Борис Руденко

ЗАКЛЮЧЕНИЕ В ЭДЕМ

Лицо посредника, как всегда, выражало приветливую улыбку. Глядя в это лицо, Спинк вновь испытал острое желание поcмотреть, что же все таки скрывается под пластиковой имитацией кожи. Или — кто? За годы работы в Научном Центре он так и не смог определить своего отношения к посредникам именно из-за отсутствия твердой уверенности: кто или что?

— Работа вашей лаборатории продвигается успешно, ассистент, — произнес Посредник приятным бархатным баритоном.

— Успешно, но в никуда, — пробурчал Спинк. Посредник никак не отреагировал на реплику, хотя безусловно ее зафиксировал.

— Однако в последней серии опытов вы допускаете методологическую неточность.

— Неужели?

— Вы напрасно пренебрегаете нашими рекомендациями. Они бы сберегли вам время.

— А вам, конечно, уже известно, что результат серии будет ошибочен, — произнес Спинк, пытаясь погасить поднимающееся раздражение.

Посредник иронии не воспринимал.

— Мне не известны результаты, — мягко заметил он. — Но при неверной посылке ошибка неизбежна.

— Мне нравится самому убеждаться в собственных ошибках, — упрямо сказал Спинк.

— Это нерационально, ассистент.

В уголках улыбающихся губ пластик собирался в мелкие складки. Совершенно как настоящая кожа. Разница состояла лишь в том, что к концу недели пластик начинал трескаться, и Посреднику приходилось менять лицо.

— Зато приятно — самому совершать ошибки и учиться их избегать. Без чьей бы то ни было подсказки. Кстати, почему у вас такая непрочная кожа? Хотите, мы возьмемся за разработку какого-нибудь более прочного материала? Это же очень неудобно — так часто тратить время на замену.

— Благодарю, — вежливо ответил Посредник. — Я не испытываю никакого неудобства. Этот материал соответствует оптимальным условиям.

— Условиям чего? Я бы с удовольствием взялся за эту задачу.

— Не стоит беспокоиться. Передайте мои пожелания вашим коллегам. Всего хорошего.

Посредник повернулся и вышел из зала, неслышно затворив за собой дверь. Спинку очень хотелось плюнуть ему вслед, но он сдержался и пошел в лабораторию.

«Странно все же, почему именно на лице? На руках кожа у них гораздо прочнее…»

За столом в углу комнаты, уставившись на шкалу термостата, сидел Артан — очень крупный, просто огромный мужчина с флегматичным, всегда немного сонным лицом. Засученные рукава его халата обнажали до локтя могучие руки. Он молча повел в сторону Спинка маленькими, близко посаженными глазами и от вернулся.

— Привет тебе передавали, — сказал Спинк, изливая в тоне голоса накопившееся раздражение. — Угадай, кто?

Артан только посопел в ответ. Спинк подошел ближе.

— Ты бы хоть включил термостат, — посоветовал он. — Стрелка-то на нуле.

— На нуле, — тяжело повторил Артан. — Что с ней поделаешь!

Спинк внимательно посмотрел на него и втянул ноздрями воздух.

— Ты пил спирт, — нахмурился он. — Дождешься, что тебя отсюда выпрут. Что ты пытаешься доказать?

Артан медленно развернулся всем телом. Стул под ним застонал.

— Во-первых, — он поднял палец, — никто об этом не знает, кроме тебя. Посредники лишены обоняния. Скажи, Спинк, зачем им обоняние, если они ничего не жрут? Чтобы меня застукать, нужен Посредник целевого назначения — нюхающий! Во вторых, мне на это наплевать. А в-третьих… в-третьих, тоже наплевать. Хочешь спирта?

Спинк, отказываясь, резко дернул головой.

— Что случилось?

— Случилось? — Артан искривил губы, изображая улыбку. — Запомни, Спинк, уже давно ничего случиться не может. Вообще. Нигде. Это надолго и надежно. Может быть, навсегда. Стабильность и спокойствие.

— Сейчас придет доктор. Уходи отсюда, Артан.

Спинк попытался приподнять его со стула, но гигант отвел его руки коротким, мощным движением.

— Доктор — хорошо! Старик со мной выпьет.

— Ты сошел с ума, Артан! — крикнул Спинк. — Убирайся отсюда!

Тот будто не слышал, глубоко вздохнул и заговорил совершенно нормальным голосом, только чуть медленнее, чем обычно.

— Мне надоело, Спинк. Я устал. Не могу больше заниматься бессмысленным, никому не нужным делом.

Взгляд его снова потускнел, он как то сразу обмяк и уронил голову на грудь.

Спинк впервые видел его в таком состоянии. Зрелище было настолько тягостным, что Спинк растерялся.

— Возьми себя в руки, — неуверенно сказал он. — Артан, ты меня слышишь?

Артан взглянул на него исподлобья и вдруг погрозил пальцем.

— Думаешь, ты один знаешь, что Далекие Друзья гоняют нас по замкнутому кругу?

Неуверенным, нащупывающим движением он сунул руку в ящик стола, вытащил толстую тетрадь в поблекшем от времени переплете и потряс перед носом Спинка.

— Я у тебя ее нашел. Случайно. Пятидесятилетней давности! И все здесь есть — направление исследований, методика постановки экспериментов и, самое главное, результаты! Все, чем мы занимаемся. Оказывается, это уже было. Все это уже известно! Занятно, правда?

Тетрадь выскользнула из его пальцев и шлепнулась на пол, но Артан, казалось, не заметил этого.

— Какого черта ты молчал? — свирепо рыкнул он. — Я у тебя за идиота, да?

Спинк несколько мгновений глядел на него, задумчиво покусывая губу.

— Ну что ж… Раз тебе уже все известно… Собственно, мы собирались тебе рассказать.

— Кто это— «мы»?

— Я, Эри и… еще кое-кто, — осторожно ответил Спинк.

— Эри! — фыркнул Артан. — Мальчишке доверяешь, а я, значит…

— Тетрадь мы нашли в архиве.

— Где?

— Часть архива сохранилась в подвале третьего корпуса. Эри целых два месяца обшаривал Центр. Кстати, искать архив — это его идея. Он был уверен, что уничтожено не все.

— Но это значит… — Начал Артан, однако Спинк предостерегающе поднял руку. По дорожке мимо открытого окна лаборатории шел Посредник. Он двигался своей деревянной неестественной походкой, выбрасывая вперед ноги, почти не сгибая. Артан проводил его взглядом, затем встал и захлопнул раму.

— Значит, нас сознательно лишают информации, — сказал Артан.

— Да, — крикнул Спинк. — Мы догадывались давно, но у нас не было доказательств.

Артан усмехнулся.

— Наука тоже подвергается кастрации… Незаметно и постепенно. Интересно, как далеко зашел этот процесс? Не думаю, чтобы дело ограничивалось только нашей лабораторией.

— Боюсь, ты прав, — сухо подтвердил Спинк.

Некоторое время Артан смотрел на него, будто переваривая услышанное, потом неожиданно брякнул:

— Вот я Посредника нашего убью. Спинк, его можно убить, как ты думаешь?

— Его можно сломать, — сказал Спинк. — Впрочем, не знаю. Ну и что? Пришлют нового.

— Тогда я выпью, — решил Артан, достал из нижнего ящика склянку со спиртом, открыл плотно притертую пробку и налил в мензурку.

— Дай и мне, — сказал Спинк.

— О! — удивился Артан. — На!

Он следил, как Спинк поднял мензурку, брезгливо понюхал, макнул губы, поморщился и тщательно вытер их тыльной стороной ладони.

— Как это вообще можно пить? — с отвращением сказал он и поставил мензурку на стол. — Я тебе еще кое что должен сказать. Есть занятие получше, чем уничтожать запасы спирта таким отвратительным способом. Если, конечно, тебя это заинтересует.

— Говори, — потребовал Артан.

— Мы решили рассказать потому, что доверяем тебе.

— Да брось ты, — махнул рукой Артан. — А то я всерьез обижусь. Дело говори. Кто — «мы»?

— Те, кому надоели парламентарные игры, бесконечные и бес плодные, которые начинаются на каждом заседании Организации.

— Несколько лет назад, я помню, ты орал на этих заседаниях не хуже остальных, — хмыкнул Артан. — И в ладоши хлопал, когда Посредник соизволил выступать от имени Далеких Друзей, призывая к терпению и мудрости.

— Теперь мы решили действовать. Ты пойдешь с нами?

— Что от меня потребуется? — спросил Артан. Тон его сделался серьезным.

— Мы намереваемся захватить ближайшую Дирекцию по распределению Всевозможных Благ.

— Зачем? — поднял брови Артан. — Тебе мало положенных по должности Благ?

— Не кривляйся, — Спинк досадливо дернул плечом. — В каждой Дирекции есть станция вещания на район. Мы все рассчитали. Прежде чем ее отключат из энергетической сети, у нас будет около получаса. За это время многое можно успеть сказать людям.

— Каким людям? — Артан состроил презрительную гримасу. — Потребителям Всевозможных Благ? Это уже не люди, Спинк. Это — потребители. Ты-то уж не хуже меня знаешь.

— Ты тоже был таким пятнадцать лет назад, — хладнокровно сказал Спинк. — И я, кстати, тоже, и прочие. Но ведь начали все же задумываться. Причем без подсказки. Почему же ты отказываешь в праве мыслить другим?

Артан пробормотал про себя что-то неразборчивое.

— Это не так просто, — продолжал Спинк. — Там наверняка целая система охраны. Ты же помнишь, как в первое время дураки рвались за Благами без очереди? Дирекцию, милый мой, с налета не возьмешь. То же самое, что ежа ловить голыми руками.

Дверь резко отворилась. Оба от неожиданности чуть вздрогнули. В лабораторию вошел Эри. Он остановился у порога и обменялся со Спинком быстрым взглядом.

— Мы тут с Артаном обсуждаем наш план, — будничным тоном сказал Спинк.

— И что?

— Артану не нравится. Говорит, голыми руками Дирекцию не захватишь.

— Правильно говорит, — удовлетворенно кивнул Эри. — Голыми руками, конечно, не взять. Поглядите-ка, что я раздобыл.

Эри шагнул к столу и вывалил из кармана горсть тускло-желтых патронов.

СЕГОДНЯШНЕЕ УТРО — свежее, голубое, с росинками на пахучей траве — обещало чудесный день. Мысль о том, что этот замечательный день придется провести в четырех служебных стенах, вызвала у Директора легкое сожаление.

