"Одна в Нью-Йорке" - читать интересную книгу автора (Сойер Рут)

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Каждое утро с понедельника по пятницу Люсинда ходила в частную школу. Хозяйка ее, мисс Анна Брекетт, вызывала у девочки восхищение и одновременно некоторый страх. Мисс Брекетт была вездесуща, всегда все знала, и напрасно было стараться ее обмануть. Прозорливость хозяйки поражала Люсинду до глубины души, и она относилась к ней почти так же, как к Богу.

Мисс Питерс была учительницей Люсинды. Если утро выдавалось погожим, они выходили из дома вместе. В школу они прибывали тоже вместе, однако большую часть пути преодолевали совершенно по-разному.

Люсинда выходила из дома на роликовых коньках. До конца первого квартала она медленно скользила рядом с мисс Питерс. Потом резко спрыгивала с тротуара и, крича на ходу: «Увидимся позже, мисс Питерс!», – вихрем устремлялась вперед. «Тр-р! Тр-р! Тр-р!» – слышала еще некоторое время учительница ее ролики. Изо всех сил размахивая руками, Люсинда неслась так, что ветер свистел в ушах. Чесучовый ее передник с застежкой на спине раздувался, как парус, а синяя матросская шапочка непременно слетела бы с головы, если бы не тугая резинка под подбородком.

В тот миг, когда Люсинда окончательно исчезала из поля зрения мисс Питерс, ее замечал мистер М'Гонегал, полицейский. Теперь поза Люсинды была совершенно иной. Присев почти до земли и крепко прижав руки к коленям, она проносилась сквозь вход в Брайант-парк, плавно сворачивала на Западную аллею и наконец останавливалась.

– Опля! – отнюдь не женственно восклицала она.

На углу Сороковой улицы Люсинда с мисс Питерс вновь обретали друг друга. Теперь, по мнению девочки, она двигалась совсем-совсем медленно. А мисс Питерс казалось наоборот. Она была вынуждена изрядно прибавлять шаг и у дверей школы совсем выдыхалась. Однако, несмотря на подобные трудности, обе попутчицы радовались последним минутам равенства. Ибо за порогом школы равенство прекращалось на целый учебный день.

Полицейский мистер М'Гонегал нес дежурство на отрезке Пятой авеню, граничащем с Брайант-парком, и в самом парке. Люсинду он приметил уже давно и тут же отнес ее к «детям из общества». Она прогуливалась по парку с гувернанткой-француженкой. Та цепко держала девочку за руку. Люсинда прыгала и постоянно пыталась вырваться. «Ровно щенок на привязи», – сочувствовал полицейский. Он сам был отцом троих детей и воспитывал их совсем по-другому. Чада мистера М'Гонегала разгуливали по всему Нью-Йорку. Им запрещалось соваться лишь в совсем уж опасные районы.

Вот почему теперь полицейский с радостью наблюдал за Люсиндой. Когда она проносилась мимо на роликах, от нее просто веяло свободой и счастьем, и ему очень хотелось узнать, как «щенку удалось освободиться от привязи». Удобный случай не замедлил представиться. Запнувшись коньком о бордюр тротуара, Люсинда растянулась прямо на проезжей части. Движение по Пятой авеню было весьма оживленным, и не подоспей полицейский вовремя, неизвестно, чем бы все кончилось. Но мистер М'Гонегал в опасных ситуациях соображал быстро. Ринувшись наперерез двум груженым подводам, он велел кучерам остановиться. Потом нагнулся и бережно поставил девочку на ноги.

– Не ушиблась? – с беспокойством осведомился мистер М'Гонегал.

– Нисколько, – бодро отвечала Люсинда. – Вот искры из глаз немного посыпались. Он пострадал гораздо больше меня, – скорбно оглядывая чесучовый фартук, добавила она. – Но я совсем не расстраиваюсь, сэр! Наоборот. Теперь хоть денек похожу без него. Слава Тебе, о Боже! – совсем как Джоанна, проговорила она.

Полицейский отряхнул с девочки пыль.

– Ты случаем не ирландка? – полюбопытствовал он.

– Почти, – с готовностью отвечала Люсинда. – Когда я была совсем маленькой, у меня была кормилица-ирландка. И моя няня Джоанна тоже ирландка. Она родом из графства Антрим.

– Я тоже ирландец, – гордо проговорил полицейский. – Будем знакомы: участковый М'Гонегал.

– Ох, мистер М'Гонегал, как приятно! – немедленно выпалила Люсинда. – Давно хочу подружиться с вами!

Тут полицейский извлек из кармана бумажный пакетик.

– Угощайся. Это лимонные леденцы, – объяснил он. -Я просто их обожаю. Во-первых, зеленый цвет мой самый любимый. А потом, я жуткий сластена.

Люсинда оказалась в этом вопросе полной единомышленницей полицейского. Чуть позже выяснилось, что они вообще придерживаются схожих взглядов на жизнь, и дружба их крепла день ото дня.

Однажды утром Люсинда и полицейский вели очень серьезную беседу об английских воробьях. Именно в этот момент их повстречала мисс Питерс. Люсинда тут же по всей форме представила учительницу мистеру М'Гонегалу. Мисс Питерс вежливо поздоровалась с полицейским, но, к удивлению девочки, особой сердечности не проявила. Люсинда, напротив, очень пылко распрощалась с мистером М'Гонегалом и пошла рядом с учительницей.

