"Львиная охота" - читать интересную книгу автора (Щеголев Александр)

ГЛАВА ВТОРАЯ

- Я читал роман одного русского, по фамилии Жилов, - сказал лейтенант. - Он над нами немножко посмеялся. Вы имеете к этому писателю какое-то отношение?

- Вы подозреваете всех русских, - уточнил я, заставив деревянные губы двигаться, - или только тех, кто с фамилией Жилов?

- Ну что вы! - расцвел он улыбкой. - Русских я обожаю, сумасшедшая нация. Когда ООН сняла блокаду, к нам приехало много добровольцев из России, и большинство здесь осело. И, между прочим, не одна молодежь. Вы читали Дмитрия Фудзияму?

- Да как вам сказать...

- А я, знаете, люблю его книги, жаль только, ничего нового он давно не издавал. Так вот, старик теперь живет у нас. Не помню его настоящую фамилию, очень сложные у вас фамилии... в общем, Дмитрий здесь поселился основательно, купил дом, и, по-моему, этот факт знаменует собой некую закономерность... Нет, нет, сумасшедшая нация! И Жилов ваш был сумасшедший, я о романисте, иначе не принял бы участие в нашей революции. Вы помните, как он описал наш город?

- Я не читаю путеводителей.

- Путеводитель! - хохотнул полицейский. - Это вы хорошо выразились, надо будет рассказать ребятам на активе...

В боксе я лежал один, да и во всем госпитале, насколько я понял, больных было мало. В этом городе не любили болеть. Я тоже терпеть не мог болеть, но мне сказали: "Лежите", и я выполнял. Спазмов больше не было, разговаривать и даже мыслить я мог уже вполне свободно. Слух, нюх и прочие чувства вернулись, и вместе с ними вернулось чувство полной ненужности происходящего. Время текло мимо распластавшегося на простыне тела... Не знаю, кто допрашивал остальных свидетелей. Меня развлекал вот этот вот начитанный толстяк. Или, наоборот, я его развлекал?

- Хорошо, что вы не читали ту книжку, - продолжал лейтенант. - Я говорю о "Кругах рая". Иначе у вас сложилось бы неправильное мнение о работе местной полиции, вернее, сложилось бы мнение, что никакой полиции здесь нет вообще. И не помогли бы никакие ссылки на то, что дело было до революции. Просто у полиции рук на все безобразия не хватало.

- Вредная книжка, - согласился я. - Мне стыдно, что я тоже Жилов.

Он опять хохотнул.

- Шутите? Это признак здоровья. Русские умеют по-настоящему шутить над собой.

В дверь просунулось маленькое веснушчатое лицо, утонувшее в красно-зеленой форменной панаме, и сообщило неожиданным басом:

- Товарищ лейтенант, сюда едет Вивьен. Только что был звонок.

- Спасибо, Лесо.

- Вивьен передает привет Максу. Макс - это он?

- Это он, - откликнулся я.

Мой офицер привстал и поправил форму.

- Вот и начальство проснулось. Вы что, знакомы с Виви?

- С кем только я не знаком на нашей планете.

- Тогда не сочтите за бестактность... - несмело проговорил он. Думаю, что вы имеете прямое отношение к упомянутому мной человеку, который столько сделал для нашей страны.

- А сам вы, кстати, не имеете отношения к одному знаменитому ученому? - поинтересовался я у него, меняя тему. - Который, помимо прочего, изобрел телеграф. Тоже был русский, правда, давно умер. Вашего прапрапрадедушку случайно не Павлом звали?

Лейтенант носил звучную фамилию Шиллинг и был, вероятно, неплохим мужиком, хоть и не знал ничего про своего именитого тезку Павла Львовича, великого русского изобретателя. Был он лет сорока, и еще был он упитанным, улыбчивым и разговорчивым. Но главной его достопримечательностью был огромный, своеобразной формы нос, висящий меж круглых красных щек, ну точно как... тьфу! Что за пакостные сравнения лезут в стариковскую голову?

- Мои прапрапрадедушки выращивали маслины, - с сожалением ответил он. - И сам я выращивал маслины, пока друзья не уговорили меня стать полицейским...

