ТАМОЖНЯ-1
(сокращенная версия)

2009 © Shilov (И.Ю.Ворошилов)

Прогресс человечества нельзя бездумно подталкивать к сияющим высотам комфортной жизни и эффективного использования природных ресурсов. Если дать в руки дикарю с минимальной социальной ответственностью автоматическую винтовку – это гарантированно приведет к войне. Если позволить некоей энергетической компании захватить контроль над сверхэффективным производством электричества – это неминуемо приведет к экономическому кризису, просто потому что закон больших денег не предусматривает ограничение влияния. Надеяться на механизмы саморегулирования – все равно, что для проверки влажности пороха кидать в пороховую бочку зажженную спичку и ждать результат.

«Международное управление по предотвращению свободного распространения технологий внеземного происхождения» (Таможня) было создано триумвиратом правительств США, Великобритании и Японии в 1990 году с целью не допустить распространения опасных для существования цивилизации знаний в странах, где социальная ответственность граждан не является контролируемой. С течением времени к соглашению о Таможне присоединились Россия, Индия, Китай, Южная Корея, Иран, ОАЭ и все страны ЕЭС.

0. Москва, 1 января 1998 г. За десять лет до описываемых событий.

Генерал армии, директор ФСБ России Ковылёв встретил гостя в дверях, чего за ним никогда не наблюдалось. Николай Дамирович славился строгой субординацией и обычно не позволял себе панибратства с подчиненными и с гражданскими.

– Алексей Дмитриевич, спасибо, что нашли время откликнуться на мое приглашение, проходите, пожалуйста, – Ковылев показал на кресла рядом с журнальным столиком.

На столике стараниями секретарши в одно мгновение очутился фарфоровый кофейник с чашками и небольшая вазочка с конфетами и печеньем. Мужчины присели.

– Чем могу быть вам полезен, Николай Дамирович? – бывший сотрудник внешней разведки полковник Алексей Трауб никак не высказал своего удивления приглашением к первому лицу когда-то самой грозной силовой структуры страны, однако в глубине души терялся в догадках.

– Скажите, а вам бы хотелось вернуться?

Трауб выдержал испытующий взгляд генерала, воспользовавшись паузой, чтобы справиться с потоком новых предположений.

– Весьма неожиданно, товарищ генерал армии. Комитету потребовались «старые кони»?

– Не такой уж вы и старый, Алексей Дмитриевич. Впрочем, наверное, лучше рассказать некоторые вводные, которые помогут вам принять правильное решение.

– Я весь внимание, Николай Дамирович, – Трауб взял чашку с кофе, отхлебнул и приготовился слушать.

– Надеюсь, вы еще помните операцию «Поползень» в Австрии?

– Как же не помнить, – грустно усмехнулся разведчик, – чудом все оперативники живы остались. И я в том числе.

– Хорошо. Значит, помните и то, с чем вам там пришлось столкнуться. Разумеется, убрав всю мистику и до сих пор необъясненные обстоятельства, ваш отчет был попросту детективным романом. Аналитики долго ломали голову над ним. – Ковылев на секунду задумался, а затем продолжил. – Так вот, Алексей Дмитриевич, мы наконец-то знаем, что за объект нам подсунули коллеги из ЦРУ.

– Вы меня крайне заинтриговали, товарищ генерал армии!

– Увы, деталями поделиться не могу, поскольку вы еще не дали своего согласия на возвращение. Сами понимаете, это совсекретная информация – не для гражданских.

– Хорошую вы насадили приманку на крючок, Николай Дамирович! – Рассмеялся Трауб.

– Уж какую нашел, Алексей Дмитриевич. Но, позвольте еще одну деталь, о которой вынужден попросить никому не рассказывать, даже если мое предложение в итоге покажется вам неинтересным. – Ковылев дождался согласия гостя и продолжил. – По всей видимости, объект операции «Поползень» имеет внеземное происхождение, и мы теперь примерно знаем, как и откуда он появился на Земле.