Когда полицейский скрылся из вида, мисс Питерс очень строго сказала:

– Люсинда, по-моему, совершенно не обязательно заводить знакомство со всеми кэбменами и полицейскими в Нью-Йорке.

– Но ведь я не со всеми, мисс Питерс! – возмутилась девочка. – У меня всего один друг – кэбмен и полицейский – тоже один.

– Не важно, – сухо продолжала учительница. – Мне очень не нравится, что ты заводишь знакомства в парке. Учти, пожалуйста: там в основном околачиваются бродяги.

– Ой, мисс Питерс, совсем забыла вам рассказать! – улыбнулась Люсинда. – Среди этих бродяг есть один очень хороший. Он такой пожилой и держит себя прямо как джентльмен. Мы с ним уже познакомились. Я дала ему никель[2] на чашку кофе. Он меня так благодарил и так радовался!

Учительница раскраснелась от возмущения. Резко остановившись, она уже хотела высказать девочке все, что думает по поводу подобных знакомств, когда вдруг поймала на себе ее взгляд. Люсинда смотрела ей прямо в глаза. Она совершенно не чувствовала за собой вины.

– Ну ладно, – беспомощно простонала мисс Питерс. – Можешь знакомиться с кэбменами и полицейскими, но бродяги… Ты только вообрази, что сказала бы по этому поводу твоя тетя Эмили!

– Да в том-то и дело, что мне всю жизнь мешала эта моя тетя Эмили! – с жаром откликнулась девочка. – Мне всегда нужны новые люди. О, мисс Питерс, вы даже представить не можете, как они меня радуют.

Но мисс Питерс уже взяла себя в руки. Набравшись терпения, она принялась объяснять Люсинде, что хотя и не сомневается в безупречных манерах бродяги, которому та подала на чашку кофе, однако знает, что большинство личностей подобного рода воспитано несравненно хуже. Вот почему Люсинда должна дать честное слово, что отныне оставит в покое всех бродяг, которые ей повстречаются как в Брайант-парке, так и в других местах.

– Честное слово, мисс Питерс! – тут же пообещала Люсинда.

Мисс Питерс немедленно успокоилась. Она знала: уж если такая девочка даст честное слово, она будет держать его, как бы трудно ей это ни давалось.

Только когда Люсинда выросла, сестры Питерс признались, сколько тайных советов проводили в тот год по поводу ее воспитания.

– Необходимо поступать с Люсиндой построже, – изо всех сил пытались они убедить друг друга.

Часто сестры вспоминали, как напутствовали их перед отъездом родители девочки.

– Держите ее в руках, – говорил папа, – иначе вы не успеете и глазом моргнуть, как она будет править всем городом.

– Вам надо ее почаще наказывать, – вторила мама.

Но все эти доводы неизбежно разбивались на маленьких семейных советах, которые сестры проводили почти каждый день, после того как девочка засыпала.

– Не надо ее наказывать, – тихо возражала мисс Нетти, – Люсинда очень разумная девочка. Ей нужно просто все объяснять.

Мисс Питерс ничего не могла возразить на это. Она и сама знала: если Люсинда ведет себя не так, как большинство детей, то лишь потому, что в ней бурлит мощная жизненная энергия. Иссушить этот чистый источник казалось учительнице просто кощунством, и ее подопечная по-прежнему носилась по городу на роликовых коньках словно маленькая богиня победы.

К словам «нельзя» или «можно», которыми так часто докучали Люсинде родные, сестры Питерс старались не прибегать совсем. То, что они изобрели взамен, их подопечной очень понравилось. Отныне рядом с походной конторкой воцарился блокнот. В нем Люсинда должна была ежедневно писать все, что намеревалась делать после занятий. А чтобы подобные отчеты не унижали ее, обе наставницы столь же скрупулезным образом делились в блокноте с Люсиндой собственными планами и намерениями. Таким образом равенство сохранялось, а мисс Питерс всегда могла знать, куда направила стопы ее непредсказуемая воспитанница. Кроме того, Люсинда была обязана возвращаться домой не позже половины шестого вечера.

– Вы это просто чудесно придумали, мисс Питерс! – восхитилась однажды Люсинда. – Никто никуда не отпрашивается, и все-таки мы можем друг друга найти. По-моему, ничего нет хуже, когда приходится спрашивать разрешения!

Пансионом, где все они жили, заправляла некая мисс Люси Уимпл. Среди обитателей ее больше знали как Люси-милочку. Так прозвала ее чернокожая кухарка Сьюзен. Сьюзен приехала с хозяйкой из родного дома в Вирджинии и теперь изо всех сил помогала ей заработать на жизнь. В соседнем доме располагалась столовая. Как мы уже знаем, сестры Питерс там ужинали. Люсинда в пансионе обедала после школы. Ходила она в столовую одна, ибо наставницы ее возвращались домой лишь к вечеру. Эти обеды приводили Люсинду в восторг. Почти все жильцы собирались под крышей столовой, и девочка, затаив дыхание, наблюдала за ними. Какое разнообразие лиц, костюмов, характеров. Жадно глядя по сторонам, Люсинда делила всех этих людей на две группы. В одну попадали те, с которыми она мечтала завести дружбу. Другие ей были совершенно неинтересны.

