"Этот бессмертный" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер)

Глава 10

…Воздух был горячим и спертым. Вокруг царила тишина. Мне совсем не хотелось приходить в себя, ибо я лежал на грязном смрадном полу, лицом вниз. Я застонал, потрогал свое тело – целы ли кости. Потолок был совсем низким. Единственное крохотное окно было отделено от окружающего мира решеткой.

Мы лежали на полу в углу небольшого деревянного барака.

Присмотревшись, я обнаружил в противоположной стене еще окно, но оно выходило не наружу, а внутрь какой-то большой комнаты.

Джордж и Дос Сантос переговаривались через него с кем-то, кто стоял по ту сторону. Гассан пока лежал без сознания. Фил, Миштиго и женщины тихо разговаривали между собой в дальнем углу.

Мой левый бок болел, чертовски болел, да и остальные части тела, казалось, не хотели отставать от него в этом отношении.

– Он пришел в себя, – неожиданно произнес Миштиго.

– Всем привет, я снова с вами, – я постарался сказать это с ноткой оптимизма в голосе.

Они подошли ко мне, и я попытался подняться.

– Мы в плену, – сказал Миштиго.

– Неужели? А я бы и не догадался.

– Подобное никогда не случается на Тэллере, – заметил веганец, – так же, как и на любой другой планете Федерации.

– Очень плохо, что вы там не остались, – усмехнулся я. – Вы не забыли, сколько раз я говорил вам, чтобы вы вернулись?

– Этого бы не случилось, если бы не ваш поединок!

Я ударил его по лицу. Всякому терпению должен быть предел. Я еще раз ударил его тыльной стороной ладони и отшвырнул к стене.

– Вы что, пытаетесь уверить меня, что не знаете, почему я стоял в это утро там, на поляне, подобно мишени?

– Знаю. Из-за вашей ссоры с моим телохранителем, – сказал он вызывающе громко, потирая щеку.

– Который намеревался вас убить!

– Меня? Убить?

– Забудем об этом, теперь это уже не имеет никакого значения. Во всяком случае сейчас… Вы все еще в мыслях своих пребываете на Тэллере и с таким же успехом можете несколько оставшихся часов своей жизни оставаться там.

– Мы что, так и умрем здесь, да? – удивился он.

– Таков обычай этой страны.

Я повернулся и стал разглядывать человека, который уже давно внимательно смотрел на меня с наружной стороны решетки. Гассан уже сидел, прислонившись к дальней стене, и держался руками за голову.

– Добрый день, – поздоровался человек по ту сторону решетки. Произнес он эти слова по-английски.

– Разве уже день? – осведомился я.

– А как же! – ответил он.

– А почему же мы все еще живы?

– Потому, что этого захотел я, – заявил незнакомец, – мне захотелось, чтобы вы, Конрад Номикос, Уполномоченный по делам музеев, охраны памятников и архивов, и все ваши друзья, включая и этого поэта-лауреата, остались пока в живых. Мне захотелось, чтобы любых пленников, доставшихся им в руки, приводили сюда живыми. Ваши индивидуальности будут, скажем, приправой…

– С кем имею удовольствие разговаривать? – поинтересовался я.

– Это доктор Моурби, – сообщил Джордж.

– Он их шаман, – заметил Дос Сантос.

– Я предпочел бы термин «врачеватель», – улыбаясь, поправил его Моурби.

Я приблизился к решетке и увидел, что это довольно худой человек, очень загорелый и чисто выбритый. Все свои волосы он заплел в огромную черную косу, которая, словно кобра, обвилась вокруг его головы. У него были близко посаженные глаза очень темного цвета, высокий лоб. На ногах были лапти, одет он был в чистое сари зеленого цвета, на шее – ожерелье из косточек человеческих пальцев. С каждого уха свисало по серьге в форме толстой змеи.

– Ваш английский весьма неплох, – сказал я, – и Моурби – совсем не греческая фамилия.

– Какая наивность! – он изобразил на своем лице насмешливое удивление. – Я не местный! Неужели вы совершили такую непростительную ошибку, приняв меня за местного?

