"Кузница в Лесу" - читать интересную книгу автора (Роэн Майкл Скотт)

Глава 3 ОКЕАН ДЕРЕВЬЕВ

Мало было написано о первых днях их пути, ибо мало могло быть сказано. Те, кто бежал на запад, не останавливались, чтобы составить карты, и не стремились сохранить воспоминания о своих невзгодах. По-видимому, карты, оставшиеся в хрониках, были составлены позже, так как Керморван не нашел никаких указаний для дальнейшего пути, а карты Брайхейна заканчивались у подножия Щитового хребта. Однако он советовался с Кассе и со всеми, кто жил в землях поблизости от гор, надеясь хоть немного узнать о том, что лежит по другую сторону. Но его ждало разочарование. Вдоль холмов лежали западные отроги Великого Леса, которых местные жители боялись пуще огня, и Элоф с Керморваном едва ли могли винить их в этом. Очень немногие, кроме разбойников, отшельников и отчаянных одиночек, отваживались заглянуть под тень древесных крон; еще меньше вернулось, и их истории были фантастическими и противоречивыми, полными странных зрелищ и видений.

Однако в конце концов Керморван обнаружил, что у него нет выбора. Ему нужно было где-то пересечь Щитовой хребет, и он мог сделать это лишь в двух местах, не углубляясь в Лес. Он мог обогнуть горы с юга, через озеро Орхи на Горлафросе, как дьюргары называли великую западную реку Вестфлад. Там заканчивались плодородные земли и начинались все более сухие и непроходимые южные пустоши. Но те немногие, кому доводилось стоять на гребне Щитового хребта, говорили о других вершинах по ту сторону реки.

— Это большой риск, — заключил Керморван, проведя пальцем по грубой карте, составленной им на основании многочисленных рассказов. — Если эти горы можно видеть с такого расстояния, они по меньшей мере не менее высокие, чем Щитовой хребет. Мы не знаем, насколько они проходимы и как далеко они простираются в южные пустоши. Но по-видимому, они не тянутся очень далеко на север — не дальше проходов на западе Нортмарша, вровень с Миланом и Арменом, нашими северными форпостами. А между этими проходами и Вестфладом расположены Открытые Земли, холмистые и частично залесенные. Они довольно легко проходимы, и думаю, наш путь будет лежать через них.

— Но разве мы не можем повернуть еще севернее? — поинтересовался Элоф. — Ведь там в Щитовом хребте есть широкие ущелья, откуда вытекают реки.

— Да, но эта местность расположена далеко за нашими рубежами. Мы до сих пор называем ее Спорными Землями, и они вдвойне спорные теперь, когда эквешцы захватили почти весь Норденей. И посмотри, что лежит к западу от них! Твои зловещие болотные пустоши; реки, вытекающие из ущелий и питающие их, в свою очередь питаются талой водой от Льда и всем, что он приносит с собой. Там для нас нет безопасного пути.

Элоф пожал плечами.

— А где он есть, раз уж мы собираемся углубиться в Лес? Когда-то я чувствовал себя почти как дома на этих болотах… но я согласен с тобой. Пустоши на юге, война на севере. Так или иначе нам нужно искать путь где-то посередине.

Путь на северо-восток был долгим, так как сначала им пришлось идти прибрежной дорогой, огибавшей западные отроги Леса. Когда же они вышли на Высокую Дорогу, проложенную поверх старинной насыпи, продвижение стало более быстрым и уверенным. Трудно было лишь найти кров для ночлега, так как все придорожные гостиницы и постоялые дворы были опустошены эквешскими фуражирами, а жилища в окрестных землях — от крестьянских лачуг до некогда богатых поместий — находились в плачевном состоянии. Их мрачные останки вдоль дороги, похожие на торчащие черные зубы, обостряли бдительность путешественников; некоторые мародеры, захваченные врасплох внезапным бегством своих соратников, все еще могли рыскать в здешних местах. Жители, вернувшиеся обрабатывать свои поля, укрывались за наспех выставленными палисадами и встречали чужаков сердито и подозрительно. В сущности, они мало чем могли поделиться, даже если бы проявляли гостеприимство. За некоторыми воротами стояли виселицы, увешанные смуглыми телами, но никто не знал, кому принадлежали эти тела — эквешцам или северянам. Путники на Высокой Дороге вели себя еще более опасливо; многие спасались бегством еще до приближения отряда или завидев людей с бронзовым оттенком кожи. Общее настроение немного улучшилось, когда они повернули в глубь суши, еще не затронутой эквешскими набегами. У брода через реку Юрмелек, обозначавшую южный рубеж Нортмарша, они встретили сильный отряд охраны из гарнизона Стражей Границы, оставленный здесь Катэлом выслеживать мародеров.

Керморван полагал, что жители окраинных земель в военное время будут искать убежище именно в этих внутренних регионах Брайхейна, а не в переполненном городе, и Элоф понимал почему. Климат здесь был довольно теплый, а земля — плодородной и пока нетронутой войной. Некоторое время они путешествовали с большими удобствами, чем раньше, но наконец подошли к окончанию Высокой Дороги в верховых долинах Юрмелека. Торными тропами они прошли еще несколько лиг по крутым травянистым склонам, а после этого остались лишь тропинки, ведущие к маленьким фермам.

Но как-то жарким утром, когда они остановились пополнить запас провизии у одной из маленьких ферм, расположенной высоко над постепенно сужающимся ущельем Юрмелека, они не нашли пути дальше. Плотная лесная поросль покрывала склоны впереди, становясь все гуще и темнее, насколько хватало глаз. Они снова подошли к окраинам Айтеннека, или Малого Леса.

— Это верно, милорд, — проскрипел сгорбленный старик, наливший им эля из кувшина. Его речь была густо усеяна местными выражениями, малопонятными для северян. — Раньше, когда я был помоложе, здесь были другие тропы, но их давно нет. Заросли травой, как и огороды, куда они вели.

Он потянул Керморвана за рукав, приглашая всех пройти по растрескавшимся и заросшим сорняками каменным плитам на задний двор.

— И фермеры, и их дети давно ушли в Каэр Мор, ваш большой город. Я остался последний, совсем один, и за моей спиной нет ничего, кроме лесной глуши и пустых югел-драу.

— Он имеет в виду… — начал Керморван, но его голос пресекся. Действительно, позади дома не было ничего, кроме возвышенной равнины, целого моря колышущейся зеленой травы, а вдалеке виднелась размытая линия более темной зелени. Но выше, громоздясь на фоне дымчато-голубого неба, возносились серо-белые пики Менет-Скахаса, щита и границы царства Брайхейн и всех Западных Земель. Они простирались до самого южного горизонта цепью огромных зубчатых бастионов, противостоящих дикой глуши по другую сторону. Однако на севере они резко обрывались; от последнего пика тянулся короткий отрог, заканчивавшийся высокими крутыми холмами — серыми, мглистыми и почти безлесными, если не считать берегов речного ущелья. Но за ними возвышался другой хребет, откуда горы продолжали свое величавое шествие на север.

— Да, милорд, теперь это все, что здесь осталось. Великая Глушь. Иногда темной ночью или когда на улице метет метель, она приходит сюда и стучит, и скребется в мою дверь. А когда меня не станет, она войдет в мой дом и поселится здесь. Тогда последним будет старый Эдми, что живет внизу, в долине, но она заберет и его… — Он разразился кашляющим смехом. — А что потом? Кого она возьмет следующим, как вы думаете? Все дело только в том, сколько осталось ждать! Мы уходим, милорд, один за другим, а она расползается по свету.

Они попрощались со старым фермером и выехали на широкое предгорное плато. Высокая трава с тихим шелестом прикасалась к их ногам, когда они проезжали мимо, словно умоляя их отказаться от безрассудного предприятия и вернуться к обжитым местам. Даже пони как будто почувствовали перемену в воздухе на этой восточной оконечности известных земель. Их лагерь той ночью был неуютным и открытым всем ветрам; люди жались друг к другу у костра и пытались взбодрить друг друга веселыми историями.

На следующий день они достигли края плато. Пологий склон заканчивался у заболоченного русла реки, где было трудно найти переправу, а на другой стороне начинался еще более пологий подъем к холмам. Эта местность, поросшая короткой травой с разбросанными тут и там редкими кустами и деревьями, оказалась не более гостеприимной. Палатки из промасленной ткани защищали от весенних дождей, но ветер безжалостно выстуживал их; в последующие дни и горы, и небо слишком часто исчезали за пеленой моросящего дождя. В одно хмурое утро они увидели на вершине холма впереди громадную плиту из серовато-коричневого песчаника неправильной формы, заросшую кустарником у основания. Она имела зловещий вид, воздетая на фоне пасмурного неба, словно гигантская ладонь, выставленная жестом молчаливого запрета.

Элоф и Керморван, уверенные в том, что плита не может иметь естественное происхождение, выехали вперед, чтобы изучить ее. Еще до того, как приблизились клей, они увидели, что на камне была высечена некая надпись. Но время и дожди размыли символы, глубоко вырезанные в мягком песчанике, — превратив их в неразборчивую вязь пересекающихся бороздок. Разочарованный, Керморван подъехал к дальней стороне плиты и крикнул оттуда Элофу:

— Мы можем догадаться, о чем там было написано! Иди и посмотри!

За камнем склон холма круто обрывался; долина внизу, как и многие, которые они миновали до сих пор, была окутана дождливой мглой, и ее дальняя сторона оставалась невидимой. Или все-таки… Пока Элоф напрягал зрение, переменчивый ветер ненадолго разогнал пелену и явил взору то, что скрывалось за ней. Холмы заканчивались там, где стояли они с Керморваном; они миновали межгорный проход, и Элоф впервые увидел то, что видели немногие люди, живущие на западе, — восточные окраины Щитового хребта. Они изгибались в глубь Открытых Земель словно обнимающая рука, а за ними, насколько он мог видеть в обоих направлениях, тянулась голубовато-стальная лента, тут и там распадающаяся на тонкие нити или делающая широкие изгибы. Это мог быть только Вестфлад, с его многочисленными притоками и разливами.

Между горами и рекой, как и предсказывал Керморван, лежали Открытые Земли — пологие, кое-где покрытые перелесками и пятнами кустарника. Но взгляд Элофа был прикован к тому, что находилось на противоположном берегу реку. Об этом говорила надпись на камне! Там была чернота, целый океан черноты, простиравшийся до самого горизонта. Он хорошо знал, что это такое, но все равно напрягал зрение, тщетно пытаясь отыскать хотя бы какой-то проем, какую-то прореху в этой плотной массе. Повсюду на другой стороне реки безраздельно властвовал Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен.

Новый заряд дождя поглотил открывшееся расстояние. Керморван направил своего пони вперед, окликнув остальных и указав вниз по склону. Неподалеку находился единственный лесистый участок на протяжении нескольких лиг пути, где они могли найти укрытие.