Одним из первых в число избранников Люсинды попал ее сосед по столу. Этот молодой человек никогда не поднимался с постели раньше двенадцати. В столовую он входил заспанный, светлая шевелюра его топорщилась на голове. Когда они впервые встретились за столом, он, часто моргая глазами спросонья, осведомился:

– Ты откуда взялась?

Люсинда в подробностях рассказала ему о себе. Затем принялась столь же дотошно расспрашивать молодого человека. Если уж с кем-то знакомиться, несомненно, надо разузнать о нем как можно больше. Так считала Люсинда Уаймен. Без этого на настоящую дружбу нечего и рассчитывать.

– Хью Маршалл, – назвался сосед по столу. Он объяснил, что работает репортером в газете, просиживает там до поздней ночи, вот и приходится потом спать до полудня.

– Я почти как сова, – усмехнулся он. – Ночью работаю, а днем сплю.

Чтобы придать своему замечанию вескость, он накрутил на пальцы две пряди волос, и они встали торчком словно перья на голове у совы. Люсинде это понравилось.

– Можно я буду называть вас Ночной Совой? – спросила она.

Молодой человек ничего не имел против, и Люсинда с гордостью отметила, что у нее появился еще один замечательный друг.

Позже она завела в столовой знакомство с маленькой пожилой женщиной. Звали ее леди Росс. Лицо у нее было в морщинах, волосы поседели, а глаза остались совсем молодыми. «Прямо как ирландская фея из сказок Джоанны!» – подумала с восторгом Люсинда.

Каково же было ее удивление, когда Хью Маршалл рассказал, что леди Росс и впрямь из Ирландии. Она приехала в Америку с мужем, который привез на большие соревнования своих лучших беговых лошадей. Он неожиданно умер, а леди Росс осталась в Нью-Йорке и занимает одну из квартир в пансионе Люси-милочки. «Седая фея» жила в доме по соседству с Люсиндой. Вскоре она стала приглашать девочку в гости. Оказалось, леди Росс знает уйму ирландских сказок. А как она их рассказывала! Старые добрые ирландские колдуны, герои и феи словно наяву представали Люсинде. «Не человек, а просто книга с картинками!» – слушая леди Росс, думала девочка.

Именно от леди Росс Люсинда узнала, что фей в Ирландии иногда называют «шии». Самих фей, или «ший», тоже оказалось гораздо больше, чем считала няня Джоанна. Из «новых» фей на Люсинду самое большое впечатление произвела Беншия. Ее голос, по ирландским поверьям, предвещал смерть. Леди Росс научила Люсинду кричать так же, как Беншия. Это было похоже на крики гагары в ночи, только куда громче и страшнее.

Всего какую-нибудь неделю спустя Люсинда говорила в точности, как ее новая знакомая. Теперь можно было подумать, что и она родилась в графстве Голуэй. В первую же встречу с мистером Гиллиганом Люсинда не преминула похвастаться своим голуэйским произношением. Кэбмен от хохота чуть не свалился со своего места.

– Ну ты и даешь, мисс Люсинда! – проговорил он сквозь смех. – Да ты стала настоящей ирландкой.

С мистером Гиллиганом они виделись часто и обсудили во время встреч множество самых разнообразных проблем. Проезжая по улице мимо Люсинды, кэбмен неизменно останавливался поболтать. Исключение составляли случаи, когда он вез пассажира. Но и в такие моменты он обязательно улыбался Люсинде и приветствовал ее громким щелчком кнута. Впрочем, даже мимолетные встречи с этим замечательным человеком преисполняли девочку гордостью. «Вот едет лучший кэбмен Нью-Йорка, и он мой друг!» – говорила она себе и гордилась этим не меньше, чем какой-нибудь придворный близостью к королю.

Осень всегда казалась Люсинде лучшим сезоном для новых знакомств. Благодаря осеннему воздуху люди становились мягче, общительней. Вот почему Люсинда решила пополнить круг новых друзей еще одним семейством с третьего этажа. Завести с ними знакомство оказалось довольно трудно. В столовую они не ходили. Подъезд и лестничная клетка были единственными местами их встреч с Люсиндой. Семейство состояло из трех человек – высокого худого мужчины, изможденное лицо которого освещали большие глаза, женщины, то и дело поджимавшей красивые губы, отчего казалось, что она чем-то все время встревожена, и наконец крохотной девочки в синем капоре, из-под которого выбивались золотистые кудри.

Заметив однажды, как семейство поднимается по лестнице, Люсинда решила, что откладывать знакомство больше нельзя. Надо привлечь их внимание! Люсинда в это время шла вниз, роликовые коньки, связанные шнурками вместе, висели у нее через плечо. Легкое движение, и коньки с грохотом упали на лестницу. Люсинда наклонилась, чтобы поднять их. Семейство вынуждено было остановиться.