Но идти обязательно надо. Сегодняшний день — приемный. Никто, конечно, не придет, но ритуал нужно соблюсти. Не так уж они обременительны, обязанности Директора-распределителя: всего раз в неделю отсидеть шесть часов в приемной. Просто отсидеть, ничего больше не требуется. С просьбами никто не заявится. Чего ходить? Порядок распределения Всевозможных Благ незыблем. Так он всем всегда заявлял в приемные дни и отучил шляться попусту. Никто не получит сверх того, что положено. И меньше — тоже. Приблизительно так оно и есть на самом деле… И теперь никто в приемную с просьбами не ходит. Разве что Зверобой. Но это особый случай.

Прежний директор Зверобоя просто боялся. Все время ждал от него какого-нибудь подвоха — беспорядка, бунта, смуты.

Только напрасно боялся прежний директор. Разве Зверобой опасен? Все его смутьянство в наперстке уместится. Горлопан, скандалист и к тому же еще запрещенной охотой балуется. Вот он весь, как на ладони, насквозь виден. Нет, таких бояться нечего. Прежний директор совсем не туда смотрел. Оттого-то и стал — прежним.

Директор улыбнулся своим мыслям. Опасаться нужно других. Вот, например, если бы прежний вовремя раскусил его. Директора нынешнего… По сути, прежний был дурак. В этом его беда, за это его и выперли. И ни тебе полагающихся по должности льгот, ни уважения сограждан.

Так вот, Зверобой, возможно, и притащится. Не по нужде, конечно. Просто по склочности натуры. Придет и начнет скандально выпрашивать себе вне очереди и сверх лимитов новую модель объемного видеофона, например, или самоходную платформу, которая вообще полагается только самому Директору. Ну и пусть его. Можно и потерпеть.

Самое лучшее, конечно, наподдать Зверобою как следует, но в приемный день этого делать никак нельзя. Накануне можно или потом, в другое время, а в приемный — ни в коем случае. Этикет нужно соблюдать строго. За этим Далекие Друзья следят очень тщательно. Нарушителей сразу выпихивают из директоров и переставляют в штрафной, самый дальний список в очереди на Всевозможные Блага.

Всевозможные Блага — последний и самый прекрасный подарок Далеких Друзей. Сначала был уничтожен страх перед возможной войной, потом протекли долгие годы восстановления экологии, и в заключение неиссякаемым потоком хлынули Всевозможные Блага — все для всех, сколько угодно!

Правда, требования сохранения той же экологии ограничивали единовременный объем предоставляемых услуг и предметов. Существовал предельный уровень насыщения, периодичность замены и очередность вручения. Для регулировки этих механизмов и нужен был Директор-распределитель. Непосвященному покажется, что работы у Директора немного, что, мол, есть инструкция. Да только это неверно, нет.

Далекие Друзья, казалось бы, все тщательно предусмотрели. Но они действительно — далекие. А здесь, на местах, остаются люди. Им, людям, если, конечно, они не абсолютные ослы, вроде прежнего директора, все эти инструкции, честно говоря — тьфу!

Есть еще, правда, Посредники, оставшиеся здесь как бы для связи. Но Посредников мало. Теперь они, в основном, в Научных Центрах. С учеными всегда хлопот много. И все равно Научные Центры пустеют. Кому охота башку себе чепухой забивать, когда можно и так — живи, радуйся безо всяких хлопот.

Директор задумался и глубоко вздохнул. Нет, совсем ученых изводить не нужно. С умными людьми иногда поговорить приятно.

Но, с другой стороны, с дураками несравненно проще. Как удивился прежний, когда избирательная машина высветила вдруг на табло имя не кого-нибудь, а его, Директора нынешнего. Неожиданно? Конечно. Для дураков. Кто бы знал, чего это стоило! Столько времени приходилось притворяться таким же вот остолопом — не дай бог заподозрят, что ты себе на уме. Даже жена, курица этакая, до сих пор ничего не поняла, считает своим долгом поучать каждую минуту.

Сколько, к примеру, пришлось сил убить, чтобы растравить в поселке заварушку из-за вакуум-очистителей. С ними у Далеких Друзей вышла маленькая заминка. А может. Посредники напортачили — пес их знает! Они ведь без обоняния, могли и проморгать. Но факт остается фактом: очистители прибыли без ароматических фильтров. Ну и вонь пошла по поселку, когда их включили! Пустяк, казалось бы, — через три-четыре дня ошибку исправили. Но за это время всю вину удалось свалить на прежнего — он-де о согражданах совсем забыл, только о своих льготах печется.

Нет, прежний — это ерунда. Гораздо сложнее было сладить с Плешивым — первым кандидатом на директорское кресло.

Плешивый далеко не глуп, но — романтик! Добрый такой, мягкий, деликатный. В поселке его очень уважали. Только романтикам всегда плохо, во все времена. Они живучие, но беззащитные. Не очень-то Директор с ним благородно обошелся, да что поделаешь? Жизнь есть жизнь. Ему самому это немалого стоило. Добыть настоящее действующее ружье (это в наше-то время!), выбрать момент и выложить его на тропинку, когда Плешивый возвращался домой, а потом, едва он в изумлении подобрал ружье и потащил с собой, быстро вызвать Инспекцию Порядка, которая тут же схватила его, как злейшего нарушителя закона о хранении оружия. Разобрались, правда, быстро, на следующий день отпустили — какой из Плешивого нарушитель! Но где-то против его имени возникла галочка. Или крестик. Или еще какой пустячок.

Только в списке соискателей высокого поста Плешивого не оказалось.

Вот так. Все постепенно, потихоньку, кропотливым трудом. Зато теперь… Прежний был просто директором Заозерного района, нынешний — хозяин. Есть разница?

…Над ступеньками крыльца звенели мухи, обойма солнечных батарей медленно поворачивалась вслед за светилом, и Директор загадал: если жена не выйдет из дома, пока тень от обоймы не сползет со ступенек на землю, день пройдет хорошо.

Но тут же на веранде скрипнули половицы, раздалось шлепанье босых ног. Жена вышла на крыльцо, придавив широкими ступнями ту самую тень, сощурилась, заслонилась от солнца.

— Еще не ушел? — сказала она. — Смотри, опоздаешь.

— Разберусь, — буркнул Директор. — С чего это я опоздаю?

С утра жена всегда была полна сил и желаний давать полезные советы и наставления.

— Разберешься, — для виду согласилась она. — Но если время у тебя есть, ты бы кухонный агрегат настроил. Он тарелки чуть не до дыр проскабливает, когда моет. А то бы сменил его вообще. Ведь имеешь право без очереди. К тому же бассейн сделать нужно. Давно тебе говорю. У бывшего директора бассейн есть, а ты что, хуже?

— Сделаю, — с тихой досадой сказал Директор — Строительный комбайн сейчас занят. На Полевой улице кому-то погреб копает.

— Подумаешь, погреб! — возмутилась жена. — Это Рыжему, что ли? Мог бы и обождать, невелика птица. А ты — Директор! Тебе в очередях толкаться несолидно.

Директор вздохнул, слез с крыльца и зашагал в дирекцию. Жена за спиной продолжала перечислять обязанности Директора как мужчины и номинального главы семьи, у которого взрослая дочь и почти взрослый сын, нуждающийся в постоянном примере трудолюбия и внимания к семейным проблемам.

ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ПОСРЕДНИКА, не нужно никаких формальностей. Все очень просто. Стоит лишь прийти в большой зал Комиссии по сотрудничеству — и через несколько минут появится радушный и внимательный Посредник. Тот, что появлялся в прошлый раз, или другой, но точно такой же. Если Посредники и имеют индивидуальные различия, то человеку они не ведомы.

Вот и теперь доктор Астагвер ждал не более двух минут. Створки дверей слева мягко разошлись, и появился Посредник. На его лице, как всегда, играла вежливая улыбка.

— Как ваши дела?

— Я уполномочен сделать заявление, — сказал Астагвер, пытаясь преодолеть странное и неприятное чувство неуверенности, которое почему-то всегда охватывало его в этом зале.

— Садитесь, прошу вас, — Посредник указал на кресло и сам расположился напротив.

— Прошло более трех месяцев с тех пор, как мы передали Комиссии по сотрудничеству наш меморандум, — начал Астагвер без предисловий. — Ответа до сих пор нет, хотя затронутые нами вопросы имеют чрезвычайную важность. Ваше молчание мы не можем расценивать иначе, как преднамеренное, и требуем незамедлительного ответа по существу.

Несколько мгновений Посредник внимательно смотрел на Астагвера, будто окончательно убеждаясь, что продолжения не последует.

— Уважаемый доктор, — сказал он. Голос его был полон теплоты и участия. — Ваша организация напрасно подозревает Комиссию в невнимании. Мы самым подробным образом ознакомились с предложенным меморандумом и высоко оцениваем социальную активность служащих Центра. Несколько неясно, правда, почему вы решили обратиться в Комиссию? Существует ведь Региональная Дирекция, Высший Совет — словом, ваша собственная администрация. Вопросы распределения Всевозможных Благ находятся в их компетенции.

— Если вы знакомились с меморандумом, вы должны знать, что речь идет вовсе не о распределении…

— Безусловно, — с готовностью согласился Посредник. — Распределение и само существование. Боюсь, вы несколько преувеличиваете нашу роль на планете. Мы не можем вмешиваться в вопросы, находящиеся в компетенции правительства.

— Но именно вы порождаете этот чудовищный поток материального изобилия!

— Изобилие не может быть чудовищным, доктор, — вежливо поправил Посредник. — Это нелогично.

— Чудовищное, ничем не обоснованное изобилие! — настойчиво повторил Астагвер. — Невозможно быть счастливым, не приложив и толики труда к созданию счастья. Это прямой путь к деградации, к ожирению души!

— Вы не правы, доктор. Разве можно назвать деградацией, например, практическое исчезновение преступности? Или полную свободу выбора занятий — по призванию, по желанию, отнюдь не по необходимости, которую диктует недостаток. Мы избавили вас от социальных диспропорций, помогли создать действительно равные возможности для всех. Разве это не путь прогресса?

— Мы должны пройти этот путь сами, поймите. Сами!

