"Вторая жизнь (Книга Первая)" - читать интересную книгу автора (Марченко Ростислав Александрович)

Глава 2

Борг окружал частокол из кругляка, укрепленный насыпью. Высота бревен трех стен метра три с половиной, со стороны реки меньше. По углам башни с двойными бревенчатыми стенами, выложенными клетями. Клети заполнены землей изо рва.

Вал высотой чуть больше метра. За ним ров шириной метра четыре, глубиной метра три. Колья тына тоже понатыканы в земляную насыпь. С трех сторон, до речного обрыва.

Через ров переброшены мостки. На дне рва нечасто понатыканы колья, частично покосившиеся и даже гниющие на земле. Рядом торчали кости рабов, по традиции перебитых после постройки городка. Ворота сбиты из бруса габаритами с капиталку, шириной под телегу, укреплены железными полосами на костылях. Висели на здоровенных железных петлях. Над ними восьмигранный сруб надвратной башни с широкими бойницами.

Внутри располагались дома всех двадцати двух семей населения борга.

Если назвать улицу от ворот через площадь с колодцем до противоположной стены "Стрит", то мой дом располагался на первой из двух "авеню" последним направо. До таких изобретений цивилизации, как номера домов и названия улиц тут, правда, не додумались.

Место было довольно почетное. По боевому расчету наша семья занимала и обороняла именно рядом стоящую угловую башню. Но, к сожалению, еще и отвечала за ее сохранность и боеспособность.

Дома, даже скорее усадьбы в поселке полностью отвечали поговорке "мой дом - моя крепость". Выселились представители сильных, обеспеченных и многочисленных родов. Класс обнищавших голодранцев пока не оформился.

Вход внутрь городка находился под прицелом из окон, фактически лучных бойниц рядом стоящих домов. Ворот и дверей внутрь даже видно не было.

Между крытыми деревянными плашками домами и постройками в огороженных жердями дворах и тыном по всей внутренней окружности протянулось свободное пространство, над которым нависали крытые помосты тына, поддерживаемые столбами.

Наш дом представлял собой здоровое, частично двухэтажное бревенчатое здание, объединяющее под одной крышей собственно помещения хозяев, нас то есть - двухэтажная часть; помещения рабов и хозяйственные постройки - одноэтажная. А так же хозяйственные постройки, включая запасную кузню. Основная была за забором, в слободе, окружающей место получения злодейски уворовываемой у рабов прибавочной стоимости ликвидного в Оркланде товара местными акулами средневекового капитализма. Рабов у нас было больше тридцати человек. Именно человек, людей, захваченных в набегах, как самим папой, так и купленных им по случаю.

А вот акул было три. Папа, как кузнец. Староста-бургомистр Берк А'Корт как кожевенник. И наш шериф - хевдинг, мой тезка Край А'Тулл, державший рабскую рыболовецкую бригаду. Добываемую рыбу и мясо рабы солили, коптили и сушили на продажу.

Семейку старого Кнубы А'Корта, его самого и троих живущих отдельно старших сыновей честнее назвать не акулами, а касатками местного бизнеса. Наши местные корабелы, которые кроме изготовления кораблей повышали доходы изготовлением всяких деревянных изделий. Тут, в отличие от кораблей, в основном руками рабов. Кнуба также был владельцем единственного в борге боевого драккара - самого выгодного, кстати, вложения капитала, без сомнения. Длина в десять румов, или десять пар весел давала сама по себе десять долей плюс три кормчему, коим был он или кто из сыновей. При грузоподъемности около сорока-пятидесяти воинов семья автоматом получала почти четверть всей добычи. В общественной жизни он исполнял обязанности главы поселкового тинга, совмещая с обязанностями судьи.

Все остальные полноправные жители только сеяли и пахали в свободное от убийств время. Тоже не без рабской помощи. Крестьянствующие рабы проживали на хуторах близ поселка самостоятельно, на расчищенных при постройке пашнях. Крепостничество во всей красе.

