"Парламент" - читать интересную книгу автора (Романов Сергей)

2

День выборов Хоттабыча начался не с прихода в помещение избирательного участка, а с того, что он отправил Эдиту в неврологической отделение психиатрической клиники.

Вернувшись из Марфино только за полночь, он чувствовал себя после дальней дороги разбитым и усталым. У него было только два желания: выпить чашку горячего чая и поскорее добраться до кровати. Ему требовалось хоть немного отдохнуть, потому что предстоящий день должен стать ещё более насыщенным событиями чем прошедший. И хотя Хоттабыч, как и все его помощники по избирательной компании, нисколько не сомневался в своей победе — предварительный опрос, который за неделю до выборов провели его статисты и социологи, показал, что спикер опережал всех конкурентов с двойным отрывом, — все же напряжение начинало с каждой минутой возрастать.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Фильку и Эдиту, он на цыпочках прошел на кухню, поставил чайник на плиту и направился в свой кабинет, чтобы снять с себя костюм и сбросить с шеи представительскую удавку, как он иногда в шутку называл галстук.

По дороге он заглянул в детскую и увидел внука, который спал, свернувшись калачиком даже не сняв с себя верхнюю одежду. Чуть слышно ругаясь на безрассудную дочь, Хоттабыч снял с мальчика футболку, носки и спортивные штанишки, сплошь облепленные кусками высохшей грязи.

Укрывая Фильку одеялом, Хоттабыч почувствовал в себе какое-то непонятное волнение. Он вышел из детской и, ускоряя шаг, направился к комнате дочери. Эдита не ответила на стук, в дверную щель проникал тускло-розовый свет ночника, и Хоттабыч толкнул дверь рукой.

Из комнаты пахнуло запахом устоявшегося перегара. Около кровати валялось несколько пустых бутылок из под сухого вина и водки. Эдита лежала на спине и, казалось, широко открытыми глазами смотрела в потолок. Даже при слабом освещении комнаты её лицо выглядело мертвецки бледным.

Не на шутку испугавшись, Хоттабыч кинулся к кровати, приподнял безвольную руку дочери и нащупал пульс на запястье. Ощутив слабые удары, он тяжело вздохнул: надо же быть таким впечатлительным!

В то же время Эдита медленно повернула голову в его сторону и улыбнулась:

— Отец! Почему ты не пришел поздравить меня? Все явились к назначенному часу, а тебя не было…

Не понимая, что происходило в доме за время его отсутствия, Хоттабыч брезгливо поморщился.

— С кем ты на этот раз набралась? С кем устроила кабак? — гнев волнами накатывал на Хоттабыча, и он все больше и больше распалялся, — Филька по уши в грязи, спит даже не раздевшись! Мать, как отъявленная бомжиха, ударилась в загул. Ты же женщина, Эдита!

Она, казалось, даже не услышала его недовольства и претензий.

— Я была королевой бала. Мы кружились в вальсе, и он крепко держал меня…

— Кто тебя держал? — совершенно не понимая, о чем говорит Эдита, спросил Хоттабыч.

— Как кто? Принц! Если бы ты только видел…

«Уж не белая ли у неё горячка? — подумал Хоттабыч. — Только этого ещё и не хватало: дочь спикера стала алкоголичкой. Какой отличный заголовок для заметки в газете!»

Он положил ей руку на лоб и почувствовал под ладонью холодные капельки пота. Эдита, не снимая отрешенной улыбки с лица, снова уставилась в потолок. Уж не заболела ли?

— Тебе обязательно надо уснуть, — смягчившись, попросил он.

— Надо уснуть, — повторила она, но даже не попыталась закрыть глаза.

Он поднялся, налил из графина воды в стакан, достал коробку с лекарствами и, выдавив из упаковки две таблетки снотворного, протянул дочери. Она не откликнулась на его заботу, и тогда Хоттабыч, приподняв её голову, сам засунул в рот таблетки и приблизил к губам стакан с водой.

Пока он, обжигаясь, отхлебывал из кружки горячий чай, из комнаты Эдиты слышалось непонятное бормотание. Она бредила во сне.

Утром он снова заглянул в её комнату — дочь лежала в том же положении и смотрела в потолок. Хоттабыч собрал с пола пустые бутылки и вызвал неотложку.

Врач долго разглядывал зрачки Эдиты и, наконец, вынес диагноз:

— Какое-то сильное потрясение привело её к депрессивному синдрому. Пожалуй, мы её заберем в клинику…

Целый день они просидели с Филькой в скверике, который располагался рядом с неврологическим корпусом. Несколько раз спикер беседовал с главным врачом. Тот лишь успокаивал: все пройдет, болезнь излечима и сыпал медицинскими терминами, которые только ещё больше пугали Хоттабыча: «пессимистическое восприятие окружающей обстановки», «чувство вины», бред самообвинения», «упреки в собственной греховности» и «временное отсутствие каких-либо побуждений».

Он слушал врача и ловил себя на мысли, что и сам теперь подвергается тому же депрессивному синдрому. «Чувство вины» за состояние дочери не давало ему покоя. Разве не он, отец, не смог уберечь Эдиту от страшного потрясения? Да, она не слушала его. Да, наделала кучу ошибок. Но какой же он отец, а тем более председатель парламента, который не смог отвратить от пропасти даже собственную дочь? Может ли он теперь правильно влиять на настроение членов парламента, если не в силах убедить в правильности поведения всего лишь одного человека?

Фигурка Фильки мелькала между деревьев: мальчик был несказанно рад, что дед будет рядом с ним целый день.

К вечеру состояние Эдиты немного улучшилось. Главврач вышел из дверей клиники в окружении сослуживцев. Все были без халатов. Медик погладил Фильку по голове и обратился к Хоттабычу:

— Не стоит так убиваться. Все будет хорошо. Пройдет месяц-другой, и подремонтируем мы вашу дочь, поставим на ноги.

Только теперь, обратив внимание на то, что врач стаял перед ним в костюме, Хоттабыч понял, что рабочий день давно закончился.

— Пойдемте с нами, Александр Серафимович.

— Зачем? — Не понимая, куда его приглашают, спросил спикер.

— На избирательный участок. До конца выборов остался всего лишь час. А иначе мы не успеем опустить бюллетень за вашу кандидатуру. Вы-то сами, ещё не голосовали?

Хоттабыч виновато развел руками:

— Беда не большая. Один голос абсолютно ничего не решает.

Он ответил и впервые за весь день улыбнулся, вспомнив, что только его один голос на недавнем заседании в думе, позволил восторжествовать справедливости.

— Вы идете. Обязательно проголосуйте. А мы с Филькой успеем.

— Тогда разрешите заранее поздравить вас.

Хоттабыч благодарно кивнул и поискал глазами Фильку, который только что стоял рядом с ним, а теперь уже гонял обнаглевшую ворону.

В воротах клиники они встретились с Агейко.

— Ну, привет, Филипп, — Юрий протянул обрадовавшемуся мальчику руку и заглянул в глаза спикера, — Как она?

Хоттабыч нервно дернул щекой:

— Депрессия. Нервный срыв. А ты как здесь оказался?

Агейко виновато улыбнулся:

— Проходил мимо и вас неожиданно встретил.

— Сыщиком ты был. Сыщиком и остался. Не скучаешь по оперативной работе?

Агейко пожал плечами:

— А если даже и скучаю, то что от этого изменится?