"Наивная плоть" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 12

– Под пылающими лучами солнца – врага осадков, растений и человека – лежат зыбучие пески саудовской пустыни. – Финн изо всех сил старался не щуриться перед камерой, а над ним палило беспощадное солнце. Он был одет в однотонную оливкового цвета футболку, брюки хаки и выцветшую плетеную шляпу. – В этом враждебном мире нередки песчаные бури, безжалостная жара и миражи. Именно сюда и прибыли вооруженные силы Соединенных Штатов, чтобы протянуться линией по пескам.

Уже прошло три месяца с того дня, когда первые мужчины и женщины из вооруженных сил развернулись под «Щитом пустыни». С эффективностью и изобретательностью, свойственными янки, эти солдаты приспособились к своему новому окружению или, в некоторых случаях, приспособили новое окружение к себе. Деревянный ящик, прокладка из поролона плюс насос от кондиционера, – Финн опустил руку на эту замечательную конструкцию, – и некоторые усердные рядовые изобрели переносной холодильник, чтобы помочь себе справиться с пятидесятиградусной жарой. Скука – такой же коварный враг, как и климат; в свободное время бойцы читают письма из дома, обмениваются малочисленными, поэтому бесценными газетами, выдержавшими цензуру, или устраивают гонки ящериц. Но письма идут медленно, а дни кажутся такими длинными. На родине сейчас парады и пикники в честь Дня ветерана, а солдаты «Щита пустыни» работают и ждут.

Для Си-би-си, это был Финн Райли из Саудовской Аравии.

Как только красный огонек погас, Финн вытащил солнечные очки из петли на поясе и быстро надел. За ним стоял «Игл Ф-15С», вокруг суетились утомленные пустыней люди.

– Неплохо было бы сейчас перекусить картофельным салатом и послушать духовую музыку. А? Что скажешь, Керт?

Его оператор, чья эбонитовая кожа блестела от пота и солнечных лучей, как полированный мрамор, закатил глаза кверху.

– Хочу домашнего лимонада моей мамы. Целый галлон.

– Или холодного пива.

– Или персикового мороженого и поцелуй взасос от Уитни Хьюстон.

– Стоп! Ты меня убиваешь. – Финн сделал большой глоток из бутылки с водой. Она была слишком теплой и с металлическим привкусом, но промыла его горло от песка. – Пошли посмотрим, что они разрешат нам снять, и попробуем взять у кого-нибудь интервью.

– На многое можем не рассчитывать, – буркнул Керт.

– Снимем то, что дадут.

Несколько часов спустя, наслаждаясь относительными удобствами саудовского отеля, Финн разделся догола и отправился под душ. Вода смыла с него несколько слоев песка, пыли и пота – последствия двух суток, проведенных в пустыне. Он чувствовал сладкое, почти романтическое вожделение – так ему хотелось выпить американского, с резковатым дрожжевым вкусом пива. Утешившись апельсиновым соком, он вытянулся на кровати, полностью обнаженный, расслабившийся и измученный. Закрыв глаза, протянул руку за телефоном и приступил к сложному и часто тщетному процессу – набору номера в Штатах.

Телефонный звонок вырвал Дину из глубокого сна. Ее первой путаной мыслью было, что кто-то опять не правильно набрал номер; может, тот же самый идиот, который вечером выдернул ее из успокаивающей ванны – он просто повесил трубку и даже не извинился. Уже разозлившись, она схватила трубку.

– Рейнольдс.

– Сколько же сейчас? У вас пять тридцать утра. – Глаза Финна были все так же закрыты, он улыбнулся, услышав ее хрипловатый голос. – Извини.

– Финн? – Стряхивая сон, Дина села на постели и включила лампу. – Где ты?

– Наслаждаюсь гостеприимством наших саудовских хозяев. Ты вчера ела арбуз?

– Что-что?

– Арбуз. Здесь чертовски сильное солнце, особенно в десять утра. Примерно тогда мне и начал мерещиться арбуз. Вначале Керт меня донимал, а потом мазохизмом занялась вся наша группа. Снежные конусы, мятный напиток, холодный жареный цыпленок.

– Финн, – медленно произнесла Дина, – с тобой все в порядке?

– Просто устал. – Он потер лицо, чтобы собраться с мыслями. – Несколько дней мы провели в пустыне. Еда ни к черту не годится, жара жуткая и еще эти блядские мухи… Я не хочу даже вспоминать о мухах. Я не спал почти тридцать часов, Канзас. Я немного не в себе.

