"Принц драконов" - читать интересную книгу автора (Роун Мелани)

Глава 18

Весь следующий день, последний день Риаллы, лагеря облетали самые невероятные слухи, по пути обраставшие леденящими душу подробностями. Ролстра убил всех своих дочерей. Они убили его. Леди Андраде подожгла барку принца и убила их всех. Ролстра свергнут какими-то неизвестными, возможно, меридами. Принц Рохан погиб не то в огне, не то в шатре Ролстры. Он призвал свои армии, чтобы взять приступом замок Крэг. Он женится на принцессе Пандсале… нет, принцессе Янте… нет, на обеих, а других возьмет в наложницы. Леди Андраде уехала в Крепость Богини, забрав с собой принцессу Пандсалу… принцессу Янте… Наверняка все знали только одно: обгоревшая, до сих пор тлеющая барка великого принца лежала на дне Фаолейна, а ее несчастный экипаж заливал горе в ближайшей к пристани таверне. И еще один интересный факт, имевший непосредственное отношение к данному делу: лорд Чейналь поднял цены на лошадей, которые позарез потребуются обитателям замка Крэг, чтобы добраться до дому и перевезти остатки их имущества.

Принц Клута Луговинный и лорд Джервис Визский вежливо игнорировали слухи. Они приказали, чтобы закрытие Риаллы проходило как обычно, и утром вершина холма, с которой открывался вид на лагеря, была готова к проведению церемонии. Возбужденно перешептывавшиеся высокородные собрались в ожидании процессии невест. Когда прибыла леди Андраде, пронесся вздох всеобщего облегчения.

Самые любопытные взгляды были обращены на дочерей Ролстры, появившихся без отца, но одетых так богато, словно они сами были невестами. Отсутствие Пандсалы позволило сделать вывод, что она стала Избранной принца Рохана; угрюмое лицо Янте, казалось, подтверждало это. Но когда свадебная процессия подошла к усыпанному цветами склону холма, Пандсалы среди невест не оказалось.

Одним из первых, кто сделал шаг вперед, чтобы присоединиться к своей Избранной, был лорд Эльтанин Тиглатский, казалось, до глубины души пораженный своим успехом у средней дочери лорда Джервиса — невысокой, нежной девушки с каштановыми волосами и звучным именем Анталия, которое на древнем наречии означало «весенняя чаша»; вплетенные в волосы полевые цветы и браслеты на запястьях делали ее воплощением юной красоты. Представленная отцом своему новоиспеченному мужу, она смотрела на Эльтанина сияющими глазами. Рохан, как сеньор молодого человека, в свою очередь с элегантной цветистостью представил его невесте. Андраде призвала Богиню благословить эту пару, а Тобин, глядя на брата, была уверена, что он вот-вот пустится в пляс от удовольствия. Союз между его вассалом и могущественным атри из Виза должен был значительно укрепить его связи с Луговиной: земли Клуты служили буфером между Пустыней и Маркой, а Джервис считался первым вассалом Клуты. Однако радость Рохана вызывалась отнюдь не одними государственными соображениями. Конечно, молодой человек, только что в бою отвоевавший свою леди, желал всем окружавшим его не меньшего счастья. Тобин слышала от Камигвен, что прошлой ночью Сьонед не возвращалась в свой шатер, и гадала, почему Рохан до сих пор не объявил о своем ликовании всему миру.

Младшие сыновья нашли невест, наследницы нашли мужей, а паломничество отцов и сеньоров, подводивших молодых женщин и мужчин к благословению Андраде, все продолжалось и продолжалось. Легкий восточный ветерок унес курившийся над пожарищем дымок в сторону залива Брокуэл, и день засиял последней красотой уходящего лета. Вершина холма была самым подходящим местом для бракосочетания и начала семейной жизни. Тобин с улыбкой посмотрела на мужа, припомнив их собственную свадьбу на скалах у крепости Радзин.

Последними к Андраде подошли Камигвен и Оствель.

— Кто жаждет жениться на «Гонце Солнца», фарадиме, оседлавшем лунный свет? — торжественно спросила она. И тут по ковру из цветов торжественно прошли Оствель и Уриваль, выступавший в роли его сеньора и поручителя.

— Я, миледи, — гордо сказал молодой человек. — Я ее Избранный, а она моя.

— Тогда пусть она подойдет к тебе, — улыбаясь, ответила Андраде.

Тут вышла вперед смущенная Камигвен, смуглая, большеглазая, в наряде, разительно отличавшемся от ее обычной одежды: об этом позаботилась Тобин. На ней было платье цвета старой бронзы, расшитое золотыми цветами по подолу. Маленький кошелек на поясе изрядно оттопыривался свадебным ожерельем, приготовленным для Оствеля. Рядом с ней шла Сьонед в своем обычном красновато-коричневом платье; изумруд вспыхивал на ее руке, касавшейся кисти подруги. В толпе зашушукались, и не только потому, что публичное бракосочетание фарадима было большой редкостью: многие говорили о том, что невесту сопровождает Избранная принца Рохана. Украдкой посмотрев на брата, стоявшего с Эльтанином и Анталией, Тобин удивилась — на лбу у Рохана залегла тревожная морщинка. Она перевела взгляд на Сьонед и сразу поняла причину его беспокойства. По сравнению с цветущей Камигвен Сьонед казалась почти бестелесной. Яркие волосы словно вобрали в себя краску ее щек и губ. Из того немногого, что рассказал Уриваль, Тобин знала о наркотике, подлитом в вино девушки. Она поглядела на дочерей Ролстры и прокляла верховного принца.

Андраде соединила руки молодых людей, и Сьонед с Уривалем отступили в сторону. Слова, которые связывали «Гонца Солнца» с ее Избранным, были необычны, ибо здесь речь шла не только о брачных обетах. Тобин услышала эхо слов, которые Андраде произнесла бы, сочетая браком Рохана и Сьонед, и увидела, что зеленые глаза девушки оживились, хотя выглядела она по-прежнему безучастной.

Оствель достал из кармана туники ожерелье из халцедонов и застегнул его на стройной шее Ками. Камни полыхнули темно-красным огнем. Даже сапфиры Эльтанина, заставившие порывисто вздохнуть юную Анталию, не были столь прекрасны. Гордая Ками встала на цыпочки и надела на шею Оствеля тонкую золотую цепочку, на которой висел большой черный коралл-камень из Гилада, с родины Оствеля, бывший символом солнца и ее статуса фарадима.

