"Арвендейл" - читать интересную книгу автора (Злотников Роман Валерьевич)

Глава 2 Грозная Лиддит

– Прошу простить, госпожа, но я настоятельно рекомендую вам вернуться в лагерь. Обед уже давно готов.

Лиддит досадливо сморщилась и, повернувшись к камердинеру, который посмел давать ей советы, зло махнула рукой.

– Заткнись, Левкад, или я отрежу тебе язык!

Но тот в ответ на столь грозное предупреждение демонстративно выудил из сумки походные раскладные солнечные часы, воткнул в центр планшетки штырь и уставился на него с видом оскорбленной невинности. Лиддит возмущенно фыркнула и дала лошади шенкеля. Алэрос оскорблено всхрапнула и, своенравно вскинув голову, прыгнула вперед, подвзбрыкнув крупом. Конечно, она не надеялась сбросить с себя ЭТУ всадницу, но безропотно снести столь вопиющее, с ее точки зрения, оскорбление было выше ее сил. Панцирники в количестве ста копий, сопровождавшие принцессу в этом походе, суетливо пришпорили коней, но тяжелые битюги, увешанные кованым железом ничуть не меньше своих всадников, тронулись с места без какой бы то ни было спешки. Что ж, это было вполне объяснимо, как говорится, всякому овощу свой срок. В атаке на открытой местности тесно сбитая колено к колену лавина закованных в толстое железо монстров суммарным весом под две тысячи стоунов каждый крушила любой строй. Однажды, во время Второго лунзайского конфликта, Третий императорский конный панцирный полк в составе пяти сотен «железнозадых» (как их обычно называли) нашпилил на копья, порубил в капусту и стоптал конями почти три сотни троллей. Потеряв при этом всего семь десятков своих. И решив этой атакой весь исход битвы. Да и кампании в целом.

Впрочем, в тот раз все уж больно к месту сложилось. Тролли вышли из леса и оказались на открытом пространстве. Поле, по которому они шли, было очень ровным. Ну а полк стоял в полной готовности в сотне шагов от того, места, где были замечены тролли. Так что командиру даже не потребовалось давать команду на перестроение, а оказалось достаточно всего лишь протрубить атаку. Ну а бойцам – набрать скорость и опустить копья. Вот если бы до троллей оказалось на пару сотен шагов дальше или они появились бы в стороне, то, пока полк разворачивался бы и выравнивал строй, даже тролли, при всей их медлительности, успели бы дойти до места боя… Впрочем, совершенное все равно впечатляет. Обычно, если люди сталкивались с троллями, соотношение потерь бывало никак не меньше пять-один в пользу последних. А, скажем, в сшибке у Каменного моста полсотни троллей положили чуть ли не семь сотен лучников и легких пехотинцев. Но вот что касается скорости…

Когда последний панцирник наконец смог тронуться с места, между Лиддит и головными из ее охраны было уже около сотни шагов. Ну еще бы, ее Алэрос, дочь рассвета, чистокровный эльфийский скакун, пусть и не могла нести такую гору железа, как могучие кони панцирников, но зато была быстра, как ветер, и неутомима, как весенний поток. Впрочем, от Алэрос и не требовалось таскать на себе тяжести. Вес всадницы в полной броне едва превышал сто восемьдесят стоунов, то есть был много меньше, чем весило большинство всадников ее конвоя ВООБЩЕ без доспехов. Тех, кто знал, что за доспехи были на принцессе, это не удивляло. «Броня зари» считалась легендарным артефактом, созданным Предначальными эльфов и гномов в те незапамятные времена, когда эльфы и гномы считали друг друга не только союзниками (о чем уже никто особо не помнил), но и братьями. И, по общему мнению, с тех пор не было создано ничего подобного. Полный доспех весил едва ли десять стоунов, но пробить его было практически невозможно. Во всяком случае, ни кованые железные латы панцирников, ни современные гномьи латы, ни даже полный доспех императора людей «Императорский краб», также созданный великими мастерами-гномами, не давали подобной защиты. Правда, в отличие от «Императорского краба», «Броня зари» не обладала свойством изменяться в размерах, точно подстраиваясь под своего нового владельца, и была довольно небольшого размера (похоже, ее создали для какого-то юного эльфийского принца), так что натянуть ее на себя смог бы лишь кто-то довольно щуплый и субтильный. А среди правителей людей таковых за последние пару тысяч лет как-то не встречалось. Так что этот артефакт, когда-то торжественно подаренный Великим дуумвиратом эльфов и гномов самому Марелборо в знак признания заслуг людей в борьбе против Тьмы и нерушимой дружбы между людьми и Старшими, с той поры пылился в императорской сокровищнице, ибо надевать такую броню кому-либо, кроме императора, было запрещено, а на самих императоров она не налезала. Но Эонтей взял да и подарил ее дочери, ведь сына у него не было…

