"Гарри Поттер и Орден Феникса" - читать интересную книгу автора (Роулинг Джоанн)

Глава 2. ЗАСОВАЛИ ДОЛБЫ

— Чего? — тупо спросил Гарри.

— Смылся! — ломая руки, воскликнула миссис Фигг. — Какая-то там у него встреча, какие-то котлы, видишь ли, с метлы свалились! Я ведь говорила: кожу сдеру, если уйдёшь, а он... И вот пожалуйста! Дементоры! Хорошо ещё, я поставила там мистера Тиббла! Ладно, некогда нам тут болтаться! Ну что же ты, шевелись, надо поскорее доставить вас назад! Ох, что же будет! Я убью его, просто убью!

— Но... — то, что старая любительница кошек знала, кто такие дементоры, потрясло Гарри не меньше, чем самое появление их в здешних местах. — Вы... вы — ведьма?

— Я шваха, о чём прекрасно известно Мундугнусу! Вот как, скажите на милость, я должна была справляться с дементорами? Оставил тебя без всякого прикрытия, а ведь я предупреждала...

— Значит, этот самый Мундугнус следил за мной? Подождите... Так это был он! Это он дезаппарировал от нашего дома!

— Да, да, да! Счастье ещё, что я на всякий случай поставила на дежурство мистера Тиббла, под машину, и он прибежал предупредить меня, но, когда я добралась до вашего дома, ты уже ушёл... а теперь... что скажет Думбльдор? Ну ты! — пронзительно крикнула она на Дудли, который продолжал лежать навзничь. — Оторви уже от земли свою жирную задницу!

— Вы знаете Думбльдора? — уставился на неё Гарри.

— Конечно, я знаю Думбльдора, кто же не знает Думбльдора? Но пойдём же — если они вернутся, от меня проку не будет, максимум, что я могу, это выжимать чайные пакетики.

Она нагнулась, схватила сморщенными пальчиками массивную ручищу Дудли и дёрнула за неё.

— Вставай, бревно бессмысленное, вставай!

Но Дудли либо не мог, либо не хотел двигаться. Он лежал на земле с пепельно-серым лицом, дрожал и очень крепко сжимал губы.

— Дайте я, — Гарри взял Дудли за руки, рванул с нечеловеческой силой и сумел поднять его на ноги. Дудли пребывал в полуобморочном состоянии. Маленькие глазки выкатились из орбит, на лице выступили капли пота; стоило Гарри на секунду отпустить его, как он тут же угрожающе пошатнулся.

— Скорее! — истерично торопила миссис Фигг.

Гарри закинул к себе на плечи мясистую лапищу Дудли и, проседая под чудовищной тяжестью, поволок его к дороге. Миссис Фигг семенила впереди. Она осторожно заглянула за угол.

— Не убирай палочку, — предупредила она Гарри, когда они вышли в Глициниевый переулок. — Забудь пока про Статут Секретности, голову всё одно снимут, но, как говорится, платить, так уж по гринготтскому счёту. Вот вам декрет о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних... именно этого Думбльдор и боялся... Что там в конце улицы? Ах, это мистер Прентис, всего-навсего... Да не убирай ты палочку, сколько можно говорить, что от меня никакого толку?

Держать палочку в нужном положении и одновременно волочь на себе Дудли было не так-то просто. Гарри, потеряв терпение, ткнул двоюродного брата под рёбра, но Дудли всё равно не проявил ни малейшего желания двигаться самостоятельно. Он мёртвым грузом висел на плече у Гарри, и его огромные ноги вяло волочились по земле.

— Миссис Фигг, почему вы никогда не говорили, что вы шваха? — пыхтя и отдуваясь, спросил Гарри. — Я столько раз бывал у вас дома... почему вы мне ничего не сказали?

— По приказу Думбльдора. Я должна была приглядывать за тобой, но ни о чём не рассказывать, ты был слишком маленький. Уж прости, что я так плохо тебя развлекала, Гарри, но Дурслеи ни за что не разрешили бы тебе ходить ко мне, если бы знали, что тебе у меня нравится. Это было нелегко, уж поверь... О господи, — она снова трагически заломила руки, — когда Думбльдор обо всём об этом узнает... как Мундугнус посмел уйти с поста до двенадцати? И где его носит? Как я доложу Думбльдору о происшествии? Я же не умею аппарировать!

— У меня есть сова, можете её взять, — простонал Гарри, которому стало казаться, что под тяжестью Дудли у него очень скоро переломится хребет.

— Гарри, как ты не понимаешь! Думбльдору нужно действовать как можно скорее, министерство ведь сразу фиксирует случаи незаконного колдовства, там уже всё знают, поверь мне.

— Но мне же нужно было отогнать дементоров, как я мог обойтись без колдовства? Их должно больше волновать, откуда в Глициниевом переулке взялись дементоры! Разве не так?

— О, господи, господи, если бы это было так, но только я боюсь... МУНДУГНУС ФЛЕТЧЕР! Я ТЕБЯ УБЬЮ!