— Как солнце и луны окружают мир вод, — нараспев произнесла Андраде, — как воды окружают земли, как земли окружают тело мира, так же и вы окружайте и поддерживайте друг друга. Будьте светом для глаз друг друга и живительной влагой для душ друг друга. Дайте богатство земли друг другу. Ухватите ветер, чтобы он уносил от вас все сомнения, всю боль, весь страх. Будьте всем в вашей любви.

Она повернулась к Оствелю, подняла левую руку ладонью вниз, и ярким солнечным светом вспыхнули фарадимские кольца.

— Тебе отдается «Гонец Солнца», одна из тех, кто призывает Огонь и сплетает свет. Помоги ей сохранить ее пути праведными, не омраченными тенью и свободными от зла. Ты будешь родоначальником новых фарадимов, и я считаю тебя достойным этого, Оствель Гиладский!

Он наклонил голову и ответил:

— Леди, вы оказываете мне честь своим доверием, а фарадим оказывает честь своей любовью.

Андраде слегка улыбнулась и кивнула. А Камигвен она сказала так:

— Ты, «Гонец Солнца», знаешь свое дело и помнишь свои обеты: служить, говорить правду и вместе с братьями и сестрами свивать свет вокруг мира; праведно использовать свои знания и никогда не убивать. Все это запечатлено в твоем сердце. Тебе я отдаю этого мужчину; чтобы лелеять его Огнем твоих призывов и ограждать силой наших путей. Полагайся на его сердце и слушай его душу. — Она взяла их соединенные руки и сжала между ладонями. — Богиня, благослови их жизни.

Оствель и Ками повернулись лицом друг к другу, улыбнулись, и губы их слились в поцелуе.

Тобин вздохнула, шмыгнула носом… и почувствовала, что стоящий рядом Чейн задыхается от беззвучного смеха.

— Прекрати, — прошептала она. — Это было прекрасно…

— Для принцессы с головой прирожденного политика ты чересчур сентиментальна.

— Да ну? А кто из нас никогда не забывает надевать на эту церемонию собственное свадебное ожерелье?

Пойманный с поличным, муж пожал плечами, но загар не смог скрыть вспыхнувшего на его щеках жаркого румянца, когда Тобин указала на подаренную ею много лет назад красивую серебряную цепь, каждое звено которой было украшено крошечным бриллиантом, отчего казалось, что сильную шею Чейна окружают звезды.

— Сам ты сентиментальный! — с удовольствием заключила она.

Андраде решила, что пора вмешаться.

— Оствель, отпусти девушку, а то она задохнется! В толпе раздался смех. Зазвучала музыка, друзья и родные поспешили к своим новобрачным, чтобы поздравить их и пожелать счастья. Тобин и Чейн подошли к Эльтанину и Анталии, казалось, соревновавшимся друг с другом в том, кто сильнее покраснеет, а затем отправились искать Рохана.

— Все вокруг удивляются, почему он со Сьонед не возглавил процессию, — сказал Чейн и вдруг усмехнулся. — И как это у Янте хватило сил прийти сюда?

— Не знаю и знать не желаю. Где мой несчастный брат? И что случилось со Сьонед?

— Надо найти Андраде. — Чейн оглядел толпу сузившимися глазами и перестал улыбаться. — Только она сможет объяснить случившееся.

— Почему только она? Надо будет выслушать всех. Вдруг позади толпы Тобин разглядела светлую и рыжую головы. Сьонед передвигалась как старуха, а Рохан бережно поддерживал ее. Когда Тобин окликнула брата, он обернулся. Страх изгнал из его глаз всю радость.

— Это все тот чертов наркотик, — сказал он. — Мне следовало прикончить его.

Чейналь обнял Сьонед за плечи.

— Похоже, выдалась тяжелая ночь? — непринужденно спросил он.

— Пожалуй… Ох, какая головная боль! Она приходит и уходит, как туманы в Крепости Богини…

— Что он дал тебе? — спросила Тобин, когда все стали спускаться с холма.

— Я не знаю. Сначала мне было хорошо, потом ужасно… А затем, — Сьонед попыталась улыбнуться Рохану, — просто чудесно…

— Бьюсь об заклад, что так оно и было, — юмористически хмыкнул Чейн.

— Замолчи… — пробормотал Рохан, покраснев до ушей. Однако вид у него был настолько самодовольный, что это вызвало у Тобин смех.

— Умираю от желания услышать всю историю, — пожаловался Чейн.

— Тобин, разве ты ничего ему не рассказала? — спросил Рохан.

— Времени не было…

Дальше они шли молча и не проронили ни слова до самого шатра Рохана. Двое мужчин почти внесли Сьонед внутрь и опустили на кровать, куда сообразительный Вальвис уже положил подушки.

— Пойду поищу леди Андраде, — сказал оруженосец и тут же исчез.

Рохан присел на кровать, взял руку Сьонед и принялся поглаживать девушку по голове. Яростный гнев боролся в нем с жалостью, глаза сверкали. Тобин обменялась взглядом с Чейном, они придвинули к кровати табуретки и сели рядом.

— Вы с Ролстрой больше не соперники, а смертельные враги, — озабоченно сказала Тобин.

— Я должен был убить его, — повторил Рохан.

— Успокойся. Поговорим об этом позже, — нетерпеливо фыркнул Чейн. — Хочу услышать все с самого начала.

Рохан принялся рассказывать обо всем без утайки. Сьонед слушала молча и вмешалась лишь тогда, когда юноша сказал, что они пошли к реке.

— Я думаю, лорд Чейналь простит тебя, если ты опустишь подробности того, что случилось потом…

Рохан опять покраснел, а Тобин поглядела на мужа и усмехнулась.

— Сегодня утром, — продолжил Рохан, умоляюще глядя на шурина и взглядом убеждая его удержаться от шуток, — мы проснулись и увидели, что барка Ролстры объята пламенем. Эту часть истории я хотел бы услышать от Андраде. Если кто что и знает, так только она.

— Так ты ничего не слышал? — удивленно спросил Чейн, и весь его юмор тут же куда-то исчез.

— Сплетни меня не интересуют.