Хорошего разведчика, даже бывшего, мало чем можно удивить, но эффект от сообщения был таким, что Трауб надолго застыл с широко раскрытыми глазами. Ковылев с удовольствием наслаждался произведенным эффектом, пока его собеседник не очнулся.

– Вы хотите сказать, что все эти сказки про инопланетян – вовсе не сказки? Этому есть реальные подтвеждения?

– Есть, Алексей Дмитриевич. И, в случае вашего согласия, я готов поручить вам дальнейшую работу не только в продолжение прошлой темы, но и с гораздо более обширной программой. Я уж не говорю про полномочия. Итак, я снова повторяю свое приглашение. Вы готовы вернуться? – Директор ФСБ замолчал в ожидании ответа на предложение.

– Пожалуй, да.

– Вот и отлично. В таком случае, сразу после нашего разговора попрошу вас пройти в отдел кадров и написать заявление о приеме – на мое имя. А сейчас расскажу более детально о том, для чего и в каком качестве я намерен вас использовать…

1. Екатеринбург, 12 августа 2006 г. За два года до описываемых событий.

– Сан Саныч, привет! Не разбудил? – Голос шефа был как всегда преувеличенно бодрым.

– Доброе утро, Олег Андреевич. Я уже час как встал. На рыбалку собираюсь. – Ответил своему руководителю Александр Александрович Шестаков, заместитель генерального директора ООО «Уралэкспоуголь».

– Слушай, ты меня конечно извини, но рыбалка отменяется.

– Что-то случилось? – Саныч досадливо поморщился, но голос его не изменился.

– Увы, Сан Саныч, придется тебе вместо Григорянца в Шанхай лететь. У тебя ведь виза открыта?

– А почему Ашот не может?

– Какое-то темное дело. Его ночью нашли избитым в парке возле дома. Ни денег, ни документов. Жена его ночью нашла и сразу в «склиф». Отделали Ашота так, что места живого не осталось – до сих пор в сознание не приходил. Шпана распоясалась! – Шеф едва сдержал матерное слово. – Следователи дожидаются, дежурят. Но пока информации нет.

– М-да, ну раз такое дело, то придется лететь. – Настроение упало в ноль, но в общем-то поездка в Китай – это не такая уж плохая замена рыбалке. Жаль только соседа Борьку – придется ему одному зорьку встречать.

– Саныч, самолет в 11.30 из Кольцово. Успеешь?

Саша глянул на часы, прикинул.

– Да, Олег, успею.

– Вот и славно. Давай в ритме вальса собирайся. Три дня там будешь. Бумаги и деньги тебе Лена привезет в аэропорт. Задачу мы на вчерашнем совещании при тебе разбирали. Помнишь?

– Да, помню.

– В общем, нужно китайцев уговорить обязательно. Нам их понижение закупочных цен боком встать может. Спасай фирму, дружище! – Шеф сгущал краски, но положение с контрактом на поставку угля в Китай и впрямь могло серьезно сказаться на прибылях родной компании.

Нажав отбой на мобильнике, мужчина кинул скорбный взгляд на стоящий в углу рюкзак и набор удочек, прислоненный к стене. Не судьба сегодня изловить того красавца-голавля, который дразнит уже третий месяц на перекате реки Чусовой.

Нашел в записной книжке номер соседа. Дождался, когда тот ответит, и извинился, дескать, в следующий раз обязательно получится вдвоем порыбачить, а сейчас шеф-деспот гонит в срочную командировку.

Саныч с трудом переносил длительные перелеты, поскольку совершенно не мог заснуть в самолете. Он с трудом дождался приземления и сошел с трапа злой и уставший. Шанхай принял обычной для этого азиатского мегаполиса суетой. Толчея машин, небоскребы, увешанные яркими рекламными конструкциями, везде – сплошные иероглифы. Ничего толком не понять. В таких городах поневоле начинаешь чувствовать отчуждение. Конечно, даже не зная китайского, здесь можно найти и купить все – многие шанхайцы неплохо болтают по-английски. Но все равно любой европеец здесь смотрится чужеродным элементом, допущенным в муравейник лишь по какому-то недосмотру.