— Мы должны попасть туда прежде, чем начнется гроза! Но, хотя это еще не Лес, будьте начеку!

Им было трудно последовать этому совету, подгоняя усталых животных вниз по крутому склону; пони то и дело спотыкались, их копыта скользили по мокрой траве. В конце концов путникам пришлось спешиться и вести в поводу несчастных лошадок, от которых валил пар. Дождь постепенно усиливался, и они совсем промокли, когда наконец вступили под первые древесные кроны. Но и здесь вода скатывалась по листьям и струилась вниз тонкими ручейками, загоняя их все глубже под лесную кровлю. Вокруг сгустились тяжелые сумерки.

— Я почти скучаю по доброму старому снегу в Норденее! — проворчал Рок и шумно чихнул.

Керморван сделал резкий жест, призывая к осторожности, и выслал на разведку Кассе и Эйсдана. Высокий широкоплечий северянин скользил между деревьями так же бесшумно, как и худой южанин; лишь тихий шорох выдавал их движение в плотном кустарнике, пока они кружили неподалеку, выискивая малейшие признаки опасности. Тем временем путники собрались тесной группой возле вьючных животных, стараясь забыть о голоде и усталости.

Внезапно за шиворот Элофу закапала вода. Он раздраженно посмотрел вверх; дождь падал из прогалины в листве, где виднелся кусочек серого неба. Какая-то большая птица плавно проскользнула там и сразу же исчезла. Элоф снял с седла свою вьючную суму и стал рыться там в поисках капюшона. За его спиной раздалось тихое потрескивание, в воздухе вдруг запахло дымом и послышался тонкий посвист пара, испускаемого сырым деревом при растопке. Обернувшись, Элоф обнаружил, что его спутники накладывают ветки на маленькие пляшущие язычки пламени. Тонкая струйка белого дыма уже поднималась наверх и разносилась ветром среди ветвей. Хольвар сидел на корточках и с довольным видом щелкал своим огнивом о кремень.

— Вы, трижды проклятые идиоты! — прорычал Элоф.

— Послушай, может быть, ты хочешь замерзнуть здесь до смерти, пока наш драгоценный лорд будет раздумывать, но мы не хотим! — раздраженно сказал Тенвар.

Элоф двинулся вперед, собираясь затоптать костер, но Тенвар и Бьюр преградили ему дорогу. Он оттолкнул их — не очень сильно, только для того, чтобы освободить проход. Хольвар встал перед костром в угрожающей позе, и Элоф, не желая вступать в драку, наклонился за пригоршней жухлых листьев, чтобы пригасить пламя. Что-то свистнуло у него над головой, и Хольвар внезапно издал приглушенный вскрик, закончившийся булькающим хрипом. У северянина подогнулись ноги, и он рухнул на колени; кровь хлынула у него изо рта, заливая одежду и древко стрелы, пронзившей его горло. Ее черно-белое оперение стало алым, и Хольвар упал лицом вниз в собственный костер.

Увидев стрелу, Элоф сразу же упал ничком, увлекая за собой Тенвара и Бьюра. Он прижался к земле, придавленный сверху тяжелой заплечной котомкой, и крикнул:

— Все в укрытие! Это эквешцы!

Зловещий ветер засвистел в ветвях; листья дергались и облетали, пронзаемые тонкими черными полосами. Но застигнутый врасплох отряд все же получил предупреждение, и прежде чем следующая стрела нашла свою цель, все попрыгали с седел в разные стороны, вслепую ныряя за деревья или в кусты, вопли и стоны смешивались с глухим стуком вонзающихся стрел. Жалобный крик заставил кровь застыть в жилах Элофа; один из вьючных пони попятился и упал, запутавшись в упряжи и отчаянно лягаясь. Остальные животные, охваченные ужасом от стрел, вонзавшихся в седла и вьючные сумы, испуганно ржали и плотной группой скакали вперед, не разбирая дороги. За деревьями началась суматоха; одетые в черное фигуры выбегали из укрытия и уворачивались от летящих копыт.

— Так вот где они рыщут! — прорычал Гизе и сделал два быстрых выстрела. Одна из черных фигур высоко подпрыгнула и упала. Сзади послышался треск, и охотник с проклятием обернулся, но это был Керморван — все еще в седле, он уклонялся от хлещущих ветвей и пришпоривал своего пони.

— Вставайте! — звонко крикнул он. — Вставайте и сражайтесь! Они идут! Морван морланхал!

Рок с Элофом вскочили и устремились следом. За ними бежали Тенвар и Бьюр. Их пепельно-серые лица были покрыты грязью и потом, но в глазах горел гневный огонь. Где-то сбоку ревел зычный голос Эрмахала, звавшего Мэйли и других корсаров. Впереди щелкнула отпущенная тетива арбалета Кассе. Судя по вскрику, стрела нашла цель, но потом сумрак наполнился неясными тенями и топотом. Внезапный удар чуть не сбил Элофа с ног и вышиб из него дух: он с размаху наткнулся на корягу, скрытую в кустах. Он схватился за меч, но оружие запуталось в колючих ветвях. Перед ним выросла фигура с копьем, наконечник которого грозно поблескивал за раскрашенным щитом. Элоф сорвал с плеча котомку с инструментами и швырнул ее вперед. Щит треснул, а копьеносец пошатнулся и отступил; в следующее мгновение серо-золотистый клинок обрушился на его голову, и он упал под копыта пони Керморвана. Пони споткнулся, чего не могло бы произойти с боевым конем, и Керморван вылетел из седла. Еще один меднокожий воин устремился вперед с копьем наперевес, но был сражен палицей Рока, ударившей его в лицо. Элоф наконец освободился и обратил внимание на тусклый блеск металла в раскрытой котомке у его ног. Это был большой кузнечный молот. Элоф не стал убирать его во вьючную суму вместе с другими инструментами; несмотря на то что молот был вымыт и отскоблен дочиста, ощущение смерти как будто пристало к нему, замутняя внутреннюю сущность, которую истинный кузнец должен чувствовать в своих инструментах, и Элоф опасался, что оно, подобно заразе, может распространиться и на другие орудия его труда. Теперь молот как будто засверкал у него перед глазами, являя свою разрушительную мощь.

— Да будет так! — вскричал он. — Больше ты не будешь ковать металл; иди сюда и усмиряй людей!

Молот словно прыгнул ему в руку, и как раз вовремя. Три фигуры надвинулись на Элофа и два копья устремились к нему. Он почувствовал, как острое жало обожгло ему ногу. Кровь бросилась ему в голову; с яростным криком он схватил молот обеими руками и описал им широкую дугу, закрутившись на месте от инерции тяжелого инструмента. Мир на мгновение превратился в мешанину размытых форм и невнятных воплей, а потом вокруг снова образовалось свободное пространство, и он попытался сориентироваться среди мелькания и лязга мелких стычек, возникавших то тут, то там в плотном кустарнике.

Затем время как будто остановилось. Среди шума схватки прозвучал новый звук — нестройный угрожающий рев, источник которого находился где-то поблизости. Все стали озираться по сторонам, на время забыв о взаимной вражде. Элофу показалось, что ни члены его отряда, ни эквешцы не могут понять, чего им следует ожидать от этого вмешательства.

За спиной Элофа послышался кровожадный крик. Боцман Мэйли стремглав промчался мимо, вращая над головой своей абордажной саблей, и набросился на эквешского воина, такого же рослого, как и он сам. Тот пригнулся и одним плавным змеиным движением выставил навстречу копье. Кожаная куртка Мэйли лопнула на спине, и металлический наконечник копья показался между его лопатками. Но сила корсарского натиска была такова, что Мэйли продолжал двигаться вперед; тяжелый клинок конвульсивно опустился, и голова эквешца слетела с плеч. Оба тела повалились на мшистую прогалину, соединившись в смертельном объятии. Другой эквешец нацелил копье для броска, но Эрмахал выскочил ему навстречу и схватил оружие за длинное древко. Какое-то мгновение они раскачивались в безмолвной борьбе, затем мощные плечи капитана напряглись, и копье внезапно вонзилось в тело его бывшего владельца. На Эрмахала набросились еще несколько эквешцев, но под натиском Керморвана, молнией вылетевшего из кустов, они разлетелись в стороны, как сухие листья на осеннем ветру. Элоф потрясенно наблюдал за происходящим; он хорошо знал воинское мастерство Керморвана, но еще никогда не видел своего друга таким, как сейчас.

Керморван врывался в самую гущу врагов, разя направо и налево. Он рубил, колол, крушил, уклонялся, разворачивался и парировал удары, сыпавшиеся на него с разных сторон — всегда на долю секунды быстрее противника, однако с неизменной точностью, не тратя даром ни одного движения. Это был настоящий танец смерти, ибо копья и щиты разлетались в щепки под ударами Керморвана, а его меч оставлял в воздухе алые следы, которые, казалось, парили на неощутимом ветру. То было убийство, превращенное в искусство, мастерство более сложное и глубокое, чем сочетание силы, проворства и отваги. Высокие эквешские воины обладали всеми этими качествами, однако Керморван проходил через них без единой царапины, а все, кто противостоял ему, склонялись к земле как тростник под серпом. Это ужасающее зрелище обладало зловещим очарованием еще и потому, что оно не могло долго продолжаться. Если эквешцы не дрогнут, конец мог быть только один.

Несмотря ни на что, огромный воин с белыми волосами — по-видимому, вождь нападавших — бросился в атаку вместе с одним из лучников, указывая остальным на Керморвана. Элоф собрался с духом и поспешил на помощь другу. Лучник быстро прицелился, но Элоф еще быстрее раскрутил молот и швырнул его в противника. Тот волчком закружился на месте и упал; лук и ключица были сломаны одним ударом, а ошеломленный вождь отскочил в сторону. Элоф подобрал молот и на бегу засунул его за пояс. Теперь он выхватил из ножен Гортауэр, и черный клинок наконец запел свою пронзительную песню смерти.

Этот призыв как будто был услышан и встретил ответ. Среди деревьев вновь прозвучал странный нестройный рев, — но теперь уже гораздо ближе. Эквешцы услышали его и отступили, но Керморван тремя быстрыми шагами догнал их и убил двоих, прежде чем остальные успели разбежаться.

— Ко мне, люди запада! — прозвучал его призыв. — Сражайтесь, и мы одолеем их!

Он повернулся к Элофу, который как раз подбежал к нему, и добавил:

— Одолеем, если сможем! Это не простые мародеры; их здесь около сотни. К тому же они устроили засаду!

Из-за деревьев надвинулась стена раскрашенных щитов. Элоф высоко взмахнул Гортауэром, перерубив тонкую ветку с листьями над головой, чтобы ударить по щиту сверху. Потом щит опустился и он увидел напряженную хищную ухмылку и копье, нацеленное в его незащищенную грудь. Но внезапно по свирепому лицу, обезображенному ритуальными шрамами, как будто пробежала туманная рябь. Изумленный эквешец поднес руку к глазам, а Гортауэр опустился вниз одновременно со своей черной тенью. Оба бойца упали в кусты, но лишь Элоф снова поднялся на ноги. Повсюду вокруг раздавались крики и лязг оружия, но он больше не видел Керморвана.

