"В твоем сердце" - читать интересную книгу автора (Хэтчер Робин Ли)Глава 34Одетый в теплую, отороченную овечьим мехом куртку, Хэнк Мак Леод стоял у могил своего сына и невестки. Холмики свежевыкопанной земли покрывал снег, словно природа пыталась замаскировать человеческое горе. Со стороны церкви доносились голоса прихожан, возносящих благодарственные молитвы Богу. Сегодня у Хэнка не было желания и причин благодарить Бога. Сердце его переполняла боль и мучили бесчисленные вопросы, на которые никто не мог дать ответа. «Почему? — с горечью спрашивал он самого себя. — Почему Бог забрал обоих — и Тома, и Марию? Почему он оставил двух малых детей без отца и матери?» Хэнк вспомнил о своей жене. Дорис в это утро была одна, присматривая за Сарой и маленьким Томом. Да, в будущем ей придется нелегко, воспитывая двух внуков. Она была уже не так молода, да и он тоже почти старик. Доживут ли они до того дня, когда малютки вырастут, станут на ноги? При мысли о младенце сердце Хэнка сжалось от невыносимой тоски и боли. Крошка Том пришел в этот мир слишком рано. В ближайшие дни и месяцы ему придется изо всех сил бороться за то, чтобы выжить. Бабушка с дедушкой уже подыскали ему кормилицу, и доктор сказал, что как раз благодаря этому младенец, вероятней всего, и выживет. Выживет… Страшное слово… Однако Хэнк не был уверен, что не умрет сам, если его внук не будет жить. А Сара, дедушкин ангелочек, у нее должна была быть мать, когда она вырастет. Ей нужна была Мария, чтобы заплетать косы, целовать ее худые локти, рассказывать дочери о мальчиках, а потом радоваться на ее свадьбе… «НО ПОЧЕМУ. ГОСПОДИ? ПОЧЕМУ ТЫ ИХ ЗАБРАЛ?» Хэнк ощутил холодную влажность текущих по щекам слез. Он постарался их сдержать, радуясь, что никто не видит то, как он переживает. — Хэнк, — Дорис коснулась плеча мужа. Он посмотрел на жену. Боль и заботы еще сильнее состарили ее лицо. — Я знала, что отыщу тебя здесь, — промолвила она. Ее взгляд коснулся могил детей. Хэнк обнял жену за плечи. — Сердце мое ожесточилось, Дорис. Черт подери, но я теперь все ненавижу… — Понимаю тебя. — Ты думаешь, я испытывал судьбу, когда сказал, что это никогда не случится? Дорис посмотрела на мужа с удивлением. — О чем ты, Хэнк? Боль в груди стала просто невыносимой, Хэнк чуть ли не застонал. — Помнишь тот день, когда Адди Шервуд приехала в Хоумстэд? Мы сидели на кухне, и ты еще сказала, что было бы ужасно, если бы Том и Мария умерли, так же, как и родители Жаворонка. Ты сказала, что как бы плохо было Саре. Помнишь? И я ответил тебе, Дорис, что мы бы вырастили внучку, как и своих родных детей… Мы были уверены, что это никогда, ни за что в жизни не произойдет. А что теперь? — О, Хэнк… — Дорис обняла его широкие плечи, прильнув лицом к куртке. Так она и стояла долго, не зная, что сказать. — Это не твоя вина, Хэнк. Бог взял к себе Марию и твоего сына не оттого, что ты когда-то что-то там сказал. Бог здесь ни при чем. Доктор предупреждал Марию насчет очередной беременности. Он сказал ей, что она очень рискует. Она знала, что может умереть. Она знала, что ребенок может не выжить. А Том… Смерть Тома была несчастным случаем. Ужасным, трагическим случаем. Не вини ни себя, ни Бога за происшедшее. Дорис вновь прижалась к мужу. Глаза Хэнка были полны слез. На этот раз он уже не скрывал их. Он считал, что мужчина имеет право поплакать вволю над могилой своего единственного сына. Адди внесла поднос в спальню Уилла. Когда она поставила его на стоявшую рядом с кроватью мужа тумбочку, Уилл открыл глаза. Ледяной холодок пробежал по ее спине, когда она увидела его пустой, лишенный каких-либо эмоций взгляд. Адди с трудом попробовала улыбнуться. — Доброе утро, Уилл. Я принесла тебе кое-что поесть. Ничего не отвечая, Уилл закрыл глаза и отвернулся к стене. Адди опустилась в стоящее рядом кресло. Она была абсолютно беспомощна. Адди не знала, как помочь мужу. С тех пор как он вчера пришел на мгновение в себя, Уилл вел себя так, будто