Посредник встал. Улыбка пропала. Лицо его приняло почти торжественное выражение. Нужно признать, что человеческая мимика имитировалась Посредниками превосходно. Бархатный баритон зазвучал размеренно и проникновенно.

— Далекие Друзья не навязывают свою помощь. Вы всегда можете отказаться от нее. Вы лично или все общество целиком. Но Далекие Друзья не вправе лишать этой помощи тех, кто желает ее принять. В этом высшее проявление гуманизма. Вы не имеете полномочий говорить от имени вашего народа. К сожалению, доктор Астагвер, это все, что я могу вам сказать.

Улыбка снова появилась на гладком, идеально правильном лице, и теперь, наконец, Астагвер понял, что так неприятно поражало его в мимике Посредника, несмотря на ее совершенство: смена выражений происходила слишком быстро. Словно от резкого веревочного рывка в пальцах не слишком искусного кукловода.

— Мне было очень приятно побеседовать с вами, доктор, — сказал Посредник. — Мы всегда рады видеть вас у себя.

Астагвер повернулся и молча вышел.

Теплые лучи солнца легко пронизывали негустую листву аллеи, но Астагверу было зябко. Он вдруг остро ощутил собственную старость. Опустив голову и чуть приволакивая ноги, он медленно побрел к лаборатории.

Перед входом он задержался, прислушиваясь к доносившимся голосам, затем толкнул дверь и шагнул через порог. От него не укрылось короткое инстинктивное движение Эри к столу, вернее, к предметам, что лежали на столе. Впрочем, уже в следующую секунду Эри выпрямился и твердо, даже чуть вызывающе взглянул в глаза Астагвера.

Словно стремясь замять неловкость минуты, Спинк поспешно поздоровался и спросил:

— Как дела с нашим меморандумом, доктор?

Астагвер прошел к своему столу, сел в кресло и откинулся на спинку.

— Посредник объяснил мне, что обращаться нужно не к ним. Только правительство вправе решать…

Эри внезапно рассмеялся. Совершенно непочтительно, громко, даже с издевательскими нотками. Испуганный Артан сделал жест, словно собираясь зажать рот Эри.

— Что вас так рассмешило, Эри? — спокойно поинтересовался Астагвер.

— Простите, доктор, — сказал Эри. — Просто я вспомнил, как в свое время ответили нам те, кого вы называете правительством, и не смог удержаться.

— По существу. Посредник прав, — невозмутимо рассуждал Астагвер. — Они ведь ничего не навязывают… Послушайте, Артан, какого черта здесь так воняет спиртом?

Гигант смущенно завозился, пробормотав нечто невразумительное.

— Что вы собираетесь предпринять теперь, доктор? — поинтересовался Спинк.

Астагвер вздохнул.

— Готовить новый меморандум. Искать факты, подтверждающие нашу правоту. Рано или поздно Высший Совет должен понять, что…

— Вам не надоело составлять эти… бессмысленные письма? Обсуждать их на собрании организации, выслушивая часовые речи лицемеров из наших уважаемых коллег, бегать собирать подписи? — все более возбуждаясь, говорил Эри.

— Эри! — предостерег его Спинк.

— Что — Эри? Неужели не ясно, что все это бессмысленно и… простите, глупо!

— Эри! — еще раз крикнул Спинк.

— Это единственный доступный нам способ протеста, — сухо сказал Астагвер.

— Нет! — энергично возразил Эри. — Всего лишь один из способов, притом самый неэффективный.

— Я не могу предложить другого. Боюсь, его просто нет. По крайней мере, в настоящее время.

— Извините, доктор, — негромко, но твердо сказал Спинк. — Другой путь есть.

Астагвер слабо усмехнулся:

— Дорогой Спинк, вы думаете, я ничего не вижу? Ваших заговорщических перешептываний, встреч в лаборатории по вечерам, ночных прогулок? К счастью, возраст пока еще не принес мне старческого слабоумия. Или вот это, — Астагвер кивнул на кучку патронов, которые так и остались лежать на столе. — Кстати, где вы их раздобыли? Артан, вы тоже во всем этом принимаете участие?

— Я? — растерянно сказал Артан. — Почему?

— Нет, дорогие мои, — устало продолжал Астагвер, — это не путь. Это — бессилие. Пока мы ничего еще не можем. Даже достигнуть единства в собственных рядах — рядах, к слову, абсолютного меньшинства.

— Мы его не достигнем, — зло сказал Эри, — потому что к тому времени вымрем, как не нужный эволюции вид. Отупеем и вымрем.

— Вы имеете в виду наш Центр?

— Я имею в виду науку, культуру. Я имею в виду людей. Все будут подыхать с идиотскими блаженными улыбками на сытых глупых рожах. Но вначале, конечно, наступит стадия всеобщего слабоумия. Представляете, Доктор, целая планета одних слабоумных!

— Экстремальные меры не помогут объединению, — покачал головой Астагвер. — Боюсь, в Центре у вас найдется немного сторонников.

— К сожалению, экстремальные меры — последнее и единственное, что может еще кого-то расшевелить. А сторонников много не нужно. То, что мы собираемся сделать, не требует создания армии.

— Вы с ним согласны, Спинк? — поинтересовался Астагвер.

— Да, доктор.

— И что же вы задумали? Если это, конечно, не секрет.

Эри и Спинк переглянулись.

— Для вас — не секрет, — сказал Спинк. — Задумали не мы. Вернее, не одни мы. Нам поручено исполнение. Мы собираемся захватить ближайшую районную дирекцию и зачитать по всем информационным каналам наше обращение.

— А дальше?

— Пока этого будет достаточно. Большего мы все равно не сумеем. Видите ли, доктор, мы не переоцениваем свои силы. Но важно начать. Вы знаете, Эри все-таки удалось отыскать оружие, — Спинк кивнул на патроны. — На чердаке административного здания он обнаружил маленький оружейный склад. Впрочем, склад — сильно сказано. Просто чуланчик. Оружие охраны Центра в те далекие времена, когда охрана еще существовала. Карабины поржавели изрядно, но при некотором старании…

— Интересно, — улыбнулся Астагвер.

— Мы… Мы хотели просить вас, доктор… Вы когда-то служили в армии… Эти карабины… Или винтовки… Мы не вполне знаем, как с ними обращаться.

Астагвер не ответил. Некоторое время он молча сидел в кресле, полузакрыв глаза.

— Вы тоже разделяете их точку зрения, Артан? — спросил он внезапно.

Гигант поднялся со стула и смущенно переступил с ноги на ногу.

— Да, доктор. Теперь — да. Знать и ничего не делать — гораздо хуже…

— Хуже чего?

— Хуже, чем возможная ошибка. Ошибку могут простить. Бездеятельность, отстраненность — никогда.

— В конце концов вы правы в одном, Спинк, — Астагвер хлопнул ладонью о подлокотник и тоже встал. — Кому-то придется начинать. Пожалуй, я покажу вам, как обращаться с карабином. Пожалуй, я даже пойду вместе с вами…

ТРОПИНКА вначале шла краем картофельного поля, по которому с легким стрекотанием ползали маленькие автоматы для окучивания, потом свернула в лес. Напутствующий и поучающий голос жены ослаблялся расстоянием и исчез.

Становилось все жарче, и Директор с удовольствием нырнул в прохладную тень деревьев. Самый приятный отрезок пути лежал по бережку небольшой речушки, почти ручейка, звонкой, быстрой и прозрачной. Оставалось обойти заросший кустарником овражек и пересечь березовый клин, как вдруг из кустов, подступающих к тропинке, вышли двое и заступили дорогу. Директор остановился и слегка попятился. Эти двое ему очень не понравились. Хмурые, даже угрюмые лица. Один молодой, почти мальчишка, немного постарше сына Директора, а другой — настоящий разбойник, весь заросший черной бородой. Через плечо у каждого оружие, а у мальчишки на поясе длинный нож.

— Да! — бодро сказал Директор. — Забыл ведь… вот досада! Возвращаться придется.

Он хлопнул себя по лбу ладонью, быстренько повернулся и чуть не ткнулся носом в грудь здоровенного мужчины, преградившего путь к отходу.

— Куда торопишься? — прогудел верзила. — Не бойся, не слопаем.

Карабин на плече верзилы выглядел совсем игрушечным. Рядом с ним стоял еще один — сухой старик с белыми волосами и острым, как нож, лицом, тоже вооруженный. Было заметно, что оружие старательно и долго отчищали от ржавчины, но не всюду удачно.

— Вам, собственно, что? — пробормотал Директор, быстро озираясь. Возможности к отступлению не представлялось. Старик слегка отстранил верзилу и шагнул вперед.

— Не бойтесь. Мы вам не сделаем ничего плохого. Нам только нужны ключи от дирекции и ваш личный шифр.

— Ключи и шифр, — повторил Директор — Я понимаю. Зря вы это затеяли, честное слово. Вам не удастся ничего. Честное слово, поймите меня правильно, я просто обязан попытаться вас отговорить.

— Папаша, ясно ведь сказали: давай ключи, — бесцеремонно оборвал его верзила.

— Не будет из этого никакого толка, я вам клянусь. Ключи что! Вот ключи, пожалуйста! — Директор с готовностью вытащил из кармана два скрепленных металлических стержня. — Все равно в дирекцию попасть не удастся. Ничего не получится. Вы должны отказаться от задуманного, честное слово.

— Что не получится? — заинтересовался молодой парень.

— Известно что, — махнул рукой Директор. — Я же в курсе. Молодой выразительно переглянулся с бородатым, хотел что то сказать, но старик его остановил.

— Подождите, Эри. Что же все таки вам известно? — спросил он. — Вы знаете, зачем мы хотим попасть в дирекцию?

— Знаю, — сдержанно ответил Директор — Как же мне не знать? Уже с месяц назад по селектору всех предупреждали. Потому и говорю, что ничего у вас не получится. Далекие Друзья давно уже приняли меры. Теперь в здание только я могу войти, да и то лишь один. Иначе дверь не откроется. А прием теперь ведется в специальном помещении — его неделю назад отстроили. Там кроме стола да стульев ничего нет.

— Так о чем же вас предупреждали?

Директор пожал плечами

— Ясное дело — о том, что такие случаи уже имели место. Агитация против сотрудничества, против Далеких Друзей. Было это уже! На побережье. И где то еще. Призывы к добровольному отказу от Всевозможных Благ, даже случаи поджога складов — все было! — Он сделал паузу и осторожно спросил: — Сейчас, наверное, тоже собираетесь сделать что то в этом роде?

