"Сладкая месть" - читать интересную книгу автора (Джеллис Роберта)

12

Свадьба прошла весело. Рианнон не была из робких девушек, а Саймон стяжал себе такую репутацию, что новобрачные шуточки отличались более чем приемлемой непристойностью. Кое-кого из гостей озадачил тот факт, что в брачное ложе подложили огромного серого кота, но поскольку новобрачная пара встретила присутствие животного одобрительными возгласами и смехом, те, кто не знал Мэта, вскоре забыли о нем.

Одним из немногих, кто отправился спать не в лучшем построении, был Уолтер. Он перенес тяжелую ночь. Два дня он почти ничего не делал, только сидел и осторожно передвигался. Его тело ныло и требовало встряски. Не испытывал физической усталости, он все время чувствовал боль в плече и колене, знал, что привычные, удобные позы, в которых он, как правило, спал, были для него недоступны. Но хуже всего то, что его тело требовало не только встряски. Восдержание длилось дольше обычного, и поэтому он истосковался по женщине. Еще больше эту потребность усилили шуточки и намеки брачной церемонии, да и постоянные контакты с Сибель в течение всего дня, поскольку страсть к ней раздразнила его аппетит до предела.

В его нынешнем положении найти женщину не представлялось возможным. Если бы он лег спать в зале, все было бы иначе. В связи с большим количеством прибывших на свадьбу гостей, служанкам пришлось покинуть свои обычные покои, что сделало их весьма доступными. К тому же на праздник в Билт стеклись со всех окрестных городков и среди них те, кто торговал своими прелестями. Но Уолтер не мог привести женщину в палату, которую он делил с двумя юными пареньками. Молодой Иэн был еще, в сущности, нерешительным ребенком, но даже если Вильям таковым и не был, оба являлись братьями Сибель.

Покинуть комнату Уолтер тоже не мог. Из-за возбуждения перед предстоящим турниром Вильям спал очень неспокойно, если спал вообще. Отсутствие Уолтера в течение любого отрезка времени, безусловно, вызвало бы вопросы в светлой голове этого юноши. Уолтер закрыл глаза и попытался переключить мысли на проблему, связанную с кастеляном Рыцарской Башни. Но это лишь вернуло его к раздумьям о Сибель, о ее тревоге за него, о ее уме, скорее усилив наполнение плоти, чем ослабив ее.

В конце концов, полный греховных дум и неудовлетворенности, Уолтер уснул настолько тревожным и неспокойным сном, что тотчас же проснулся, когда начал ворочаться Вильям.

В этот ранний час в зале царил настоящий хаос – слуг поднимали с постели пинками и ударами; те, кто уже проснулся, осторожно пробирались, чтобы разжечь огонь в каминах, между теми немногими, кто все еще спал на тюфяках; слуги более высокого ранга испуганно таращились на рыцарей, которые ютились на походных кроватях поближе к большим каминам. Этих людей нужно было поднять, чтобы убрать спальные приспособления и накрыть на их месте столы. На завтрак, предназначенный для всех, должны были подать пироги с мясом, сыр, хлеб и вино. К сожалению, танцы и попойка продолжались до поздней ночи предыдущим вечером и будить спящих на мессу и трапезу было делом нелегким, да и не безболезненным – ни для спящих, ни для слуг, которых, как правило, били за выполнение этих обязанностей.

Уолтер, Вильям и Джеффри поплотнее закутались в плащи и сменили беспорядок зала на покой часовни. Там они в безмолвии ожидали священника, а бледный свет и резкий холод проникали через каменные резные украшения на окнах. Кроме них, начала мессы ожидали еще около двадцати человек, самые высокородные из которых занимали центр и переднюю часть помещения, где их яркие плащи образовывали как бы летний пейзаж в разгар зимы в этой холодной, мрачной часовне. Слуги либо толпились у стен, либо сутулились по углам.

