"Наивная плоть" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 19

Дина лежала, развалившись в огромной ванне Финна, а горячая вода кружилась и пульсировала вокруг ее тела. Ее глаза были полузакрыты, в руке – бокал с пенистым коктейлем «Мимоза». Было позднее субботнее утро, и у Дины оставалось еще больше часа до того момента, как приедет Тим О'Мэлли, ее шофер, чтобы забрать ее на встречу в Меррилвилле, Индиана.

Она чувствовала себя ленивой и самодовольной, как кошка, скрутившаяся клубочком под лучами солнца.

– Так что мы празднуем?

– Ты в городе, я в городе. И если не считать твоей сегодняшней поездки на обед в соседний штат, то, похоже, это продлится еще целую неделю.

С другого конца ванны Финн наблюдал, как ее напряжение постепенно, понемногу ослабевает. Уже много недель Дина была похожа на туго сжатую пружину. Даже дольше, думал он, отхлебывая из ледяного стакана. Еще до случайного и бессмысленного убийства Лью Макнейла она была сплошным комком нервов. За несколько недель после гибели Лью ее чувства прошли весь диапазон – от угрызений совести до гнева, от ощущения собственной вины до разочарования в людях. И это из-за человека, который делал все, что было в его силах, лишь бы сорвать ее шоу ради своих собственных целей. Или ради целей Анджелы, размышлял Финн.

Но теперь она улыбалась, и в ее взгляде явно читалось удовольствие.

– В последнее время все шло так беспорядочно…

– Ты летишь во Флориду, я гоняюсь по штатам за кандидатами в президенты. И мы оба пытаемся выпускать приличные программы, пока пресса и папарацци кусают нас за пятки. – Он пожал плечами и провел своей ступней вверх по ее гладкой и скользкой ноге.

И ей, и ему, и их персоналу было нелегко работать в условиях, когда утомительное внимание средств массовой информации было по-прежнему приковано к их отношениям. По непонятным для них обоих причинам Финн и Дина стали для Америки чуть ли не «парой года». Как раз сегодня утром Дина прочитала очередную статью о собственных планах на замужество – в газете, которую какая-то добрая душа подбросила ей на коврик перед дверью.

Все это, вместе взятое, заставляло ее чувствовать себя тревожно, неуверенно и слишком не в своей тарелке.

– И это ты называешь «беспорядочно»? – продолжал Финн, отвлекая ее от размышлений.

– Ты прав, просто еще один день обыкновенной жизни. – Дина глубоко вздохнула. – По крайней мере, наши дела идут своим чередом. Мне очень понравилась твоя передача о разрушающейся инфраструктуре Чикаго, хотя теперь я все время волнуюсь, что улица провалится вниз прямо под моей машиной.

– Да, в ней было всего понемногу: и паника, и комедия, и полусумасшедшие служащие из мэрии. Но все-таки она была не такой захватывающей, как твое интервью с Микки и Минни Маус. Один глаз Дины приоткрылся.

– Эй, поосторожней, приятель!

– Нет, в самом деле. – Финн безнравственно ухмылялся. – Вся Америка только об этом и говорила. Какие же все-таки у них отношения и какую роль в этом играет Гуфи? Эти злободневные вопросы требуют немедленного ответа, и кто знает, может быть, они отвлекут от нас часть общественного внимания?

– Таковы американские традиции, – отпарировала Дина. – Развлечения и фантазии превратились в целую гигантскую индустрию, которая точно так же важна, как и наблюдения за оскорбляющими друг друга политиками. Даже больше. – Дина взмахнула своим бокалом. – Людям необходим какой-нибудь способ ускользнуть от действительности, особенно во время экономического спада. В своих передачах ты рассказываешь о потеплении климата на земном шаре или социально-экономических проблемах в бывшем Советском Союзе, Райли. Я же беру ежедневные темы, которые касаются любого среднего человека.

Финн все так же ухмылялся. Дина отпила глоток «Мимозы» и обиженно посмотрела на него.

– Ты специально заводишь меня!

– Мне нравится, когда твои глаза становятся темными и пронзительными. – Он поставил свой бокал и скользнул вперед, накрыв ее тело своим. Волна лениво преодолевала край ванны, выплескиваясь наружу. – И вот здесь у тебя складочка, – он потер большим пальцем между бровями у Дины, – которую я сейчас разглажу.

Свободной рукой он уже разглаживал что-то совершенно другое.

– Некоторые наши знакомые сказали бы, что ты коварный мерзавец. Финн.

– Да, некоторые уже говорили, – он укусил ее за губу. – А некоторые еще скажут. Кстати, о Микки и Минни… – Его руки гладили ее горячую мягкую кожу.

– Мы разве о них говорили?

– Мне интересно, можно ли сравнивать их отношения с нашими. Неопределенные и длительные.

Струи воды пенились вокруг них и между ними. Дина взъерошила рукой его влажные волосы. Было так хорошо лежать рядом с ним и знать, что в любой момент уютное тепло может взорваться обжигающим жаром.

– Я могу сформулировать определение: мы – два человека, которые любят друг друга, наслаждаются друг другом и хотят быть вместе.

– Мы могли бы быть вместе почаще, если бы ты переехала ко мне.

Они уже обсуждали раньше этот вопрос. И были не в состоянии его разрешить. Дина прижалась губами к плечу Финна.

– Мне легче жить в своей квартире, когда ты уезжаешь.

