"Генерал" - читать интересную книгу автора (Акутагава Рюноскэ)4. ОТЕЦ И СЫНОднажды поздно вечером в октябре седьмого года Тайсе[10] генерал-майор Накамура, в свое время штабной офицер майор Накамура, в своей обставленной по-европейски гостиной задумчиво сидел в кресле с дымящейся сигарой в зубах. Двадцать с лишним лет праздности превратили его в милого старичка. А в этот вечер, может быть, благодаря японскому костюму, в его облысевшем лбу, в припухлых очертаниях рта чувствовалось что-то особенно добродушное. Откинувшись на спинку кресла, он медленно обвел взглядом комнату и вдруг вздохнул. Стены были увешаны фотографиями, по-видимому, репродукциями европейских картин. На одной из них была изображена грустная девушка, прильнувшая к окну. На другой – пейзаж: кипарисы, сквозь которые виднелось солнце. В электрическом свете фотографии придавали старомодной гостиной несколько холодный, чопорный вид, однако генерал-майору все это, кажется, не нравилось. Некоторое время царила тишина, затем генерал-майор вдруг услыхал легкий стук в дверь. – Войдите! В ответ на эти слова в гостиную вошел высокий юноша в студенческой форме. Остановившись перед генерал-майором, он протянул руку к стулу и грубовато спросил: – Что-нибудь нужно, отец? – Да. Садись! Юноша послушно сел. – В чем дело? Генерал-майор вопросительно взглянул на золотые пуговицы сына. – А сегодня?.. – Сегодня было собрание в память Каваи – отец, вероятно, не знает, это студент филологического факультета, как и я. Так вот, я только что оттуда вернулся. Генерал-майор кивнул и выдохнул густой дым «гаваны». Затем он несколько торжественно приступил к сути разговора: – Вот картины на стенах, это ты их переменил? – Да, я не успел сказать, я переменил их сегодня утром. А разве плохо? – Не то что плохо. Не плохо, но мне хотелось бы, чтобы ты оставил хоть фотографию его превосходительства Н. – Рядом с этими? Юноша невольно улыбнулся. – А разве рядом с этими ее повесить нельзя? – Не то что нельзя, но это будет смешно. – Ведь здесь есть портреты! – Генерал-майор указал на стену над камином. Со стены из рамы на генерал-майора спокойно взирал пятидесятилетний Рембрандт. – Это дело другое. Это нельзя повесить рядом с генералом Н. – Вот как! Ну, значит, ничего не поделаешь. Генерал-майор легко уступил сыну. Однако, опять выдохнув сигарный дым, тихо продолжал: – Что ты… или, вернее, твои сверстники, что вы думаете о его превосходительстве? – Да ничего не думаем. Вероятно, был замечательный солдат. В старческих глазах отца юноша заметил легкое опьянение от вечерней рюмки сакэ. – Конечно, замечательный солдат, а кроме того, он был поистине отечески добросердечный человек. И генерал-майор начал сентиментально рассказывать случай из жизни генерала. Это было после японо-русской войны, когда он навестил генерала в его вилле на равнине Насу. Когда он приехал туда, сторож сказал ему, что генерал с женой только что пошли гулять в горы. Генерал-майор знал дорогу и сейчас же отправился вслед за ними. Пройдя два-три те, он увидел генерала в простом кимоно; генерал стоял с женой. Генерал-майор немного постоял, поговорил со стариками. Генерал все никак не трогался с места. Когда генерал-майор спросил: «У вас тут какое-нибудь дело?» – генерал рассмеялся. «Видите ли, жена сказала, что ей хочется в уборную, так вот школьники, гулявшие с нами, побежали искать ей место, а мы их тут ждем…» В то время у дороги, помню, еще валялись каштаны… – Генерал-майор сощурил глаза и весело улыбнулся. Тут из пожелтевшего леса выбежали веселые школьники. Не обращая внимания на генерал-майора, они окружили генерала с женой и наперебой стали рассказывать о местах, которые они для нее нашли. Началось невинное соперничество – каждый хотел, чтобы она пошла с ним. «Ну, бросим жребий!» – сказал генерал и опять обратил к генерал-майору свое смеющееся лицо… Юноша тоже не мог не засмеяться… – Рассказ невинный. Но не для слуха европейцев! – Вот какой тон был заведен! И поэтому стоило в разговоре с двенадцатилетним школьником сказать: «Его превосходительство Н.», как оказывалось, что мальчик относится к нему с любовью, как к родному дяде. Нет, его превосходительство вовсе не был просто солдат, как вы это думаете. Окончив приятный разговор, генерал-майор опять взглянул на Рембрандта над камином. – Это тоже замечательный человек? – Да, великий художник. – А его превосходительство Н.? Лицо юноши выразило замешательство. – Мне трудно выразить… Этот человек мне ближе по духу, чем генерал Н. – А его превосходительство для вас далек? – Как бы это сказать? Например, такая вещь. Вот Каваи, в память которого было сегодняшнее собрание. Он тоже покончил с собой. Но перед самоубийством… – юноша серьезно посмотрел на отца, – ему было не до того, чтобы сниматься. На этот раз замешательство мелькнуло в добродушных глазах генерал-майора. – А не лучше ли было бы сняться? На память о себе? – На память кому? – Не кому-нибудь, а… Да разве хотя бы нам н-е хочется иметь возможность видеть лицо его превосходительства Н. в его последние минуты? – Мне кажется, что об этом, по крайней мере, сам генерал Н. не должен был бы думать. С какими чувствами генерал совершил самоубийство, это я, кажется, до известной степени могу понять. Но что он снялся – этого я не понимаю. Вряд ли для того, чтобы после его смерти фотографии украшали витрины… Генерал-майор гневно перебил юношу: – Это возмутительно! Его превосходительство не обыватель. Он до глубины души искренний человек. Но и лицо и голос юноши были по-прежнему спокойны. – Разумеется, он не обыватель. Я могу представить и то, что он искренен. Но только такая искренность нам не вполне понятна. И я не могу поверить, чтобы она была понятна людям, которые будут жить после нас. Между отцом и сыном на некоторое время водворилось тягостное молчание. – Времена другие! – проговорил наконец генерал. – Да-а… – только и сказал юноша. Глаза его приняли такое выражение, словно он прислушивается к тому, что делается за окном. – Дождь идет, отец. – Дождь? Генерал-майор вытянул ноги и с радостью переменил тему. – Как бы айва опять не осыпалась! Декабрь 1921 г. |
||
|