Легкий рывок за плащ вернул Уолтера к реальности. Священник уже начал петь молебен, и паства опускалась на колени. Уолтер последовал примеру остальных, сморщившись от боли, а когда настало время подниматься, встал с помощью своих спутников. Когда они покинули часовню, до него дошло, что он не слышал ни единого слова мессы. Интересно, произносил ли он ответные молитвы? Наверное, он – это делал, сам того не сознавая. На мгновение это встревожило его, но затем беспокойство рассеялось, и ему на смену пришла теплая уверенность, которая всегда следовала за службой. Он был там. Бог наверняка заметил его тело, слышал его голос и благословил вместе с другими.

По выражениям лиц своих спутников Уолтер усомнился, слышали ли мессу они. Они были в первой группе, но мимо них к дверям в часовню уже направлялись другие. Этим утром предстояло пропеть немало месс.

Мысли Уолтера перебил Вильям, сообщив, что направляется в конюшни, чтобы подготовить лошадь.

– Тебе это нужно? – спросил Уолтер. – Не думаю, что ты позволишь своему боевому коню оставаться на морозе до последней минуты. Выпей сначала немного вина, а затем сбегай и проверь, не составили ли герольды порядок турнира. После этого вернешься к нам и сообщишь, готовы ли они. Если ты и тогда решишь остаться на улице, позволяя коченеть мышцам, это твое дело, но я не советую так поступать.

Когда Уолтер заговорил, Джеффри открыл было рот, но затем закрыл и не обмолвился ни словечком до тех пор, пока не исчез Вильям.

– Слова настоящего мастера, – заметил он после этого.

– Прошу прощения, – смущенно сказал Уолтер. – Конечно, приказывать сыну – это ваша обязанность, но...

– Но я его отец, и на меня он бы обиделся. Да, мне известно это. Почему все мальчишки такие глупцы? Я очень люблю своего отца и всегда любил, но испытывал точно такие же чувства.

– Я тоже, – признался Уолтер. – Но среди взрослых мужчин тоже хватает глупцов. Они позабыли о своих чувствах и винят сыновей.

Джеффри криво улыбнулся.

– Я тоже не освобожден от этого. Если бы вас не было рядом, мы бы повздорили.

Уолтер с пониманием улыбнулся в ответ и вспомнил, что обещал Сибель поговорить с Джеффри о своих намерениях посетить Рыцарскую Башню. Момент для этого был подходящий. Он объяснил обстоятельства и обрисовал в общих чертах свой план потребовать то, что ему причитается, чтобы у него появилась причина сместить сэра Гериберта с его поста.

– Нет смысла ехать туда, – медленно заключил Джеффри. – Если сэр Гериберт пригласит вас, вы сможете либо отказаться, предоставив ему тем самым основания подать на вас жалобу, либо рискнуть и наполовину покалеченным угодить в ловушку. Вы быстрее добьетесь своей цели, если вызовете его на встречу с вами. Если он приедет, а вы все еще будете чувствовать, что не можете доверять ему, оставьте его с собой. Таким образом, вы лучше узнаете этого человека.

– Это и в самом деле лучшее решение, – согласился Уолтер, – к тому же я могу воспользоваться в качестве оправдания своими дурацкими травмами плеча и колена. Но куда его вызвать? Голдклифф находится слишком далеко, и он легко найдет предлог, чтобы отложить нашу встречу. Кроме того, сказать по правде, мне бы не хотелось удаляться от Ричарда на случай, если понадобится его помощь. Вызвать же его сюда, или в Аск, или в Абергавенни – значит дать ему повод обратиться к королю с просьбой наделить его правом на земли под предлогом, будто я пытаюсь втянуть его в дело бунта.

– Это так, – подтвердил Джеффри, – к тому же, как раз сейчас Генрих пребывает в таком гневе, что способен совершить любую глупость. А заставить его поправить сделанное позже вряд ли удастся, даже если он будет сожалеть о содеянном. Но вы могли бы без всякого риска пригласить вашего кастеляна в Клиро – замок семьи вашей будущей жены. Это место сохраняет нейтралитет в данной ситуации и находится не более чем в одном дне пути от Рыцарской Башни.