– Тебе надо поспать.

– Поговори со мной.

– Я видела некоторые из твоих репортажей, – начала она. – Про заложников, которых Хусейн называет «гостями», был просто потрясающим. И еще про воздушную базу в Саудовской Аравии.

– Нет, расскажи мне, чем ты занимаешься.

– Сегодня у нас было шоу про одержимых покупателей. Один из гостей не спит по ночам и смотрит канал для покупателей, заказывая все, что появляется на экране. Его жена в конце концов отказалась от кабельного телевидения, когда он купил двенадцать электронных ошейников против блох. У них нет собаки.

Финн рассмеялся, на что она и надеялась.

– Я получил твою пленку. Вначале ей пришлось меня поискать, так что вышло не очень быстро. Мы смотрели ее вместе с группой. Ты хорошо выглядишь.

– Я хорошо себя чувствую. Нас теперь будут транслировать еще несколько станций в Индиане. Во второй половине дня. Против нас пойдет жуткая «мыльная опера», но кто знает?

– А теперь скажи, что ты скучаешь по мне. Дина ответила не сразу и вдруг заметила, что автоматически наматывает на руку телефонный провод.

– Кажется, да. Сейчас и вообще.

– Как насчет сейчас?

– Да.

– Когда вернусь домой, хочу, чтобы ты поехала со мной в мою хижину.

– Финн…

– Хочу научить тебя ловить рыбу.

– Да? – Губы Дины сами растянулись в улыбку. – Правда?

– Не думаю, что мне следует серьезно относиться к женщине, которая не умеет отличить один конец удочки от другого. Запомни это. Я позвоню.

– Хорошо. Финн?

– М-мм?

Она поняла, что он уже почти спал.

– Я… э-э, пришлю тебе еще одну пленку.

– Угу. Пока.

Ему все же удалось бросить трубку на рычажок перед тем, как захрапеть.

Репортажи все поступали и поступали. Эскалация военных действий, переговоры об освобождении заложников, которых, как многие опасались, могли использовать в качестве живого прикрытия. Встреча в Париже на высшем уровне; в знак благодарности солдатам – визит президента в расположение войск США на Ближнем Востоке. В конце ноября ООН проголосовала за Резолюцию 678. В ней было одобрено использование военной силы для изгнания Ирака из Кувейта и назначен крайний срок вывода войск для Саддама – пятнадцатое января.

Здесь же, дома, повсюду были желтые ленты – и на кончиках антенн автомобилей, и на перилах балконов.

Они сплетались с ветками остролиста и плющом – Америка готовилась к Рождеству и к войне.

– Эта передача не только покажет, что новенького у нас есть для детей на Рождество, но и насколько эти новые игрушки безопасны. – Дина подняла глаза от своих заметок и, прищурившись, посмотрела на Фрэн. – С тобой все в порядке?

– Конечно. – Фрэн с гримасой передвинула свой теперь уже значительный живот. – Для женщины, у которой в мочевом пузыре словно бы засел небольшой грузовичок, я чувствую себя просто прекрасно.

– Тебе лучше пойти домой и лечь, подняв ноги повыше. Тебе осталось меньше двух месяцев до родов.

– Я дома с ума схожу. К тому же ты должна была устать больше, ведь именно ты полночи проплясала на благотворительной встрече.

– Это часть моей работы, – отсутствующе произнесла Дина. – Как сказал Лорен, мне удалось кое с кем познакомиться, и про меня написали в газетах.

– М-мм. А про пять часов сна он ничего не сказал? – Фрэн забавлялась с игрушечным зайцем, который дергал ушами и пищал, когда она нажимала ему на брюшко. – Как ты думаешь, он понравится Большому Эду?

Подняв брови. Дина изучающе посмотрела на живот подруги, где Большой Эд, как называли малыша, рос не по дням, а по часам.

– У тебя в детской комнате уже не меньше двух дюжин игрушек.

– Ты первая начала, когда принесла медвежонка Тедди в два фута ростом. – Фрэн отложила зайчика в сторону и вытащила Солдата Джо из кучи игрушек, лежавшей прямо на полу офиса. – Какого черта они всегда хотят играть в войну?

– Это как раз один из вопросов, которые мы зададим эксперту. У тебя нет новостей от Дейва?