— Меня тоже, — сказала Андраде, неожиданно вошедшая в шатер. Она бросила быстрый взгляд на Сьонед и нахмурилась. — Дранат?

— Если эта отрава называется так, то да, — ответила «Гонец Солнца».

Андраде сделала повелительный жест, и Чейналь тут же принес ей стул. Она села, сложила руки на коленях и объявила:

— Сегодйя ночью любовница верховного принца родила ребенка. И хотя это снова была дочь, но Ролстра сжег Палилу в постели совсем по другой причине.

— О Богиня! — выдохнула Сьонед. — Рохан, я начинаю жалеть, что ты не убил его! Андраде кивнула.

— Я тоже. Но лучше поговорим о другом. Какие симптомы дает этот наркотик?

— Жуткая головная боль. Она то приходит, то уходит.

— Был ли в вине какой-нибудь странный привкус?

— Это было гиладское, и мне трудно судить. Я плохо знаю его природный вкус.

— Черт возьми… — пробормотала Андраде. — — Ты сможешь прийти сегодня вечером?

— Конечно, смогу! — Сьонед попыталась сесть, но Рохан снова бережно уложил девушку на подушки.

— Ты не совсем здорова, так что даже и не думай об…

— Я приду, — упрямо повторила она, — Только попробуй остановить меня!

— Сьонед… — принялся уговаривать он.

— Не валяй дурака, Рохан! — потеряла терпение Андраде. — Она должна быть там.

Тобин пришла к выводу, что следует вмешаться, и предпочла переменить тему,

— Тетя, почему сегодня утром меня не пустили к тебе в шатер?

Леди обуяло мрачное веселье.

— У меня гость, который не ценит гостеприимства. Принцесса Пандсала.

Наставшая вслед за этим гробовая тишина не принесла Андраде особого удовольствия. Она кратко пересказала случившееся, и хотя голос ее звучал сухо и деловито, в глазах. стояли ужас и отвращение. Закончив рассказ, она пристально осмотрела всех присутствовавших, уделив особое внимание племяннику.

— Кажется, Янте мы недооценили. Не знаю, чему предпочел поверить Ролстра, но Пандсала говорит правду. Весь этот мерзкий план придумала Янте. Она сидела там, холодная, как облако, и на лице ее не было ни следа раскаяния. Я уверена, что она и не чувствует за собой никакой вины, поскольку получила то, к чему стремилась… хотя бы частично.

— Но не Рохана, — мстительно, улыбнулась Сьонед.

— Что ж, у нее есть и другие способы приобрести власть. Нам придется не спускать с Янте глаз несколько лет. Говорят, Ролстра отдал ей замок Феруче…

— Нет! — яростно воскликнул Рохан. — Феруче должен быть моим! Я не отдам этой суке и меры своей земли!

— Здесь ты бессилен, — резко сказала Андраде. — Поставь командовать ближайшим к нему гарнизоном того, кому ты полностью доверяешь. Это единственное, что тебе остается.

— Изволь не вмешиваться в мои стратегические планы, — столь же резко ответил он.

Сьонед положила на его руку свою нежную кисть.

— А что случилось с остальными, миледи? Моряки, слуги и те несчастные женщины… Они спаслись?

— Моряки-да. Слуги-большей частью. А что касается женщин и их детей, этого я не знаю. Все утро я пыталась обнаружить их след, но… — Как принято поступать в непонятных случаях, Андраде пожала плечами, однако в глазах ее стояла холодная ярость. — Верховному принцу и его дворне предстоит долгий, тяжелый обратный путь в замок Крэг. Думаю, ты будешь в большом выигрыше, Чейн. Я слышала, ты поднял цены на лошадей?

— Это случилось еще до того, как я узнал о пожаре! — яростно запротестовал Чейналь. — Черт побери, пусть этот ирод идет домой пешком! Как может человек сжечь женщину, которая родила ему детей?

— Дочерей, — мягко поправила его Тобин. — В этом вся разница, Чейн.

— Нет, — возразила им обоим Андраде. — Палила умерла, потому что была виновна в измене.

— Так же, как и Янте, — указал Рохан. — Ролстра самонадеян, но не глуп. Он должен был догадаться, кто главный заговорщик. Пандсала достаточно умна, чтобы рассчитать несколько вариантов, но составить такой план под силу только Янте. Ролстра оценил это и в награду отдал ей Феруче. — Принц с силой сжал руку Сьонед. — Ролстра сделал это сознательно. Он дал ей возможность действовать против нас. Вернее, против тебя, любимая.

— Тогда тем более нужно появиться на вечерней церемонии, как мы с тобой и собирались. Это будет ей еще одной пощечиной, — ответила Сьонед и заставила себя улыбнуться. — Я не боюсь ее, Рохан. И ты тоже.

— Верно, — поддержала Тобинgt; стоически выдержав яростный взгляд брата. — Несмотря ни на что, она должна появиться сегодня вечером здоровой и улыбающейся. По всем лагерям прошел слух об этом… как ты сказала, тетя?..

— Дранате. Замолчи, Рохан. Они обе правы.

— Чем здесь можно помочь? — вмешался в разговор Чейн.

Андраде еще раз внимательно посмотрела на Сьонед.

— Ты ужасно выглядишь. Тобин, вам с Ками придется как следует повозиться с ее лицом и прической.

— Для начала ей необходимо как следует отдохнуть, — решила Тобин.

— Чейн, Рохан, марш отсюда!

— Я никуда не уйду, — заупрямился Рохан.

— Послушай меня, любимый, — проговорила Сьонед. — Я не смогу отдохнуть, если ты будешь сидеть здесь, злой и мстительный, как дракон.

Чейн взял Рохана за воротник и поднял на ноги.

— Пойдем. Тебя тоже не мешает принарядить. Вальвис принесет нам твою одежду и все остальное. Дай девушке как следует выспаться. Богиня знает, что ты всю ночь не позволил ей сомкнуть глаз!

Рохан еще поупирался, но в конце концов дал зятю увести себя. Сьонед встретила взгляд Тобин и прошептала:

— Он был так счастлив… И вот чем все обернулось… — Ты скоро вылечишься, — сказала ей Андраде.

—  — И станешь самой счастливой в мире, — подхватила Тобин. — Закрой глаза, Сьонед. Мы с Камигвен обо всем позаботимся.

