Сьюзен Робинсон Леди Стойкость 

1

Лондон. Апрель 1565

Мишенью Теи Хант был мужчина. Она подняла арбалет, прижала его к своему плечу, прицелилась и нажала на спуск. Стрела вылетела из желоба и поразила мишень. Та задрожала, и Теа опустила оружие.

Она никогда не целилась в обычную мишень. Нарисовав контуры человека на бумаге, она укрепила ее на стрельбище. В ее воображении нарисованный контур принимал очертания темноволосого француза, хрупкого телосложения и тем не менее высокомерного, знатного происхождения и все же мало что понимающего в вопросах чести.

Теа предпочитала арбалет, потому что ей нравилась мощь этого оружия. Она упивалась своей властью, когда пускала стрелу и представляла, как она пронзает плоть Генри. С каждым последующим выстрелом затихали боль, унижение, оставшиеся после ее бегства от французского двора.

В свою очередь Хобби вставила ногу в стремя другого арбалета и взвела его лебедкой.

— О-о-о, мои кости. Ей-Богу, госпожа, ни одна служанка не ломает больше себе спину, забавляясь с этими штуками.

Губы Теи сжались, когда она прицелилась снова. Она не собиралась бросать своего любимого развлечения.

— Успокойся. Еще одна стрела в его сердце, нет, на этот раз, думаю, в лицо.

— Хорошо, — сказала Хобби. — Уже пора переодеваться. Солнце садится, скоро начнется ужин.

Теа поморщилась при упоминании об ужине. Ей придется общаться с мужчинами. К счастью, она придумала оправдание, которое избавит ее от танцев.

Она окинула взором луг и сад и бросила взгляд на Бриджстоунское аббатство. Бабушка разозлится, если она откажется танцевать, но Теа была согласна принять на себя гнев старой леди, нежели соприкасаться в танце со знатными мужчинами. Она не хотела страдать, никогда более.

По прошествии нескольких часов, на ужине, она продолжала мрачно размышлять о том, как же она презирает мужчин. Находиться в зале с более чем дюжиной этих особей! Право, уж лучше прыгнуть в ближайшую супницу и скрыться под ее крышкой. Ей было страшно. Казалось, мерзкие крысы ползали по ее телу, скаля желтые кривые зубы и помахивая отвратительным колючим хвостом. Это ощущение не покидало ее, когда вокруг были молодые мужчины. Теа бродила возмущенный взгляд в сторону бабушки. Это ее вина, что она стояла здесь и взирала на чужое веселье.

Бабушка настаивала на том, чтобы давали ужины. К счастью, в этот момент большинство мужчин, от которых Теа так хотела ускользнуть, танцевали павану. Теа ненавидела танцы почти так же, как и мужчин. Ее единственным утешением было то, что она нашла новый способ избегать танцев. Стоя около бабушки в большом зале с высокими потолками, она опиралась на прогулочную трость, позаимствованную у отца.

Этим утром она притворилась, будто подвернула ногу. Она взглянула на свою бабушку. Старая леди смотрела на танцоров с видом насытившегося моло-ком теленка. Бабушка любила многолюдные пиры, особенно если присутствующие были влиятельными и богатыми людьми. Она страстно желала выдать Тею замуж за одного из них. Это желание и было причиной того, что Теа и лорд Хант находились на этой затянув-шейся вечеринке, вместо того чтобы спокойно сидеть дома. С тех пор, как они с отцом прибыли, леди Хант стремилась показать внучку всем тем состоятельным молодым дворянам, которых ей удалось заманить в Бриджстоун. Теа получила небольшую передышку, когда фаворит бабушки был убит недавно во время какой-то глупой ссоры. Лесли Ричмонд был одним из тех молодых мужчин, которые считают, что Бог обязан обеспечить их благополучие, любят развлечения и доступных женщин. Считалось, что Теа использует его для мишени.

Вдруг бабушка обернулась и столкнулась взглядом с Теей.

— Крест Господень, где твой отец, девочка? — спросила она.

Теа оглядела большую залу от одной стены, украшенной гобеленом, до другой. Как обычно, отец увернулся от увеселительных зрелищ, предоставляя гостям самим заботиться о себе.

— Сходить за ним, бабушка?

— И побыстрее. Я знаю тебя, детка, ты так же стремишься улизнуть, как и он.

— Хорошо, бабушка.

Нарочито громко ударяя прогулочной тростью и прихрамывая, Теа вышла из залы в длинный коридор. С одной стороны были сплошные окна, вдоль другой стены выстроились портреты предков Хантов, а также королей и королев, которым они служили. Среди всех выделялся портрет Марии Тюдор в натуральную величину.