При постройке городка рабов было гораздо больше. Собственно, роды желающих выселиться специально в поход за ними ходили. Избыток рабов порубили после постройки, покидав головы в ров, как добрую примету, для обеспечения неуязвимости городка. Нападать на нас пока никто не нападал, иначе кроме увеличения количества костей во рву появились бы и черепа на частоколе, что, согласно местной моде, придавало неповторимый шарм и колорит местам обиталищ местных прямоходящих разумных. Особенно если городок старый и для нападающих популярный.

Господская половина дома представляла собой зал - столовую, каморки - мою и братьев, как взрослых, комнату обеих младших сестер, по малолетству живущих вместе, две комнаты, занятые семьями рабов - домашних слуг и несколько нежилых. Они были частично заняты всяким барахлом, включая готовые доспехи и оружие, которые хранить за тыном было опрометчиво. Под домом подвал с погребом, занятые продуктовыми запасами. Все это отапливалось тремя печами, чего было достаточно из-за мягких, фактически отсутствующих зим. Снега тут на равнине не знали.

Рабская была так же разделена на клети-комнаты рабов, слободских кузнецов и их обслуги, которые из соображений безопасности в большинстве своем за забором не ночевали. Так же из соображений безопасности домашние слуги жили отдельно.

К дому примыкала конюшня/коровник/курятник на наших кур, коров и лошадей. Их туда и увел молодой раб Ивар, один из упомянутых слуг, когда мы въехали во двор. Рядом сруб кузни, объединенной с баней одной крышей. Из живности в борге были еще собаки, но те жили с хозяевами.

После грозного рыка отца Харальд проводил меня до уже натопленной бани. Несмотря на вернувшееся у меня головокружение, мы помылись. После чего он же довел до моей каморки, где уже ждала мать с компотом и приготовленным к использованию колдовским ганджубасом. Выпив кружку этой смеси, я мгновенно отрубился.

Когда я проснулся, в доме происходила непонятная суета. Какой-то гомон, мельтешение, бряканье, скрежет со всех сторон. Вставать не хотелось. Совершенно не помнил, что мне снилось, но осталось стойкое ощущение, будто снились кошмары. Поразмыслив, решил, что сие хороший знак.

Повалявшись под шкурой, встал. Одел лежащие на скамье напротив холщовые рубаху и штаны, сунул ноги в тапки из медвежьей шкуры и, выйдя из комнаты, поймал летящую по лестнице двенадцатилетнюю сестренку Хильду.

- Что за суета? Что происходит?

- Ты проснулся? О, как хорошо! Как отдохнул? - затараторила та.

Надо же, а женский пол и здесь в своем репертуаре, ничем от прежней сестренки Олеськи не отличается. Осталось надеяться только, что сходство миров не доходит процветания и здесь феминизма. При поправках на царящие нравы, борцуньи за права женщин и гомосексуалистов должны выглядеть лицом как Валерия Ильинична Новодворская при росте метра в два и телосложении здоровенного мужика, прошедшего операцию по смене пола, с габаритами известного калифорнийского губернатора.

- Ярл вестников прислал. Ледунг собирает. Отец в поход готовиться. Бьерн с Харальдом тоже идут. - наконец поделилась полезной информацией девчонка.

- Морской поход или сушей? - уточнил я.

- Морской, морской. Драккар Кнубассоны давно вытащили, смолят на берегу. А у нас уже целый день колдун сидит.

А вот это новенькое мне совсем не понравилось. Что-то рановато за своими порошками старикашка прикатил.

- Ко мне заходил?

- Да, заходил. Сидел долго у тебя. Мы подглядывали. Колдовал что-то. Травы жег.

- И что?

- Потом вышел, сказал, что все хорошо. Жаль амулета только, говорит. Что рассыпался. - Поспешила успокоить меня Хильда.

Это дело не могло не радовать. Хотя пора было подумать о хлебе насущном.

- Ты же не ел? Пойдем, покушаешь. - как прочитала мысли сестра.

Проследовали в обеденный зал. Сестренка усвистела насчет покушать. По закону подлости, там же сидел и кисло жевал мясо с хлебом колдун. Запивая пивом. Проявив твердость духа, я уселся рядом с ним.

Старик спокойно спросил:

- Что снилось?

- Не помню. Возможно, плохое что. Так кажется.

Непонятно хмыкнув, колдун спокойно откусил кусок мяса. Прожевал, проглотил:

- Неудивительно.