– Извините! – я тоже усмехнулся. – Вот теперь я вижу, что вы слишком хорошо одеты.

Он расхохотался.

– А, это старое рванье. Я просто одел то, что под руку попало. Нет, родом я с Тэллера. Я начитался всякой удивительно воодушевляющей литературы с призывом вернуться и решил осесть здесь и помочь Возрождению Земли…

– Да? И что же из этого вышло?

– Управление тогда не приняло меня на работу, и я попытался подыскать ее сам. Поэтому-то я и решил заняться исследованиями. Эта планета предоставляет массу возможностей для этого.

– Какого рода исследованиями?

– Я разработал два учения – по первобытной культуре и антропологии в Новом Гарварде. Потом я решил изучить жизнь «горячего» племени где-нибудь в глубинке – и после долгих уговоров добился своего. Племя приняло меня к себе, и я начал их просвещать. Вскоре, однако, мне стали мешать, мешали все, кто только мог. Это был удар по моему честолюбию.

Через некоторое время я пришел к выводу, что мои исследования, моя общественная деятельность, никого не интересует и никому не нужны. Я осмелюсь предположить, что вы читали «Сердце Тьмы»? Если это так, то вы понимаете, что я имел в виду. Постепенно я стал находить более интересным принимать участие в местных обрядах и укладе жизни, чем просто наблюдать их. Я принял на себя труд перестроить некоторые из их наиболее ужасных обычаев, придав им определенное эстетическое содержание. Вот теперь-то я стал по-настоящему просвещать их! Теперь все, что они ни делают, выполняется с гораздо большей утонченностью.

– Что же именно стало более утонченным?

– Во-первых, раньше они просто были людоедами. Во-вторых, они были очень простодушными в деле использования своих пленников, прежде чем зарезать их. А теперь все это – очень важные вещи. Если над ними должным образом поработать, то результатом будет высший класс выполнения обрядов и обычаев – вы должны понимать, что я имею в виду. И вот я здесь, с полным набором обрядов и суеверий, почерпнутых из многих культур, многих эпох, даже многих планет. Разве можно представить лучшее поле деятельности для доктора антропологии? Люди, даже полулюди, даже мутанты – это создания, обожающие различные ритуалы, а голова моя напичкана самыми различными обрядами и всякими другими подобными штучками. Поэтому я приложил свои знания для общей пользы – и теперь занимаю среди них очень почетное и высокое положение…

– Какое это имеет отношение к нам? – спросил я.

– Жизнь здесь за последнее время стала довольно скучной. И туземцы обеспокоены. Поэтому я решил, что настало время хорошей церемонии. Я переговорил с Прокрустом – их вождем – и предложил ему подыскать нам несколько пленников. Насколько я помню, на 575-ой странице сокращенного издания «Золотого Храма» говорится: «Галаки пользуются дурной славой: охотники за головами, пьют кровь и выедают мозги своих жертв, чтобы стать храбрыми. Штэлоны на Филиппинах выпивают кровь убитых ими врагов и съедают в сыром виде часть их головы, чтобы перенять их смелость…» Что ж, здесь у нас язык поэта, кровь двух наиболее грозных воинов, мозг выдающегося ученого, железная печень пламенного политического деятеля и необычно окрашенная плоть неземного создания – и все это здесь, в одной единственной комнате! Великолепный улов, что ни говори.

– Вы весьма откровенны, – заметил я. – А что ждет женщин?

– О, для них мы исполним длительный ритуал плодородия, который завершится долгим жертвоприношением.

– Понятно.

– Все это относится, правда, только к тому случаю, если вас не отпустят подобру-поздорову, не причинив особого вреда.

– О?!

– Да. Прокрусту нравится давать людям шанс проверить себя на соответствие определенным требованиям. Пройдете определенные испытания – и вполне вероятно, что вы все получите долгожданную свободу. В этом отношении он почти что христианин.

– И соответствует, я полагаю, своему имени?

Гассан подошел ко мне и встал рядом, пристально разглядывая через решетку Моурби.