Рядом треснула ветка, и Элоф резко обернулся. Глаза и зубы блеснули в сумраке; он услышал шипящее дыхание и взмахнул Гортауэром, но опоздал. Тяжелый щит врезался ему в грудь, он заскользил по палой листве и упал. Меч, запутавшийся в колючем кустарнике, вылетел из его руки, а сам он рухнул на спину, почти оглушенный тяжким ударом. На какой-то миг, слишком короткий для того, чтобы испугаться, он увидел над собой огромного беловолосого вождя эквешцев и утыканную стальными шипами палицу, которая медленно, но неумолимо опускалась ему на голову.

Но удар не достиг цели, а эквешец как будто рванулся вперед и перекатился через Элофа, увлекаемый силой копья, воткнувшегося ему в спину. Со всех сторон грянул трубный рев боевых рожков, перекликавшихся в странном яростном ритме. Послышался топот множества ног; из полутьмы вынырнули какие-то приземистые фигуры, перепрыгнули через него без остановки и исчезли. Впереди снова раздались крики и лязг клинков. Элоф перекатился на бок и сел, тяжело дыша и морщась от боли, потом потянулся, чтобы вытащить Гортауэр из массы спутанных ветвей. Облачный узор на рукояти переливался еще ярче в зыбком вечернем свете, но с лезвия меча как будто стекала черная тень. В лесном талисмане еще оставалась какая-то сила. Элоф быстро огляделся по сторонам в ожидании новой опасности, но шум схватки лишь приглушенно доносился из-за деревьев впереди и постепенно отдалялся от него. Если не считать трупа эквешского вождя, он был совершенно один.

Внезапно его охватил тошнотворный страх за судьбу друзей. Он встал и пошел на шум, ожесточенно прорубаясь через кусты, преграждавшие путь. Увидев впереди какой-то просвет, он выставил меч перед собой и, тяжело дыша от усталости, несколькими взмахами расчистил последнюю колючую поросль.

Там стояли фигуры в доспехах, опиравшиеся на копья или секиры, но никто не сделал угрожающего движения в его сторону. Элоф остановился, настороженно пригнувшись, а потом вдруг рассмеялся от радости и облегчения. С чувством, похожим на любовь, он смотрел на кряжистые фигуры и суровые лица, более морщинистые, чем кора деревьев вокруг них. Опустив меч, он стал лихорадочно припоминать свой скудный запас дьюргарских слов, но они просто кивнули ему и жестом показали, куда нужно идти. Он кивнул, все еще не в силах поверить в случившееся, и пошел между рядами воинов; теперь он видел, что это боевое охранение, выставленное для наблюдения за лесной окраиной, где могли скрываться бежавшие эквешцы. Дальше начинался узкий двойной ряд деревьев; там он увидел знакомые лица и снова побежал, что-то крича и махая рукой. Тенвар поднялся и помахал в ответ, а рядом с ним маячили фигуры Арвиса и Бьюра. Но вдруг перед ним возникла другая фигура — небольшая, но плотно сбитая, — причем так близко, что он не мог не столкнуться с ней. Сильные руки стиснули его в объятии, едва не оторвав от земли.

— Уф! Ты стал тяжелым! — Иле смеялась и плакала одновременно. Элоф с восторгом прижал ее к себе и поцеловал так крепко, что легкий шлем, который она носила, свалился с ее темных кудрей. Потом он остановился и с новым беспокойством огляделся по сторонам.

— Иле! Но как… Где Керморван, Рок…

— Все еще охотятся вместе с моими соотечественниками. Думаю, большая часть вашего отряда не пострадала. Они… Мы боялись, что ты попал в плен.

— Нет. Битва прокатилась через меня, и все. — Элоф снова обнял ее. — Но как, во имя Сил, ты оказалась здесь со своим народом именно в тот момент, когда мы больше всего нуждались в вас?

Иле фыркнула и не слишком деликатно пихнула его в живот закованным в броню кулаком.

— Ты такой же дурной, как эти людоеды, которые поклоняются Льду! Думаешь, горные жители время от времени не смотрят, что творится внизу? Мы считаем эти земли между горным хребтом и рекой своими, хотя теперь редко ходим здесь, если не считать лесорубов, пополняющих запас древесины. Этой дорогой я возвращалась домой и обнаружила, что окрестности просто кишат эквешцами. Большой их отряд спешил на юг, прочесывая все земли к западу от реки и выставляя заставы на каждой тропе, по которой могли пройти путешественники, которые держат путь на восток. Мне пришлось отклониться от своего маршрута далеко к югу, чтобы не столкнуться с ними, но в конце концов я достигла гор. Начальник нашего привратного гарнизона считал, что эквешцы слишком сильны, чтобы сразиться с ними без веской причины, но я догадалась, что вы, несчастные идиоты, можете попытаться пройти здесь. Поэтому я убедила их поставить специальный дозор на холмах и послала весточку Анскеру.

Элоф взъерошил ей волосы.

— И твои дозорные увидели стычку… здесь, в густом лесу? За последний год у дьюргаров появилось острое зрение!

— Нет, оболтус. Дозорные увидели, как отряд эквешцев входит в лес, словно для того, чтобы устроить засаду. Наши воины лишь дожидались темноты, чтобы спуститься с холмов и разобраться с ними. Но потом они заметили приближение вашего каравана и спешно вызвали стражу из гарнизона. Разве ты не слышал наши рожки, когда мы торопились на выручку? Мы знали, что можем опоздать, поэтому Анскер приказал трубить изо всех сил в надежде отпугнуть варваров.

— Анскер? Твой отец? Он здесь?

— Это действительно так, поденщик, — произнес глубокий голос за его спиной.

Элоф отпустил Иле и развернулся. Он пожал протянутую навстречу мозолистую руку и опустился на одно колено.

— Мой мастер! Ты снова вмешиваешься, чтобы спасти нас!

Жесткие складки лица Анскера были такими же суровыми и глубокими, как всегда, но улыбка, игравшая на его тонких губах и прячущаяся в глубине темных глаз, намекала на внутреннюю доброту. За ним, сопровождаемые мрачными дьюргарами, из-за деревьев выходили другие члены отряда — Керморван, Рок, Эрмахал, Кассе… все живые и относительно невредимые. Анскер действительно спас и их самих, и их миссию.

— Но тебе не следовало самому рисковать жизнью ради нас! — не удержался Элоф.

Пожилой дьюргар рассмеялся и помог ему встать на ноги, придержав за локоть.

— Мне было бы жаль видеть, как плоды моего долгого обучения пропадают впустую. — Анскер потер гладко выбритую кожу над верхней губой, словно пытаясь скрыть улыбку. — В любом случае это был мой долг. Боюсь, нам скоро придется столкнуться с этими незваными пришельцами на наших северных перевалах. Владыке дьюргаров следует кое-что знать о том, как они сражаются.

— Владыке…

Иле хмыкнула.

— Его избрали следующим лордом дьюргаров после Ан-Двара. Сам он считает это довольно сомнительным удовольствием.

— Итак, теперь у нас есть высокопоставленный друг в подгорном царстве, — немного натянуто произнес Керморван. Он повернулся к Элофу: — Но ты, друг мой, как я рад видеть тебя живым и здоровым! Он достал тебя, этот копейщик, но остальные навалились на меня прежде, чем я успел прийти на выручку. Как тебе удалось спастись?

Элоф рассказал ему о талисмане, вставленном в рукоять меча, и Анскер попросил посмотреть. Его узловатые пальцы, похожие на корни старого дуба, как будто следовали изменчивым очертаниям темных облачных узоров на рукояти, стараясь проникнуть глубже.

— Дивная вещь, — со вздохом сказал он. — Ты поступил очень мудро, что не выбросил лесной талисман. Но будь осторожен! Ты вложил частицу своей души в этот клинок; поместив туда эту вещь, ты связал себя с Лесом невидимыми узами. Теперь здесь содержится не одно, а несколько свойств.

— И довольно полезных, — жизнерадостно добавил Рок. — Сдается мне, что пока вы с лордом Керморваном отвлекали эквешского вожака, он не смог как следует организовать атаку, а у нас хватило времени, чтобы разделиться и дать деру. Ну а потом появились эти молодцы, — он кивнул в сторону дьюргаров, — и тогда уже людоедам пришла пора разбегаться. Готов поспорить, они все еще бегут: от страха-то, наверное, в штаны наложили.

— В самом деле, — согласился охотник Кассе. На его обычно угрюмом лице все еще лежал отпечаток детского восторга. Потом оно омрачилось. — Очень жаль, что твой меч не смог набросить тень на тот костер, который развели юные глупцы. Из-за них варвары заметили нас.

— Они не знали! — резко ответил Элоф, увидевший, как Тенвар вздрогнул, а Бьюр отвернулся в сторону. Смерть друга была для них тяжелым бременем, и они не нуждались в дальнейшем осуждении.

— Эквешцы уже ждали нас, Кассе, — сказал Керморван, растирая пальцами шею. Его лицо было хмурым. — Они лишь выбирали момент для удара. Оставь парней в покое и дай нам сделать перекличку. Хольвар убит и Мэйли тоже, как это ни печально. Все остальные здесь?

Они посмотрели друг на друга: все лица были покрыты коркой запекшейся грязи или измазаны кровью, некоторые угрюмые и решительные, другие изможденные от пережитого потрясения. Элофа самого трясло от внезапной слабости, но среди присутствующих он не мог увидеть лишь еще одно знакомое лицо.

— Перрек там. — Эрмахал махнул рукой. — Его ранили копьем в мякоть бедра, но маленький народец уже законопатил дырку, так что с ним все в порядке.

— Отлично, — вздохнул Керморван. — Я опасался, что может быть хуже. А пони?

— Мы поймали четырех, — отозвался дьюргарский воин. — Может быть, сейчас уже больше. Вьючные сумы разбросаны в окрестностях, многие вещи рассыпались. Их мы тоже соберем.

Керморван благодарно кивнул.

— Тогда нам повезло больше, чем я рассчитывал. И мы у тебя в еще большем долгу, лорд Анскер.

— Друзьям нет нужды говорить о долгах, — улыбнулся Анскер. — Как ты сам однажды сказал, мы сражаемся с общим врагом. Что ж, вы устали и нуждаетесь в отдыхе, но мы не можем медлить: эти земли кишат варварами, а бежавшие с поля боя могут привести сюда сильное войско. Ты должен хотя бы немного пройти с нами на север, пока мы не окажемся в тени горного хребта. Если пожиратели человечины сунутся туда ночью, в живых не останется никого, кто сможет усвоить этот урок. Пойдем!