Уолтеру не представилось возможности ответить, поскольку как раз в эту минуту вернулся сияющий от гордости Вильям и сообщил, что ему предоставили место почти в самом конце юношеского турнира. Хотя это означало, что ему придется ждать некоторое время, чтобы испытать свое мастерство, место считалось почетным. Тем, кого считали почти достигшими мужского совершенства, отводили время перед самым мужским турниром, когда большинство зрителей заканчивали завтракать и спускались к арене.

К тому времени, когда Джеффри и Уолтер перестали выражать свое удовлетворение и одобрение, к ним присоединились Иэн, Саймон и женщины. Иэн тоже вооружился для турнира. Джеффри нахмурился и мельком взглянул на Элинор и Джоанну. В былые времена Иэн был одним из самых искусных поединщиков, но и теперь он все еще считался серьезным соперником для одного-двух туров. Иэну не хватало лишь выносливости, но его стиль, знания и способности до сих пор были на высоте.

Иэн заметил недовольство Джеффри и засмеялся.

– Я уже пообещал, что буду участвовать не более чем в двух-трех турах, – сказал он. – Ричард попросил меня о дружеской дуэли, и, видя свое преимущество перед ним в его нынешней, далеко не лучшей форме, я согласился. Кто еще желает сразиться со мной? Джеффри?

– Ни в коем случае! – засмеявшись, воскликнул Джеффри. – Я не хочу, чтобы меня вышибли из седла, а затем сбросили на землю, что случается каждый раз, когда я состязаюсь с вами. Я с радостью предоставлю эту честь кому-нибудь другому. Вам незачем опасаться, что будет недостаток в претендентах. Только помните о своем обещании – не более двух туров.

– Я... – начал было Уолтер, но тут же замолчал, вспомнив о переломанной ключице.

– Как-нибудь в другой раз, – улыбаясь, сказал Иэн. – Ты будешь частым гостем в Роузлинде. Нам еще неоднократно представится возможность испытать друг друга. Никак не могу понять, почему мы не сделали этого, когда ты в последний раз гостил у нас.

– Потому что он был слишком занят, повсюду следуя за Сибель, чтобы беспокоить вас, папа, – поддразнил Саймон.

– Должен сказать, что я одобряю его вкус, – отметил Иэн. – Если бы я выбирал между собой и Сибель, я бы тоже предпочел ее.

– Не думаю, что я согласна с вами, – вставила Рианнон с деланным оттенком серьезности. – Я бы наверняка предпочла вас, Иэн. Сибель всем хороша, но...

Все рассмеялись, но тут же перевели внимание на Вильяма, когда Иэн с некоторой озабоченностью принялся осматривать снаряжение своего внука. Уолтер взглянул на Сибель и поймал на себе ее взгляд. Она весело улыбалась, по-видимому вовсе не испытывая неудобства от шуток, и Уолтер тотчас же позабыл о легком смущении, причиненном ему Саймоном, о разочаровании и бессоннице предыдущей ночи. И теперь лишь сожалел о том, что он не сможет принять участие в турнире и Сибель не увидит, какой он искусный воин.

Уолтер решил, что он мог бы завоевать приз. Возможно, Ричард дрался на турнирах не хуже его или даже лучше, но Уолтер не думал, что он действительно намерен состязаться. Саймон тоже не входил в число поединщиков: жених не принимал участия в свадебных турнирах. Слишком велика была в случае его участия вероятность того, что он не смог бы тогда нормально справиться со своей главной ролью. Из тех же мужчин, что могли состязаться, Уолтер был, вероятно, наиболее искусен. Он пошевелил для пробы плечом.