Сотня Даргола покинула развалины Палангеи через три дня после того, как прошел слух, будто в армию прибыла сама принцесса Лиддит. О ней ходило много разных слухов, и по большей части они сводились к тому, что прибытие принцессы – странная блажь взбалмошной девчонки. Из-за этой причуды солидная часть армии, занятая до этого прочесыванием лесов (занятием хоть и бесполезным, но вполне достойным), вынуждена была спешно стягиваться к центральному лагерю, дабы обеспечить безопасность августейшей особы. Взамен отозванных регулярных войск командующий приказал выдвинуться на освободившиеся направления наемникам, до той поры использовавшимся лишь в качестве вспомогательных войск – для охраны коммуникаций и сопровождения обозов с провизией и снаряжением. Такое положение дел было скорее результатом решения самих наемников, а не командующего, ибо наемники относятся к своему времени и затрачиваемым усилиям много бережливее, чем армейцы.

Принцип таков: «Каждое действие должно иметь смысл и быть оплачено». Так что тратить время и силы на бессмысленное шатание по лесам, которые орки уже давно покинули, они были… в общем-то и согласны, но лишь за ОЧЕНЬ большую плату. Вот почему командующий армией граф Замельгон решил, что проще и дешевле гонять по оврагам и буеракам безропотных армейцев, чем возиться со своенравными наемниками. Но отказаться от них совсем он тоже не мог, пока не удалось точно установить, куда и надолго ли ушли оркские орды, не собираются ли они через пару-тройку недель проследовать в обратном направлении? Ибо регулярных полков в наспех собранной армии было всего пять, а остальная часть была представлена разношерстным ополчением, составленным наполовину из иррегулярных полков городов и уездов, наполовину из дворянских дружин. И если сидеть в осаде или биться в поле в регулярном строю подобные части еще были как-то – способны, то во всех остальных случаях толку от них было мало.

Трой ехал впереди. Несмотря на то, что окрестности Палангеи были ему практически незнакомы, Даргол определил его в передовой дозор.

– Все равно, парень, здешние леса ты знаешь гораздо лучше, чем любой из моих людей, – сказал сотник. – К тому же, как я успел убедиться, Ругир тебя все-таки кое-чему научил.

Гмалин, однорукий гном, с которым Трой успел немного сдружиться, ехал сзади. Его короткие ноги были не слишком приспособлены для верховой езды, так что всадником он был не больно умелым, поэтому Даргол никогда не ставил его в дозор. Зато едва его кованые башмаки касались земли, а в руке оказывалась старая, добрая секира…