Раздался громкий хлопок, кругом разлился запах спиртного и застарелого курева, и одновременно из воздуха материализовался коренастый, небритый человек в драном пальто. У него были короткие, кривые ноги, длинные рыжие космы, красноватые белки и мешки под глазами, придававшие лицу скорбное выражение бассет-хаунда. В руках он сжимал серебристый свёрток — и Гарри сразу узнал плащ-невидимку.

— Чё стряслось, Фигуля? — спросил он, невинно хлопая глазами и переводя взгляд с миссис Фигг на Гарри, а потом на Дудли. — Мы чего, уже не под прикрытием?

— Я тебе покажу под прикрытием! — завопила миссис Фигг. — У нас тут дементоры, ворюга чёртов! Дрянь безмозглая!

— Дементоры? — ошалело повторил Мундугнус. — Дементоры, здесь?

— Здесь, навоз ты куриный, здесь! — продолжала голосить миссис Фигг. — Дементоры напали на мальчика в твоё дежурство!

— Мама дорогая, — слабым голосом выговорил Мундугнус, водя глазами от миссис Фигг к Гарри и обратно. — Мама дорогая... да я...

— Ты! Ты в это время скупал ворованные котлы! Разве я тебе не говорила, чтобы ты оставался на месте? Не говорила?

— Ну, я... мне... — Мундугнус выглядел донельзя сконфуженным. — Это же была уникальная возможность... бизнес, понимаешь?...

Миссис Фигг взмахнула рукой, на которой висела авоська, и принялась колошматить Мундугнуса по шее и по физиономии. Судя по клацанью, в авоське были банки с кошачьей едой.

— Ой! Всё, хва... Сказал, хватит, мышь бешеная! Надо же предупредить Думбльдора!

— Совершенно — верно — надо! — миссис Фигг продолжала размахивать авоськой. — И — лучше — если — это — сделаешь — ты! Сам — ему — и — скажешь — что — тебя — не — было — на — месте!

— Хорош, хорош! Сетку с волос потеряешь! — крикнул Мундугнус, приседая и закрывая голову руками. — Пошёл я, пошёл!

И, с очередным громким хлопком, испарился.

— И надеюсь, что Думбльдор тебя растерзает! — кровожадно крикнула миссис Фигг. — Ну же, пошли, Гарри, чего ты дожидаешься!

Гарри решил не тратить силы на объяснение того, что он буквально не в состоянии двигаться под тяжестью Дудли, а лишь вскинул полуживого кузена повыше и, шатаясь, зашагал дальше.

— Я провожу вас до двери, — сказала миссис Фигг, когда они свернули на Бирючиновую аллею. — На всякий случай... вдруг там ещё... о господи, это просто катастрофа... тебе пришлось бороться с ними самому... а Думбльдор велел, чтобы мы любой ценой не давали тебе колдовать... м-да... что толку плакать над пролитым зельем... Кота в мешке не утаишь...

— Значит, — пропыхтел Гарри, — это Думбльдор... велел... за мной... следить?

— А кто ж ещё, — сказала миссис Фигг. — Думаешь, после того, что случилось в июне, он бы позволил тебе разгуливать без присмотра? А я-то всегда считала тебя умным мальчиком!... Быстро иди в дом и сиди там, — добавила она, поскольку они уже подошли к дому № 4. — Думаю, с тобой скоро свяжутся.

— А вы что будете делать? — поспешил спросить Гарри.

— Скорее пойду домой, — ответила миссис Фигг и, содрогнувшись, оглядела тёмную улицу. — Буду ждать указаний. Спокойной ночи.

— Подождите, не уходите! Я хотел спросить...

Но миссис Фигг уже семенила прочь, шлёпая тапочками и позвякивая авоськой.

— Подождите! — ещё раз крикнул ей вслед Гарри. Ведь она общается с Думбльдором, у него к ней миллион вопросов... но не прошло и пары секунд, как миссис Фигг растворилась в ночи. Хмурясь, Гарри поправил руку Дудли у себя на плече и с трудом, очень медленно, двинулся по дорожке к дому.

В холле горел свет. Гарри сунул палочку за пояс, позвонил в звонок и скоро увидел приближающийся, на глазах вырастающий силуэт тёти Петунии, странно искажённый непрозрачным дверным стеклом.

— Диддик! Слава богу, а то я уже начала всерьёз волнова... волнова... Дидди, что с тобой?!

Гарри, скосив глаза, посмотрел на Дудли и едва успел выскользнуть из-под его руки. Дудли, лицо которого приобрело бледно-зелёный оттенок, некоторое время качался на месте, а потом открыл рот, и его сильно вырвало на коврик.

— ДИДДИ! Дидди, что с тобой случилось?! Вернон? ВЕРНОН!

Грузный дядя Вернон, чуть подскакивая при каждом шаге, выбежал из гостиной. Его моржовые усы развевались на ходу, как и всегда, когда он бывал чем-то взволнован. Он поспешил к тёте Петунии и помог ей перевести еле стоящего на ногах Дудли через порог, так, чтобы он не наступил в лужу рвоты.

— Вернон, ему плохо!

— В чём дело, сынок? Что случилось? Миссис Полукисс что-то не то подала к чаю?

— Почему ты весь в грязи, деточка? Ты что, лежал на земле?

— Подождите-ка... На тебя случайно не напали, а, сыночек?