Сильно потрепанный и поредевший отряд двинулся из леса обратно в холмы. Многие уже с тоской поглядывали на последние отблески заката, догоравшие над их родными Западными Землями. Но молодые северяне и корсары больше оглядывались на лес, где остались их павшие товарищи. Теперь там догорал погребальный костер, и темные клубы дыма поднимались к плачущему небу. Эрмахал сплюнул и нахмурился.

— Пусть варвары смотрят! — проворчал он. — И устраивают свое пиршество, если кишка у них не тонка для этого!

Хотя путники прошли с дьюргарами не более лиги, это расстояние показалось им огромным; конечности налились свинцом, раны пульсировали огнем на холодном ветру. Но когда кто-нибудь терял равновесие или поскальзывался на каменистом склоне, рядом всегда оказывалась приземистая фигура дьюргара с квадратными плечами, который не говорил ни слова, но бережно поддерживал человека. Они с изумлением смотрели на этих суровых и неутомимых существ, ничуть не напоминавших «подземное отродье» из старых сказок. Иле держалась рядом с Элофом, и он был рад ее обществу. Лишь Керморван, шагавший впереди вместе с Анскером, не выказывал признаков усталости. Но когда он обернулся, чтобы посмотреть на дым погребального костра и окинуть взглядом остатки отряда, гневное выражение в его серых глазах не ускользнуло от Элофа.

Дьюргары привели их к небольшой лощине между склонами холмов, скрытой за плотными зарослями карликовой березы. Там среди высоких камней журчал ручей, но больше не было заметно ничего особенного — до тех пор, пока за одним из каменных выступов, плавно скользнувшим внутрь, не открылся просторный чертог, вырубленный в скале.

— Такие укрытия мы делаем для наших дозорных и лесорубов, — объяснил Анскер, впустив их внутрь. — Они регулярно обходят окрестности, а иногда даже заглядывают в Лес. Здесь вы можете отдохнуть и залечить свои раны, не думая об опасности. — Он посмотрел на Керморвана, все еще бледного и мрачного, стоявшего в стороне от остальных. — А мы с тобой посоветуемся, и, может быть, я смогу помочь тебе выбрать дальнейший путь.

В стенном очаге быстро разожгли огонь; дымоход был хитроумно выведен наружу так, чтобы дым рассеивался над проточной водой. Продрогшие путники потянулись к очагу, но Элоф остался с Керморваном и Рок тоже. Иле, присоединившаяся к ним, принесла воду и целебные мази, чтобы врачевать легкие раны.

Керморван по-прежнему хранил молчание.

— Ты не должен упрекать себя, — сказал Элоф. — Откуда ты мог знать, что мы попадем в такую засаду? Ты принял достаточные меры предосторожности.

Рок энергично кивнул, но Керморван покачал головой.

— Тем не менее я проявил неосторожность, — тихо сказал он. — Я слишком много думал об опасностях Леса и недостаточно — о том, что может грозить нам раньше. Но ты ошибаешься, если думаешь, что сейчас это больше всего заботит меня. Иле, ты говорила, что эквешские войска спешили на юг?

Она кивнула, смазывая каким-то снадобьем разрез на щеке Рока.

— Они шли очень быстро, я бы сказала, в убийственном темпе, даже для их длинноногих воинов. Большое войско; те, с которыми вы столкнулись сегодня, составляют не более десятой части от него.

Лицо Керморвана окаменело.

— Вот как? Значит, им нужно было успеть на встречу — а с кем же еще, как не с нами? Они знали, что мы придем. Их послали, чтобы они выставили стражу на всех тропах и поджидали нас. Да, именно послали! Опять измена, снова предательство! В городе еще остались их соглядатаи!

Рок выругался.

— И к тому же способные чертовски быстро доставить вести на север, — добавил он.

— Верно, — кивнул Керморван. — Это не обычная предосторожность с их стороны; здесь попахивает расчетливым и смертоносным замыслом! — Он передернул плечами. — Не я ли еще недавно надеялся на десять лет мира и покоя до возвращения эквешцев?

— Нам повезет, если у нас будет хотя бы один год, — хмуро проворчал Рок. — Но тогда какой толк в нашем путешествии? Может быть, тебе лучше стоило вколотить хоть немного благоразумия в головы горожан?

Элоф с трудом подавил смех, распиравший его от внезапного прилива надежды.

— И это тяготит вас обоих? Вы сомневаетесь, есть ли толк в нашем странствии? На самом деле вы просто устали и не видите другую сторону монеты. Мы не знаем, какой толк, но похоже, наши враги знают это достаточно хорошо, раз для начала посылают тысячное войско, чтобы не пустить нас дальше!

Рок хлопнул кулаком по ладони, а Иле удивленно хмыкнула. Разгоревшийся огонь в очаге потрескивал под котлом с водой, и, когда Керморван медленно поднял голову, золотистые языки пламени заплясали в его серых глазах.

— Да, должно быть так. Должно быть! Я действительно слишком устал и не подумал о такой возможности. — Он вдруг улыбнулся, хотя улыбка вышла кривой из-за рассеченного рта. — Хорошо, тогда продолжим наш путь! Но, как командир, сейчас я приказываю вам обоим: сидите смирно и позвольте врачевать свои раны тому, кто знает в этом толк.

— А ты? — насмешливо спросила Иле. — Или порванный рот — небольшая потеря для командира? Ты следующий на очереди, мой долговязый друг!

В ту ночь они забылись глубоким сном совершенно измученных людей. Журчание воды убаюкивало их, а в крепкое дьюргарское вино, должно быть, были подмешаны какие-то целебные травы, потому что все забыли о своих немощах и не видели никаких снов… все, кроме Элофа. Он проснулся незадолго до рассвета, разбуженный странным видением, и обнаружил, что плакал во сне. Он снова видел черные лебединые крылья, уплывающие на север на фоне алого рассветного неба, но перед тем как исчезнуть, они повернули на восток.

Утром, когда они совещались с Анскером, лорд дьюргаров предложил им выбрать именно северный маршрут:

— Южный путь, вниз по реке, теперь закрыт для вас. Охотники знают, что вы где-то здесь, и могут преследовать вас за пределами наших владений. Но если вы повернете на север, мы сможем прикрывать вас в течение некоторого времени и заменять ваши следы нашими собственными.

Керморван погрузился в глубокое раздумье.

— Ты очень добр, лорд Анскер, и я от души благодарю тебя, — наконец сказал он. — Но наш путь лежит на восток; рано или поздно нам нужно будет переправиться через Вестфлад и углубиться в Лес. Почему же не здесь?

Анскер кивнул.

— Дьюргары не часто заходят в Великий Айтен, но мы кое-что знаем о нем. Это место глубокой тени и еще более глубоких тайн; много чар и чудес, больших и малых, творится под его сумрачным пологом. Это не такое место, куда я бы охотно послал своих друзей. Но поскольку ваш поиск не оставляет иного выбора…

Он достал из рукава своей туники небольшую латунную коробочку, открыл ее и развернул длинный свиток из дьюргарского тростникового пергамента. Заглядывая через плечо Керморвана, Элоф узнал змеистые контуры Щитового хребта, вычерченные точнее и подробнее, чем ему когда-либо приходилось видеть. Узловатый палец Анскера проследовал по длинной голубой линии, идущей вдоль его восточных склонов.

— Вот Горлафрос, который течет от самых границ Льда до южных пределов вашей земли. Питаемый талыми водами, он, в свою очередь, питает много озер и притоков. Этот, самый большой, вытекает через брешь в горной цепи Щитового хребта и питает Болотные Земли, хорошо известные Элофу; без сомнения, он извергает туда многие ужасы, которые приносит ото Льда. Дальше к югу река почти не меняет направления и не имеет крупных притоков. Но недалеко к северу отсюда есть другой приток, почти такой же большой. Он течет на восток.

— В самое сердце Леса! — взволнованно воскликнул Керморван. — Но как далеко, лорд Анскер? Он судоходен?

Анскер кивнул и улыбнулся.

— Ты быстро сообразил, что я имею в виду. Действительно, он судоходен для кораблей с небольшой осадкой. Но насколько далеко, не могу тебе сказать; на нашей памяти дьюргары не проникали так далеко в Тапиау'ла-ан-Айтен. Говорят, что он заканчивается озером, откуда можно видеть какие-то высокие горы. Это все, что я могу сказать.

— Мой лорд, это гораздо больше, чем нам было известно! — Обычно бледное лицо Керморвана разрумянилось, его серые глаза снова заблестели. — Ты дал мне надежный путь там, где я не надеялся найти никакого…

— Надежный, но не безопасный, — предупредил Анскер. — Возможно, тебе удастся сбить эквешцев со следа, но есть и другие, куда более худшие угрозы. Под кронами деревьев никакой путь нельзя считать безопасным.

— Но мы пойдем этим путем. — Мягкий голос Керморвана был подобен шелковой мантии, под которой скрывается острая сталь. — А поскольку вам удалось спасти большую часть нашего багажа и многих вьючных животных, мы послушаемся твоего совета и уйдем поскорее. Через час, если твои воины будут готовы.

— Как быть с Перреком? — вмешался Элоф. — Он способен ехать верхом, но не сможет ходить еще долгое время.

— Боюсь, его придется отослать назад, — ответил Керморван. — Он может взять верхового пони; мы же оставим лишь вьючных животных, а потом освободим их, чтобы они смогли найти дорогу на юг или в твои земли, Анскер. В лесу все равно лучше идти пешком. — Он осторожно потрогал рассеченный угол рта. — У меня есть этому доказательство. Остерегайтесь скакать галопом среди низких ветвей!

Перрек с достаточным упорством противился их убеждениям, но в глубине души корсар был рад, что может вернуться без упрека в трусости; широкий наконечник эквешского копья так изувечил его ногу, что никто не мог усомниться в правильности принятого решения. Они попрощались с ним около часа спустя, усадив на сильного пони Керморвана, в сопровождении двух верховых животных и крепкого молодого дьюргара, вызвавшегося проводить раненого через холмы.

— В городе он не скажет ни слова о том, какой маршрут мы выбрали, — мрачно произнес Керморван. — По крайней мере хотя бы этот слух не дойдет до ушей соглядатаев. Теперь и нам пора в путь!

— К счастью, мы немного потеряли из багажа, — сказал Тенвар, который навьючивал пони. Элоф одобрительно похлопал по выпуклой поверхности своей возвращенной сумы с инструментами.

— Немного, зато самое нужное, — буркнул Рок. — Подожди и сам увидишь!

Однако и он просветлел при виде ясного утра. Солнце ярко сияло в небе, а отдых, несмотря на непродолжительность, освежил путников и укрепил их силы. Большинство дьюргаров, кроме Иле и нескольких молодых воинов, низко надвинули на глаза шлемы и капюшоны и принялись ворчать о том, что на земле в одну минуту замерзаешь, а в следующую — поджариваешься, как возле кузнечного горна. Элоф с Керморваном сочувствовали им, памятуя о неизменном прохладном сумраке в каменных чертогах, и были рады, что выбранный дьюргарами маршрут большей частью находился под прикрытием кустарников или скалистых склонов.

