"Дочь доктора Фу Манчи" - читать интересную книгу автора (Ромер Сакс)

ГЛАВА VI СОВЕТ СЕМИ

Во многих отношениях это путешествие через пустыню было странным — в конечном итоге куда более странным и жутким, чем я мог предвидеть. Тем не менее что-то во мне все настойчивее предупреждало об опасности, какое-то шестое чувство — возможно, то самое, которое в каирском поезде подсказало, что за мной следят. А может быть, у меня установился какой-то странный внутренний контакт с этими фанатиками, возглавляемыми невероятной женщиной, именующей себя мадам Ингомар, и, насколько я знал, при свершении своих страшных преступлений претендующими на прямой контакт с высшими силами. Во всяком случае, как вскоре выяснилось, я, кажется, действительно развил в себе непонятную способность каким-то образом ощущать их присутствие.

Веймаут, Петри и Найланд Смит расположились на заднем сиденье машины. Я сидел впереди, рядом с Саидом. Место нашего старта в Эсме было выбрано с умом, и мы имели все основания полагать, что наша поездка не привлекла ничьего внимания.

К тому же и маскировка была отменно хороша. И Веймаут, и Петри успели настолько загореть, что кожа их по цвету практически не отличалась от кожи арабов; обо мне же после участия в раскопках и упоминать не приходилось. Одеяние доктора завершалось феской, и мы единогласно решили впредь именовать его беем. Веймауту достался небольшой белый тюрбан, какие обычно носят деревенские шейхи. Ну, а мне в любом обществе не составило бы труда изобразить араба-слугу. Найланд Смит облачился в тот наряд, который был на нем при нашей первой встрече.

Миновав возделанные, но безлюдные поля, лежащие вдоль берега Нила, мы вступили на древний путь, столетиями не знавший событий более бурных, нежели неторопливая поступь верблюдов и ленивое позвякивание колокольчиков на их шеях.

Последующие тридцать миль нам не встретилось ни одной живой души.

Час за часом мы ехали по безлюдной, суровой, безграничной пустыне. Солнце, хотя и клонилось к закату, яростно пекло и немилосердно слепило глаза. Наконец я увидел впереди гряду скал, к которой вел длинный, пологий подъем.

Я тщательно обозрел окрестности с биноклем Найланда Смита. Вокруг по-прежнему было безлюдно. Земля высохла, превратившись в камень. Однако впереди, на дне маленькой долинки, виднелась группа пальм, и я понял, что там должна быть вода.

Высоко над головой одиноко парил страж-стервятник.

Тропа, ничем не напоминавшая автомобильную дорогу, изобиловала рытвинами. Нас подбрасывало самым невероятным образом. Сверившись с картой, мы выяснили, что пора поворачивать к скалам.

Саид вел машину в той небрежной манере, которой отличаются большинство местных водителей, привыкших, что шины — это такие штуки, которые в здешнем климате рано или поздно неизбежно взрываются, и искренне уверенных, что моторами управляют могущественные духи, спорить с которыми — дело безнадежное. Впрочем, запасных шин у нас было целых три, то есть хотя бы в этом наша экспедиция могла надеяться на лучшее.

Мы как раз пересекали ту маленькую долинку, приближаясь к группе пальм. Вдруг рука Смита сжала мое плечо.

— Останови! — велел он нашему водителю. Саид послушно затормозил.

— Смотрите!

Мы все уставились вперед, куда указывала его рука. На мягкой земле отчетливо отпечаталось множество следов автомобильных шин.

— Фа Ло Ше! — произнес Найланд Смит, как бы отвечая на не заданный мною вопрос. — Можете больше не беспокоиться, Гревилль. Дорога в Карну вполне проходима для автомобиля.

Вопреки его ироническому совету, это открытие заставило меня задуматься.

Откуда приезжала к нам в лагерь мадам Ингомар? Неужели из оазиса? И каждый раз возвращалась туда? Скорее всего, именно так…

Как всегда, когда мысли мои обращались к этой феноменальной женщине, в воображении немедленно возникала живая картина. Ее узкие, удлиненные, нефритово-зеленые глаза, казалось, пристально глядели прямо в мои. Я увидел, как в длинном инкрустированном мундштуке, зажатом в изящных пальцах цвета слоновой кости, тлеет одна из тех маленьких сигарет, которые она так любила…

Мы проехали укрытый под сенью деревьев колодец. Сразу за ним начался довольно крутой подъем. Не ручаюсь за других, но мои мысли, как я уже описал, витали довольно далеко. Однако едва мы поднялись на вершину холма и перед глазами вновь возникли необозримые пространства бесконечной пустыни, у меня вновь возникло ощущение, что за нами следят.

