ЛЕКЦИИ ПО ИСТОРИИ ЯПОНИИ (часть 3)Дальше идут мифы, которые по содержанию являются космологическими, т.е. повествуют уже не о создании мира, а об его дальнейшем устройстве. Эти космологические мифы начинаются с знаменитого сказания о борьбе Аматэрасу и Сусаноо. Положение Аматэрасу, как главной богини и как богини-победительницы, в дальнейшем служит основой для целого ряда выводов относительно существа древнего японского родового строя.

В частности, положение Аматэрасу дает повод для того, чтобы постулировать матриархат. Борьба Аматэрасу с Сусаноо разыгралась по разным причинам. По Кодзики начало вражды Аматэрасу с Сусаноо связано с той неудачей, которую потерпела Аматэрасу в состязании по рождению детей. Сусаноо должен был производить детей из яшмы, принадлежащей богине, а Аматэрасу из меча, принадлежащего Сусаноо. Сусаноо произвел на свет пять мальчиков, а Аматэрасу трех девочек. Поскольку целью состязания было установить наличие или отсутствие злых помыслов у Сусаноо, рождение "чистых девушек" из предмета, принадлежащего ему, свидетельствовало и о чистоте его намерений. А это означало, что он победил.

Кодзики дает очень любопытную картину дальнейшего развития ссоры. Неудачное для Аматэрасу состязание было только началом. Сусаноо причинил ей целый ряд других неприятностей. Например, Аматэрасу засевает поле, а он засевает его вторично для себя; она устроит поле, а он разрушает ограждение полей, межи или засыпает канавы для орошения, и поле Аматэрасу оказывается без влаги; она занимается тканьем одежд, а он оскверняет ее дворец, бросая в то место, где она сидит, шкуру свежеободранной лошади. Из других источников мы узнаем, что все эти действия Сусаноо считались в древней Японии самыми тяжкими преступлениями.

Если взять т. наз. Норито – обращения к богам, зафиксированные в X веке, но созданные гораздо раньше и содержащие в себе следы древнейшей эпохи, – то там мы найдем одно такое обращение – так наз. Охараи, имеющее целью произвести всеобщее очищение японского племени от грехов. В этом Норито содержится поэтому перечисление грехов – "небесных" и "земных", и в числе "небесных", т.е. самых тяжких грехов упоминаются уничтожение межей на полях, засыпка канав, повторный засев и живодерство.

Борьба окончилась, в конечном счете, не в пользу Сусаноо. По решению "восьми мириадов" богов он был изгнан с неба. Еще до этого бог Идзанаги, распределяя мир между своими детьми, отдал Аматэрасу Такамагахара, т.е. небо, Цукиёми – Ёруноосу (Ёминокуни), страну мрака, а Сусаноо дал страну Унабара – море. Удаляясь в Унабара, изгнанный Сусаноо задержался в стране Идзумо, где усмирил злодеев, покорил страну Суга, убил восьмиглавого змея, добыл из его тела чудесный меч, освободил из под власти змея девушку, женился на ней и построил себе дворец. От этого брака у него родился сын Окунинуси. Согласно другой версии этого мифа, он в дальнейшем удалился в Корею. Таким образом, этот миф о Сусаноо имеет какое-то отношение к древнейшей Корее; по-видимому, связь с Кореей существует у Японии очень давно.