— У эквешцев острое зрение моряков, — заметил Керморван. — А их шаманы, говорят, могут призывать к себе на службу другие глаза.

Элоф подумал о лебеде, но ничего не сказал. Он посмотрел на Иле, оживленно беседовавшую со своим отцом, и вспомнил тревожное подозрение, некогда прозвучавшее в ее словах.

«Она принадлежит Лоухи, а не тебе», — прошептала Иле…

После бестревожного многодневного путешествия параллельно течению реки путники приблизились к довольно большому озеру, первому из тех, о которых упоминал Анскер, и прошли через полосу густого леса, покрывавшего его берега. Когда они вышли к дальней стороне озера, то в свете серого утра обнаружили, что находятся под внешним изгибом Менет-Скахаса и смотрят на суровую холмистую страну, безлесную, но покрытую целой россыпью озер.

— Вот где Открытые Земли действительно соответствуют своему названию, — сказал Анскер. — Увы, слишком открытые для дьюргаров и слишком далекие от наших родных гор. Здесь мы должны расстаться.

— Мой лорд, ты уже сделал для нас больше, чем мы смели просить, — с жаром ответил Керморван. — Не могу представить, как я отплачу за эту услугу, но мы не забудем…

— Хмпф! — фыркнула Иле, хотя Анскер нахмурился на нее. — А твои соплеменники? В самом деле, они не забудут то, чего не узнают!

Керморван вспыхнул — то ли от стыда, то ли от гнева, — но она лишь усмехнулась и ткнула его пальцем под ребро.

— Не волнуйся, долговязый; я же знаю, что ты говорил искренне и желаешь нам добра…

— Не только он! — неожиданно вмешался Эрмахал. — Мы тоже многое узнали. А ведь мы не принадлежим к тем, кого называют сливками общества, — скорее уж к отбросам. Если мы поверили, то и остальные смогут… или пусть пеняют на себя!

Анскер поклонился с серьезным видом.

— Вы оказываете нам честь, уважаемый сир. Но кстати, мы уже подумали о некоем воздаянии, которое вы можете совершить прямо сейчас, хотя цена может показаться высокой.

— О каком воздаянии? — с некоторой тревогой в голосе спросил Керморван.

— Об участии в вашем путешествии. О том, чтобы вы позволили нам разделить его невзгоды и успехи. Мы тоже пришли сюда с востока, за много веков до людей. Тропы, по которым мы шли, теперь погребены подо Льдом; неплохо бы найти новые и заодно узнать, как обстоят дела в Восточных Землях.

— Он имеет в виду, что, если мы хотим, чтобы ваше безумное предприятие увенчалось хоть каким-то успехом, нам будет лучше принять в нем участие, — насмешливо пояснила Иле.

— Но вы уже принимаете! — возразил Элоф. — Где бы мы были без вас?

— Скорее всего поджаривались бы на эквешском костре, — с некоторым удовольствием ответила Иле. — Но в темных недрах Айтена Великого мы не сможем так быстро прийти на помощь… если только не пойдем с вами. Или по крайней мере один из нас.

— Ты! — с восторгом воскликнул Элоф. — Но я думал, люди тебе уже опротивели!

— Городские толпы, это верно, — сказала Иле, слегка поморщившись. — Но ваша команда не так уж плоха, хотя и не блещет воспитанностью. Как-нибудь выдержу.

Керморван прятал свои чувства за бесстрастной маской, но Элоф едва не рассмеялся, ощущая внутреннюю борьбу, происходившую в его друге.

— Дорогая леди, — начал воин с натянутой формальностью. — Вы, конечно, будете желанной спутницей, очень желанной… но мы… но неведомые опасности…

Иле сделала свирепую гримасу и агрессивно выставила свою пышную грудь.

— Мой дорогой лорд, ты хочешь сказать, что во время нашей последней увеселительной прогулки я не вполне справилась со своими обязанностями? — Она многозначительно провела пальцем по лезвию инкрустированного серебром топора, висевшего у нее на поясе. — Потому что если ты считаешь…

— Думаю, дело можно считать решенным, — спокойно заключил Анскер.

Элоф посмотрел на него.

— Учитель, ты посылаешь с нами бесценное сокровище.

— Сокровище! — презрительно фыркнула Иле. — Невелика потеря для душных пещер, когда для дюргаров есть настоящая работа в большом мире.

— Боюсь, общение с людьми испортило ее, — с ироничной серьезностью заметил Анскер. — С каждым днем она становится все более похожей на человека. Но если говорить серьезно, я во многом согласен с ней, — с печалью в голосе добавил он. — Мы слишком долго оставались скрытыми от мира и противились переменам, которые в нем происходили. Но нельзя вечно скрываться. Нас становится все меньше, а наша молодежь не видит для себя достойного будущего. Даже наше кузнечное мастерство понемногу хиреет, тогда как твое, Элоф, теперь возрастает среди людей. Что-то должно измениться, и может быть, это путешествие станет началом желанных перемен. Немногие из нас обладают большими способностями, чем Иле, и никто так не привычен к дневному свету и человеческому обществу.

Он улыбнулся.

— Да, я буду тосковать по ней. Но я не стал бы удерживать ее от этого… даже если бы мог!

Он повернулся и обнял дочь. Людям такое объятие могло бы показаться кратким, но оба эти существа были старыми, гораздо старше большинства людей, и Элоф догадывался о потоке чувств, скрывавшемся за легкомысленной манерой общения, таком же глубоком и сильном, как течение темной реки под каменными сводами.

— Мы будем заботиться о ней! — заверил он, уклонившись от удара Иле, нацеленного ему в живот.

— Знаю, — сказал Анскер.

Он взял Элофа и Керморвана за руки.

— Итак, прощай, мой лорд! Пусть твои высокие предки хранят и направляют тебя в твоих исканиях. И ты тоже прощай, мой поденщик. Не уставай стремиться к мастерству — ты хорошо знаешь к какому. Но будь осторожен и изучай тонкие искусства так же усердно, как используешь силу стихий, — если то, что я слышал о тебе, произошло на самом деле. Наковальни нынче дороги! — Он рассмеялся, но Элоф лишь склонил голову. — Солнце поднимается все выше, и скоро наши бедные головы начнет припекать. Пойдемте, дьюргары, горы зовут нас! Пора расставаться!

Дьюргарские воины накинули на головы капюшоны и тесно запахнулись в плащи. Потом они одновременно поклонились с церемонной учтивостью и как будто растворились в лесных тенях, настолько тихим был их уход.

Иле посмотрела на Элофа и улыбнулась. Он натянуто улыбнулся в ответ.

— У тебя были какие-то причины покинуть город, о которых ты не упомянула… — начал он.

— Ах это! — Она пожала плечами. — Вдалеке так же плохо, как и вблизи — вот и все, что я узнала.

Элоф не понял ее, зато понял, что больше она ничего не скажет, и решил сменить тему.

— Анскер сказал, что дьюргары тоже пришли с востока. Когда это было?

— Когда там появились первые люди, — жестко ответила Иле. — Мы бежали от вас так же, как вы бежали от Льда.

Прохаживаясь вдоль каравана пони, когда они готовились к отбытию, Элоф наклонился, чтобы поправить ослабшую подпругу, и услышал в стороне голос корсара Борхи:

— А эти малыши не так уж плохи, верно?

— Вот и целуйся с ними, если хочешь! — отозвался резкий голос, который мог принадлежать только охотнику Кассе. — Если бы ты был охотником вроде меня, то знал бы лучше, что много всяких тварей бродит по лесу в человеческом облике; от некоторых лучше держаться подальше, а другие… ну, с ними можно договориться. Но дьюргары — это жуткие твари, и по мне так хорошо, что мы наконец от них избавились!

— А как насчет ихней дамы? — это был рулевой Дервас со своим хриплым смешком. — Ее формы для тебя недостаточно человеческие?

— Титьки что надо! — с энтузиазмом поддержал Борхи. — Что такое, Кассе, боишься ее топора? Она умеет махать им, можешь не сомневаться!

— Я лягу в постель с нормальной женщиной или ни с кем! — недовольно проворчал Кассе. — Мой господин убивал любое дьюргарское отродье, какое мог найти, а потом развешивал этих паразитов сушиться на деревьях. Что до гномьей сучки, пускай она достанется парню-жестянщику с севера. Он почти такой же дикий…

Они двинулись дальше вдоль каравана, оставив Элофа кипеть от сдерживаемой ярости. Хорошо еще, что Керморван почти немедленно дал приказ выступать, но даже когда они тронулись в путь, у Элофа не было настроения любоваться красивыми видами или радоваться свежему ветру. Он держался особняком в конце каравана, и ни Тенвар, ни Бьюр не осмеливались беспокоить его. В словах корсара Элоф не находил большого вреда, но каждое слово Кассе ему хотелось вбить обратно в глотку вместе с зубами. Кассе воплощал в себе худшие сотранские предрассудки; его разум был извращен и пропитан грязными мыслями. Этот человек презирал тех, кто пришел ему на помощь, и низводил дружеские чувства Элофа к Иле до самого низменного и непристойного уровня. Как будто это могло быть правдой! На какое-то мгновение взгляд Элофа заблудился в сумрачном небе, а сам он погрузился в сон наяву, сон о Каре, стройной и прекрасной в лунном свете, о влажном блеске ее темных глаз, о последней муке утраты. Потом перед его мысленным взором появились другие темные глаза, и другая мысль, подкравшаяся незаметно, вырвала его из пленительных объятий сна, когда он был меньше всего готов к этому. Разумеется, он знал о своих чувствах по отношению к Иле, но кто знает, какие чувства она может испытывать к нему?

Эта мысль встревожила и озадачила Элофа. Иле даже не принадлежала к человеческому роду, она была старше его на целую жизнь и гораздо более умудренной в делах этого мира; за ее плечами были все знания и мастерство древней расы дьюргаров. И она знала о Каре, возможно, даже видела ее в башне Вайды. Какие чувства она могла испытывать к нему, юному скитальцу, бездомному телом и духом? Даже свое имя он выбрал сам. Невозможно, но все же… Элоф посмотрел на Иле, смеявшуюся и обменивавшуюся шутками с Арвисом и Эрмахалом во главе колонны. Она даже ни разу не оглянулась и не посмотрела на него, молчаливого и одинокого, погруженного в свои думы. Он отогнал от себя назойливую мысль. Нелепость, да и только!

После девятидневного перехода через Открытые Земли, оставив горы далеко позади, они приблизились к самому большому озеру из нескольких, пройденных до сих пор, и поняли, что их цель близка. На карте, которую Анскер дал Керморвану, это озеро называлось Наконечник Копья, о чем говорила надпись, выведенная зубчатым дьюргарским почерком. По-видимому, название было связано с формой озера, но на той высоте, где находились путники, они могли видеть только южный берег, а северный терялся за горизонтом. Синевато-серые воды поднимались на ветру, в нескольких местах испещренные проходящими зарядами весеннего дождя; восточный берег зарос тростником, зато вдоль западного колыхалась темная пелена. То была окраина истинного Леса, Великого Тапиау'ла-ан-Айтен, и его листва мерцала под облаками.