Фрэн старалась не волноваться о своем сводном брате, офицере Национальной гвардии, который сейчас был в Персидском заливе.

– Есть. Он получил нашу посылку. Комиксы оказались самым лучшим подарком. Ого! – Со звуком, средним между вздохом и смехом, она прижала руку к животу. – Большой Эд опять хулиганит.

– Ричард в самом деле собирается купить малышу шлем «Беарз»?

– Уже купил. Кстати, ты мне напомнила: хочу еще раз убедиться, что в этой части мы не забыли о разных игрушках для детей разного пола. Так же, как общество и родители следуют стереотипам, покупая вот это для мальчишек, – она взмахнула Солдатом Джо, – а вот это для девчонок, – пнула ногой Принца-Рыбака.

– Балетные туфли для девочек, футбольные бутсы для мальчиков.

– И в результате девочки размахивают флагами на боковых линиях, пока мальчишки забивают голы.

– А потом, – подхватила Дина, – это приводит к тому, что мужчины принимают решения, а женщины подают им кофе.

– Боже, как я буду растить этого ребенка? – Фрэн поднялась со стула. Теперь она ходила вперевалку, отчего ее походка казалась и смешной, и милой. – Мне не следовало этого делать. Нам надо было вначале потренироваться на щенке. Я буду нести ответственность за другое человеческое существо, а сама еще даже не открыла счет ему на университет!

За последние несколько недель Дина привыкла к подобным вспышкам у Фрэн. Она откинулась на спинку стула и улыбнулась.

– Гормоны опять распрыгались?

– Еще спрашиваешь. Пойду поищу Саймона, проверю рейтинг прошлой недели и притворюсь, что я нормальный здоровый человек.

– А потом иди домой, – настаивала Дина. – Съешь коробку печенья и посмотри старое кино по кабельному.

– Хорошо. Я пришлю сюда Джефа, чтобы он забрал игрушки и отнес их в студию.

Оставшись в одиночестве, Дина запрокинула голову и закрыла глаза. В последнее время не только Фрэн была на грани срыва. Вся их команда жила постоянно на нервах. Через шесть недель «Часу с Диной» предстояло либо продлить контракт с «Делакорт», либо остаться без работы.

Их рейтинг повышался, но было ли этого достаточно? Она знала, что отдавала шоу все свои силы без остатка, все, что могла выжать из новых знакомств и встреч с прессой, на которых настаивал Лорен. Но было ли этого достаточно?

Испытательный срок почти закончился, и если «Делакорт» решит их бросить…

Не в силах успокоиться, она встала и повернулась к окну. Интересно, подумала она, приходилось ли Анджеле вот так стоять здесь и волноваться, тревожиться о чем-нибудь таком же элементарном, как очко рейтинга? Чувствовала ли она тяжелый груз ответственности на своих плечах за шоу, за персонал, за рекламодателей? Может быть, поэтому она стала такой жестокой?

Дина повела напряженными плечами. Если программу закроют, то это будет не только крушение ее собственной карьеры, думала она. Еще шестеро человек вкладывали в шоу свое время, энергию и даже индивидуальность. Еще шестеро человек, у которых были семьи, купленные в кредит дома и машины, счета от зубных врачей…

– Дина?

– Да, Джеф. Надо отнести эти игрушки вниз, в… – Она невольно замолчала, повернувшись и увидев семифутовую пластиковую елку. – Господи, где же ты ее Взял?

– Я, э-ээ… освободил ее из хранилища. – Джеф выглянул из-за дерева. Его щеки пылали от волнения и напряжения. Очки медленно сползали вниз по носу. Его мальчишество было просто обворожительным. – Подумал, что, может, она тебе понравится.

Рассмеявшись, Дина осмотрела елку повнимательнее. Она казалась такой трогательной с опущенными книзу пластиковыми ветками ядовито-зеленого цвета. Никто и никогда не смог бы принять это дерево за настоящее. Дина перевела взгляд на ухмыляющееся лицо Джефа и опять рассмеялась.

– Это именно то, что мне надо. Давай поставим ее перед окном.

– Там, внизу, она казалась такой одинокой. – Джеф осторожно поставил дерево перед широким стеклом. – Я подумал, если ее украсить…

– Освободил… Он пожал плечами.