– Ой, извините, пожалуйста! – поднимаясь с колен, проговорила Люсинда, и глаза ее лукаво блеснули. – Я такая неловкая! Загородила вам весь проход. Какой прелестный ребенок! – поспешила она перевести взгляд на девочку. – Как же тебя зовут?

– Тринкет, – отозвалась та.

– Вообще-то она Кэролайн Бродовски, – уточнила мать, – но мы ее зовем Тринкет. Это домашнее прозвище.

– Чудесно! – восхитилась Люсинда. – Жаль, у меня никогда не было прозвища. Все зовут меня просто Люсиндой. А когда сердятся, говорят строго: «Люсинда Уаймен!» И волос таких вьющихся, как у вашей Тринкет, у меня никогда не будет, – совсем загрустила она.

Мужчина внимательно посмотрел на коротко стриженные черные волосы Люсинды и легонько провел ладонью по ее голове.

– А, по-моему, тебе как раз очень идет, что волосы у тебя не вьются, – уверенно произнес он. – У этой девочки очень красивые волосы, правда, милая? – повернулся он к жене.

Люсинда заулыбалась от радости. Ни разу в жизни она не слышала ничего хорошего о своей внешности. Мало того, тетя Эмили, не стесняясь, заявляла, что Люсинда «безобразнее двух жаб сразу». Правда, племянницу не очень-то волновало, что думает о ней тетя Эмили. Но когда прошлым летом она должна была отправиться в гости вместе с четырьмя «вежливыми, любезными и благовоспитанными» дочерьми тети Эмили – Фрэнсис, Вирджинией, Сибиллой и Агатой, терпение ее лопнуло. Кузины оделись очень нарядно. У каждой на поясе и в волосах красовалось по яркой ленте. И вот, обнаружив, что у Люсинды ленты отсутствуют, тетя Эмили снова произнесла излюбленную сентенцию о «двух жабах сразу».

– Ох, тетя Эмили! – топнув ногой, закричала Люсинда. -Если уж вам так нравится говорить это, ограничьтесь хотя бы одной жабой! Мне до смерти надоели «две сразу»!

За эту выходку мама не позволила Люсинде идти в гости. И спать ее уложили раньше обычного.

Теперь, глядя с благодарностью на худого мужчину, Люсинда впервые осознала, что ей очень хочется нравиться тем, кто нравится ей самой. Пусть все ее друзья найдут в ней хоть что-то хорошее, и она будет счастлива.

Люсинда снова произнесла про себя то, что сказал высокий мужчина о ее волосах. Она не ошиблась. Это были просто чудесные люди, и ей еще больше захотелось завести с ними дружбу.

– Я живу этажом ниже вас, – объяснила она. – Можно я иногда буду одалживать Тринкет?

Вопрос прозвучал столь необычно, что муж и жена в нерешительности переглянулись.

– Ну, пожалуйста, я вас очень прошу! – принялась умолять Люсинда.

– Почему бы и нет, – словно размышляя вслух, проговорил мужчина. – Наша малышка ни с кем не играет. Не будем же мы вечно держать ее при себе. Этой девочке, по крайней мере, можно вполне доверять.

На лестнице было довольно темно. Стремясь получше разглядеть девочку, женщина спустилась ступенькой ниже и села. Теперь они оказались с Люсиндой почти нос к носу, и женщина смотрела на нее так пристально, словно читала незнакомое слово в книге. Затем она улыбнулась.

– Ты прав, – ответила она мужу. – Ей можно вполне доверять. Только, – перевела она взгляд на Люсинду, – обещай, что будешь очень беречь нашу Тринкет. Она нам дороже всего на свете.

– Обещаю! – торжественно произнесла Люсинда.

А вскоре у нее появился еще один друг. Мисс Питерс поручила ей отдать ботинки сапожнику, чтобы тот поменял мысы. Люсинда уже катила обратно на своих роликах, когда стала свидетельницей возмутительной сцены.

На углу улицы стоял лоток с фруктами. Люсинда почти всегда притормаживала, чтобы полюбоваться блестящими яблоками, ровными пирамидами лимонов и апельсинов и отличными бананами. Однажды она не удержалась и, купив грушу, съела ее прямо возле лотка. Груша была на редкость крупной и сочной. Итальянец, которому принадлежал лоток, тоже показался ей очень славным. Кроме того, родители ее сейчас были в Италии, и Люсинда сочла, что ей просто необходимо завести дружбу с радушным лоточником. Покупку груши она сочла вполне хорошим предлогом, однако настоящее знакомство так и не завязалось. Хозяин лотка почти не говорил по-английски, а Люсинда не знала ни одного итальянского слова.

Сегодня у лотка стоял не хозяин, а мальчик. Маленький, щуплый, с густой шапкой вьющихся черных волос и горящим взглядом, он сразу произвел впечатление на Люсинду. Ей показалось, что глаза у него «прямо в точности, как у самого Микеланджело». О внешности последнего она судила по большому портрету, который украшал один из классов в школе мисс Брекетт.

Не успела Люсинда как следует приглядеться к юному продавцу фруктов, как мимо прошествовали вразвалку двое мальчишек. Люсинда заметила, что один из них был довольно толстый, у второго сильно выпирал подбородок и у обоих глаза как-то странно бегали. Внезапно мальчики с силой толкнули лоток, который стоял всего на одном колесе и двух ножках. От толчка он зашатался. Фрукты посыпались на землю. Схватив все, что смогли, мальчишки бросились наутек. На бегу они оборачивались и корчили рожи щуплому итальянцу.