Тётя Петуния страшно закричала.

— Вернон, звони в полицию! Звони в полицию! Диддик, дорогой, поговори с мамочкой! Что они с тобой сделали?

В суматохе никто не обращал никакого внимания на Гарри — и это его полностью устраивало. Он сумел проскользнуть в дом до того, как дядя Вернон захлопнул дверь, и, пока троица Дурслеев шумно перемещалась через холл к кухне, тихонько направился к лестнице.

— Кто это сделал, сынок? Назови имена. Будь уверен, мы их найдём.

— Ш-ш-ш! Он хочет что-то сказать, Вернон! Что, Диддичка? Скажи маме!

Гарри уже ставил ногу на нижнюю ступеньку, когда Дудли сумел, наконец, выдавить из себя:

— Это он.

Гарри замер с занесённой в воздух ногой и сжался в ожидании взрыва.

— ТЫ! А НУ ИДИ СЮДА!

Со смешанным чувством страха и гнева, Гарри медленно отвёл ногу от ступеньки и повернулся, чтобы вслед за Дурслеями проследовать на кухню.

После кромешной тьмы улицы патологически чистая, сверкающая кухня показалась ему чем-то нереальным. Тётя Петуния усадила Дудли, по-прежнему зелёного и покрытого липким потом, на стул. Дядя Вернон стоял около сушки и сверлил Гарри свирепым взглядом маленьких прищуренных глазок.

— Что ты сделал с моим сыном? — грозно прорычал он.

— Ничего, — ответил Гарри, прекрасно, впрочем, понимая, что дядя ему не поверит.

— Дидди, что он тебе сделал? — дрожащим голосом спросила тётя Петуния, губкой отчищая кожаную куртку сына. — Он что... он... ну, сам-знаешь-что, да, дорогой? Он доставал... свою штуку?

Дудли медленно, боязливо кивнул. Тётя Петуния издала протяжный вопль, а дядя Вернон затряс кулаками.

— Ничего подобного! — закричал Гарри. — Я ему ничего не сделал, это не я, это...

В этот момент в окно бесшумно влетела сова. Чуть не задев дядю Вернона по макушке, она пересекла кухню и, открыв клюв, сбросила к ногам Гарри большой пергаментный конверт. Затем, мазнув кончиками крыльев по верху холодильника, сова красиво развернулась, вылетела в окно и скрылась над садом.

— СОВЫ! — завопил дядя Вернон, и у него на виске сердито забилась жилка. Он с грохотом захлопнул окно. — ОПЯТЬ СОВЫ! Я ЖЕ СКАЗАЛ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ ПОТЕРПЛЮ В СВОЁМ ДОМЕ НИКАКИХ СОВ!

Но Гарри, не слушая его, уже рвал конверт и вынимал письмо. Его сердце колотилось где-то в районе Адамова яблока. Уважаемый м-р Поттер! Мы получили донесение, что сегодня вечером, в двадцать три минуты десятого, в муглонаселённом районе и в присутствии одного из них, вами было исполнено Заклятие Заступника. Доводим до Вашего сведения, что вследствие столь серьёзного нарушения Декрета о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних вы исключаетесь из школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц». В весьма короткие сроки представители министерства прибудут по месту Вашего жительства, с тем, чтобы подвергнуть уничтожению Вашу волшебную палочку. Кроме того, поскольку ранее Вы уже получали предупреждение по поводу нарушения положений раздела 13 Статута Секретности Всемирной Конфедерации Чародеев, мы вынуждены уведомить Вас о том, что двенадцатого августа сего года в здании министерства магии состоится дисциплинарное слушание Вашего дела. С пожеланиями здоровья и благополучия, Искренне Ваша, Мафальда Хопкирк

ОТДЕЛ НЕПРАВОМОЧНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОЛДОВСТВА Министерство магии

Гарри перечитал письмо дважды. Сейчас он лишь краем сознания понимал, что дядя Вернон и тётя Петуния что-то говорят ему. В голове царила мутная, ледяная пустота. Одна-единственная мысль отравленной стрелой пронзала голову. Его исключили из «Хогварца». Всё кончено. Он больше никогда туда не вернётся.

Он поднял глаза на Дурслеев. Багроволицый дядя Вернон орал что-то, так и не опустив кулаков, тётя Петуния обвивала руками Дудли, которого снова рвало.

Временно отключившийся мозг Гарри, казалось, пробудился от зачарованного сна. В весьма короткие сроки представители министерства прибудут по месту Вашего жительства, с тем, чтобы подвергнуть уничтожению Вашу волшебную палочку. Остаётся одно — бежать. Куда бежать, Гарри не знал, знал только, что, в «Хогварце» или нет, он не может остаться без палочки. Как в тумане, он достал её из-за пояса и повернулся, собираясь выйти из кухни.

— Ты куда это направился? — закричал дядя Вернон и, не получив ответа, тяжеловесно затопотал по кухне, чтобы перекрыть выход. — Я, парень, с тобой ещё не закончил!

— Прочь с дороги, — тихо сказал Гарри.

— Ты останешься и объяснишь, каким образом мой сын...