Первые два дня марша прошли спокойно, если не считать нескольких попыток Гага помелкому ему подгадить. На первом же привале он попытался засунуть Трою под конскую попону колючку. Но не додумался ее хорошо высушить… Трой, взяв в руки попону, сразу же унюхал кисловатый запах, незаметно вытащил колючку из ворса и хорошенько высушил ее тем же вечером у костра. На следующее утро он обнаружил в своих снятых на ночь сапогах тонкую рыжую пыль. Судя по слабому сладковатому запаху и красной пене, образовавшейся в кружке, когда он высыпал часть аккуратно извлеченного порошка в воду, это были толченые листья арьяка. Не обрати Трой внимания на то, что его сапоги стоят немного не так, как он поставил их вечером, то едва лишь его ноги вспотели бы, кожа на ступнях начала бы зудеть так, что он бы заорал благим матом. На следующее утро Трой проснулся, когда небо на востоке только-только начало светлеть. Лагерь спал. Лишь Гмалин, которому в эту ночь выпало караулить в «собачий час», сидел у костра, повернувшись к нему спиной, и курил свою трубку. Троя эта участь миновала. Дозорных в ночные караулы не ставили, считалось, что им хватает и дневной нагрузки…

Когда через полчаса Трой бесшумно опустился на свой расстеленный плащ, Гмалин приподнял голову и чуть скривил губы в едва заметной усмешке. Трой невозмутимо завернулся в плащ и перевернулся на бок.

Утро прошло довольно мирно. Гаг, два первых дня поутру напряженно ожидавший результатов своих диверсий, а потом до вечера срывавший свою досаду на трех робеющих вчерашних крестьянах, на этот раз уже с утра был сумрачен и зол. Три крестьянских парня оказались в сотне Даргола вообще-то случайно. Двое из них были из одной деревни, а третий из соседней. Орочий набег только слегка задел их края, однако две их деревеньки оказались как раз в той части, которую он задел. И эти трое остались в живых как раз потому, что двое собрались перехватить и хорошенько отмутузить третьего, косившего сено на дальней делянке, потому как он ухлестывал за невестой одного из них. Ирония судьбы… теперь эти трое держались друг за друга так, как не всякие родичи держатся. В сотню они попали потому, что Даргол наткнулся на них именно в тот момент, когда ему остро были нужны проводники. Так что в наемники они попали как кур в ощип и до сих пор сильно робели перед всяким «господином». А Гаг в их глазах был несомненно из ЭТИХ. Они еще не прониклись обычаем наемников делить тех, кто рядом, не по происхождению, а по доблести и умению. Впрочем, возможно, виноват в этом был как раз Гаг, который совсем зашугал недалеких крестьянских пареньков. А ввязываться во внутренние дрязги среди наемников также было не принято. Коль взял в руки меч и пошел в наемники – сумей сам за себя постоять. Вот если бы Гаг был из другой сотни… Впрочем, «господские» замашки Гага уже вызывали в сотне глухой ропот, так что ему явно оставалось недолго тешиться…

Первой почувствовала неладное лошадь Гага. Когда он положил ей на спину попону, она всхрапнула и сердито переступила ногами. Но Гаг был не в том состоянии духа, чтобы обращать внимание на чье-либо недовольство. Поэтому он зло дернул лошадь за удила, едва не порвав ей губы, и рявкнул:

– А ну стоять, курва!

Похоже, боль от рывка оказалась гораздо более чувствительной, чем боль от колючки, поэтому лошадь слегка успокоилась, лишь нервно переступила копытами. Следующим на попону опустилось тяжелое седло. Под его тяжестью колючка сильнее впилась в спину лошади. Лошадь заржала и подбросила круп, пытаясь освободиться от непонятного неудобства. Гаг рассвирепел.

– Ах ты тварь!

В следующее мгновение его кулак, затянутый в толстую кожаную перчатку, врезался в морду лошади, потом еще раз, еще… очередного раза лошадь не выдержала. Всхрапнув, она поднялась на дыбы и, резко мотнув головой, отбросила своего хозяина на десяток шагов в сторону, а затем, подкидывая зад, скачками понеслась к дороге.

– Стой!

Надо отдать ему должное, на ноги Гаг вскочил быстро.

– Стой, тварь! Стой, убью!.. На живодерню!!