– В последнее время я провожу больше времени здесь, чем в отъездах.

– Знаю. – Ее губы скользнули вверх, к его шее, словно Дина пыталась отвлечь его. – Дай мне какое-то время, чтобы все обдумать.

– Иногда надо доверять своим желаниям, Дина, своему инстинкту. – Его губы встретились с ее, и она почувствовала вкус разочарования и желания. Финн знал, что, если он будет настаивать, Дина согласится, но интуиция подсказывала, что на нее нельзя давить. – Я могу подождать. Только не заставляй меня ждать слишком долго.

– Мы можем попробовать. – Ее кровь пульсировала так же сильно, как пенящаяся вода. – Я перевезу сюда некоторые вещи и буду жить здесь всю следующую неделю.

– Я постараюсь, чтобы тебе было нелегко отсюда уехать.

– Уж ясно, что постараешься. – Она улыбнулась, отбросила его волосы назад, взяла лицо в свои ладони. – Я так влюблена в тебя. Финн. Можешь мне верить. Клянусь, что все слухи про меня и Гуфи – не правда. Мы с ним только друзья.

Он боднул ее головой так, что Дина еще глубже ушла под воду.

– Я не доверяю этому длинноухому сукину сыну!

– Я просто использовала его, чтобы заставить тебя ревновать, хотя в нем есть какое-то простодушное очарование, которое я нахожу странно привлекательным.

– Ах, так ты хочешь очарования? Почему бы мне не… Черт! – Финн отбросил со лба мокрые волосы и потянулся к стоявшему рядом телефону. – Не забудь, о чем мы говорили, – сказал он Дине. – Да, Райли.

Дина размышляла, как бы поинтересней отвлечь его от разговора, как вдруг заметила, что выражение лица Финна изменилось. Расплескивая и проливая воду, он вылез из ванной и бросился к полотенцу.

– Найди Керта, – говорил он, обматывая полотенце вокруг талии и не обращая внимания на лившую с него воду. – И сообщи Бэрлоу Джеймсу. Чтобы вся группа с камерой была на месте еще пять минут тому назад. Я буду там через двадцать. – Он шепотом выругался и сказал довольно грубо:

– Если я говорю, что ты можешь, значит, можешь.

– Что случилось? – Дина выключила воду и встала. С нее струями текла вода; она потянулась за полотенцем, уже понимая, что Финн уходит.

– В Гриктауне какой-то бандит захватил заложников. – Быстрым движением руки он включил телевизор, хотя сам уже мчался из ванной за одеждой. – Плохо дело. Трое уже убиты.

Она вздрогнула. Точно так же быстро и резко, как Финн, бросилась к халату. Ей хотелось сказать, что она едет вместе с ним. Но, конечно же, это было невозможно. Несколько сотен человек уже ждали ее появления в бальном зале отеля в Индиане.

«Почему мне вдруг стало так холодно?» – с удивлением подумала Дина, торопливо закутываясь в халат. Финн уже заправлял рубашку в брюки, спокойный, словно человек, идущий в свой офис разбираться с налоговыми декларациями. Он возвращался живым после воздушных налетов и землетрясений. Конечно, не стоило волноваться из-за этой стычки в Гриктауне.

– Будь осторожен.

Он схватил галстук и пиджак.

– Я буду молодцом. – И когда она направилась к шкафу за костюмом для приема, Финн быстро крутанул ее к себе и поцеловал. – Наверняка вернусь раньше тебя.

Самая страшная война – это та, в которой нет ни линии фронта, ни планов сражений. Та, которая замешена на злобе, страхе и слепом желании разрушать. Когда-то опрятный ресторанчик с симпатичным полосатым навесом и столиками на улице уже был почти разрушен. Осколки разбитого окна блестели на тротуаре, как раздавленные драгоценности. Хлопанье навеса на сыром весеннем ветру заглушалось постоянным гудением полицейских раций. Репортеры жадно напирали на заграждение, словно голодные волки.

Изнутри послышалась еще одна очередь выстрелов. И длинный ужасающий крик.

– Боже. – Пот выступил у Керта на лбу, но рука твердо держала камеру. – Он их убивает.

– Сними вон того полицейского, – приказал Финн. – С мегафоном.

– Ты здесь хозяин. – Керт сфокусировал камеру на полицейском в ярко-оранжевом плаще, с виноватым лицом и седеющими волосами. В ответ на стоны, крики, слезы, горькие угрозы и ругань, доносившиеся из ресторана, коп со стальными глазами продолжал спокойно и размеренно уговаривать преступника.

– Хладнокровный клиент, – заметил Керт, потом по сигналу Финна перевел камеру и присел, чтобы поймать в кадр взвод специального назначения, занимавший свои позиции.

– Да, довольно хладнокровный, – согласился Финн. – Если он так и будет продолжать, то снайперы им могут не понадобиться. Снимай дальше. Пойду посмотрю, что здесь можно сделать, и выясню, кто такой этот тип.

Бальный зал был переполнен. С помоста, на котором сидела Дина, ей были видны все триста пятьдесят человек, пришедших послушать ее выступление о роли женщин в телебизнесе. Она собиралась честно отработать их деньги. По дороге из Чикаго еще раз тщательно просмотрела свои записи, только один раз позволив. себе отвлечься, когда на экране телевизора лимузина мелькнуло лицо Финна.