- Что неудивительно?

- Что плохое снилось. - Взял кусок хлеба, откусил. Повторил с мясом. - Когда я в душу кому лезу, и бодрствующему ужасы мерещатся. А после тех трав, что ты выпил, и колдовать много не надо.

Я обмер. Причем как-то двойственно. Дикий ужас шел откуда-то из здешней памяти, например, из виденного еще одиноким в своем теле Краем случая, когда колдун, подойдя, взглянул в глаза огромному орку из купеческой охраны, перепившемуся какой-то гадости и начавшего, хохоча, рубить рабов-рыбаков на пристани. Отчего тот упал в похожем на эпилептический припадке. А когда перестал биться - умер. Вновь закачанная память не дала старой воздействовать на организм, например, наложив в штаны, однако тоже не осталась абсолютно спокойной. Причем не от мыслей о принятых внутрь местных аналогах ЛСД, каких-нибудь мухоморов. Напротив, сильное душевное волнение начало прямо толкать руку к лежащему на столе ножику, дабы решить проблему страха-ужаса радикально. Остановили остатки разума, обосновывающиеся абсолютно спокойно жующим колдуном. Несколько прийти в себя дала время сестренка, вылетев из кухни с огромной чашкой мяса с лежащими на них кусками хлеба и кувшином с взваром-компотом. Осталось только окончательно успокоить нервы хлебом насущным.

Колдун как ни в чем ни бывало продолжил:

- Кто и умирает, бывает. Если глубоко и долго гляжу.

Оставалось только ответить:

- Так зачем до смерти-то доводить?

- А зачем с ума сошедшему жить? Всю жизнь под себя ходить, родных не узнавая?

- Чем я-то такое внимание заслужил? Ты же в пещере сказал, что все в порядке?

Старик блеснул умными глазами и улыбнулся:

- Тебе никогда не говорили, что язык твой - источник бед твоих?

- Мне нет, - проявил я некоторую нервозность. Поскольку этого только Краю не говорили.

- Ну так знай отныне.

- Надеюсь, все, что нужно было рассмотреть, увидел? Больше я твоего внимания не удостоюсь?

- Увидел. Немного, но достаточно. Редкая у тебя ценность на шее висела. Других таких в мире и нет, наверное. А уж кто сделал и кому принадлежала, боюсь и представить.

- Так кому же?

- Значит, интересно? Узнать хочешь?

- Хочу.

- Расскажу когда-нибудь. Наведайся ко мне, молодой воин, как созреешь. Для разговора долгого и о вещах многих.

- А сейчас почему не хочешь?

Колдун хмыкнул:

- Я лжи не люблю. Ни сам говорить, ни слушать. А солгать мне так, чтобы я лжи не почувствовал, могут в этом мире немногие. Готов ли ты, молодой воин, со мной говорить?

Я промолчал. Старик понимающе улыбнулся, блеснув клыками, встал из-за стола.

- Счастья этому дому. Благодарю за пищу.

На выходе обернулся:

- Как будешь готов, приходи.

Что после этого оставалось? Только плотно покушать, не обращая внимания на сестренку, живое изображение одного сплошного уха, уколотого здоровенным шилом в мягкое место. Не забывая о пропитанном холестерином, но, надеюсь, без генетических модификаций натурпродукте, постарался оценить ситуацию.

Колдун если не все выкупил, то о многом догадывается, однако по каким-то причинам молчит. Что его на это подвигло - шкурный мотив или любопытство? Вот вопрос.

Скорее любопытство. На демона я явно не тяну. Но демаскирующие признаки моего "Я" старый хрен сто процентов обнаружил. Опасным он меня не считает, иначе сидеть бы мне в яме под воротной башней уже. Хочет поговорить.

Какой вывод? Я раскрыт. Если не на сто процентов, то на девяносто девять. Старик не знает только деталей.

А старичок не профессор-ботаник из столичного университета. Из трех одержимых, что помнил Край, двоих он сжег на костре. Третьего зарезал на алтаре. Не моргнув глазом, без всяких угрызений совести. В то же время справедлив, умен, пользуется колоссальным авторитетом, притом отнюдь не только за сверхъестественные таланты. И должность и.о. жреца Одина. Фактически кардинал Ришелье поселка.