Ему никто не ответил, и Директор заспешил:

— Зря вы это, честное слово, все равно ничего не получится, уверяю вас.

По тому, как его слушали, по выражению лиц Директор понял, что ничего плохого ему не сделают, тогда как на побережье, например, тамошнему Директору надавали по шее.

— Послушайте, уважаемый, — сказал старик. — Мы не заставляем никого силой отказываться или не отказываться. Но мы должны всем объяснить, что принесли с собой Пришельцы. Должны сказать людям, какая беда может случиться… Пока еще не поздно.

— Я знаю, что вы хотите сказать, — согласно закивал Директор. — Представьте, и это мне известно тоже. Кое в чем я даже согласен. Ну и что? Ведь вас никто не услышит. Просто не захотят, поверьте мне. Потому что хорошо помнят, как было, пока Далекие Друзья не пришли. Ведь войны ждали со дня на день! Думаете отыскать тех, кто пожелает вернуть то время? Напрасно. Снова оружие — сверхбомбы, ракеты и прочее? Ведь ликвидировали все эти ужасы. Без нас. Мы не смогли, а они — сумели! Оружие теперь вообще ни к чему. Вон винтовочки у вас, извините, поржавели изрядно. А отчего? Да не нужны они никому. Не за что теперь драться. У всех все есть. И все это достигнуто с помощью Далеких Друзей. И всем это кажется прекрасно. Они обо всем подумали. Даже о том, чтобы воздух не засорять, — Всевозможные Блага делают неизвестно где, на планету только присылают. А мы как делали себе блага? Ведь свалки были везде, помойки, во многих реках купаться запрещалось от отравы. А теперь всем всего хватает. А кому не хватает — можно и подождать. На то — очередь, регистрация потребностей. Но все равно рано или поздно каждый свое получит. Вот, кстати, мне тоже лично это не нравится, что именно каждый. Люди, знаете, разные… А вы хотите все повернуть вспять. Опять страх, неуверенность.. Ведь война может быть! Вы вот начинаете с винтовок, а чем кончите? Отказаться от Всевозможных Благ, от огромной и бескорыстной помощи! Во имя чего? Из за выдуманной вами опасности пресыщения? Не беспокойтесь — никогда не пресытятся! Не таков человек, чтоб когда нибудь свои потребности удовлетворить. Они у него бесконечны. Так что никто за вами не пойдет, поверьте.

Директор говорил и видел, как каменеют челюсти у молодого, как еще больше заостряется лицо старика.

— Так что ни к чему все это, — сказал он уже потише. — Поверьте, ради вашего же спокойствия…

— А ведь он прав, — сказал бородатый.

В этих словах ни намека не было на одобрение или согласие с Директором. Тон был такой, что Директору снова сделалось страшновато. А бородатый продолжал:

— Может, действительно уже поздно? Мы уже вымираем или, по меньшей мере, находимся на стадии слабоумия. Тогда остается закинуть это в кусты, — бородатый шевельнул плечом с оружием, — и отправиться спокойно догнивать, урвав свою законную долю Всевозможных Благ.

— Ты что, Спинк, — растерянно проговорил Эри и тут же задрожал от ярости. — Как ты можешь говорить об этом!

Он вдруг кинулся к Директору, ухватил за одежду на груди и стал выбрасывать, будто выплевывать, ему в лицо слова:

— Я тебя хорошо понимаю. Именно такие, как ты, добровольные холуи несут нам гибель! Ты вдесятеро опасней толпы ожиревших потребителей. Вот где главная для нас беда! Таким, как ты, плевать, чем мы расплачиваемся! А ты знаешь, чего нас лишили? Что мы уже потеряли безвозвратно? Ты хоть понимаешь, что всех нас постепенно делают тупыми сытыми животными?..

Старик шагнул между ними и оторвал Эри от Директора.

— Кого как! — злорадно сказал Директор. — Если вот так по лесу болтаться — может, и озвереешь. А моя дочь, например, через год высшие курсы управления заканчивает. Тебе бы с ней поговорить. Там бы сразу ясно стало, кто тупой, а кто нет.

— Довольно, — сказал бородатый Спинк. — Мы ничего не добьемся этими разговорами, только время теряем. Пусть объяснит, как добраться до радиостанции, и проваливает.

Все повернулись к Директору.

— Пожалуйста, я скажу, — Директор осознал, что время разговоров действительно кончилось. — Ключи уже у вас, шифр четыреста девятнадцать. Только вас и близко не подпустят. Я ведь объяснял, что после первых попыток нападения на дирекции приняты какие то специальные меры.

— Какие меры? — спросил Спинк.

— Откуда я знаю? На нашу миссию пока никто не нападал…

Первым по тропинке пошел старик, за ним, цепочкой, остальные. Через минуту они исчезли за поворотом.

Директор смотрел им вслед. Как ни странно, он не испытывал к этим людям особого недоброжелательства. Только досаду за неизбежные теперь хлопоты. Людей этих можно лишь пожалеть — они относятся к категории романтиков, реальность ускользает от их восприятия, они безнадежно затерялись в туманных просторах придуманного ими самими мира.

Ничего у них, конечно, не получится. На такие случаи тоже имелась инструкция. Недавняя, самая последняя, и теперь соблюсти ее нужно без промедления. Директор хорошо помнил, что за невыполнение этой инструкции его коллегу с побережья на год сняли с обеспечения по первой категории, лишив всех директорских льгот. Подобные неприятности Директору совсем не нужны, и он их избежит. Сказать по правде, он не собирается долго засиживаться в районной дирекции. Ведь он далеко не стар и способен на большее. Кажется, сейчас представляется случай это доказать… Как это там приморскому директору сформулировали? «Пассивность в предупреждении антиобщественных проявлений среди населения». Не надо было ушами хлопать.

Инструкция эта секретная, никто про нее не знает. А то эти так бы просто его не отпустили. Еще и убить могли. Хотя нет, не убили бы. Для таких дел у них кровь жидковата. Романтики! Деликатные больно. Вот и погорят теперь со своей деликатностью.

Директор покачал головой и трусцой зарысил обратно в поселок. Уже подбегая, он услышал со стороны миссии глухие хлопки и догадался, что это выстрелы.

РАЙОННАЯ ДИРЕКЦИЯ — комплекс из четырех небольших зданий. Как и везде, она размещалась на бетонной, идеально круглой площадке. Казалось, будто площадку вместе со всем, что на ней размещалось, просто бухнули в центр рощи откуда-то из-за облаков. Среди деревьев и кустов чужеродно выглядел голый серый бетон, из которого торчали такие же серые строения. Главное здание — двухэтажное, с антеннами трансляции и лазерной связи на крыше. Симметрично к нему два пониже — основной и аварийный склад Всевозможных Благ. Четвертый домик, самый маленький, на отшибе, почти у самого края бетонного блина — новая приемная. Заметно было, что приемная построена совсем недавно — ее стены немного темнее всего прочего бетона.

Вначале, не ступая на территорию дирекции, они разбили выстрелами антенну лазерной связи. Стрелял один доктор — он лучше всех обращался с оружием. Потратив обойму, он основательно расколотил приемник и усилитель. Связь с региональной дирекцией была прервана.

Они еще постояли с минуту у бетонной границы, потом молча и решительно шагнули вперед. Дирекция тут же отозвалась мелодичным звоном, и приятный баритон произнес:

— Добрый день! Мы рады приветствовать вас в дирекции Заозерного района и постараемся быть вам полезными. Пожалуйста, пройдите в приемную. Вас внимательно выслушают и помогут.

Баритон говорил с чувством глубокой убежденности. Неясно было, откуда шел звук. Он словно обволакивал со всех сторон бархатистой, мягкой пеленой.

Спинк усмехнулся:

— Может, и правда заглянуть в приемную? Вдруг помогут?

Ему никто не ответил.

Реакция дирекции, по всей видимости, зависела от поведения посетителей. Тон невидимого диктора вдруг переменился. Голос теперь был наполнен озабоченностью и тревогой.

— Мы понимаем вас и готовы помочь немедленно. Не стоит совершать необдуманных поступков. Вам не придется ждать. Районная дирекция сегодня же окажет вам необходимую помощь из специальных резервов. Мы ждем вас в приемной.

Они прошли еще с десяток шагов, и бархатный баритон смолк. Его сменил жесткий, металлический, лишенный всякой окраски голос.

— Остановитесь! Подходить к зданиям дирекции запрещено. Немедленно остановитесь! Немедленно остановитесь! Немедленно остановитесь!

Голос повторял эти слова безостановочно, пока они не достигли дверей. И тогда надрывно завыла сирена.

— Эри, открывайте, — крикнул Астагвер.

Эри вставил магнитный ключ в гнездо, набрал нужные цифры на запорном устройстве, подергал ручку.

— Не открывается, доктор. Может, шифр неверен?

Астагвер сделал знак гиганту — ломайте, Артан!

Им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга в оглушительном вибрирующем вое. Артан и Спинк стали бить в дверь прикладами.

Здание сопротивлялось вторжению. Внимательно следивший за малейшими изменениями обстановки Астагвер увидел, как над самой дверью открылось маленькое круглое оконце, из которого выползла струйка тяжелого белого дыма.

— Газы! — скомандовал Астагвер. — Внимание! Газы!

Он быстро вытащил маску респиратора и умелым, тренированным движением надел на себя, задержав дыхание. Спинк и Артан сделали то же самое, а Эри замешкался. Движения его вдруг замедлились, маска выпала из рук. Он повернул к товарищам сонно удивленное лицо. Губы его зашевелились. В несмолкаемом вое сирены ничего невозможно было разобрать, но Астагвер догадался…

«Зачем?» — шептал Эри. Неловким движением он стянул с плеча карабин и уронил на бетон. По его лицу пробежала гримаса брезгливости. Он попытался отстегнуть пояс с ножом, но пальцы сделались непослушными, а в следующую минуту он уже позабыл о своем намерении.

Доктор поднял оброненную Эри маску и попытался натянуть ему на лицо, но Эри отстранился. Тогда Астагвер мягко взял его под руку и повел прочь. Эри не сопротивлялся и, когда Астагвер усадил его под деревом у края площадки, принялся беззаботно любоваться узором солнечных пятен, пробивавшихся сквозь листву.