Наша беседа началась уже давно, и довольно любопытным образом. Я с такой тактикой ведения допроса до сих пор не встречался. Вместо того, чтобы пугать свидетеля нечеловеческой проницательностью или агрессивной тупостью, лейтенант Шиллинг принялся делиться воспоминаниями о своих болячках. Возможно, решил, что психологическая поддержка прежде всего, а может, просто человек был такой. Оказывается, лейтенант всю жизнь чем-нибудь болел и к тридцати годам приобрел полный джентльменский набор - остеохондроз, гипертония, гастроэнтероколит, холецистит и что-то еще, во что мне вникать решительно не захотелось. Куда смотрят врачи, ужаснулся я, не понимая, к чему он клонит. Как вас вообще в инспектора-то взяли с таким послужным списком? В том-то и штука, торжествующе объявил полицейский, что теперь я здоров! Я научился жить иначе, сказал он, и в этом мое счастье. Мы все научились жить иначе. Вы все дружно стали вегетарианцами, поддержал я по мере сил эту неловкую беседу. Он отмахнулся. Вегетарианство - только шаг, только декорация. Кто-то считает, что вегетарианство по сути грех, гордыня в чистом виде, и тем оправдывает свои маленькие слабости, кто-то, наоборот, находит свой покой в самоограничении. Лично я, признался лейтенант Шиллинг, в этом смысле совершенно безыдейный, я просто придерживаюсь рационального питания. Секрет в другом, сказал он мне, и вот это уже не декорация. Здоровыми становятся не постепенно, а в один миг, в один счастливый миг. Секунду назад ты был болен, а через секунду уже здоров. Понимаете? Нет, ничего я не понимал, и тогда мой гость посоветовал: отправляйтесь на холм, спросите у любого дорогу, вам покажут, а то давайте патрульную машину вызовем, пусть довезет вас до места. Зачем? Он удивился: ну так вы же хотели понять? Все в ваших руках, и нечего, нечего раскисать. Сам ты раскис, подумал я. Что ты можешь знать о том, как люди раскисают, что нового ты можешь рассказать об этом бывшему космолазу и бывшему шпиону, но вслух произнес только одно: к чему вся эта преамбула? А к тому, объяснил он мне, что если кто-то начал жить иначе, невозможно представить, чтобы он пожертвовал тем счастьем, которое имеет. Захотев дурного, человек нарушает гармонию своего же мира. Жители этого города увидели зависимость того, что они получили, от собственных ощущений и, тем более, от поступков. Вот почему в этом городе почти не совершается преступлений. В самом деле, получив однажды здоровье и ощущение счастья, узнав разницу между здоровьем и нездоровьем, кто захочет променять их, к примеру, на какие-то там деньги? Нет, невозможно представить... "Я к тому вам это рассказываю, - терпеливо вдалбливал мне страж порядка, - что у нас здесь давно не случалось ничего похожего, и мы думали, что ничего похожего у нас теперь быть не может. Так что погодите с преждевременными выводами, ведь нападение было совершено явно не местными жителями..." "...а такими же туристами, как и ты, бывший шпион Жилов", - мысленно закончил я невысказанный упрек. Меня разбирал смех. Неужели они боялись, что без этакого душераздирающего вступления я не стану помогать расследованию? Невроз, принявший эзотерические формы. И они еще называют себя здоровыми? "Дело было так, - ответил я офицеру, записывайте мои показания", - и он послушно включил диктофон на запись...

- Значит, все ваши предки были крестьянами? - спросил я. - А вы, получается, сломали вековую традицию. Не является ли это вопиющим нарушением гармонии вашего мира?

Полицейский встрепенулся.

- Типичное заблуждение новичка. Гармония вовсе не во внешних обстоятельствах жизни, а в том, как эти обстоятельства воспринимаются человеком. Гармония - она в состоянии души. Мой вам совет, Максим разрешите мне вас так называть? - побывайте хоть раз на холме.

- А как мне вас называть, лейтенант Шиллинг?

- Рудольф. Руди.

- Я обязательно побываю на холме, Руди, - пообещал я. - Я даже готов под землю спуститься. Однако признаюсь вам, что не вижу связи между здоровым образом жизни и отсутствием в городе преступлений. У вас тут, кстати, в самом деле такая идиллия или вы мне изложили официальную точку зрения?

- Вы подозреваете, что я солгал? - искренне удивился полицейский. Может быть, вы назовете цель, которую я при этом преследовал?

Некоторое время мы оба молчали.

- Конечно, работа в полиции невозможна без определенного рода компромиссов, - он поморщился. - Поэтому я вам отвечу так, Максим: хочешь жить иначе, начни с малого.

- Разве не лгать - это малое? Некоторые всю жизнь пытаются научиться жить не по лжи, а подыхают по уши в дерьме.

- И все-таки надо с чего-то начинать. Есть задачи, для решения которых главное - начать.

Я попробовал поднять руку и посмотреть на часы. Получилось. Жизнь возвратилась в обездвиженное тело.

- Впрочем, я не ответил на ваш предыдущий вопрос, - спохватился лейтенант. - Вы путаете здоровый образ жизни и здоровый образ мыслей. А связь между здоровым образом мыслей и здоровой криминогенной обстановкой, согласитесь, очевидна. Порядка в нашей стране действительно прибавилось, если сравнивать, скажем, с тем, что описано в ваших мемуарах. Единственный вид нарушений, который остался - это, пожалуй...