— Если вы не уйдёте с дороги, я наложу на вас заклятие, — Гарри угрожающе поднял палочку.

— Этого ты не сделаешь! — зарычал дядя Вернон. — Вам нельзя колдовать за стенами дурдома, который у вас называется школой!

— Из дурдома меня выперли, — сообщил Гарри. — Так что я могу делать всё, что хочу. Даю вам три секунды. Раз... два...

И тут что-то громко задребезжало. Тётя Петуния закричала, дядя Вернон завизжал и пригнулся, а Гарри вот уже третий раз за вечер стал озираться в поисках источника шума, который не он произвёл. И на сей раз быстро его обнаружил: за стеклом, на подоконнике, сидела встрёпанная, недоумевающая амбарная сова, только что врезавшаяся в закрытое окно.

Не обращая внимания на мученический вопль дяди Вернона: «СОВЫ!», Гарри подбежал к окну и распахнул его. Сова протянула лапку с привязанным к ней маленьким пергаментным свитком и, как только Гарри отвязал послание, встряхнулась и улетела. Дрожащими руками Гарри развернул второе письмо, написанное в явной спешке и заляпанное чёрными кляксами.

Гарри,

Думбльдор только что прибыл в министерство. Он старается всё уладить. НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ КОЛДУЙ. НЕ СДАВАЙ ПАЛОЧКУ.

Артур Уэсли

Думбльдор старается всё уладить... что это значит? Разве он может указывать министерству? Значит ли это, что у Гарри появился шанс не вылететь из «Хогварца»? В груди затеплилась робкая надежда, почти сразу же задушенная приступом паники — как это, не сдавай палочку? Что ему, драться с представителями министерства? Да за такое уже не исключение, за такое хорошо, если в Азкабан не посадят.

В голове так и теснились разные мысли ... Можно попробовать бежать, с риском оказаться схваченным представителями министерства, а можно остаться и дожидаться их здесь. Первый вариант привлекал Гарри гораздо больше, хотя, с другой стороны, он понимал, что мистер Уэсли в первую очередь старается соблюсти его интересы... и потом, Думбльдору удавалось улаживать и не такие дела.

— Ладно, — сказал Гарри. — Я передумал. Я остаюсь.

Он устало шлёпнулся на стул у кухонного стола напротив Дудли и тёти Петунии. Дурслеи, казалось, были неприятно удивлены тем, что Гарри неожиданно изменил своё решение. Тётя Петуния бросила отчаянный взгляд на мужа, жилка на виске которого билась всё сильнее и сильнее.

— От кого вообще эти чёртовы совы? — страшным голосом спросил он.

— Первая — от министерства магии, уведомление об исключении, — спокойно начал объяснять Гарри. Он напряжённо ловил малейшие звуки с улицы — не идут ли представители министерства — и ему было легче и проще без лишнего шума ответить на вопросы дяди, чем доводить того до скандала и крика. — А вторая — от отца моего друга Рона, который работает в министерстве.

— В министерстве магии? — возопил дядя Вернон. — Ваши люди в правительстве? О, это всё объясняет, всё, всё объясняет. Теперь я понимаю, почему эта страна катится в тартарары.

Гарри промолчал. Дядя Вернон некоторое время негодующе смотрел на него, а потом злобно выплюнул:

— И за что же тебя исключили?

— За колдовство.

— А-ГА! — загрохотал дядя, стукнув кулачищем по холодильнику. Дверца открылась, и на пол высыпалось несколько низкокалорийных батончиков, припасённых для Дудли. — Признался! Говори, что ты сделал с Дудли?

— Ничего, — повторил Гарри, теряя терпение. — Это был не я...

— Ты, — неожиданно заговорил Дудли. Дядя Вернон с тётей Петунией замахали руками на Гарри, чтобы тот замолчал, и низко склонились над сыном.

— Говори, сынок, говори, — уговаривал дядя Вернон. — Что он сделал?

— Скажи нам, милый, — шептала тётя Петуния.

— Направил на меня свою палку, — промямлил Дудли.

— Ну, направил, но я ничего не сделал... — сердито начал Гарри, но...

— МОЛЧАТЬ! — хором заорали дядя Вернон и тётя Петуния.

— Продолжай, сыночек, — ласково сказал дядя Вернон, яростно взмахнув усами.

— Стало ужасно темно, — хрипло начал Дудли. — Везде-везде. А потом я услышал... ну, всякие вещи. В голове.

Дядя Вернон и тётя Петуния обменялись взглядами, полными непередаваемого ужаса. Самой распоследней вещью на свете они считали колдовство, а предпоследней — соседей, изыскивающих любые способы обойти запрет на полив из шлангов. Люди же, слышащие голоса, в их табеле о рангах занимали одно из десяти последних мест. Было понятно, что они сейчас думают: наш бедный сын сходит с ума.

— Какие вещи ты слышал, Попкин? — лицо тёти Петунии мертвенно побелело, а в глазах стояли слёзы.

Но Дудли не мог рассказать. Он сильно содрогнулся и затряс большой блондинистой головой. Гарри, невзирая на овладевшее им после первого письма безразличное отчаяние, почувствовал определённое любопытство. Дементоры обладают способностью заставить человека заново пережить худшие моменты его жизни. Что же припомнилось испорченному, избалованному, наглому Дудли?