– В этом здании полно вещей, которые годами никто не использует, даже не видит. Немного огней, шариков – и она будет прекрасно смотреться.

– И много желтых лент, – добавила она, думая о Финне. – Спасибо, Джеф.

– Все будет хорошо, Дина. – Он положил руку ей на плечо и быстро, застенчиво сжал. – Не надо так волноваться.

– Ты прав. – Она накрыла его руку своей. – Абсолютно прав. Давай позовем сюда всех остальных и украсим нашу малышку.

Дина трудилась все праздники, а у нес за спиной сверкала пластиковая елка. Жестко распределяя время деловых встреч и три дня работая по восемнадцать часов в сутки, она сэкономила время на безумное двадцатичетырехчасовое путешествие домой после Рождества. Обратно в чикагский мороз Дина летела на самом позднем самолете.

Нагруженная багажом, подарками и жестяными банками с печеньем из Топеки, она открыла дверь в свою квартиру. Первым, что она увидела, был чистый белый конверт на коврике, у самого порога. Забеспокоившись, Дина поставила сумки в сторону. Она не удивилась, обнаружив в конверте сложенный лист бумаги и увидев знакомый жирный красный шрифт.

Веселого Рождества, Дина. Я люблю смотреть на тебя каждый день. Я люблю смотреть на тебя.

Я люблю тебя.

Странно, подумала она, но безвредно, особенно если принять во внимание все те замысловатые послания, которые она получила с августа. Засунув письмо в карман, она хотела было закрыть входной замок, как вдруг в дверь постучали. Одной рукой стягивая с головы вязаную шапку, Дина распахнула дверь.

– Маршалл?

Его модное пальто было аккуратно сложено на руке.

– Дина, не слишком ли это затянулось? Ты ни разу не ответила на мои звонки.

– Что затянулось, Маршалл? Послушай, я только что вернулась в город. Я устала, хочу есть и не в настроении для светской беседы.

– Раз уж я переступил через свою гордость и пришел сюда, то ты по меньшей мере могла бы пригласить меня войти.

– Твою гордость? – Она почувствовала, как в душе закипает ярость. Плохой знак, подумала Дина, ведь они обменялись только несколькими словами. – Прекрасно. Входи.

Перешагивая через порог, он бросил взгляд на ее сумки.

– Ты ездила домой на Рождество, да?

– Верно.

Он положил пальто на спинку стула.

– Как твои родители?

– Отлично. Маршалл, я действительно не настроена для болтовни с тобой. Если тебе есть что сказать, говори.

– Я не думаю, что мы сможем что-нибудь решить, пока не сядем и не поговорим. – Он показал рукой на диван. – Пожалуйста.

Дина сбросила пальто и опустилась на стул. Крепко сжав руки, она ждала.

– То, что ты все еще на меня сердишься, доказывает, что между нами существует эмоциональный контакт. – Он сел, положив руки на колени, – Я понял, что ошибался, пытаясь во всем разобраться сразу после инцидента.

– Инцидента? Теперь это так называется?

– Потому что, – спокойно продолжал он, – страсти – что с моей стороны, что с твоей – тогда еще не улеглись, и нам было сложно прийти к компромиссу и поступить конструктивно.

– Я редко поступаю конструктивно. – Она улыбнулась, но глаза ее горели. – Не думаю, что мы настолько хорошо знали друг друга, чтобы ты усвоил, что в некоторых обстоятельствах у меня проявляется ужасный характер.

– Я понимаю. – Он был рад, очень рад, что они опять спокойно общаются. – Видишь ли, Дина, я думаю, что частью своих проблем мы обязаны тому, что не знали друг друга так хорошо, как надо бы. Мы оба в этом виноваты, но это так по-человечески, так естественно – стремиться показывать только лучшие стороны характера, когда развиваются близкие отношения.

Дине потребовалось поглубже вдохнуть и силой удержаться на стуле, тогда как ее подмывало вскочить и выплеснуть на него весь гнев, бурливший в ее душе.

– Ты считаешь, что мы оба виноваты? Прекрасно, особенно если учесть, что у меня нет ни малейшего намерения когда-нибудь узнать тебя получше!

– Дина, Дина. Если ты будешь честной, то тебе придется признать, что между нами возникли особенные чувства. – Как хороший врач, он не отводил взгляда от ее глаз, его голос звучал мягко и вкрадчиво. – Объединение ума и вкуса.