Теа уже поздравляла себя с удачным побегом, когда, спускаясь вниз, наткнулась на графа Линфорда. Он подходил к лестнице в сопровождении Тимоти Айра и лорда Лоуренса Грейсчерча, как раз когда она ковыляла вниз. Из всех друзей бабушки Линфорда она все-таки кое-как выносила. В его добрых карих глазах никогда не было видно насмешки, даже по отношению к отцу, к величайшему удивлению последнего.

Хотя Линфорду не было еще тридцати пяти, он сильно пострадал от старого короля Генриха VIII и его сына Эдуарда VI из-за своей приверженности старой вере. Мальчиком он присутствовал при казни своего отца, когда тому отрубили голову за отказ признать старого короля главой церкви вместо Папы Римского. Ужас тех дней, несомненно, и породил грусть, которая почти не покидала глаза графа. Его страдания сделали его более отзывчивым, и это даже у Теи вызывало восхищение. Но все же она не хотела разговаривать с ним слишком долго, так как он был мужчиной, и притом довольно симпатичным.

Присев в реверансе, она поприветствовала всех троих и ухватилась за перила.

— Добрый вечер, милорд.

Линфорд взял ее руку, хотя знал, что она не любит этого, склонился к ней, но воздержался от поцелуя. Когда он выпрямился, в его взгляде были заметны и веселость, и раздражение, и она поняла, что ему так же неприятны толпы соискателей, как и ей. По крайней мере, Линфорд догадался об истинной причине своего приглашения и о целях ее бабушки. В конце концов, он был одним из немногих знатных католиков, которых королева Елизавета допускала ко двору.

— Госпожа Хант, — сказал Линфорд, — надеюсь, ваш ушиб не настолько серьезен, чтобы вы покинули нас так рано.

— Нет, милорд, я просто ищу своего отца.

Тимоти Айр поклонился ей.

— Мы не видели лорда Ханта.

Тимоти редко замечал кого-нибудь, кроме достаточно влиятельных людей, которые могли бы поспособствовать его выдвижению при дворе королевы.

— Без сомнения, он скачет на своей драгоценной лошади или скармливает угрей и марципаны одной из своих прекрасных коров, — сказал лорд Грейсчерч.

Теа хмуро посмотрела на Грейсчерча. Отец зачастую вел себя так, будто у него были комариные мозги, и его идеи по поводу того, что на самом деле имеет ценность в мире, редко кто поддерживал, но ей не нравилось, когда над ним насмехались. Особенно всякие типы вроде Грейсчерча, который во время царствования Кровавой Марии обвинял невинных крестьян в ереси, чтобы присвоить их земли.

— Грейсчерч, — сказал Линфорд, — лучше придержите свои мысли при себе, особенно такие, как эти. — Линфорд поклонился Тее. — Прошу прощения, госпожа. Я, во всяком случае, буду опечален вашим отсутствием.

Это была одна из тех фраз, которые, будучи обращены к ней, возмущали ее, и все же, когда Линфорд произнес это, она поняла, что он говорит правду. Взглянув на него, она увидела изогнутый рот, лицо без каких-либо недостатков или не правильностей, которые помешали бы назвать его красивым. Он встретился с ней взглядом, не пытаясь вовлечь ее в обмен любезностями, и это не могло не вызвать у нее ответного уважения.

Она посмотрела на Линфорда с признательностью и кивнула ему, искренне улыбнувшись, потом повернулась спиной к Грейсчерчу и начала спускаться по длинной лестнице.

Большая зала с высокими потолками была на четвертом этаже, и путешествие на кухню было довольно длительным. Бабушка спланировала Бриджстоунское аббатство сама. Длинные витые каменные лестницы производили впечатление, но расстояние до кухни было таково, что еда прибывала в большую залу остывшей.

Но это мало заботило бабушку. Грейс Хант желала иметь внушительный современный дом, и именно его она и получила. Расположенный на месте разрушенного аббатства, Бриджстоун был более из стекла, нежели из камня. На восходе и закате дом вспыхивал отраженным солнечным светом.

Гордость бабушки была увековечена в камне, штукатурке, мраморе и стекле Бриджстоуна. Ее инициалы венчали восемь башен дома, они же и ее герб украшали каждый камин и потолки, каждую подушку и гобелен. Возведенный в виде прямоугольника с двумя башнями на каждой стороне, Бриджстоун возвышался в округе. Грейс выбрала место посередине между Вестминстером и рекой Флит на севере от Странда. С крыши дома были видны шпили монастырской церкви.