Ни малейшего движения не наблюдалось в окружающем нас пустынном ландшафте, лишь струи раскаленного воздуха трепетали над землей, напоминая бегущую воду. И тем не менее я был абсолютно уверен: о нашей поездке стало известно врагу. Или, по крайней мере, станет известно очень скоро.

А тут еще этот одинокий стервятник, парящий над пальмами…

— Остановись! — приказал я Саиду.

— Что случилось? — встрепенулся Найланд Смит.

— Может, и ничего, — ответил я. — Но я все-таки хочу вернуться к вершине холма и как следует приглядеться к рощице, мимо которой мы только что проехали.

— Правильно! — кивнул он. — Мне бы и самому следовало сообразить.

Я повесил на плечо бинокль и быстро пошел обратно. На самом перевале точно посреди дороги лежал большой, почерневший от времени и ветров валун, который нам несколько минут назад не без труда удалось обогнуть. Лучшего укрытия нельзя было и придумать. Спрятавшись за ним и распугав целую прорву маленьких юрких ящериц, в панике бросившихся искать спасения в песках, я навел бинокль на рощицу.

Сначала не было заметно ничего необычного. Но стервятник все еще парил в небе, и я был уверен — что-то живое пряталось там, между деревьями!

Наведя бинокль на резкость, я приготовился к долгому ожиданию. И ошибся — из-за купы деревьев показалась человеческая фигура.

В замечательную цейсовскую оптику я видел его так ясно, что даже на какое-то мгновение испугался: не заметит ли и он меня? Однако вскоре успокоился: не будь на незнакомце ярко-голубого тюрбана, мне вряд ли помог бы и бинокль. Кстати, несмотря на одежду, он вовсе не был похож на египтянина.

Дойдя до тропы, он поставил на землю какой-то ящик. Я перестал что бы то ни было понимать. Что он собирается делать?

Незнакомец между тем засунул в ящик руку, потом вскинул ее высоко над головой — и серый голубь понесся над пустыней, поднимаясь все выше и выше. Вот он перевернулся в воздухе — один, два, три раза. Затем лег на курс и как стрела помчался к оазису Кхарга.

— Неглупо, — мрачно одобрил Найланд Смит. — Теперь можно не сомневаться, что нас будут ждать. Мне бы, пожалуй, следовало догадаться, что эту даму не так-то просто застать врасплох. Однако такая серьезная охрана подтверждает мою теорию.

— Какую? — поинтересовался Петри.

— О том, что сегодня в доме шейха Исмаила ожидаются серьезные события.

— Мы едем прямиком в ловушку, — с горечью заметил Веймаут. — Есть ли у нас хоть один шанс — теперь, когда мы точно знаем, что они осведомлены о нашем приближении? Помощи ждать неоткуда — правда, сюда ведет железнодорожная ветка, но она ведь почти не используется…

Смит задумчиво кивнул. Потом выбрался из машины и присоединился ко мне. Не торопясь, набил трубку, раскурил и принялся выхаживать взад-вперед по дороге, время от времени бросая взгляды на меня, доктора и Веймаута. Я знал, о чем он размышляет — о том, имел ли он право рисковать нашими жизнями в таком безнадежном предприятии и есть ли у нас хоть какая-нибудь надежда выбраться живыми.

— Ваши предложения? — внезапно резко спросил он у Веймаута.

— Как-то ничего в голову не приходит…

— А вы что скажете, Петри?

— Честно говоря, я ничего подобного не предвидел, — пожав плечами, признался доктор. — Но, уж коли случилось…

— Доставайте-ка карту, Гревилль, — вздохнув, приказал Найланд Смит. — Разложим ее вот здесь, на земле.

Я нырнул в машину и вытащил уже знакомую крупномасштабную карту. Мы разложили ее прямо посреди тропы, придавив уголки камнями. Веймаут и Петри тоже подошли, и мы все четверо склонились над ней.

— Вот! — воскликнул Смит, ткнув пальцем в карту. — Самое опасное место, верно, Гревилль? Именно здесь легче всего разбиться.