Люсинда немедленно поспешила на помощь. Подобрав вместе с мальчиком уцелевшие фрукты, она помогла снова сложить их на лотке в пирамиды. Мальчик едва не плакал. Но он старался быть настоящим мужчиной и из последних сил сдерживал слезы. Люсинда заметила это. Она очень хорошо понимала, какие чувства можно испытывать, когда с тобой поступают подобным образом.

– Папа говорит, что я не должен позволять этим гадам красть фрукты, – хриплым от ярости голосом проговорил итальянец. – Но я ничего не могу с ними сделать. Их двое, и они сильнее меня. Пока я защищаю один край лотка, они бросаются на другой. Но ничего! – сжал он кулаки так, что они побелели. – Вот я вырасту, и они у меня узнают!

Люсинду вся эта история возмутила до глубины души.

– Ты хочешь сказать, что они уже не в первый раз обкрадывают твой лоток? – осведомилась она.

– Уже в третий, – внес полную ясность мальчик.

– Но это же подло! – топнула в сердцах Люсинда ногой. -Двое на одного, и еще тырить фрукты! Жаль, это произошло не на участке полицейского М'Гонегала. Уж он бы им задал! Они бы мигом слиняли отсюда.

Сейчас Люсинда говорила на отменном языке улиц. У нее был просто дар выбирать для каждого собеседника именно те слова, которые ему понятней и ближе.

Маленький лоточник улыбнулся Люсинде. Ему вдруг показалось, что сам ангел-хранитель послал ему сейчас эту девочку.

– Они гады и трусы! – воскликнул он. – При папе они даже близко сюда не суются. Они чуют: папа большой и сильный. Никому неохота, чтоб тебе врезали. А стоит мне одному у лотка остаться – они тут как тут.

Мальчик нравился Люсинде все больше и больше. Наконец она поняла, что такой друг ей просто необходим. Верная своим правилам, она тут же постаралась как можно больше рассказать о себе. Конечно, она не обошла и истории своего временного сиротства.

– Только не вздумай меня жалеть! – поспешила предупредить она. – Мне очень хорошо живется у сестер Питерс. А маме наверняка понравилось жить в Италии. И со здоровьем у нее там наладится. В общем, и я, и родители просто счастливы, что так получилось.

Затем представился мальчик. Оказалось, его зовут Тони, папу – Витторе, а фамилия их – Коппино. Когда Люсинда заторопилась домой. Тони вложил ей в руку большое яблоко.

– Теперь мы друзья, – торжественно произнес он. – Обязательно приходи еще.

Люсинда обещала. На следующий же день сразу после обеда в пансионе она собралась проведать нового друга. В блокноте на письменном столе появилась такая запись: «Пошла поглядеть, не случилось ли у моего друга Тони Коппино еще каких-нибудь неприятностей с фруктовьм лотком». Однако, доехав на роликах до Восьмой авеню, Люсинда с сожалением обнаружила за лотком не Тони, а Витторе. То же повторилось и назавтра. Зато по двум одинаковым записям в блокноте мисс Питерс и мисс Нетти узнали, что круг знакомств Люсинды стал еще шире.

Наконец наступила суббота. Тони с утра поручили лоток. А Люсинда отправилась к сапожнику получить ботинки. Конечно же, она не упустила случая повидать на обратном пути Тони. Едва поравнявшись с лотком, Люсинда поняла, что перед самым ее появлением здесь разразилась новая катастрофа. Апельсины, лимоны, яблоки, мандарины валялись в сточной канаве. Тони стоял рядом и в подробностях объяснял отцу, как был ограблен лоток. Они говорили по-итальянски, однако Люсинде сейчас перевода не требовалось. Она ведь сама в прошлый раз видела, как орудуют эти мальчишки.

По выразительным жестам Тони девочка поняла, что такого опустошительного набега лоток еще не переживал. Во-первых, толстяк привлек в свою шайку еще одного мальчика. Теперь нападающих было трое. Кроме того, они догадались захватить с собою пакеты и могли унести куда больше фруктов.

Когда Витторе с отчаянием махнул рукой и зашагал прочь, Люсинда ринулась следом на роликах. Она догнала его и медленно покатилась рядом. Прибегая к жестам и восклицаниям, она изо всех сил пыталась показать Витторе, что очень сочувствует и ему и сыну. К ее радости, итальянец все понял и ласково улыбнулся. Тогда Люсинда решила продолжить беседу. Вскоре у них с мистером Витторе выработался странный, но достаточно выразительный язык. Он состоял из жестов, восклицаний и небольшого количества коротких слов как итальянского, так и английского происхождения. Люсинде это очень понравилось.

Еще большее восхищение вызвала у нее квартира семейства Коппино. До этого Люсинда не знала людей, которые бы жили в подвале, да еще в таком замечательном! Там, где не было окон, Коппино хранили фрукты – в ящиках, бочках, а бананы просто свисали гроздьями с потолка. В светлой части подвала жило само семейство. Окна выходили на внутренний дворик. Сейчас дворик был залит солнечным светом, и Люсинде показалось, что он похож на комнату из какой-нибудь сказки.

