"Осторожно, тигр!" - читать интересную книгу автора (Доналд Робин)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кин жил в самом конце длинной аллеи. Дом его стоял совсем рядом с морем, и, следовательно, из окон наверняка были видны пологие склоны острова Рангитото.

Когда они подъехали к гаражу, Кин нажал кнопку на пульте. Тут же зажегся свет, тяжелая двойная дверь со скрипом взмыла вверх. Лесия заехала внутрь, и дверь за ними опустилась. Она выключила двигатель.

Выбираясь из машины, Лесия бросила на него озадаченный взгляд. Кин вроде бы был таким же, как всегда, но в нем чувствовалось какое-то внутреннее напряжение, говорившее о том, что свое безупречное самообладание он сохраняет лишь благодаря отчаянному усилию воли.

Наверняка это результат пережитого потрясения, подумала Лесия машинально и проследовала вместе с ним в маленькую прихожую. Он кивнул на дверь – это оказалась кухня. Мягко вспыхнули лампы, и их огни отразились в гладкой поверхности стойки, заиграли на фурнитуре.

– Очень мило, – заметила она спокойно. – Кто оформлял ваш дом? Нанси Эверард?

– Точно. – Кин прошел к телефону, а Лесия, не спрашивая разрешения, налила в чайник воды и поставила его на плиту.

– Вы всегда так ревностно выполняете инструкции? – жестковато поинтересовался Кин, поднимая брови и убирая руку с телефонной трубки.

– Всегда, когда их дает врач. Но я и правда не отказалась бы от чая… если только вы не возражаете.

И подумала нервно, что, пока она заваривает и пьет этот чай, у нее есть основания оставаться с Кином, выполняя предписание доктора Брауна.

– Ничуть, – ответил Кин коротко.

Неловкими от смущения пальцами она достала заварочный чайник и чашки, сахарницу, молоко, чайные ложки, разложила и расставила все это на подносе.

Гостиная была просторной и элегантно обставленной, с большими незашторенными окнами, которые выходили в сад, где темнели листья кустарников и в серебристом сиянии луны виднелась неподвижная глянцевая гладь бассейна, почти сливавшаяся с мерцающей бескрайней поверхностью моря.

Когда Кин захотел зажечь свет, Лесия воскликнула:

– О, пожалуйста, не надо. Вид такой восхитительный.

– А вы сумеете без света разлить чай по чашкам?

– Я хорошо вижу в темноте.

Девушка разлила чай, добавила ему две чайные ложки сахара и поставила перед ним на широкий кофейный столик чашку с блюдцем.

– Обычно я не пью чай с сахаром, – безразличным тоном заметил он.

– Но сегодня выпьете, – строго сказала Лесия, стараясь, однако, чтобы ее голос не звучал слишком матерински или начальственно. – Сахар поглощает избыток адреналина.

Она уже ждала, что Кин категорически откажется, но он только сказал:

– Тогда вы и себе сделайте такой же. – И добавил мягко, хотя с явным предостережением: – Как правило, мной не так легко командовать.

О, в этом Лесия ничуть не сомневалась.

– Некоторые мужчины, – заметила она холодно, – так упиваются собственным мужеством, что забывают, что они такие же люди, как и все.

– И вы считаете меня одним из них?

– Нет, – ответила она безмятежно. – Вы не настолько глупы.

Воцарилось напряженное молчание, потом Кин сказал вкрадчиво:

– Я не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились, Лесия.

– Если приготовить чашку чая означает, по-вашему, нянчиться, – возразила она, – значит, вы просто не знаете, что это такое. Нянчиться – это когда вам приносят завтрак в постель или трут спину под душем.

И тут же она пожалела, что привела именно эти примеры.

В темноте его улыбка, мгновенная и пугающая, была похожа на ослепительную белую вспышку. Ничего не ответив, он поднял чашку с блюдцем, которые поставила перед ним Лесия. В полной тишине послышалось слабое звяканье фарфора о фарфор, и Кин негромко чертыхнулся. Она быстро спросила:

– Вам очень больно?

– Не слишком.

– Это просто шок, – сказала она самым будничным тоном. – Не удивительно, если принять во внимание, чтб вам пришлось сегодня испытать. Но сладкое непременно поможет. Хотите, я подержу вам чашку?