– О-о-о, боюсь, что наше объединение ума и вкуса резко развалилось, когда я вошла и обнаружила тебя с Анджелой лапавшими друг друга! Скажи-ка, Маршалл, в тот момент у тебя из кармана случайно не торчали проспекты для нашей предполагаемой поездки на Гавайи?

Он покраснел.

– Я уже неоднократно извинялся за эту ошибку.

– А-а-а, теперь это уже ошибка. Раньше это был инцидент. Маршалл, давай я сама найду правильное название тому, что случилось. Я называю это предательством! Меня предали те, кого я уважала и любила. Анджела сделала это специально, а ты – под влиянием представившейся возможности.

У него задергался нерв на щеке.

– Мы с тобой не полностью принадлежали друг другу, сексуально или эмоционально.

– То есть ты говоришь, что если бы я спала с тобой, то этого не случилось бы? Меня на это не купишь. – Она вскочила на ноги. – Нет, приятель, я отказываюсь взять на себя твою вину! Это у тебя вместо мозгов сплошные гормоны, а не у меня! Так что послушайся совета, доктор: убирайся из моего дома! И держись от меня подальше. Хватит стучаться в мою дверь. Я не желаю слышать твой голос в трубке телефона. И не смей больше мне звонить среди ночи, черт тебя побери, когда боишься даже заговорить!

Он неуклюже встал.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Ах, ты не знаешь? – Ее щеки пылали.

– Я знаю только, что хотел, чтобы все было правильно. Я много думал все эти месяцы с тех пор, как ты выбросила меня из своей жизни, Дина. Я знаю, что ты единственная женщина, которая может сделать меня счастливым.

– Тогда готовься к безрадостной жизни. Я не свободна, и ты меня не интересуешь.

– Есть кто-то еще! – Он шагнул вперед и схватил се за руки до того, как она успела отпрянуть назад. – Ты говоришь о предательстве, а сама так легко, так беззаботно ушла от меня к кому-то другому!

– Да, есть кто-то еще, Маршалл. Это я. А теперь немедленно убери от меня руки!

– Дай я напомню тебе, что между нами было, – прошептал он, рывком прижав Дину к себе. – Дай я покажу тебе, как это бывает!

Старый ужас вернулся, и Дина задрожала, вырываясь из его рук. Ей не хватало воздуха, она оттолкнула Маршалла и вжалась в спинку стула. Дина почувствовала себя загнанным в угол зверьком, поэтому ей пришлось показать когти.

– Ты знаешь, что может стать интересной темой для моего шоу, Маршалл? Как тебе вот это: уважаемые семейные консультанты, преследующие женщин, с которыми раньше встречались, и совращающие несовершеннолетних девочек? – Она крепко обхватила себя руками, наблюдая, как кровь отхлынула от его лица. – Да, я все про тебя знаю. Ребенок, а, Маршалл? Можешь ли ты представить, как меня это возмущает? Та женщина, которую ты посещал, пока, как предполагалось, у нас развивались близкие отношения, просто ерунда по сравнению с этим. Анджела прислала мне небольшой пакетик перед тем, как уехать в Нью-Йорк.

Его лоб покрылся холодным потом.

– Ты не имеешь права оглашать мою личную жизнь.

– И не собираюсь этого делать. Если ты прекратишь меня преследовать. А если нет… – Она замолчала.

– Я не ожидал от тебя угроз, Дина.

– Что ж, кажется, ты опять ошибся. – Она шагнула к двери и с размаху распахнула ее. – Теперь убирайся. Потрясенный, он взял свое пальто.

– Ты должна оказать мне любезность и отдать все те бумаги, которые у тебя есть.

– Я ничего тебе не должна. И если ты не выйдешь из моей квартиры через пять секунд, то я заору так, что с этого здания слетит крыша, а все соседи примчатся сюда бегом.

– Ты делаешь ошибку, – проговорил он, выходя из квартиры. – Очень большую ошибку.

– Счастливых каникул, – сказала Дина, потом захлопнула дверь и задвинула засов.

– Прекрасное шоу. Дина. – Марси вытирала глаза, когда Дина вошла обратно в гримерную. – Это было удивительно – собрать вместе семьи солдат, которые там, в Персидском заливе. И еще все эти записи оттуда.

– Спасибо, Марси. – Дина подошла к освещенному зеркалу и сняла сережки. – Ты знаешь, Марси, сегодня Новый год.