— Это точно! — мрачно подтвердил я. — Масса развилок, крутых поворотов, об обрывах я уж не говорю — кое-где их высота достигает тысячи четырехсот футов…

— Тут они нас и будут поджидать, — подытожил Найланд Смит.

— Боже мой! — воскликнул Петри.

Я обменялся взглядом с Веймаутом. Выражение его голубых глаз показалось мне странным.

— Вы со мной согласны? — спросил Смит.

— Полностью.

— Короче говоря, джентльмены, — резюмировал он, — если мы, несмотря ни на что, и дальше будем двигаться этим маршрутом — до Эль-Кхарги нам в жизни не добраться.

Наступило молчание.

— В таком случае, почему бы нам не сменить маршрут? — подумав, предложил я. — Пока мы не достигли холмов, это не так уж трудно. А наши приятели вряд ли окажутся настолько мудры, чтобы сообразить, что мышка не собирается лезть в мышеловку. Вот, взгляните, — я наклонился и провел пальцем по карте, — тут, как видите, проходит старая караванная тропа, ведущая из Донголы в Египет. От нас до нее не больше тридцати миль. Это так называемый Путь Сорока, в старину по нему перегоняли караваны невольников из Центральной Африки. Если мы переберемся на него, то сможем подобраться к Кхарге с юга, чуть пониже деревушки под названием Билаг. Конечно, даже если нам удастся это проделать, крюк получится миль в сорок, если не в пятьдесят. Но…

Найланд Смит хлопнул меня по плечу.

— Вы решили проблему, Гревилль! Не-ет, я всегда говорил: когда появляются препятствия, ничто не сравнится со знанием географии. Хорошо бы успеть до ночи. Но как мы узнаем этот ваш Путь Сорока?

— По выбеленным костям, — усмехнулся я.

Закат окутал пустыню тысячью покрывал, раскрасив ее безлюдные холмы ярким многоцветьем — от пылающего золота до всех мыслимых оттенков красного. Мы миновали скалы, казавшиеся желтыми под зеленым небом. И вот бесконечная пустыня окрасилась фиолетовым; древний путь работорговцев протянулся через нее, как незаживающий шрам. Мне казалось, что весь видимый мир превратился в гигантскую чашу тюльпана, внутри которой медленно полз наш многострадальный «бьюик». Но наконец спустились и настоящие сумерки, разбросав над нами мириады звезд, похожих на жемчужины в обитой бархатом шкатулке.

Невольно любуясь этой красотой, мы тем не менее упорно заставляли стонущий «бьюик» пробираться по бездорожью. Наконец нам удалось вырваться на караванный путь Дарфур, ведущий с юго-западной стороны прямиком в Эль-Кхаргу, — до оазиса оставалось теперь не больше двадцати миль. Свежесть и чистота воздуха тоже говорили, что мы недалеко от цели. И вот наконец, когда мы взобрались на очередной пологий склон, Веймаут вскричал:

— Впереди свет!

Я велел Саиду остановиться. Мы вышли и осмотрелись.

— Скорее всего это Билаг, — предположил Найланд Смит. — По моим сведениям, дом шейха Исмаила находится где-то между деревней и Эль-Кхаргой.

— Дорога тут прямая и хорошо освещенная, — вмешался Петри. — Я считаю, нам нужно как можно скорее прорваться через деревню и остановиться где-нибудь неподалеку от города.

— Молю Бога, чтобы эта старая развалина выдержала, — пробормотал Веймаут.

Мы двинулись дальше. Дорога была узкая и отвратительная, но при въезде в деревню расширилась до приемлемых размеров. Смит сменил Саида за рулем, и я никогда не забуду, с каким искусством он продирался через маленький деревенский базар. Машины тут, похоже, появлялись нечасто — на нас таращились не только мужчины, женщины и дети, но даже собаки.

— Они могут сообщить в Эль-Кхаргу, — сквозь зубы проговорил Смит, когда мы наконец избавились от пристального внимания последней пары арабчат, увязавшихся было за нами. — Однако кое-какие шансы у нас еще есть.

Мы укрыли наш отважный «бьюик» в рощице финиковых пальм у южной окраины города. Веймаут, казалось, беспокоился по поводу Саида, но я знал этого человека и не сомневался: он сделает все, что потребуется. Мы оставили ему заряженную винтовку, запас патронов, сухой паек и поручили охранять машину. Потом объяснили, что, если не вернемся к определенному времени, он должен со всех ног бежать на почту в Эль-Кхарге и связаться с Флетчером.