Он был там, выражаясь словами Бэрлоу Джеймса, как рыба в воде. А Дина, получалось, тоже была как рыба в воде, но только здесь.

Выслушав лестное представление и последовавшие за ним аплодисменты. Дина встала и поднялась на подиум. Она оглядела зал и улыбнулась.

– Добрый день. Первое, что мы узнаем, приходя в телебизнес, это что нам придется работать по субботам и воскресеньям. Раз уж так получается, то я надеюсь, что следующий час будет для нас и интересным, и насыщенным информационно. По-моему, это и есть телевидение, и я обнаружила, что еще это замечательный образ жизни. Мне пришло в голову, что поскольку вы все здесь – профессионалы, то у вас, наверное, нет особой возможности смотреть телевизор днем. Поэтому надеюсь, что мне удастся вас убедить запрограммировать свои видеомагнитофоны на утро понедельника. Здесь, в Меррилвилле, нас транслируют ровно в девять. Этим Дина заработала первый взрыв смеха и определила тон выступления на следующие двадцать минут, пока не пришло время вопросов и ответов.

Одним из первых был вопрос: приехал ли Финн Райли вместе с ней?

– К сожалению, нет. Как все мы знаем, горячая новость – это и счастье, и проклятие нашего бизнеса. Финн прямо сейчас ведет репортаж с места событий, но вы можете увидеть его по вторникам вечером во «Взгляде изнутри». Я всегда смотрю.

– Мисс Рейнольдс, как вы относитесь к тому, что внешний вид стал таким же важным критерием для работы в эфире, как и образование, и талант?

– Конечно, я полностью согласна с руководством телекомпаний, что телевидение – это зрительное средство информации. До определенной степени. Вот что я могу вам сказать: если через тридцать лет Финн Райли все еще будет вести репортажи и считаться деятелем государственного масштаба, то я, как женщина, стану не просто ждать, но и требовать к себе такого же уважения.

Финн не думал о будущем. Он был слишком занят настоящим. Благодаря хитрости, уловкам и нахальству ему удалось пробраться на место рядом с лейтенантом Арнольдом Дженнером, ведущим переговоры об освобождении заложников. Дженнер все так же держал в руке мегафон, но сейчас он решил сделать короткий перерыв в призывах к затаившейся добыче.

– Лейтенант, я узнал, что его зовут Джонсон. Правильно, Элмер Джонсон?

– Он откликается на это имя, – мягко ответил Дженнер.

– Он страдал депрессией. В его карте в Ви-Эй…

– Вы не смогли бы забраться в его медицинскую карту, мистер Райли.

– Я и не забирался. – Однако у Финна были свои знакомства, и он умел их использовать. – Но мне удалось узнать, что Джонсон служил в армии и после увольнения в марте прошлого года у него возникло немало проблем. А на прошлой неделе он потерял жену и работу.

– Вы хорошо информированы.

– Мне за это платят. Он пришел сюда, в ресторанчик, ровно в десять утра – то есть примерно три часа назад, – вооруженный «магнумом» сорок четвертого калибра, «бушмастером», карабином и с противогазом. Он сразу застрелил двух официантов и одного посетителя, потом захватил пятерых заложников, среди которых две женщины и двенадцатилетняя девочка, дочь владельца.

– Десять, – слабо произнес Дженнер. – Ребенку десять лет. Мистер Райли, вы хорошо делаете свою работу, и обычно она мне нравится. Но моя работа сейчас – вытащить оттуда этих людей живыми.

Финн огляделся, отметив, где находились снайперы. Они не станут ждать слишком долго.

– Какие у него требования? Вы можете мне это сказать?

Навряд ли это будет иметь какое-нибудь значение, решил Дженнер. Требование было только одно, и он не мог его выполнить.

– Он хочет свою жену, мистер Райли. Она уехала в Чикаго четыре дня назад. Мы пытаемся ее найти, но пока что нам не повезло.

– Я могу передать это в эфир. Если она увидит выпуск, то, может быть, свяжется с полицией. Дайте мне с ним поговорить. Есть надежда, что удастся заключить с ним сделку, если я пообещаю, что все мои люди сейчас займутся ее поисками.

– Вам так отчаянно хочется сделать этот репортаж? В своей работе Финну слишком часто приходилось слышать оскорбления, чтобы он вообще обращал на них внимание.

– Я всегда на все готов ради репортажа, лейтенант. – Прищурившись, он оценивающе посмотрел на человека рядом с собой. – Но смотрите, ребенку десять лет. Дайте мне попробовать.

Дженнер доверял своей интуиции и уже больше не сомневался в том, что не сможет удержать ситуацию от трагического завершения. Задумавшись на мгновение, он протянул Финну мегафон.

– Не обещайте того, чего не сможете сделать.

– Мистер Джонсон! Элмер! Это Финн Райли. Я репортер.

– Я знаю, кто ты, – послышался голос из ресторана – пронзительный вопль сквозь разбитое стекло. – Или ты думаешь, я идиот?

– Ты был в Персидском заливе, правильно? Я тоже там был.

– Дерьмо! Думаешь, от этого мы с тобой стали братанами?

– Думаю, что любой, кто там был, уже прошел через ад. – Послышался шлепок навеса, напомнивший Финну о дороге на Кувейт и искрящихся розовых блестках. – И еще я думал, что мы могли бы договориться.