Для Теи Бриджстоун олицетворял уязвленное самолюбие бабушки. Грейс пользовалась высочайшей благосклонностью старой королевы, Марии Тюдор, но теперь на троне Елизавета. Елизавета не любила бабушку, которая однажды имела глупость назвать молодую женщину бастардом, хотя и не в лицо. Теа не любила бабушку тоже. Она не любила ее с того самого дня, как Грейс Хант втолкнула ее на борт корабля и отослала ко французскому двору, лишенную матери маленькую девочку, одинокую, брошенную, которой так была необходима чья-либо забота.

Оказавшись на первом этаже, Теа прошла в кухню в поисках отца, хотя точно знала, что его там нет. Если она будет разыскивать его долго, тщательно, она не найдет его, пока их гостям не наступит время отбывать.

В то время как гости пили вино кэнэри и танцевали лаволту, Грейс Хант отдыхала в отдаленной комнате. С ней была графиня Линфорд, мачеха графа. Будучи близорукой, Грейс сощурилась и поманила нетерпеливо молодую женщину.

— Подойди ближе, Кэтрин, и проверь, закрыта ли дверь.

Кэтрин Теин, вдовствующая графиня Линфорд, придвинула стул поближе к леди Хант.

— Я слышала от отца Жан-Поля в Шотландии, распространившиеся слухи оказались правдой. Мария Шотландская влюблена в лорда Дарнлея.

— Бог мой, не могу поверить этому. Дарнлей-глупец и пьяница.

— Но он так очарователен, и у нее никогда не было мужчины, Грейс, если не считать того болезненного юношу-короля.

Грейс услышала царапающий звук в стене около своего кресла и взглянула на графиню, которая, казалось, ничего не заметила. Она обвила белой морщинистой рукой подлокотник кресла и поджала губы.

— Тебе пора идти.

— Я только что села.

— Уходи, Кэтрин.

— Но…

— Скажи, ты по-прежнему спишь со своим пасынком? Граф всегда был таким милым мальчиком. Я нахожу ужасным то, что ты подхватила его такого молодого, ведь он, кажется, никогда не взывал о помощи. Ты испортила его для других женщин? Его жена возражала, когда была жива?

Кэтрин Тейн поднялась, вздернув голову, фыркнула, потом повернулась и покинула комнату. Когда дверь захлопнулась, Грейс захихикала и произнесла:

— Можешь выйти.

Комната была обшита дубовыми досками. Раздался щелчок, и одна из панелей открылась внутрь и обнаружила тьму, освещенную свечой. Свеча была в руках мужчины, который тут же перешагнул через порог.

Тимоти Айр поставил свечу на буфет. В другой руке он держал полированную деревянную шкатулку.

— Входи, входи, мужчина. — Грейс сощурилась, оценивающе оглядывая Тимоти, начиная от редких темных волос и кончая украшенными драгоценностями туфлями. — Тебе никто прежде не говорил, что одежда не должна затмевать собой человека?

Тимоти смотрел на нее, моргая, как рыба, выброшенная на берег, и Грейс скривила губы при таком зрелище. На нем был золотой дамаст с воротником, усыпанном золотом и бриллиантами, и по кольцу на каждом пальце. Мужчинам, которые смахивают на рыб, не стоит одеваться по-королевски.

— Ладно, мужчина, что у тебя?

Некоторое время Тимоти бесшумно то открывал, то закрывал рот, еще более напоминая задыхающуюся рыбу, затем заговорил.

— Уайверн послал меня с донесением. Тимоти открыл шкатулку и протянул ее Грейс. Внутри лежали пять золотых пуговиц, каждая из которых крупнее ногтя ее большого пальца. Грейс взяла одну. Ее верх был приподнят, она откинула его и обнаружила отверстие, в котором находилось зашифрованное послание. Закрыв пуговицу, Грейс положила ее обратно в шкатулку.

— Он говорит, что ему не нравится эта идея-использовать госпожу Хант для переправки послания, — сказал Тимоти. — Один посланец уже мертв, и письмо потеряно, так как он был убит, так и не обнаружив его местонахождения. Я бы никогда не доверил этого Лесли Ричмонду; он все провалил.

— Хватит скулить. Моя внучка будет гораздо лучшим курьером. Она ничего не знает о наших делах. Я попытаюсь убедить ее поехать в Шотландию, чтобы предостеречь королеву Шотландии от брака с этим полоумным Дарнлеем. Я уже получила разрешение.

— Он говорит, сомнительно, что девушка согласится на это.

— Он не все знает. — Грейс хлопнула по шкатулке, лежащей на коленях. — Шотландская королева во всем доверяет моей внучке. Детьми они были вместе во Франции, и Теа обязана ей. Кроме того, у моей внучки нежное, как перышко, сердце, полное бесполезной жалости. Она поедет. Я приложу к этому все усилия. А теперь убирайся. Я заставлю ее поехать в Шотландию.