Кухня служила жильцам столовой и гостиной одновременно. Окна ее выходили на тот же самый дворик. Там росла зелень на грядках, а рядом раскинулся небольшой цветник. Вся квартира Коппино благоухала потрясающей смесью из запаха яблок, чеснока, цитрусовых и сыра. Жадно вдыхая этот чарующий запах, Люсинда двигала носом совсем как заяц. Она все отчетливей убеждалась, что в таком замечательном месте вполне могут жить гоблины. Они ведь тоже любят пещеры, и запах тут вполне сказочный. «Интересно, – продолжала размышлять Люсинда, – если гоблины и правда тут живут. Тони их когда-нибудь видел?»

Потом она познакомилась с другими членами семьи Коппино. Мама Тони, миссис Коппино, была очень толстой. Она все время повторяла: «Грацие! Грацие!» – и тело ее колыхалось, как море в штиль.

А по полу елозила совсем маленькая девочка.

– Ой! – заметив ребенка, захлопала в ладоши Люсинда. -Настоящее бамбино!

Она впервые видела «живое итальянское бамбино»! Правда, однажды ее любимая кузина, которую тоже звали Люсиндой Уаймен, привезла ей из Италии открытки. На них были дети. Вспомнив об этом, Люсинда представила себе, как ее папа с мамой идут сейчас по какой-нибудь итальянской улице и видят множество «бамбин».

Не снимая роликов, Люсинда плюхнулась на пол рядом с ребенком.

– Как ее зовут? – потрепав девочку по щеке, осведомилась она.

Но миссис Коппино не поняла и лишь ласково улыбнулась в ответ. Тогда девочка, тыкая себя пальцем в грудь, сказала:

– Люсинда.

Потом простерла руку к ребенку и спросила:

– Имя? Как зовут?

Миссис Коппино наконец поняла. Она засмеялась еще громче прежнего.

– Девошка. Джемма, – отвечала она.

В это время Витторе подал Люсинде знак. Пора было возвращаться к лотку.

– Спросите ее, – взмолилась Люсинда, – пожалуйста, мистер Коппино. Можно мне прийти еще раз и повидаться с бамбиной?

Витторио тут же исполнил просьбу.

– Си! Си! Си! – трижды повторила в ответ миссис Коппино.

– Она сказать, – с трудом перевел на английский Витторе, – приходить можешь любое моменто.

На обратном пути к лотку итальянец совсем разговорился, и ему удалось объяснить Люсинде, что Тони – очень хороший мальчик, только вот никак не может справиться с этими хулиганами. Если так будет продолжаться дальше, скоро на их лоток нападет десять, а может, даже двадцать мальчишек. И главное, Витторе тоже ничего не может с этим поделать. Ему просто необходимо дважды в неделю отправляться на рынок за новой партией товара. Вот он и вынужден в эти дни оставлять Тони за лотком одного.

Люсинда слушала и серьезно кивала головой. Распрощавшись у лотка с Витторе и Тони, она медленно заскользила домой. Впервые роликовые коньки Люсинды катились так медленно. Хозяйке их сейчас было не до быстрой езды. Она думала, как помочь своим новым друзьям.

Однако ни в тот день, ни в последовавшее за ним воскресенье Люсинде ничего путного в голову не пришло. Лишь в понедельник утром она наконец поняла, что, пожалуй, все же сумеет справиться с этим.

Ей стоило огромных усилий сопроводить мисс Питерс до конца улицы. Когда же наконец настала пора расставаться, Люсинда пулей устремилась вперед.

– До свидания, мисс Питерс! – послышалось издали. -Мне тут пришла в голову одна мысль. Поглядим, что из этого выйдет.

И Люсинда растворилась вдали. План спасения семейства Коппино был достаточно сложен. Тут многое зависело как от скорости передвижения по городу, так и от сообразительности Люсинды. Даже в Брайант-парке она сегодня ни на секунду не замедлила темпа. Едва кивнув, она пронеслась мимо мистера М'Гонегала-полицейского. Так она неслась все дальше и дальше, пока не достигла кондитерского магазина на Пятой авеню. С владельцем, французом по имени Луи Шерри, Люсинда подружилась еще прошлым летом. С тех пор она множество раз пробовала тут сладости и знала, как они великолепны. Теперь оставалось только надеяться, что мистер Шерри на месте.

Едва переступив порог магазина, девочка облегченно вздохнула. Кондитер стоял за прилавком.

– Ну, как поживают твои папа и мама? – немедленно осведомился он.

– Их нету! – с торжествующим видом развела руками Люсинда. – Я теперь сирота! Конечно, это только на время!

Глядя на радостное лицо девочки, кондитер сразу понял: она явилась к нему не за сочувствием. Но тогда что же ей надо? Этот догадливый француз понимал, что ни один нормальный ребенок не станет проделывать без причины такой длинный путь перед уроками.

– Ну, ясно, – немного подумав, проговорил мистер Луи Шерри. – Насколько я помню, вам, мисс Уаймен, всегда очень нравились французские завитушки и шоколад с нугой. Если я дам по пакетику того и другого, дорога в школу покажется веселее? Я прав?