— А как получилось, что ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон неестественно тихо, так, как говорят у постели тяжело больного.

— С-спотыкнулся, — дрожащим голосом ответил Дудли. — А потом...

Он показал на свою широкую грудь. Гарри понял. Дудли вспомнился тот жуткий, липкий холод, который наполняет душу человека по мере того, как дементоры высасывают оттуда счастье и надежду.

— Ужасно, — надтреснуто простонал Дудли. — И холодно. Жутко холодно.

— Хорошо, — подчёркнуто спокойно сказал дядя Вернон, в то время как тётя Петуния принялась щупать лоб сына, проверяя температуру. — Что же было потом, Дудлик?

— Я чувствовал... чувствовал... как будто бы... как будто бы...

— Как будто бы ты никогда больше не будешь счастлив, — бесцветным голосом закончил за него Гарри.

— Да, — прошептал Дудли, не переставая дрожать.

— Значит! — дядя Вернон выпрямился, и его голос вновь достиг обычной (и весьма значительной) громкости. — Ты наложил на моего сына идиотское заклятие, так что он стал слышать голоса и думать, будто он... обречён на несчастье или что-то вроде того?

— Сколько раз вам говорить? — взвился Гарри. — Это не я! Это дементоры!

— Де-кто? Это что ещё за дрянь такая?

— Де-мен-то-ры, — повторил Гарри по слогам, — двое.

— И кто это такие, дементоры?

— Охранники колдовской тюрьмы, Азкабана, — сказала тётя Петуния.

Две секунды после этого в кухне стояла абсолютная, звенящая тишина, после чего тётя Петуния захлопнула рот ладонью — как если бы у неё нечаянно вырвалась отвратительная, грубая непристойность. Дядя Вернон в ужасе выкатил на неё глаза. У Гарри в голове всё гудело. Одно дело миссис Фигг — но тётя Петуния?...

— Откуда вы знаете? — ещё не оправившись от потрясения, выпалил он.

У тёти Петунии был такой вид, словно она испытывает глубокое отвращение к самой себе. Она бросила на дядю Вернона испуганный, извиняющийся взгляд и чуть опустила руку, приоткрыв лошадиные зубы.

— Я слышала... как тот жуткий мальчишка... говорил о них ей ... тогда, давно, — не вполне связно объяснила она.

— Если вы имеете в виду моих маму и папу, почему бы не называть их по именам? — с вызовом сказал Гарри, но тётя Петуния не обратила на него никакого внимания. Похоже, она была не в себе.

Гарри тоже был поражен до глубины души. Если не считать той истерики несколько лет назад, когда тётя Петуния, не помня себя, кричала Гарри, что его мать была ненормальной, он никогда не слышал, чтобы она упоминала хотя бы имя своей сестры. Поэтому казалось немыслимым, чтобы тётя в течение стольких лет хранила в памяти столь необычные сведения о колдовском мире — ведь она вкладывала всю свою энергию в отрицание его существования.

Дядя Вернон открыл рот. Потом закрыл его. Потом снова открыл, снова закрыл, а затем, явно приложив усилия, чтобы вспомнить, как люди разговаривают, открыл его в третий раз и прокаркал:

— Так...так... они... э-э... и правда... э-э... существуют? Эти...э-э... демей...как их там?

Тётя Петуния кивнула.

Дядя Вернон поочередно обводил глазами всех присутствующих, точно надеясь, что скоро кто-нибудь из них закричит: «с первым апреля!» Не дождавшись этого, он в очередной раз открыл рот, но был избавлен от необходимости подбирать слова благодаря прибытию третьей за вечер совы. Мохнатым пушечным ядром птица влетела в остававшееся открытым окно и шумно приземлилась на кухонный стол. Дурслеи так и подскочили от испуга. Гарри выхватил из клюва официальное на вид послание и сразу же разорвал конверт, а сова бесшумно вылетела из дома и скрылась в ночи.

— Хватит с нас этих — гадских — сов, — рассеянно пробормотал дядя Вернон, с грохотом подошёл к окну и опять захлопнул его.

Уважаемый м-р Поттер! В дополнение к нашему письму от сего числа сего года, отправленного приблизительно двадцать две минуты назад, сообщаем, что министерство магии пересмотрело своё решение касательно уничтожения Вашей волшебной палочки. Вы имеете право сохранять её у себя вплоть до дисциплинарного слушания Вашего дела, которое состоится двенадцатого августа и на котором относительно Вас будет принято окончательное официальное решение. Также, доводим до Вашего сведения, что после беседы с директором школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц» министерство согласилось отложить рассмотрение вопроса о Вашем исключении вплоть до вышеупомянутого слушания. В настоящее время и до поступления дальнейших распоряжений вы считаетесь отстранённым от занятий. С наилучшими пожеланиями, Искренне Ваша, Мафальда Хопкирк

ОТДЕЛ НЕПРАВОМОЧНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОЛДОВСТВА Министерство магии

Гарри перечитал письмо три раза подряд. Узнав, что вопрос об исключении не решён окончательно, Гарри испытал огромное облегчение, и узел отчаяния, стягивавший его грудь, чуточку ослаб, но страх, тем не менее, остался. Теперь всё висело на дисциплинарном слушании двенадцатого августа.