Как он выполнил наши указания, я расскажу позже.

Потом мы вчетвером покинули рощу.

— Давненько не приходилось мне участвовать в маскарадах, — задумчиво протянул Веймаут.

Я осмотрел его в свете луны и подумал, что из него неожиданно получился вполне натуральный шейх. Правда, с языком дело обстояло неважно, но внешность была выше всяких похвал. Доктор Петри тоже выглядел замечательно, а мистера Смита, насколько я успел в нем разобраться, смело можно было отправлять в Мекку с толпой паломников. Что касается меня — я достаточно изучил манеры арабских слуг, поэтому чувствовал себя вполне уверенно.

— Может, мы уже и опоздали, — проговорил Найланд Смит, — но я все равно предлагаю идти прямо в город. Там, Гревилль, вам придется действовать от нашего имени — вы ведь лучше всех говорите по-арабски.

На том и порешили.

Эль-Кхарга, насколько я помнил, был городом довольно многолюдным — в нем жило семь, а может, восемь тысяч человек. Пальмы, растущие в два ряда на его узких, извилистых улочках, полностью перекрывали их своими развесистыми листьями, так что ночью казалось, будто идешь по какому-то нескончаемому, запутанному тоннелю. Впрочем, нам посчастливилось быстро выбраться в центр города, состоявший из мечети и двух муниципальных зданий.

— Все в порядке, — обрадовался я, увидев их, — где-нибудь здесь наверняка должна быть кофейня. Там мы узнаем все, что нам нужно.

Через две минуты мы уже сидели за столиком в насквозь прокуренной комнате.

— Нам везет, — улыбнулся краешком губ Найланд Смит. — Что бы ни происходило в этом городишке — держу пари, что две минуты спустя это уже обсуждается здесь.

— А я вам что говорил! — подтвердил я.

Осторожно осматривая помещение, я убедился, что мы в самом деле попали в единственное в Эль-Кхарге место развлечений. Столики были заняты горожанами — благопристойными торговцами финиками, мелкими окрестными землевладельцами, выращивающими рис, чиновниками, заглянувшими в кофейню, чтобы выкурить трубочку, наслаждаясь вечерней прохладой… Запах табака перемешивался со сладковатым ароматом гашиша. Словом, типичная египетская кофейня…

— Что-то мне сдается, вон те парни в углу не совсем вписываются в общую картину, — прервал мои наблюдения напряженный шепот Веймаута.

Я проследил за его взглядом. Двое мужчин склонились над маленьким круглым столиком. Оба курили сигареты, потихоньку потягивая кофе. Они не были похожи на египтян; в Каире это вряд ли привлекло бы мое внимание, но здесь, в Эль-Кхарге, их присутствие было необычным.

— Это еще кто такие? — удивленно поинтересовался я у Найланда Смита, заметив беглый взгляд, брошенный им в ту же сторону.

— Афганцы, — пояснил он. — Похоже, Великое братство Кали почтило нас своим присутствием.

— Замечательно, — кивнул я. — Но, может быть, оно все-таки не связано с нашим делом?

— И не надейтесь! — вздохнул Веймаут. — А теперь, Гревилль, взгляните-ка потихоньку в том направлении, куда указывает моя сигарета.

Я последовал его совету, стараясь сделать это как можно незаметнее.

— Вон та группа из трех человек, — подсказал суперинтендант.

К какому братству принадлежат эти, мне долго гадать не пришлось, — в памяти еще саднило воспоминание о мертвеце в «Могиле Черной Обезьяны». Все трое надвинули тюрбаны таким образом, чтобы скрыть знаки на лбу, но в них с первого взгляда можно было узнать бирманцев, и у меня не было ни малейших сомнений, что они принадлежат к тому же таинственному обществу дакойтов.

— Не оборачивайтесь, пока я не подам знак, — внезапно отрывисто произнес Найланд Смит, — а потом взгляните на тех, кто сидит точно позади нас.

Я снова кивнул. Он обвел взглядом помещение, отыскивая официанта, и махнул ему рукой. Потом коротко глянул на меня и наклонил голову. Я быстро обернулся и тут же отвел глаза, встретившись взглядом с другими — свирепыми, как у дикого животного. Официант подошел, и Найланд Смит заказал ему кофе.