– Никаких договоров! Сюда приезжает моя жена, и я их отпускаю. Она не приезжает – мы все отправляемся в ад. В настоящий ад.

– Копы сейчас пытаются ее найти, но я подумал, что мы могли бы развернуть это дело гораздо шире. У меня надежные связи. Я могу рассказать о тебе по национальному телевидению, показать фотографию твоей жены на всех экранах от побережья до побережья. Даже если она сама не смотрит, то кто-нибудь, кто ее знает, обязательно это увидит. Мы дадим номер телефона, специальный номер, куда она сможет позвонить. Ты сможешь поговорить с ней, Элмер.

«Неплохо, – решил Дженнер, хоть он и был готов в любой момент выхватить мегафон из рук Финна, если возникнет такая необходимость. – Обращение по имени, предложение не только надежды, но и нескольких минут известности…» Может быть, начальству это не понравится, но Дженнер считал, что попробовать стоило.

– Тогда сделай это! – выкрикнул Джонсон. – Сделай это, черт тебя побери!

– Я бы рад, но не могу, если ты не сделаешь что-нибудь взамен. Отпусти девочку наружу, Элмер, и через десять минут о тебе будет знать вся страна! Я смогу даже сделать так, чтобы ты сам обратился к своей жене. Ты сам, своими собственными словами!

– Я никого отсюда не выпущу, разве что в мешке для покойников!

– Она еще только ребенок, Элмер. Твоя жена, наверное, любит детей. – О Господи, он очень на это надеялся! – Если ты отпустишь девочку, твоя жена узнает об этом и захочет с тобой поговорить.

– Это все полицейские уловки!

– У меня прямо здесь камера. – Финн бросил взгляд на Керта. – У тебя там в баре есть телевизор?

– Ну и что, если есть?

– Ты можешь видеть все, что я делаю. Все, что я говорю. Сейчас они пустят меня в прямом эфире.

– Ну, сделай это. У тебя есть пять минут, черт побери, пять минут, или у меня здесь будет еще один труп!

– Вызови студию! – заорал Финн. – Подключи меня. Готовься к прямому эфиру. – Он опять повернулся к Дженнеру.

– Ты очень неплохой полицейский – для репортера.

– Спасибо. – Финн протянул Дженнеру мегафон. – Скажи ему, чтобы выпустил девочку, когда я появлюсь в эфире, – или мы прервем передачу.

Ровно через пять минут Финн стоял перед камерой. Хотя внутри у него все кипело, но глаза были холодными, а речь – спокойной и размеренной. За ним были видны полуразрушенные внутренности ресторана.

– Сегодня утром в Гриктауне, районе Чикаго, этот принадлежащий семье ресторан взорвался от насилия. Насколько нам известно, трое человек убиты и их тела находятся на нейтральной территории между полицией и Элмером Джонсоном, бывшим механиком, который выбрал это место своей трибуной. Единственное требование Джонсона – переговорить с оставившей его женой Арлен.

Хотя Финн чувствовал, что за спиной у него что-то происходит, его глаза оставались прикованными к объективу.

– Джонсон, вооруженный до зубов, захватил пятерых заложников. По его просьбе…

Позади раздался крик. Финн немедленно отодвинулся в сторону, чтобы не мешать Керту снимать.

Все произошло очень быстро, словно один этот момент подвел итог нескольким часам. Дрожащая и плачущая девочка шагнула из ресторана на улицу. Когда тень от навеса упала на ее лицо, следом выскочил мужчина с дикими глазами. Что-то выкрикивая, он бросился бежать. Шквал ружейного огня со стороны здания толкнул его вперед, сбивая с ног. Финн увидел, как Дженнер метнулся вперед и накрыл собой девочку как раз в тот момент, когда Джонсон рухнул у входа в ресторан.

Пуля снайпера попала ему прямо в лоб.

– Ох, черт! – шепотом повторял Керт, крепко держа камеру в руках. – Черт, ох, черт! Черт побери!

Финн только качал головой. Странное жжение в левой руке заставило его удивленно посмотреть вниз. Нахмурив брови, он прикоснулся к дыре в рукаве. На пальцах осталась кровь.

– Вот черт, – пробормотал Финн, – я купил это пальто в Милане.

– Дерьмо, Райли, – вытаращил глаза Керт. – Что за дерьмо! Ты ранен!

– Ага. – Он еще не чувствовал никакой боли, только тупое раздражение. – И дырку на рукаве уже не залатаешь.

В понедельник утром, сразу после съемки шоу, Дина стояла посреди своего офиса, не отрывая глаз от экрана телевизора. Казалось невероятным, что она слышала голос Финна, повествующий о подробностях субботней трагедии.

Словно его глазами она видела разбитое стекло, окровавленное тело. Камера дрогнула и покачнулась, когда выстрелил снайпер. Динино сердце замирало от звуков выстрелов и ударов пуль.

И поверх всего этого голос Финна оставался спокойным и холодным, с едва различимым оттенком ярости. Дина сомневалась, что кто-нибудь из зрителей сумеет это почувствовать. Она стояла, прижав кулак к сердцу, а камера уже показывала ребенка, рыдавшего в руках взъерошенного седеющего мужчины.

– Дина… – Джеф нерешительно остановился на пороге, потом подошел к ней.