Стар, сколько ему лет, неизвестно никому. Судя по татуировке на щеке, раньше был воином, притом дружинником. Даже род его никому не известен. Долго жил рядом с Кортборгом, почему-то увязался за поселенцами в Тайнборг, оставив за себя ученика. Как колдун не слаб, в походы ходит регулярно. Несмотря на возраст, легкости движений позавидуют молодые. Как, судя по всему, и мастерству владением тяжелым копьем. Оно же рогатина, как ее звали на Руси.

К слову, местный пантеон ставил множество вопросов о связи с Землей. Ибо отец богов Один и его сыновья Тор, Тюр и прочие не оставляли других вариантов, как и вполне скандинавские имена жителей.

Но эти вопросы можно отложить до разговора с его преосвященством, Сигурдом Проницательным.

Обстоятельный прием пищи был окончательно скомкан появлением обнявшей и поцеловавшей в макушку матери. Зашедший вслед за ней озабоченный батя, потрепав по той же макушке, посмотрев на тарелку, распорядился:

- Как доешь, иди в оружейную. Вытащишь доспех мой и братьев. Поддоспешники вывеси сушиться. Кольчуги почисти, на моей ржавчина. Братьев, коли и у них есть.

- Поверх кольчуги что взять хочешь? Чешую? - припомнил содержимое оружейной.

- Байдану эльфийскую, что в последнем походе взял.

- Оружие как, посмотреть?

- Меч, полуторник. Большой кинжал, который с этим мечом ношу. Копье большое, две сулицы. Луки не надо, там все нормально. Секиру подточи, потупилась о доспехи. Щиты. Братьев оружие не трогай. Сами займутся, коли надо.

Потом остановился, вспомнив:

- Я тебе доспех подобрать обещал?

- Было дело, отец.

- Мы в поход идем. Ярл клич кинул родам. Ты остаешься, как мужчина в доме. Металл, что они в городе откопали и брони, рубленные с людей, на кузне. Посмотри, отбери, что тебе по нраву. Пока нас не будет, рабы в твоем распоряжении.

Задачу я проследовал исполнить после окончания ритуала набивания желудка.

Вынес из оружейной в кузню отцовское и братцев барахло, занялся работой. Кожаные поддоспешники отнес и повесил на кухне за печью. Сам тем временем занялся папиной кольчугой, которая за время нашего вояжа в Седрикгард успела несколько поржаветь.

Найдя нужный бочонок, положил кольчугу и насыпал песка. Закрыл крышку и катал бочонок, пока песок не очистил ржавчину. Потом осталось только вытащить и избавить от остатков песка. Сходил, отобрал у рабыни-ключницы жбан с гусиным жиром. Подогрев жир, смазал кольчугу и эльфийскую байдану.

Байдана представляла собой кольчугу-жилет из крупных колец без рукавов. Кольца выглядели весьма стильно, черненые с серебряным растительным орнаментом на каждом. Не казалось лишней и с виду бронзовая, стилизованная под набранную из кленовых листьев, оторочка ворота и рукавов. Несколько портили стиль простые кольца в местах, где папа расширял байдану под свою комплекцию. Они-то в основном и ржавели.

По моим прикидкам, этот жилетик стоил больше, чем оставшиеся средства индивидуальной бронезащиты бати, вместе взятые. Даже сейчас.

Оселком и кожаным ремнем слегка подновил лезвие меча. Меч представлял собой более чем метровую железяку с рукояткой под полторы ладони и небольшим шаром противовеса на ее конце. Обоюдоострое лезвие шириной сантиметров пять, с заостренным концом. Почти на всем протяжении довольно глубокие долы.

Смазал жиром лезвие и крытые кожей ножны.

Наточил лезвие топора и рогатины, пострадавшие при пробивании лежащих неподалеку в куче железа трофейных доспехов. Кинжал точить было не надо. Направил лезвие кинжала на кожаном ремне. Подточил обе сулицы.

Отцов щит представлял собой трофейный рыцарский треугольник, с остатками герба, кстати, окованный железом поверх деревянных досок. Братьев два круглых деревянных, шириной сантиметров за восемьдесят. С оковкой бронзой по краям и стальными умбонами. Под оковку и умбон была подбита вываренная в масле бычья кожа.