— Саги-душители! — прошептал он, когда тот отошел, чтобы выполнить заказ. — Итак, сегодня здесь собрались представители по крайней мере трех сект религиозных фанатиков. Наши друзья-дакойты, афганцы и эти двое джентльменов из Кандагара. — Он посмотрел на Веймаута. — Вам это о чем-нибудь говорит?

Голубые глаза суперинтенданта с любопытством посмотрели на меня.

— Должен признаться, Гревилль, — с улыбкой заметил он, — я, по всей видимости, испытываю те же чувства, что и вы. А вы, насколько я могу судить, совершенно потрясены.

— Что верно, то верно, — согласился я.

— А вы понимаете, Петри? — нервно осведомился Смит.

Я перевел глаза на доктора и убедился, что тот мог бы и не затруднять себя ответом — и без того было видно, что он все понимает.

— Как бы то ни было. Смит, очевидно одно, — неторопливо заговорил он. — Если все, что мы видим, имеет отношение к цели нашей экспедиции, то эта цель, по-моему, резко изменила свою конфигурацию в сторону увеличения. Каким-то непостижимым образом вы умудрились притащить нас в милое местечко, где собрались все самые опасные фанатики Востока!

— Я не прошу, чтобы вы верили мне на слово, — ответил Смит, — но кажется, факты подтверждают мою теорию.

— Что за теория? — полюбопытствовал я.

— Веймаут может подтвердить, — принялся объяснять Найланд Смит, — что Скотланд-Ярд почти ежечасно получает сообщения от полицейских управлений всего мира, от Пекина до Берлина. Из последних сообщений становилось очевидно, что предпринимаются попытки объединить самые опасные религиозные секты Востока как между собой, так и с их аналогами на Западе. Известно даже название этого союза — Си Фан. Вы, Гревилль, единственный из присутствующих, кто не в состоянии без пояснений оценить значение происходящего. Потому что происходит не что иное, как процесс восстановления! И, по всей видимости, в «Могиле Черной Обезьяны» было спрятано нечто, чрезвычайно важное для осуществления этого дьявольского плана. Это нечто удалось утащить буквально у нас из-под носа, а более всего обидно, что мне лично, кроме самого себя, винить некого. Как бы то ни было, можно не сомневаться, что центр всего заговора — Фа Ло Ше, дочь доктора Фу Манчи. Я предположил, что ее временная штаб-квартира находится здесь, и, кажется, не ошибся. Оглянитесь вокруг.

Он наклонился над столом. Мы сделали то же самое, и наши головы сблизились.

— Мы не опоздали, — тихо и очень серьезно произнес Найланд Смит. — Созван целый съезд… и я не вижу, почему бы нам на нем не присутствовать!

Двое индусов, сидевших за нами, встали и двинулись к выходу.

— Надо за ними проследить, — торопливо прошептал Найланд Смит, едва они скрылись за дверью. — Они приведут нас, куда надо. Пойдем цепочкой. Веймаут, вы первый. Вперед!

Он поднялся и хлопнул в ладоши, призывая официанта. Веймаут секунду подумал, одобрительно кивнул и вышел.

— Вы следующий, Гревилль.

Я уже успел понять план Смита и без лишних расспросов выскользнул за дверь. Постепенно до меня начало доходить, какое отчаянное предприятие мы затеяли. На карту были в буквальном смысле поставлены наши жизни! Нам предстояло иметь дело с беспощадными, свирепыми фанатиками, да к тому же профессиональными убийцами. И ведь скорее всего сегодняшние посетители кофейни — лишь небольшая часть тех, кто собрались в Эль-Кхарге этой ночью…

Я осторожно двигался вслед за Веймаутом, зная, что, в соответствии с планом Смита, за мной идет Петри. Жребий брошен! Мистер Смит, конечно же, замыкал наше странное шествие.

Я увидел плотную фигуру суперинтенданта на противоположной стороне площади. Вот он остановился возле узкой улочки, огляделся, а потом обернулся в мою сторону.

Я поднял руку, и Веймаут исчез. Дойдя до той же улицы, я тоже всмотрелся и вспомнил: именно по ней мы совсем недавно пришли сюда. Она была коротенькой и такой узкой, что напоминала тоннель, ведущий с нашей площади на другую, чуть поменьше. В ее конце, на фоне открытого пространства, я ясно видел в свете луны фигуру Веймаута и знал, что мой силуэт был точно так же виден ему. Он поднял руку. Я ответил. Потом оглянулся назад. Доктор Петри пересекал площадь.