И без того высокое мнение Лесии о его характере поднялось еще на несколько градусов, когда он сквозь зубы пробормотал:

– Разумеется, не хочу. Но если обязательно надо, чтобы этот проклятый сахар попал в мой организм, вам придется мне помочь, поскольку сам я вряд ли справлюсь.

Лесия обошла стол кругом и села рядом с ним на диван. Хотя Кин не смотрел на нее, она кожей чувствовала его напряженность. Сосредоточенно сдвинув брови, она поднесла чашку к его четко очерченным губам.

Все равно что кормить тигра, подумала она.

Эта непрошеная и опасная близость постепенно разжигала в ней глубоко тлеющее пламя чувственности. Сцепив зубы, она подносила ему чашку до тех пор, пока весь чай не был выпит.

Потом Кин сказал:

– Моя мать умерла от ожогов.

О Боже!

– Как жаль. Сегодняшнее несчастье, должно быть, вызвало у вас ужасные воспоминания, – тихо сказала Лесия.

– Да. – Кин долго молчал, прежде чем заговорить снова. – Она нечаянно уронила свечу, и на ней загорелась одежда. Она бросилась вверх по лестнице. Ее не успели догнать, она добежала до моей двери и распахнула ее настежь. Я тогда подумал, что вижу кошмарный сон.

Лесия машинально положила ладонь ему на руку. Кин сидел неподвижно.

– Когда сегодня эта женщина закричала, – выговорил он хрипло, – я вспомнил все так отчетливо. Не то чтобы я когда-нибудь забывал, но большей частью мне удавалось отодвинуть воспоминания в прошлое, которому они принадлежат. Я до сих пор слышу, как кричит моя мать – от чудовищной боли, от безграничного ужаса. Одежда на ней пылала – и волосы…

Лесия не могла больше выдержать. Она обхватила его за плечи, обняла изо всех сил, прижалась щекой к его щеке, испытывая лишь невыразимое словами, глубокое, пронзительное сострадание, пытаясь передать ему вместе со своим теплом хотя бы малую частицу собственных сил. Его руки сомкнулись вокруг нее; тихо ахнув, девушка ощутила, как напряглись его мускулы, в следующий миг он приподнял ее и, посадив к себе на колени, крепко сжал в судорожном порыве.

– Странно… – Голос его звучал отрешенно, почти бесстрастно. – Но больше я ничего не могу вспомнить. Я знаю, что отец набросил на нее одеяло с моей кровати, что она пролежала несколько месяцев в больнице, прежде чем умерла, но в памяти ничего этого не сохранилось – одна пустота. Я тогда жил у дяди с тетей, должно быть, они оберегали меня.

Но ту страшную ночь он так и не смог забыть…

– Все хорошо, – тихонько приговаривала Лесия, не вдумываясь в смысл своих слов и стараясь лишь, насколько это было в ее силах, хоть немного успокоить его. – Все уже позади. Все хорошо…

Сколько времени они сидели так, она не знала. Они не разговаривали, не шевелились. Крепко обнявшись, сидели в темной гостиной и слушали стук сердец друг друга.

Лесия проснулась, зевнула и потянулась, разминая онемевшие мышцы, и только тогда поняла, что лежит, привалившись к чему-то теплому; и это теплое дышит.

Пытаясь вспомнить, где находится, она отчетливо различила биение двух сердец – своего собственного, частое и взволнованное, и другого – размеренное и спокойное, прямо у своего уха.

Медленно и настороженно она приоткрыла веки.

Они с Кином лежали, вытянувшись на диване, их головы были рядом на маленькой диванной подушечке. Ночью они, как видно, поменялись местами, и Лесия теперь лежала между Кином и диванной спинкой, ее левый бок прижимался к его боку, а лицом она уткнулась ему в шею. Его длинные пальцы покоились на ее бедре.

Лесия затаила дыхание. Если она попытается перебраться через него, он немедленно проснется…

Кин пошевелился, и ее охватил трепет и горячее желание дать ему все, чего он пожелает.

Лесия вскинула ресницы и тут же встретилась с пронзительным взглядом синих глаз, в глубине которых тлело опасное пламя.