Вытащил просохшие поддоспешники, обильно смазал их горячим жиром. Повесил рядом с бронями отца и братьев. Попутно произвел оценку защитного вооружения семьи и трофеев.

Отец собрался в поход с большим копьем-рогатиной, весьма солидный девайс, с его полуметровым обоюдоострым наконечником на двух с половиной метровом ясеневом древке. Русско-скандинавский вариант нагинаты. Тут, оказывается, еще и орочий. Мечом, топором на почти метровом топорище, двумя боевыми кинжалами, побольше и поменьше, двумя метательными копьями - сулицами, луком.

Защитное вооружение состояло из классической длинной кольчуги с капюшоном - хауберка, с рукавами до локтя. Поверх капюшона надевался стальной или скорее железный, склепанный из четырех частей шлем со стрелкой. Наручи из наклепанных на кожаную основу металлических полос. Кожаные перчатки с нашитыми кольцами кольчуги. Щит.

Братец Бьерн, уродившийся большим, страшным и агрессивным (как раз типаж орка по типичному фэнтези), не придумал когда-то ничего умнее, чем заиметь кольчугу двойного плетения с такой же бармицей на шлеме. Благодаря Интернету я знал, что сия система не намного лучше держала колющий удар, чем обычная, зато отличалась весьма приличным весом. Больше пуда. Судя по моим прикидкам, конкретно кольчуга Бьерна весила килограмм восемнадцать-двадцать. На шлеме, кроме бармицы, пристегивающаяся лицевая пластина - личина с вычеканенным изображением черепа. Стильно.

За исключением меча-одноручника и одного кинжала, в остальном вооружение старшего брата повторяло отца.

Средний брат Харальд, более благообразная и интеллигентная копия старшего, проявил здравый смысл. Обычный хауберк с навешиваемым на него по мере необходимости наборным ламелляром из железных или стальных пластин на кожаных ремнях. Он даже заранее наготовил до десятка пластин на замену срубленным. Шлем с железной полумаской на глаза.

Вооружился как старший, только без лука. Не давалась ему стрельба. А старик пожмотничал покупать чертовски дорогой боевой лук плохому стрелку.

У Харальда доспех был в порядке. Я лишь смазал его жиром, чтобы не так ржавел. А чистить ржавчину с кольчуги старшего было лень. Нечего с мечом тренироваться обязательно в доспехе, но за его сохранностью не следить.

Разобрав трофеи, увидел, что мои соплеменники по крайней мере некоторым ватагам людей, рискующих копать на полях сражений времен Империи старые доспехи, нисколько не уступают. И даже, возможно, превосходят.

По жребию мне с отцом достались две кольчуги, чешуйчатый панцирь - корацин, три шлема и отдельно кольчужный капюшон - бармица. Хотя именно его правильнее назвать хауберком.

Первая кольчуга, склепанная из миллиметровой толщины подсплющеных колец, была почти не повреждена, за исключением разрыва от стрелы чуть ниже шеи сзади. На этот раз. Не всегда ей так везло, если судить по отличающимся кольцам латок, то раз шесть. Причем рубили далеко не дети.

Вторую, с кольцами потолще, вместе с владельцем порубили топорами, перед этим пробив копьем бедро. Четыре здоровых дыры, включая почти наполовину разрубленный капюшон.

Чешуя пострадала примерно так же. В спине, в районе правой почки красовалась дыра от рогатины. На правой лопатке разрублены две пластины, над другой одна срублена. Спереди от ключицы до соска вертикальная огромная щель от топора. Кожа изнутри вся залита мерзко воняющей запекшейся кровью. Почему-то вовремя вымыть доспехи никто не догадался.

Один шлем был годен только на металл, смятый ударом булавы. Два других были целы. Неплохой, из примерно двухмиллиметровых колец, капюшон прорублен справа на уровне шеи.

Как я понял, все более качественное и целое досталось по жребию тем, у кого были проблемы с доспехом или подходили по комплекции. В свете подготовки к походу. Скорее всего, после жребия батя еще и менялся. Популярности ищет, политик. Да и выгода налицо.