Вечером он погулял по городу, лег спать в отеле, который забронировала фирма, но уснуть так и не смог. А рано утром по шанхайскому времени поехал в новый офис китайских партнеров, расположенный в небоскребе «Цзин Мао». Года полтора назад этот деловой центр еще только начинал строиться, а нынче его уже заселили крупнейшие бизнесмены Китая и всего мира. Умеют все-таки китайцы быстро строить.

Из окна такси удобно наблюдать за утренней суетой местных граждан. Как будто-то телевизор смотришь с выключенным звуком. Через полчаса, вдоволь налюбовавшись мешаниной города, Саша прибыл на место, где его уже ждали на 35-м этаже в огромном сверкающем офисе компании. Милая высокая китаянка на рецепшен отвела в зал переговоров, снабдила кофе, а через пару минут туда же подошел и генеральный директор со своим референтом. Говорил в основном референт.

– Уважаемый господин Сан Саныч. – Однажды услышав от русского партнера это дружеское прозвище, китайцы почему-то ухватились за него, и с тех пор только так и зовут. Впрочем, Шестакову это даже нравилось. – Мы рады видеть вас в Шанхае. Надеемся, что вы хорошо разместились в отеле.

– Да-да, спасибо, господа. Все хорошо.

– Если вы не возражаете, мы сразу приступим к делу?

– Конечно, я для этого и прибыл.

– Спасибо, господин Сан Саныч! – Оба совершенно искренне заулыбались. Китайские менеджеры вообще постоянно улыбаются, к месту и не к месту. Выглядит это очень естественно, но «восток – дело тонкое» и доверять таким улыбкам может только законченный кретин.

– И вам спасибо за любезный прием и внимание к нашим вопросам, господин Шао и господин Хуа.

– Как вы знаете, наша компания сейчас ищет варианты сближения цен в оптовых закупках угля. Нам недавно пришло заманчивое предложение от казахстанской горнорудной компании, предложившей стоимость на поставки от ста тысяч тонн почти в полтора раза меньше, чем вы. Разумеется, мы искренне уважаем вас как постоянного и давнего партнера, но бизнес есть бизнес… Мы заинтересованы в дальнейшем процветании вашей компании, но были бы рады, если бы ваша фирма смогла предложить нам уменьшение цены до уровня нового предложения. В этом случае нам не придется пересматривать направление партнерства, и мы останемся как и прежде вашими добрыми друзьями и заинтересованными клиентами.

«Ох уж эти казахи! Так вот откуда ветер дует!» – Саныч мысленно ругался, не выбирая выражений. Не в первый раз уже они перебегают дорогу и рушат сложившиеся годами отношения с оптовыми покупателями. Что ж, нужно атаковать.

– Господа, нам искренне жаль, что вы всерьез рассматриваете предложение наших казахстанских конкурентов. Ведь их уголь гораздо менее качественен, кокс из него содержит слишком много нежелательных для выплавки стали компонентов. Вы проводили исследования?

– Да, да, разумеется, господин Сан Саныч. Мы самым внимательным образом исследовали предварительную партию их угля. Конечно, содержание свинца и ртути в коксе великовато, но китайская наука не стоит на месте. Мы научились не только удалять нежелательные компоненты, но и готовы открыть производство по их утилизации с возможным выходом на рынок цветных металлов, пусть и в небольших количествах.

«Вот это номер… Против такого аргумента нечего возразить.» Шестаков задумался.

– А вы в курсе, что казахи частенько обманывают покупателей? Вы будете получать слишком влажный уголь, терять на этом свои деньги…

– Уважаемый господин Сан Саныч, мы проанализировали проблему со всех сторон и готовы к некоторым потерям, поскольку экономия на закупочной стоимости легко покрывает все дополнительные затраты. – Китаец, улыбаясь, не оставлял камня на камне от аргументации русского.