– Нет, – тихонько прошептала ему на ухо Сибель, незаметно подойдя к нему сбоку. – Нет, оно еще не зажило. Вы не сможете отразить щитом удар пики.

Уолтер опустил на нее глаза.

– Этот брак будет доставлять мне массу неудобств, коль вы способны читать мои мысли, – укоризненно сказал он.

– Только слепой или идиот не смог бы прочитать сейчас ваши мысли, – парировала она, улыбнувшись. Затем положила свою руку на его и добавила более серьезно: – Я не сожалею о том, что вы не можете сражаться, милорд. Я знаю – это очень глупо с моей стороны, но я бы боялась за вас.

– Считаете, я настолько глуп, что не способен твердо держать свои позиции во время поединка? – спросил Уолтер, но в голосе его не было ни гнева, ни раздражительности. Этот вопрос просто был направлен на то, чтобы вытянуть из Сибель признание, которое он хотел услышать.

– Вы же знаете, что это не так, – не без намека ответила она. – Но когда нечто очень желанное уже почти что в ваших руках, разве можно не бояться, что какие-нибудь непредвиденные обстоятельства отнимут у вас предмет вашего обожания? Или я глупее остальных?

– Нет, если этот предмет для вас – я, – ласково уверил ее Уолтер.

– Возможно, мне не следует признаваться, но я бы не хотела потерять вас теперь. – Вдруг в глазах Сибель заиграли озорные огоньки. – Начинать сначала, после всех тех волнений, испытанных мною при осуществлении выбора, было бы уже слишком.

– Ах вы маленькая змея, если бы мы были одни, я бы заставил вас пожалеть о своих последних словах, – прошептал Уолтер.

– Сначала вы называете меня осой, затем змеей. Неудивительно, что вы считаете, будто должны угрожать мне наказанием, – произнесла Сибель, сложив свои милые губки восхитительным бантиком.

– Угроза? Какая еще угроза? Это было обещание! – ласково воскликнул Уолтер и рассмеялся, заметив, что Сибель покраснела.

В этот момент к ним подошел маленький Иэн с кубками горячего ароматного вина, а другой юноша предложил поднос с сыром, пирогами и хлебом. Сибель и Уолтеру пришлось отвлечься друг от друга и заняться выбором еды, после чего их вовлекли в общую беседу. Следом за этим все, словно по уговору, направились к выходу из зала. Уолтер почти не сомневался, что причиной этому служило нетерпение Вильяма, которому потворствовал его снисходительный дед, хотя еще было слишком рано, но заметил, что ему тайком жестикулирует Саймон, и не стал препятствовать намерениям всей группы.

Когда все направились к выходу, Саймон и Уолтер остались позади, так, чтобы замыкать шествие.

– Вчера вечером приехал Эфан, – сказал Саймон. – У меня есть кое-какие новости для тебя. Это не срочно, но, я думаю, интересно. В Монмут не только до сих пор прибывают новые люди, но по дорогам между замком, Аском и Абергавенни шастают дозоры.

– Ричард оповещен? – спросил Уолтер.

– Я решил предоставить это тебе, – ответил Саймон. – Ллевелин, конечно, уже знает об этом. Если тебе удастся улизнуть от Джеффри и моего отца, можешь поговорить с Эфаном сам. Нет смысла добавлять к беспокойствам, которые их терзают, новые волнения, выставляя напоказ наши с ними разногласия. Как бы там ни было, не думаю, что ты узнаешь от Эфана больше, чем я уже рассказал тебе и чем ты знаешь сам. Все признаки указывают на то, что в Монмуте ждут очередного нападения.

– А если оно не последует?

Саймон лишь пожал в ответ плечами. Сказал бы он что-нибудь еще, Уолтер так и не узнал, поскольку оба заметили, что на них оглядывается Джеффри, и ускорили шаг, не желая подавать виду, будто хотят поговорить тайком от всех.

Ужасно неловко, подумал Уолтер, состоять в политических разногласиях с людьми, связанными с тобой кровными узами, особенно если эти узы скреплялись любовью.

