"Дао - путь без пути. Том 2. Беседы по книге Ли-цзы" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

Глава 8. РАДИ ГАРМОНИИ

4 марта 1977 года, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Каждому очень приятно и радостно делать свое дело, но какую следует занять позицию, если наши «дела» входят в конфликт? Я всегда уступаю ради гармонии, и тогда необходимость делать что-то чужое уносит всю радость этого. Кроме того, гармония сама по себе не мое дело.

Прежде всего, если ваше дело — конфликт, то пусть будет так. Тогда не пытайтесь навязать никакой ложной гармонии поверх конфликта, поскольку ложная гармония никогда не будет истинной, она никогда не будет удовлетворяющей. Она безобразна. Истинный конфликт прекрасен — более прекрасен, гораздо более прекрасен, чем навязанная гармония, потому что в этом случае конфликт продолжается глубоко внутри. Вы никого не обманываете, вы только думаете, что обманываете. Реальность нельзя обмануть, вам придется страдать от последствий.

Если конфликт является вашим делом, то пусть так и будет. Вот послание Дао. Оно не имеет отношение к гармонии, оно относится к состоянию всеприятия. Если конфликт — ваше дело и вы допускаете его, то он является вашей гармонией, вы будете в гармонии со своей природой.

Трудно, ведь вы немедленно создаете идеалы. Вы думаете, Дао — это гармония. Да, это так, но не как идеал. Когда вы расслабляетесь и делаете свое дело, каким бы оно ни было, — обратите внимание на мои слова, каким бы оно ни было, — тогда вы в гармонии.

Так что первое: вам не следует навязывать себе ничего, иначе вы упустите путь Дао.

Каждому очень приятно и радостно делать свою дело, но какую следует занять позицию, если наши «дела» входят в конфликт? Пусть будет конфликт. Все, что случается, случается. Что вы можете сделать? Конфликт должен быть воспринят с большим уважением. Вам бы не хотелось иметь конфликта, но это нежелание - от вашего эго. Если Бог желает, чтобы был конфликт, он должен быть. Расслабьтесь, и пусть конфликт будет.

Двигаться по пути Дао — это двигаться расслабленно. Что бы ни случилось, должно быть полное приятие этого — и действия, и последствия. Если конфликт приносит несчастье, то его нужно принять. Вы должны течь с рекой, куда бы она ни вела. Если она ведет на юг, хорошо; если она ведет на север, хорошо; если она никуда не ведет, хорошо; если она утопит вас, хорошо. Это полное доверие.

Я всегда уступаю... Значит, вы не пребываете в состоянии всеприятия. Если вы уступаете, то вы уступаете против себя. Никогда не уступайте. В этом нет нужды. Лучше побеждать, лучше проклинать, чем уступать. «Уступать» означает, что вы делаете это с неохотой, но все же делаете — ради гармонии. Но гармония упускается с самого начала. Так, если вы уступаете своей жене, она никогда не простит вам, если вы уступаете своему мужу, он никогда не простит вам, поскольку все ваше существо будет вибрировать в антагонизме. Вы скажете что-то на словах, это будет у вас на устах, но ваше существо отвергнет это, вступит с этим в противоречие. Ваше существо будет широко оповещать об этом — глазами, лицом, жестами, всем. Ваши слова не смогут спрятать этого.

Поэтому таким путем ничего не достигается. Вы уступаете, вы теряете свою собственную внутреннюю гармонию, но из этого не создается внешняя гармония. Внешняя гармония приходит только в том случае, если есть внутренняя гармония. Если вы гневаетесь, гневайтесь, гневайтесь тотально. Рискуйте всем. Тогда вы будете в гармонии. Будет трудно понять, но позвольте мне сказать это: если вы действительно гневаетесь на свою жену, она будет счастлива, более счастлива, чем когда вы уступите ей, потому что в этом случае вы будете подлинным. Кто же не любит подлинного человека? Теперь она может доверять вам: когда вы гневаетесь, вы гневаетесь, вы не фальшивый, вы не псевдо. И когда вы любите, вы любите, вы не фальшивый, вы не псевдо. Теперь вы надежны.

В противном случае даже во время занятий любовью она будет чувствовать, что вы ненадежны. Может быть, вы думаете о том, чтобы заняться любовью с какими-то другими женщинами, или, по крайней мере, думаете о какой-то другой женщине. А может быть, той женщины, с которой вы сейчас, и вовсе нет в вашем уме. Занимаясь любовью с ней, вы можете думать о других, и вас не будет здесь, и это будет чувствоваться, и это будет ранить — женщина все время знает, что вы фальшивы. Когда вы улыбаетесь, вы не улыбаетесь, когда вы говорите: «Я люблю тебя», вы на самом деле не говорите этого. Вы всегда уступаете ради гармонии. Вы не правы. Но если вы не в гармонии внутри себя, как вы можете быть в гармонии со своей женой, со своим другом, со своим мужем, с кем угодно? Сначала будьте в гармонии с самим собой — это означает допускать все, что бы то ни было.

Это новая революция, происходящая по всему миру, новая психология человека. Ушли дни подавления, ушли подавленные люди. Они никогда не жили, они только притворялись. Они были пустыми жестами. В их жизнях не было материи.

Вот ваша жизнь, живите ею — живите ею в любом климате, не пытайтесь зафиксировать климат. В течение года вы можете видеть, что иногда идет дождь, иногда жарко, иногда зима, иногда светит солнце, иногда очень облачно. Поэтому земля так и прекрасна. Она не однородна, она богата. Человеческая жизнь должна быть жизнью многих климатов, многих цветов. Человеческая жизнь должна быть радугой, оркестром. Она не должна быть отдельной нотой. Человек, имеющий одну ноту в своей жизни, — это монотонный человек, он бедный человек, тупой человек. Он не радуется своей жизни — он также не разрешает никому другому радоваться своей жизни. Где бы он ни был, он будет мертвым грузом, он будет делать людей серьезными, мрачными, нелюбящими, неживыми. Не становитесь такими, быть таким — это быть грешником, по крайней мере, в моем определении. Это то, что я называю грехом.

Добродетельный человек — это человек всех климатов. Добродетельный человек — это человек потрясающего богатства. Он владеет целым оркестром, всеми возможными нотами в своем бытии. И вы можете любить только человека, владеющего всеми возможными нотами, всеми потенциальными цветениями. Он всегда новый, никогда он не старый.

В гневе гневайтесь. Не уступайте. В любви любите; в ненависти ненавидьте. Будьте искренними, в гармонии с самим собой — вот что такое Дао. И тогда случится чудо: когда вы в гармонии с самим собой, вы начнете быть в гармонии с другими людьми и они начнут уважать вас. Вы подлинный, вы основательный человек. Вы не пустотелый, вы реальный, у вас есть спинной хребет.

Как может жена уважать человека, который всегда уступает? Невозможно. Ни одна жена не сможет уважать такого мужа. Как вы можете уважать человека, у которого нет спинного хребта, который постоянно ползает по полу, всегда говорит «да»? Это невозможно. Это не истинный человек.