Тимоти исчез в темноте. Панель закрылась. Поглаживая шкатулку с пуговицами, Грейс попыталась успокоиться. Тимоти всегда выводил ее из себя. Сын дворянина и дочери из влиятельной итальянской семьи банкиров Тассо, он был связующим звеном между ней и Уайверном.

Никто не знал, кем был Уайверн. Он мог быть одним из английских католиков, недовольных режимом Елизаветы Тюдор. Бабушка понимала, что он стремится объединить могущественных северных баронов и в королевстве, так как именно на Севере католики имели наибольшее влияние. Он и многие подобные ему поставили себе целью сместить протестантку Елизавету и возвести на престол католичку Марию Стюарт, королеву Шотландии, таким образом восстановив истинную веру в Англии.

Грейс тоже желала восстановить истинную веру, ибо тогда для нее открывалась дорога к власти. Она тронула четки на своем запястье и мрачно улыбнулась. Нет сомнений, Уайверн пытался договориться с ее сыном, и эти попытки не увенчались успехом. Эдуард не желал погружаться в дела государства. Он похоронил себя в северной деревне и расслабился. Одной беседы с Эдуардом было бы достаточно, чтобы Уайверн решился послать Тимоти Айра к ней-выгодный шаг для них обоих.

И сейчас она собиралась отправить свою внучку в Шотландию с зашифрованными обещаниями поддержки от английских католиков. Пуговицы предназначались в подарок Марии Стюарт, которая ожидала вестей от Уайверна. Французского священника при дворе Марии известят особо о том, что надо ждать подарка. Священник предупредит королеву. Слишком запутанно. Но таково было предложение Уайверна. Он уцелел во времена смерти старой королевы, несомненно, потому, что все делал тайно, окольными путями. Даже первый министр Елизаветы, этот еретик Сесил, не имел понятия о существовании Уайверна. Все же хорошо, что в качестве посланца используют Тею. Нет смысла рисковать самой в таком опасном предприятии.

В конце концов, Теа кое-чем обязана ей. С тех пор, как она вернулась из Франции… Грейс была вынуждена приложить все свои силы, чтобы предотвратить несчастье, а теперь девушка отказывается выходить замуж. Она поселилась со своим отцом за городом и затаилась. Никакого самообладания. Да, Теа обязана ей.

И если по какой-то невероятной причине девушку схватят, кто будет подозревать старую женщину в заговоре, в то время как всем хорошо известно, что Теа пользовалась благосклонностью королевы Шотландии? Это самый удобный путь, в самом деле, самый удобный.

Лондон. Май 1565

Спустя несколько недель другой знатный дом — если бы он мог говорить — выразил бы свое возмущение тем фактом, что молодой мужчина вылез из окна четвертого этажа. Он выбрался на каменную стену, увитую растениями, и чуть не ударил ногой в окно с освинцованной рамой. Однако тайный маневр удался, и преступник бесшумно спрыгнул на землю в тьму майской ночи.

Прокравшись вдоль высокой стены, он поспешно удалился от дома герцога и покинул улицу Чертерхаус на окраине города. Лунный свет посеребрил выбившийся из-под капюшона плаща локон. Затянутая в перчатку рука засунула непослушную прядь обратно под капюшон. Бесшумно передвигаясь от тени к тени по закоулкам по направлению к улице Алдерсгейт, Робин Сент-Джон, лорд Дерри, подходил все ближе к пункту назначения, дому, являющемуся одновременно и лавкой, ювелира Хьюго Антанка около кафедрального Собора Святого Павла. Немногие отваживались бродить по лондонским темным улочкам в часы перед рассветом. А если кто все же решался, то на это были веские причины. Цель Дерри была более чем важной, а его репутация храбреца, виртуозно владеющего шпагой, заставляла заурядных бандитов держаться подальше от него.

Когда до дома Антанка оставалось несколько улиц, Дерри, завернув за угол и выйдя на аллею, остановился и прислушался. Недавно прошел дождь. Мокрые булыжники и множество грязных канав пачкали одежду. С выступающих вторых этажей зданий на его плащ падали грязные капли. Они звенели около ушей и, казалось, отдавались эхом и были слышны на протяжении многих лье.

Потом раздался отчетливый звук, какой издает кожаная обувь при соприкосновении с булыжником. Шаги замерли. Дерри свернул за угол, подальше в темноту аллеи. В его руке появился кинжал. Он ждал, дыша ровно и спокойно. Одинокий собачий лай прорвался сквозь хлюпанье по мостовой. Только прошлой ночью богатый молодой щеголь был найден с перерезанной глоткой.

Он прижался к стене дома, когда услышал быстрые шаги. Из-за угла выплыла голова мужчины, как будто у здания появился отросток. Голова повернулась по направлению к нему. Дерри затаил дыхание и крепко сжал свой кинжал.