На закате дня Сьонед посмотрела в зеркало и увидела там незнакомку. Глаза ее были подведены темно-зеленым карандашом, а золотая пудра на щеках оттеняла необычный цвет радужек. Тобин и Ками подкрасили бальзамом ее щеки и губы. Короче говоря, понадобились все ухищрения косметики, чтобы придать девушке ее обычный здоровый вид. Они сделали Сьонед прическу из множества мелких косичек, которые были уложены вокруг головы и спускались на шею, напоминая сплетенный огонь. Сьонед казалось, что она никогда не была так прекрасна.

— Где Вальвис с драгоценностями? — проворчала Камигвен, пока Тобин помогала Сьонед надеть платье.

— Ты что думаешь, мой балбес братец уже кончил наряжаться? Да он и думать забыл об изумрудах!

Сьонед закончила шнуровать юбку и с удивлением посмотрела на себя. Платье оказалось именно таким, о каком она мечтала в палатке торговца шелками.

— Так должна выглядеть принцесса?

— Прекрасно… — промолвила стоявшая сзади Ками.

— Я тоже так думаю, — мягко сказал Рохан. Сьонед обернулась. Принц стоял перед ней, одетый в строгий черный мундир наподобие того, который он носил в Стронгхолде, и черную шелковую тунику без рукавов с разрезом спереди от талии до колена, перехваченную серебряным поясом. Они со Сьонед пристально смотрели друг на друга, пока не вмешалась Тобин, которая со смехом сказала:

— Сейчас же верните глаза на место!

— Неужели под всем этим действительно моя Сьонед? — с комическим ужасом спросил Рохан.

— Тебе нужны доказательства? — Сьонед подняла руку с изумрудным перстнем.

— На, смотри!

— Ну нет, пожалуй, перстнем тебе не отделаться! — рассмеялась Ками.

Сьонед покосилась на нее, а затем подошла к Рохану и поцеловала его в губы. Между ними тут же полыхнул Огонь. Девушка не осмеливалась обнять его, да и Рохан старался держаться подальше. Теперь они знали тела друг друга, и близость сводила их с ума. Когда Сьонед отошла от него, обоих била дрожь.

— Да, это ты, все в порядке, — пробормотал он, закрыв глаза. Затем Рохан встряхнулся и полез в карман. — Тобин, надень на нее… это. У меня трясутся руки.

Через несколько мгновений Сьонед посмотрела на себя в зеркало и ахнула. Ее озарял зеленый свет. Не было видно ничего, кроме изумрудов, в которых пульсировала собственная жизнь. Позади выросла черная тень, увенчанная копной золотых волос, положила девушке руки на плечи и встретилась с ней глазами.

— Только одной вещи не хватает, — сказала Тобин, выходя вперед и протягивая брату два серебряных обруча, представлявших собой застегивавшиеся сзади диадемы. Рохан удивленно моргнул, а затем улыбнулся и поцеловал сестру в щеку.

— Не одной вещи, а двух, — сказал он и загадочно добавил:

— Вторая будет позже.

Сьонед мечтательно улыбнулась.

— Только не уходить без нас! — предупредила Тобин. — Сейчас мы с Чейном тоже будем готовы. Кстати, где он?

— Уже оделся и ждет тебя, — задумчиво сказал Рохан, вертя в руках обручи.

— Сьонед, все в порядке? Правда?

— Правда, — ответила она.

— Тогда давай сегодня ляжем спать пораньше, хорошо? Сьонед подмигнула в зеркало, и он улыбнулся.

— Вот теперь я вижу, что это ты!

Осторожно, чтобы не испортить прическу, Рохан водрузил на ее голову обруч, охвативший лоб над бровями, затем застенчиво улыбнулся и вручил ей вторую диадему. Сьонед закусила губу: вот же оно, ее видение! Девушка надела на принца знак его верховной власти и прикрыла золотыми волосами так, чтобы обруч был виден только спереди. Это была важная церемония. Принцесса по всей форме, она молча смотрела в глаза своего принца, и взгляд этот был долгим, спокойным и безмятежным. Все сбылось…

Андраде оставила Уриваля с Пандсалой и девочкой, зная, что первая не убежит, а у второй будет кормилица. Уриваль пришел в настоящий ужас, и хоть Андраде было жаль оставлять его наедине с безумной принцессой, новорожденным младенцем и девицей, выбранной не за мозги, а за бюст, но делать было нечего. Никто другой не смог бы держать Пандсалу в узде. Принцесса дважды пыталась убежать и добралась до самого края лагеря Рохана, прежде чем фарадим поймал ее. Обычные стражники боялись прикоснуться к дочери самого верховного принца, но сенешаль не был так щепетилен. Андраде надеялась, что за этот вечер Уриваль сумеет научить ее уму-разуму. Эта девушка не так порочна, как ее сестра, подумала Андраде. Вот Янте — та настоящая змея; странно, как она умудрилась не отравиться собственным ядом…

Выйдя из шатра, Андраде принюхалась. В воздухе аппетитно пахло жареным мясом и свежим хлебом; у реки готовилось угощение для двух других пиров. На одном соберутся высокородные рангом пониже, на другом — слуги. Кроме людей лорда Визского, конечно, потому что те будут прислуживать на пиру, который Джервис устраивает для принцев на вершине того самого холма, где утром проходила свадебная церемония. Пир Последнего Дня! К тому времени, когда Андраде добралась до подножия холма, она умирала от жажды. Увы, увы! Пришлось ограничиться чашкой фруктового сока: она все еще не могла забыть обильные возлияния да пиру у Рохана, мучения на барке и мертвого Криго… Она хорошо помнила его — гордого, честолюбивого, желавшего занять важный пост, способного «Гонца Солнца», погубленного принцем Ролстрой и его дранатом.

— Приветствую, миледи, — — раздался рядом знакомый голос. Она обернулась и увидела Ллейна. — Андраде, не окажешь ли старику честь посидеть с ним рядом? — по-свойски обратился к ней принц Дорвальский. — Я кое-что слышал, и мне бы хотелось узнать правду из первых рук, если можно так выразиться. В каком-то смысле мы теперь все повязаны одной веревочкой — что континент, что острова…

— Ох, Ллейн, не завидую я твоему заданию разбираться с пограничными конфликтами…

Очевидно, его гримаса должна была изображать улыбку. Казалось, неяркий вечерний свет разгладил морщины старого принца.