Второй цикл мифов космологического содержания группируется вокруг Окунинуси и Такэмикадзути. Окунинуси – сын Сусаноо выступает, как правитель страны Идзумо. Что же касается Такэмикадзути, то это посланец неба, т.е. богини Аматэрасу. Небо хочет установить власть над землей; иначе говоря, Такамагахара над Идзумо; другими словами, Аматэрасу хочет установить власть над Окунинуси. Это в конце концов, и достигается, но покорение Идзумо осуществляется не в результате похода, завоевания, а в результате сговора, соглашения. Аматэрасу троекратно посылает своих посланцев туда, на землю с тем, чтобы уговорить Окунинуси подчиниться. В первый раз посольство не осуществляется, потому что назначенный посланец – сын Аматэрасу, посмотрев с неба на землю, увидал, что там все неустроенно и скверно и не пошел. Во второй раз посланцы попали сами под власть Окунинуси. И только в третий раз Такэмикадзути удалось убедить Окунинуси добровольно покориться назначенному богиней правителю, ее внуку – богу Ниниги. После этого Окунинуси удалился во дворец Кидзуки и там остался навсегда. Окунинуси вместе со своим отцом – Сусаноо в дальнейшем стали главными божествами Идзумо, и им посвящено второе по значению после храмов Исэ, посвященных Аматэрасу, государственное святилище Японии – храм Идзумо.

Таково содержание этого мифа. В нем имеется два важных момента. Первый заключается в рассказе о том, что когда первое посольство не удалось, Аматэрасу созвала совет богов на берегу реки Ама-но ясукава, наметивший дальнейшие действия. Второй заключается в том, что покорение Идзумо совершилось в результате соглашения.

Третий цикл космологических мифов группируется вокруг сошествия "небесного внука" Ниниги на землю, отданную ему во владение. Он спустился на землю на о. Кюсю, ступив на пик Такатихо. В этом мифе особо интересен следующий момент: Ниниги отправился не один, а в сопровождении "Ицу-но томо-но о" – пяти спутников, причем эти спутники были старейшинами (томо-но о) своих групп. Это значит, что "на землю" отправилась целая группа племени.

Что же из всего этого, да не только из этого, но из других данных, можно взять для характеристики японского родового строя? Несомненно, что приведенные мифы имеют в виду род: Аматэрасу, ее сын, ее внук – Ниниги составляют один род. Спутники Ниниги – тоже главы родов; к каждому из них возводится в дальнейшем тот или иной из древних японских родов. Само слово "томо", по-видимому, является одним из древнейших обозначений понятия "рода".

Родовой строй, запечатленный в Кодзики и Нихонги, характеризуется патриархатом. Однако более пристальный анализ содержащегося в этих двух хрониках материала открывает совершенно бесспорно следы более раннего матриархата. Эти следы обнаруживаются прежде всего в том, что несмотря на преобладание патриархата, все же в некоторых случаях в роли родовых старейшин выступают женщины. Так, например, среди пяти "спутников" Ниниги, т.е. среди пяти родовых старейшин, сопровождающих его, согласно Нихонги, двое, а может быть даже трое были женщины: Амэноудзумэ, Таманоя и Исикоридомэ. Упоминания о женщинах-старейшинах встречается и в последующих частях Нихонги: в Хронике Кайка – Касуга но Татэкуни Кацутобы, в хронике Судзин – Аракава-тобэ.

Далее, в некоторых случаях женщины выступают как прямые родоначальники. Так, например, сам царский род имеет своей родоначальницей Охирумэтути, т.е. богиню Аматэрасу; род Сарумэ восходит к богине Амэноудзумэ; род Кагамицукури – к богине Исикори-домэ, род Тамацукури – к богине Таманоя. Кодзики прямо отмечает, что одна линия правителей (агатануси) округа Сики восходит к женщине – Кавамата химэ, другая – к женщине Футамавака-химэ. Согласно Кодзики, род Овари мурадзи имеет своей родоначальницей Сама-химэ, род Овари куни-но мияцуко – Миядзу-химэ. Можно попутно заметить, что даже в составе первоначально "троицы божеств" одно выступает в облике женщины: Камимусуби. Это следует из того, что в одном месте Кодзики, в мифе с Окунинуси, Камимусуби называется "миоя", а это слово в своем начальном значении прилагалось только к женщине. Ряд особенностей этого мифа заставляет даже некоторых из исследователей Кодзики считать, что Камимусуби является богом родоначальником рода Идзумо. А если это так, то окажется, что два главных древнейших японских рода – Тэнсон и Идзумо – оба возводят свою генеалогию к женщине-родоначальнице.