Гаг бросился вдогонку. Вся сотня, с явным неодобрением наблюдавшая за гадкой экзекуцией Гага над верным боевым товарищем, каковым всякий наемник считает своего коня, принялась, хохоча и улюлюкая, орать ему вслед. Первые сто шагов Гаг пробежал довольно ходко, немного сократив дистанцию между собой и подпрыгивающей, будто кузнечик, лошадью, а затем резко замедлился. Пробежав еще десяток шагов, он сам начал скакать и подпрыгивать, словно пародируя свою взбесившуюся лошадку. Еще через несколько шагов он рухнул на траву и, подвывая и поскуливая, принялся стаскивать с ног сапоги. Освободившись от них, Гаг, все так же подвывая и поскуливая, на полусогнутых поковылял к ручью, из которого вечером брали воду для котлов.

В лагере он появился, когда остальные уже закончили завтрак и, затоптав костры, вьючили запасных лошадей. Ведя в поводу лошадь, он молча подошел к Трою и, ни слова не говоря, врезал ему по почкам… вернее, попытался. Трой, до того момента спокойно затягивавший подпругу на своей лошади, слегка качнулся вправо, отчего кулак Гага пролетел мимо и врубился в брюхо Троева коня. Тот обидчиво фыркнул и, не долго думая, куснул зубами обидчика в плечо. Гаг взвыл, выпустил уздечку своей лошади и, стиснув кулаки, бросился на Троя.

– Гаг…

Этот голос мог остановить любого наемника сотни вернее, чем каменная стена или скала.

– Да, господин сотник!

– В чем дело?

Гаг, задыхаясь от ярости, ткнул пальцем в сторону Троя.

– Он… он… он подложил колючку мне в попону… и – и – и насыпал толченого арьяка мне в сапоги.

Сотник понимающе кивнул.

– Да уж… арьяк в сапогах – это не слишком приятно. – Подождав, пока утихнет хохот наемников, вызванный этим его замечанием, сотник спросил: – А почему ты так уверен, что это он?

Гаг, красный, как вареный рак, выпятил губы, наверное собираясь привести некий веский аргумент, который снимет всякие сомнения, но даже его кипящие мозги осознали, что, если назвать сотнику ИСТИННУЮ причину его уверенности, в глазах и сотника, и остальных наемников она никак не сможет послужить оправданием его попытки затеять драку.

А к дракам в своем отряде Даргол относился ОЧЕНЬ неодобрительно. Ну а иное, удобоваримое объяснение как-то в голову не приходило. Поэтому молчание Гага несколько затянулось.

– Ну так я жду, Гаг, ответь мне, на чем основывается твоя уверенность в том, что это Трой? Я могу назвать тебе еще несколько человек, которых ты достал не меньше, а пожалуй, и гораздо больше, чем Троя. Почему же ты считаешь, что это он?

Похоже, предположение, что какие-то крестьяне посмеют выставить его посмешищем перед всей сотней, показалось ему настолько смешным, что Гаг не выдержал и саркастически расхохотался.

– Эти чернозадые? Да у моей лошади больше мозгов, чем у любого из них.

Это было уже слишком. Ты можешь любить или не любить своего соратника по отряду, но ПРЕЗИРАТЬ его ты не смеешь. Презрение ранит больнее, чем даже ненависть. У презираемого намного скорее возникнет желание не только НЕ ОТБИТЬ удар, направленный в твою спину, которую он прикрывает, а и пырнуть самому. А это значит, что он потенциально уже не в отряде, а ПРОТИВ него. Поэтому после этих слов Гага над лагерем повисла напряженная тишина. Гаг понял, что ляпнул что-то не то. Презрительная ухмылка тут же сползла с его лица, и он уставился на сотника взглядом побитой дворовой собаки.