– И каковы же ваши предложения, господа? – Саша чувствовал себя загнанным в угол.

– Мы были бы рады, если стоимость нового контракта будет меньше на 35%.

– Но ведь это грабеж! – не смог сдержаться Шестаков, – Да вы хоть понимаете, что это абсурдно? Никакая экономия не даст такого дикого демпинга!

– Господин Сан Саныч, уверяем вас, это максимально выгодная для вас цена, исходя из сложившейся ситуации, – улыбка Шао почти не изменилась, но русский интуитивно почувствовал, что над ним издеваются внаглую. – Если вы не готовы принять соответствующее решение, то нам искренне жаль с вами расставаться. На следующей неделе вы получите необходимые документы по расторжению текущего контракта.

– Мы подадим на вас в суд!

– Это ваше право, господин Сан Саныч. Экономия покрывает даже судебные издержки.

Сашке дико захотелось начистить морду этим самовлюбленным улыбчивым бизнесменам. Лишь большим усилием воли он подавил в себе агрессию, но удержаться от словесных угроз не смог.

– А вы точно хотите продолжать работать с российскими фирмами? Я вам гарантирую, что об этом беспрецедентном случае узнают все ваши партнеры в России! У нас есть способы дать вам хороший урок поведения в бизнесе!

– Господин Сан Саныч, успокойтесь немедленно! Иначе я вызову секьюрити.

– Да видал я в гробу ваших секьюрити! – разорялся Шестаков, – Вы мне угрожать что ли вздумали?…

За спиной русского быстро и почти неслышно появились охранники офиса. Один из них ткнул в спину Саныча электрошокером, другой огрел по голове резиновой дубинкой. Подхватив обмякшего мужчину, они поволокли его к дверям.

Китайцы переглянулись. Шао достал мобильный, ткнул на пару кнопок и что-то сказал по-китайски своему невидимому собеседнику.

Сан Саныч очнулся в одежде на нерасправленной постели у себя в номере гостиницы. Жутко раскалывалась голова. На самой макушке пылала огнем огромная гематома от удара дубинкой. Хотелось выпить чего-нибудь крепкого, чтобы затупить боль. Пошатываясь, он добрался до бара, где обнаружилась бутылка «Джонни Уокер Блю Лейбл». Сорвав пробку присосался к горлышку, пока не ополовинил склянку. Полегчало.

Шестаков лег обратно и попытался вспомнить, как он сюда попал. Но, увы, с момента, когда он разразился руганью в адрес ненавистных китаез, никаких воспоминаний не было. «Уговорил, называется». Похоже, его довольно быстро доставили в отель – часы показывали только половину седьмого утра. Сан Саныч жил по московскому времени даже дома, никогда не переводил их в своих поездках, даже в другой конец планеты.

То есть фактически он пробыл в беспамятстве не больше двух часов. Шишка на голове беспокоила, отдаваясь пульсирующей болью. «Чем же так приложили? Похоже врезали чем-то по голове. Черт, надо ж было так вляпаться… Еще и шефу нужно доложить как-то».

Саша набрал номер директора, рассказал об итоге переговоров, умолчав об инциденте, конечно. Выслушал длинный эмоциональный ответ, смысл которого сводился к фразе «эти китайцы еще нахлебаются». В общем, дело хоть и провалилось, но свет клином на азиатах не сошелся, у фирмы осталось еще много других покупателей по миру.

До отлета из Шанхая оставалось еще более суток, Шестаков решил посвятить это время покупкам подарков. У любого вдовца всегда есть кому дарить незамысловатые сувениры.