Никогда не уступайте. Не уступайте, живите своей жизнью, что бы она ни принесла... Если иногда она приносит конфликты, то это необходимо. Шторм тоже необходим. Шторм так же необходим, как тишина. Гнев так же необходим, как сострадание. В жизни требуются все полярности.

И тогда случится чудо. Когда другой человек начнет чувствовать, что вы истинный, тогда постепенно через это уважение, через эту любовь конфликт исчезнет. Когда вы любите человека, когда вы уважаете человека, когда вы видите, что человек истинный и подлинный, тогда конфликта все меньше и меньше. Между двумя фальшивыми людьми всегда конфликт. Конфликт — это следствие пребывания вместе двух фальшивых людей. Когда вместе живут два истинных человека, конфликт мало-помалу исчезает, поскольку они начинают понимать друг друга и нет путаницы, нет возможности для какой-либо путаницы. Все ясно, прозрачно. Тогда конфликт мало-помалу исчезает. Конфликт исчезает без всякого риска для вашей внутренней гармонии. Тогда и вы, и другой человек — оба в гармонии.

Но первый шаг — это быть во внутренней гармонии с самим собой. Только тогда вы можете быть в гармонии с другими, иначе нет. Если вы не достигли внутренней гармонии, как вы можете достичь внешней? Упущено основное.

Этот вопрос от Анандо. Он может стать очень подлинным человеком, отсюда и этот вопрос. Он знает, где он упускает, его вопрос не является просто интеллектуальным. Я понимаю. Я глубоко заглянул в его существо. Это его проблема. Анандо, вы должны отбросить её, вы должны быть истинным. И какова бы ни была цена, её нужно заплатить. Жизнью нужно заплатить за это. Нужно заплатить каждым моментом прекрасного, каждым моментом радости. Это не дается даром, это нужно заработать.

Необходимость делать что-то чужое уносит всю радость этой гармонии. Конечно, это приносит несчастье. Вот почему в мире так много несчастных. Очень редко встретишь счастливого человека, потому что редко встретишь человека, живущего подлинно, бунтующего, живущего своей собственной жизнью и не идущего на компромиссы. Идти на компромисс — это отравлять свое бытие. Никогда не идите на компромисс. Лучше умереть, чем идти на компромисс. Умереть, если необходимо, но умереть бескомпромиссным — тогда вы не осквернены, не отравлены. Тогда вы прекрасны. Тогда вы имеете достоинство.

Вы будете иметь то же достоинство, что и Иисус, когда его распинали. Что он делал, этот человек? Почему люди были так злы на него? Он пытался жить своей жизнью, и в этом было его преступление. Это всегда было преступлением. Что делал Сократ? Почему люди были так злы на него? Он пытался жить своей жизнью.

Эти ничтожные люди не могут терпеть всякого счастливого человека. Эти ничтожные люди так глубоко в несчастье, что всякий счастливый человек порождает огромную ревность, создает великое беспокойство в их существе — они не могут терпеть его. Само присутствие счастливого и бунтарского человека показывает им, насколько они нереальны. Счастливый, истинный человек становится предметом для сравнения.

Я не говорю, что путем расслабления, путем приятия своего бытия, путем пребывания в позиции Дао вы избежите всякого несчастья, — я не говорю так. Вы будете счастливы. Вы будете иметь много боли, можете страдать многими страданиями, но все же вы будете счастливы. И все те страдания только добавят вам вкуса, они дадут вам почувствовать вкус жизни.

Я не говорю, что путь усыпан розами, — есть шипы, они всегда вместе с розами. Всякий раз, когда вы находите одну розу, вы находите сто шипов. Но все же я говорю, отправляйтесь за розами. Шипы причинят страдание, но дело стоит того. Те розы настолько ценны, что страдание — ничто. Если вы хотите избежать шипов, у вас никогда не будет роз — вот что вы делали до сих пор, Анандо. Вы избегали шипов, и поэтому вы упускали розы. Они всегда вместе. Вы будете несчастны — только несчастны. Ваше несчастье будет пустым несчастьем.

Иисус также идет через боль, но его боль полна радости — в этом разница. Три человека были распяты в тот самый день — были распяты также два вора. По каждую сторону от Иисуса был вор. Они оба кричали и плакали, но Иисус молчал. И люди бросали камни, и говорили безобразные вещи, и оскорбляли Иисуса, как только могли, но Иисус молчал, молчал так, как будто ничего не происходило.

Один из воров заинтересовался. Так бывало редко. Он кричал и плакал, а его не оскорбляли. Никто не интересовался им. Все оскорбления были направлены на Иисуса. И тогда он услышал, как Иисус говорит Богу: «Отец, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят». Когда вор услышал это, он не мог поверить своим ушам. Он сказал: «Так похоже, что ты на самом деле сын Божий. Благослови меня, прежде чем я уйду». И Иисус сказал: «Не беспокойся. Ты будешь со мной в компании Бога, в царстве Божьем, сегодня». В этот момент вдохновения, в этот момент понимания, вор преобразился. Он умер тихо, и покой окружил его. Он был счастлив умереть с Иисусом. Он стал частью Иисуса. И он не плакал, смерть не имела значения, он двигался к более глубокой и высокой жизни.

Другой вор кричал и плакал — и также умирал. Оба вора умирали, но по-разному. Один просто умирал, другой имел видение более высокой жизни. Несчастье одного было пустым, несчастье другого стало полным радости.

Вот различие между людьми. Есть несчастные люди, болезненные люди, чье несчастье пусто, бесцельно. И есть потрясающе счастливые люди, очень редкие, и они тоже страдают. Иногда они страдают больше других людей, потому что они никогда ничего не избегают, они безудержно идут вперед.

Анандо, делайте свое дело и делайте его истинно. Никогда не идите на компромисс. Никогда ни с кем не идите на компромисс, даже с Богом. Нет компромисса. Будьте самим собой. Это единственная молитва.

Второй вопрос:

Когда я буду готов отсечь свою руку и дать её вам, как знак?

Вопрос идет от притчи, которую я рассказывал вам, — притча о Бодхидхарме и Синко. Бодхидхарма девять лет сидел лицом к стене. К нему приходили люди и спрашивали его, но он не отвечал. Люди говорили ему: «Почему ты все время смотришь в стену?» И он говорил: «Я жду, чтобы пришел правильный человек. Когда он придет, я повернусь и посмотрю на него». Потом пришел Синко. Было очень холодное утро, и падал снег. Он стоял там, на падающем снегу, и снег собирался вокруг его тела, и он замерзал.

Прошел целый день, и тогда он сказал Бодхидхарме, что сейчас принесет свою жертву. Он отсек себе руку мечом, передал её Бодхидхарме и сказал: «Теперь повернитесь ко мне, иначе я отсеку себе голову». Бодхидхарма немедленно повернулся и сказал: «Подожди! Не нужно идти так далеко. Итак, ты пришел. Я ждал тебя девять лет. У меня есть послание для тебя. Когда послание будет доставлено, я исчезну».

Синко (под именем Эка) стал вторым Патриархом дзэна в Китае. Послание было доставлено.