Нетерпеливый Вильям убежал вперед, и, дойдя до конюшен, все увидели, что его лошадь, лошади Джеффри и Иэна уже оседланы. Турнирная площадка находилась не очень далеко. Уолтер, Саймон и дамы предпочли прогуляться пешком. Они прибыли раньше конных членов своей группки и огляделись по сторонам. Было еще довольно рано, и смотреть пока, в принципе, было не на что. Ложи уже были установлены: пустые скамейки закрывались от ветра с трех сторон шатром золотисто-красного цвета и обогревались жаровнями с древесным углем. Подушечки для того, чтобы было удобней сидеть, скамеечки и грелки для ног, все яркие принадлежности, создававшие атмосферу празднества, слуги должны были принести, когда к арене начнут стекаться зрители.

На порядочном расстоянии от лож, с тыльной стороны турнирного поля, отряд воинов во главе со своим проницательным командиром уже наводил порядок на пустыре. В данный момент эта задача не представляла сложности. Многие люди прошагали всю ночь, чтобы взглянуть на поединки и принять щедрые дары, которые, как правило, раздавались в такие праздники. Многие из них сидели или лежали вокруг больших костров, которые им позволили развести, и отдыхали, ели или пили. Позже, под влиянием бесплатного пива, студня и возбуждения, они могли разбушеваться. Тогда воинам, возможно, пришлось бы отдубасить пару человек для острастки, но пока все шло спокойно.

Высокородные гости посмотрели на них и заулыбались, но не заметили ничего такого, что могло заинтересовать их. Они последовали в круг пустых лож. Саймон шел между своей матерью и Рианнон, Уолтер – между Джоанной и Сибель. Обе группки оживленно беседовали. Дойдя до края шатра, они увидели арену. Здесь царило настоящее оживление, поскольку Вильям был не единственным нетерпеливым юношей. Вокруг церемониймейстеров турнира толпилась молодежь, которую едва сдерживали два более снисходительных или более рассудительных командира, появившихся на поле. Саймон и Уолтер улыбнулись и направились к толпе. Женщины обменялись взглядами.

– Мои дорогие, – слегка вздыхая, сказала леди Элинор, переводя взгляд с Рианнон на Сибель, – невеста и будущая невеста, которые, я надеюсь, в равной степени любимы, только что вы стали свидетельницами предела своей власти. Когда зазвучат горны, вы потеряете своих мужчин. Помните об этом. Наберитесь терпения и мужества.

Она говорила непринужденно, хотя имела в виду именно то, что сказала, но выражение ее лица изменилось, когда на поле появились конные члены их группы.

– Женщина, – добавила Элинор взволнованным голосом, – должна знать, когда разжать руку и отпустить своего мужчину.

Сибель, Джоанна и Рианнон понимали, что Элинор говорит об Иэне и о ее борьбе с собой за то, что позволяет тому вести нормальную жизнь, несмотря на опасность для его здоровья. Подумав об этом, Джоанна содрогнулась и на мгновение стиснула зубы. Для нее еще это время не пришло; и она молилась, чтобы оно никогда не наступило. С нее вполне хватало и того, что она позволяла Джеффри отправляться на войну. Джоанна не знала, нашла бы она в себе силы покорно стоять рядом и позволять Джеффри губить себя, поскольку телячьи нежности сделали бы его несчастным.

Сердце Рианнон болело как за Элинор, так и за Иэна. Она любила их и боялась за обоих, но в отношении себя и Саймона у нее даже мыслей таких не возникало. Она бы бегом побежала за ним куда угодно, даже в царство вечного сна, ибо, если бы он погиб, жизнь перестала бы существовать для нее, пускай при этом и билось бы ее сердце.