Однако прогулка по торговым рядам превратилась в борьбу с головной болью. Кое-как выбрав несколько безделушек и рассовав их по карманам, Саша зашел в небольшой национальный ресторанчик, чтобы выпить пива или чего-нибудь покрепче. На пороге его встретила симпатичная девушка, проводила на второй этаж и принесла местный эквивалент меню. Затем на английском спросила, не желает ли господин поприсутствовать на чайной церемонии. Мужчина помялся, но решил попробовать, тем более, что друзья не раз рассказывали об этом симпатичном действе. Попросил перед церемонией принести стакан виски со льдом, что было исполнено в считанные секунды.

Командировка в Китай и тут не задалась. Церемония выглядела каким-то фарсом. Две девушки быстро разложили перед ним кучу каких-то чашек-плошек, метелочек, горшочков, чайничков. Затем, одна ушла, а вторая, ничего не объясняя совершила ряд непонятных процедур, протянула ему мелкую чашку с глотком зеленого чая и на этом все закончилось. И без того плохое настроение оказалось еще больше испорченным. Тем более, что «церемония» обошлась ему в 1000 юаней, непомерную цену за глоток чая. Рассвирепев от названной суммы, Саныч вызвал менеджера и собрался прочистить ему мозги. Но молодой китаец с улыбкой объяснил ему, что в эту цену входит еще и подарок от ресторана – красивый и удобный мобильный телефон. «С паршивой овцы – хоть шерсти клок» – подумал Шестаков, отдал деньги, принял презент и ретировался в отель, откуда на следующий день и вылетел назад, в Россию.

2. Москва, 1 июля 2008 г.

– Господа выпускники! Несмотря на то, что наше учебное заведение называется колледжем, вы – элита мирового уровня. Ваши знания – залог существования устойчивого мира на всей планете, гарантия от катастроф как экономического, так и геополитического характера, – ректор оторвался от листка с речью и обвел глазами аудиторию. – Знаете, мне почему-то не хочется читать вам это пафосное напутствие. Тем более что вы и без меня прекрасно знаете, как ценен каждый выпускник Таможенного колледжа. В каждого из вас вбухано по миллиарду долларов, вашей подготовке позавидуют не только профессора и академики обычных университетов и руководители научных центров, но и солдаты войск специального назначения. Ваши полномочия и права делают вас практически небожителями, и сам Билл Гейтс поперхнется, узнав ваши оклады на местах прохождения службы. Говорить о том, что мы надеемся на каждого нашего курсанта – напрасная трата голосовых связок. Это само собой разумеется. Мы, как могли, вкладывали в ваши руки такую мощь, что вы способны стать тем самым оружием, которое может стереть с лица Земли любое государство, да и сама планета не устоит от ваших агрессивных планов, если таковые, не дай бог, появятся. Просто оставайтесь людьми. Там, наверху, за небом, слишком много отмороженных, мечтающих использовать Землю в своих целях. И каждый из вас – потенциальная лазейка для их планов. Однажды предав Землю, вы предадите и самих себя. Я надеюсь, что вы это понимаете, коллеги. Удачной службы! И прошу к столу.

Возбужденная толпа новоиспеченных таможенников с удовольствием рассаживалась вокруг банкетного стола. Небольшой Зал Прощания вместил не только выпускников, но и всех штатных преподавателей Колледжа. Это не казалось бы странным, если не вспоминать то количество абитуриентов, которое два раза в год заполняет другой зал – Зал Встречи. Отсев на всех курсах Колледжа таков, что из полутора тысяч поступивших до выпуска доходит лишь десять-двенадцать человек. Причем, отсев идет с самого начала. Собственная служба безопасности и группа психологов оценивают каждый жест, каждое слово, каждый взгляд новобранцев. И уже из Зала Встречи могут спокойно ехать домой без надежды на повторный набор двести, а то и триста неудачников. С первого курса, когда изучаются лишь основы международного права и макроэкономики, выбраковывается еще тысяча. А до начала специализации на третьем курсе «доживает» едва ли сорок-пятьдесят человек.