бы никогда не был с нею знаком. Он не говорил ни слова. Только смотрел на Адди холодным, безразличным взглядом. Адди вспомнила, как он на нее смотрел в день свадьбы, как восхищался ею. Она тогда была уверена, что это ей не казалось. Куда же теперь все исчезло? Почему Уилл стал совершенно чужим? Судорожно вздохнув, Адди заботливо склонилась над мужем. — Уилл, ты должен что-нибудь съесть, иначе ты долго будешь еще болеть. Уилл даже не шелохнулся, будто Адди не существовало вовсе. — Ну пожалуйста, Уилл, попробуй! Тебе надо поесть… — Тетя Адди! Можно мне войти? — спросила Жаворонок, которая только что вошла в комнату. — Конечно, Жаворонок. Твой дядя пришел в себя. Может быть, он захочет с тобою поговорить?.. — Дядя Уилл! — сказала девочка, подойдя к его изголовью. — Это я. Жаворонок. Уилл повернулся на голос девочки, в глазах его промелькнула искра жизни. Затем он перевел взгляд на Адди, и его голубые глаза вновь стали холодными. «ОН НЕНАВИДИТ МЕНЯ. НО ПОЧЕМУ?» Боль и паника охватили Адди. Она резко встала с кресла. — Посмотрим, может, тебе удастся накормить своего дядюшку. Жаворонок, — сказала, поджав губы, Адди. Она вышла из комнаты, высоко подняв голову и сжав кулаки. Уилл узнал прежнюю гордую непоколебимость в том, как Адди ушла. Он и раньше видел ее такой, когда она пыталась с честью скрыть свои подлинные чувства. Уилл знал, что Адди была в смятении. Она не могла понять, почему он отказывается разговаривать, почему не хотел есть. Она не догадывалась, что он видел ее с Робертом. Она еще не знала, что он видел ее измену. Уиллу было все безразлично, точно так же, как и она, Адди Шервуд. Хотя теперь ее звали Адди Райдэр. Она была его женой. Женой, которая уже успела его предать, когда с момента свадьбы еще не прошло и четырех дней. Как следует над этим подумав, Уилл не особенно удивился. Подсознательно он ожидал чего-то подобного еще с тех пор, как попросил ее руки. Разве измена мужьям не единственное занятие женщин? Недаром он долгие годы избегал брачных уз, будто заранее зная, что случится. «Но Адди ведь не была такой», — вдруг подумал Уилл. И вновь он увидел их обнимающимися, к тому же Адди была в этом розовом платье. Голова болела, все тело изнывало… Ему необходимо было болеутоляющее лекарство. Какое-нибудь отшибающее память снотворное. Куда же подевался этот проклятый морфин? Розовое платье… — Дядя Уилл! «ЭТО ПРОКЛЯТОЕ РОЗОВОЕ ПЛАТЬЕ». — Дядя! — послышался неуверенный голос Жаворонка. Уилл посмотрел на племянницу. В ее глазах были страх и отчаяние. Ему стало жалко девочку. Жаворонок обрела с ним свое непрочное счастье. Он не мог теперь подвести девочку. — Может, ты что-нибудь попробуешь? Фрости варил этот бульон специально для тебя, — говорила заботливо Жаворонок. — Дядя Уилл, вот тебе подушка. Подложим ее под спину, и тебе будет легче немножко привстать и покушать. Он сделал все, чтобы по возможности не огорчать девочку. И вконец выбился из сил, прежде чем Жаворонок поднесла к его рту полную ложку бульона. Уилл все-таки нашел в себе силы, чтобы привстать. С послушным видом он открыл рот и позволил племяннице себя накормить. — Тебя многие собираются проведать, — сказала Жаворонок. — Миссис Барбер обещала сегодня зайти, сразу же после церковной службы. Уилл пытался сосредоточиться на том, что говорила ему Жаворонок, но ничего не мог с собой поделать. Доктор предупреждал его, что морфин может давать побочные эффекты и лекарством нельзя злоупотреблять, применяя его без острой необходимости. Но, может быть, это зелье поможет ему забыть то, что ему не хотелось помнить. АДДИ И РОБЕРТ. О, ЕСЛИ БЫ ОН ТОЛЬКО СМОГ ЗАБЫТЬ… — Миссис Барбер хотела подменить тетю Адди, ведь все эти дни тетя Адди не отходила от тебя… «ТЕТЯ АДДИ, — думал Уилл. — Как же легко ей удалось завоевать доверие и любовь ребенка. Как легко она пленила сердце Жаворонка. Да и сам он попался на эту удочку, а она его предала…» Уилл завертел головой, когда Жаворонок попыталась дать ему еще одну ложку бульона. Затем Уилл опустился на подушки и закрыл глаза, отключившись от внешнего мира. Он хотел избавиться от воспоминаний, но ничего не выходило. «Я ДУМАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКАЯ, АДДИ. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЛ, ЧТО ТЫ ДРУГАЯ…» И опять он видел Адди и Роберта. Выходя из церкви, Роузи увидела шерифа с женой, стоявших у ограды маленького кладбища. Чувство вины сжигало ее. ПА УБИЛ МИСТЕРА МАК ЛЕОДА. Она должна была сказать об этом шерифу. Она уже давно должна была ему сказать все, что ее папочка говорил о сейфе лесопилки. Затем она подумала о своей матери. Синяки на лице Вирджинии уже почти прошли, и сегодня она даже смогла присутствовать на утреннем богослужении. Ей даже удалось замазать гримом свою разбитую щеку. Вирджиния Таусенд впервые улыбалась за многие-многие годы. Уже давно девочка не видела ее такой счастливой. «Интересно, — думала Роузи, — что было бы, если бы полиция вернула отца обратно?» Он бы точно убил маму. Когда-нибудь он ее так бы стукнул, что Вирджиния не выдержала бы. «Нет. — думала Роузи, — шерифу нельзя было рассказывать». К тому же она не была твердо уверена в том, что именно ее отец поджег лесопилку. Может быть, он и впрямь покинул город за ночь до пожара, как говорила мама. Всякое может быть… На долину упала ночь, принесшая с собою холодный пронизывающий ветер, который стонал в ветвях деревьев и завывал по углам стоявшего посреди ранчо особняка. Адди смотрела в окно, глядя на безлунное небо. Звезды мерцали в небесном просторе, но она уже не замечала в них прежней красоты. Они казались ей такими отдаленными, холодными и безжизненными. «ПОЧТИ КАК УИЛЛ», — подумала она, скрестив на груди руки. Она почувствовала его взгляд и повернулась к мужу. Между ними обоими, казалось, был установлен невидимый щит, Уилл был совершенно недоступен для нее. Он закрыл глаза и погрузился в сон. «ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, УИЛЛ? ПОЧЕМУ ТЫ СО МНОЮ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ?» — Черепные травмы порой оказывают странное влияние, — сказал Адди как-то док Варни, когда она пожаловалась ему на странное поведение Уилла. — А быть может, это связано с воздействием морфина. Подождите немного, Уилл вскоре будет самим собою. Адди не была уверена, что Уилл станет прежним. Она чувствовала, что он ее ненавидит. Но за что? Тяжело вздохнув, она подошла к кровати мужа. — Может, прежде чем уснуть, ты съешь что-нибудь, Уилл? Я пойду принесу с кухни. Он не обратил на нее никакого внимания, будто бы ее вообще не было в комнате. Адди чуть было не положила свою ладонь на плечо мужа, но, вовремя спохватившись, отдернула руку. Она часто заморгала, пытаясь избавиться от наворачивающихся на глаза слез. — Если тебе что-нибудь понадобится, я тотчас же прибегу. Сон у меня чуткий. Уилл не показал, что он ее слышал. Адди погасила лампу, разделась и забралась под одеяло. Она лежала в темноте, глядя в потолок. А ведь сейчас должен был быть их медовый месяц. И они с Уиллом должны были с радостью наслаждаться своими чувствами. Адди закрыла глаза и предалась воспоминаниям о том, как Уилл занимался с нею любовью. И от этого Адди стало не по себе. Она так тосковала по его ласковым рукам. Как хотелось ей страстных поцелуев. Как тосковала она по тому, чтобы он вновь захотел ее, окреп, обрел силу, чтобы приносить ей наслаждение. Адди сдержала крик своего разбитого сердца и повернулась на бок. Нет, она не хотела просто заниматься любовью. Ей нужен был Уилл со своими мечтами, надеждами, со своей улыбкой, смехом, его сильными руками… «Почему же, — размышляла Адди, — она уловила лишь отблеск обещаний прекрасного будущего и теперь им не суждено было сбыться?» Ей стало страшно. Счастье выскальзывало у нее из рук, и она не могла понять, как так случилось. Она знала, что теряет Уилла. В течение следующей недели Уилл удивительно быстро пошел на поправку. К нему вернулся