— Слава Богине, я живу на острове, и он целиком мой.

— Да, Кирст-Изель — не чета твоему Дорвалю, — согласилась она. — Хочешь, я пороюсь в своих архивах? Если найду что-нибудь любопытное, то передам все твоему «Гонцу Солнца».

— Благодарю. Я и так по уши загрузил бедняжку Эоли. То она мне места для рыбалки ищет, то колонии устриц, то о шторме предупреждает…

— Ее главное занятие — следить за тем, что происходит на свете, и своевременно предупреждать о неприятностях, — сухо возразила Андраде. — Похоже, ты недоволен ею, Ллейн. Может, прислать тебе другого фарадима? Меат подойдет? Он молодой, сильный, может быку хребет сломать…

— Был бы очень благодарен. Конечно, ему будет нелегко доплыть до нас, но я, так и быть, выделю ему отдельную каюту и отдельное ведро, — ехидно ухмыльнулся Ллейн.

— Ты слишком добр! — Андраде оглянулась. Вокруг быстро темнело. Придворный «Гонец Солнца» Клуты зажег факелы, двумя рядами поднимавшиеся к громадному шатру на вершине холма. — Похоже, вы, принцы, собираетесь хвастаться здесь до обеда. Я займу тебе местечко.

Клута и Джервис с каждой последующей Риаллой отмечали пир Последнего Дня все более пышно и лезли вон из кожи, пытаясь удивить гостей чем-то новеньким. Андраде, как леди Крепости Богини, имела льготы по сравнению с остальными и вошла в шатер первой, чтобы выбрать лучшее место за лучшим столом. Потом остальным с помпой сообщат о том, где сегодня сидит леди Андраде. Эти церемонии не слишком нравились ей и портили все удовольствие от сегодняшнего вечера.

Организовать пир на пятьдесят важных персон всегда было непростым делом, поскольку все эти люди были пресыщены и избалованы роскошью. Поэтому от Риаллы они всегда требовали чего-то необыкновенного, и им было трудно угодить даже объединенными усилиями Клуты и лорда Визского. А если учесть, что пиров было целых три и для каждого из них требовалось целое море еды и питья, не считая целой армии поваров, было легко представить себе, во что обходилась Риалла даже такому богатому государству, как Луговина. Впрочем, Клута был щедр, гостеприимен, и его пир Последнего Дня всегда становился шедевром кулинарного искусства.

Андраде давно привыкла к демонстрации местной роскоши и считала, что ее уже ничем не удивишь. Однако когда она вошла в зеленый шатер, то не смогла сдержать восхищения.

Дюжина круглых столов была искусно расставлена вокруг темно-зеленого ковра, настолько толстого, что он как две капли воды напоминал весеннюю лужайку. В каждом углу шатра со скал стекали хрустальные водопады, устроенные не только для того, чтобы радовать глаз, но и охлаждать воздух, когда будут зажжены факелы. Периметр шатра представлял собой грот из папоротников, цветов и деревьев в больших серебряных вазонах; зелень спускалась даже с решетки под куполом и добавляла интерьеру еще больше великолепия. У гостей должна была сложиться иллюзия, что они попали в сказочный лес.

Но настоящим чудом были огромные скульптуры, установленные вокруг шатра. Каждая из них представляла собой миниатюрную копию замка или крепости, служившей местопребыванием того или иного принца: Стронгхолд Рохана, замок Крэг Ролстры, Саммер-Ривер Виссариона, Грэйперл Ллейна и все остальные. Андраде польстило, что здесь не обошлось и без Крепости Богини. Все было сделано из сахара и окрашено в разные цвета радуги красителями, полученными из трав и цветов: мастера-кондитеры воспроизвели даже голубовато-серые волны вокруг владений Андраде, прекрасный золотой песок Стронгхолда, обширные, сверкающие всеми оттенками зеленого сады Волога в Новой Ритии… Должно быть, кондитерам немало помог фарадим Клуты, так как только «Гонец Солнца» мог дать детальное описание каждого замка…

Андраде выбрала себе место, с которого было лучше всего видно всех остальных. Жены, сыновья и дочери принцев, решившиеся ради Риаллы на порой опасное путешествие, входили и сначала ахали от восторга, а затем уже кланялись ей. Тобин и Чейн вошли последними: одна из них присутствовала на этом пиру как родственница Рохана, а другой — в связи со значимостью собственной персоны. Андраде улыбнулась, когда они церемонно поклонились ей. Любой на месте Чейна создал бы свое независимое государство, но только не он. Рохану крупно повезло с зятем.

Вскоре за столами остались места только для самих принцев, и после паузы прозвучали три сигнала фанфар. Появлению каждого принца предшествовал короткий аккорд, главный сенешаль Клуты объявлял, что его высочество принц имярек удостоил чести посетить грешную землю Луговины, и призывал всех поприветствовать важную персону. Церемония, которая всегда казалась Андраде чересчур помпезной, сегодня тронула ее, поскольку всем им предстояло впервые чествовать Рохана. Бедняжке Сьонед, видимо, сегодня не до того, чтобы любоваться местным великолепием, а то бы она тоже от души порадовалась этому зрелищу…

Какой бы ветер ни нес твою душу, Зехава, взгляни на своего сына и гордись им. Он стоит тех тревог и забот, которые нам доставил. А вот и сам сын дракона… О Богиня! Он привел с собой Сьонед!

Нарушить протокол можно было в связи со многими событиями. Рохан мог притвориться по молодости и неопытности не знающим, что принц должен входить один; мог от радости просто забыть обо всем; мог желать всем показать своего фарадима. Однако Андраде знала, что это значит: он хотел дать понять всем и каждому, что жена будет делить с ним не только постель, но власть и бразды правления.

Главный сенешаль был в ужасе. Звук фанфар затих в напряженной тишине, прежде чем он набрал в грудь столько воздуха, что чуть не порвались шнурки на тунике.

— Высокородный принц Рохан Пустынный и… и… его Избранная жена леди Сьонед!