Дальше отбор идет уже бережнее и студенты не покидают гостеприимное заведение, однако в итоге далеко не все становятся Таможенниками. Те, кому повезло пройти второй курс, могут попасть в Службу безопасности или стать инструкторами Колледжа. После третьего и четвертого грозит служба в Контрольном управлении. Работа тоже интересная, но Таможня – это вершина мира, Эверест возможностей и полномочий. Впрочем, недовольных практически не бывает – все-таки жесткий психологический отбор и «промывание мозгов» делают свое дело.

Встретить безопасника или контролера, который бы сетовал на свою судьбу нереально. Более того, они гордятся своей службой, а на нас смотрят как на убогих. Им разрешено даже жениться на обычных женщинах, а мы можем только уповать на то, что в очередном выпуске среди Таможенников будет чуть побольше девушек. В нашем выпуске, например, только одна дама – Кристина, блондинка весьма средненькой внешности, зато с внушительной мускулатурой. Девушка из категории «свой парень». По-моему, к ней за все время учебы так никто и не подкатывал. Правда, студентам хватает приключений в увольнительных. Зато штатные таможенники на «точках», говорят, по полгода варятся в собственном соку. Там со временем даже уродины начинают казаться красивыми. Глядишь, и Кристинке повезет.

На самом деле, она не Кристина, это ее псевдоним. Вроде б настоящее имя – Света. А фамилию я вообще не знал никогда. Это традиция Колледжа. Каждый при поступлении выбирает себе псевдоним, универсальный ник. Именно так к нам обращаются все преподаватели, да и между собой настоятельно рекомендуют именоваться только по прозвищам. Все приказы, все официальные бумаги содержат только ники. О настоящих именах мы можем узнать только случайно, а фамилии известны только у преподавателей. Да и то, подозреваю, что это просто сложные псевдонимы. Куратор от Службы Безопасности отчитывает за каждый случай откровенности по любому поводу. За «слив» настоящего имени могут даже отчислить. Правда, этого не было ни разу. Обходилось обычными взысканиями.

Банкет плавно перетек в сплошную неофициальщину. Ручейки беседы гуляют по столу, скапливаясь то в одном углу, то в другом. Взрывы смеха и краткие вспышки споров, в общем хорошая уютная посиделка. А завтра утром придет транспорт. Для каждого – персональный самолетик «Фалькон». Жду не дождусь, когда смогу наконец-то поднять в небо эту юркую машинку – причем, свою, новенькую, а не потертую учебную «Цесну». Все-таки молодцы эти французы – смогли убедить свой бюджетный комитет и выделить Колледжу хорошую технику взамен старых «Цесн». На «точках» от зависти опухнут.

Во время учебы мы с другими курсами почти не пересекались. Но, так или иначе, контакты между студентами были. В прошлогоднем выпуске у меня сложились неплохие отношения с Анджеем, белобрысым поляком с псевдонимом «Поляк». Не то чтобы Анджей – единственный поляк на Таможне, но парень первым додумался так себя назвать. Так вот, он, кажется, как раз улетел на ту же самую «точку», куда завтра предстоит отправиться и мне. Будет повод покуражиться над его «Цесной». Парень он незлобный, но завидовать, конечно, будет. Дам полетать пару кругов над аэродромом – так и быть. Все-таки я чуть-чуть садист, тут наши психологи меня явно переоценили или просмотрели.

Хотя столько тестов прошло – уму не постижимо. В общем, дам Поляку подержаться за штурвал – тут то он и заметит, что вместо приборной панели – ментаиндекс стоит. Французы первыми его на самолеты поставили. Полезнейшая штука – позволяет считывать данные о полете прямо в мозг, минуя глаза. Почти так же передаются и команды управления – мыслеобразами. Все обучение работе с ментаиндексом – пять секунд гипнокурса, тоже кстати, необычного – уж откуда прибыла технология, остается только догадываться.