аппетит, и вскоре он уже мог вставать и даже совершать небольшие прогулки. Ужасная шишка на затылке почти исчезла, а ожоги уже не причиняли той боли, что ранее. Каждый день он разговаривал с Гриффом Симпсоном, управляющим ранчо, и каждый раз, когда приезжали визитеры из города, он всех принимал с большой радостью. Пожалуй, лишь Адди знала, что все здесь не так. Лишь она одна знала, что Уилл совсем не тот человек, за которого она выходила замуж. Она ждала, что в один прекрасный день он вновь посмотрит на нее и ледяной холодок уйдет из его глаз. Она ждала, когда же наконец он произнесет ее имя, скажет, что так угнетает его, но он по-прежнему молчал. И жизнь их продолжалась как прежде — двое чужих друг другу людей, которые проживали в одном доме… В то время как Уилл поправлялся, набирался сил, Адди все больше чувствовала, что соскальзывает в бездну печали и отчаяния, из которой ей было уже не выбраться. К концу второй недели в доме Райдэров установился определенный этикет вежливости, Уилл начал разговаривать с Адди, но лишь тогда, когда в комнате были посторонние люди или Жаворонок. Когда же они оставались наедине, что бывало лишь ночью, он отворачивался к стене, спиной к ней. К концу третьей недели Уилл уже посещал скотный двор, причем вид у него был такой, будто бы у него в жизни не было никакого угрожающего ранения. Но Адди считала, что по их браку нанесен удар, и если не произойдет какого-то чуда, им наверняка придется расстаться. — Уилл, мы должны поговорить, — Адднь закрыла за собой дверь спальни и прислонилась к ней спиной, так, чтобы он уже не убежал. Она смотрела, как он аккуратно застегнул последнюю пуговицу на рубашке и посмотрел на нее. Он по-прежнему молчал. — Так больше продолжаться не может, Уилл. Что случилось? Ты должен мне сказать. Уилл сделал шаг вперед, но она не отходила от двери, еще больше прижимаясь к ней. — Убирайся с дороги, — прошипел он. — Нет, — она вызывающе подняла голову. — Никуда я не уйду, пока мы не поговорим. Ну скажи мне, скажи, быть может, я смогу тебе хоть чем-то помочь… Его глаза сузились. — Ты не можешь мне помочь, Адди. — Но почему? — Она умоляюще протянула к нему руки. — Ведь если сейчас ты не дашь мне возможности, мы так и не узнаем… — ее голос сорвался на шепот. — Я твоя жена, Уилл. Дай Мне возможность помочь тебе. Уилл долго и. пристально смотрел на нее, и с каждым ударом сердца глаза его становились все более отдаленными и холодными. В конце концов губы его искривились в презрительной ухмылке. — Ты не можешь мне помочь, Адди, потому что вся беда в том, что ты — моя жена. Она чуть не задохнулась от удивления. — Уилл… — Мы не должны были жениться. Я знал это с самого начала, но каким-то образом тебе удалось убедить меня в том, что ты не такая, как все… Нет, ты такая же. Все женщины одинаковы. Всем .вам нужны крыша, деньги и положение, статус супруги… Что ж, кров у тебя теперь есть. У нас достаточно денег, чтобы ты могла их тратить на все, что угодно. Вся хоумстэдская округа смотрит на тебя, открыв рот, и думает, что ты приличная леди. Чего же ты еще хочешь? Зачем нам притворяться, будто мы вдобавок еще что-то друг к другу испытываем? — Уилл, я не понимаю, все, что я… — Прочь с дороги. Напуганная крайним отвращением, прочитанным в его глазах, она отступила. Уилл распахнул дверь и уже с порога бросил: — Мы будем притворяться ради Жаворонка. Она ведь тебя полюбила. И я хочу пощадить ее чувства. Ты понимаешь меня, Адди? Не стоит ее обижать! — и он вылетел из комнаты, оставив ее в полном смятении. Несколькими минутами позже Уилл уже поеживался от холода, сидя на Пэле, скакавшем по присыпанной снежком земле. Вновь и вновь его озлобленные слова звучали у него в ушах, и он никак не мог забыть, как была потрясена услышанным Адди. Он ненавидел ее… Нет, ему хотелось ее ненавидеть. Он злился от того, что все еще любил ее, несмотря на ее двуличие. Он по-прежнему любил ее. И эта любовь просто убивала его. |
||
|