- Нарушение правил полетов? - предположил я. - Штурмовыми геликоптерами?

Лейтенант засмеялся навзрыд, трясясь вместе со стулом. Странный он был полицейский, этот носатый толстяк Шиллинг, похожий на кого угодно, только не на полицейского. Он безнадежно махнул на меня рукой:

- Максим, с вами тяжело разговаривать на серьезные темы. Надеюсь, в своих показаниях вы были серьезны хотя бы процентов на пятьдесят. Я пытался всего лишь сказать, что большая часть нарушений, которыми грешит местная публика, не выходит за рамки Естественного Кодекса. Вы читали памятку?

- Не сморкаться, не плеваться, не чихать в общественных местах, покивал я. - Мусорить и гадить только в специально отведенных местах. Не ручаюсь за точность цитаты.

- Да нет, все правильно. Настоящие эксцессы, к сожалению, тоже иногда случаются, но если кто-то и накуролесит в нашем маленьком герцогстве, то потом обязательно выясняется, что несчастный пребывал в состоянии аффекта. Например, на почве ревности. Ревность, это такой бес, которого так просто не изгнать из человеческой души, и особенно страшно, когда ревность имеет основания. Супружеская неверность разрушает все, потому что разрушает прежде всего гармонию. Рвется ниточка, соединяющая нас с природой, с Богом.

Неужели все это было сказано сотрудником полиции? Сыщиком?

На секунду я потерял чувство реальности. Таких сыщиков не бывает. Человек философствующий возле моей кровати, был ненастоящим, неправильным, он и не мог быть иным, потому что в мире, который он вокруг себя творил, отсутствовала гармония. Я должен добиться соответствия, понял я, иначе... Что - иначе? Иначе мне опять станет плохо...

- Продолжайте, - прошептал я, закрывая глаза. - Слушаю вас очень внимательно.

Ты должен быть другим, думал я, и ты будешь другим. Я исправлю тебя, я сделаю из тебя героя, достойного твоей звучной фамилии... Привычно включился мозг и возникла картинка. Герой был поджарым и сухим - никакой вам полноты! - выбритый череп, маленькие злые глаза. Гениальный, исполненный совершенства нос - чтобы вынюхивать и бежать по следу. Ни капли обаяния, лишь фанатичная нацеленность на результат. И чтобы никогда не улыбался. И чтобы мало говорил. Хищник, профессионал, волк... Лабиринт мертвых подземелий, думал я, черные стены и душная тьма. Вот тебе гармония, сыщик Руди, наслаждайся. Теснятся анфилады бесформенных залов, мелькают зыбкие контуры предметов, вздыхает дощатый пол под ногами. Ты - в этих готических декорациях, неслышными прыжками мчишься вперед, отыскивая путь во мраке. Нескладный, согнутый и вместе с тем стремительный, неудержимый, страшно горят глаза, ноздри стелятся по комнатам - что еще? - ага, семизарядный "дюк" в руке, чудовищное оружие профессионалов, начиненное смертью пятьдесят второго калибра... Реликвия спрятана во чреве древнего замка, но враг знает об этом, нелюдь поганая, и нужно опередить Зло, пока когтистая лапа не коснулась крышки саркофага... Боже, какая пошлость, думал я. Почему мне опять плохо? Неужели я захочу когда-нибудь изобразить такого героя на бумаге? Где же врач?

- ...В конце концов человек теряет то, что заслужил всей предыдущей жизнью, - втолковывал мне неправильный полицейский. - Он теряет свои ночи, перестает видеть сны. Попробуйте представить себе этот позор - человек разучился видеть сны...

- Сны? - вяло переспросил я его. - Причем тут сны?

Говорить было трудно, во рту скопилась слюна. Много-много слюны, имевшей подозрительно гадкий вкус.

И в этот момент вошел врач. Лейтенант Руди Шиллинг вскочил со стула. А следом вошел Вивьен Дрда, начальник полицейского управления, обмахиваясь форменной панамой.

Врач был совсем еще молоденькой девушкой - она и заговорила первой:

- Ну вот и все. Что-нибудь почувствовали?

Я приподнялся на локте.

- Вы меня спрашиваете, целительница?

- А разве здесь есть еще кто-то, кто нуждается в моей помощи? - Она почему-то посмотрела на лейтенанта Шиллинга. Тот стоял с каменным лицом, уже не улыбаясь. Вивьен Дрда тоже посмотрел на лейтенанта и неожиданно подмигнул ему. Затем Вивьен подмигнул мне:

- Znama tvar[1]! Привет, системотехник.