Но и про меня не забыл, подложив, правда, довольно скверную кольчужку. Хотя, надев поверх чешую, которая присутствовала в оружейной, можно было получить приемлемый уровень защиты корпуса. Со шлемами и бармицей тоже подсуетился. У многих и того нет.

Осталось признать, что отрицательный пиар орков на Земле - эльфийская пропаганда. Надо бы только найти длинноухого Геббельса и уговорить на капсулу с ядом.

Подумав, померив, отложил кольчугу, хотя была большевата, добавил капюшон. Примерил туда же открытый шлем. Из трофейного оружия в виде двух боевых топоров отложил один. Очень неплохой агрегат. Кинжал у меня был. Осталось только заиметь щит, копья, меч, наручи и проапгрейдить защиту. Как - задумки появились.

Мирное и мерное течение жизни прервала зверообразная рожа братца Бьерна, что с важным видом восшествовала в кузню. Снисходительно-сочувственно потрепал по плечу, буркнул что-то сочувственное и сунул свое рыло в отложенную мной амуницию, сразу нацелившись на секиру. Потом посмотрел на меня. Оглядел свою кольчугу и наехал:

- Ты, бля, кольчугу не почистил?

Замысел этого гиганта мысли просчитать труда не составляло. Он наезжает за кольчугу, давит мышцой, возрастом и авторитетом. Братик рад почистить кольчугу и тем более поменяться топорами в качестве процентов за моральный ущерб. Семейная дедовщина во всей красе.

Варианты действий. Промолчать и сделать, что хочет, на что толкал меня Край. Пожаловаться папе, что вызывало отторжение у обеих половин моего "Я". Или послать брата на три веселых буквы, а потом набить ему морду. За что обеими руками голосовал я, в смысле Даниил. Тем более перспективы дальнейшей жизни с Бьерном, когда он все-таки получит тату воина, в смысле повысит свой статус, не радовали. Тогда бить его при таких наездах будет поздно. Габаритами ему не намного уступал уже сейчас, обещая к его возрасту не только сравнятся, но и перерасти. Что тут оставалось?

- Следить научись за своими доспехами. Птички насрут, и то не уберешь. Перед девками в доспехах красуешься, а почистить и смазать лень?

Бьерн опешил.

- А-а-ах ты, сопляк, - больше у брата слов не нашлось. Предпочел действия, взяв меня за воротник.

К несчастью, я был готов, пробив бедолаге в печень, от чего он, охнув, сложился и выпустил ворот. Чем я воспользовался, нарастив дистанцию. Как Бьерн очухался, тут же шагнул вперед, махнув кулаком, целясь в лицо. Блок, изображение правой ответного в лицо с подшагом. Попытка Бьерна уклониться, реальный удар в многострадальную печень. Пушечный свинг под левый глаз. Нокаут.

Мелькнула тень от двери. Когда повернулся - в дверях Харальд с отвисшей челюстью. Потом возник отец, повторивший мину Харальда. Он-то и не допустил продолжения бойни, когда Бьерн достаточно пришел в себя, чтобы начать матюгаться и жаждать реванша.

Выдав каждому по затрещине, выслушал соображения сторон. Хмыкнул, пуганул обоих своим гневом в случае продолжения конфликта, но не смог спрятать удивленно-озабоченно-внимательного взгляда. Отложенное имущество осталось у меня, включая секиру. На топор после моего наезда в процессе разбирательства брат претендовать не стал. Остаток дня прошел без осложнений.

Вечером папа выдал мне инструктаж о действиях за время его отсутствия, что больше напоминал сакраментальное: "Сынок, слушайся маму". Ибо она осталась главной в нашем хозяйстве и, в том числе, руководстве движимым и недвижимым имуществом. От меня требовалось только осуществлять силовую поддержку ее слов или действий и делать то, что запрещено рабам.

А так же заниматься своими доспехами и вооружением.

- Раз брату морду бить достаточно вырос, посмотрим, насколько умен, чтобы хорошей броней и оружием себя обеспечить.

Следующим утром жители Тайнборга тепло провожали уходящих за славой (см. добычей), готовых ради славы умереть (см. перебить поголовно владельцев приглянувшегося имущества) героев.