В прошлом году и то и другое только упомянули в сводке. Преподы на ушах стояли, дескать, «прорыв» тщательно просчитан, но все равно очень рискованный. И чего было столько копий ломать, «модель прорывов Боркса» пока еще сбоев не давала. К слову, «прорывом» у нас называется внедрение новой инопланетной технологии, не имеющей базовых научных результатов на Земле. То есть, если посмотреть на этот процесс со стороны, то выяснится, что технология появилась ниоткуда. Но, вся фишка в том, что со стороны-то некому смотреть. На то и Таможня с Контролем, чтобы никто в эту сторону не смотрел. На практике берут какого-нибудь смышленого кандидата наук с похожими исследованиями и устраивают ему «прорыв» в сознании.

Разумеется, все кандидаты наук люди честолюбивые и ни в жизнь никому не признаются, что гениальная идея явилась ему во сне. Это только Менделеев хвастался своими «вещими» снами. В современной науке за такое на смех поднимут и закидают лабораторными тапочками. «Прорывы» тщательно регламентированы. Абы какого аспиранта не выбирают, все-таки какие-то зачаточные подходы к проблеме у него должны быть. А дальше – направленный гипноизлучатель с программой «прорыва». «Стреляет» эта «пушка» за 3-4 км. Раньше для внедрения нужно было потратить 1-2 минуты. Процедура проста и безболезненна. Заснул обычный человек вечером, ночью его «зарядили», утром проснулся гений. Всего-то делов. А с новым гипнокурсом и время сократили. Теперь будут подсаживать «неожиданные» озарения за несколько секунд.

До появления «Интрузионной Модели Боркса» (ИМБ) все эти новинки очень тщательно обкатывались в лабораториях, масса экономистов рассчитывали влияние, политологи ломали головы, а нынче – красота! Заполнил входные данные, скормил Модели и крути себе параметры на критичные и невозможные сочетания. Везде прогресс, даже в нашем деле. Особенно в нашем деле. Мы всегда впереди планеты всей.

Ох, как же я высплюсь в эту ночь. Транспорты прибудут только в четырнадцать ноль-ноль, можно впервые позволить себе 9-10 часов сна. С самого детства такого не припомню. На первых курсах вообще спали по 3-4 часа, в середине удавалось выкроить по 5. Старшие курсы могли себе позволить 6 часов. И только теперь, сколько хочешь, столько и спи. Работа все равно ненормирована, как у пожарных. Есть пожар – все на ногах. Нет огня – дрыхни до потери пульса.

Из центральных дверей появился безопасник, подошел к ректору, что-то шепнул на ухо. Ректор изменился в лице, кивнул и быстро ушел вслед за удалившимся молодцем. Интересно, что-то серьезное случилось, или мелкие проблемы, не стоящие внимания. Замы все продолжают закусывать и болтать. Преподы тоже не отстают. Хотя, нет, один задумался. Это Альберт Хачатрян, наш дока по системному анализу – смотрит в сторону дверей, морщит лысину. Тоже что-то подозревает. Вот, вынул руку с мобильником, прижал к уху, прикрыл рот ладонью, что-то отвечает. Глаза не бегают, но мне почему-то кажется, он напрягся. Так-с, дело, кажется действительно серьезное. Альберт тихонечко встал и пошел к выходу. Ну, если сейчас еще кого-то выцепят из-за праздничного стола – все, зуб даю, не иначе какое-то ЧП.

Опаньки, вот и Лорда нашего подтянули. Насколько я знаю преподаватель по безопасности Леонид Ордынцев по прозвищу «Лорд» является членом «Тройки» Колледжа, своеобразного педагогического совета, который возглавляет Ректор, третий член – убежавший уже Альберт. Значит, точно, дело нечисто. «Тройка» в полном сборе в день выпуска – это что-то очень странное.

За столом повисла тишина.

– Ну и что это было? – Вопросил кто-то из одногруппников, кажется Шмель.