– Хорошо, хорошо, – внезапно воскликнул «старший врачеватель». – Мне на самом деле хочется подольше сохранить вам жизнь, понимаете? У вас есть чувство юмора. У большинства куретов его нет, вернее, не хватает, хотя во всем остальном это существа, достойные подражания. Возможно, они могли бы научиться у вас этому…

– Не стоит. Расскажите-ка лучше о способах испытания.

– Да? Впрочем, ладно. Вы – мои гости и вскоре сами все увидите. Мы являемся попечителями, – тут Моурби усмехнулся, – Мертвяка. Я уверен в том, что один из вас двоих поймет это за время своего краткого знакомства с ним. – Он перевел взгляд с меня на Гассана, затем снова на меня.

– Я слышал о нем, – заметил я. – Расскажите, что нам нужно сделать?

– Вам предлагается выставить бойца, который через некоторое время, вернее – вечером, встретится с ним, когда он снова восстанет из мертвых.

– Что он из себя представляет?

– Представляет? Гм-м… Если так можно сказать… Вампир!

– Чушь! Я спрашиваю, кто он на самом деле?

– Я говорю вам, что он настоящий вампир. Вот увидите.

– О'кей. Пусть будет по-вашему. Вампир – так вампир. Значит, один из нас должен с ним драться.

– Вы согласны?

– Еще один вопрос… Условия?

– Голыми руками. Разрешается все, что угодно, как в кетче. Поймать его совсем нетрудно. Он будет просто стоять и ждать вас. Его будет мучить страшная жажда, а также голод. Его можно только пожалеть.

– И если он потерпит поражение, вы отпустите пленников на свободу?

– Таков закон. Но такого еще никогда не случалось.

– Понятно. Вы хотите меня убедить в том, что он очень сильный.

– О, он непобедим. В этом-то и вся загвоздка. Разве можно организовать хорошую церемонию, если она заканчивается как-то иначе, чем это планирует устроитель? Я излагаю всю историю боя перед тем, как он начнется, а затем мои люди становятся свидетелями правдивости моих слов.

Это укрепляет их веру в судьбу и мою собственную связь с нею.

Гассан взглянул на меня:

– Что он имеет в виду, Карачи?

– Это заранее предопределенная схватка, – сказал я ему.

– Как раз наоборот, – замахал руками Моурби. – Вовсе нет. Когда-то на этой планете существовала старинная поговорка, связанная со спором древних: «Никогда не ставь против чертовых яиц – или останешься без денег». Мертвяк непобедим, потому что он рожден с определенными способностями, которые потом были искусно развиты мною. Он отобедал многими борцами, и поэтому, разумеется, его сила равна силе всех их вместе взятых. Всякий, кто читал Фрэйзера, знает об этом.

Он зевнул, прикрывая рот:

– Если вы согласны на поединок, то я пойду и посмотрю, как готовится место для церемонии. Сегодня днем вы должны выставить своего бойца. А вечером… – Он опять ухмыльнулся и пошел прочь.

– Чтоб ты споткнулся и сломал себе шею, – вырвалось у меня.

Он улыбнулся и помахал мне рукой…

Я собрал совещание.

– У них здесь есть мутант по прозвищу Мертвяк, который считается очень сильным. Я намерен бороться с ним сегодня вечером. Если мне удастся его одолеть, то нас, может быть, отпустят на свободу. Но я не очень-то верю в эти слова. Поэтому я предлагаю выработать план бегства, в противном же случае нас подадут на стол в горячем виде. Фил, вы помните дорогу до Волоса?

– Думаю, что да. Но это было так давно. А где мы находимся?

– Если это может нам хоть немного помочь, – ответил Миштиго, расположившийся у окна, – то я вижу сияние. В вашем языке нет соответствующего слова, которым можно было бы передать этот цвет, однако оно вон в том направлении. – И он показал рукой. – Этот цвет я обычно вижу там, где поблизости есть радиоактивный материал, или если воздух содержит значительное количество радиоактивных ионов. Это сияние простирается здесь на довольно значительное расстояние.

Я подошел к окну и посмотрел в указанном направлении.