Спустя четыре года, когда Бодхидхарма уходил от своих учеников, он задал четырем из них вопрос: «Что есть истина?» Первый ученик ответил, что истина не находится ни в писаниях, ни в традиции, ни в словах. И Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа».

Он спросил второго, и второй сказал: «Истина должна быть пережита, это не концепция, о ней нельзя думать. Это не философия. Это существование». И Бодхидхарма сказал: «У тебя моя плоть».

Он спросил третьего, и третий сказал: «Истина — это когда вас нет, когда исчезает эго. Истина — это когда больше нет ума. Истина — это состояние без-ума». И Бодхидхарма сказал: «У тебя мои кости».

Затем он спросил четвертого ученика — это был тот же Синко, отдавший ему свою руку. Когда он спросил Синко, тот посмотрел на Учителя, упал к его ногам, и остался безмолвным. Бодхидхарма поднял его, крепко обнял и сказал: «У тебя мозг моих костей. Теперь я готов уйти. У тебя есть все, что есть у меня. На вопрос об истине только молчание может быть ответом».

Остальные были опечалены, но они все же что-то говорили. Не сказав ничего, четвертый ученик сказал все. Это был Синко.

Вопрос исходит из этой самой притчи. Когда я буду готов отсечь свою руку и дать её вам, как знак?

Первое: я не так груб, как Бодхидхарма, он был варваром. На самом деле, в Китае он был известен как индусский варвар с юга. Я не такой варвар. Сейчас двадцатый век, сэр, такие вещи не нужны. Вы должны будете принести мне более утонченные дары. Рука? Что я буду делать с вашей рукой? У меня будут неприятности с полицией! Так что, пожалуйста, не делайте этого.

И вещь, сделанная когда-то, сейчас бессмысленна. Вы будете повторяться, вы не будете оригинальным. Это совсем не будет оригинально, это будет имитацией. Вы делаете это потому, что знаете притчу. Это не исходит из вашего существа, это не ваш отклик.

И вы даже спрашиваете меня: «Когда я буду готов отсечь свою руку?» Синко не спрашивал. Он делал. Вы спрашиваете меня: «Когда?» Даже если я скажу вам, что время пришло, вы не будете готовы, потому что этот вопрос исходит от алчности, а не от понимания.

Притча — это символическая вещь. Помните всегда, что, когда я рассказываю вам притчи, не надо понимать их буквально. Они метафоричны. Отсечение руки — это символ.

Символ чего? Рука — это символ действия. Когда Синко отсекает свою руку, он говорит: «Сэр, я готов отбросить всю свою деятельность, все свои действия. Я готов отбросить свое состояние делателя». Вот что он говорит. Рука — это символ.

Поэтому если вы готовы отбросить свое состояние делателя, это будет реальная вещь. Немедленно, в тот момент, когда вы перестали быть делателем, вы станете истинным существом, вы станете Богом.

Вы потерялись в своих действиях — делать то, делать это; вы думаете о том, как сделать то, не делать этого; иногда вы чувствуете себя удачливым и очень эгоистичным, иногда неудачником и очень униженным. Меняется счастье и несчастье — вы так и продолжаете. Вы движетесь по кругу, по колесу.

Стать медитатором означает отбросить колесо деятельности. Я не говорю ничего не делать, я говорю позволить Богу делать это, вы являетесь лишь средством Бога. Вот в чем смысл отсечения руки.

Еще одно в этой притче, о чем я никогда не говорил вам: Бодхидхарма вернул руку, и снова Синко стал целым. Если вы отсечете руку, её нельзя будет вернуть, и вы не сможете снова стать целым. Руки не растут, как деревья. Если вы отрежете ветку, она вырастет снова. Нет, даже для такого человека, как Бодхидхарма, природа не меняет своих законов; она никогда не меняет своих законов. Природа очень нейтральна, вот почему никогда не случается чудес. Природа никогда не допускает исключений. Это абсолютно.

Это просто означает, что Синко уступил свою деятельность, подчинил свою деятельность, а Бодхидхарма вернул её снова, потому что Синко больше не был делателем, поэтому ему можно было разрешить делать. Теперь через него делателем был Бог, или Всеобщее, или Целое, или Дао.

Над этими притчами надо медитировать. Их не следует понимать просто буквально, иначе вы упустите смысл. Они являются великими метафорами, они поэтичны. Они не логичны, они символичны. Они указательны. В дзэне есть высказывание, созданное Лин-чи, великим Учителем дзэна: «Не кусайте меня за палец. Посмотрите, куда я показываю».

Не кусайте мой палец.

Третий вопрос:

Можете ли вы уже сказать одному из своих учеников: «Итак, это случилось!»?

Если этого не случилось, то будет неправдой сказать так, а если это случилось, то будет напрасным говорить это. Какой смысл говорить, если это случилось? В любом случае это бессмысленно.

Если это не случилось, я не скажу этого, а если это случилось, зачем я должен говорить? Вы знаете, я знаю — это будет не выраженное словами понимание. Я не собираюсь говорить каждому, что это случилось, запомните. Я никогда никому не скажу, что это случилось. Это случается со многими, это будет случаться со многими; на самом деле это никогда не случалось со столь многими людьми, как это происходит в наше время.

Но я не собираюсь никому ничего говорить. Вы бы хотели, чтобы я сказал что-нибудь, поскольку тогда вы смогли бы построить вокруг этого великую политику. Если я скажу Манише: «Маниша, это случилось с тобой», — то все остальные будут ревновать. Тогда вы будете пытаться доказать, что это не случилось с ней. Как это может случиться с Манишей раньше, чем с вами? Невозможно!

Знаете ли вы, что когда Бодхидхарма дал Синко свое одеяние, он сказал ему еще одну вещь? «Теперь беги. Бери это одеяние и беги так далеко, как можешь, иначе другие ученики убьют тебя». Учеников было пятьсот. Так что против Синко, который был просто бедным человеком, было бы четыреста девяносто девять. Они убили бы его, определенно убили бы. Они преследовали его. В тот момент, когда они осознали, что это случилось с Синко и ему дано одеяние, они начали преследовать его. Куда он подевался? Он бежал мимо пристанищ в горах, бежал так далеко, как мог, — как Учитель сказал ему.

Они схватили его. Великий ученый, ожидавший, что это должно было случиться с ним, первым схватил его. Он был очень опасным человеком. Он сказал: «Отдай мне одеяние». Синко сказал: «Ты можешь взять одеяние, потому что одеяние — это только вещь. Ты можешь взять его». Он бросил одеяние на землю и сказал: «Ты можешь взять его. Но помни, если ты еще не способен взять его, это будет преступление против Учителя».

И ученый начал трястись, дрожать и покрываться испариной, потому что он, конечно, не был готов. У него было эго. Он попытался взять одеяние, но не смог поднять его, оно было слишком тяжело. Не то, чтобы одеяние стало тяжелым, он, должно быть, стал слишком дрожащим, нервным.