– О Боже, – слабо пробормотала она, инстинктивно пытаясь разрядить рискованную ситуацию. – Как ужасно затекла нога.

Огонь в глазах Кина слегка приутих.

– Что вы здесь делаете? – спросил он, почти не разжимая губ.

– Наверное, то же, что и вы. Думаю, это самое странное пробуждение в моей жизни.

Пальцы на ее бедре согнулись, сильно сжали ей бок, затем расслабились. Кин резко сказал:

– Я встаю.

Несмотря на забинтованные руки, которые приходилось щадить, он поднялся на ноги без всякой суетливости, с особой мужской грацией, и это движение беспокойно отозвалось в незащищенном уголке сердца девушки. Едва Кин встал, как она тут же последовала его примеру – ей сделалось очень не по себе, когда он навис над ней во весь свой рост, окидывая ее горящими синими глазами.

– Черт! – простонала Лесия, держась обеими руками за поясницу и неуклюже пытаясь разогнуться. – Наверное, мне уже никогда не принять вертикальное положение.

Кин подошел к окну, и в его гибкой тигриной походке не было и следа одеревенелости. Услышав ее слова, он обернулся и оглядел ее с таким надменным выражением, что девушка тут же выпрямила спину и вздернула подбородок.

– Мы оба повели себя не слишком разумно, – произнес он, язвительно отчеканивая слова. – Я вызову для вас такси.

Он двинулся к двери, но задержался, ровно настолько, чтобы добавить с холодной и неумолимой учтивостью:

– Первая дверь направо – ванная. В шкафчике есть запасные зубные щетки, расчески и чистые полотенца тоже, на случай, если вы захотите принять душ.

Если? Ничего больше Лесия не хотела так сильно, но все же подошла к окну, отдавая дань мастерству инженера, который расположил бассейн так искусно, что край, где кончалась каменная кладка, почти неуловимо для глаза сливался с бледно-серебристой рассветной гладью моря.

Кин умело подбирает специалистов! Сад его, полный экзотических растений, дышал покоем. Дом окаймляли кусты гардений с зелеными глянцевыми листьями, их пышные белые соцветия мерцали в перламутровом свете раннего утра. Неброская красота цветов агавы контрастировала с царственными голубыми розами агапантуса и восхитительными серебряными свечками астелии. Это был строгий, мужской сад.

Хотя солнце едва взошло, было ясно, что день обещает быть типичным для февраля Южного полушария – жарким и душным. На севере невысокие холмы и узкую отмель бухты сплошь покрывали коттеджи и сады, дальше тянулись горы – зелено-голубые, подернутые дымкой, и среди них, милях в тридцати, высилась поросшая кустарником раздвоенная вершина Тамагау.

А рядом с этой благодатной землей соседствовало море, мирное, неподвижное в тишине раннего утра, и две яхты грациозно скользили рядом вдоль канала. Непонятное болезненное чувство сдавило Лесии горло. Встряхнув головой, она повернулась и прошла в ванную.

Ванная была облицована теплым итальянским мрамором приглушенных изысканных кремовых тонов с розовыми прожилками. Как и на кухню, на нее не пожалели денег. Лесия приняла душ, снова влезла в свою одежду, зачесала назад со лба мокрые волосы, не глядя на свое отражение, распаковала новую зубную щетку и почистила зубы. Потом несколько раз глубоко вздохнула и вернулась в гостиную.

– Такси уже ждет, – сказал Кин с другого конца комнаты.

Он успел раздвинуть стеклянные двери, и теперь дом был распахнут навстречу морю. Ветерок доносил из сада аромат гардений, пробуждающий любовное томление, смешанный с соленым запахом моря.

– Спасибо. – Она повернулась к двери.

– Лесия! – Она остановилась. Кин, неловко помедлив, выговорил: – Спасибо вам.

– Пустяки, – ответила она так беспечно, как только могла. – Вы ведь хорошо себя чувствуете?

– Да.