– Это ужасно, – прошептала Дина. – Невероятно. Если бы этот человек не испугался и не бросился бежать, если бы он этого не сделал, все могло бы кончиться совсем иначе. А малышка, она же могла попасть под перекрестный огонь. И Финн…

– С ним уже все в порядке. Перестань, он ведь здесь, внизу, снова на работе.

– Снова на работе.

– Дина, – опять повторил Джеф и положил ладонь ей на плечо. – Я знаю, как тебе тяжело. Не просто знать, что случилось, но и смотреть сейчас, как все произошло. – Он подошел к телевизору и выключил его. – Но с ним уже все в порядке.

– В него стреляли. – Она отвернулась от темного экрана и попыталась взять себя в руки. – А я была в Индиане. Ты не представляешь, как это было ужасно, когда Тим пришел в зал и рассказал, что видел по телевизору в лимузине. И я ничего не могла сделать. Не могла даже быть рядом, когда его отвезли в больницу.

– Если тебя это так огорчает, попроси его – может быть, он подыщет себе какую-нибудь сидячую работу. Впервые за все утро Дина искренне улыбнулась.

– Ничего не получится. Да я этого и не хочу. Лучше давай займемся работой. – Она быстро пожала его руку и, обойдя стол, села. – Спасибо, что выслушал.

– Брось. Для этого я и здесь.

– Сегодня все остаются после работы, – объявила Анджела на срочном собрании персонала. – Никто не уходит, пока мы не подготовим это шоу. Мне нужен «круглый стол» и дискуссия без компромиссов. Трое белых представителей власти, трое из НААСП [4]. Я хочу только радикалов. – Она сидела за столом, нетерпеливо постукивая пальцами по его поверхности. – Проверьте, чтобы каждая сторона получила по меньшей мере дюжину билетов, тогда и у тех, и у других будет поддержка в аудитории. Я хочу устроить здесь такую бурю, чтобы даже крыша слетела.

Она ткнула пальцем в главного консультанта.

– У нас здесь есть статистика по Нью-Йорку.

Найди мне их родственников.

– Скорее всего их будет непросто уговорить…

– Тогда заплати им, – оборвала Анджела. – Деньги всегда всех уговаривают. Еще я хочу какую-нибудь пленку с митинга, как можно более наглядную. Каких-нибудь свидетелей расовых преступлений, лучше самих преступников. Обещай, что мы сохраним их имена в тайне. Обещай им что угодно, лишь бы они пришли.

Когда она замолчала, Дэн кивнул, что означало конец собрания. Он дождался, пока дверь закрылась.

– Ты знаешь, Анджела, здесь может оказаться, что мы ходим по тонкому льду.

Она рывком подняла голову.

– Ты разговариваешь совершенно как Лью!

– Я не хочу тебя отговаривать. Я только советую тебе быть осторожнее и не попасть под перекрестный огонь.

– Я знаю, что делаю. – Она видела репортаж Финна, как практически любой американец, у которого был телевизор. Теперь она собиралась переплюнуть и его, и Дину. – Нам надо что-нибудь горяченькое, и время сейчас – лучше не придумаешь. Вся страна волнуется из-за расовых конфликтов, и в городе творится черт знает что.

– Ты беспокоишься из-за Дины Рейнольдс. – Он улыбнулся, понимая, что надо срочно разогнать тучи гнева, собиравшиеся в глазах у Анджелы.

– Она что, уже лезет мне на спину?

– Ничего, сорвется. – Он сжал в ладонях ее напряженную руку. – Что тебе сейчас надо, так это шумную рекламу. Что-нибудь такое, что привлечет внимание публики. – Дэн поднял ее руку, любуясь, как бриллианты в часах играют в лучах солнца. – И у меня есть одна идея, как это сделать.

– Хорошо, если это удачная идея.

– Не просто удачная. Это гениальная идея. – Дэн поцеловал ей руку, помедлил, исподлобья глядя на Анджелу. – Есть одна вещь, которую американская публика любит больше, чем взятки, секс и насилие. Это свадьбы. – Он нежно потянул ее руку вверх, помогая Анджеле встать. – Большие, шикарные свадьбы – частные свадьбы с гостями-знаменитостями. Выходи за меня замуж, Анджела. – Его взгляд был таким ласковым. – Я не просто сделаю тебя счастливой, я позабочусь, чтобы твои фотографии появились во всех основных газетах и журналах страны.

Ее сердце трепетало.

– А что ты за это хочешь, Дэн?

– Тебя. – Прекрасно понимая, о чем она думает, Дэн наклонился и поцеловал ее. – Все, чего я хочу, – это ты.

Во второе воскресенье июня Анджела нарядилась в перламутрово-розовое шелковое платье от Веры Ванг, все расшитое крохотными жемчужинами. Вырез сердечком дразняще приоткрывал ее круглые груди, а пышная сложная юбка подчеркивала узкую талию. На голову невеста надела широкую шляпу с короткой вуалью, в руках держала букет белых орхидей.

Церемония проходила в недавно купленном загородном доме в Коннектикуте, а гости представляли собой целый звездопад. Некоторые приехали сюда с удовольствием, влекомые то ли симпатией, то ли желанием увидеть свое имя и фотографию в обзорах прессы. Другие – потому, что было легче согласиться, чем испытать на себе гнев Анджелы.

Изысканные подарки заполнили всю гостиную и под присмотром охранника в форме были выставлены на обзор для избранных представителей прессы. «Любой, увидевший все это, – думала Анджела, – не усомнится в том, как сильно все меня любят».