Даргол молчал долго, рассматривая стоящего перед ним Гага, который под его взглядом все больше и больше съеживался, на глазах теряя не только кураж, но и, как всем казалось, рост и вес. Затем сотник тяжело вздохнул, неодобрительно качнул головой и мрачно произнес:

– У тебя есть время до того, как все закончат вьючить заводных, чтобы собрать свои вещи и исчезнуть из лагеря. Если после этого срока кто-то из дозорных увидит тебя на дистанции прямой видимости, я приказываю им не пожалеть стрелы и… навсегда вычеркнуть бывшего наемника Гага из числа живых. – Сотник повернулся и пошел к своим лошадям. Толпа стала расходиться по своим делам. В жизни этих людей больше не существовало такого одушевленного существа, как Гаг, даже если физически он все еще пребывал от них на расстоянии в десяток шагов. А какой смысл пялиться на пустое место?..

Лиддит галопом пролетела еще две сотни шагов, а затем перешла на рысь. Злость немного поутихла, и она поняла, что не стоит так уж напрягать людей, единственной задачей которых является ее охрана. Каково им будет, если охраняемая персона рванет от них во все лопатки? Старый Крамар учил ее: «Солдат – человек подневольный. Он по чужому слову не токмо жить, но и умирать должен. Потому на солдате зло свое или обиду срывать грех». Но первым, скорее всего, до нее доберется Левкад, этот вонючий выкормыш мажордома, всю дорогу трепавший ей нервы, поучая, как «должно» поступать принцессе и как «не должно». А его-то Лиддит видеть совершенно не хотелось. Да и вообще, вся эта затея с ее поездкой на юг, ради которой ей пришлось выдержать настоящий бой с отцом, сейчас казалась ей верхом глупости и сплошным разочарованием. Орками здесь и не пахло, к тому моменту, когда она наконец добралась до ставки командующего, графа Замельгона, уже более двух недель в округе не встречалось ни единого орка. И никто не мог внятно сказать, куда они исчезли, несмотря на все усилия старших магов Восточной башни гильдии. А от того, что осталось после них, девушку просто выворачивало. Разве о том она мечтала, когда требовала от отца отправить ее сюда? Лиддит сердито тряхнула головой и вновь дала шенкеля Алэрос. Та снова сердито всхрапнула, но послушно прибавила ходу. Ладно, ничего не случится, если она немного проветрится…

Орки появились внезапно. Скорее всего, они тоже не ожидали здесь никого встретить, уж больно далеко лежал этот широкий заливной луг от мест, где обычно встречались армейские патрули. А их разведка, похоже, не даром ела хлеб… или чем они там питались. Во всяком случае, Лиддит заметила их первой… вернее, сначала она увидела одного орка. Он сидел на громадном варге и, приставив ладонь ко лбу, осматривался. Увидев его, Лиддит инстинктивно натянула поводья. Это был первый живой орк, которого она увидела в своей жизни. Конечно, дома, во дворце, фехтуя с учителями или занимаясь вольтижировкой в манеже, она не раз рисовала в своем воображении, как снесет уродливую орочью голову лихим ударом меча или вгонит блескучее копейное навершие в бочкообразную грудь. Ах, как славно и весело было это представлять, но… вот он, перед ней, а от той лихости не осталось и следа, наоборот, как-то сразу захолодели руки и желудок подтягивает к подбородку… Тут орк повернулся и заметил ее. Судя по пышному разноцветному плюмажу из женских волос, украшавшему шлем, это был не просто орк, а вождь. И он не стал медлить ни мгновения…

Пнув когтистой лапой своего варга, орк одной рукой вскинул к губам черный рог, а другой выволок из петли ятаган. Окрестности огласил хриплый рев орочьего боевого рога. От этого грозного, яростно-злобного звука Лиддит стиснула зубы. «Ну же! Шевелись, бабья немочь!» – ругнула она себя так, как это делал старый Крамар, когда был ею недоволен. И это произвело должный эффект. Конечности вдруг стали двигаться еще до того, как она осознала, ЧТО и КАК следует делать. Ноги дали шенкеля скакуну, руки перекинули пику из-за спины и развернули ее острием в сторону мчащегося на нее орка. Пытаться сшибиться с орком на клинках, при ее-то весе, было бы чистым безумием, а надеть на левую руку щит времени уже не оставалось… Алэрос набрала скорость за три шага. Орк мчался на нее, утробно рыча и размахивая огромным ятаганом. Лиддит слегка развернулась, устраиваясь в седле покрепче, и чуть приподняла острие. Она знала, что в момент удара пику поведет задним концом вверх, поэтому метить надо чуть выше той точки, которую хочешь поразить. В следующее мгновение они с грохотом столкнулись…