– Вот и отлично. – Эти слова имели явственно ощутимый горький привкус. – Значит, я поехала. До свидания…

Он проводил ее до такси, заплатил шоферу, не обращая внимания на ее протесты, и, когда машина тронулась вдоль аллеи, усаженной пальмами и кустарником с лазоревыми цветами, махнул на прощанье забинтованной рукой. Помахав в ответ, Лесия решительно отвернулась от высокой фигуры, отчетливо выделявшейся на фоне белого фасада дома. Внезапное острое чувство одиночества, сжавшее ей сердце, было, конечно, смешным и глупым.

Дома, еще раз торопливо ополоснувшись под душем, Лесия надела все свежее и съела ломтик авокадо с тостом, потом взяла с собой чашку кофе и отправилась за рабочий стол. Предельно сосредоточившись, быстрыми штрихами она запечатлела на бумаге образ дома, которому предстояло стоять на частном пляже на одном из островов залива. Он предназначался для очень богатого бизнесмена и его второй жены. Жена звонила вчера и условилась о встрече. Шесть месяцев назад об этом браке писали во всех газетах. Бизнесмену было по крайней мере пятьдесят, а жена выглядела не старше двадцати пяти.

Ну, тебе-то нет до этого никакого дела, сказала себе Лесия строго, снова берясь за карандаш.

Часа через два ее занятия прервал телефонный звонок. Она не стала подходить к аппарату, но, услышав раздавшийся из автоответчика голос двоюродной бабушки Кина Софи Уорбертон, резко вскинула голову.

– Лесия, дорогая моя, – говорила старушка, – кажется, я нащупала нить. Не трудно ли будет вам узнать, может быть, ваша мама помнит, не говорил ли ваш отец, или кто-нибудь другой из семьи, о Беркшире?

Лесия прикрыла глаза. Если ее предок – незаконный отпрыск Пейджетов, они с Кином – троюродные, четвероюродные или десятиюродные брат и сестра, при условии; что такое родство вообще существует. И если судить по поведению Кина сегодняшним утром, он, должно быть, попросит тетю Софи не продолжать поиски.

Что же произошло? Она бессмысленно смотрела на лежавшие перед ней черновые наброски. Стоило Кину проснуться и увидеть ее, как в его глазах запылал откровенный, едва сдерживаемый гнев.

Ну хорошо, он немного опешил, поняв, что она проспала всю ночь в его объятиях, но лучший выход из такой ситуации – смех, а потом этот несколько нелепый инцидент мог быть предан забвению, как совсем не стоящий внимания. Отказываясь слушать коварный голосок, который спрашивал ее: а сможет ли она забыть когда-нибудь, что это такое – проснуться в объятиях Кина, Лесия подумала, что, может быть, Кин просто был смущен своими вчерашними откровениями. Расценил ли он их как проявление слабости? Вряд ли. Кин достаточно сильный человек, чтобы справиться со своим горем. Вчерашний пожар заставил его заново пережить ужасные обстоятельства гибели матери, растравил мучительную душевную рану, которая не зажила до сих пор.

О, к черту этого человека! Нахмурившись, Лесия часто заморгала, чтобы избавиться от тумана в глазах. Ей вовсе не хотелось, чтобы он вставал между ней и ее работой!

И зачем ему только понадобилось слушать оперу тогда в парке? Сидел бы дома, и ее чудесная безмятежная жизнь так и текла бы себе по-прежнему спокойно и приятно.

А теперь ее терзают темные страсти и тайные желания, которым Лесия поклялась ни за что не поддаваться. И во всем виноват Кин. Ведь это он решил не ограничиваться тем мгновенным и пылким взглядом, которым они обменялись в парке, и первый позвонил.

Быстрыми и точными штрихами Лесия изобразила цветок гардении, аккуратно заштриховала лепестки, чтобы передать их объем и мягкость. Хорошо, что этот запах не принадлежит к ее любимым, потому что теперь он всегда станет напоминать ей о Кине, о прошлой ночи и восхитительном безумном волнении, охватившем ее, когда она проснулась с ним рядом, ощутила все его большое тело и почувствовала, как оно откликнулось на ее близость. И пусть его отклик был совсем безотчетным, ей от этого не легче.

Сцепив зубы, Лесия вырвала рисунок из блокнота и снова вернулась к эскизам, чертежам и планам.

Днем она позвонила домой и после обмена обычными жизнерадостными приветствиями спросила маму об отцовском семействе.