Прием проходил на воздухе, посреди розария, где пенился фонтан с шампанским и ворковали белые голуби.

Над местом действия то и дело появлялись жужжащие вертолеты, переполненные бульварной прессой и папарацци. Анджела решила, что это полный успех. Как любая невеста, она сияла от счастья. А когда они с Дэном позировали для фотографий, лучи солнца сверкали на гранях бриллианта в пять карат, украсившего ее левую руку.

Анджела печально поведала репортерам, что ее мать, единственный близкий ей человек, очень больна и не смогла присутствовать на церемонии. На самом деле она была надежно спрятана в частной клинике, где ее пытались лечить от алкоголизма. Кейт Лавел, молодая и свежая, в струящемся платье солнечного цвета, поцеловала Анджелу в щеку под пристальными взглядами камер. Ее длинные волосы струились вдоль обнаженной спины, как расплавленная медь над зрелыми персиками. Ее лицо божественно смотрелось на экране и в жизни: треугольные скулы, полные губы, огромные золотые глаза. Эту картину завершали гибкое тело, ноги убийственной длины и низкий зажигательный смех.

Даже благодаря одной только своей удивительной внешности Кейт Лавел уже могла бы стать звездой. Это само по себе стало бы значительным вкладом. Но у Кейт было кое-что еще – талант и очарование, такие же незаурядные и яркие, как внешняя привлекательность. Плюс сильное честолюбие.

Она привела в восторг фотографа, ослепительно ему улыбнувшись, потом подставила щеку Анджеле.

– Я ненавижу тебя, – тихо произнесла Кейт.

– Знаю, дорогая. – Анджела, сияя, обняла ее одной рукой за талию, безжалостно впиваясь пальцами в ее тело, пока камера смотрела на них с противоположной стороны. – А теперь улыбайся, покажи, что ты действительно самая красивая самка Америки.

Кейт послушалась. Казалось, ее улыбка могла бы растопить стальной барьер на расстоянии пяти метров.

– Я желаю тебе умереть.

– Ты и многие другие. – Взяв Кейт под руку, Анджела повела ее прочь. Две близкие подруги, улучившие мгновение для разговора наедине. – Ну-ка, скажи мне, это правда, что вы с Робом Винтерсом выбираете сценарий для телефильма?

– Без комментариев.

– Ну что ты, что ты, дорогуша, – промурлыкала Анджела, как большая опасная кошка. – Разве мы не договорились чесать друг другу спины?

– Я хотела бы выцарапать тебе глаза, а не чесать спину. – Но Кейт знала, что не могла этого сделать. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы позволить себе подобную выходку. Но у нее было и другое оружие. Наклонив голову, Кейт внимательно посмотрела в лицо Анджелы.

– Кстати, отличная подтяжка. Почти ничего не заметно. – Она быстро и искренне улыбнулась, когда Анджела вспыхнула от гнева. – Не волнуйся, дорогая, это будет наш с тобой секрет. В конце концов, всем девочкам приходится делать все возможное, чтобы сохранить иллюзию молодости. Особенно если они выходят замуж за мужчин моложе себя.

Под кокетливой вуалькой глаза Анджелы были жесткими, как две мраморные гальки. Это был ее день, черт побери! Ее! Никто и ничто не могло его испортить.

– У меня как раз есть один телесценарий, Кейти, дорогуша. Думаю, он должен тебе понравиться. И еще я думаю, ты сумеешь обратить на него внимание Роба. Вы с ним дружите уже много лет, и чисто по-дружески ты сможешь его уговорить выбрать именно этот сценарий. К тому же у него осталось не так уж много времени, чтобы перебирать, правда?

– Ты сука.

Анджела переливчато засмеялась. Ничто не могло обрадовать ее сильнее, чем то, как сразу поблекла самодовольная улыбка Кейт.

– Вся беда с артистами в том, что всегда нужен человек, который напишет для них умные диалоги. Ты получишь этот сценарий в понедельник, дорогуша. И сделай мне одолжение, прочитай его побыстрее.

– Я начинаю уставать от этих одолжений, Анджела. Другие могут назвать это шантажом.

– Я ведь не другие. Все дело в том, что просто у меня есть некоторая информация, которую я предпочитаю хранить в секрете. Я делаю тебе одолжение, дорогая. В благодарность ты должна мне помочь. Это называется сотрудничеством.

– Когда-нибудь ты попадешь прямо в ад со своим сотрудничеством!

– Это только бизнес, – вздохнув, Анджела похлопала Кейт по пунцовой щеке. – Ты уже достаточно давно в этом деле, чтобы принимать все так близко к сердцу. Обсудим условия, когда закончится мой медовый месяц. А сейчас тебе придется меня извинить. Я не могу забывать о своих гостях Может быть, воображения Кейт не хватало для диалога, но со зрительными образами у нее все было в порядке. Пока Анджела величественно удалялась, Кейт ясно увидела на ее шикарном платье расплывающиеся пятна крови.

– Однажды, – прошептала она, срывая с куста розовый бутон и раздавливая его в кулаке, – однажды кто-нибудь все-таки наберется смелости и сделает это!

– Она замечательно выглядит. – Облокотившись на спинку дивана в хижине. Дина внимательно рассматривала первую обложку «Пипл». – Вся светится.