Доктор сразу же возвратился — как раз к тому моменту, когда дверь поддалась и рухнула внутрь…

ПЕРВЫМ, на кого наткнулся вбежавший в поселок Директор, оказался Зверобой. Он шагал по улице к лесу, посвистывая и помахивая палочкой. За спиной у Зверобоя висел мешок, и не нужно было обладать большой проницательностью, чтобы догадаться: Зверобой отправился охотиться на птиц, а в мешке у него запрятан самострел. С тех пор как охота была запрещена, а огнестрельное оружие полностью изъято, Зверобой браконьерничал чем придется. И зачем? Добро бы еды не хватало!

В другое время Директор бы с удовольствием воспользовался удобной возможностью поймать его с поличным и на законных основаниях выпихнуть из очереди на распределение гравитационных кушеток — последнего слова техники из серии «Счастливый быт». Но сейчас было не до того. Распаренный, задыхающийся Директор налетел на Зверобоя и схватил его за плечо.

— Стой! — одышка мешала Директору говорить, лицо покраснело от напряжения. Зверобой решил, что попался, и струсил.

— Чего ты, чего цепляешься, — забормотал он, пытаясь вывернуться из-под ладони Директора. — Чего пристал? Теперь что же получается, и пройти невозможно, чтобы цепляться не начали!

— Да подожди ты, — простонал Директор, — помолчи немного. — Ты вот что. Зверобой, — сказал Директор, восстановив дыхание, — беги, поднимай народ, пусть все собираются на площади.

— Была охота, — продемонстрировал свою независимость Зверобой, окончательно уверовавший, что опасности для него нет. — А что стряслось?

— Разбойники напали. Хотят склады со Всевозможными Благами поджечь, понял?

— Давно пора, — злорадно сказал Зверобой. — Раз не желаете по справедливости, так и вообще не надо. А то если директорская жена или там теща — то пожалуйста, а если простой какой человек — так в очереди не достоишься.

— Доиграешься у меня! — рявкнул Директор. — Ну-ка, что там у тебя в мешке, а? Беги, тебе говорят!

— Ладно, ладно, — Зверобой решил не перегибать палку. — Кого звать-то?

— Всех! Всех зови, кого увидишь. Быстрее, сколько тебе объяснять!

Зверобой независимо запылил по улице, имитируя бег, а Директор побежал в противоположную сторону, оглашая поселок призывными криками.

Чтобы районный Директор бегал по поселку и вопил — такое случалось редко, и потому народ собрался очень быстро.

— В общем, так, — объявил Директор. — В нашем районе появились смутьяны и насильники. Они против Далеких Друзей, против Всевозможных Благ и собираются склады наши сжечь. Я сам от них едва живым ушел.

Далее Директор сказал, что нужно немедленно изловить смутьянов и направить, как полагается, на перевоспитание.

После этих слов толпа заметно подалась назад. Энтузиазма не ощущалось. Никому не хотелось связываться с разбойниками — людьми, по всей видимости, отчаянными, да к тому же вооружен ными.

— Вы куда? — закричал Директор, завидев, как крайние начали потихоньку шмыгать в переулки. — Не понимаете, что ли? Всех Благ лишимся! Этого вам нужно?

— Чего ты так кричишь, — попытался успокоить его Никотин, прозванный так за то, что в нарушение Закона об общественном здоровье тайно выращивал в горшках на подоконнике табак и курил по ночам. — Ну сгорят склады — и черт с ними. Далекие Друзья в момент новые поставят и Блага пришлют. У них этих Благ — не счесть. Помнишь, когда в Гусином районе дирекцию наводнением смыло — сразу взамен новые склады построили и Блага завезли. Недели не прошло!

Никотин приходился Директору свояком, потому Директор смотрел на его грехи сквозь пальцы и не вычеркивал из списков соискателей Всевозможных Благ.

— Тут совсем другое дело, — объяснял Директор. — Эй, куда побежали! Всех с очереди поснимаю! Поймите вы: стихия, случай — это одно, а когда вы спокойно смотрите, как допускается беспорядок, — совсем другое. Тут вам никаких Благ не восстановят! Получается, что вы заодно с нарушителями, одобряете вроде. Да не бойтесь, никакой опасности нет. Я сейчас Инспекцию Порядка вызову. Главное — показать, что мы не дремлем, не хлопаем, значит, ушами!

Но слушали его плохо и, едва Директор отводил взгляд, норовили удрать. Пришлось принять меры построже. Директор крепко упер ноги в землю и сощурил глаза. Никуда они не денутся. Вот и первый. Суетится, за спинами прячется…

— Ключник! Ну-ка иди сюда! Ты вроде холодильник новый хотел получить? Ни черта не получишь! Всю жизнь придется теплое пиво хлебать. Сейчас же вычеркиваю тебя на три года!

— Ну что ты. Директор, — сникнув, заюлил Ключник. — Я всегда как нужно. Как скажешь, так и сделаем. Я же не убегаю, ты же видишь.

— А ты. Сенокос, тоже в лишенцы захотел попасть? Я тебе это устрою, не сомневайся. Не видать тебе банного иллюзиона как собственного затылка. Ага, то-то же. Рыжий, а ты куда направился? Твоя жена тут просила кое-что, так я сейчас сразу позабуду!

Жена Рыжего тут же начала пихать супруга в бок и шептать на ухо. Рыжий огрызнулся, но пятиться перестал и даже сделал вид, будто обижен несправедливыми подозрениями Директора.

Минут через пять отряд был сформирован. Вокруг Директора собралось десятка полтора мужчин, тоскливо переминающихся с ноги на ногу.

— Вот так, — удовлетворенно сказал Директор и отер пот со лба. — Сейчас вызову Инспекцию Порядка и сразу вернусь. Не вздумайте разбегаться — всех вычеркну из очереди!

Директор был убежден, что никто и не подумает ослушаться. Немного задевало, что не удалось заставить Зверобоя. Мешок свой он уже куда-то спрятал — этим его больше не прижмешь, а на прочие угрозы поплевывал. Даже когда Директор схватил его за рукав и торжественно пообещал, что лишит его не только нового безынерционного самоката, но и ограничит по вечерам подачу энергии в его дом по подозрению в самогоноварении. Зверобой нагло ответил: «Ничего, перебьюсь как нибудь». И, посвистывая, ушел демонстративной перевалочкой. Ну ничего, попадется еще Зверобой, паршивец этакий…

— ВСЕ НАПРАСНО, — с горечью произнес Спинк, оглядывая оплавленный пульт районной трансляции. — Они действительно все предусмотрели. Термический заряд, наверно, сработал, как только мы начали ломать дверь. Посмотрите, здесь уже все почти остыло.

Едкий запах горелого пластика наполнял помещение.

— Они опытнее нас, — сказал Астагвер. — Мы всего лишь жалкие дилетанты. Но это начало, Спинк. Неудачи неизбежны. По крайней мере нам теперь известно, что мы не одни. Иначе откуда они приобрели опыт? Этот чинуша говорил, что нападения на дирекции уже случались. И тогда они были более удачными. Мы тоже приобретем опыт, когда объединимся.

— Взрывать нужно к чертям эти бараки, — сказал Артан. — Все равно говорить с людьми нам не дадут. Уничтожать все, что только можно.

— Нет, — Астагвер положил руку на плечо гиганта. — Сначала мы должны объяснить, для чего это делаем. Иначе борьба бессмысленна.

— Объяснить можно, но никто не поймет, — усмехнулся Спинк. — Они не пожелают понять. Им это не нужно. Я убежден — для них мы просто бандиты. Или сумасшедшие.

— Ничто не делается впустую, — упрямо произнес Астагвер. — Даже эта неудача — она не напрасна.

Раздался металлический щелчок. Они вздрогнули и посмотрели по сторонам, а в комнате зазвучал мягкий, чуть грустный голос.

— Нам очень жаль, друзья, что вы не смогли поверить в наше искреннее стремление к взаимопониманию. Мы стремимся предупредить ошибки, которых вполне можно избежать. Мы всегда готовы с предельным вниманием выслушать вас и рассмотреть любое обоснованное предложение. Максимальная объективность является основным принципом сотрудничества…

Артан шел по периметру комнаты мелкими, крадущимися шагами, пытаясь определить источник звука. Вдруг он остановился, прислушался, чуть склонив голову набок, потом подхватил тяжелое кресло и со всего размаха ударил в стену. В месте удара облицовка смялась и треснула, голос запнулся и принялся повторять с тем же проникновенным выражением:

— …Принципом сотрудничества… принципом сотрудничества…

Артан ударил еще раз, метясь в определенную точку. Кресло не выдержало и рассыпалось, но голос умолк.

— Это программа, — облегченно сказал Астагвер. — Программа номер два для прорвавшихся. Прямой связи со своим центром миссия не имеет. Собственно, нам здесь больше нечего делать. Идемте!

— Послушайте, — с невеселой ухмылкой произнес Спинк, — значит, должна быть программа номер три? Для тех, кто не прислушался к советам…

ЭРИ сидел у бетонной границы, опершись спиной о толстый древесный ствол. Дурман еще не совсем выветрился из головы — в ушах шумело, мир воспринимался плоским и мигающим. Он увидел взломанную дверь административного здания и понял, что его товарищи там, внутри, делают то, ради чего они все сюда пришли. Но мысль эта скользила по сознанию, не вызывая интереса.

Внезапно Эри услышал шаги и приглушенные голоса. Густой кустарник закрывал его от людей, и он остался незамеченным.

— Гляди, дверь размолотили, — произнес чей то голос. — А если по голове так лупить начнут, как в дверь-то? Нет, Директор, надо Инспекцию подождать.

— Не гуди! — цыкнули на говорившего. — Объясняю же, никто не заставляет на рожон лезть. Приедут из Инспекции — тогда и мы выскочим. Это нам зачтется. Может, вне очереди какие Блага пришлют.

— А склады целы, смотри. Директор, — не унимался первый. — Ты говорил — подожгут. Обманул, значит? Нет, надо домой по даваться.

— Поговори у меня, — зашипел второй голос. — Я тебе покажу домой!

Неясное беспокойство охватило Эри. С каждым входом его сознание освобождалось от дурмана. Он уже понял, что доктору, Артану и Спинку грозит какая-то беда. Превозмогая оцепенение, Эри медленно повернулся набок и поднялся, опираясь на карабин, оставленный Астагвером подле него.