– Я, правда, мало что помню, – задумчиво сказала мать. – А почему ты вдруг заинтересовалась?

Лесия объяснила как можно короче.

– Странно. – Голос Моники сделался неестественно ровным. – Как, ты говоришь, зовут этого человека?

– Кин Пейджет. – Даже выговаривая имя, Лесия ощутила, как сильнее застучало сердце, словно от какого-то запретного удовольствия.

– О-о… – безучастно протянула Моника. – Мне неизвестно, жили ли Спринги в Беркшире. Я могу послать тебе папино свидетельство о рождении и копию нашего брачного свидетельства, если ты думаешь, что это может понадобиться твоей миссис Уорбертон.

– Я думаю, она обрадуется, – сухо ответила Лесия. – Ее приведут в восторг любые свежие данные.

– Вы и в самом деле так похожи?

– Очень. Тот же длинный нос, одинаковый разрез глаз и форма бровей, раздвоенный подбородок. У него черты более резкие, более…

– Мужественные?

– Да. – Она заставила себя засмеяться. – В целом они жестче, даже агрессивнее. А глаза темно-синие, темнее моих. Но мы оба высокие, с длинными руками и ногами. Нас все принимают за брата с сестрой. А миссис Уорбертон – она сестра дедушки Кина – выглядит как наша слегка устаревшая копия.

– Странно, – повторила мама, и на этот раз Лесии послышались в ее голосе испуганные нотки. – И в самом деле можно подумать, что между нашими семьями существует какая-то связь.

– И мы оба пошли в своих отцов.

– Мне будет интересно узнать, что удастся обнаружить миссис Уорбертон, – заключила Моника и напомнила о предстоящем праздновании шестидесятилетней годовщины свадьбы родителей ее мужа.

– Я уверена, что ответила на их приглашение, – удивилась Лесия.

– Наверняка. Но ты же знаешь бабулю – должно быть, она насыпала в конверт какие-нибудь семена, а письмо так и осталось лежать внутри.

В семье отчима Лесия пользовалась всеобщим обожанием и платила тем же. На праздник должна была съехаться вся большая семья, и девушка с нетерпением предвкушала его.

– Мы будем ждать твоего приезда на уик-энд. Погостить подольше у тебя, наверное, не получится?

– Не сейчас, мам, работы очень уж много.

– Ты по-прежнему собираешься в Австралию?

– Да, я уже составила программу поездки – она займет три недели.

Мать вздохнула.

– Все же мне было бы спокойнее, если бы ты поехала не одна.

– Знаю, – сказала Лесия, вздыхая в ответ с шутливым сочувствием, – но обещаю очень часто звонить.

Вечером Лесия перебрала стопку важных бумаг и, вынув свое свидетельство о рождении, решила снять с него копию. Вдруг оно как-то пригодится тете Софи в ее поисках неведомых предков семьи Спринг?

Лесия не ждала звонка от Кина, а он и в самом деле ей не звонил. Лесия написала ему коротенькое письмецо, в котором благодарила за обед, выражала надежду, что ожоги хорошо заживают, и отправила его со смешанным чувством облегчения и сожаления. На протяжении долгих душных, напоенных истомой февральских дней она работала, неторопливо обедала на природе с кем-нибудь из друзей, купалась в заливе, лежала на золотом песке и мечтала установить у себя в квартире устройство, которое действовало бы летом как кондиционер, а зимой как обогреватель.

Дженни Карпентер, жена богатого пожилого бизнесмена, оказалась совсем молоденькой и с восторгом восприняла эскизы, сделанные Лесией.

– Замечательно, – сказала она, склонив набок светловолосую головку и разглядывая один, который ей особенно понравился. – Можно из этого сделать настоящий рабочий чертеж?

– Прежде чем серьезно взяться за работу, мне необходимо взглянуть на участок для строительства. Пока же, – объяснила Лесия своей потенциальной заказчице, – все, что я делаю, – это лишь милые художества.

Дженни кивнула. Очаровательная живость молодости сочеталась в ней с житейской искушенностью, которая читалась в темных глазах.

– Маркшейдеры уже почти кончили производить съемку. Хотите съездить вместе с нами на остров? Этот уик-энд вас устроит?