На Сибель эти мрачные мысли влияли меньше всего. Несмотря на свою молодость, она уже часто сталкивалась со смертью и искренне переживала потерю старых слуг, детей, женщин при родах и воинов на войне. И все же она не могла себе представить, что кто-то из любимых ею людей может умереть. Но в то же время слова бабушки возымели странную значимость для нее. Они отдавались в ее голове: «...разжать руку и отпустить своего мужчину».

Вот слуги заспешили через арену с подушками и мехами для присутствующих дам. Сибель повернулась к ложам, отогнала от себя все дурные предчувствия и подготовилась к веселому времяпрепровождению. Другие дамы и джентльмены, чьи сыновья или воспитанники принимали участие в турнире, тоже появились из замка. Все они обменивались веселыми приветствиями и шутливыми замечаниями. Большинство джентльменов вскоре устремились к арене, дабы дать своим подопечным мудрые советы или строгие указания.

Некоторые молодые леди нервничали, опасаясь за благополучие молодежи. Более мудрые дамы, такие, как Элинор, повидавшие немало юношеских состязаний на своем веку, как могли, утешали их. Наконечники пик были затуплены, а сами пики сделаны из хрупкой породы дерева или даже нарочно ослаблены. Возможно, будет несколько сломанных костей, не более. Оставалось только надеяться, что молодые участники турнира отделаются лишь легкими ушибами.

Неразбериха вокруг церемониймейстеров начала рассеиваться. Наставники и командиры увели мальчиков для последнего осмотра доспехов, лошадей и сбруи, а сержанты подвели к каждому краю турнирного поля людей со связками пик. Затем один раз прозвучал горн (он должен был прозвучать десять или пятнадцать раз прежде, чем радостный шум огласил бы начало мужского турнира), и двое соперников разъехались к противоположным концам поля.

Все, даже женщины, наблюдали за состязанием с нескрываемым интересом, хотя каждая дуэль в известном смысле походила друг на друга. Мальчики прижали пики к телу, взяв их как можно крепче правой рукой. Левая рука, продетая в петлю с внутренней стороны щита, сжимала рукоятку, прикрепленную почти на самом краю. Поводья лошади были привязаны к луке седла, животное направлялось нажимом ног и коленей. Сложно и нелегко было одновременно направлять пику, держать и передвигать щит и управлять лошадью.

Поскольку противники примерно соответствовали друг другу по росту и весу, их успех полностью зависел от взаимодействия мастерства и рвения. Однако чрезмерное рвение могло и погубить поединщика, заставив его слегка податься вперед прежде настоящего момента столкновения, не позволив вложить в удар всю свою силу. Это была наиболее общая ошибка среди молодых всадников, хотя таких, которых не следовало бы выпускать на арену вообще, было мало. Они еще не умели согласовывать действия пики, щита и лошади, поэтому могли либо просто не столкнуться со своими соперниками, либо промахнуться пикой, либо позволить лошади отклониться от прямой линии.

День как хорошо начался, так и прошел благополучно. На весь день турнира никто не получил серьезных ранений, и благодаря прекрасному примеру Ричарда и Иэна, да тщательной подготовке принца Ллевелина никто не потерял самообладания и не вызывал соперников на настоящие дуэли. Когда, наконец, трубы возвестили о завершении состязании, все вернулись в замок, чтобы отогреться и наброситься, подобно голодным хищникам, на обильный обед, ибо, подпрыгивая и радуясь за своих кумиров, дамы затратили столько же энергии, сколько и мужчины.

Хорошим обедом угощали не только знатных гостей. Поэтому на поле жарили целого вола и несколько боровов, опустошались горы хлеба, откупоривались бочки с пивом. Подымались высоко в небо костры, менестрели играли на своих инструментах, жонглировали и танцевали. Предстоящую ночь в Билте запомнят надолго, ибо она обещала стать не только началом двухдневного безмятежного периода головной боли и переедания, но и основой значительного прироста в населении незаконнорожденных малышей в этом районе, хвастливых разговоров и обожествления принца Ллевелина.