– И как только вы догадались! – воскликнула девочка. -Только я прошу все это не для себя, – сочла она своим долгом добавить, – мне нужно дать взятку.

– Взятку? – изумился кондитер. – Кому и зачем?

– Мистеру М'Гонегалу, полицейскому, – спокойно отвечала Люсинда. – Я выяснила, что он сладкоежка, а значит, ему понравится.

– Ты разве не знаешь – полицейских нельзя подкупать? Законом запрещено.

Мистер Шерри, француз по национальности, родился в Вермонте, а теперь процветал в Нью-Йорке, становясь все более известным поставщиком сладостей в самые богатые и фешенебельные дома. Чтобы сделать карьеру, ему потребовалось немало самообладания. Однако сейчас хладнокровие изменило кондитеру, и, слушая Люсинду, он едва удерживался от смеха. Достав из-под прилавка пакет с вытисненной золотом надписью «Луи Шерри», он принялся накладывать туда нугу.

– Только вы не подумайте, мистер Шерри, – тем временем объясняла Люсинда, – тут нет ничего плохого.

И она подробно рассказала о неприятностях, которые просто преследуют семейство Коппино.

Луи Шерри внимательно слушал, и глаза его как-то странно поблескивали.

– Если что-нибудь сорвется, приходи еще, – сказал он.

В тот день Люсинда не поехала после уроков домой. Спускаясь со школьной лестницы, она едва не сбила Фергюсона, который подметал ступени. Фергюсон – чернокожий работник мисс Брекетт – пользовался среди учеников почти таким же почтением, как сама директриса. Но Люсинда сейчас была настолько взволнована, что не обратила на него никакого внимания.

Она спустилась на тротуар, быстро пристегнула к ботинкам ролики и помчалась разыскивать мистера М'Гонегала-полицейского. Он стоял на углу Сорок второй улицы.

– Мистер М'Гонегал! Мистер М'Гонегал! – громко окликнула Люсинда издалека.

Полицейский обернулся и пошел ей навстречу. Поравнявшись, Люсинда вручила ему пакетик с золотой надписью.

– От моего друга Луи Шерри! – торжественно объявила она.

– Луи Шерри твой друг? – удивился полицейский. – Прямо не верится.

– Да у меня много друзей, – просто ответила девочка. -Одному из них как раз пришлось очень трудно. У него большие неприятности, мистер М'Гонегал!

– Что-то серьезное? – участливо спросил полицейский.

– Плохи его дела, – скорбно покачала головой Люсинда. -Вы и представить себе не можете, как далеко все зашло.

На какое-то мгновение она задумалась. Затем, набрав побольше воздуха в легкие, выпалила:

– Мистер М'Гонегал! Я считаю, вы в силах ему помочь!

– Как полицейский или просто по-человечески? – на всякий случай уточнил тот.

– Пока не знаю, – скороговоркой продолжала Люсинда. -Вы лучше послушайте, а потом мы решим.

И она быстро ввела его в круг проблем семейства Коппино. Теперь он знал о них все, включая наличие «потрясающей итальянской бамбино».

– Вы случайно не знаете полицейского, который работает на их участке, а, мистер М'Гонегал? Это угол Восьмой авеню и Девятой улицы. Если бы вы его знали, вы бы могли сказать ему. Он быстро навел бы порядок.

– Постой, дай подумать, – тихо отвечал мистер М'Гонегал. – Ну да, конечно. Я знаю его. Там работает Джерри Хенлон.

– А человек он хороший? – с тревогой осведомилась девочка.

– Что надо, – успокоил мистер М'Гонегал.

– Тогда нельзя терять ни минуты! – закричала Люсинда. -Они и так от этих набегов теряют по доллару в день!

Полицейский М'Гонегал повел себя как лучшие полицейские Нью-Йорка в девяностые годы прошлого века.

– Обещаю вам, мисс Люсинда! – почтительно склонил он голову. – Джерри Хенлон узнает о происшествии не позднее сегодняшнего вечера. Уверен: мы сумеем договориться. Эти мальчишки обычно приходят после уроков? – решил уточнить он.

Люсинда кивнула.

– Джерри Хенлон у нас… такой полицейский, – выразительно проговорил мистер М'Гонегал. – Он им устроит.

На следующее утро полицейский уведомил Люсинду о результатах переговоров с Джерри Хенлоном. Тот согласился помочь. Возмездие было назначено на пятницу, на три часа дня. Тони необходимо в этот день стоять за лотком.

Едва дождавшись конца занятий, Люсинда понеслась к лотку. Когда она рассказала Тони, что произойдет в пятницу, тот побледнел и хрипло ответил:

– Можешь не волноваться, Люсинда. Я не подведу.

Потом Люсинда считала дни, и ей казалось, что пятница никогда не наступит. Приехав к лотку за час до назначенного срока, она с удивлением отметила, что Тони держится даже спокойнее, чем обычно. Лишь по поджатым губам можно было понять, что он все же волнуется.

Около трех к ним подошел молодой полицейский. Высокого роста, мускулистый, с квадратным подбородком, он сразу производил внушительное впечатление.