Как раз в это время его товарищи вышли из здания. Они не успели сделать и десятка шагов, как из-за вершин деревьев на бетон скользнула большая плоская машина. Полосатое желто-черное брюхо машины раскрылось, и оттуда выскочили шесть круглых, как мячи, желтополосатых аппаратов высотой по пояс человеку.

Несколько секунд они будто осваивались с незнакомой обстановкой, слегка подрагивая и жужжа, потом сорвались с места и заскользили над бетоном, охватывая полукольцом товарищей Эри. Те бросились бежать к лесу.

— Эй! Эй! Убегут, такие-сякие! — хором заорали за кустами, и на бетонные подмостки высыпала группа во главе с Директором. Они старательно и громко кричали, размахивали палками, подпрыгивали на месте и всяческими способами выражали немедленную готовность погнаться за нарушителями порядка. Но не гнались.

Доктор первым понял, что к лесу не успеть. Или первым выбился из сил. Он остановился, быстро вскинул карабин и выстрелил в ближайший полосатый шар. Шар резко затормозил, вильнул в сторону и вдруг раскололся, рассыпался на несколько частей, испустив вялое облачко пара. Ободренный успехом, Астагвер выстрелил еще и еще раз, но попасть уже не сумел. В ответ на выстрелы из чрева полосатых шаров вылетели стайки металлических стрелок, паутинками блеснувших на солнце. Большая часть полетела мимо, но несколько угодили в Астагвера — в лицо, руку, грудь. Он сразу зашатался, выронил карабин и упал навзничь.

Артан тоже открыл стрельбу, и его пуля настигла еще один шар, который развалился так же, как и первый. В следующую секунду два шара засыпали Артана стрелками. Гигант замедленно шагнул вперед, сделал движение, словно пытался достать противника дулом карабина, и свалился наземь.

Спинку не удалось повредить ни одного шара. После первого же выстрела ствол его карабина разорвался, ему обожгло лицо, и подлетевшие шары беспрепятственно забросали его стрелками.

— Так их, так! — деловито кричали мужики и добросовестно махали палками.

Горечь бессилия затопила Эри.

— А-ах вы! — выкрикнул он и прыгнул из-за куста, скрывавшего его до сих пор.

Ошеломленные его появлением, мужики замолчали, опустили свои палки и попятились.

— Держите его! — крикнул Директор, отступая в задние ряды. — Этот тоже с теми!

— Как же его задержишь, если у него ружье? — возразили ему. — Эй, парень, ты поосторожней, а то пальнет.

— Трусы проклятые! — с отчаянием сказал Эри, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Холуи директорские!

Он взглянул туда, где лежали его товарищи, и увидел, как четыре оставшиеся шара понеслись в его сторону. «Не возьмете», — упрямо подумал Эри, вскинул карабин и не целясь выпустил все заряды по приближавшимся аппаратам. Попал или не попал — разглядывать времени не было. Прежде чем замолкло эхо выстрелов, он уже мчался по лесу, выбирая места погуще.

— Туда! Вон туда побежал! — гомонили сзади директорские помощники.

Шары в подсказках не нуждались, однако в лес отчего-то не полетели. Остановившись у самых кустов, они выбросили вслед Эри тучу стрел, затем строем подплыли к машине-матке и спрятались в ее брюхо. Машина поднялась над бетоном, легко скользнула на место сражения и втянула поочередно неподвижные тела людей и обломки разбитых пулями шаровых аппаратов. Потом она не спеша приблизилась к оробевшему Директору и его группе.

— Очень положительно. Вне сомнения. Далекие Друзья всегда весьма. Единство и понимание взаимно. Поощрение. Блага. Порядок.

Голос оборвался, в машине немного побрякало, после чего заговорил тот привычный теплый баритон, который был давно и хорошо знаком всем жителям поселка.

— Сотрудничество — наш девиз. Взаимное и равноправное. Мы искренне рады, что большинство населения осудило неверный путь, на который встали эти люди. Они нуждаются в отдыхе и серьезном лечении. Инспекция Порядка позаботится о них в соответствии с высокими принципами гуманизма. Мы высоко оцениваем вашу преданность идеалам Единения и Прогресса.

Продекламировав это, машина взмыла вверх и исчезла.

— Они шутить не любят, — сказал Директор, глядя в небо из-под ладошки. — Если кто не понимает важности, не осознает, так поймет, когда полечат. Ну ладно, пошли, что ли?

Они дружно двинулись по тропинке к поселку.

— Чегой-то я не пойму. Директор, — тихонько сказал Рыжий. — Кто же их сейчас сгреб? Инспекция или сами Далекие Друзья?

— А тебе не все равно? — ответил Директор. — Главное, что сгребли, ты это запомни покрепче и не спрашивай пустое.

Рыжий увял и затерялся в арьергарде.

— Стой! — воскликнул Никотин. — А четвертый то удрал! Молодой-то!

Директор ненадолго задумался.

— Ну и пусть. Он из них самый сопливый. Наверное, так перепугался, что штаны запачкал. Но если кто его увидит — сразу сообщите мне. Ему тоже не мешает полечиться.

Согнувшись, подбежал Ключник:

— Ты уж не забудь. Директор: холодильник мне нужен голубой, с музыкой, и чтоб как у тебя по стенкам живые картинки гуляли. Обещал ведь, когда сюда шли…

ЛЕС защитил его, остановив полет серебристых стрелок. Пронзая листья, скользя по ветвям, стрелки теряли силу, сбивались с полета. Лишь одна из них легко царапнула незащищенную кожу у щиколотки. Он не заметил этой царапины — Эри продирался сквозь подлесок, оставивший немало таких же отметин на коже.

Когда бежать стало невмочь, Эри рухнул на мягкую подстилку из мха и высокой тонкой травы. Только здесь он почувствовал легкое онемение правой ступни.

Он не придал этому значения — мало ли что, пройдет. Главное — погони не было.

Не торопясь, он осмотрел карабин. Магазин был пуст, и Эри подосадовал, что не может узнать результатов своей торопливой стрельбы. Он сунул руку в карман и вытащил россыпь патронов. Их оставалось всего шесть. Эри вставил их по одному в магазин и передернул затвор.

Это прибавило уверенности. Теперь можно идти дальше. Правда, он не решил пока, куда он пойдет, но сначала надо выйти из леса.

Легко опершись о землю прикладом, он вскочил — нет, попытался вскочить — и тут же рухнул наземь. Он не испытывал никакой боли и потому не понял причины падения. Изумился только внезапной немощи. Тут же попробовал встать еще раз, теперь уже осторожнее, и все стало ясно. Правой ноги он совершенно не чувствовал — будто не было ее вовсе.

Он вспомнил о стрелках, задрал штанину и внимательно осмотрел кожу. Той самой царапинки он не нашел. Она ничем не отличалась от остальных. Возможно даже, она была наименее заметной.

Он помассировал ногу, но бесполезно. Нога не слушалась. Он совершенно беспомощен.

Он достал нож, подполз к тонкому деревцу с развилкой и сделал подобие костыля.

Идти было трудно. Костыль утопал в податливой лесной прели, и несколько раз Эри падал. Он часто ощупывал бедро, опасаясь, что паралич разовьется выше.

Примерно через полчаса у него закружилась голова, но он решил, что это просто от усталости. Затем головокружение усилилось, рот пересох. Каждый шаг давался с трудом. Сознание меркло постепенно, как вечерний свет.

Эри упрямо ковылял вперед, не зная, куда и зачем он идет, и очень удивился, когда лес вдруг раскрылся, явив взору невысокий палисад из сухих тонких палок. Это было последним, что запомнил Эри перед тем, как выронил костыль и мягко повалился лицом вперед.

ПОСЛЕ всех событий первым утешением для Директора явилось то, что он успел домой как раз к обеду. К своему удивлению, он обнаружил за столом сына, что в последние месяцы случалось нечасто.

Сын — худой долговязый подросток — более всего походил на птенца, выпавшего из гнезда преждевременно, но по собственной воле. Он кончил обедать первым и боком вылез из-за стола.

— Я пошел, — объявил он ломким баском.

— Куда же? — поинтересовался Директор.

Сын нервно дернул плечом.

— Мне нужно, — сказал он, глядя в пол.

— Ему нужно! — повторил Директор, ощущая, как на него накатывает волна раздражения. — Хоть бы раз предложил матери по дому помочь! Вот огород две недели не полот.

— Так пришли огородную машину. Тебе же можно без очереди, как Директору. Машина все сделает.

— Огородную машину! — с торжественной грустью повторил Директор. — Человек сделает одно, огородная машина другое. Ты это хорошо знаешь. Пришли машину! Отец всегда должен. Трехбатарейый вездеход — достань! Лицензию — рыбку половить с дружками — давай! Но ведь когда-то нужно подумать и об ответственности!

— Мне ничего не нужно, — тихо сказал сын.

— Мать из сил выбивается, пытаясь сделать из тебя человека! У тебя есть все, что только можно пожелать!

— Так я пойду, папа, — сказал сын.

— Иди. Но — на огород.

ЭРИ с трудом разлепил веки и вновь зажмурился. Солнце било прямо в глаза. Тело налилось тяжестью, но теперь оно подчинялось командам мозга, только слабость оставалась, сильная слабость, от которой тоненько звенело в ушах. Без сознания он был часа два, не больше — солнце стояло еще довольно высоко.

Эри повернулся на бок, готовясь подняться, и замер. На него в упор смотрел подросток со странной смесью острого любопытства, изумления и опаски.

Скорее машинально, чем из опасения, Эри положил ладонь на ствол карабина. Парень проследил взглядом его движения без особого беспокойства.

— Это ружье? — спросил он.

Эри промолчал. Потом сел, с некоторым усилием подтянув ноги.

— Да, — сдержанно ответил он наконец. — Это карабин.

— Никогда не видел настоящего оружия, — сообщил подросток.

— И я тоже… до недавнего времени.

— А ты… Ты тот, кто сегодня убежал. Один из тех четверых. Зачем вы хотели поджечь склады?

— Кто тебе это сказал?

Подросток неопределенно пожал плечами:

— Все говорят… Отец матери рассказывал.

— Мы не собирались жечь склады. Они, кстати, делаются из негорючих материалов.

— Тогда зачем тебе ружье?

— Как тебе сказать… Мы надеялись, что стрелять не придется.

— Я слышал ваши выстрелы, — перебил подросток. — Как будто колотят доской о доску. Ты знаешь, мы тоже хотели склады сжечь.