– Вполне.

– Мы пойдем на катере, – сказала Дженни, улыбаясь с некоторым оттенком самодовольства. – Ждите нас в субботу в девять утра у Западного причала. – Она подробно объяснила Лесин, как пройти в нужное место, с удовлетворением убедилась, что та записала все ее инструкции как надо, и добавила: – Насчет еды не беспокойтесь, об этом я сама позабочусь. Мы покажем вам остров и хорошо проведем время на пляже.

В следующую субботу Лесин шла вдоль пристани с рюкзаком за спиной, предусмотрительно оснащенная солнечными очками, широкополой шляпой, камерой, блокнотом для эскизов, карандашами, рулеткой и пилюлями от морской болезни на случай ненастья.

Достигнув нужного плавучего понтона, Лесия двинулась по нему, выискивая глазами большой белый катер с названием «Леди Джейн». Метрах в двадцати пяти впереди нее стояли и разговаривали два человека. Скользнув по ним взглядом, Лесия невольно замедлила шаги. Она узнала своеобразную горделивую посадку головы, широкие плечи, длинные мускулистые ноги. Дикая радость бурной волной прокатилась по всему телу, приведя в трепет каждую клеточку, день внезапно ожил и засверкал, а тихое спокойствие уступило место неистовому урагану чувств. Небо превратилось в хрустальный купол, воздух сделался обжигающим и терпким, как сама страсть. Лесия почувствовала, что ее кожа, нервы и сухожилия натянулись, как струны.

– Привет, – сказала она, поравнявшись с собеседниками. Робкая улыбка замерла на ее губах, когда Кин круто повернулся и впился в нее прищуренными глазами, от которых на Лесию повеяло арктическим холодом.

– Привет. – Немолодой мужчина, по-видимому Брайен Карпентер, хозяин судна, с откровенным одобрением оглядел ее ноги, прежде чем остановить любопытный взгляд на лице. Глаза его округлились.

– О Господи, – пробормотал он и в упор уставился на Лесию, потом повернулся к Кину.

– Мы еще не прояснили степень родства, – спокойно сказал Кин, его угловатое лицо приняло одновременно замкнутое и настороженное выражение. – Но тетя Софи уже идет по следу.

Он представил Лесию с холодным, возмутившим ее высокомерием.

– Она найдет то, что ищет, – хохотнул Брайен. – Добро пожаловать на борт, Лесия. Дженни внизу, на камбузе, распаковывает продукты – она покажет, где вам расквартироваться.

Он поднялся в салон, окликнул жену и направился вперед, в рулевую рубку. В кубрике появилась Дженни, ее темные глаза быстро перебежали с Кина на Лесию и снова на Кина. Прежде чем она открыла рот, Лесия уже знала, что она собирается сказать, и немного удивилась, уловив в ее тоне довольные нотки.

– Знаете, а ведь вы совсем как близнецы.

Кин поднял брови и повернулся к Лесии.

– Может быть, нам стоит повесить на себя по объявлению? «Да, мы знаем о нашем сходстве. Нет, мы не близкие родственники. Мы пытаемся установить, кем приходимся друг другу, а когда узнаем, сразу же всем расскажем».

Голос его прозвучал лениво, почти беспечно, лицо оставалось невозмутимым, но при этом в недобром тоне отчетливо угадывалось желание уязвить. Дженни вспыхнула и сердито возразила:

– Вы же не можете винить людей за то, что они удивляются.

– Я и не виню. – Он неестественно и неприятно улыбнулся. – В конце концов, считается, что любопытство – черта, которая отличает человека от неразумных тварей, не правда ли?

Эти безобидные слова явно несли в себе некое скрытое и отрицательное содержание.

– Очевидно, мы все-таки родственники, – попыталась вмешаться Лесия.

– Я бы не удивилась.

Хитроватый тон Дженни побудил Лесию углубиться в подробности:

– Наши отцы тоже были очень похожи. Мы сами сильно поразились, когда увидели друг друга впервые, можете мне поверить.

– Ну еще бы, – произнесла Дженни с удовольствием и, метнув на Кина многозначительный взгляд, добавила: – Пойдемте со мной, я покажу вам, где можно оставить вещи.