– Я – Джерри Хенлон, – представился он, – а вы, наверное, Люсинда и Тони? Так?

И полицейский так бурно пожал руку Люсинде, что та едва не свалилась на тротуар.

– Рад познакомиться с тобой, мисс! – засмеялся он. – Здорово ты придумала! Надо же, подкупить полицейского, чтобы он сделал то, что ему и без того полагается!

Люсинда немного смутилась, а Джерри Хенлон захохотал еще громче. Потом он поздоровался с Тони и приступил к делу:

– Ты, Тони, как ни в чем не бывало стоишь у лотка. А ты, Люсинда, делаешь вид, что просто катаешься тут на роликах. Как увидишь мальчишек, махни рукой. Это будет мне условным сигналом. Я буду вон там, – ткнул полицейский пальцем в сторону табачного магазина на противоположной стороне улицы. – Все ясно?

– Все! – хором ответили Люсинда и Тони.

Полицейский пересек проезжую часть и затаился в дверях магазина. Люсинда проехалась взад-вперед по улице, но ноги у нее от волнения так дрожали, что она предпочла остановиться. Вскоре занятия кончились. Школьники вышли на улицу. Люсинда пристально вглядывалась в лица. Сегодня ей никак нельзя упустить толстого мальчика. Если она его прозевает, все ее старания ни к чему не приведут. Не станет же Джерри Хенлон являться сюда каждый день к концу школьных занятий.

Не успела Люсинда об этом подумать, как заметила толстяка. Он медленно двигался в сопровождении четырех дружков. И тут Люсинда внезапно подумала, что все пятеро могут сегодня просто пройти мимо. Тогда Джерри Хенлон ничего не сможет им сделать. Однако, приглядевшись внимательней, Люсинда поняла, что они замышляют какую-то каверзу.

Она немного попятилась, чтобы полицейский наверняка видел ее, и продолжала следить за мальчишками. Те выстроились в цепочку, положили друг другу руки на плечи и разом прыгнули на лоток.

Люсинда изо всех сил замахала руками. Джерри Хенлон выпрыгнул из дверей магазина и укрылся за большим деревянным индейцем у входа. В тот самый момент, когда мальчишки со скоростью артиллерийского снаряда ударили по лотку, Джерри Хенлон покинул укрытие.

Лоток опрокинулся. Улицу заполонил разноцветный поток фруктов. Джерри Хенлон прыгнул в гущу мальчишек, и все разом смешалось в бесформенную пеструю массу. Мгновение спустя один из мальчишек распластался на мостовой, второй, опустившись на колени, молил о пощаде, еще двоих Джерри Хенлон цепко держал за уши, а на последнего налетела Люсинда. Разогнавшись на роликах, она выставила вперед голову и ринулась на злоумышленника. Тот предпочел не ждать, пока Люсинда собьет его, и покорно свалился сам. Девочка с победоносным видом оседлала противника. Устроившись поудобнее, она слушала короткую, но выразительную речь Джерри Хенлона. Тот обращался к юным похитителям фруктов. Сперва он наставлял их на путь истинный. Затем привел пару-другую примеров, из коих следовало, что жить согласно Закону куда безопаснее, чем становиться на стезю преступлений.

После этого Джерри Хенлон осведомился относительно фамилий и адресов мальчишек. Так как обе руки полицейского по-прежнему были заняты ушами двоих нарушителей, он обратился за помощью к Тони:

– Вытащи у меня из кармана блокнот и карандаш!

Когда мальчик исполнил просьбу, Джерри Хенлон еще раз заставил всех пятерых повторить адреса, фамилии, а также имена родителей. Тони самым тщательным образом занес данные в блокнот. Когда и эта часть процедуры была позади, полицейский, поочередно испепеляя взглядом преступников, самым решительным образом заявил:

– Только попробуйте еще раз стащить хоть самый завалящий фрукт. Не будь я инспектор Хенлон, если не упеку вас тогда под суд! А теперь вон отсюда!

Налетчики угрюмо побрели в разные стороны. Из толпы сверстников, которая собралась у лотка, вслед им неслись насмешки и обидные прозвища. Никогда еще толстяк и его подручные не переживали такого позора! Казалось, попади они под паровой каток, и то чувствовали бы себя лучше!

Когда неудачливые похитители фруктов скрылись из вида, мальчики и девочки из толпы помогли Тони, Люсинде и полицейскому собрать фрукты. Большая часть их пострадала настолько сильно, что для продажи уже не годилась. Но Люсинда и Тони в один голос сказали, что, по их мнению, «игра стоила свеч».

– Теперь не сунутся! – с уверенностью подтвердил полицейский.

– Это уж точно, – кивнула головой Люсинда и, повернувшись к Тони, гордо добавила: – Неплохо мы проучили гадкую жирную жабу, а?

В то самое время, как она говорила это, мисс Питерс, вернувшись домой гораздо раньше обычного, подошла к письменному столу. Блокнот был раскрыт. «Разбираюсь с лотком Тони, – читала учительница. – Там назревает кое-что интересное. Если все выйдет, как надо, ждите домой с флагом победы! Прямо потрясный сегодня день! Люсинда».