– Это, возможно, «горячее» место, – сказал я. – И если это так, то они, значит, пронесли нас дальше вдоль берега, что уже неплохо. Кто-нибудь был в сознании, когда нас несли?

Никто не отозвался.

– Хорошо. Будем исходить из допущения, что это в самом деле «горячее» место; тогда дорога на Волос должна быть там, – я указал в противоположном направлении от того, которое указал Миштиго. – Поскольку луч солнца падает с этой стороны барака, а сейчас примерно полдень, держитесь противоположной стороны, как только окажетесь на дороге. Вам надо двигаться на восток. До Волоса не более двадцати пяти километров.

– Они могут пойти по нашему следу, – сказал Дос Сантос.

– Здесь есть лошади, – вмешался Гассан.

– Что?

– Выше по улице, в загоне. Я видел троих возле самой ограды.

Возможно, что их больше; хотя на вид это и не очень сильные животные, но…

– Кто умеет ездить верхом? – спросил я.

– Я никогда в жизни не ездил на лошади, – сказал Миштиго, – но у нас есть животное, похожее на них, и я ездил верхом.

Все остальные были знакомы с приемами верховой езды.

– Значит, сегодня вечером. Садитесь по двое, если нельзя будет иначе.

Если лошадей окажется больше, чем понадобится, то выпустите остальных и разгоните. Пока они будут наблюдать, как я борюсь с Мертвяком, вы сделаете пролом в загоне. Хватайте какое сможете оружие и пробивайтесь к лошадям.

Фил, ведите их в Макриницу и повсюду упоминайте фамилию Коронос. Вас примут и защитят.

– Очень жаль, – заметил Дос Сантос, – но ваш план нам не подходит.

– Если у вас есть что-то получше, давайте послушаем, – отпарировал я.

– Прежде всего, – сказал он, – мы не можем всецело полагаться на господина Гребера. Пока вы были без сознания, он очень сильно страдал от ран и был довольно-таки слаб. Джордж считает, что у него был сердечный приступ после нашей схватки с куретами. Если с ним что-нибудь случится, то мы пропали. Нам нужны вы, и только вы способны вывести нас отсюда, если нам удастся вырваться на свободу. Вы просто не имеете права рассчитывать на господина Гребера. Во-вторых, вы – не единственный, кто способен драться с этим экзотическим зверем. Я думаю, что Гассан тоже справится с этим…

– Я не могу просить его об этом, – сказал я. – Даже если он победит его, его самого, скорее всего, тотчас же разлучат с нами, и, несомненно, эти дикари очень быстро с ним расправятся. Скорее же всего он поплатится жизнью. Вы наняли его, чтобы он убивал для вас, но не умер ради вас!

– Я буду драться, Карачи, – заявил Гассан.

– Вам не следует драться, мой друг, – покачал я головой.

– Но я хочу.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я у Фила, игнорируя заявление Гассана.

– Лучше, гораздо лучше. Я думаю, что это был всего-навсего какой-то пустяк. Пусть вас мое здоровье не тревожит.

– Вы чувствуете себя достаточно прилично, чтобы добраться верхом до Макриницы?

– Не может быть и сомнения в этом. Лучше уж верхом, чем пешком. Я практически рожден для верховой езды. Вы должны помнить, как когда-то…

– Помнить? – удивился Дос Сантос. – Что вы имеете в виду, господин Гребер? Как может Конрад помнить…

– Помнить его известную балладу о всаднике, – вставила «Рыжий Парик».

– Когда-то господин Гребер написал отличную «Балладу о Красном всаднике».

– Хватит! – оборвал я разговор. – Здесь только я за все в ответе. Я отдаю распоряжения, и решаю, что драться с вампиром буду я же.

– В подобной ситуации, я считаю, нам следует быть более демократичными, – пожала плечами «Рыжий Парик». – Не забывайте, что только вы родились в этой стране. Как бы ни была хороша память Фила, вы с большим успехом сможете вывести нас отсюда в ту деревню. Учтите, что мы будем очень спешить. Вы не приказываете Гассану умереть и не бросаете его на произвол судьбы. Он вызвался на все это исключительно, подчеркиваю, исключительно добровольно.