Орк был опытным воином, поэтому в последний момент он попытался увернуться от пики, одновременно выбросив лапу с ятаганом в сторону лошадиной морды. Но Лиддит учили слишком хорошие учителя, чтобы она поддалась на эту уловку, а ее Алэрос была настоящим эльфийским скакуном. Поэтому орка это не спасло. Острие пики вошло точно между нагрудником и толстым сыромятным ремнем, удерживавшим шлем на его шишковатой башке. Спустя мгновение могучая фигура орка запрокинулась на спину и рухнула на землю. Лиддит выпустила пику и, на ходу выхватив меч, рубанула по визжащему от ярости варгу. Удар получился не очень. Варг лишился правого уха и получил длинную царапину по левой стороне шеи и левому плечу.

Однако этого оказалось достаточно, чтобы варг, тонко взвизгнув, отскочил в сторону, волоча за собой проткнутого насквозь орка. Лиддит восторженно завопила. Она смогла! У нее получилось! Лиддит вскинула руки и, натянув, поводья, развернула Алэрос, собираясь еще раз насладиться зрелищем своей победы… и оцепенело замерла. О боги, ну разве трудно было понять, что вождь орков вряд ли пойдет в набег в одиночку? И сейчас от лесной опушки в ее сторону мчалось около двух сотен орков, разъяренных гибелью вождя. Лиддит оставалась на месте, не в силах пошевелиться. Алэрос была великолепным скакуном, и, будь перед ней пара лиг поля или утоптанной дороги, ее всаднице не угрожало бы никакой опасности, но уйти от варгов в лесу… И все равно, так просто сдаваться Лиддит не собиралась.

Она резко дернула поводьями, разворачивая Алэрос, но ближайший орк был уже совсем рядом… Что произошло дальше, она так и не поняла. Прямо перед мордой ее Алэрос с дробным бряцанием пронеслась какая-то фигура, а затем раздался оглушительный грохот. Несмотря на опасность, Лиддит натянула поводья и оглянулась. В десятке шагов от нее разворачивалась отчаянная схватка. Несколько конных латников, судя по разношерстным доспехам, из наемников отчаянно сцепились с накатывавшей орочьей лавой. Откуда они взялись, Лиддит даже не заметила. А чуть подальше, из-за поворота дороги, скрытого языком леса, галопом вылетали на дорогу еще десятков пять наемников. Впереди, подпрыгивая в седле, рыча и раскручивая над головой грозную секиру, несся гном. Шагов за пять до схватки он спрыгнул с коня и с ходу вломился в толпу, первым же ударом развалив какого-то орка вместе с его варгом… Лиддит судорожно вздохнула, не успев опомниться от ощущения немедленной смерти, однако это пока была всего лишь отсрочка.

Орки валили из леса нескончаемой лавиной. Шесть-семь десятков наемников вряд ли могли продержаться против этой орды больше чем десять минут. Орки просто задавят числом, задние уже заворачивали варгов, собираясь обойти неполную сотню наемников с флангов. Но ведь где-то поблизости находились панцирники ее личной охраны… Лиддит сдернула с крюка седла сигнальный горн, вздернула вверх забрало шлема и, торопливо облизав пересохшие губы, набрала воздуха в легкие! Спустя мгновение над лугом разнесся высокий, чистый звук сигнала. Уж что-что, а подавать сигналы горном она научилась раньше, чем удерживать в руках кавалерийский палаш. В следующее мгновение у нее над ухом послышался необычно спокойный для этой ситуации голос:

– Вам следует поспешить, госпожа. Мои воины не смогут удерживать эту орду долго. Нас для этого слишком мало.