– До меня доходили какие-то слухи.

– Пришло время для песенки «Из дома прочь старье, в дом неси все новое». – Проведя рукой по волосам, Дина повернулась перед зеркалом, критически изучая себя в профиль слева, справа, затем анфас. – Марси, дружочек, я чувствую себя как-то сумасбродно.

– Правда? – Марси даже перестала складывать свою косметичку, готовясь к приходу Бобби Маркса. – Как именно сумасбродно? Сумасбродно типа «пойти прошвырнуться и подцепить пару незнакомцев в дешевых барах»? – Я не говорила, что сошла с ума, я сказала, что чувствую себя сумасбродно. Сколько у тебя есть свободного времени до того, как придет Бобби?

– Около двадцати минут.

– Хорошо, этого должно хватить. – Дина шлепнулась в винтовое кресло и повернулась боком к зеркалу. – Измени меня.

Марси чуть ли не бросилась вперед, потирая руки.

– Ты серьезно?

– Совершенно. Несколько дней назад у меня была отвратительная сцена с бывшим приятелем. Я не знаю, будет ли у меня работа через месяц, продолжится ли моя карьера. Кажется, я влюбилась в человека, который проводит за границей больше времени, чем здесь, и через две недели может начаться война. Сегодня будет Новый год, но я встречу его не с тем человеком, в которого влюбилась, а на многолюдной вечеринке, разговаривая с незнакомцами, потому что разговаривать с незнакомцами – это часть моей работы. Так что я чувствую себя сумасбродно, сумасбродно настолько, чтобы сделать что-нибудь этакое… крутое.

Марси застегнула вокруг Дининой шеи накидку Длиной до колен.

– Лучше определи, что для тебя значит «крутое» до того, как я начну.

– Не-а… – Дина глубоко и медленно вздохнула. – И знать не хочу. Удиви меня.

– Обещаю. – Марси схватила баллон с пульверизатором и обрызгала Динины волосы. – Знаешь, я жду этого уже много недель.

– Настал твой час. Сделай из меня другую женщину. У Дины засосало под ложечкой, когда Марси щелкнула ножницами. И еще. Еще. С сильно бьющимся сердцем она смотрела, как пряди смоляных волос падали у ее ног на покрытый плиткой пол.

– Ты знаешь, что делаешь, точно?

– Доверься мне, – ответила Марси и отрезала еще. – Ты будешь выглядеть великолепно. Исключительно.

– Ага, исключительно? – Дина осторожно пыталась повернуться к зеркалу.

– Не подглядывай. – Марси строго положила руку ей на плечо. – Это все равно что прыжок в бассейн с холодной водой, – объяснила она. – Если попытаешься опуститься туда медленно, понемногу, то это трудно и очень неприятно. И иногда можешь выпрыгнуть и отказаться еще до того, как полностью туда погрузишься. Но если прыгнуть туда сразу, то почувствуешь молниеносное потрясение, а потом тебе понравится. – Она поджала губы, орудуя ножницами. – Знаешь, может быть, это даже больше похоже на утрату девственности.

– Черт побери!

Марси подняла голову и улыбнулась постоянному теле-шеф-повару Си-би-си.

– Привет, Бобби. Я сейчас закончу.

– Черт побери! – повторил он и вошел вовнутрь, чтобы посмотреть на Дину. – Что ты делаешь, Ди?

– Я хотела измениться, – ответила она слабым голосом и попыталась поднять руку к волосам. Но Марси оттолкнула ее руку.

– Холодный бассейн, – сурово проговорила она.

– Ну-у, это действительно перемена, все в порядке. – Бобби сделал шаг назад и покачал головой. – Эй, я могу взять себе немного твоих волос? – Он нагнулся и набрал полную пригоршню. – Сделаю себе маленькую подушечку. Черт, да здесь на полдюжины хватило бы!

– О Господи, что же я натворила? – Дина крепко зажмурилась.

– Ди, почему ты задерживаешься? Нам еще надо…

О Боже! – Фрэн замерла в дверях, одна рука у открывшегося от изумления рта, другая прижата к животу.

– Фрэн! – Дина в отчаянии дернулась к ней. – Фрэн, Фрэн, кажется, у меня был нервный срыв. Сегодня Новый год, – лепетала она. – Бобби делает подушечки. Как будто вся моя жизнь промелькнула перед глазами…

– Ты их обрезала, – наконец-то произнесла Фрэн. – Ты в самом деле их обрезала.