Финн лениво приподнялся и тоже бросил взгляд на фотографию. Им наконец-то удалось одновременно взять три выходных дня. Если телефон не зазвонит, факс не завизжит и мир не провалится в тартарары в течение следующих двадцати четырех часов, то можно будет сказать, что им повезло и они провели все эти дни вместе.

– Она похожа на свадебный реквизитный торт. Красивое мороженое сверху – ненастоящее, а внутри – тоже нечто несъедобное.

– Ты злишься на Анджелу, поэтому у тебя о ней, такое извращенное мнение.

– Ты тоже должна бы.

Дина только вздохнула и пробежала глазами текст к фотографии.

– Мне не надо ее любить, чтобы признать, что она красива. И что она выглядит счастливой, по-настоящему счастливой. Может быть, после этой свадьбы она станет помягче?

Он только фыркнул.

– Поскольку это ее третья попытка, то… сомнительно.

– Нет, если она сделала правильный выбор. Я не желаю ей неудач ни в личной жизни, ни в работе. – Она раскрыла журнал. – Да, я хочу отхлестать ее по заднице, но это будет за дело.

– Ты уже хлещешь ее по заднице.

– На телерынке Чикаго и еще кое-где. Но из-за этой свадьбы все наверняка повернется вспять по меньшей мере на некоторое время.

Финн потянулся, играя мышцами. Дина могла видеть светлый шрам на том месте, где пуля вошла в его руку.

– А как ты думаешь, зачем еще она это сделала?

– Ну, перестань. Финн, поверь ей хоть немного! Женщина не станет выходить замуж только для того, чтобы парочка журналов напечатала ее фотографию!

– Канзас, – изумленный, что Дина могла быть такой наивной. Финн забрал у нее журнал, – когда падаешь с лестницы, хватаешься за любую соломинку.

– Думаю, это какая-то смешанная пословица.

– А ты считаешь, что всему причина – любовь? – Засмеявшись, он отшвырнул журнал. Анджела, счастливая невеста, приземлилась физиономией в пол. – Она получила шесть недель бесплатной рекламы начиная с того дня, когда ее тайная помолвка странным образом просочилась в печать.

– Это действительно могло просочиться. – Дина шутливо ткнула его ногой в носочке. – И даже если Анджела сама пустила этот слух, причина свадьбы от этого не меняется. Красивая, трепещущая от страсти женщина влюбилась в великолепного, магнетического мужчину.

– Великолепного? – Финн поймал ее за лодыжку. – Ты считаешь его великолепным?

– Да, он… – Она взвизгнула и задергалась, потому что Финн принялся щекотать ее пятку. – Перестань!

– И магнетический?

– И сексапильный. – Судорожно хохоча, Дина пыталась выдернуть ногу. – Порочно-привлекательный. – Она попробовала укусить Финна, но тот быстро уложил ее на лопатки.

– Ты дерешься, как девчонка. Она сдула волосы с глаз и начала брыкаться, чтобы его свалить.

– Ну и что?

– Мне это нравится. И теперь для меня дело чести – стереть у тебя из памяти этого Дэна, как его там.

– Дэн Гарднер, – высокомерно ответила Дина. – Не знаю, получится ли это у тебя. То есть он такой элегантный, такой холеный, такой… – она наигранно вздрогнула. – Такой романтический!

– А мы поставим на контрасты.

Взмахнув рукой, он резко дернул ее яркую ситцевую блузу, да так, что пуговицы посыпались в разные стороны.

– Финн! – рассмеявшись от неожиданности, Дина попыталась оттолкнуть его. Но протестующий хохот завершился сдавленным вздохом, когда Финн прижался губами к ее груди.

Моментальный жар. Моментальное желание. Оно пронзило ее, как яркий, ослепляющий свет. Руки, только что игриво давившие ему на плечи, сжались, как тиски: полумесяцы коротких аккуратных ноготков впились ему в плоть. Ее сердце запнулось под его жадными губами, сбилось с ритма, а потом бросилось вперед в бешеной скачке.

Руки Финна уже стягивали в стороны остатки блузы, страстно и требовательно ласкали обнаженную кожу. Яркое летнее солнце светило в окна, заливая Дину горячим белым светом. От солнца и грубых, нетерпеливых прикосновений ее кожа покрылась испариной. Не отрываясь губами от ее рта, Финн сунул руку под мешковатую штанину шорт и безжалостно бросил Дину в быстрый неистовый оргазм.

– Еще! – Такой же возбужденный, не отрывая рта от ее губ, он проглотил Динин крик и подвинул ее повыше.

Он хотел ее именно так. Финну часто нравилось, чтобы они шли к любви медленно, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым поцелуем в течение длинного ленивого дня – до самого завершения. Он любил чувствовать, как ее тело становилось податливым и мягким, как его собственные желания разгорались все ярче и ярче.

Но сейчас он хотел только скачки, стремительной, как расплавленный металл, только бездумного, торопливого, немедленного секса. Он хотел овладеть ею, обжечь ее, ощутить под собой судорожное биение ее тела, чтобы потом самому утонуть в этой пучине.

Финн срывал с Дины шорты, пока она дергала и стягивала его одежду. Он чувствовал на своей коже ее горячее дыхание; ее губы жадно искали его рот; она тихонько постанывала от непереносимого возбуждения.

Он отодвинулся, схватил ее за ягодицы и приподнял так, что от напряжения задрожали руки. Потом Финн вошел в нее. Их двойной радостный крик эхом разнесся в знойном воздухе комнаты.