– Я убью Мертвяка, – спокойно сказал Гассан, – а затем догоню вас. Я знаю множество способов укрыться от преследования. А затем я пойду по вашему следу.

– Это мое дело – убить вампира!

– Тогда, раз мы не можем договориться, то пусть нас рассудит жребий, – заявил Гассан. – Если только у нас не забрали деньги вместе с оружием.

– У меня есть кое-какая мелочь, – сказала Элен.

– Подбросьте ее вверх, – попросил я и, когда монета стала падать, произнес:

– Орел!

Гассан пожал плечами. Он оказался удачливее меня… и мне оставалось только пожелать ему победы.

Гассан усмехнулся:

– Так у меня на роду написано…

Затем он сел, прислонившись спиной к стене, вытащил узкий нож и начал подрезать ногти. Он всегда был очень опрятным убийцей и всегда считал, что опрятность в чем-то сродни черной магии.

Когда солнце стало медленно клониться к западу, Моурби снова навестил нас, приведя с собой целый конвой куретов с мечами.

– Пришло время, – торжественно объявил он, – и вы должны сказать нам, кто из вас рискует сразиться с нашим богатырем?

– Гассан! – сказал я.

– Очень хорошо. Тогда пошли. Только, пожалуйста, без всяких там глупостей. Меня коробит от мысли, что на праздник будет доставлен испорченный товар…

Окруженные со всех сторон мечами, мы вышли из барака и двинулись вдоль деревни. Прошли мимо загона и увидели там лошадей. Даже несмотря на то, что лошади были далеки от совершенства, и их бока к тому же были покрыты язвами, проходя мимо, мы все же внимательно осмотрели каждую, как бы уже примеряясь, какую выбрать.

Деревня состояла примерно из тридцати бараков, таких же, как и тот, в котором нас держали. Мы шли по грязной дороге, усеянной мусором. Отовсюду воняло потом, мочой, гнилыми фруктами, едким дымом.

Пройдя около ста метров, мы повернули налево. Улица здесь заканчивалась, и дальше мы шли по тропе, спускаясь вниз с холма к большому расчищенному месту.

Толстая лысая женщина, с невероятно огромной грудью и разъеденным раковыми наростами лицом, возилась около очага, предназначенного для поджаривания туш. Увидев нас, она улыбнулась и громко причмокнула.

Впереди, чуть дальше, была расположена площадка с хорошо утрамбованной голой землей. Огромное, обвитое лианами тропическое дерево, приспособившееся к нашему климату, стояло на одном краю площадки, а вокруг него были расположены в несколько рядов более чем двухметровые факелы, пламя которых развевалось на ветру, подобно знаменам.

На другом конце был виден наиболее аккуратный из всех бараков, виденных нами здесь, высотой в пять метров и метров десять шириной по фасаду. Он был выкрашен в ярко-красный цвет и весь покрыт магическими символами, похожими на языческие письмена северо-американских индейцев.

Посреди фасада была высокая дверь, которую охраняли два автоматчика-курета.

Солнце уже почти зашло за горизонт. Моурби заставил нас прошагать через всю площадку к дереву. Около ста зрителей с зажженными факелами расположились прямо на земле по обе стороны площадки.

Моурби величественно указал в сторону красного барака.

– Как вам нравится мой дом? – спросил он.

– Просто прелесть, – ответил я.

– Со мной живет один мой приятель, но днем он спит. С ним вы и должны будете встретиться.

Мы подошли к подножию большого дерева. Моурби оставил нас там на попечение стражи, а сам вышел на середину площадки и обратился к куретам по-гречески.

Мы договорились между собой, что будем ждать почти до самого конца поединка, каков бы ни был его исход. Когда дикари будут более всего возбуждены, и все внимание будет сосредоточено на последнем аккорде поединка, мы попытаемся вырваться. Женщин мы поставили в центре нашей группы. Сам я пробрался к воину, державшему в правой руке меч. При первом же удобном случае я намеревался прикончить его на месте. Но очень плохо было то, что мы находились на дальнем конце площадки. Чтобы пробиться к лошадям, нам нужно было проложить себе путь через все это пространство.