Мы обменялись сигналами, и я последовал за суперинтендантом. Цепь замкнулась.

Одно время мне казалось, что дом шейха Исмаила расположен где-то недалеко от дороги, по которой мы шли в город из пальмовой рощи. Однако это оказалось не так.

Веймаут остановился и просигналил, что собирается поворачивать влево.

Я увидел узкую тропинку, пересекающую рисовое поле. Если бы индусам, опередившим Веймаута на несколько сот ярдов, вздумалось обернуться — скрыться ему было бы решительно некуда. Оставалось молиться, чтобы они, случись такое, решили, будто он следует по тому же делу, что и они.

Вскоре я увидел, что Веймаут достиг могильника, воздвигнутого над местом вечного упокоения какого-то праведника, — его белый купол ярко сверкал в лунных лучах. Тут тропинка, казалось, заканчивалась: дальше шла полоса возделанной земли, а за ней — бескрайние просторы пустыни.

Возле надгробия Веймаут остановился, обернулся и просигналил. Я посмотрел назад — Петри еще не было видно. Пришлось подождать. Меня все сильнее охватывала тревога. Но вот наконец на рисовом поле показался и он.

Мы обменялись сигналами, и я поспешил за суперинтендантом.

Слева от поля располагалась густая роща финиковых пальм. Я осторожно обогнул надгробие и… ничего не увидел — лишь бескрайняя пустыня простиралась передо мной. Посмотрел направо — тоже никого. Налево… там стоял Веймаут, до него было не больше пятидесяти ярдов.

Я торопливо подошел к нему.

— Дом за деревьями, — сообщил он, — вокруг — высокая стена. Индусы вошли туда.

Мы подождали Петри. Затем к нам присоединился Найланд Смит. Из осторожности мы, укрывшись за деревьями, еще некоторое время постояли, уже вчетвером, но больше на рисовом поле никто не показывался.

— Ну, и что дальше? — вопросил Найланд Смит. — Боюсь, шансов у нас не так уж много. Придется нанести визит убийцам. Впрочем, дело начинает проясняться, и теперь я по крайней мере знаю, чего ожидать. — Он повернулся к Веймауту: — Помните тот домик в Лондоне, в котором мы устроили облаву в 1917 году?

— Боже мой! — воскликнул суперинтендант. — Вы имеете в виду встречу Совета Семи?

— Вот именно! — энергично кивнул Смит.

— Насколько я понимаю, последнюю.

— В Англии — несомненно.

— Совет Семи? — переспросил я. — Что еще за Совет Семи?

— Си Фан! — коротко бросил Петри, ничего не добавив к тому, что я уже знал. Однако в голосе его прозвучало нечто такое, отчего мне внезапно стало холодно, хотя ночь выдалась на редкость теплой.

— Совет Семи, — принялся объяснять Веймаут в своей обычной мягкой манере прирожденного лектора, — это такая организация, штаб-квартира которой находилась в Китае…

— В Хэнани, — отрывисто уточнил Петри.

— Президентом же ее, как мы считали, и был доктор Фу Манчи, — продолжал Веймаут. — Целей его, правда, нам так до конца выяснить и не удалось…

— Мировое господство, — предположил Петри.

— Да, скорее всего что-то вроде этого. Их методы, Гревилль, основывались в первую очередь на грабежах и убийствах. Они, не раздумывая, удаляли каждого, кто волей или неволей оказывался на их пути. Любимым их оружием всегда был яд. Судя по некоторым данным, они контролировали преступный мир не только Азии, но и Африки и даже Америки и Европы. Единственную ошибку они сделали, собравшись в Лондоне: некоторых из них нам удалось схватить.

— Увы, не всех, — добавил Найланд Смит. Его рука сжала мое плечо. — Ну как, начинаете понимать, что именно было спрятано в «Могиле Черной Обезьяны»?

Я удивленно воззрился на него.

— Не вижу никакой связи.

— Что-то такое, — напряженным голосом объяснил он, — что дало возможность женщине, которую вы знаете под именем мадам Ингомар, вновь собрать Совет Семи после тринадцатилетнего перерыва!