Следы прежнего матриархата можно усмотреть далее и в том, что в некоторых случаях родство обозначается не по мужской (отцовской), а по женской (материнской) линии. Это можно сказать, анализируя некоторые собственные имена. Так, например, старший сын царя Суйоэй, будущий царь Аннэй, назван в Нихонги "Сики-цу хико тамадэми", а это значит, что его положение в роде обозначено по материнской линии: его мать – Каватама-химэ была из рода Сики. То же обнаруживается и при анализе имени одного из принцев – Тоёкиири-хико. В этом имени слово "то" является обычным украшающим эпитетом, слово "ирихико" имеет смысл "приёмный сын"; слово же "ки" есть родовое имя матери принца Аракава-тобэ, происходившей из рода правителей (куни-но мияцуко) Ки. Вообще говоря, анализ имен может многое дать в смысле вскрытия следов матриархата. Возможно, что многие из тех "богов" и "старейшин", которых сейчас принято считать мужчинами, окажутся женщинами. Слова "тама", "мими", "нуси" и им подобные являются только различным обозначением старейшин и сами по себе ничего не говорят о том, мужчины ли это или женщины.

О наличии матриархата в известной мере говорит и то, что женщины в эту эпоху играли роль шаманок, и в качестве таковых выступали как старейшины-правительницы. Так, например, даже царица Химико китайских хроник, и та, по свидетельству этих хроник, была шаманкой. Вэй-чжи говорит об этом кратко и выразительно: "она занималась колдовством и обманывала народ".

Одним из наиболее характерных признаков родового строя в его чистом виде служит экзогамия. И в этом пункте мы сталкиваемся с большими затруднениями. Как в Кодзики, так и в Нихонги нет прямых указаний на запрет браков внутри одного и того же рода. Но если обратиться к китайским источникам, то картина получается несколько иная. Так, в отделе "Вагочжуань" Вэй-чжи имеется следующее место:

"Женщин у них (японцев) много, мужчин – мало. Вступающие в брак не берут себе супругов из того же рода. Мужчины и женщины вступают в брак по взаимной склонности. Жена, вступающая в дом мужа, обязательно сначала перепрыгивает через огонь и только тогда соединяется с мужем".

Несомненно, что показание китайского источника чрезвычайно подозрительно. Прежде всего категорическое запрещение браков между членами одного и того же рода характерно для Китая. Далее, в этом свидетельстве спутаны различные стадии в развитии брака: с одной стороны, слова "мужчины и женщины вступают в брак по взаимной склонности" говорят как будто о ранних формах брака, может быть даже о групповом браке; с другой стороны, слова о женщине, вступающей в дом мужа, указывают на более позднюю форму брака. Но указание на то, что женщина при вступлении в дом мужа, должна перешагнуть через огонь, вполне соответствует японской действительности. Так или иначе, верно ли это свидетельство целиком, или только в некоторой своей части, все равно остается очень важным, что китайцы тех времен полагали, что у японцев браки между членами одного и того же рода запрещены. А в том, что мнение китайцев могло быть основано на действительном знании, сомневаться не приходится. Некоторые сведения о Японии стали проникать в Китай еще вероятно во времена Ханьского императора У-ди (140-87) в связи с его походами в области нынешнего Ляодунского полуострова Южной Манчжурии, и другие прилегающие районы Кореи. В дальнейшем эти сведения должны были продолжать поступать и через Корею, и непосредственно, так что ко всему, что говорят старинные китайские хроники, следует относиться с большим вниманием.

Однако, независимо от китайских источников, сами японские материалы дают не мало свидетельств об очень ранних формах брака. Так, например, в письменных источниках, в легендах и преданиях, в народных обычаях можно открыть следы существования группового брака.