– …И тогда, тем вечером, – вещал тем временем Моурби, – Мертвый поднялся, сокрушил этого могучего воина, Гассана, переломал ему кости и бросил его на наше место для пиршества. Затем, после того, как он убил этого страшного врага, он выпил его кровь прямо из горла, съел его печень, сырую и еще дымящуюся. Вот что он сделал в ту ночь. Велико было его мужество…

– Могучий! О, Могучий! – взревела толпа, и кто-то начал колотить в барабан.

– Теперь мы будем звать его, чтобы он снова был с нами! – закричал Моурби. Толпа одобрительно взревела:

– Чтобы он снова был с нами!

– Ура! Ура! Ура!

– Ура! Ура! Ура!

– С острыми белыми зубами!

– С белой, белой кожей!

– Руками, которые все крушат!

– Ртом, который пьет!

– Кровь жизни!

– Великое наше племя!

– Великий Мертвый! Великий Мертвый!

Глотки людей, полулюдей и нелюдей дружно обрушили этот бравый гимн на площадку, как могучую волну прилива.

Наши стражники также ревели во всю глотку.

Миштиго закрыл свои чувствительные уши, лицо его выражало крайнее мучение. Моя голова тоже зазвенела. Дос Сантос перекрестился, но один из стражников покачал головой и поднял свой меч. Дос пожал плечами и снова повернул голову в сторону дикарей.

Моурби подошел к бараку и трижды постучал в дверь.

Один из стражников распахнул ее перед ним. Внутри виднелся огромный черный катафалк в окружении черепов людей и животных. На нем покоился гроб черного дерева, украшенный изогнутыми золочеными полосами.

По приказу Моурби стражники подняли крышку.

В течение следующих двадцати минут новоявленный шаман делал множество уколов во что-то, находившееся внутри гроба. Движения его были медлительными и полными торжественности. Один из стражников отложил в сторону меч и стал помогать ему.

Барабанщики продолжали отбивать на своих барабанах прежний ритм.

Толпе стало интересно, и она притихла.

Потом наступила абсолютная тишина.

Моурби повернулся к племени.

– Сейчас Мертвый поднимется! – торжественно провозгласил он.

– Восстанет! – завопила толпа.

– Сейчас он придет, чтобы принять новую жертву!

– Сейчас он придет… – вторила толпа.

– Воскресни, Мертвый! – заорал Моурби, повернувшись к катафалку.

И он воскрес!

Огромный и необъятный!

Похоже, что он весил не менее полутора центнеров.

Он сел в своем гробу и стал озираться. Потом потер грудь, под мышками и поясницу. Выбравшись из своего огромного ящика-гроба, он тяжело облокотился о катафалк. Моурби теперь казался рядом с ним карликом. На великане была только набедренная повязка и огромные сандалии из козьей шкуры. Кожа его была белая, мертвенно-белая… белая, как медуза…

– Альбинос! – прошептал Джордж, но голос его был слышен в каждом углу площадки, потому что это был единственный звук.

Моурби бросил взгляд в нашу сторону и улыбнулся. Он взял Мертвяка за руку с короткими тупыми пальцами и вышел из барака на площадку.

Мертвяк отпрянул назад, испугавшись света факелов, но затем снова двинулся вперед. Когда он подошел поближе, я с интересом начал изучать его лицо.

– На его лице нет следов разума, – тихо сказала «Рыжий Парик».

– Вы видите его глаза? – спросил Джордж, щурясь. Его очки были разбиты в драке.

– Да, они розоватые.

– У него есть складка эпикантуса?

– Гм… Да.

– Ха-ха. Он монголоид и, держу пари, полнейший идиот. Вот почему Моурби так легко управляется с ним. И посмотрите на его зубы! Похоже, что они подпилены!

Я присмотрелся. Мертвяк оскалился, потому что начал осматривать яркую верхушку головы «Рыжего Парика», и я увидел уйму отличных острых зубов.

– Его альбинизм является главной причиной ночного образа жизни.

Смотрите! Он уклоняется от света факелов! Он чрезвычайно чувствителен ко всей видимой части спектра.