— Ну? — напомнил о своём существовании дядя Вернон. — Что новенького? Посадят тебя или как? Смертная казнь-то у вас вообще бывает? — с радостной надеждой добавил он после короткого раздумья.

— Мне назначили слушание, — сказал Гарри.

— И там тебя приговорят?

— Думаю, да.

— Значит, будем жить надеждой, — дядя Вернон скроил премерзкую гримасу.

— Ладно, если это всё... — сказал Гарри, поднимаясь. Ему было просто необходимо побыть одному, подумать и, может быть, написать письма Рону, Гермионе или Сириусу.

— НЕТ УЖ ДУДКИ! ЭТО НЕ ВСЁ! — загремел голос дяди Вернона. — СЯДЬ НАЗАД!

— Что ещё? — с раздражением спросил Гарри.

— ДУДЛИ, ВОТ ЧТО! — орал дядя Вернон. — Я хочу точно знать, что произошло с моим сыном!

— ОТЛИЧНО! — потеряв терпение, закричал Гарри, и из волшебной палочки посыпались красные и золотые искры. Все трое Дурслеев испуганно съёжились.

— Мы с Дудли были в проходе между Магнолиевым и Глициниевым переулком, — начал рассказывать Гарри. Стараясь справиться с раздражением, он говорил очень быстро. — Дудли стал задираться, я достал палочку, но не воспользовался ею. Тут появились два дементора...

— Но кто такие эти... дементы? — гневно перебил его дядя Вернон. — Чем они ЗАНИМАЮТСЯ?

— Я же сказал — высасывают из тебя всё счастье, — ответил Гарри. — А если могут, то запечатлевают поцелуй.

— Поцелуй? — вытаращил глаза дядя Вернон. — Поцелуй?

— Это так называется. Когда они высасывают душу через рот.

Тётя Петуния тихо вскрикнула.

— Душу? Они же не забрали... нет... у него ведь осталась?...

Она схватила сына за плечи и стала его трясти, словно надеясь услышать, как загрохочет внутри его душа.

— Конечно, не забрали, если бы забрали, вы бы сразу поняли, — устало сказал Гарри.

— Значит, ты задал им жару, да, сын? — громко заговорил дядя Вернон, явно стремясь вернуть разговор в понятное ему русло. — Показал, почём фунт лиха, правда?

— Дементорам нельзя показать, почём фунт лиха, — сквозь зубы процедил Гарри.

— А почему же он тогда в полном порядке? — с вызовом спросил дядя Вернон. — Почему из него ничего не выпито? А?

— Потому что я воспользовался Заклятием Защи...

В-У-УШШШШ. В каминной трубе забились, зашуршали крылья, из очага посыпалась пыль и скоро оттуда стремительно вылетела четвёртая сова.

— ГОСПОДИ БОЖЕ МИЛОСЕРДНЫЙ! — вскричал дядя Вернон, в порыве возмущения вырывая клочки волос из своих несчастных усов, чего с ним не случалось уже очень-очень давно. — МНЕ ЗДЕСЬ СОВЫ НЕ НУЖНЫ! Я ЗДЕСЬ ЭТОГО НЕ ПОТЕРПЛЮ! ЯСНО?!

Но Гарри уже снимал с протянутой лапки пергаментный свиток. Он был так уверен, что письмо от Думбльдора и что теперь, наконец-то, всё разъяснится — и дементоры, и миссис Фигг, и что затевается в министерстве, и как он, Думбльдор, собирается всё уладить, — что впервые в жизни испытал разочарование, увидев почерк Сириуса. Не слушая завываний дяди Вернона и сильно прищурившись от пыли — сова только что отбыла обратно через трубу — Гарри прочитал записку Сириуса.

Артур рассказал мне, что случилось. Ни в коем случае не выходи из дома. Ни в коем случае.

Это показалось Гарри настолько недостаточным ответом на всё то, что произошло с ним нынешним вечером, что он повернул свиток обратной стороной, рассчитывая найти там продолжение. Но продолжения не было.

Его снова охватил гнев. Кто-нибудь вообще собирается сказать ему «молодец»? Ведь, как-никак, он один победил двух дементоров! А что Сириус, что мистер Уэсли, оба ведут себя так, как будто он натворил что-то нехорошее, а они просто не хотят его ругать, пока ещё не ясно, насколько всё плохо.

— ...засовали твои долбы... то есть, тьфу, задолбали твои совы! Туда-сюда, туда-сюда! Проходной двор! Я тебя предупреждаю, парень, я этого не потер...

— Ничего не могу с этим поделать, — огрызнулся Гарри и смял письмо Сириуса в кулаке.

— Я хочу знать правду о том, что сегодня случилось! — прогавкал дядя Вернон. — Если на Дудли напали дурмендуры, то почему тогда тебя исключают? Говори, ты делал сам-знаешь-что? Делал? Сам же признался!

Гарри сделал глубокий вдох, чтобы успокоится. У него опять начинала болеть голова. Больше всего на свете ему хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, от этой кухни и от Дурслеев.