Голова отвернулась, потом исчезла, шаги быстро удалялись, оставляя Дерри позади. Легкий налет улыбки тронул его губы, когда он вложил кинжал в ножны. Он проскользнул вниз по аллее, вскарабкался на забор и выбрался на крышу. Если бы его дело не было таким срочным, он бы задержал случайного встречного и поинтересовался его личностью.

Он не мог, однако, позволить себе такого промедления, так как Уильям Сесил ждал его, а государственного секретаря королевы никто не заставлял ждать. Сесил был уже и так рассержен на него за то, что Дерри был спешно отправлен во Францию с Ориел Ричмонд в поисках Блэйда Фитцстивена. Его ли вина, что безмозглый Блэйд позволил похитить себя кардиналу Лотарингскому?

Нет, Сесил был рассержен в любом случае, так как Дерри оставил на него свою банду оголтелых головорезов. Сесил, конечно, вряд ли знал, как справиться с такими негодяями, как Иниго Табакерка, Дубина, Энтони Скорей-скорей или Саймон Живчик. Дерри унаследовал эту коллекцию воров от своего наставника, Кристиана де Риверса, и они были его командой шпионов, его личным военным отрядом, но ни Кристиан, ни Дерри не могли сдержать полностью этих головорезов. Ничего не подозревавший Сесил поставил своего подчиненного руководить ими, что было, несомненно, ошибкой.

Дерри пошатнулся на краю крыши, потом перепрыгнул через проем на высоте пяти этажей и приземлился на скользкий опасный скат. Он зацепился за черепицу и поскользнулся. Изрыгая проклятия, покатился, как металлический шар по стеклу. Он пытался зацепиться за что-нибудь руками и ногами.

Одна ступня уже свисала с кромки крыши, но другая уперлась в разбитую черепицу. Хватаясь пальцами за выступ, он остановил падение и отдыхал, прижавшись щекой к сырой поверхности.

Медленно пополз он в сторону, пока не добрался до мансардного окна, зацепился за крутой скат, открыл ставню носком ботинка и скользнул всем телом в темное помещение. Закрыв ставни и заперев их на засов, он постоял в темноте некоторое время, вытирая пот и дождевые капли с лица и одежды. Ему не нужна была свеча, чтобы отыскать дорогу к выходу.

Молодой человек спустился по приставной лестнице на третий этаж дома Антанка и задержался внизу. Ниже, в холле, он увидел лестничный марш и колонну. Слабый свет распространялся с нижнего этажа. Он проскользнул неслышно, словно кошка, вниз по ступеням.

У основания лестницы находилась полуоткрытая дверь. Следом другая, охраняемая человеком с выступающими коленями и острыми локтями. Это и был вор Иниго Табакерка. Как только появился Дерри, он заметил его и оскалился. Дерри приложил палец к губам, и мужчина кивнул. Подойдя ближе к открытой двери, он заколебался. За дверью перед камином расхаживал мужчина хрупкого телосложения и с редкими волосами. Внезапно он остановился и свирепо глянул на огонь.

— Дерри, кончай скромничать и выходи.

Дерри вошел, отвесил поклон Уильяму Сесилу и улыбнулся.

— Приветствую вас, славный господин секретарь.

— Привет тебе, юный чумовой дьявол. — Сесил запустил руку в свои редкие волосы. — Меня не волнует, отдохнул ли ты после путешествия во Францию. Забери свою шайку головорезов. Я не собираюсь более о них заботиться. Кристиан де Риверс оставил их на твое попечение, а не на мое.

— Вы посылали за мной не по этому поводу, — сказал Дерри. Он перебросил свой плащ через спинку стула и рухнул на него. — Что взволновало вас до такой степени, что вы выглядите, как пчела, замученная переноской меда?

— Эти шифровки от предателя Лесли Ричмонда. Блэйд переслал их мне. Его человек был не в состоянии прочитать их, и моим людям повезло не больше.

Сесил шагнул к столу, открыл деревянную шкатулку и высыпал из нее пять золотых пуговиц. Таких больших, что они были почти как броши, из красного золота. В основании каждой лежал восьмиугольник, узорчатые крышки были окружены извивающимися змеями. Каждая крышка открывалась, и внутри была полость.

Там-то и были обнаружены шифровки. Их должен был доставить покойный Лесли Ричмонд, но покойный Лесли Ричмонд оказался предателем. Сесил схватил пуговицы и сунул их обратно в шкатулку. Дерри тем временем наблюдал за ним, подняв брови. Сесил редко выходил из себя.

— Мы не расшифровали послание, — сказал Сесил, — но Антанк узнал работу Андре Берда, ювелира по золоту. Я беседовал с мастером Бердом.