Мы укрылись в тени большого дерева, и Найланд Смит навел бинокль на дверь в длинной высокой стене.

Вскоре появились два афганца, которых мы видели в кофейне. Ночь была так тиха, что мы отчетливо слышали, как один из них постучал в дверь. Он стукнул ровно семь раз…

Я увидел, как дверь открылась. До моих ушей еле донесся звук странного слова. Другой голос столь же тихо повторил его. Убийц впустили в дом, и вход снова закрылся.

— Итак, представители по крайней мере двух Высоких Договаривающихся Сторон уже прибыли, — прокомментировал Найланд Смит, опустив бинокль и поворачиваясь к нам. — Кое-что мы уже выяснили, но недостаточно. Как же, черт возьми, нам попасть в этот дом?!

Возникла пауза.

— Лично мне, — рассудительным тоном промолвил доктор Петри, — такая попытка представляется не самым приятным способом самоубийства. Официальные власти в Эль-Кхарге понятия не имеют ни о нашем деле, ни вообще о нашем присутствии. Если согласиться с тем, что сегодня ночью здесь собирается самая опасная в мире преступная группа — а, по всей видимости, так оно и есть, — на что, собственно, мы можем надеяться?

— Благоразумие, Петри, в первую очередь благоразумие, — согласился Смит, но я услышал, что голос его буквально дрожит от нетерпения. — Да, я нагородил немало ошибок, распутывая это дело. Но откуда, откуда, мне было знать?!. Правда, кое о чем я все-таки догадывался… — По своей привычке, он принялся расхаживать взад-вперед, впрочем, бдительно следя за тем, чтобы все время оставаться в тени. — Да. Придется установить контакт с Эль-Кхаргой. Проклятье! Значит, нам придется разделиться… О! А это еще кто к нам пожаловал?

На фоне стены появились три силуэта, двигавшиеся неслышно, как привидения. Найланд Смит прыгнул за ближайшее дерево и навел на них бинокль.

— А-а, это бирманцы, — доложил он. — Вот и дакойты прибыли.

В напряженном молчании мы наблюдали, как новая компания, проделав уже знакомую нам процедуру, получила разрешение войти. Теперь я понял, что за слово служило паролем. «Си Фан!» Однако большая железная дверь снова закрылась.

— Кто знает, сколько их будет всего, — пробормотал Петри.

— Может, те люди, которых мы видели в кофейне…

— Тише! — оборвал его Смит.

Из-за угла появился высокий человек с непокрытой головой, одетый по-европейски. Уверенной походкой он приблизился к двери — я обратил внимание, что двигался незнакомец с легкостью и гибкостью пантеры.

— Этот пришел в одиночку, — пробормотал Найланд Смит, изучая пришельца в бинокль. — Не робкого десятка паренек. И что-то он уж больно смахивает на турка…

Верзилу впустили, и дверь снова закрылась.

Найланд Смит в досаде стукнул кулаком по пальме и вновь принялся возбужденно метаться взад-вперед.

— Надо что-то делать, — прошипел он. — Мы должны что-то делать! Дьявол собирается выйти в мир. Сегодня мы могли бы вырвать зло с корнем, если только… — Он неожиданно замолчал. Потом резко произнес: — Веймаут, вы единственный из нас, кто занимает в этой стране официальное положение. Вернитесь в Эль-Кхаргу, представьтесь властям и заставьте их прислать сюда отряд, достаточный, чтобы окружить дом. Впрочем, в одиночку вам идти не стоит. Доктор Петри пойдет с вами…

— Но, Смит!..

— Дорогой друг, — голос Найланда Смита вдруг зазвучал совершенно иначе, — сейчас не время для сантиментов. Мы сегодня представляем силы разума, противостоящие страшному безумию. Гревилль останется здесь — он лучше нас всех говорит по-арабски и разбирается в тонкостях их жизни. С этим вы, надеюсь, спорить не будете. Идите, Веймаут! Я полностью беру на себя ответственность за все. Не теряйте времени!

Возник небольшой дружеский спор, но вскоре воля Найланда Смита победила, и Веймаут с доктором удалились.

— Слава Богу, мне удалось их убедить, — с облегчением проговорил Смит, едва они исчезли за деревьями, и с силой сжал мою руку. — Но я волнуюсь, как дебютант. Сегодня нас сможет спасти только невероятная удача!