Запомните, я говорю снова: чудес никогда не бывает. Если вы спросите буддистов, они скажут, что это было чудо. Одеяние стало таким тяжелым, что этот человек не мог поднять его. Это неправда. Этот человек стал слишком дрожащим, естественно. Синко стоял там, как свидетель, — в полной тишине, в великой медитации, в великом исступлении, наблюдая. И он сказал: «Запомни одну вещь: если ты не готов, ты совершишь преступление против Учителя. Если готов, ты можешь взять это».

Как вы можете обмануть человека, подобного Синко, ставшего зеркалом? Он, должно быть, видел все невежество этого ученого, спрятанное под так называемым знанием. Тот должен был дрожать. Тот должен был пытаться взять одеяние, но не мог поднять его с земли. Он упал к ногам Синко и сказал: «Я сожалею. Мне не нужно одеяние. Скажи, что он передал тебе».

В течение многих лет преследовали и пытались убить Синко.

Так было всегда. Я никому не собираюсь говорить, что с ним случилось это, потому что я не заинтересован в создании какой-либо политики. Когда это случилось, это случилось. Вы будете знать, я буду знать, и нет необходимости, чтобы об этом знал кто-либо другой. Вы будете знать, что я сказал вам это в глубокой тишине. Не будет произнесено ни единого слова, но послание достигнет вас. Вы будете знать о моем узнавании — что я узнал, что я благословил, что я похлопал вас по спине и сказал: «Да, это случилось». Но это не будет в столь многих словах; ни слова не будет издано. Это будет жест, и вы поймете, и никто другой не поймет.

Будет так.

Четвертый вопрос:

Должен ли я отбросить прочь всю свою самоуверенность?

Я не думаю, что вы можете сделать это, потому что у вас её нет.

То, что вы называете самоуверенностью, — это просто недостаток её, отсюда ваша потребность в ней. Человек настоящей самоуверенности никогда не несет такой большой багаж. Зачем ему нести его? Почему он должен заботиться о самоуверенности? Она есть у него. Никто не может отнять её у него, никто не может украсть. Невозможно потерять её, не нужно носить её. Когда вы носите её, вы показываете только одно — её нет у вас.

Люди, у которых нет никакой самоуверенности, создают в качестве подделки ложную самоуверенность. Они дрожат внутри, внутри они боятся. Глубоко внутри пребывает трусость, но на поверхности они притворяются храбрыми людьми, очень смелыми. Глубоко внутри пребывает невежество, но на поверхности они очень знающие. Глубоко внутри они не знают ничего, но на поверхности они готовы к всевозможным ответам на каждый возможный вопрос.

Зачем вам нужна самоуверенность? Если вы есть, самоуверенность будет с вами как тень. Она будет следовать за вами. Вы не носите своей тени, вы не оглядываетесь назад снова и снова, чтобы увидеть, идет она или нет, вы не страхуетесь от этого. Вы не беспокоитесь. Она следует за вами. Когда вы стали самим собой, самоуверенность всегда будет с вами.

Если вы еще не являетесь самим собой, вы просто эго. Запомните это различие между вами самими и эго. Вы сами божественны, эго человечно. Эго порождено образованием, обществом, амбицией, политикой, моралью и всем таким; вы сами не произведены, вы открыты. Эго — это изобретение, вы сами — открытие.

Вы должны управлять своим эго, потому что иначе оно уйдет в считанные часы. Если вы не управляете им постоянно, если вы не постоянно на страже, оно будет потеряно. Поэтому вы должны быть на страже. Конечно, это создает большое напряжение, большую тяжесть в голове. Вы становитесь тяжелым человеком, вы становитесь очень трудным. Ваше течение прекращается. Вы замораживаетесь.

Это очень глупо, но это то, что вы имеете. Вот почему вы боитесь, вот почему вы спрашиваете: «Должен ли я отбросить прочь всю свою самоуверенность?» Нет того, что может быть отброшено прочь. Как можете вы отбросить свою тень? Или вы можете? Какие есть способы отбросить свою тень? Нет таких способов. Никто никогда не был способен отбросить прочь свою тень. Когда вы открыли самого себя, когда вы стали целостной душой и узнали свой центр, тогда самоуверенность следует за вами, как тень. Вы не можете отбросить её прочь.

Она есть у Будды, она есть у Махавиры, она есть у Лао-цзы — у вас нет её. Поэтому вы постоянно боитесь, что она может быть отнята. Если она есть, она не может быть взята у вас; если она есть, она не может быть отброшена вами. Она может быть отнята только в том случае, если её нет, она может быть отброшена только в том случае, если её нет. Это выглядит парадоксально, но это один из фундаментальных законов жизни. Вы думаете только о том, чего нет; то, что есть, не нуждается в мысли о его удержании, то, что есть, просто есть само по себе.

Итак, если вы хотите отбросить самоуверенность, то это значит, что её у вас нет. И пожалуйста, отбрасывайте. Пожалуйста, бросайте, потому что это бессмысленно, бесполезно, её нет у вас, это подделка, это фальшивая монета.

Теперь я хотел бы даже усилить этот парадокс. Первое, я говорю, у вас нет её, поэтому как вы можете отбросить её? Затем, я говорю, у вас её нет, поэтому, пожалуйста, отбрасывайте. Носить её — напрасная трата энергии. Вы носите просто идею, самой самоуверенности у вас нет. И в тот момент, когда вы отбрасываете свою так называемую самоуверенность, вы будете в состоянии открыть себя. Ложное должно быть понято как ложное, только тогда реальное открывает себя. Ложное, понятое как ложное, — это первый шаг к реальности. Пусть ложное прекратится, а реальное войдет. Носите ложное, и вы не позволите реальному проникнуть в ваше бытие.

Пятый вопрос:

Эта игра Учитель-ученик — рулетка Раджниша, но я знаю — заряд холостой, не правда ли?

Да, это так, но он убьет все равно.

Как раз на днях я читал чьи-то воспоминания. Автор пишет, что однажды в Саннене Джидду Кришнамурти проводил небольшую дискуссию. Собралось несколько человек, чтобы задавать вопросы, на которые он отвечал. Неожиданно поднялся человек и сказал: «Прекратите все это. Это почти так, как будто мы, слепые, темной ночью ищем черную кошку, которой нет». Кришнамурти поднялся и сказал: «Сэр, но она есть».

«Позвольте мне повторить это. Кришнамурти сказал: «Сэр, но она есть».

Я хотел бы сказать вам, да, заряд холостой, но он убивает. Он исцеляет, он убивает, он разрушает, он воссоздает. На самом деле, он убивает потому, что он холостой, потому что пустота убивает. Он исходит из моей пустоты, он часть моей пустоты. Если вы позволите моей пустоте войти в вас, она убьет вас и оживит вас в совершенно другой плоскости, в новом измерении. Да, это будет крест, распятие на кресте — и также воскресение.

Заряд убивает только потому, что он холостой. Он как незаполненный чек — стоимость его зависит от вас. Если вы воспринимаете его полностью, он имеет потрясающую ценность; если вы отклоняете его, он просто клочок бумаги. Вы должны будете написать на нем сумму. Я просто даю вам пустой чек. Он будет зависеть от вашей смелости, какую сумму вы сможете написать на нем.

И не скупитесь, когда заполняете пустой чек.