— Кто это мы?

— Так, с ребятами… В общем, это неважно. Ужасно противно смотреть, как все трясутся из-за своих очередей за Всевозможными Благами. В горло готовы друг другу вцепиться.

— Как тебя зовут? — спросил Эри.

— Мирто. А тебя?

— Эри. Если меня кто нибудь увидит…

— Не бойся. Никто тебя не найдет. Это сад Директора. Сюда никто не сунется. А сам Директор сюда никогда не заглядывает.

— Я немного посижу и пойду. Вот только сил наберусь.

— Отец говорил, что вы против Далеких Друзей. Но это он врет. Если бы Далекие Друзья увидели всю эту грызню, они бы сами свои склады подпалили.

— Нет, — покачал головой Эри. — Склады бы они не подпалили.

— Почему?

— Они все прекрасно знают. На этом все и держится.

— Что держится? — Мирто уселся рядом и потребовал: — Расскажи!

Эри невесело усмехнулся:

— Ты думаешь, это так просто понять? Ты знаешь легенду о Нахчевадсаре?

— Это сказка?

— Скорее притча. Нахчевадсар был самым сильным борцом в своей стране. Даже когда ему перевалило за пятьдесят, он продолжал одерживать победы над соперниками в каждый праздник Ночи Четырех Лун. Слава его была огромна. Лучшие борцы со всех концов света приезжали померяться с ним силами, но неизбежно терпели поражение. Однажды до Нахчевадсара дошла молва о молодом богатыре, который жил в какой-то далекой и бедной деревушке. Этот богатырь — легенда даже не сохранила его имени — обладал невероятной силой. Он мог вырвать с корнем из земли дерево, пробежать тысячу шагов с огромной скалой на плечах и совершить еще целую кучу разных подвигов. Молодой богатырь тоже не испытал до сих пор горечи поражения. Он рвался схватиться с Нахчевадсаром и отобрать у него жезл Победителя Сильных. Однако Нахчевадсар был не только умелым борцом, но и дальновидным, умудренным жизнью человеком. За месяц до начала праздника он отправился в деревню, где жил соперник, и убедился, что молва ненамного преувеличивала его мощь. Тогда Нахчевадсар с большой торжественностью объявил жителям деревни, что сила его уходит, старость скоро ступит на порог его дома, и сейчас он может, наконец, передать жезл Победителя Сильных самому достойному преемнику. Он сказал, что не станет бороться в наступающий Праздник Четырех Лун и уже сейчас готов поздравить несомненного победителя состязаний. Потом он устроил пир в честь молодого богатыря и пировал до самого начала праздника. Нужно сказать, что молодому борцу, пока еще малоизвестному, очень льстило внимание великого Нахчевадсара, который находился тогда в зените своей славы. Убаюканный сладкими речами Нахчевадсара, он уже видел себя Победителем Сильных и пировал беспрерывно до самого начала состязаний. Я забыл упомянуть, что молодой борец был беден, его ошеломило обрушенное Нахчевадсаром изобилие. За этот месяц он пожрал горы пищи, выпил реки лучших вин. Когда же настала наконец Ночь Четырех Лун, Нахчевадсар неожиданно для всех решил бороться и легко победил всех своих соперников, а среди них и молодого претендента, разжиревшего, как свинья, и потерявшего качества, так необходимые борцу.

— Смешная сказка, — проговорил Мирто. — Нахчевадсар — это конечно же Далекие Друзья?

Эри ничего не ответил.

— И когда же настанет Ночь Четырех Лун?

— Она уже настала, — жестко сказал Эри. — В тот самый день, когда они появились и сказали: мы спасем вас от угрозы войны, поможем решить все ваши основные проблемы. Взамен нам ничего не нужно. Но ради самих себя — уничтожьте оружие. Все, без остатка! Потом они сказали: уничтожьте все то, что может возродить его. И мы закрыли в науке все пути, которые могут привести — случайно! — к возникновению источника новой опасности. А они — могучие и неизменно доброжелательные, всегда были рядом и подсказывали мягко, но настойчиво: этого делать нельзя, мы знаем этот путь, он ведет к беде. Этого знать вовсе не нужно, у нас совершенно точные сведения, что это знание для вас опасно. Для них, видишь ли, не опасно, а для нас — опасно.

Эри хмыкнул.

— Да! И теперь мы уподобились глупому раскормленному сопернику Нахчевадсара. Мы уже ничего не можем. Многое забыли, разучились решать что-либо самостоятельно. Далекие Друзья избавились от конкурентов! Мы стали не партнерами, но подопечными. Досыта кормить целую планету — может, и сложноватый способ, зато очень надежный. И самое главное, абсолютно гуманный!

Эри зло рассмеялся.

— А если решать просто нечего?

— Конечно, ты прав, — усмешка Эри сделалась ядовитой. — Теперь, пожалуй, уже нечего. Можно спокойно жиреть от счастья. Но знаешь ли ты, чего мы лишились? Мы уже никогда не выйдем в Космос — потому что не помним, как строить ракеты. Ракета — ведь это очень опасно! Любая ракета может быть использована как оружие. Мы не пытаемся проникнуть в тайны материи — на этом пути может открыться способ создания сверхбомбы. Да и зачем проходить этот путь самим? Далекие Друзья с готовностью подскажут, что ждет нас на любом из участков этого пути, предостерегут от ошибок и напрасной траты сил. Они даже помогут нам забыть, вычеркнуть из памяти то, что, по их мнению, может по вредить нам.

— Ты считаешь, все это очень плохо?

Эри с подозрением глянул на подростка, но лицо Мирто было совершенно безмятежно.

— Как кому, — сказал он. — Далекие Друзья успешно превращают нас в тупых и сытых скотов. Скотам, например, это нравится.

— Бойня им нравится гораздо меньше.

Вот теперь Мирто не скрывал ехидной улыбки.

— Не было бы никакой бойни! — чуть не выкрикнул Эри. — Неужели ты не веришь, что мы сами нашли бы решение своих проблем? Может, не сразу, постепенно и трудно, но сами! Понимаешь — сами! Своими руками поуничтожали бы в конце концов это чертово оружие. Сами! В испытаниях разум только крепнет. А теперь нас методично и незаметно лишают разума! Мы хотим, чтобы люди узнали, по какой дороге они идут. Узнали и задумались! А ты говоришь — склады жечь… Теперь я понимаю, насколько мы оказались неподготовленными. Мы ничего, ровным счетом ничего не знаем о них, об их слабостях и уязвимых местах. Это знание, видишь ли, они сочли для нас опасным. Нужно учиться, очень долго учиться борьбе. Но раньше или позже мы научимся.

Эри замолчал и отвернулся. Сорвал травинку и сунул в рот. Мирто машинально сделал то же самое. Некоторое время они молча сидели, сосредоточенно покусывая стебельки.

— Скажи мне вот что, — попросил Мирто. — Ты ни разу не задумывался: а вдруг вы ошибаетесь? Вдруг у Далеких Друзей и в мыслях нет никаких коварных замыслов, и они действительно спасли нас от гибели? Понимаешь? И Блага Всевозможные эти — ну, чересчур, ну не рассчитали. Они ведь тоже могут ошибаться. Но не из каких-то черных соображений — искренне!

Эри смотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Тебе сколько лет?

— Семнадцать, — ответил Мирто и добавил: — Скоро будет… А что?

— Ты умеешь размышлять, — улыбнулся Эри. — Это вселяет надежды. Я тебе отвечу: да, конечно, задумывался, и не один раз. Порой мне кажется, и от мысли этой становится жутко, что они действительно не желают нам зла. Вообще ничего не желают! Что они просто очень рационально и равнодушно исправляют ошибки, которые мы совершили. Исправив, уходят, чтобы заняться таким же делом в другом месте. Или еще хуже: останавливаются поодаль и с холодным, но жадным интересом наблюдают — что из всего этого получится.

— Да, — Мирто тоже усмехнулся. — Действительно, страшновато. Но еще больше — обидно.

— Конечно, обидно. Иногда случается, что непрошеная помощь оскорбляет сильнее, чем намеренная обида…

ДАЛЬШЕ КЛЮЧНИК дослушивать не стал. Он подумал, что бежать до дирекции далеко, и смутьян, которого он случайно обнаружил в директорском саду, куда пролез тайком подсмотреть новейшую модель теплицы, может успеть скрыться. Плакали тогда его надежды на холодильник с картинками.

Можно было бы, конечно, связаться с Далекими Друзьями из дома Директора. Но тот наверняка припишет себе заслугу обнаружения преступника, и Ключнику, как обычно, ничего не достанется. Ключник невезучий, так все говорят. А за такое дело можно и поболее отхватить, чем картиночный холодильник, которых в поселке полным-полно, только у Ключника нету.

Охваченный этими мыслями. Ключник потихоньку выбрался через дыру в заборе, резвой трусцой свернул за угол и нос к носу столкнулся со Зверобоем.

— Ты чего. Ключник? — воскликнул Зверобой, задвигая подальше за спину мешок с браконьерским самострелом. — Смотреть надо! Куда бежишь?

— Да ну тебя, не мешай. Тут такое дело!.. — опрометчиво начал Ключник, но спохватился и замолчал.

— Какое такое дело? — заинтересовался Зверобой, сразу отметив замешательство Ключника.

— Пустяки, Зверобой, так, ерунда всякая, — попытался исправить оплошность Ключник. — Ну ладно, я пойду, мне пора.

— Нет уж, постой. Ты, Ключник, большой хитрюга. Вечно тебе везет, а с соседями ты никогда не делишься. Давай, рассказывай лучше.

— Нечего и рассказывать. Сущие пустяки, хоть зуб на выброс! — клялся Ключник, безуспешно пытаясь выкрутиться из жилистых, твердых, как железо, лап Зверобоя.

— Не хочешь говорить, я сам догадаюсь. Чешешь ты явно от директорского дома. Значит, что-то там углядел. А может, стащил чего? Сейчас пойду посмотрю.

Зверобой сделал движение в сторону забора, и Ключник ухватил его за рукав.

— Стой! Не ходи. Так и быть, расскажу. Но больше — никому! Договорились? И давай побежим скорее, а то времени мало — упустим. Там, в саду у Директора, тот самый, четвертый, который в лес убежал. Нужно первыми сообщить, тогда нам обязательно вне очереди что-нибудь отвалят из Всевозможных Благ. И ты сможешь попросить, что захочешь. Только давай поскорей, уйдет ведь!