Внезапно он поднес к глазам бинокль и навел его на дальний угол стены. Прошла минута… Две… Три… Потом из-за угла донесся приглушенный вскрик.

— Боже мой! — трагическим шепотом произнес Найланд Смит. — На них напали! Быстрее, Гревилль!

Покинув укрытие и не обращая больше внимание на яркий свет луны, мы помчались что было сил. Если за покрытой железом дверью и скрывался наблюдатель, нам было не до него. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не отстать от Найланда Смита; казалось, его, всегда такого спокойного, внезапно подключили к линии высоковольтного напряжения…

Обогнув угол, мы погрузились в тень от стены и… едва не свалились на клубок борющихся тел.

— Петри! — вскричал Смит. — Вы здесь?

— Слава Богу, да! — тяжело дыша, отозвался доктор.

— Веймаут?

— Все в порядке!

Темно было так, что различить дерущихся не представлялось ни малейшей возможности, и я, окончательно махнув рукой на предосторожности, включил фонарик.

Доктор Петри, весьма растрепанный и потерявший свой головной убор, уже поднялся, оставив на земле бесформенную фигуру, одетую в какую-то непонятную хламиду из верблюжьей шерсти. Веймаут переводил дыхание, прижав своим немалым весом к земле точно такую же.

— Уберите свет! — приказал Найланд Смит.

Я повиновался.

— Найланд, — донесся из темноты голос Веймаута, — помните ту их встречу, в Лондоне? Там был только один лама. Здесь их двое!

Его слова объяснили мне, что за странные одеяния красовались на наших пленниках. Это были тибетские монахи!

— Они, наверное, услышали наши шаги, — продолжил Петри. — Спрятались в тени и, только мы выбрались на тропу, напали на нас. Лично я никакого вреда им причинять не собирался, но моего противника по крайней мере сбить с ног удалось.

— Думаю, я своего задушил, — мрачно пробурчал Веймаут. — Он пытался выколоть мне глаз.

— Петри! — будто осененный какой-то идеей, внезапно воскликнул Найланд Смит. — Теперь мы, кажется, прорвемся! Это рука Провидения!

С минуту мы молча таращились друг на друга, силясь поймать его мысль.

— О Господи! — охнул Веймаут. — Это слишком опасно, черт возьми! Бога ради, не надо так рисковать!

— А я все же рискну! — отрезал Смит. — Слишком многое поставлено на карту, чтобы раздумывать. Если бы они были сейчас на нашем месте, они бы не церемонились. Нам же остается заткнуть им глотки кляпами, чтобы не орали. Только вот чем бы их, черт побери, связать?

В этот момент монах, на котором в позе победителя восседал суперинтендант, издал громкий крик. Веймаут сделал неуловимое движение рукой — и вновь воцарилась тишина.

— Между прочим, у двоих из нас на головах — превосходные тюрбаны, — заметил победитель. — Это не меньше двенадцати футов замечательного плотного льна. Или вам нужно что-то получше?

Изредка подсвечивая фонариком, мы туго спеленали обоих тибетцев и заткнули им рты. Один из них пытался сопротивляться, но второй вел себя на редкость спокойно — победа Петри была одержана чистым нокаутом. Затем мы втащили пленников в выдолбленную в стене нишу; тень там была настолько густа, что вряд ли кто-нибудь увидел бы их, даже встав рядом. Потом мы с Найландом Смитом облачились в их жаркие одеяния из верблюжьей шерсти.

— Не забудьте пароль! — напомнил он. — Си Фан! Потом — обычное мусульманское приветствие.

— Замечательно. А что, если эти ребятишки говорили по-китайски?

— Я тоже говорю! — отрезал Смит. — В таком случае пропустите вперед меня. — Он повернулся к Веймауту. — Ваша задача — привести помощь не позже, чем через полчаса. Идите. Удачи вам. Я на вас рассчитываю.

Мелкие подробности обычно быстро стираются в памяти, но я всегда буду помнить момент, когда мы с Найландом Смитом, в одеяниях тибетских монахов, укрыв лица капюшонами, приблизились к обитой железом двери.

Мой спутник был абсолютно уверен в себе, и его великолепная дерзость меня воодушевляла. Когда он поднял кулак и нанес семь гулких ударов, я подумал, что, даже если этим замечательным приключением моя жизнь закончится, все-таки я прожил ее не напрасно, заслужив честь работать с мистером Найландом Смитом.