При виде вызванного им всеобщего шока в глазах Рохана заиграли веселые искры. Его черное с серебром одеяние подчеркивало белое платье и изумруды Сьонед. Они подошли поклониться Андраде, и у той захватило дух при виде их обручей, знаков власти принца и принцессы. Рохан провел свою даму к столу, где уже сидели его сестра и зять, и только тогда начались аплодисменты, которыми его обязаны были приветствовать, как и других принцев. Но на одних лицах была написана осторожность, а на других — возмущение. Андраде обшаривала взглядом стол за столом и заставляла возмущенных опускать глаза. Не должно быть никаких неприятностей. Никто не имеет права протестовать против бракосочетания принца и «Гонца Солнца».

Появление Ролстры сразу после Рохана и Сьонед тоже вызвало шок, но совсем иного рода. Лицо верховного принца было каменным. Он был недоволен тем, что «князек» опередил его и присвоил себе все лавры. Ллейн, который пришел как раз перед Роханом и Сьонед, посмотрел на Андраде и усмехнулся.

— Ох и хитрец твой Рохан! Не стыдно за мальчика. Ролстра еще и за стол не успел сесть, а уже потерял аппетит!

— Видел бы его сейчас Зехава, вот бы старик посмеялся! Если, конечно, раньше не лопнул бы от гордости!

Даже Тобин и Чейн в ярко-красном и белом с рубинами и бриллиантами, что делало их очень подходящей парой не только в одежде, но и во всем остальном, не были столь величественны и элегантны, как Рохан и Сьонед. Девушке потребовались все силы, чтобы сдержаться и не расхохотаться в лицо Ролстре, когда он проходил мимо их стола.

Прежде чем начать разносить первое блюдо, каждому из слегка удивленных гостей принесли «маленькую» порцию — на пробу. Ллейн откинулся в кресле и указал на тарелку.

— Клута сказал мне, что это легкая закуска, — покачал головой старик.

— Меня бросает в дрожь при мысли о том, что он считает основным блюдом, — ответила Андраде. — Слушай, а ты помнишь тех чудовищных раков, которыми как-то угощал меня в Дорвале?

— Мои раки вовсе не чудовищные, а вполне нормальные, честные создания. Просто вы привыкли к этим дохлым сикилявкам из Снежной Бухты, — возмущенно ответил он, одновременно подзывая слугу, чтобы наложить себе на тарелку побольше этих самых «сикилявок». Андраде расхохоталась.

Во время первого перерыва в центре шатра собрались музыканты, чтобы своей игрой способствовать пищеварению. Андраде была удивлена и растрогана, когда к ним подошел Мардим и спел балладу под аккомпанемент струнных и флейт. Он оказал честь каждому принцу, спев народную песню его страны. Андраде много раз слышала своего фарадима, не уставала поражаться его дивному голосу, и с удовольствием послушала бы еще, но решила поглядеть, как чувствует себя Сьонед.

Конечно, девушка выглядела великолепно, однако в ее искусно подведенных глазах застыла боль, а румяна не могли скрыть бледных щек и губ. Слава Богине, что это был последний вечер… Андраде догадалась, что Рохан думает о том же. Глаза его были спокойными, но стоило ему посмотреть на Сьонед, как в них загоралась тревога, а улыбка становилась напряженной.

— Необыкновенная пара, — заметил Ллейн. — Девушка затмевает звезды.

Андраде отпила из бокала глоток ледяной воды и посмотрела на принца поверх ободка.

— Ты собираешься начать дознание, не так ли?

— Скорее опрос, — уклончиво ответил он. — Я слышал много странного о пожаре на корабле Ролстры.

— Это верно.

— Жаль, что он потерял свою красавицу-любовницу и ее ребенка.

— Любовница превратилась в золу, — жестко ответила Андраде, — а ребенок жив.

— А… — только и сказал принц.

Андраде знала, что он делает это нарочно, пытаясь вывести ее из себя и заставить говорить. Она улыбнулась и сделала еще один глоток воды.

Но Ллейн был старше ее и интересовался делами континента только для развлечения. Он мог ждать сколько угодно. Наконец Андраде сдалась и заговорила, предварительно подарив старику еще одну улыбку.

— Ну хорошо. Я взяла ребенка… и Пандсалу тоже. Я вижу, что ты ничуть не удивлен.

— В моем возрасте мало что может удивить. Ролстра сам сказал мне, что его дочь хочет стать фарадимом, поэтому весть о Пандсале для меня не сюрприз. Мне любопытно другое. Как ты думаешь, сможет она научиться вашим путям?

— Я еще не проверяла ее.

Пение и аплодисменты заглушали их голоса. Впрочем, кому был интересен разговор двух выживших из ума стариков?

— Морская болезнь — это только внешний признак. Да и не все фарадимы ее испытывают.

— Я думал, что фарадимом может стать только человек с чистыми помыслами.

— На этот счет у меня есть своя теория, — промолвила она. — Скорее всего, это результат вырождения. Мы склонны жениться или выходить замуж за себе подобных.

— Неужели так было всегда? Я имею в виду морскую болезнь.

— У некоторых это было изначально. Но широко распространилось только после того, как мы покинули твой остров. — У старика широко открылись глаза, и Андраде фыркнула. — Ага, попался? Так ты не знал этого, старый сплетник? — поддразнила она.

— Ты меня заинтриговала, — пробормотал он. — Продолжай…

— Тебе знакомы развалины на дальнем от Грэйперла конце острова? Когда-то там стояла крепость еще более величественная, чем та, которой правлю я. Ее стены простояли тысячу лет, пока фарадимы сами не разрушили их.

Ллейн задумчиво кивнул.

— Когда я был мальчишкой, мы с отцом вели там раскопки. Прекрасное место… У меня до сих пор сохранилось несколько монет и кусочков черепицы. Я их сохранил для коллекции. Почему они ушли?

— Похоже, они решили выйти в мир… или вернуться в него после долгого изгнания. Впрочем, я ни в чем не уверена. Записи неполны. Они окружили себя мистическими ритуалами, а затем по какой-то неясной причине отказались от этого пути.

— А что известно о круге деревьев на утесе около развалин? Он тоже принадлежал им?

— Несомненно. Хотя я не знала о его существовании… Ллейн усмехнулся.

— Один-один. Оказывается, есть вещи, которые я знаю, а ты нет. Можешь не тратить время, этим займутся Меат и Эоли. А сейчас мне хотелось бы побольше узнать о древних фарадимах.

