"Разрушитель меча" - читать интересную книгу автора (Робертсон Дженнифер)

14

Рядом с ним на небольшой площадке, венчающей высокую башню, стоит его брат и, так же как он, разглядывая зеленые просторы земли, которую они создали, удивляется, что им это удалось, ведь они волшебники, а не боги… Он хмурится.

— Или может боги это просто воплощения магии, думает он? Магии настолько тайной, сильной и опасной, что до сих пор никто не осмеливался прикоснуться к ней; вызвать ее, собрать ее, работать с нею, создавая что-то из ничего — и переделывая то, что было, чтобы получилось то, что существует сейчас.

Он улыбается.

— Я сделал это…

Он задумывается и изменяет фразу.

МЫ сделали это. Шака и я.

Он поворачивается к своему брату. Чоса Деи и Шака Обре, близнецы, неразделимые, неразличимые друг от друга. Обладающие равными силами и одинаковыми способностями. Почти во всем составляющие две половины целого, баланс света и тьмы.

Разница только в амбициях.

— То, что мы сделали… — начинает Чоса.

Шака улыбается, заканчивая фразу.

— …поистине прекрасно. Это дар людям.

Чоса, отвлеченный от собственного триумфа, хмурится.

— Дар?

— Ну ты же не ждешь от них платы, — говорит Шака, смеясь. — Они нас не просили…

— …они только донимали молитвами своих богов.

Смех замолкает. Шака пожимает плечами.

— Но вместо богов ответили МЫ. Мы дали им то, о чем они мечтали.

— И теперь ты хочешь, чтобы они за это заплатили? — Шака качает головой. — Почему же мы так похожи, но так различны? Разве сила, которой мы овладели, не достаточная компенсация? — в доказательство Шака обводит рукой зелень полей и лесов. — Посмотри, мы оживили землю, мы сделали ее плодородной. Еще недавно здесь был только песок, а сейчас растет трава.

Чоса мрачнеет.

— Мы ответили на их никчемные мольбы. Теперь мы вправе требовать от них платы за труды.

Шака тяжело вздыхает.

— И чем они могут тебе заплатить? Деньгами? Козами? Дочерьми? Бесполезными драгоценностями или домейнами? — он кладет руку на напрягшееся плечо своего брата. — Осмотрись еще раз, Чоса. Приглядись к тому, что мы с тобой сработали. Мы переделали мир.

Лицо Чоса кривится.

— Я не такой великодушный.

Шака убирает свою руку с плеча брата.

— Да. Ты всегда был нетерпеливым. Ты всегда хотел больше.

Чоса смотрит вниз, на уходящие за горизонт зеленые холмы, которые когда-то были песчаными дюнами. Он произносит вслух правду, о которой раньше они не говорили, но которая давно беспокоила Чоса.

— Ты и я, мы совсем разные.

Глаза Шака расширяются.

— Но мы стремимся к одной цели!

— Нет, — с горечью отвечает Чоса. — Нет. Ты хочешь ЭТО, — он показывает на на траву.

— Чоса… а ты нет?

Чоса пожимает плечами.

— Я не знаю, чего я хочу. Просто чего-то большего. БОЛЬШЕГО. Мне скучно… Посмотри, что мы сделали, Шака. Ты сам сказал: приглядись к тому, что мы с тобой сработали. А чем нам теперь заняться?

Шака смеется.

— Мы что-нибудь придумаем.

Его брат по-прежнему хмурится.

— Мы очень молоды, Шака. У нас еще так много времени, так МНОГО времени…

— И мы обязательно придумаем, чем себя занять, — Шака разглядывает зеленый ковер, окружавший башню, и удовлетворенно кивает. — Мы преподнесли умирающим людям дар жизни, Чоса… Теперь надо бы посмотреть, как они воспользуются им.

Чоса отмахивается, безнадежно, пренебрежительно.

— Можешь смотреть на что пожелаешь. У меня есть занятие поинтереснее.

— Да? И какое?

Чоса Деи улыбается.

— Я приобрел вкус к магии.

Выражение лица Шака меняется: пропадает потакание капризному ребенку, появляется тревожное внимание.

— Мы всегда владели магией, Чоса. Так что ты хочешь?

— Собирать ее, — отвечает Чоса. — Находить ее все больше и собирать. Ведь если оказалось так легко СДЕЛАТЬ это, почему не попробовать все разрушить? — Шака потрясен и, заметив это, Чоса небрежно пожимает плечами.

— Ну, ее волнуйся так. Не сразу. Я дам тебе время наиграться. Если захочешь, если тебе этот мир так нравится, оставишь себе какую-то часть. Тебе ведь полагается половина, — Чоса смеется. — Помнишь, все, что мы имели, мы всегда делили пополам. Так почему не разделить землю, которую мы только что создали?

— Нет, — решительно отказывается Шака.

Глаза Чоса простодушно расширяются.