— Неужели нам придется пересечь озеро? — Бьюр поежился от одной мысли об этом.

— Нет, конечно, — улыбнулся Керморван. — Только реку к югу от него, а там на карте Анскера обозначены броды и островки, так что наш путь не будет трудным. Но теперь мы должны отпустить наших пони.

— И что потом? — напрямик спросил Эйсдан. — У нас еще достаточно харчей вместе с тем, что дал маленький народ, но мы не сможем утащить все на своих спинах.

— Сильные слуги ожидают нас на другом берегу, — спокойно ответил Керморван. — Настолько сильные, что они отнесут не только нашу провизию, но и нас самих на много долгих лиг пути.

— Что это значит? — спросили сразу несколько человек, догадавшихся, что у него есть на уме какой-то план.

— Я имею в виду деревья и течение реки. В нашем багаже достаточно инструментов и снастей, чтобы изготовить прочные плоты, какие делают лесники-плотогоны с севера. По крайней мере эту потребность мне хватило ума осознать заранее! Но все по порядку: сначала нам нужно найти переправу. В путь!

К полудню они нашли первый брод. Вестфлад здесь вытекал из озера по множеству узких каналов, которые сливались друг с другом, разделялись и сливались снова, создавая причудливый заболоченный лабиринт шириной более полутора миль. Но карта Анскера надежно вела их, и к вечеру они оказались на узком лесистом островке на расстоянии выстрела из лука до восточного берега и стены Великого Леса.

— Но в этой стене есть брешь, — сказал Керморван. — Видите вон тот широкий канал, который отходит в сторону от остальных и течет мимо островка примерно в миле вниз по реке? Дальше он скрыт за деревьями. Это наша цель, потому что дальше он становится глубокой и полноводной рекой.

В тот вечер они устроили лагерь среди деревьев и, хотя вода вокруг могла служить надежной охраной, не стали разжигать большой костер и выставили дозорных. Элоф вызвался в первую стражу и сел в тишине, глядя на слабые отблески огня на длинных голых стволах ближних елей и прислушиваясь к шелесту и шуршанию ветра в кронах — их старших сородичей вдали. Даже после того, как Эрмахал пришел сменить его, он долго лежал без сна у догорающего костра, завернувшись в одеяло и слушая, как шкипер напевает себе под нос мотив какой-то медленной моряцкой песни. Интересно, какие еще песни могут быть спеты в лесной чаще?

На следующий день Керморван, отстоявший последнюю стражу, разбудил всех с первыми проблесками зари и сразу же развернул бурную деятельность. Пони сразу же были навьючены, и путники, спотыкаясь в утренних сумерках, спустились к роще огромных старых ив на берегу, обозначавшей место последнего брода. Это была трудная переправа: поскользнувшийся на сырых валунах, облепленных водорослями, почти неизбежно нырял в холодную воду глубиной по пояс и с сильным течением. Пони справлялись лучше, чем их хозяева, которым часто приходилось держаться за постромки, чтобы избежать падения. Корсары, закаленные в морских плаваниях, могли бы посмеяться над остальными, но высившиеся поблизости бастионы древесных стволов омрачали их настроение. Никому не хотелось шуметь; даже оклики и ругательства произносились громким шепотом. Но когда они наконец достигли противоположного берега, из-за древесных крон выглянуло солнце и принесло с собой желанное обещание тепла. Было приятно сознавать, что лесная стена впереди состоит все же из отдельных деревьев, а не образует стену какой-то зловещей крепости.

Керморван, выжимавший свой мокрый плащ, выглядел очень довольным, несмотря на жалобы остальных.

— Для предстоящей работы нам дорога каждая минута дневного света, — пояснил он. — Мы поневоле будем шуметь и привлекать к себе внимание. Думаю, в дневное время и на окраине Леса риск не так уж велик. Но когда наступит ночь, я хочу оказаться подальше отсюда.

Путешественники, многие из которых дрожали не только от холода, согласились с ним.

Самых сильных и опытных членов отряда, включая и себя, Керморван приставил к поиску и рубке деревьев, подходящих для постройки плота. Им не нужно было далеко ходить: даже на лесной опушке стояло много настоящих великанов. Хотя гигантские сосны прибрежной полосы здесь встречались редко, зато кедры, ели и пихты имелись в изобилии и достигали огромной высоты. Элоф потрогал изборожденную глубокими складками серую кору первой пихты и посмотрел вверх.

— Это благородные деревья, — тихо сказал он. — Хотелось бы мне, чтобы нам не пришлось рубить их.

Керморван, раздевшийся до пояса и взявший в руки топор, кивнул с некоторым сожалением:

— Поверь, я испытываю сходные чувства. Я не убиваю ни одно живое существо, если мне не приходится это сделать.

— Дерево есть дерево, — сказал лесник Гизе, как будто удивленный услышанным. — Одни падают, другие вырастают им на смену. Главное, чтобы лес оставался целым. Если ты хороший лесоруб, вали деревья понемногу и как можно дальше друг от друга. Не рань лес слишком глубоко, и он не восстанет против тебя.

— Я слышал похожие советы о том, как управлять королевством, — с улыбкой сказал Керморван и нанес хорошо рассчитанный удар, так что высокое дерево вздрогнуло от кроны до ствола. Мелкие птицы с встревоженным щебетом разлетелись с ветвей; крупная белка перескочила на соседнюю ветку, уцепилась за нее когтями и возмущенно застрекотала. Но за ударом Керморвана последовали удары Гизе, который подрубил надрез снизу и вынул первый клин. С другой стороны дерева Рок и Элоф, по их указаниям, начали делать обратную зарубку, которая должна была определить, куда упадет ствол. В ноздри ударил едкий запах смолы, глаза защипало. Крона другого дерева неподалеку раскачивалась и скрипела под ударами топоров Эйсдана и Иле, которые с помощью Дерваса и Кассе взялись за дело с не меньшей энергией. Элоф мимолетно подумал, что было бы, если бы Иле тоже разделась до пояса, по примеру других. Возможно, хотя бы это могло изменить представление Кассе о ее близости к человеческому роду.

Керморван задал такой темп, что к середине утра уже пять высоких деревьев лежали у берега под ярким солнцем, а шестое подрагивало на почти подрубленном стволе. Когда солнце достигло зенита, на землю рухнуло десятое дерево; лесорубы отложили в сторону свои затупившиеся топоры и устало растянулись в тени. Лишь Керморван оставался на ногах и руководил остальными, которым выпало обрубать ветки, а затем с помощью пони подтаскивать стволы к самому берегу реки. Хотя по его худощавому телу стекали струйки пота, а голос истончился до хриплого шепота, он казался неутомимым. Около двух часов спустя он вернулся с реки, принес с собой кожаный мех, наполненный водой, и щедро окатил обессиленных лесорубов.

— Идите и дивитесь! — жизнерадостно произнес он своим обычным звонким голосом. — У вас еще будет много дней для праздного отдыха!

Со стонами и проклятиями они поднялись на ноги и потащились за ним. Но когда Элоф вышел на берег, он и впрямь был изумлен, что удалось так много сделать за столь короткое время. Там, покачиваясь на волнах, стояли два длинных плота, привязанных к кольям на берегу. Один плот был уже готов, а члены отряда заколачивали гвозди, крепили цепи и обвязывали канаты, заканчивая сборку второго.

К ним подошла Иле, успевшая окунуться в неприметном месте. Ее мокрые локоны прилипли ко лбу; Элоф заметил, что она застегивает свою куртку.

— На вид достаточно прочные, верно? — со смехом спросила она. — На каждый пошло по четыре целых ствола и по одной половине на поперечину — получилось длиннее и шире, чем наша маленькая курьерская лодка. И посмотри, что придумали ваши северные парни!

На уже собранном плоту трудился Тенвар, воздвигавший самодельный навес, крытый еловым лапником.

— Мы поплывем, как настоящие лорды!

К раннему вечеру на обоих плотах имелись навесы, и весь багаж был переправлен на борт. Оставалось лишь отпустить пони на западном берегу; это дело поручили Гизе, Тенвару и Арвесу. Даже Керморван, которому не терпелось отправиться в плавание, не хотел оставлять этих кротких животных под тенью Леса. В Открытых Землях пони найдут хорошие пастбища и, может быть, даже вернутся к северным рубежам Брайхейна, где уже не пропадут, домашние или одичавшие. Но обратная переправа заняла немало времени, и Керморван с тревогой поглядывал на заходящее солнце. Наконец, когда вечерние тени удлинились, он заметил трех погонщиков, пробиравшихся по последнему трудному броду. Арвес упал один раз, а Тенвар падал неоднократно; Гизе вытаскивал их за воротник куртки, словно щенков.

— Слишком малы еще! Бросай их обратно, пусть подрастут! — глумился Кассе. Но его издевательский смех громким эхом отдавался от потемневшей стены деревьев, и многие стали бросать на него гневные взгляды.

— Тихо, Кассе! — резко приказал Керморван, когда погонщики выбрались на берег. — Все в порядке, Гизе? Тогда на плоты, и отчаливаем!

Он потянул за конец носового причального каната, узел развязался, и они начали длинными шестами направлять тупой нос переднего плота на середину течения. Канат, соединявший его со вторым плотом, туго натянулся, и Элоф рывком выбрал швартовы. Поднялся небольшой водоворот; тупорылые бревна с шорохом пробороздили желтый ил, и вода внезапно сделалась густой, как молоко. Но с помощью шестов и тянущей силы первого плота это препятствие было преодолено без труда. В тот момент, когда солнце исчезло за вершинами деревьев, они вышли на стрежень Вестфлада.

Течение здесь было более быстрым, чем у берега, и вскоре их понесло вперед с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах. Молодежь издавала восторженные вопли, причем Иле кричала громче всех, но встревоженное восклицание Рока осталось незамеченным, пока он не схватил Элофа за руку, ткнув пальцем в отдаляющийся изгиб берега реки.

— Там! — прошипел он. — Там, под кедрами! Ты видишь их?

— Ничего. Правда, несколько веток раскачиваются сильнее других. Какое-то животное…

— С такими глазами? Оно следило за нами, это точно.

— Глаза были зеленые? Похожие на кошачьи? У лесного народа такие глаза…

Рок поежился.

— Нет, не то. Просто два огонька — скошенные, желтые. Может быть, в них отразился последний свет заходящего солнца, не знаю. Но от них меня мороз по коже продрал.

Элоф огляделся по сторонам. Судя по всему, на первом плоту, как и на их собственном, никто не заметил ничего странного. Эрмахал с беззаботным видом опирался на румпель; Генвар и Бьюр сидели на носу, наслаждаясь плаванием, а Арвес мирно спал под навесом среди багажа. Лишь Кассе смотрел на берег, но не выказывал признаков беспокойства.