- Мичман, - обрадовано сказал я. - Хорошо, что ты пришел. Они меня подозревают в нездоровом образе мыслей.

Девушка подошла к кровати, на которой я лежал, и отключила оба генератора - в изголовье и в ногах.

- Так вы что-нибудь чувствовали? - повторила она вопрос. - Несколько минут назад.

Я чувствовал себя, как никогда хорошо - стих гул в ушах, и странной дурноты, вдруг навалившейся на меня, в помине не было. Наваждение прошло.

- Несколько минут назад? - наконец-то догадался я. - Значит, это было ваших рук дело? Товарищ Дрда, я выражаю официальный протест. Тайные эксперименты на людях запретили еще в прошлом тысячелетии.

- Я проверяла вашу эндокринную систему, - строго возразила девушка. Серьезный она была человек, полная противоположность здешним полицейским.

- А я решил, что меня отравили, - сообщил я ей. - Очень было похоже. Даже испугался чуть-чуть.

- У вас проблемы с поджелудочной железой. Приходите завтра, когда рефлексограмма будет расшифрована, и мы займемся вами вплотную.

Тут она наконец улыбнулась. Улыбка у девушки-врача была плотоядной, совсем не вегетарианской. Я бы спрятался от такой улыбки под кроватью, будь помоложе годов на сорок пять.

- Наш гость попал в опытные руки, - произнес со странной интонацией лейтенант Шиллинг. - Думаю, я ему больше не нужен. Я подожду тебя в коридоре, Виви, хорошо?

- Да, Руди, нам нужно кое-что обсудить, - откликнулся начальник полиции.

- Присядьте, - скомандовала девушка, придирчиво рассматривая меня. Не бойтесь, нарушенный ритм дыхания и сердечный ритм полностью восстановились. Хорошо, а теперь погримасничайте.

- Что? - не понял я.

- Попробуйте меня напугать или рассмешить. Разиньте рот, выпучите глаза, высуньте язык. Не стесняйтесь, я и не такое в жизни видела.

Я постарался не стесняться.

- Вы уверены, что реабилитация прошла, как надо? - озабоченно спросил Вивьен, понаблюдав секунду-другую за моим лицом. - Меня тревожит состояние его психики, доктор. Психика тоже должна восстановиться?

- Я сейчас удалю отсюда всех весельчаков, - предупредила девушка. - А вы, Жилов, не отвлекайтесь, работайте. Сделайте, пожалуйста, несколько круговых движений головой, медленно.

- А меня тревожит жара, - сказал я, осторожно ворочая шейными позвонками. - Молоко скиснет. Или что вы там едите вместо мяса.

- Вместо мяса употребляют сою, - откликнулся лейтенант Шиллинг уже от двери. - Молочные продукты мы не едим. Желаю вам здоровья, Максим, еще встретимся.

- Ты не волнуйся, Макс, - бодро сказал Вивьен, - Твои консервы положили в холодильник, употреблять сою от тебя не потребуют.

- Нет, я теперь буду есть только сою, - капризно возразил я. - Товарищ лейтенант убедил меня, что больным быть вредно для здоровья.

- У вас отличное здоровье, - вдруг сказала врач. - Для вашего возраста, конечно.

Она присела на стул, на котором раньше сидел лейтенант Шиллинг, и смахнула со лба прядь волос. С исчезновением одного из мужчин девушка необъяснимым образом изменилась - словно стальной стержень из нее выдернули, словно ослабло поле, защищавшее ее от неблагоприятных условий среды. И стало заметно, что красавица гораздо взрослей, чем была мгновение назад. Что никакая она не девушка, а взрослая, много повидавшая женщина. Ведьма, потерявшая свою гипнотическую силу...

- Ваше лицо кажется мне знакомым, - смущенно призналась хозяйка кабинета, по-прежнему обращаясь ко мне. - Даже не столько лицо, сколько... Не поймите неправильно, это чисто профессиональный интерес. У вас замечательное тренированное тело... Вы у нас случайно не лечились?

Вивьен предположил, отвернувшись к окну:

- Возможно, ты видела его на площади? Он там частенько сидит.

Она помолчала, рассеянно глядя на мой шрам.

- На площади? На какой площади, Виви? Честное слово, эту из твоих шуток я не поняла.

- К сожалению, я не шутил.

Женщина измученно вздохнула:

- Я сегодня очень мало спала и плохо соображаю. Сейчас наш уважаемый больной попробует пройтись от кровати до стены, а мы посмотрим, что получится.

Я взял с тумбочки свои шорты.

- Опять она плохо спала... - задумчиво продекламировал Виви. - Опять ее предали сны...

Ведьма-целительница внезапно встала, закусив губу, сделала два легких шага и закатила начальнику полиции хлесткую пощечину.