— Боже мой, сэр, надеюсь, бедняга еще жив.

Сесил нахмурился и продолжил.

— Мастеру Берду сделали заказ на несколько комплектов таких пуговиц.

— Ага… И кто же?

— Точно не знаю. Он имел дело только с управляющим Хантов, который исчез.

Дерри встал, подошел к камину и оперся о каминную полку.

— Леди Грейс Хант — слабая старуха, мать сэра Эдуарда Ханта, который замкнулся в деревне и редко приезжает в город, разве что по особому приглашению королевы.

— Тем не менее три комплекта пуговиц были доставлены в лондонский дом этой женщины. А…

— А?

— А Лесли Ричмонд ухаживал за внучкой леди Хант, госпожой Доротеей Филадельфией Хант. — Сесил налил себе бокал вина из графина, стоящего на столе, и взглянул на Дерри. — Пожилая леди в соседней комнате. Я привез ее сюда в закрытой карете, так что она не знает, где находится, но ее не так-то просто взять на испуг. Я говорил с ней, но это было похоже на то, будто я пытался побеседовать с плетеными кружевами. Кажется, у всей семьи помрачился рассудок. И мать, и сын не в себе. Я послал за тобой, чтобы посмотреть, сможешь ли ты добиться чего-нибудь вразумительного от этой женщины.

Сесил махнул рукой в сторону двери напротив камина, и Дерри раскрыл широко глаза, когда увидел, что тот не шутит.

— Неужели вы думаете, что я могу более преуспеть в запугивании старых леди, нежели вы?

— Может, и нет, но ты определенно обладаешь шармом. — Сесил толкнул Дерри в плечо. — Поторопись, так как задача, которую я поручил тебе, не терпит отлагательств.

Дерри слегка приоткрыл дверь и заглянул внутрь. У раскаленного камина в устланном подушками кресле сидела леди Хант. Тонкие седые волосы виднелись из-под вдовьего чепца. Она клевала носом, ее подбородок упал на грудь, и он услышал тихий храп. Она заснула. Суставы ее пальцев вздулись и покраснели, и он мог разглядеть фиолетовые венки сквозь дряблую кожу на тыльной стороне ладоней.

Вздохнув, Дерри проскользнул в комнату и громко хлопнул дверью. Женщина захрапела снова и что-то пробормотала, но продолжала спать.

Сжав руки за спиной, Дерри направился к ней. Он прочистил горло, и ее голова шевельнулась. Он набрал побольше воздуха в легкие и прочистил горло громче, приблизившись вплотную к женщине. На этот раз леди Хант хрюкнула и проснулась.

Вздрогнув, она шлепнула Дерри по руке.

— Теа, почему ты так шумишь? Ой!!! — Пожилая леди присмотрелась повнимательней. — Да ведь это Робин. Робин Сент-Джон, сын виконта Морефилда. Что вы здесь делаете, дитя, и куда подевался этот Сесил?

— Леди Хант, я пришел поговорить о тех пуговицах, которые вы заказывали у ювелира Берда. Помните ли вы, о чем спрашивал вас Сесил?

— Вы пришли поговорить? Клянусь, никогда прежде не встречала мужчин, так интересующихся какими-то безделушками. Конечно, я помню. Я стара, но я не сумасшедшая. Или Ее Величество издали закон, запрещающий изготовлять золотые пуговицы? Может, она запретила католикам иметь золотые пуговицы? Это просто чудесно, если богобоязненные приверженцы истинной веры не могут украсить пуговицами свою одежду.

Дерри встряхнул головой, чтобы избавиться от смятения, и затем встал на колени перед леди Хант.

— Я уберегу вас от больших неприятностей. Скажите мне, что вы знаете об этих пуговицах и об их содержимом. Ее Величество не собираются вмешиваться в религиозные взгляды своих подданных до тех пор, пока они остаются верными подданными. Но вы должны рассказать мне об этих пуговицах и о Лесли Ричмонде.

— А, Лесли Ричмонд. — Леди Хант искоса взглянула на него. — Значит, вы услышали, что он умер, и хотите занять его место.

Дерри задержал дыхание, потом пришел в себя и заговорил.

— Да, я пришел занять его место.

— Ну, она не позволит этого.

— Она?

— К тому же она уехала. Вы опоздали. Она так увлеклась Лесли Ричмондом, и теперь он мертв.

Он еле удерживался от того, чтобы повысить голос. Все же он опустил руку на согнутое колено и вежливо спросил:

— Кто увлекался Лесли Ричмондом?

— Теа, непонятливый мальчик.

— Теа?