С запрокинутой назад головой и блестящим от пота длинным гибким телом Дина приняла его глубже, глубже, распаляя Финна так же безжалостно и неутомимо, как он распалял ее. Она схватила его руки и принялась гладить ими свое влажное тело, отчего его страсть становилась все сильнее и сильнее. Вырываясь из груди, сердце Дины колотилось в безумной скачке.

И тогда оргазм, словно потный кулак, ударил ее снова и снова, пока все ее тело не превратилось в комок неописуемо изысканной боли. Воздух, густой и горячий, обжигал Динины легкие. Она всхлипнула, чтобы выдохнуть его, потом еще раз, чтобы вдохнуть.

Ее тело содрогнулось и выгнулось от последнего, самого пронзительного удара, уносящего сознание за край. Как расплавленный солнцем воск, она соскользнула вниз, к Финну, и расслабленно легла рядом с ним.

Его мысли постепенно прояснялись. Все вокруг затихало, как ветер после бури, пока не осталось никаких звуков, кроме ее тихого дыхания. Темная дымка у него перед глазами постепенно рассеялась, и Финн зажмурился от яркого солнечного света.

– Кажется, я сумел защитить свою честь, – пробормотал он. Дина сдавленно засмеялась.

– Не знала… О Господи, я не могу дышать! – Она попробовала еще раз. – Не знала, что уколы твоего «эго» так щедро… м-м… вознаграждаются.

– Ты расслабилась? Она вздохнула.

– Да, очень.

– Счастлива?

– Совершенно.

– Тогда, наверное, сейчас подходящий момент попросить тебя кое о чем подумать. – М-м… Не думаю, что я сейчас вообще могу думать.

– Тогда просто запомни, а подумаешь потом. – Его рука нежно гладила ее спину. – У тебя будет тема для размышлении. – О чем же я должна буду размышлять?

– Выходи за меня замуж. Дина резко отпрянула. – Выйти за тебя замуж?

– Твой потрясенный вид – это еще одна попытка уколоть мое «это»?

– Нет. – Пораженная, Дина прижала руку к груди. – Боже, финн, ты знаешь, когда подать левый мяч!

– О бейсболе мы поговорим позднее, к тому же «Кабз» все еще внизу таблицы. – «Чертовы нервы», – подумал Финн, чувствуя, как похолодело у него в желудке. Ему казались нелепыми эти мурашки паники вдоль позвоночника, но все, что он мог себе представить, – это ее отказ. Ее категорическое «нет».

Впервые в жизни Финн не был уверен, что сможет добиться того, чего хочет.

Он приподнялся и сел. Они смотрели друг на друга, оба обнаженные, оба уставшие и пресытившиеся сексом. «По задумке, – напомнил себе Финн, – все должно было выглядеть легко и естественно».

– Почему тебя это удивляет, Дина? Мы уже больше года любовники.

– Да, но… Мы даже еще не решили жить вместе…

– Об этом я уже давно говорю. По моей стратегии, вначале тебе надо переехать ко мне; потом нам будет легче говорить о свадьбе.

– По твоей стратегии?

Финн не имел ничего против иронии, прозвучавшей в ее голосе. Это полностью соответствовало его собственной интонации.

– Канзас, единственный способ с тобой справиться – это все просчитывать, как в шахматной партии. Приходится думать на полдюжины ходов вперед.

– Я не в восторге от такого сравнения.

– Зато оно точное. – Он легонько ущипнул ее за подбородок. – Ты тратишь столько времени на то, чтобы все обдумать и взвесить, стараешься ни в чем не ошибиться. Приходится тебя подталкивать.

– Что значит подталкивать? – Она шлепнула его по руке. – Пинок в нижнюю часть спины?

– Давай лучше скажем: легкий толчок локтем. Ведь я хочу дать тебе время подумать.

– Как великодушно, – процедила Дина сквозь сжатые зубы.

– На самом деле, – продолжал Финн, – я даю время нам обоим. Не могу сказать, что я сам уже полностью на это решился.

Дина заморгала.

– Что-что?

«Это было гениально, – понял Финн. – Абсолютно гениально». Уколы «эго» одинаково действовали в обоих направлениях.

– У нас с тобой противоположные представления об институте брака. Ты из большой счастливой семьи, где всегда соблюдались традиции и где «пока нас не разлучит смерть» что-то действительно значит. Для меня свадьба всегда значила «пока нас не разлучит развод».

Вне себя от ярости. Дина схватила блузу, выругалась, отшвырнула ее в сторону.

– Удивляюсь, почему такому цинику, как ты, вообще пришла в голову эта мысль!

Он ухмыльнулся, наблюдая, как она натягивала его футболку.

– Я не циник, я реалист. Семья теперь стала похожа на газету: прочитав, ты ее выбрасываешь, и мало кто заботится о том, чтобы пустить бумагу в переработку.

– Тогда в чем же дело?

– Я люблю тебя, – тихо и просто ответил Финн, так что Дина, уже собиравшаяся пулей вылететь из компоты, остановилась. – Мне нравится думать о том, как мы могли бы жить с тобой вместе, растить детей и попробовать соблюсти те самые традиции.

От этих слов весь ее гнев испарился.

– Черт тебя побери, Финн! – беспомощно произнесла она.

Он усмехнулся.

– Тогда подумай об этом.