– А что вы можете сказать о его гастрономических наклонностях? – поинтересовался я.

– Они приобретены в процессе воспитания. Многие примитивные народы пили кровь своего скота. Некоторые сохранили этот обычай вплоть до начала двадцатого века. Вы обратили внимание на тех лошадей, мимо которых мы проходили? Кровь, как вам известно, очень питательна, если только вы сможете предохранить ее от свертывания, и я уверен, что Моурби наверняка держит этого идиота на подобной диете с самого детства. Поэтому, он, конечно, вампир – так он был воспитан.

– Мертвый воскрес! – закричала толпа.

– Мертвый велик!…

Моурби медленно огляделся и внезапно направился к нам, оставив вампира одного среди площади с идиотской ухмылкой на лице.

– Мертвый велик! – произнес он, подойдя к нам и ухмыляясь точно так же, как и его воскресшее дитя. – Он изумителен, не так ли?

– Что вы сделали с этим несчастным существом? – спросила Рыжий Парик.

– Почти ничего, – махнул рукой Моурби. – Он родился уже подготовленным для такой роли.

– Что за инъекции вы ему делали? – спросил Джордж.

– О, перед тем, как выпустить его на этот поединок, я накачал его новокаином. Отсутствие реакции на боль только усилит его ореол несокрушимости. Кроме того, я сделал несколько гормональных уколов. За последнее время он набрал вес и поэтому стал несколько неуклюж. Так что уколы послужат некоторой компенсацией излишнего веса.

– Вы говорите о нем и относитесь к нему, словно к механической игрушке! – взорвалась Диана.

– А он и есть игрушка, к тому же бесценная. Вы здесь, Гассан? Готовы?

– Да, – кивнул араб, снимая плащ и бурнус.

На его руках вздулись огромные мышцы; он несколько раз согнул и разогнул пальцы и вышел вперед. На плечах и спине Гассана я заметил несколько рубцов.

– Великий воин Гассан! – провозгласил Моурби.

– Великий воин Гассан! – взревела толпа.

– Велика его сила!

– Велика его сила! – орала толпа.

– Но Мертвый все же сильнее!

– Но Мертвый все же сильнее!

– Он сломает Гассану кости и расшвыряет их по пиршественному полю!

– Он сломает Гассану кости… – бушевала толпа.

– Он выпьет кровь из его глотки! – Моурби закатил глаза от удовольствия.

– Он выпьет кровь из его глотки!!! – толпа уже не кричала, а визжала.

– Неодолима его сила!

– Велик Мертвый!

– Сегодня ночью, – тихо произнес Гассан, – он на самом деле станет мертвым…

– Мертвый! – воскликнул Моурби, как только Гассан встал рядом с ним.

– Я приношу тебе в жертву этого человека!

Затем Моурби отошел в сторону и дал знак стражникам, чтобы они оттеснили нас к самому краю площадки.

Идиот улыбнулся еще шире и медленно двинулся к Гассану.

– Бисмилла! – сказал Гассан, делая вид, что он поворачивается к нему спиной.

Через мгновение Гассан нагнулся, зачерпнул горсть земли и бросил в Мертвяка, затем быстро развернулся и нанес сильный удар ногой в челюсть вампира.

Огромная белая голова отклонилась, самое большее, на десять сантиметров. Улыбка так и не сошла с его лица. Затем вверх взметнулись обе короткие руки и схватили Гассана под мышки.

Араб вцепился Мертвяку в плечи, оставив на коже ярко-красные царапины, но тут же отдернул свои пальцы. И там, где они были погружены в мертвенную плоть чудовища, выступили алые капли крови.

При виде крови своего любимца толпа яростно закричала. Возможно, запах крови возбуждал их. Но, впрочем, новый крик толпы раздался и тогда, когда Мертвяк поднял Гассана на добрых два футах вверх и побежал с ним вперед, сжимая его в своих объятиях.

На пути оказалось большое дерево. Голова Гассана поникла, когда вампир ударил его о ствол.