— Доротеа Филадельфия Хант, моя внучка. А теперь, не скажете ли вы мне, почему все интересуются этими пуговицами? Клянусь, я думала, что Сесил сошел с ума. Почему всех волнуют золотые пуговицы моей внучки?

— Где ваша внучка?

Леди Хант вздохнула.

— Я сказала вам, ее здесь нет.

— Где? Где она?

— Уехала на Север, мой мальчик, я говорила вам.

Сжав губы и пытаясь не выходить из себя, Дерри попробовал еще раз.

— Куда конкретно она уехала?

Леди Хант склонила голову в сторону.

— Да ведь она поехала в Шотландию. Теа поехала в Шотландию. Сначала удрал мой сын и вернулся домой, а теперь моя внучка. Собрала вещи в повозки и отбыла. Сказала, что навестит отца, а потом поедет к границе.

Дерри поднялся и встал позади кресла старой леди, сцепив руки за спиной.

— Когда она отправилась, миледи?

— О, прошло несколько дней. Может, неделю или две тому назад. Я забыла.

— И она взяла пуговицы с собой? — как бы невзначай спросил Дерри.

— Дай мне Бог терпения! Разве я не сказала, что она все упаковала? А теперь, разыщите этого Сесила и скажите ему, чтобы он отвез меня домой. Только баловник может держать старую женщину до глубокой ночи по такой дурацкой причине.

Пока леди Хант нервничала и ворчала, Дерри повернулся и вышел из комнаты. Заперев за собой дверь, он посмотрел на Сесила.

— Вы слышали?

— Да, — сказал Сесил. Он поставил бокал с вином на стол и сделал знак Дерри. — Я знал о внучке, но я должен был быть уверен в леди Грейс. Она не выносит меня, а я не имею ни малейшего желания допрашивать более грубо. Теперь в этом нет нужды. Лесли Ричмонд состоял в заговоре с внучкой, а не со старой леди.

— А внучка укатила в Шотландию, без сомнения, с посланием к Марии Шотландской от некоторых недовольных лордов-католиков из Англии. Боже мой, почему Мария Стюарт не довольствуется одним троном, а страстно желает украсть еще один у нашей славной Елизаветы?

— Потому что она унаследовала кровь предков ее матери-француженки. Де Гизы всегда жаждали власти, и они намереваются захватить ее. Во Франции, в Шотландии и в Англии.

Дерри поднял кубок с вином Сесила и хлебнул из него.

— А эта девушка, Теа Хант, она строит предательские планы и замышляет что-то с Марией Стюарт и ее французскими родственниками?

Сесил закусил губу и отвернулся от Дерри.

— Боюсь, что все намного хуже. До моих друзей при дворе дошли новые слухи. — Сесил опять повернулся к Дерри и понизил голос. — Леди Хант подтверждает мои предположения. Ее внучка едет в Шотландию, чтобы раскрыть наши истинные намерения относительно женитьбы Марии Стюарт и Генри, лорда Дарнлея.

Дерри со стуком поставил кубок обратно на стол, расплескав вино и заставив Сесила содрогнуться.

— Не я ли говорил вам, что подобная затея слишком запутанна? Такого рода махинации опасны. Послав дурака Дарнлея в Шотландию, как Троянского коня, мы все неимоверно усложнили. Каким бы обаятельным ни был этот выскочка, королева Шотландии никогда не выйдет за него замуж, если хоть на мгновение заподозрит, что мы страстно желаем этого.

— Мы обсуждали уже это не раз, — раздраженно сказал Сесил. — Пусть уж лучше она выйдет за безвольного пропойцу и дурака, чем за короля Франции или наследника Испании. Клянусь Господними ранами, Дерри, если Франция и Испания согласятся оставить в стороне свои противоречия, если Шотландия станет их союзником, Англия будет купаться в крови.

Дерри почувствовал, как кровь отлила от его лица. Ему вдруг показалось, что он снова в Тауэре, семнадцатилетний мальчик, обвиненный в заговоре против старой королевы. Сейчас ее называют Кровавая Мария. Старый епископ Боннер бросил его за решетку. Он оставался в этой черной, сырой, грязной дыре, пока не потерял ощущение времени. Когда наконец дверь открылась, он не мог стоять. Солдаты втащили его в большую комнату с дыбой, битком

набитую различными железными инструментами.

— Нет. — Дерри опомнился и вернулся к реальности, не сказав больше ничего вслух.

Сесил смотрел на него, но он уклонился от его взгляда.

— Вы более, чем кто-либо из моих осведомителей, знаете ставку, — сказал он. — Мария Стюарт хочет получить трон нашей королевы. Мария Стюарт католичка. Она убьет нашу славную королеву Бесс, и наши люди будут гореть на кострах снова.