— Но мы ВСЕГДА так делали. Половина тебе, половина мне.

— Нет, — повторяет Шака. — Сейчас дело касается людей.

Чоса наклоняется поближе к брату и доверительным шепотом напоминает:

— Даже если кто-то из них и погибнет, мы просто сделаем их БОЛЬШЕ.

Шака Обре отшатывается.

— Мы не можем. Они ЛЮДИ, Чоса — они живые. Ты должен оставить их в покое.

— Половина их принадлежит мне.

— Чоса…

— Но мы же всегда так делали, Шака! Всегда пополам. Ты что, забыл?

Но Шака непреклонен.

— Только через мой труп.

Чоса заинтересованно смотрит на брата.

— А знаешь, это интересно, — охотно соглашается он. — До сих пор ничего подобного нам в головы не приходило.

Шака полон подозрений.

— Ты о чем?

— Мы никогда не пытались убить друг друга. Как ты думаешь, что-нибудь получилось бы? Я говорю о настоящей смерти? — от волнения лицо Чоса краснеет. — У каждого из нас есть охрана, мы знаем заклинания… Думаешь мы действительно могли бы преодолеть их? Попробуем, просто чтобы посмотреть, что получится?

— Уходи, — говорит Шака. — Мне это не нравится.

Но Чоса настаивает.

— Подожди, подумай. Представляешь, как это интересно?

Шака качает головой.

В глазах Чоса появляется разочарование.

— Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?

— Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое ответственность, — Шака кивает на зеленые поля. — Мы создали этот мир для бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об урожае.

Чоса издает ироничный смешок.

— Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.

Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.

— НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!

Чоса выдерживает паузу.

— Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест. Тебе захочется чего-то нового, — он улыбается. — Так?

Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.

— Будь ты проклят, — прошептала она. — Я ненавижу тебя за это.

Таких слов я от Дел не ожидал.

— Я НЕНАВИЖУ тебя за это! — голос странный, как будто ее держат за горло, она задыхается и не может говорить. — Я ненавижу тебя за то, что ты сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот волшебник и ты начал бороться с ним… — неожиданно она замолчала, несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила поспокойнее, но все еще с надрывом. — Что мне делать? Позволить ему захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое решение было бы самым простым?

У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы не сказала… Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с такой болью.

— Если бы ты видел, что он сделал… — она уже не скрывала отчаяние.

— Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы использовала… — потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее избавиться от переполнявших ее переживаний. — Мне многое нужно было сказать тебе, но я никак не могла… такие люди как мы с тобой бояться признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты… ты ничего мне не предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.

Я собрал все силы и начал бороться, но слова не получались. Веки не поднимались.

— Что мне делать? — повторила она. — Я слаба. Я БОЮСЬ. Такой враг мне не по силам. Я не Песчаный Тигр.

А потом зашелестел поток высокогорных свистящих звуков, соединенных в причудливые чужие слова. Молебствие, которое должно было защитить от страха.

Тишина. Больно бьющая, суровая тишина. Как же мне хотелось заполнить ее.

— Ты исказил мою песню, — наконец объявила она. — Ты переделал все слова и изменил музыку.

Баска, прости.

— Пожалуйста, — сказала Дел. — У меня в жизни было много бед, я спела много песен, я закалила себя. Я такая, какая есть. Я… не похожа на остальных. Я не могу быть как остальные, потому что в этом есть слабость. Но ты дал мне что-то… большее. Ты сделал из меня что-то большее. Ты не сделал меня меньше чем я была — меньше чем мне приходилось быть и все еще приходится… ты сделал меня больше.

Мне так хотелось ей ответить. Сказать, что я ничего из нее не делал, что это она сделала из меня что-то; что благодаря ей я стал лучше; больше…

— Так что мне делать? — холодно спросила она. — Убить тебя для твоего же блага?

Вот этого мне не хотелось.

Как и Чоса.

Который снова стоял на площадке рядом с Шака Обре.

Снова звук. Шипение отточенной стали, вынимаемой из проложенных мягкой кожей ножен. Шелест Южных сандалий. Приглушенные удары копыт — лошадь мягко ставила ноги на песок.

— Значит он нас все-таки нашел, — пробормотала она.

Позвякивание металла: украшения уздечки и трензель; скрип Южного седла. Я почувствовал, что лошадь заупрямилась, но остановилась.

— Слезай, — пригласила она. — Я окажу тебе честь: ты можешь нарисовать круг.

Ответил мужчина. Голос был странный, ломающий гласные.

— А зачем мне круг?

— Разве ты приехал не для того, чтобы бросить ему вызов?

Он молчал несколько секунд, потом ответил.

— По-моему сейчас он немного не в форме.

— Сейчас — да, — согласилась она. — Но я могу его заменить.

— Я пришел не к тебе. По крайней мере… я не собираюсь встречаться с тобой в круге. Постель гораздо мягче.