— Мне пришлось применить Заклятие Заступника, чтобы отогнать дементоров, — сказал он, усилием воли сохраняя спокойствие. — Это единственное, что можно против них сделать.

— Но что понадобилось этим демендурам у нас, в Литл Уингинге? — возмущённо закричал дядя Вернон.

— Не могу вам сказать, — утомлённо проговорил Гарри. — Не имею представления.

Голова раскалывалась от сильнейших, ослепляющих приступов боли. Злость отступала. Он чувствовал, что выдохся, что силы исчерпаны. Но Дурслеи продолжали сверлить его ненавидящими взглядами.

— Это всё из-за тебя, — с напором произнёс дядя Вернон. — Это как-то связано с тобой, парень, я это точно знаю. С чего бы ещё им здесь появляться? Что они забыли в том переулке? Ты же единственный... единственный... — очевидно, он не мог себя заставить выговорить слово «колдун». — Единственный сам-понимаешь-кто на всю округу.

— Я не знаю, зачем они здесь оказались.

Но слова дяди Вернона стронули что-то в его усталом мозгу, и он заработал с новой силой. Действительно, зачем дементоры пришли в Литл Уингинг? Может ли быть простым совпадением то, что они оказались там же, где и Гарри? Кто их послал? Неужели они вышли из-под контроля министерства магии? Неужели покинули Азкабан и встали на сторону Вольдеморта, как предсказывал Думбльдор?

— Так эти дерьмендеры охраняют вашу дурацкую тюрьму? — спросил дядя Вернон, словно бы следуя по пятам за раздумьями Гарри.

— Да, — ответил Гарри.

Если бы только голова перестала болеть! Если бы он мог пойти к себе и подумать!...

— О-хо! Так они пришли, чтобы арестовать тебя! — радостно сообразил дядя Вернон. — Так ведь, парень? Значит, ты у нас бегаешь от закона!

— Разумеется, нет, — Гарри потряс головой, точно отпугивая надоедливую муху. Мысли так и роились у него в голове.

— Тогда зачем?...

— Это он их послал, — очень тихо сказал Гарри, скорее себе, чем дяде Вернону.

— Что? Кто он?

— Лорд Вольдеморт, — пояснил Гарри.

Краем сознания он отметил, и ему показалось странным, что Дурслеи, корчившиеся и вскрикивавшие, стоило произнести при них слова «колдун», «магия» или «волшебная палочка», даже не шелохнулись при звуке имени самого могущественного злого колдуна всех времён и народов.

— Лорд... погоди-ка, — дядя Вернон скривился, мучительно стараясь что-то вспомнить, и в его свиных глазках стало появляться осмысленное выражение. — Я это где-то слышал... это не тот, который...

— Убил моих родителей, да, — без каких-либо эмоций подтвердил Гарри.

— Но он же исчез, — нетерпеливо возразил дядя Вернон, без малейшего сожаления по поводу смерти Гарриных родителей. — Так сказал тот громила. Что он исчез.

— Он вернулся, — мрачно проговорил Гарри.

Это было так необычно — стоять на стерильной, как операционная, кухне тёти Петунии между холодильником последней модели и широкоформатным телевизором и преспокойно беседовать о лорде Вольдеморте с дядей Верноном. Появление дементоров в Литл Уингинге, казалось, разрушило ту огромную, невидимую стену, которая надёжно отделяла абсолютно нормальный мир Бирючиновой аллеи от всего остального мира. Два параллельных существования Гарри слились воедино, и всё перевернулось с ног на голову: Дурслеи расспрашивали его о колдовской жизни, миссис Фигг оказалась знакома с Думбльдором, над Литл Уингинг кружили дементоры, а над Гарри висела угроза никогда больше не увидеть «Хогварц». Голова заболела вдвое сильнее.

— Вернулся? — прошептала тётя Петуния.

Она смотрела на Гарри так, как никогда не смотрела прежде. И, впервые за всю свою жизнь, Гарри вдруг отчётливо понял, что тётя Петуния — сестра его матери. Он не смог бы объяснить, отчего это пришло ему в голову именно теперь. Он лишь понимал, что среди тех, кто находится сейчас в этой комнате, он не единственный, кто осознаёт весь ужас случившегося. Никогда раньше тётя Петуния не глядела на него такими глазами — большими, серыми и столь непохожими на глаза сестры — не превратившимися в щёлочки от злости или отвращения, а широко распахнутыми и испуганными. Казалось, она вдруг отбросила притворство и перестала упорно делать вид, что ни колдовства, ни какого-либо иного мира помимо того, в котором живут они с дядей Верноном, не существует — а ведь так было всегда, сколько Гарри себя помнил.

— Да, — Гарри посмотрел ей прямо в глаза. — Месяц назад. Я сам видел.

Её пальцы нащупали мощные, затянутые в кожу плечи сына и вцепились в них.

— Минуточку, — вмешался дядя Вернон, переводя взгляд с жены на Гарри и обратно. Он был явно озадачен и даже смущён внезапно возникшим между ними взаимопониманием. — Минуточку. Так ты говоришь, этот самый Вольде... как его там... вернулся.