— Понятно, — задумчиво произнес Зверобой и не думая торопиться. — Дело хорошее.

Ключника он не отпускал, держал так же крепко.

— Скажи-ка, Ключник, — задушевно спросил Зверобой, — ты свою мать на холодильник не желаешь обменять? У меня тут очередь поспевает, так мне холодильник без надобности, я и старым доволен.

— Скажешь тоже, — пробормотал Ключник, соображая, обидеться ему или принять все за шутку.

— А что? Мать у тебя хорошая, мне нравится. Непонятно только, как от нее такая гнида могла родиться, — неторопливо говорил Зверобой.

— Ну ты не очень-то, — оскорбился Ключник. — Я вот скажу Директору про твои браконьерские дела. Посмотрю потом, как ты покрутишься годик-другой в штрафниках.

Руки Зверобоя сжались крепче, он глядел прищурившись, с нехорошей, кривоватой ухмылкой, и Ключник испугался.

— Ну ты, пусти, — закряхтел он. — Чего еще, ну-ка. Ишь!

Зверобой внезапно разжал руки, и Ключник потерял равновесие, чуть не свалился.

— Пыли, — сказал Зверобой. — Давай, дуй. Авось и правда зачтется.

Ключник решил не выяснять отношения со Зверобоем и не возмущаться пока. Потом он успеет ему припомнить, а сейчас торопиться надо — и Ключник поспешно припустил по тропинке, ведущей к дирекции.

А Зверобой сплюнул и зашагал в противоположную сторону, поудобнее устроив на плечах свой мешок.

Он подкрался к Эри и Мирто незаметно, будто на охоте, но чтоб не пугать их внезапным появлением, деликатно кашлянул.

Оба вздрогнули. Мирто побледнел, а Эри схватился за карабин.

— Я это… предупредить хотел, — вежливо произнес Зверобой, сделав вид, что карабина не замечает. — Тут Ключник крутился. Думаю, побежал в дирекцию докладывать. Вы бы уходили. А то явятся эти… Из Инспекции. Вроде как по требованию населения. Тут они быстро…

Не выпуская карабина, Эри поднялся на ноги и сразу почувствовал, насколько он еще слаб. Да и нога не отошла до конца, не слушалась как следует.

Зверобой и Мирто подметили его слабость.

— Как же ты пойдешь? — спросил Мирто. — У тебя и сил-то совсем нет.

— Доберусь, — без особой уверенности ответил Эри. — Мне сейчас домой нужно, в Центр. Там придумаем, как доктору помочь и ребятам. Спасибо вам.

Он кивнул Зверобою и шагнул к забору.

— Не дойдет, — сказал Зверобою Мирто. — Вы бы взяли его к себе, пусть окрепнет немного. Вы же один живете. Укройте его дня на два. А я поесть приносить стану.

От неожиданного предложения Зверобой закашлялся.

— Да… уж тут… — растерянно начал он, — это трудно, не могу я… Одно дело предупредить, а другое… Да и дома у меня, знаешь ли… Ведь твой же папаша в соучастники и запишет, а тогда…

Он повернулся и быстро зашагал по улице, пряча лицо. Мирто подал Эри его самодельный костыль. Опершись на костыль, Эри ощутил себя увереннее.

— Прощай, Мирто, — сказал он. — Надеюсь, встретимся.

Он сделал шаг, обернулся, скинул с плеча карабин и после некоторого колебания проговорил:

— Я вот о чем тебя хочу попросить. Ты не спрячешь это на время? Он мне пока ни к чему. Да и тяжелый, мешает.

Мирто кивнул. Эри скрылся в кустарнике, растущем здесь так густо, что уже в пяти шагах от дороги можно было запросто потерять направление и сбиться с пути.

ЗА УЖИНОМ Директор, совсем уже успокоившийся и очень довольный собой, с увлечением рассказывал жене о событиях дня. Жена ахала, всплескивала руками, переспрашивала — словом, демонстрировала жгучий интерес и восхищение умелыми руководящими действиями супруга. Между делом она пару раз напомнила ему о бассейне и как бы невзначай рассказала, какую прекрасную обшивку стен сделал себе директор соседнего района, с женой которого она была в хороших отношениях.

Краем глаза Директор видел, что и сын слушает его очень внимательно, и это было очень приятно.

— Зачем же им нужно было уничтожать склады? — вдруг спросил сын.

Почему-то Директору очень хотелось, чтобы сын удивился. Чему угодно, только на его глазах, искренне, как много лет назад. Он внезапно осознал, что уже давно и очень остро ему не хватает именно удивления собственного сына — искреннего и непосредственного.

— Должен тебе сказать, — доверительно начал он, — склады они жечь не собирались.

— Как же! — всплеснула руками жена.

Сын вежливо молчал.

— Нет, не собирались, — повторил Директор. — У них другой был замысел. Хотели они выступить по районным каналам с призывом к населению. Это, знаешь ли, посерьезнее. Про склады-то я так, чтобы народ побыстрей поднять. Там некогда объяснять было. Вообще-то склады поджечь трудно, не горят они. А эта банда хотела, чтобы люди сами отказались от Всевозможных Благ, от любой помощи Далеких Друзей. Тут-то и была их основная ошибка! Не знают они людей, — Директор многозначительно поднял палец. — А я знаю. Очень хорошо знаю. Но самое главное, не знали они, что во всех миссиях теперь заложена особая программа. Если кто-то чужой, без допуска туда рвется, вся аппаратура немедленно будет уничтожена. Там ведь не только связь, видео… Там и посерьезнее вещи… Для нас, к слову, тут есть определенный положительный момент. Система индивидуального опознавания настроена на меня, перенастраивать эту механику даже для Далеких Друзей дело сложное и кропотливое. Поэтому, как я слышал, директоров теперь будут менять не через четыре года, а через восемь.

— Что же теперь станет с этими людьми? — так же спокойно и вежливо спросил сын. Ну хоть бы искорка удивления промелькнула в его глазах!

— Их отправят в Центр Перевоспитания. Говорят, очень приличное место. Далекие Друзья ко всем относятся гуманно, даже к нарушителям. Ну, естественно, полечат, разъяснят заблуждения, ошибки и отпустят.

— И поделом им, нахалам, — сказала жена. — Сынок, тебе пудинга не добавить?

— Всех троих в Центр, — повторил сын, задумываясь.

— Почему троих? Четверых, — поправил Директор и наконец-то увидел на лице сына выражение истинного, неподдельного удивления.

— Почему четверых?

— Четвертого совсем недавно поймали. На дороге, что ведет от нас к Научному Центру. Спокойненько дождались, пока он появится. А куда ему деться? Дорога-то одна. И поймали. Об этом мне буквально час назад сообщили.

Да, это было настоящее изумление. Но радость Директора несколько омрачалась тем, что к удивлению сына примешивалось еще какое-то непонятное чувство, затаенное, скрываемое ото всех.

Протекли секунды, и лицо сына вновь сделалось вежливо-безучастным. Он взял с тарелки огурец и с хрустом разжевал.

— Скажи, папа, а как лечат в Центре Перевоспитания?

Этого Директор совершенно не знал, но признаваться в неосведомленности ему не хотелось, и он стал припоминать, какие ходили на данную тему слухи.

— Там показывают объемные фильмы. Собственно, не просто фильмы, а как бы сны… Разного содержания. Наглядно, так сказать, объясняют, какие цели преследуют Далекие Друзья, что было раньше и как стало теперь…

— И какие цели они преследуют?

Директор посмотрел на сына со смутным подозрением, но тот очень внимательно, с ясными глазами ожидал ответа.

— Чай вскипел, — сказала жена. — Тебе какого варенья класть?

— Ты же сам прекрасно знаешь, — укоризненно произнес Директор. — Цель Далеких Друзей — счастье человека. Воспитание в людях доброты и гуманности. Об этом же тебе в училище с первого года твердят. В этом наша вера.

— А если их фильмы не подействуют?

— На кого? — не понял Директор.

— На тех, кого направили на перевоспитание.

— Такого не может быть… Ну, я не знаю… Значит, еще один курс назначат.

«Действительно, — подумал Директор, — а если не подействует?» И тут же вспомнил Канонира, которого забирали в Центр Перевоспитания за буйный нрав и драки с соседями. Это было давно, Директор тогда еще не был директором и женат тоже не был. Спустя год Канонир ненадолго появился в поселке. Сделался он очень тихим, даже робким, и толком не мог или не хотел рассказать, как провел этот год. Отмалчивался, улыбался застенчиво, чего никогда делать не умел. А позже Канонир куда-то пропал. Никто даже не понял, когда именно это случилось, — до того он стал тих и незаметен. И забыли его быстро, будто вовсе не было такого.

— Этого не может быть, — решительно повторил Директор. — Обязательно подействует.

— Ты знаешь, папа, — задумчиво сказал сын. — Может, мне тоже не мешало попасть в Центр Перевоспитания? Не ощущаю я в себе необходимой веры.

— Ты что говоришь, сынок? — всплеснула руками жена. — Разве можно не верить? Отец, ты только послушай, что он говорит!

— Ну знаешь! — Директор от возмущения даже голос потерял. Но только на мгновение. — Марш из-за стола! — гаркнул он. — И чтоб впредь этих глупостей я от тебя не слышал! Мать, понимаешь, из сил выбивается…

Сын вылез из-за стола как обычно, боком, и послушно поднялся к себе в комнату.

Чтобы как следует успокоиться. Директору пришлось выпить один за другим три стаканчика домашней наливки.

В КОМНАТЕ было совсем темно, но Мирто не стал зажигать свет. Он запер дверь, открыл стенной шкаф и, сдвинув в сторону доску на задней стенке, осторожно достал из тайника карабин. От него пахло незнакомыми запахами горелого машинного масла и пороховой гари. Мирто погладил полированный приклад, попробовал взвести затвор. Звонко щелкнул металл, и Мирто испуганно замер. Потом убрал карабин на место, замаскировал тайник и, не раздеваясь прилег на кровать.

«Надо попросить Зверобоя, чтобы научил стрелять, — подумал он. — Зверобой должен уметь. Это пригодится, — думал он засыпая . — Как это сказал Эри про то, что нужно учиться борьбе? В училище это не проходят…»

Эта мысль была последней за сегодняшний день, но на следующий он с ней проснулся, и больше она его не покидала.