Затем Мертвяк врезался всем телом в тело Гассана, заблокированное деревом, медленно отступил назад, встряхнулся и стал избивать араба.

Это было действительно избиение. Он молотил человека своими короткими толстыми руками, как ветряная мельница. Гассан закрыл лицо руками и прижал локти к животу. Тем не менее, Мертвяк продолжал наносить удары по его голове и бокам. Его руки методически поднимались и опускались, и все это время с его лица не сходила идиотская улыбка.

В конце концов руки Гассана упали, и он сцепил их впереди живота. Из уголков его рта сочилась кровь.

Непобедимая игрушка продолжала свою игру…

А затем откуда-то издалека, как будто с другого края этой ночи, настолько издалека, что только я смог это услышать, раздался голос, который я узнал. Это был знаменитый охотничий рык моего адского цербера Бортана. Он все-таки где-то набрел на мой след и теперь спешил сюда, пересекая ночь, делая гигантские прыжки, словно горный козел, перепрыгивая реки, как лошадь. Глаза его горели, как два раскаленных угля во мраке ночи.

Он никогда не уставал бегать, мой Бортан. Такие, как он, рождаются без страха, созданные для охоты, отмеченные печатью разносимой ими смерти.

Мой цербер спешил мне на выручку, и никто не смог бы его остановить.

Но пока что он был далеко, слишком далеко, по ту сторону ночи…

Толпа снова закричала. Вряд ли Гассан сможет продержаться еще хоть немного. Никто не смог бы этого совершить!

Краешком глаза (карего) я заметил быстрое движение Элен, будто она что-то бросила правой рукой.

Прошло две секунды. И это случилось! Я быстро отвел глаза от ослепительной вспышки, которая полыхнула позади идиота.

Мертвяк издал ужасный вопль и ослабил хватку.

Добрый старый параграф 237-1, предложенный мной: «Любой гид и любой член туристической группы обязан иметь при себе во время путешествия не менее трех магниевых вспышек…»

Это означало, что сейчас у Элен осталось еще две.

Идиот перестал колотить Гассана. Он попытался отшвырнуть вспышку ногой, закричал, прикрыл глаза, упал и покатился по земле.

Гассан наблюдал за ним, с трудом переводя дух.

Вторая вспышка разорвала темноту на поле боя. Мертвяк снова закричал.

Гассан привстал на носки и уцепился за толстую лиану, свисавшую с дерева. Он потянул ее на себя, но она не поддалась. Он потянул сильнее.

Наконец она оборвалась.

Движения араба стали увереннее, когда он обмотал концы лианы вокруг своих запястий.

Третья вспышка зашипела и ярко вспыхнула. Гассан опустился на колени перед Мертвяком и быстрым движением набросил лиану на его горло.

Кто-то бросил еще одну вспышку, и тут Гассан начал затягивать петлю.

Идиот обхватил его за талию. Мышцы Гассана-убийцы вздулись, пот смешался с кровью на его лице.

Мертвяк привстал, подняв вместе с собой Гассана. Но тот не переставал затягивать петлю. Лицо идиота больше уже не было белым, оно покрылось разноцветными пятнами. На лбу и на шее, как канаты, вздулись вены. Но, чем выше он поднимался и чем выше поднимал Гассана, тем сильнее лиана врезалась в его шею.

Толпа неистовствовала. Без устали рокотали барабаны. И тогда я снова услышал вой Бортана – и снова очень-очень далеко.

Мертвяк покачнулся, затем по его телу прошла судорога, и он отшвырнул Гассана от себя. Лиана соскользнула с его горла, вырвавшись из рук Гассана.

Араб перевернулся через голову, но подняться с колен ему не хватило сил. Мертвяк направился к нему.

Затем походка его стала нетвердой, он весь начал трястись. Издав клокочущий звук, великан схватился за горло, привалился к дереву и стал глотать воздух. Рука его скользнула по стволу, и он медленно опустился на землю. Затем он снова поднялся, наполовину скорчившись.

Гассан встал и поднял лиану. Затем подошел к идиоту. Но на этот раз разорвать его хватку было невозможно.

Тело Мертвяка обмякло, и больше уже он не поднялся…