— Как бы то ни было, я верю тебе, — тихо сказал Элоф. — Это доказывает, что Керморван был прав, когда старался поскорее уплыть оттуда. Не хотел бы я остаться у того брода после наступления темноты.

Рок кивнул. Они были рады видеть, как Керморван, стоявший на переднем плоту, налег на рулевое весло, уводя плот дальше от берега и направляя его точно по центру потока, отходящего по главному руслу. Их собственный плот выполнил такой же маневр, когда Эрмахал последовал примеру кормчего. Керморван приобрел свое корабельное мастерство главным образом на море, поэтому он взял с собой Иле, искушенную в плаваниях по сумрачным горным рекам, и поставил Эрмахала командовать вторым плотом. Шкипер, возможно, был самым опытным моряком в отряде и с видимым удовольствием снова встал к румпелю. Его прищуренные глаза внимательно осматривали поверхность реки впереди, наблюдая за любыми изменениями водных потоков, когда они проходили между берегом и островком. Поэтому после того, как плоты прошли крутой поворот у дальней оконечности островка, он первым выкрикнул предупреждение.

Низкий каменный порог перегораживал реку почти до середины, едва достигая поверхности, так что вода пузырилась и пенилась вокруг него, словно перед естественной плотиной. Именно туда течение несло их быстрее, чем галопирующая лошадь, и не было никакой возможности направить плоты в свободную часть русла.

— Вниз, и держитесь крепче! — крикнул Эрмахал.

Элоф увидел, как Керморван всем телом навалился на рулевое весло и вытащил, а потом ему оставалось лишь ничком распластаться на бревнах. С грохотом и жутким скрежетом первый плот врезался в скалистый выступ и на короткое мгновение развернулся боком, так что Элоф испугался, что сейчас оба плота столкнутся. Но потом передняя часть приподнялась и медленно перевалилась через порог. Элоф успел заметить, как корма первого плота подскочила и закачалась на волнах, а затем его самого сотряс удар, от которого зубы чуть было не вылетели из десен. Их плот накренился и по бревнам прокатилась невысокая волна. Арвес издал вопль ярости, когда навес обрушился на него. Элоф ощущал, как бревна ходят под ним, и слышал, как скрипят и стонут от напряжения массивные поперечины. Потом весь плот с громким плеском вышел на чистую воду и постепенно выровнялся.

— На карте твоего отца этого не было, Иле, — сказал Керморван, когда они пытались привести плоты в порядок, несмотря на то что было уже почти совсем темно. — Без сомнения, будут и другие сюрпризы. Нам снова придется нести посменную стражу, особенно когда мы будем плыть в темноте.

— Надеюсь, ты не собираешься сегодня плыть дальше? — поинтересовался Элоф под стоны и протесты остальных.

Керморван покачал головой.

— Нет, сегодня мы все слишком устали. Встанем где-нибудь на якорь и поспим, если сможем. Немного ниже по течению обозначено несколько островов, хотя мы вряд ли успеем доплыть до них за ночь. Но мы должны найти безопасное место.

Все хорошо понимали его. Преодолев последний изгиб реки и перевалив через подводный порог, они больше не видели Открытых Земель, и этот путь на запад теперь был закрыт. Оба берега превратились в высокие стены, тянущиеся вперед и назад, насколько хватал глаз. Куда бы они ни смотрели, везде были лишь сомкнутые ряды деревьев, устремленные в небо и отраженные в водах реки. Великое лесное царство Тапиау'ла-ан-Айтен впустило их внутрь и закрыло свои врата.

Поэтому даже после того, как угасли последние отблески вечернего света, плоты продолжали скользить вниз по течению. Ночь была ясной, но когда ветер стих, стало теплее. Лес ненадолго исчез из виду, темный на фоне темноты, но остался на месте; доносившиеся запахи еловой смолы и сырой земли безмолвно свидетельствовали о его присутствии, как и мириады шорохов и шелестов от мелких ночных существ. Потом высыпали звезды и взошла луна, осыпавшая вершины деревьев призрачным серебром. Темные отражения кедров, елей и пихт сужали реку, но плоты безмятежно плыли вдоль полоски неба, отражавшейся в ее центре, по отмелям сияющих туманностей и глубинам усеянной звездами черноты. К тому времени почти все, кто не заступил на стражу, уже спали, но Элоф никак не мог заснуть. Он перешел на корму и сел рядом с Эрмахалом, который с вполне счастливым видом сидел у румпеля.

— Почему бы и нет? — ответил шкипер, когда Элоф спросил его о причине хорошего настроения. — Сегодня славная ночь, и я рад снова плыть по реке, как в те дни, когда был мальчишкой. Я вырос на речной барже, ты не знал об этом? Крал лодки по ночам и катал девушек на веслах в лунные ночи, такие, как эта. — Он добродушно рассмеялся. — Луна их прямо очаровывала. Ты когда-нибудь пробовал?

Элоф с сожалением покачал головой.

— Только работал, а потом работал и учился. Там, где я вырос, не было девушек… кроме одной.

Корсар понимающе кивнул.

— Да… ее-то ты и ищешь, верно? Я догадывался. Должно быть, знатная красотка, раз увлекла тебя так далеко.

— Это правда.

Эрмахал явно ожидал услышать более подробный ответ, но, так ничего и не дождавшись, глубоко вздохнул и почесал голову.

— Что ж, в твоем возрасте я мог бы поступить так же, хотя бы из любви к приключениям. Но теперь я стар…

— Ты? У тебя в бороде почти нет седины!

— Пять зим осталось до полусотни. Вдвое старше тебя, если я правильно угадал.

— Более или менее. Я сам не очень уверен.

— Вот так-то. Уже не сыщешь такую девушку, ради которой я бы отправился в дикую глушь. Кроме одной, пожалуй, — с ней я гулял много лет назад. Красивая, как картинка, с длинными светлыми кудряшками по пояс, а глаза ярко-голубые, как летнее небо. Да и фигурка хороша, мужчине есть за что подержаться. Манит меня к себе, а не могу прийти, ведь я стоял в первой страже, да и куда идти-то? Странно было видеть ее снова после стольких лет, такую же, как раньше. И манит, и манит… На ветвях одной из тех больших ив у последнего брода. Чудные дела!

Элоф встревоженно посмотрел на шкипера, пораженный его словами. Эрмахал выглядел так же, как всегда, — разве что немного более спокойным и безмятежным. Лунный свет как будто стер некоторые задубевшие от соли морщины на его широком лице. Возможно, он лишь блуждал в глубинах памяти и случайно заговорил о своих воспоминаниях так, словно о событиях прошлой ночи.

— Сидит на ветке прямо над водой, болтает своими пухлыми маленькими ножками и манит, и манит… — Голос Эрмахала пресекся, а когда он заговорил снова, речь пошла о других, гораздо менее невинных вещах. Больше он не упоминал о девушке.

Им наконец пришлось признать, что этой ночью они не доплывут до островов, и встать на якорь у песчаной косы, достаточно широкой, чтобы они могли устроиться на ночлег, но вместе с тем достаточно узкой, чтобы стражу мог нести один человек. Эрмахал, по-прежнему не выказывавший признаков усталости, вызвался добровольцем и не встретил возражений; даже Керморван выглядел совсем изможденным. Но Элоф, несмотря на желание немедленно лечь и закрыть глаза, подошел к Керморвану и рассказал ему о странных речах Эрмахала. Керморван тоже проявил озабоченность, но посоветовал не слишком волноваться.

— Я почти не знаю людей, менее подверженных странностям, чем он. Возможно, сказалось напряжение и усталость после долгого дня. Тем не менее нужно позаботиться о нем. Ты плывешь с ним на одном плоту; присматривай за ним и, если станет еще хуже, сразу же зови меня. Но теперь я должен поспать, иначе сам начну нести околесицу.

Элоф согласился с мнением Керморвана: шкипер корсаров был не из тех людей, которых легко сбить с толку. При их первой встрече Эрмахал боялся неведомых существ, которые могли появиться с болотных пустошей, но не боялся сразиться с ними. Сейчас же, опиравшийся на свою стальную алебарду, он казался воплощением надежности и силы. Но примерно через два часа, когда он разбудил Керморвана для второй стражи, Элоф тоже проснулся. Корсар завернулся в одеяло, довольно закряхтел и вроде бы сразу отошел ко сну. Однако через несколько минут, когда внимание Керморвана было приковано к лесу, Элоф увидел, как шкипер сел, судорожно скомкал одеяло и стал всматриваться в темную воду перед собой. Потом, с разочарованным вздохом, он снова вытянулся на песке и наконец захрапел.

Ночь миновала без происшествий, и весь следующий день они плыли спокойно, если не считать того, что Лес как будто все теснее смыкался вокруг них. Открытые участки берега встречались реже; деревья спускались к самому краю воды, и их длинные ветви нависали над рекой. Некоторые были оторваны или частично сломаны и лежали гребнистыми корягами под поверхностью воды — опасные топляки для любого суденышка, менее прочного, чем плот. В следующую ночь они не стали вставать на якорь, но выставили двойную стражу и поплыли дальше. Элоф выбрал себе в спутники Эрмахала. Шкипер выглядел бодрым, но явно нервничал. Он вздрогнул, как от удара, когда с дерева бесшумно слетела сова и выхватила какого-то жалобно пищавшего зверька из прибрежной травы, а потом еще раз, когда за кормой вдруг послышался громкий всплеск. Они поглядели туда, но не увидели ничего, кроме широких кругов, расходившихся над залитой лунным светом водой, над которыми плясала стайка ночных мотыльков.

— У рыбы наступило время ночного клева, — заметил Элоф. — Должно быть, здесь встречаются очень крупные рыбы, а о рыбаках и слуху не было. Следующей ночью нужно попробовать пустить за кормой лесы с крючками, а то наши припасы…

Внезапно он замолчал. Лицо Эрмахала в ярком лунном свете блестело от пота, а дыхание было тяжелым и учащенным, словно от огромного усилия. Но потом шкиперу удалось совладать с собой.

— Неплохая мысль, — сказал он и сразу же перевел разговор на другую тему.

Когда их сменили, Эрмахал без колебаний лег на свое место, но Элоф еще долго наблюдал, как он смотрит на черную реку, опираясь на локоть, пока его не одолел сон.

На следующий день Эрмахал был в особенно хорошем настроении, как будто какой-то тяжкий груз забот и тревог упал с его плеч. Он был так же рад, как и остальные, когда за очередной излучиной они увидели небольшое стадо оленей, пьющих воду на берегу. Гизе потянулся за своим луком, но они убежали слишком быстро.

— Не беда, — сказал Керморван. — Я надеялся, что мы сможем добывать пропитание охотой у реки, и сейчас получил подтверждение. Мы найдем другой водопой и устроим засаду.