Лиддит повернулась.

– Вы командир этой сотни?

Высокий всадник в легкой каске без забрала, из-под которой выбивались седые кудри, отвесил легкий поклон, в сложившейся ситуации, казалось бы, абсолютно неуместный, но в его исполнении выглядевший совершенно естественным.

– Да, госпожа.

Лиддит сердито фыркнула.

– Так с чего тогда вы устраиваете эту мясорубку! Почему ваши люди ввязались в драку, не выстроив строй? Наверное, долго думали, какой подарок преподнести оркам?

Глаза командира сотни наемников заледенели.

– Если вы обратите внимание, принцесса, мои люди УЖЕ выстроили строй, а что касается того, почему они не сделали это сразу, то ЕСЛИ БЫ они замешкались, выравнивая строй, ВАС пришлось бы собирать по кусочкам! А теперь не морочьте мне голову и быстро катитесь отсюда, пока мы тут будем за вас умирать.

Лиддит повернула голову. Действительно, наемники уже выстроили стенку, образовав порядок, который ее учитель тактики и стратегии граф Илмер называл «мордрагон», а старый Крамар просто «рукастый еж». Это была не просто стена щитов, ощетинившаяся копьями (против орков на варгах подобный строй был бы не слишком-то эффективен), эта стена состояла из мелких групп по пять-семь человек каждая, основу которых составляли трое-четверо щитоносцев, вооруженных мечами и топорами, позади которых действовало двое-трое пикинеров или алебардщиков, закинувших свои щиты за спины и орудовавших длинными пиками и алебардами, держа их обеими руками. И Крамар, и граф Илмер считали, что подобный строй могут составить только хорошо обученные и тренированные бойцы…

Впрочем, она разглядела одно отступление от правил. В пяти шагах перед линией щитов, стоя спина к спине, рубились двое – молодой парень с двуручным мечом, чернота которого выдавала явно оркское происхождение металла, а совершенство лезвия и форма гарды – то, что к нему были приложены искусные гномьи руки, и давешний гном. На секунду ее сердце испуганно трепыхнулось: «Вот глупцы! Их же затопчут!», но в следующее мгновение до нее дошло, что без этих двоих скудный строй наемников уже был бы сметен. Орки привычно накатывались на наемников строем «хрраг», или, как его называли люди, «свинья», почти единственным, который умели выстраивать неукротимые орки. А напрямую, без прикрытия лучников (а часто и с прикрытием) атаку орочьей «свиньи» не мог сдержать никакой строй людей, как, впрочем, и эльфов. Некоторая надежда выдержать была только у хирда гномов, но и те, и другие, и третьи всегда больше надеялись на глубину строя, принося в жертву первые несколько шеренг, иногда три, иногда пять… Но у ЭТОГО строя имелись всего две жидкие шеренги. И если бы орки накатывали на них без всяких препятствий, эти шеренги они разметали бы в мгновение ока. Поэтому эти двое работали этаким волноломом, разбивая орочью волну, лишая ее силы… Но возникал вопрос: как долго им удастся выстоять? Трудная задача, даже для гнома…

– Великая тьма… – глухо выругался командир наемников. Лиддит проследила за его взглядом и тут же увидела причину его расстройства. Из-за дальнего поворота дороги выкатилась еще одна орда орков в сотню с лишним голов. Но Лиддит увидела и кое-что еще.

– Заворачивайте фронт, командир! – закричала она. – Немедленно заворачивайте фронт!

Командир наемников бросил на нее непонимающий взгляд, но, еще раз развернувшись в сторону накатывающей орды, он все понял. За накатывающейся лавой орков замаячили шишаки и огромные тяжелые копья императорской панцирной конницы…