Шестой вопрос:

Иногда я по-настоящему чувствую, что другой человек — это ад. Что можно сказать тогда о любви и пребывании с кем-то?

Другой является адом только как продолжение того, что вы чувствуете этого другого, как другого. Есть способ чувствовать другого, не как другого, но как свое продолжение — это истинно тоже, реальность такова на самом деле.

Другой не является другим. Когда вы любите, что вы имеете в виду под любовью? Любовь означает только такое вот переживание: другой не является другим. Что еще есть любовь? Что вообще такое любовь? Любовь — это переживание, в котором вы чувствуете, что другой не является больше другим, другой — это я, другой — это мое существо. Может быть, в телесном плане вы остаетесь раздельными, в плане мышления остаетесь раздельными, но глубоко внутри центры начинают перекрываться, сливаться, теряют определенность. Вот что такое любовь.

Другой является адом, только если ваша любовь — притворство, тогда другой на самом деле — ад. Если вы лишь играете в игру и просто пытаетесь эксплуатировать другого, как средство, то и он будет пытаться эксплуатировать вас, как средство. Никто не хочет быть сведен до положения средства, каждый хочет настоять на своем. Отсюда так много несчастья во имя любви. Оно исходит не от любви, оно исходит из ложной любви, притворной любви.

Любите, и тогда вы узнаете, что другой не является другим. Если вы можете любить глубоко, бесконечно, вы мало-помалу осознаете, что даже деревья не являются другими, даже звезды не являются другими.

Это то, что я называю стать санньясином, — влюбиться во всеобщее. Это то, что Лао-цзы называет Дао, — влюбиться во всеобщее, заниматься любовью с Богом. Это предельная тантра — заниматься любовью с Богом, быть влюбленным в целое.

Естественно, когда вы занимаетесь любовью с женщиной или с мужчиной, это мимолетно, потому что, когда два маленьких крошечных индивидуума занимаются любовью, не следует ожидать ничего большего. Даже то, что происходит, — уже чудо. Если вы действительно хотите вечного оргазма, постоянного оргазма, то вам нужно любить целое, вам нужно влюбиться в целое. Занимайтесь любовью с Богом, тогда Бог не является другим. Всякий раз, когда приходит любовь, другой исчезает. Это знак любви — другого больше нет. И когда другого как другого больше нет, это небеса — достигается рай. Когда другой есть как другой, это ад — рай теряется.

Восьмой вопрос:

Вы сказали, что настоящая мораль — это тень просветления. Но как тогда жить до наступления просветления?

Когда вы спрашиваете «как», вы снова спрашиваете в целях дисциплины. Когда вы спрашиваете «как», вы спрашиваете ради методов, приемов. Почему вы не можете просто жить? Разве животные не живут? Разве деревья, разве птицы не живут, не спрашивая никакого «как»? Почему вы по поводу всего постоянно носитесь с этим «как»? Как любить? Как молиться? Как дружить? Как сострадать? Как быть в тишине? Как жить?

Отбросьте «как», и пусть жизнь возьмет свой собственный курс. Она возьмет. Она не ждет никакого «как». Это то, что Дао называет естественностью, спонтанностью, татхатой, состоянием всеприятия. Пусть жизнь возьмет свой собственный курс. Кто вы такой, чтобы постоянно вымешиваться? Разве вы не можете просто кушать? Почему вы спрашиваете, как кушать, как ощущать вкус? Разве вы не можете просто вкушать? Просто есть, хорошо прожевывать, наслаждаться.

Пусть жизнь движется, не пытайтесь руководить ею. Пытаясь руководить, вы достаточно потеряли в управлении. Пытаясь исправить, вы разрушили всю её красоту. Всеми вашими целями и идеологиями вы отравили свое существо. Будьте естественными.

Но для эго это очень трудно. Трудность исходит от эго, не от жизни. Жизнь можно жить без всякого «как», но от эго исходит затруднение. Эго говорит, что тогда вы будете подобны животному. Ну и что! Быть животным, — что в этом плохого? Человек — это животное. Нет ничего плохого в том, чтобы быть животным. Нет животного безобразнее человека. Ни одно животное не совершило столько насилия на земле, как человек. Ни одно животное не разрушило природу так, как человек. Что неправильного с животными? Слышали вы когда-нибудь, чтобы животное стало Адольфом Гитлером, или Иосифом Сталиным, или Мао Цзе-дуном? Они не убивали. Они не насиловали и не грабили. Они не учиняли войн. Это человек несет в мир безобразие.

Но эго говорит, что вы должны быть выше животных. Пытаясь быть выше животных, вы падаете ниже их. Будьте естественными, не пытайтесь исправить, и вы обнаружите, что происходит великое преобразование. Через природу приходит Бог — не через исправление, не через какие-либо усилия эго, но через отсутствие усилий, через глубокое доверие и самоотречение.

Разве вы можете не доверять Богу, давшему вам жизнь? Вы не задавали такого вопроса, когда были в утробе матери: «Как жить девять месяцев?» Вы жили хорошо, вы делали все хорошо, совершенно хорошо — иначе вас не было бы здесь. Там не было преподавателей йоги, чтобы учить вас определенным позам, чтобы учить вас, как дышать, как делать пранаяму и пратьяхару, и какая асана будет наилучшей. Вы никого не спрашивали. Некого было спрашивать. Вы жили в утробе естественно и росли. Бог заботился о вас, заботилось целое, все было обеспечено.

Затем вы родились, затем стали ребенком — вы не спрашивали, как дышать, как ходить, как говорить. Все пришло само собой. Разве вы можете не доверять жизни? Однажды вы стали молодым человеком, пришла юность, в вашем существе начала пробуждаться любовь. Однажды вы станете старым, жизнь начнет исчезать, затем однажды придет смерть, и круг завершится.

Почему вы всегда пытаетесь вмешиваться? Дао говорит, что вы должны быть в состоянии ву-вей, в состоянии невмешательства. Пусть целое делает свое дело. Это очень радикальная позиция, это самая величайшая революционная позиция. «Как?» — это очень по-детски. Йога — это для детей. Дао — для взрослых.

Поэтому не спрашивайте: «Но как тогда жить до наступления просветления?» Просто живите. А просто жить, я говорю вам, — это фантастика. Это выше всего!

Девятый вопрос:

Как быть даосским психотерапевтом в институте умственных расстройств с сильной конфуцианской ориентацией? Другими словами, как быть исцелителем, а не вредителем?

Вы можете быть даосом где угодно; никто не может воспрепятствовать вам, никакие препятствия не остановят вас, потому что быть даосом означает идти на предельный риск. Я не говорю, что у вас не будет неприятностей, я никогда не говорил этого. У вас будут неприятности, определенно будут неприятности, но такая неприятность — это хорошо, благотворно. Это боль при родах.

Да, когда вы становитесь естественным, вы постоянно будете в неприятностях — неприятности будут приходить отовсюду. Никто не естественен, поэтому повсюду вы будете странным человеком. Вначале никто не будет чувствовать себя с вами легко. Поскольку вы легки с собой, никто не будет чувствовать себя легко с вами — ведь они не легки сами с собой. Они очень напряженные люди. Они легки в общении с напряженным человеком, но они просто теряются с человеком ненапряженным. Что делать?