– Но они же опять вырастут, правда? – Дина стряхнула прядь волос со своей накидки. – Правда?

– Через пять или десять лет, – радостно предсказал Бобби и приставил несколько состриженных локонов Дины к своему лысому черепу. – Не настолько быстро, чтобы уважить статью, которая, как мне кажется, есть в твоем контракте – запрещающая изменение внешности.

– О Боже! – Бледные щеки Дины стали теперь мертвенно-белого цвета. – Я забыла. Я не подумала.

Я сошла с ума.

– Не забудь отправить своего адвоката к «Делакорт», – посоветовал Бобби.

– Им понравится, – мрачно сказала Марси. – Подождите одну минуту, дайте ей самой на себя посмотреть. – Марси возилась с ее волосами, укладывала, начесывала. Не удовлетворившись, она добавила несколько мазков геля. Марси трудилась так сосредоточенно, словно гранила бриллиант. – А теперь вдохни побольше воздуха и держись, – посоветовала она, снимая с Дины накидку. – И ничего не говори, пока хорошо себя не рассмотришь.

Все молчали, когда Марси медленно повернула Дину к зеркалу. Дина вытаращилась на свое отражение, от неожиданности ее губы приоткрылись, глаза округлились. Длинная грива волос исчезла, а на ее месте теперь была короткая гладкая шапка с дерзкой лохматой челкой. Ошеломленная, она смотрела, как женщина в зеркале подняла руку, коснулась места между шеей и затылком, где кончались ее волосы.

– Она подчеркивает форму твоего лица, – нервно заговорила Марси, а Дина все так же смотрела и молчала. – Твои глаза и брови. У тебя такие замечательные, естественно изогнутые черные брови. Немного удивленные выразительные глаза, но они терялись под твоими волосами.

– Мне… – Дина перевела дыхание, – мне очень нравится.

– Правда? – Колени Марси словно подогнулись от внезапного облегчения, она упала в кресло рядом с Диной. – Тебе нравится?

Дина смотрела в зеркало, а ее улыбка становилась все шире и шире.

– Да, мне нравится. Ты представляешь, сколько времени мне приходится тратить на свои волосы? Почему я раньше об этом не подумала? – Она схватила ручное зеркало, чтобы взглянуть на затылок. – Это сэкономит мне почти восемь часов в неделю – целый рабочий день. – Взяв со столика снятые сережки, Дина надела их обратно. – Что ты об этом думаешь? – спросила она Фрэн.

– Не хочу преуменьшать важность экономии времени, но ты выглядишь невероятно. Самая классная девчонка из всей округи.

– Бобби?

– Это сексапильно. Нечто среднее между амазонкой и феей. И я даже уверен, что «Делакорт» не будет возражать против того, чтобы переснять всю рекламу.

– О Господи! – Вспомнив о рекламе, Дина в отчаянии повернулась к Фрэн. – О Господи!

– Не волнуйся, сегодня от тебя требуется ослепить Лорена новой прической. А потом мы обыграем ее в следующем шоу.

– В теме «Послепраздничная меланхолия»?

– Вот именно. – Глубоко задумавшись, Фрэн подкусывала свою нижнюю губу. – Ах!.. Что-нибудь такое простое и фривольное, как новая прическа, может оказаться палочкой-выручалочкой, когда праздник закончится.

– Я с этим согласен, – решил Бобби. – А теперь, если вы, леди, не возражаете, я должен приступить к макияжу. Мне еще предстоит зажарить форель под соусом.

Рано утром, на рассвете первого дня нового года, под звуки видеозаписи «Часа с Диной», идущей по телевизору, одинокая человеческая фигура бродила по маленькой темной комнатке. На столе, где в призрачном свете мерцали стоявшие в рамках фотографии Дины, лежало новое сокровище: толстая косичка из эбеновых волос, перевязанная золотой ленточкой.

Они были мягкими как шелк. Его пальцы гладили косичку, а потом потянулись в сторону, к трубке телефона. Он медленно, словно наслаждаясь, набрал номер. Несколько мгновений спустя в трубке послышался голос Дины – сонный, немного встревоженный, но он принес с собой серебряный вихрь удовольствия, который еще долго кружился после того, как трубка легла на свое место.