Выйдя из ворот, охраняемых двумя из четырех представителями мужского населения поселка, что посуточно, согласно списков хевдинга, берегли поселка сон и покой. Спустились к слободе, между которой и поселком притулилась пристань. Слобода располагалась метрах в трехстах от поселка, ниже по течению Одры, довольно полноводной реки шириной метров пятьсот.

Первым располагался наш двор. За забором из жердей высотой метра полтора были видны срубы кузни, два сеновала, коровник-конюшня, курятник, господская и рабская бани, а так же слободской дом.

Народу уже хватало. Девицы вешались на шею, целуя кавалеров, Бьерна слюняво чмокнула дочка корабельщика Кнубы. Настроения это ему прибавило не шибко. Несмотря на превосходные регенеративные способности у моих новых соплеменников, куда как превосходящие людей, его глаз радовал великолепным черным синячищем. Народ же, как я краем уха подслушал, уже был в курсе, кто его отоварил и за что. Авторитету такое дело не способствует. Я же заработал несколько заинтересованных взглядов от наших девушек, что не показалось мне неприятным. Что поделать, гормоны, переходный возраст. Да и девицы были и по людским меркам симпатичные - никакого лишнего веса, стройные, клыки, в отличие от мужиков, не торчат. Отличия от людей - листовидные уши и зеленоватый цвет кожи - их нисколько не портили. Вертикальный зрачок в глаза сильно не бросался.

У всех мужчин еще присутствовала легкая несоразмерность длины рук - кончики пальцев не на середине бедра, а чуть выше колена. Кроме, почему-то, меня и братьев, отличных еще и более светлой кожей.

Я мысленно отметил этот пункт среди потенциальных вопросов колдуну. Так в природе не бывает. Не иначе кто-то поиграл с генами предков, если принять, что эпидемии - хлопок дверью товарища Императора. Это же прекрасно объясняло и странности, например, стопроцентную боеспособность мужчин в поселке.

Когда народ собрался полностью, бойцы выстроились на строевой смотр, оказывается, вечный, как сама армия, для определения качества и количества вооружения и доспехов. Плохо одоспешенные и вооруженные, по традиции, получали уменьшенную долю.

В строю стояло двадцать семь душ. Еще десять-пятнадцать собирались добрать в Кортборге, среди родни. Минусом морских походов было то, что драккаров было меньше, чем желающих. Но, увы, не обязательно касаясь конкретного борга.

Наряду с обоими младшими братьями Кнубассонами и сыном их старшего Эриком, хевдингом Краем А'Туллом, его сыном Кори, сыном боргмана Эгилем А'Кортом, отец с братьями выделялись качеством и количеством вооружения. Джентльменским набором, соответствующим набору хирдмана дружины ярла. Даже луков не было только у Харальда и Кори А'Тулла. Плюс Эгиль с непопулярным из-за скорострельности арбалетом.

Остальные были экипированы хуже. Мечи примерно у половины, частично дополненные топорами или булавами. У остальных одни топоры. Большие копья у всех. Но не у всех полноценные боевые, несколько охотничьих с перекладиной. Два вообще с трофейными или копанными чисто колющими наконечниками. Сулиц мало.

Одоспешены все. Чуть менее половины в простых кольчугах, остальные в чешуйчатых панцирях на кожаные рубахи, с наручами. Правда, большинство панцирей цельнокожаные, с чешуей из проваренной в масле кожи, более капитальный вариант поддоспешника. Кстати весьма неплохая защита, мало чем уступающая кольчуге. Шлемы либо кольчужные капюшоны и щиты у всех. Луков штук шесть, из них сложносоставной только один. Оставшиеся - ясеневые деревяшки. Немного, но достаточно, чтобы не обломаться с долей с самого начала. К слову сказать, экипировка отряда в целом заметно превосходила среднестатистический ополченческий херад количеством металла носимого на телах воинов, если меня не подводила память.

Кнубассоны шли кормчими, руководил походом хевдинг.

Под крики провожающих наши потенциальные грабители заняли, уже готовый к походу драккар. Упаковали доспехи и вооружение в рундуки под скамьями. Разобрались по веслам и с новым витком оваций отправились навстречу приключениям. На свои и чужие ягодичные мышцы.