть и так была нестерпимой. Уже сейчас она была неукротима. Уолтер обещал любить ее даже в ссорах, сказал, что стерпит любой конфликт с ней и не станет искать более услужливую жену. А ведь и отец, и дед действительно были верными мужьями. Сибель воспрянула духом.

Вдруг послышались громкое рычание собак и неистовые звуки охотничьих рогов. Псы напали на след первого вепря. Сибель схватила кнут и резко взнуздала им Дамас. Кобыла ринулась вперед, оставляя остальных женщин позади, и Сибель громко закричала от возбуждения погони. Да, возможно, менять уже что-то было поздно, но только потому, что она сделала первые шаги к новой жизни.