Однажды я путешествовал на поезде и в купе был только еще один пассажир. Естественно, он хотел поговорить со мной и хотел как-то войти со мной в контакт. Видя его беспомощность, я оставался очень холодным. Когда он пытался спросить что-нибудь, я просто отвечал «да» или «нет». И я не проявлял никакого интереса. Когда он предложил мне чашку, я сказал: «Я не возьму её». Когда он предложил мне сигарету, я сказал: «Я не курю». Когда он приготовил напиток, а он был врачом, я сказал: «Я не пью». Тогда он сошел с ума. Он сказал: «Тогда как я могу быть дружелюбным с вами? Как? Мы пробудем в этом купе вместе сорок восемь часов, и похоже, что между нами не будет никакого мостика». Я сказал: «Не будет».

И я наблюдал за ним. Он становился все более и более сумасшедшим. Он открывал свой чемодан и закрывал его снова, он перебирал свои одежды и снова укладывал их, открывал окно, закрывал окно, снова читал ту же газету и время от времени посматривал на меня, как будто говоря: «В чем дело?» А я сидел холодный и тихий, я наслаждался этим.

Через два часа он позвал проводника и сказал: «Я хочу перейти в другое купе». Проводник спросил, все ли здесь в порядке. Он сказал: «Все в порядке, только этот человек слишком молчаливый. Это задевает. Это сводит меня с ума. Он просто сидит тут, и я должен смотреть на него, поскольку я здесь один. Похоже, с ним нет возможности общаться».

Я не причинял никакого вреда, я не сказал ему ни единого слова, — но он так сильно обеспокоился.

Когда вы тихи, вы обнаружите, что людям нелегко с вами. Ваше молчание вносит совершенно иной мир, мир, на который они не настроены. Вы вносите совершенно новую музыку, музыку, которую они совершенно не знают. Вы выводите их на новый путь бытия, к которому они не готовы.

Вы спрашиваете меня: «Как быть даосским психотерапевтом в институте умственных расстройств с сильной конфуцианской ориентацией?» Целый мир представляет собой институт с конфуцианской ориентацией менталитета. Конфуций — учитель миллионов, действительно целого мира. И целый мир стал институтом умственных расстройств. Очень трудно найти человека в здравом уме. Нездоровье стало нормой.

Поэтому, если вы в институте умственных расстройств, не беспокойтесь слишком сильно, поскольку в институте вы или в мире, это все равно. Нет большой разницы — лишь небольшая разница в степени.

Вы можете быть даосом где угодно, поскольку даосизм не нуждается в выполнении каких-либо условий. Первое, что вы должны понять, это следующее: не думайте о сумасшедших людях, как о психах, не думайте о них, как о сумасшедших. Это неуважительно. Их семьи думают, что они сумасшедшие, поэтому их поместили в больницу или в институт. Политики думают, что они сумасшедшие, священники думают, что они сумасшедшие, все думают, что они сумасшедшие. Но я говорю вам, что они только другие, не обязательно сумасшедшие. Определенно, они другие, но кто знает, кто на самом деле сумасшедший? Об Иисусе думали, что он сумасшедший, о Мансуре думали, что он сумасшедший, о Франциске думали, что он сумасшедший, о Рамакришне думали, что он сумасшедший. Но кто сумасшедший?

Эти люди другие, это точно. Будьте уважительны. Может быть, своим уважением вы поможете им вернуться назад, стать более бдительными.

Теперь вот что необходимо понять: когда человек сходит с ума, это просто показывает, что он был слабейшим звеном в группе, в которой он жил, например в семье. Если семья является невротической, каковыми и являются семьи, тогда слабейший член семьи становится невротиком. И через этого человека начнет протекать весь невроз семьи. Он станет козлом отпущения. Он может быть более слабым, более хрупким, он может быть более чувствительным, чем другие. У него может быть более мягкое сердце, более мягкое строение. Поэтому весь невроз семьи будет течь через него, и вся семья начнет называть его сумасшедшим. И они начнут думать о том, как привести его к психиатру.

А он был полезен, для невротической семьи он был средством безопасности. Семейный невроз создал невроз человека, потому что он был самым уязвимым в семье. Может быть, он был самым разумным, самым чувствительным, самым мягким, поэтому и подвергся воздействию первым. Другие были более твердыми, более бесчувственными, более камнеподобными — он был более подобен розе и поэтому был разбит.

Потом он приходит к психиатру, а психиатр готов приклеить ему ярлык: это шизофреник или он страдает маниакально-депрессивным психозом, то или другое. Он помечен ярлыком. Семья счастлива — они были правы. А он ничего не может сказать, потому что семья говорит, что он сумасшедший, и люди там, где он работал, говорят, что он сумасшедший, и теперь, наконец, психиатр подтверждает, что он сумасшедший.

Психиатр на службе общества. Психиатрия — это часть политики. Как в старые дни священник был на службе общества, теперь на службе общества психиатр. Теперь психиатр выполняет ту же функцию, что и священник. Старый заговор продолжается. Политики и священники были вместе — вели заговор против человека, но теперь священник потерял свой престиж, поэтому его заменили психоаналитик и психиатр. Теперь эти на службе, и политик использует их.

Вы поместили человека в больницу для умалишенных. В этот момент вы фиксируете идею о том, что он сошел с ума абсолютно. Идея о том, что он сумасшедший, которой вы наделили его, необратима. Теперь все доказывает, что он сумасшедший, — лечение, лекарство, доктора, сестры, вся атмосфера. Вы гипнотизируете его в сумасшествие.

Первое, что надо делать, если вы действительно хотите быть даосом в институте умственных расстройств, это помочь человеку почувствовать, что он не сумасшедший, а просто другой. Видите, какая разница? Одно только слово «другой». В основном с ним нет ничего плохого, он просто не похож на других. Тогда вы не разрушаете его самоуважения, тогда вы не разрушаете его достоинства, вы помогаете его достоинству. Тогда вы не навязываете ему гипнотической идеи о том, что он сумасшедший, вы помогаете ему разгипнотизироваться. Помогите ему как человеку, не как пациенту. Никто не пациент.

Помогите ему с уважением, без всякого унижения с вашей стороны.

Не навешивайте ему ярлык, нельзя навешивать ярлык на человека. Люди так бесконечны, люди так великолепны — как можно навешивать на них ярлык маниакально-депрессивного психоза или шизофрении? Такие ярлыки опасны, очень опасны. Ведь никто точно не знает, что такое шизофрения, никто точно не знает. Нет точного определения ненормального, сумасшедшего. Так что не играйте такими словами.

Помогите понять человеку, что он другой. Помогите человеку понять, что он будет находиться в толпе, совершенно отличающейся от него, и поэтому он должен быть немного осторожным — вот и все. Если вы сможете придать ему немного больше осознанности, вы окажете для него великое благодеяние. Вот и все, что нужно.