— Кто знает, почему они решили покинуть твой остров шелка, жемчуга и золота? Однако в записях того времени ничего не говорится о морской болезни. Именно поэтому я и считаю, что тошнота-явление недавнее… Но это не главное. Хуже всего то, что я до сих пор не понимаю, как передается наш дар. Мы с Уривалем пытались искать разгадку в генеалогии, но оказалось, что это не связано ни с мужской, ни с женской линией. Фарадимы могли не появляться в роду в течение нескольких поколений, а потом возникали неизвестно откуда. Именно так было в семье Сьонед. Ты знаешь, что ее отец из рода принцев Сирских, но по матери эта девушка родня Вологу Кирстскому… Ллейн выпрямился в кресле.

— «Гонец Солнца», похищенная принцем… как же его звали?

— Синар. Да, это ее бабушка. Думаю, Волог уже принялся подсчитывать родство. Когда он будет иметь дело с Роханом, это пойдет ему на пользу.

— Не удивлюсь. Но у твоей Сьонед, или, вернее сказать, Сьонед Рохана, впервые со времен бабки обнаружилась такая способность?

Андраде кивнула.

— Правда, иногда это случается и в тех семьях, где до этого никогда не бывало фарадимов.

— Тебе хочется, чтобы все было разложено по полочкам, — заметил Ллейн, — а жизнь не часто делает нам такие подарки.

— Не часто. Но можно заставить ее расщедриться.

— Как это получилось с Роханом и Сьонед?

Пение закончилось, и слуги принесли к их столу огромный торт — необыкновенное сооружение изо льда, фруктов и крема, выполненное в виде величественной крепости на вершине холма. Ллейн и Андраде одобрительно кивнули, и торт потащили к следующему столику.

— Что ты придумала для них, Андраде? — продолжил старый принц. — Основать линию принцев-фарадимов? Другим это не понравится.

— Я поступаю так, как велит мне Богиня, — холодно ответила она.

— Я никогда не верил в наитие, — лукаво прищурился Ллейн. — Нужно работать, ставить эксперименты и подтверждать полученные результаты. Только из этого рождается настоящее знание. Выходит, Рохан и Сьонед — твой эксперимент?

— Слишком много хочешь знать, Ллейн.

— Как и ты. — Он налил себе еще вина. — Я слишком стар, чтобы без причины совать нос в чужие дела. Но мой трон перейдет Чадрику, а от Чадрика — к его сыновьям… и все потому, что в стародавние времена фарадимы покинули Дорваль и больше никогда туда не вернутся.

— Теперь уже ты хочешь, чтобы все было разложено по полочкам? Почему ты думаешь, что мы не вернемся в наши прошлые места?

— Именно потому, что они прошлые. А еще, прости за откровенность, потому что я никогда не позволю этого. — Он бросил на Андраде задумчивый взгляд. — Именно этим мне и нравится Рохан. Он хочет многое изменить к лучшему и не оглядывается назад. Но его планы могут не совпасть с твоими, Андраде.

— Я вовсе не рвусь, чтобы о моих планах узнал каждый встречный и поперечный, — буркнула она.

— Но ведь знание знанию рознь, правда, Андраде? Вы, «Гонцы Солнца», когда-то отказались от монополии на знание и использования его в эгоистических целях и рассеялись по всему континенту, чтобы посвятить себя служению разным государствам. А поскольку единственным способом избежать повторения истории было налаживание обмена информацией, вы посвятили себя связи. Теперь я понимаю, почему для вас имеет такое значение потомство от этого брака. Ты решила привить к царственному дереву веточку фарадимов? Это опасно для других принцев, Андраде.

Она давно знала, что не сможет смутить его взглядом, как большинство других людей. Именно это качество и придавало суждениям Ллейна особую ценность.

— Милорд, неужели с возрастом вы стали философом? — саркастически спросила она.

— Да, это одно из немногих преимуществ старости… — Он пожевал губами и вдруг решился. — Знаешь, есть еще один слух, который я хотел бы прояснить. Говорят, что Ролстра воспользовался одним из вас. Не буду спрашивать, как это ему удалось. Но я вижу, что ты испугана. Это означает, что вы, «Гонцы Солнца», уязвимы.

— Тебе легко говорить о чужой уязвимости, сидя на своем неприступном острове!

— Не будем ссориться, Андраде. Ты прекрасно знаешь, что неуязвимых нет. Именно поэтому я и ищу перемен. Хоть я и стар, но умом достаточно молод, чтобы поддержать новое, если оно ведет к лучшему. Это качество опасное, а для принца просто непростительное. — Он улыбнулся. — Можешь не беспокоиться, я поддержу Рохана. И не только потому, что он мне нравится. Просто я согласен с ним.

— Тогда о чем мы спорим?

— О значении уязвимости. Именно она спасает нас от стремления к тирании. Мы с тобой знаем, что у «Гонцов Солнца» есть слабые места. Другие принцы этого пока не знают. И то и другое — ваш плюс. Зная о собственной уязвимости, вы не станете пытаться прыгнуть выше головы, ибо это кончится тем, что ваша слабость будет обнаружена и фарадимы лишатся всех выгод своего нынешнего положения. Подумай над тем, что случилось с Ролстрой. Он не подозревал об уязвимости собственных планов в отношении Рохана, и эти планы рухнули благодаря одной-единственной рыжеволосой девушке. Тогда он попытался действовать силой, но потерпел фиаско… и стал очень опасен. А теперь возьми себя. Ты не знала, что твои люди уязвимы к тому, что сделал Ролстра с вашим фарадимом… и тоже потерпела поражение.

— Так ты считаешь меня тираном?

— Есть за тобой такой грех, — спокойно подтвердил он. — Ладно, потерпи еще минутку, а потом станем сплетничать о соседях… Видишь, я рисую окружность? Вы, «Гонцы Солнца», вначале изолированные и слабые, начинаете карабкаться вверх, пока не достигаете высочайшей точки. Но ведь есть и другая половина окружности: падение с вершины власти…

— Мне не нужна власть, — возразила Андраде.

— Тебе лично, может быть, и не нужна. Но ты стремишься к установлению власти «Гонцов Солнца». Пойми меня правильно: я рад тому, что вы есть на свете, рад, что вы щедро дарите миру свое искусство и умение. Но не пытайтесь заменить собой мир, Андраде.