— Меня не надо убеждать в важности этих дел, — огрызнулся Дерри. Он крепко зажмурился, но видение пыточной камеры не покидало его.

— Тогда вам понятно, почему вы должны найти Тею Хант. Найдите ее, не дайте ей въехать в Шотландию и помешайте их встрече с Марией Стюарт. Дерри, она росла при французском дворе, когда Мария Стюарт жила там. Они были знакомы. Шотландская королева не будет слушать никого, кто вздумает опорочить лорда Дарнлея, но прислушается к своей подруге детства. Найдите Тею Хант, похитьте ее. Не выпускайте ее, пока шотландская королева не выйдет замуж. И пока вы будете стеречь госпожу Хант, добейтесь у нее ключа к этим проклятым пуговичным шифровкам и имен наших благородных предателей. Те послания, которые мы нашли, предназначались для англичан. Мы должны узнать, кто они.

Дерри снял свой плащ со спинки кресла и накинул его себе на плечи.

— Я должен применить силу против этой женщины?

Сесил сжал губы и не ответил.

— Она папистка, — сказал Дерри.

— Идите, мой друг. Есть много более приличных способов выманить секреты у женщины.

Дерри покачал головой.

— Меня чуть ли не тошнит при мысли о том, что я должен буду любезничать с этой католической еретичкой, которая вмешивается в дела величайшей важности. Вы знаете, как я презираю английских папистов, вроде Теи Хант. Насколько я помню, она вернулась из Франции, когда Мария лежала при смерти, и отказалась бывать при дворе, когда наша славная королева Елизавета взошла на трон. Без сомнения, она не хотела запятнать себя присутствием при дворе той, кого она считает бастардом. Кровь Господня! Я не хочу потворствовать этой юной предательнице.

— Тогда я могу вверить ее вашим заботам, не опасаясь того, что она подговорит вас освободить ее.

Дерри надвинул капюшон своего плаща на золотые волосы.

— Разумеется.

Он подошел к порогу, направляясь к лестнице, ведущей на верхние этажи.

— Подождите, — сказал Сесил.

Дерри не остановился.

— Я дам вам знать, когда схвачу сучку.

— Остановитесь!

Дерри медленно повернулся.

— Вся эта шпионская работа помрачила ваш рассудок. Вы не должны ехать как лорд Дерри. Мы не можем допустить, чтобы по всей стране пошли слухи, что сын виконта похитил дочь барона. Вас припрут к стенке и заставят жениться на ней. А когда узнают, что Теа Хант собиралась в Шотландию, последуют неприятные вопросы. В любом случае. Ее Величество велела мне держать все это в секрете, так как она благоволит отцу госпожи Хант. Он поддержал ее, когда она была пленницей своей сестры и обвинялась в предательстве.

— Его светлость — самый чудаковатый лорд в королевстве, Сесил. Он помнит все болезни, которыми страдают упряжные лошади, но он редко помнит, кто работает на его землях. Вряд ли он вообще заметит отсутствие своей дочери.

— Все же, я думаю, будет лучше, если эту задачу возьмет на себя Робин Саваж.

Дерри помолчал, потом ухмыльнулся и низко поклонился Сесилу. Он повернулся кругом и закружился перед канцлером. Когда он остановился, его поза изменилась. Вместо статного стройного рыцаря появился сутулый завсегдатай таверн и тому подобных заведений.

— Храни Иисус вас, хозяин. Рад служить вам за определенную плату. Премного обязан вам, хозяин, за вашу веру в Робина Саважа.

— Удивительно, как легко вы расстались с буквой «р», — сказал Сесил. — Можно подумать, вы родились в Хаундсдич.

— Деревенщина есть деревенщина, рожден он в Уайт-Холле или в забегаловке. — Дерри оставил свой деревенский акцент и серьезно посмотрел на Сесила. — Я буду счастлив отдать эту предательницу в руки правосудия. Спасибо, Сесил, за то, что вы предоставили мне такую возможность.

Сесил помолчал немного, потом положил руку на плечо Дерри.

— Будь осторожен. Я забыл, что ты пострадал в своем стремлении остановить предательство. Теа Хант — это не твоя покойная жена и не Кровавая Мария.

Дерри слепо смотрел куда-то через плечо Сесила. Он рассеянно кивнул.

— Я буду обращаться с ней, как она того заслуживает, как заслуживают все предатели.

— Дерри!

Он встретился с взволнованным взглядом Сесила.

— Не беспокойтесь. Я запомню ваши наказы, но вы тоже должны запомнить то, что я сказал. Эта женщина пошла по плохой дорожке. Я не буду препятствовать тому, чтобы ей воздали должное. Поистине, мне будет очень приятно поохотиться на госпожу Хант.