На Востоке мы делали это столетиями. На Востоке в старые времена, если человек сходил с ума, его не отводили к доктору, терапевту, его отводили в определенное святое место, в храм. Почему? Потому что сумасшествие рассматривалось как проявление божественного. Это красиво, думать о сумасшествии, как о проявлении божественного. В нем есть что-то от божественного, от божественной естественности, от божественного хаоса. В нем есть что-то, идущее за пределы обычного интеллекта. Такого человека отводили в храм, и в храме на него не смотрели как на сумасшедшего, на него смотрели как на человека, находящегося на более высокой ступени.

Люди молились на него, и он оставался преданным Богу. И в большинстве случаев это помогало. Люди снова становились нормальными — что бы мы ни понимали под этим. Они возвращались домой, они оказывались в состоянии легче уживаться с людьми.

В Японии, в храмах дзэна, до сих пор делают так. Человека не рассматривают как сумасшедшего, его просто воспринимают как человека в тревоге, как человека отличающегося. Ему помогают пребывать в монастыре, но никто ничего с ним не делает. Он оставлен в одиночестве. Потребности его удовлетворяются. И мало-помалу, в течение трех, четырех недель, он устанавливается. Волнение, бывшее в нем, успокаивается. На самом деле изъять человека из его семейного окружения — это помочь ему.

И институты для умалишенных не должны так называться. Они должны быть домами уважительной помощи людям, домами иного рода.

Не думайте о себе, как о докторе, думайте о себе, как о друге. Не думайте о себе, что вы выше пациента. Вы никто, чтобы прописывать лечение, вы просто должны понять человека и помочь ему стать более осознанным.

Помочь может многое. Большую помощь окажет музыка, а не лекарство. Гораздо более существенную помощь окажет медитация, а не что-либо иное, и особенно полезной будет динамическая медитация. Просто помогите ему очиститься. Он собрал в своем сердце слишком много хлама, который ему не разрешали нигде выбрасывать. Помогите ему выбросить этот хлам. Не давите на него более. Его подавляла семья, его подавляло общество, теперь вы, по крайней мере, можете помочь ему.

То, что я называю динамической медитацией, может иметь потрясающую ценность для будущей психиатрии. Так помогите ему вынести прочь свое безумие, как бы он себя ни чувствовал. Если он хочет вопить, позвольте ему. И не давайте ему почувствовать вину за то, что он делает что-то неправильно. Все в полном порядке. Нет ничего плохого в том, чтобы вопить. Он, должно быть, ждал этого с самого своего детства. Он хотел вопить, вопить и вопить, а ему никто не разрешал. Теперь вопль стал слишком тяжелой ношей. Её нужно сбросить. Позвольте ему вопить. Позвольте ему кричать и плакать. Позвольте ему кататься по земле. И постепенно вы увидите, что все неистовство исчезает. Постепенно он охладится, он установится. Тогда дайте ему методы медитации в молчании — дза-дзэн, випассана и другие. Сначала — методы очищения, затем — методы молчания. Это как два крыла.

И будьте уважительны. Служите ему, не лечите его — и вы будете в состоянии лечить его.

Десятый вопрос:

В своих беседах о Патанджали вы говорили о необходимости развивать третью психологию — психологию пробужденного ума, которая дополнила бы уже существующие психологии ненормального и нормального ума. Вы также сказали, что Гурджиев пытался развить такую психологию, но потерпел неудачу, после чего Успенский оставил его.

Бхагаван, могли бы вы рассказать немного об общей форме и содержании вашей третьей психологии? Например, можно ли её преподавать так же, как преподают первую и вторую психологии? И какие преимущества можно ожидать от преподавания такого предмета?

Прежде всего, эта психология имеет содержание, но не имеет формы; она не формальна. В этом первое основное различие.

Второе: её нельзя преподавать как предмет. Это не предмет. Вы не можете сделать её курсом обучения. Она не может стать учебником.

Что же тогда можно делать? В университетах, колледжах, школах можно создать благоприятные условия, в которых люди могли бы медитировать. Эта психология не имеет формы, вы не можете преподавать её — но она имеет содержание, его можно изучать. И вы не можете навязывать её. Медитацию нельзя навязывать. Вы можете лишь создать благоприятные условия: храм в университетском городке, зал медитации, подземные кельи, куда люди могли бы приходить, сидеть в молчании и быть сами с собой. Вы можете обеспечить динамическую медитацию, чтобы позволить людям очиститься, и тогда вы сможете дать им благоприятные условия, в которых они могли бы сидеть в молчании и в одиночестве, центрированными, укорененными в своем бытии.

Это не может быть предметом преподавания, это нельзя сделать обязательным. Только интересующиеся, имеющие желание, стремящиеся, только они смогут приходить туда. Проявляющим желание вы можете давать наставление, как быть молчаливым, как сидеть в молчании, — общие наставления. Они также должны быть очень неопределенными, неуловимыми. Если вы попытаетесь быть очень, очень конкретными, то это станет шаблоном, а в шаблоне никакая медитация невозможна. Медитация — это течение, ему нельзя дать шаблон. Поэтому могут быть даны только подвижные образцы.

И каждый должен выработать свои собственные образцы, поскольку каждая индивидуальность так отличается от другой, что медитация одного, не может быть медитацией другого. Медитация Будды не может быть медитацией Иисуса. Конечно, в медитации есть нечто общее, но у каждого будет свой собственный путь.

Это все равно как у портного. Он отрезает от одного и того же материала, но для различных людей шьет различные одежды. Материал общий, но одежды различны.

Медитация, качество медитирующего сознания — это общее.

Это следует запомнить. Прежде всего, людям нужно помочь, чтобы они смогли безусловно отбросить все, что сдерживает их. Никто не должен осуждать их. Если они хотят визжать, кричать, вопить, это нужно разрешить им. Если они хотят танцевать, это должно быть разрешено им. И в этом заключается красота: когда человек сходит с ума сам по себе, он не сумасшедший, глубоко внутри он всегда остается под контролем. Возникает потрясающий контроль, и он сбрасывает свой груз.

Когда человек сбросил свой груз, он может начать второй шаг — випассана, методы молчания типа дза-дзэн. Просто скажите им сидеть в молчании. Если придут мысли, наблюдать. Не бороться с мыслями. Их придет меньше, если человек действительно очистился. Придет не так много мыслей, их движение будет очень, очень медленным. Обычно ваш ум постоянно в напряженной гонке, но теперь мысль приходит лишь изредка, и наступает перерыв. Вы будете более молчаливыми. Мысли будут приходить и уходить, но вам не нужно беспокоиться. Просто наблюдайте. Вам не о чем беспокоиться — хорошо или плохо, от вас не требуется суждения. Просто будьте наблюдателем.

Эти маленькие инструкции и наставничество, дающее эти инструкции, — вот и все что требуется. Если люди пришли с проблемами, наставник сможет разрешить их. Наставник, конечно, сам должен быть медитирующим, иначе он не сможет помочь. Это не значит, что он слышал о медитации и поэтому будет в состоянии помочь, нет. Это не значит, что он читал о медитации, и поэтому сможет помочь, нет. Он сам должен быть медитирующим.