— Который остальные принцы превратили в полный кавардак…

— Думаешь, вы сделаете из него что-то лучшее? Некоторое время Андраде размышляла над этим, сосредоточенно глядя на лежавший перед ней кусок торта, увенчанный сахарным шпилем с развевающимся флагом.

— Не знаю, — наконец честно призналась она. — Но попытаюсь узнать.

Только ненависть помогла Ролстре выдержать пир Последнего Дня. Он занимался тем, что составлял список людей, которых хотел уничтожить. Возглавляла его Андраде; за ней шла фарадимская ведьма в изумрудах и белом с серебром платье, сидевшая рядом с Роханом; далее следовали князек и его сестра с омерзительным мужем. Он выполет всю эту семейку-с корнем, ветками и листьями. И поможет ему Янте, получившая самый важный урок в жизни: урок ненависти. Теперь он обучит ее тому, что такое власть, как возбуждать жажду править в других людях, как с помощью полуправды-полулжи сеять взаимные подозрения и недоверие. Он много лет правил принцами с помощью этих безотказных методов. Янте будет способной ученицей, поскольку она больше всех остальных дочерей похожа на него. Но именно поэтому он никогда полностью не будет доверять ей…

При первой же возможности он покинул дурацкий шелковый грот Клуты. Никто не ждал, что он придет. При его появлении все дружно подняли брови, поскольку знали о постигшей его «трагедии». По пути Ролстра утешился воспоминаниями о криках Палилы, когда огонь охватил сначала полог кровати, а затем ее прекрасные волосы. Они вспыхнули, как сухая трава в прерии. Ролстра очень жалел, что пришлось так быстро уйти: дым слишком быстро заполнил каюту и не дал ему возможности полюбоваться тем, как начнет поджариваться ее тело…

Отпустив слуг, принц приказал стражникам, чтобы единственного посетителя, которого он ждал, пропустили без всяких вопросов. Затем он опустился в шелковое кресло, подложил под голову подушку, закрыл глаза и увидел Сьонед. Прошлой ночью она была у него в руках. Ни одна женщина до этого не отказывала ему. Рыжая ведьма еще пожалеет об этом. Она будет жить долго, очень долго, а он будет придумывать для нее новые, все более изощренные пытки — конечно, после того как использует ее самыми немыслимыми способами…

С местью можно было не торопиться. Этой главной особенности лютой ненависти Янте еще придется научиться. Рохан будет ждать нападения на свои земли, и с каждым прошедшим сезоном, с каждым мирным годом нервы князька будут сдавать. Даже Рохан с его умом не сможет догадаться, откуда придет месть Ролстры.

Стоявшая в цветном хрустале свеча почти догорела, когда он услышал чьи-то спокойные шаги. Ролстра поднял голову и принял позу принца, раздающего свои милости. Он подозревал, что вызванный им человек откажется участвовать в сделке и начнет набивать себе цену. Но вместо того, кого он ждал, в шатер вошел Рохан.

Какое-то время они пристально и оценивающе смотрели друг на друга, словно были не принцами, а кровными врагами, встретившимися на узкой тропе. Ролстра заметил, что молодой человек сменил свой роскошный наряд и украшения на простой черный мундир и черные сапоги. Ему не хотелось вспоминать о мускулистом теле и цепкой хватке Рохана. Воспитанный в Пустыне, этот человек воспринимал роскошь как нечто само собой разумеющееся, однако не позволял себе разнеживаться. Верховный принц понял, что уже не думает о Рохане как о мальчишке. За три дня Риаллы щенок превратился во взрослого, сильного, уверенного в себе матерого пса…

— Расскажи мне о дранате, — наконец сказал Рохан.

— Она до сих пор чувствует его действие, не так ли? — пожал плечами Ролстра. — Если до сих пор не умерла — значит, будет жить.

— Рассказывай.

— Он растет только в Вереше. Противоядия от него не существует — ты ведь это хотел знать? Она будет страдать, пока кровь не очистится от яда:

— Ролстра улыбнулся. — У меня есть запас. Он лежит во втором ящике стола. Я не дал ей столько, чтобы привыкнуть с одной дозы, но она может попробовать дранат еще раз.

— Как он действует?

— Ты что, не слушал меня? К нему привыкают — хуже, чем к вину. Ибо достаточно большая доза приводит к тому, что прекращение приема убивает человека.

— Именно с помощью драната ты и управлял пленным фарадимом?

— Конечно.

Не спуская глаз с Ролстры, Рохан подошел к столу, открыл его, запустил руку в ящик, вынул оттуда пакетик и опустил его в карман туники.

— Я возьму его.

— В горах Вереша его много, но только я знаю, где находится это место и как надо очищать дранат. Этим знанием я обязан бедной Палиле.

Голубые глаза посмотрели на него с холодным презрением.

— Мясник.

— Она заслуживала смерти. Так же, как и ты. Разница в том, что тебя я убью не так быстро. А теперь, когда ты получил то, за чем пришел, убирайся.

— Да, я пришел за этим, — медленно сказал Рохан. — Но еще и за тем, чтобы посмотреть на тебя. В последний раз.

— Как ты думаешь, кто из нас не доживет до следующей Риаллы? — фыркнул Ролстра.

— Я не должен убивать тебя, Ролстра. Это будет слишком милосердно. Придется сделать больше — сломать тебя. — Его красивые губы сложились в неприятную усмешку. — И я это сделаю.

— Попробуй, — предложил Ролстра.

— Даю слово. — Рохан отвесил ему насмешливый короткий поклон и исчез.

Ролстра сложил руки на груди, откинулся на спинку кресла и стал ждать. Через некоторое время послышались шаги второго гостя — на этот раз званого. Ролстра кликнул охранника, тот вошел и вытянулся во весь рост.

— Сейчас же приведи сюда мою дочь Янте.

— Да, ваше высочество.

За пологом стоял худощавый, сильный мужчина с ритуальным шрамом на подбородке, выдававшим его принадлежность к знатным семействам меридов. Он хмуро поглядел на Ролстру.

— Женщина? Какой нам прок от нее? Верховный принц улыбнулся.

— Белиав, мой дорогой отпрыск пресекшейся династии, ты все поймешь, когда узнаешь мою дочь.