— Да.

— Тот, кто убил твоих родителей.

— Да.

— И теперь он послал за тобой двусмерторов?

— Похоже на то, — сказал Гарри.

— Понятно, — протянул дядя Вернон, снова переводя взгляд с совершенно побелевшей жены на Гарри и подтягивая брюки. Он сам и особенно его багровое лицо раздувались прямо на глазах. — Что ж, тогда решено, — объявил он, и рубашка слегка разошлась у него на груди, — можешь выметаться вон из моего дома, парень!

— Чего? — удивился Гарри.

— Того! Выметайся! ВОН! — дядя Вернон заорал так, что даже тётя Петуния и Дудли вздрогнули. — ВОН! ВОН! Давно следовало так поступить! Эти совы — устроили тут, понимаешь, ночлежку — взрывающиеся пудинги, сломанные стены! Хвост Дудли! Марж под потолком! Летающий форд!... ВОН! ВОН! Хватит с меня! Слышать о тебе больше не хочу! Раз за тобой гоняется какой-то маньяк, тебе здесь не место! Я должен защитить жену и сына! Я не хочу из-за тебя лишних неприятностей! Раз ты пошёл по той же дорожке, что и твои родители — пожалуйста! Только я тут не при чём! ВОН!

Гарри застыл как громом поражённый. В руке он по-прежнему держал скомканные письма из министерства, от мистера Уэсли и от Сириуса. Ни в коем случае не выходи из дома. Ни в коем случае. НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА.

— Ты меня слышал! — кричал дядя Вернон. Он наклонился к племяннику, приблизив багровое лицо настолько, что до Гарри долетали брызги слюны. — Мотай отсюда! Полчаса назад ты и сам мечтал уйти! Так вот я — за! Проваливай! И прошу больше никогда не пачкать мой порог! Не знаю, зачем мы тебя вообще взяли, Марж права, надо было отослать тебя в приют! А мы своей добротой сами себе всё испортили, думали, что сможем это из тебя выбить, сделать из тебя человека, только уж если кто родился с гнильцой, ничего не попишешь, и теперь с меня хва... Что?! Совы?!

Сова с такой скоростью просвистела по трубе, что сначала ударилась об пол, и лишь потом с недовольным криком взвилась в воздух. Гарри поднял руку, чтобы выхватить у неё письмо в малиновом конверте, но сова пролетела над его головой к тёте Петунии. Та взвизгнула и присела, закрыв лицо руками. Сова сбросила конверт ей на голову, развернулась и вылетела обратно в трубу.

Гарри бросился к письму, но тётя Петуния его опередила.

— Можете открыть, если хотите, — сказал Гарри, — но я всё равно услышу, о чём оно.

— Брось его, Петуния! — взревел дядя Вернон. — Не прикасайся! Это опасно!

— Но оно адресовано мне, — плачущим голосом возразила тётя Петуния. — Мне, Вернон, взгляни! Миссис Петуния Дурслей, кухня, дом № 4, Бирючиновая аллея...

Тут у неё перехватило дыхание от испуга. Красный конверт задымился.

— Открывайте скорей! — понуждал её Гарри. — Покончите разом! Это же всё равно случится.

— Ни за что!

Её рука дрожала. Она дико озиралась по сторонам, словно бы в поисках выхода, но было слишком поздно — конверт загорелся. Тётя Петуния закричала и уронила его на стол.

Из языков пламени зазвучал страшный, громоподобный голос, который, эхом отдаваясь в замкнутом пространстве, заполнил собой всю кухню.

— Петуния, вспомни моё последнее!...

У тёти Петунии сделался обморочный вид. Ноги её подкосились, она опустилась на стул рядом с Дудли и спрятала лицо в ладонях. Остатки конверта беззвучно догорели и превратились в пепел.

— Что это было? — дядя Вернон охрип от волнения. — Что... я не понимаю... П-петуния?

Та подняла голову. Её била дрожь. Она сглотнула.

— Мальчишка... мальчишка должен остаться, Вернон, — слабым голосом выговорила она.

— Ч-что?!

— Он останется, — повторила тётя Петуния, не глядя на Гарри. И снова встала.

— Он... но Петуния...

— Что скажут соседи, если мы выбросим его на улицу, — Несмотря на чрезвычайную бледность, тётя Петуния быстро взяла свой обычный решительный тон. — Начнут задавать всякие вопросы, захотят знать, куда мы его отправили. Придётся его оставить.

Дядя Вернон сдулся, как лопнувшая покрышка.

— Но Петуния, дорогая...

Тётя Петуния не дослушала и повернулась к Гарри.

— Будешь сидеть в своей комнате, — велела она. — Из дома не выходить. А сейчас — спать.

Гарри не пошевелился.

— Кто прислал Вопиллер?

— Не задавай глупых вопросов, — отрезала тётя Петуния.

— Вы что, переписываетесь с колдунами?

— Я сказала, спать!

— Что это значит? Вспомни моё последнее что?

— Немедленно спать!

— Откуда?...

— СЛЫШАЛ, ЧТО СКАЗАЛА ТЁТЯ — НЕМЕДЛЕННО СПАТЬ!