— Ты можешь рассчитывать только на встречу в круге.

— А вдруг я у тебя выиграю? А призом будет ночь с тобой? — снова скрип седла. — Но я приехал по другой причине.

— Она послала тебя.

Он не сумел скрыть своего удивления.

— Ты знаешь о ней?

— Наверное больше, чем ей бы хотелось.

— Хорошо, — он прочистил горло, но хрипота осталась. — Что с ним приключилось? Конечно не Незбет… если Песчаный Тигр не постарел настолько и не стал таким беспечным, что даже мальчишка может справиться с ним.

Презрение Дел к Незбету было очевидным.

— Незбет не танцевал с ним. Это… — она остановилась. — Ты все равно не поймешь.

Украшения уздечки зазвенели, когда лошадь мотнула головой.

— Зато я уже давно понял, что Песчаный Тигр изменился и не в лучшую сторону. По Искандару ходят слухи, их подхватили уже и в Харкихале… Люди любят слушать разные истории, когда собираются выпить и поиграть в кости.

— И ТЫ, конечно, в этих историях главный герой. И часто они бывают правдивы?

Он хрипло засмеялся.

— Даже я заметил, что Тигр не такой, как прежде. Ты же не будешь мне возражать, Дел… хотя ты не видела его в расцвете.

— В его расцвете, — она разозлилась. — В его расцвете он был… он и сейчас… трижды мужчина, чем ты.

— Трижды, — заявление Дел его развеселило. — Да, что касается мужчины

— тех требований, которые женщина предъявляет к мужчине — только ты можешь судить. Я с ним никогда не спал.

— Трижды мужчина, — повторила она, — и в постели, и в круге.

Дребезжащий голос стал опасно мягким.

— Откуда ты знаешь? Я ведь никогда не спал с тобой.

— Только не с тобой, — отрезала она.

— Только если я не выиграю у тебя это право.

Ее голос стал не менее опасным.

— Это по-мужски, — сказала она, — в первую очередь думать о женском теле и забывать о женском мастерстве.

Он слез с коня, снова зазвенели украшения уздечки.

— Я знаю, что мастерство у тебя есть. Мы танцевали вместе, помнишь? Путь недолго, но я был шодо для… — он помолчал, — ан-истойя?

— Ты преследовал свою цель, — ответила она, избегая ответа на вопрос.

— Это все, Аббу.

Шаги прошелестели по песку. Он остановился около моей головы.

— Он мертв?

— Конечно нет. Ты думаешь, я охраняю тело?

Голос звучал очень близко.

— Кто тебя знает. Я привык к Югу, а ты Северянка. И ты женщина. А они порой делают странные вещи.

— Он просто измучен. Он отдыхает.

— Он без сознания, баска. Думаешь я не вижу? — он помолчал. — Что с ним случилось?

— Ничего.

— Поэтому он выглядит полумертвым?

— Не выглядит.

Судя по его тону, он рассуждал вслух.

— Я был в Искандаре, помнишь? Я оказался в самом центре неразберихи, как и сотни других людей, только меня не охватил религиозный экстаз, — он помолчал. — Его теперешнее состояние как-то связано с магией?

— Да, — неохотно выдавила она.

— Я это подозревал, — сказал он. — И я начинаю задумываться.

— Задумываться о чем? — спросила она.

— Племена думают, что Аджани был джихади.

— Да, Потому что Аджани постарался убедить их в этом.

— Но Песчаный Тигр совсем не старался, потому что это не в его стиле. Он привык просто ДЕЛАТЬ, — короткий шаг ближе, человек опустился около меня на колени. — Вот я и думаю, а на что еще он способен?

— Тигр есть Тигр, — сказала она. — Они не джихади, хотя он это и утверждает.

— Он говорит, что он джихади?

Тишина.

Потом сухо:

— Конечно, он мог придумать это в надежде произвести на тебя впечатление.

— Нет, — отрезала Дел и неохотно добавила: — Он говорит, что мой брат показал на него.

— Твой брат? А какое отношение твой брат имеет ко всему этому делу?

— Он Оракул.

Снова тишина. Потом в голосе Аббу появилась ирония:

— Я тебе не кажусь легковерным? Или это игра, которую придумали вы с Песчаным Тигром? — он фыркнул. — Если так, то вряд ли это сработает. Сейчас десятки ОЧЕНЬ злых воинов идут по вашему следу, не говоря уже о дюжине — или около того — танцоров мечей, нанятых дочерью Аладара.

— Верь во что хочешь верить, — песок зашелестел, когда она встала поудобнее. — Ты будешь рисовать круг?

— Не сейчас, — ответил он и издал хриплый смешок. — Ты меня очень напугала, баска. Я не осмелюсь танцевать с тобой.

Она бросила выразительную фразу на высокогорном. Я открыл рот, чтобы ответить.