Он посмотрел на грязь, размешанную оленьими копытами, и на деревья позади.

— Однако интересно, что животные убежали так быстро — как будто они привыкли к тому, что люди охотятся на них. Или существа, похожие на людей.

Иле задумчиво прикусила губу и посмотрела на Элофа.

— Ты имеешь в виду тех, высоких… — Казалось, ей не хочется говорить прямо, и здесь, под угрожающей тенью деревьев, Элоф хорошо понимал почему. Он вдруг почувствовал себя чрезвычайно уязвимым на открытом месте и остро ощутил присутствие неведомой силы в лесной чаще.

Тревожные воспоминания вернулись к нему: пристальный взгляд зеленых глаз, необъятный голос, исходивший повсюду и ниоткуда, и вороны, кружащиеся на ветру. На какое-то время, он забыл о других своих заботах.

Ближе к вечеру они приплыли к цепочке небольших островков, обозначенных на карте. Здесь лес был почти таким же густым, как по берегам, но казался более приветливым в своей уединенности. Они выбрали островок, расположенный подальше от остальных и окруженный глубокой водой. Здесь они по крайней мере могли прочесать кусты, забраться на высокие ивы и другие деревья и убедиться в отсутствии людей и крупных животных. Они не нашли ничего угрожающего, даже змей, и устроились на ночлег, выставив на страже только одного человека. В середине ночи, когда пришла очередь Элофа, он сел, прислонившись спиной к гладкой коре высокого клена неизвестной ему разновидности, и погрузился в свои мысли. Он прислушивался к тихому шелесту листьев над головой, представлял, как ветер проносится над необъятной равниной древесных крон, подобной зеленому океану, и мечтал о том, чтобы самому плыть над ним с такой же легкостью. Но Элоф не был склонен жаловаться. Несмотря на ужасы эквешской атаки, его собственный поиск оказался гораздо более легким, чем он ожидал. Вместо одиноких и бесцельных блужданий в дикой глуши он путешествовал быстро, в обществе друзей и без особых происшествий — какие бы опасности ни таились в Лесу, до сих пор они не распространялись на реку. Элоф размышлял, сколько еще может продлиться плавание и смогут ли они найти другие реки, текущие на восток, чтобы благополучно миновать эти опасные земли…

Внезапно он застыл на месте. Что-то тихо, но грузно двигалось в кустах за его спиной. Положив руку на рукоять меча, он повернулся и привстал на колено под укрытием древесного ствола. Массивный темный силуэт тихо и осторожно двигался среди кустов, удаляясь от лагеря. Элоф задержал дыхание, когда узнал Эрмахала. Сомнений быть не могло — такой же широкий в плечах, как Эйсдан или Гизе, но не такой высокий. Что он там делает? Возможно, просто отошел по нужде, однако человек то и дело останавливался и оглядывался по сторонам, словно стараясь найти кого-то. Элоф осторожно выскользнул из-за дерева и последовал за ним. Они миновали небольшую возвышенность в центре островка; Элоф низко пригибался к земле, чтобы остаться незамеченным. Но шкипер ни разу не оглянулся, а лишь напряженно поворачивал голову из стороны в сторону, словно человек, разыскивающий потерянную вещь. Мало-помалу Элоф начал различать слабый звук, казалось, раздававшийся высоко среди ветвей, но затем опускавшийся и журчавший, как смех над водой. Это был сладостный, легкий звук, но он почему-то раздражал слух Элофа, словно жужжание назойливого насекомого над ухом. Затем пришло потрясенное осознание того, что он слышит не просто звук, а настоящий голос.

Эрмахал неожиданно ускорил шаг и быстро спустился к берегу вниз по склону, потом остановился и снова замер в нерешительности. Элоф последовал за ним с большей осторожностью, так как луна скрылась за облаком и ее свет больше не указывал путь. Он опустился на четвереньки, скрываясь за кустами, и напряженно всматривался в сумрак, надеясь увидеть, что же могло так очаровать Эрмахала.

Он увидел это лишь после того, как она шевельнулась. Оказалось, что некоторое время он уже смотрел на нее, сидевшую на изогнутой ветке огромной ивы, не различая ее формы. Она сидела в напряженной позе, подтянув колени к подбородку, так что длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, почти скрывали ее тело. Но когда она опустила ноги, свесив их вниз, Элоф действительно увидел ее — гибкую обнаженную девичью фигуру, отражавшуюся в черной неподвижной воде заводи внизу, рядом с серебряной луной. Голос, зовущий и исполненный томления, принадлежал ей, как и тихая обворожительная песня, слова которой он чувствовал, но не мог понять.

На самом деле он ничего не понимал и не осмеливался пошевелиться, настолько неподвижной была сцена перед ним. Сама красота девушки удерживала его на месте — изящная, как молодая лань, и такая же хрупкая. Он почти боялся, что стоит ему сделать шаг, и она исчезнет. Однако какая-то часть его разума продолжала рассуждать и пришла к выводу, что это не та девушка, о которой говорил Эрмахал. Ее ноги были вовсе не маленькими и пухлыми, но длинными и стройными; вытянутые носки словно собирались закружиться в танце на поверхности воды, а руки, худощавые и сильные, манили к себе не только соблазнительно, но и властно. Длинные волосы действительно свисали до талии, но были прямыми, а не кудрявыми, и отливали странным блеском в лунном свете. Что касается голубых глаз… Элоф передернул плечами. Эти глаза сияли и искрились, но слишком ярко и с радужной поволокой, какую можно видеть на чешуе только что пойманной рыбы. Неужели Эрмахал, слепо бредущий в ее раскрытые объятия, не замечал этого?

Все произошло очень быстро, так что между событием и тревожным криком Элофа прошло не более нескольких мгновений. Эрмахал с порывистой энергией подошел к ветке и поднял свое широкое лицо к ее опущенному лицу. Однако ее губы были не раскрыты для поцелуя, а изогнуты в странной пленительной улыбке. В то же мгновение она рывком вытянула ноги, превратив носки в подобие направленного вниз наконечника копья, и плавно соскользнула со своего насеста в подставленные руки Эрмахала. Одновременно с этим луна скрылась за зубчатыми вершинами елей, и заводь погрузилась в непроглядную тьму.

Элоф вскочил и бросился вперед, но в темноте поскользнулся на сырой траве и упал на колени у самого берега. Громкого всплеска, который он ожидал услышать, так и не последовало, хотя он прислушивался изо всех сил. В черной воде заводи он увидел лишь собственное отражение — пепельно-бледное лицо в неподвижном зеркале, поверхность которого не была нарушена рябью или пузырьками. Элоф лег на берегу и погрузил руки в воду по самые плечи, но его пальцы цеплялись лишь за скользкие речные водоросли, а когда он опустил в воду лицо, то ничего не увидел. Эрмахал исчез.

— Бесполезно, — сказал Керморван, прищурившись на яркое полуденное солнце. — Мы должны отдохнуть.

Он прислонился к стволу ивы, а остальные разлеглись на земле вокруг. С тех пор как прозвучал первый крик Элофа, они везде искали Эрмахала или хотя бы малейший признак того, какая участь его постигла. Еще до рассвета они взяли крюки и прочные веревки и прочесали дно заводи под ивой, а также на значительное расстояние вверх и вниз по течению. Но, подобно Элофу, они обнаружили лишь водоросли, грязь и мелких водных существ, а один раз — кости какого-то огромного животного, погребенные под слоем ила. Они переправились на оба берега реки от островка, но человек размеров Эрмахала не мог бы выбраться на берег и затеряться среди деревьев, не оставив следов, незаметных для опытных лесничих и охотников. Не имело смысла углубляться в Лес; в конце концов, куда им поворачивать в этой бескрайней чаще, не имея ориентиров и направления для поисков?

— Если бы у нас был хотя бы какой-то след, какой-то знак, — простонал Дервас. — Тогда я бы с корнем вырвал каждое проклятое дерево на нашем пути, лишь бы найти его! Даже если бы для этого понадобился целый год! — Он сокрушенно покачал головой. — Но куда идти? Туда или сюда? Никогда не думал, что человек может потеряться на суше так же безнадежно, как в море! Сгинул и отправился к Амикаку!

Керморван кивнул.

— Если бы я считал, что он жив, то не стал бы отдыхать. Сердце говорит мне, что он сейчас далеко за пределами нашей помощи.

Элоф сидел, погрузившись в глубокое уныние. Он думал о своей первой короткой схватке с Эрмахалом, о таком же быстром признании среди корсаров и о морских боях, где они сражались плечом к плечу. Он любил тучного капитана, что бы тот ни натворил раньше. Конечно, Эрмахал был проходимцем, но способным и дружелюбным, и его пропажа была большой потерей не только для отряда, но и для его родины.

— Как я уже говорил, его соблазнило какое-то существо в женском облике, но не человек, — мрачно сказал он. — Я видел ее…

— Тогда почему он не предупредил Эрмахала или хотя бы нас всех? — проворчал Кассе и плюнул в сторону Элофа, сопроводив плевок странным жестом. Его глаза сузились от подозрения. — Мне это не нравится… совсем не нравится.

— Ни слова больше, Кассе! — резко произнес Керморван. — Это речь глупца или мужлана: Элоф выше всяких подозрений.

Охотник посмотрел на остальных в поисках поддержки, но не нашел ее и злобно скривился.

— Ничто в Лесу никогда не причиняло мне вред — вот и все, что я хочу сказать. Я полсотни раз охотился среди деревьев. Нужно просто делать все правильно…

Керморван выпрямился и покачал головой.

— Избавь меня от своих предрассудков, Кассе. Как и я, ты хорошо знаешь, что многим другим повезло гораздо меньше. Нет, ты слышал Элофа: он предупреждал меня и сделал все возможное, чтобы спасти Эрмахала. Но я сомневаюсь, что кто-то из нас вообще мог помочь бедняге. Как мы могли догадаться, что ему угрожает, пока оно не проявило себя? А тогда, как убедился Элоф, было уже слишком поздно.

Стехан кивнул.

— Никогда не думал, что он может поддаться на такой соблазн.

— Я тоже скорее подумал бы о других, но не о нем, — согласился Керморван. Элоф заметил, что при этих словах Иле украдкой покосилась на него и на Рока. — Странно, какие силы годами могут таиться в сердце человека. Что ж, его больше нет, а нам нужно жить дальше. Иле, ты опытнее других: займи его место на втором плоту. Мы должны отплыть как можно скорее.

Он отошел от дерева, и они увидели дату и имя человека, который был их другом, глубоко вырезанные на ивовой коре длинным охотничьим ножом.

— Вернемся к плотам и покинем это проклятое место. Но теперь пусть больше никого не обманут призраки, вернувшиеся из нашего прошлого!

Ему ответили согласным хором, но на обратном пути к плотам люди разговаривали между собой не больше, чем это было необходимо. Они снова выплыли на середину реки и вскоре островок превратился в темное пятнышко над водой, так же утраченный для них, как годы их ранней юности.