Это то, что я пытаюсь делать здесь. Я не заинтересован в университетах, в образовательной системе, потому что я знаю, что без тысяч медитирующих все это тщетно, невозможно, не может быть сделано. Поэтому, прежде всего, нужно создать тысячи медитирующих. С этими тысячами медитирующих мои интересы переместятся в университеты. Тогда эти медитирующие могут пойти в университеты, в колледжи, в школы, они смогут создать там подходящие условия. Их присутствие, их собственный опыт помогут другим людям.

Но в медитации основное — это свобода. Она не может быть навязана. Вы не можете в школе заставить всех приходить и медитировать в определенное время. Это навсегда разрушит медитацию.

Это следует совершать поэтически. Поэзия разрушается университетами, колледжами, школами, потому что там людей заставляют читать её. Когда людей заставляют читать поэзию, они теряют к ней весь интерес. Никогда в своей жизни они больше не будут читать поэзию. Поэзия так прекрасна, что её не нужно навязывать. Нужно создать лишь условия. Можно приглашать поэтов, чтобы они читали свои стихи. Люди могли бы задавать им вопросы и внимать их объяснениям. Или можно попросить поэтов создавать стихи в присутствии школьников или студентов университетов и колледжей, чтобы они смогли увидеть, как возникает поэзия, как восходят стихи, как человек изливается поэзией.

Они могут петь с поэтом, они могут танцевать с поэтом, они могут наслаждаться поэзией, но в этом не может быть никаких экзаменов. Поэзия — такая большая вещь, что её нельзя уложить в экзамен. Можно экзаменовать по математике. Это такая безобразная штука, что если вы разрушите её, то вы не разрушите ничего. Но поэзия, нет, пожалуйста, нет. Не касайтесь поэзии. Экзамены её разрушают.

Просто создайте условия. Поэты должны переезжать из одного университета в другой. Поэтов нужно вызывать из одного университета в другой. Они должны быть там, а люди, интересующиеся поэзией, должны сидеть рядом с ними и ждать, потягивать чай с поэтом и ждать. Если поэзия возникнет, они должны суметь увидеть её рождение. Тогда они могут петь с поэтом и спрашивать о нем.

Медитация будет подобна этому; ведь медитация еще выше поэзии. У поэзии, по крайней мере, есть слова, у медитации нет слов. Медитация — это поэзия без слов; поэзия — это медитация в словах. Музыка — медитация с инструментами, поэзия — медитация со словами, но медитация не имеет слов, не имеет инструментов — только звук, только тишина. Это высочайший пик человеческого сознания. Её нельзя преподать, но её можно выучить.

Этот вопрос от Брайана Льюиса. Он профессор из Англии. Красивый человек. Он может оказать большую помощь в создании возможностей в своем собственном университете.

Но помните, здесь бесполезны учебники и это не учебный предмет, вы не сможете сделать из медитации учебного курса, у нее нет формы. У нее есть содержание. Это содержание — Бог. Вот в этом весь Бог — в содержании медитации.

И последний вопрос:

По поводу вопроса Дивьи пришло, по крайней мере, полдюжины других вопросов. Теперь все хотят для себя особого места. А я не собираюсь разрешать что-либо кому-нибудь еще, поскольку все это имитирующие вопросы, они не исходят из вашего собственного переживания. Вы просто ревнуете к Дивье. Ревность должна быть отброшена. Послушайте вопросы и вы поймете.

Дорогой Бхагаван. Вы самый отъявленный и возмутительный сукин сын, которого я когда-либо встречала. Сначала вы говорите, что никто не является особенным, потом вы даете Дивье постоянное место на самом переднем плане и воздаете ей почести, как королеве. Я тоже хочу на первый ряд — и я водворюсь там императрицей!!!

Это от Амиды.

Вот вопрос Дивьи был совершенно другим. Она не интересовалась никаким рядом — ни первым, ни вторым. И она не требовала. Её вопрос заключался в том, что она чувствовала вину в том, что цепляется за свое место. Она хотела освободиться от этого собственничества. Её вопрос был совершенно другим.

Вы совершенно забыли её вопрос. Её вопрос был: «Бхагаван, почему я цепляюсь за свое место? Почему я не могу отбросить это? Я отбросила все, почему же и не это место? Почему у меня такое чувство собственничества к нему? Почему я не могу оставить это как есть?» Это был совершенно другой вопрос. Она не просила этого места, запомните. Она не просила разрешения сидеть здесь всегда, она просила помочь ей отбросить это. Поэтому я дал это место ей.

Но Амиде — нет. Вся ваша идея исходит из ревности. Вся ваша идея исходит от состязательности. Это мерзко.

Второй вопрос:

Какого дьявола предполагается, что я найду свое место, если к тому времени, когда я прихожу сюда, здесь уже сидят триста двадцать пять человек?

Это от Видьи. Итак, ваше место триста двадцать шестое. Вот ваше место.

И третий вопрос:

Бхагаван, могу ли я получить место рядом с Дивьей?

Это от Дэвиша. Нет, никогда. Вы должны подчиняться Шиве, и куда он укажет, там будет ваше место. Я бы хотел, чтобы он менял ваше место каждый день.

Никогда не имитируйте. Тогда вы упустите всю красоту. Никогда не задавайте вопрос, потому что его задали другие. Разве вы не можете придумать изначально свой вопрос? Даже вопрос должен быть заимствован. По крайней мере, в этом будьте творческими людьми. По крайней мере, задавайте свои собственные вопросы.

И никогда не ссылайтесь ни на кого другого, поскольку, что бы я ни сказал одному, я не скажу этого кому-нибудь другому. Что бы ни было правильно для одного, может быть неправильно для другого. То, что является лекарством для вас, может быть ядом для кого-нибудь другого. Мои ответы всегда будут отличаться.

Всегда держите это в уме — пусть придет ваш собственный вопрос. Будьте подлинными. И никогда не становитесь жертвой. Это все жертвы. В этих вопросах, не место главное — главное эго. Отсюда и сама формулировка вопроса.

Дэвиш спрашивает место рядом с Дивьей. Знаете ли вы, что Дивья собирается в ад? Готовы ли вы иметь место рядом с ней и там? Как долго вы будете следовать за Дивьей и как вы связаны с ней? Место рядом? Вы хотите быть копией? Будьте оригинальными. Бог любит оригинальных. Копий никогда не любят, копии мерзки. Найдите свое место. Почему рядом с Дивьей? Откуда взялась Дивья? Никогда не думайте в понятиях другого. Вы здесь связаны непосредственно со мной, не через Дивью или кого-нибудь еще.

Мои санньясины — это не организация. Каждый санньясин связан со мной. Вы связаны с другими санньясинами только потому, что вы связаны со мной и они связаны со мной. Но вы не связаны напрямую. Это не организация. Поскольку так много людей связаны со мной, вы, естественно, связаны друг с другом, но это вторично. Ваши глаза должны быть направлены прямо на меня, никто не должен пользоваться посредником. Вы должны стоять лицом ко мне, вы должны сталкиваться со мной, и столкновение должно быть абсолютно непосредственным и прямым.