– Сейчас все узнаем. Не нервничайте, господин выпускник. – Это подал голос, оставшийся за старшего заместитель ректора Гарик Меерсон.

Дверь зала открылась. Один за другим быстро вбежали безопасники количеством в два взвода. В бронежилетах, касках, при оружии. Вот так дела! Окружив банкетный стол, они встали за нашими спинами и навели на нас парализаторы. Легкий писк от генераторов этих пушек легко узнать. Нам пришлось испытать на себе действие парализаторов – пренеприятнейшие ощущения, скажу я вам. Мышцы деревенеют почти мгновенно и без боли, падаешь в той позе, в которой тебя обездвижили. Зато потом, когда наступает отходняк, наваливается пронзительная боль во всем теле, как будто миллионы иголок втыкаются в кожу, даже кости ломит нещадно. Не дай бог снова попасть под такой «выстрел».

Следом за безопасниками вошел незнакомый мужчина в униформе.

– Прошу преподавательский состав покинуть банкетный зал, – приказал он тоном, не терпящим возражений.

Учителя все как один потянулись к выходу. Все интереснее и интереснее. Кто же этот перец, который так лихо командует нашими начальниками?

– Господа. Я представитель Контрольного Управления – Герцог. Прошу сохранять спокойствие и не вставать с мест. Выполнять только мои команды!

Герцог? Твою мать! Как же мы удостоились такой чести? Второй человек в Контроле, легендарный боец при поддержке двух взводов вооруженных безопасников захватывает новичков-Таможенников. Чтоб мне провалиться! Небо рухнуло на землю? Или воды Дуная затопили всю Европу? Впрочем, даже в этом случае Герцог вряд ли посетил бы Колледж. Вероятнее всего кто-то из моих сокурсников отчебучил невероятную глупость. Но кто? И что он сделал?

– Таможенник Алый, встать!

Я!? Господи, за что? Ничего не понимаю! Но, делать нечего, встаю. Надеюсь, сейчас все выяснится. Поднялся, вытянулся во фрунт.

– Слушаю, господин Герцог!

– Отвечать коротко и содержательно!

– Так точно!

– Вы неделю назад пользовались гипнокурсом?

– Да, господин Герцог. Согласно предписанию прошел гипнокурс обучения ментаиндексу личного авиасредства «Фалькон».

– Кто проводил гипнозондирование?

– Никто, господин Герцог. Согласно распоряжения Ректора обязательное гипнозондирование отменено еще в декабре прошлого года.

– Господа, кто еще видел это распоряжение? Прошу встать! – Герцог обвел глазами присутствующих. Никто не шелохнулся. Вот те на! Выходит, что я один только читал эту бумагу?

– Алый, кто отдал вам это распоряжение?

– Я получил его на личную почту в числе прочих внутренних писем по распорядку.

Я действительно его получил. Стандартное письмо внутреннего регламента Колледжа. Мы вообще в Колледже с внешним миром не имеем связи. Откуда бы я еще мог получить почту, кроме как от альма-матер?

– Вы сохранили это письмо?

– Да, господин Герцог. Оно находится на диске моего личного ноутбука.

– Где он?

– В моей комнате, господин Герцог.

– Приказываю всем присутствующим немедленно следовать на внеочередное гипнозондирование. Уровень Б. Офис 20. Алый, а вас я попрошу составить мне компанию для посещения вашей комнаты.

Бывать в роли конвоируемого мне еще не доводилось. Тягостное ощущение, признаюсь вам. Ведь ни в чем же не виноват, но наличие двух стволов, постоянно направленных сзади на мое любимое тело изрядно вредит самолюбию. Хорошо хоть без наручников, но руки все равно рекомендовали держать на виду.

В комнате как всегда у меня небольшой бардак. Муштры по этому поводу в Колледже никогда не было. Поэтому, имей я побольше личных вещей, бардак был бы больше, а так – всего лишь небольшой беспорядок. Ноут стоит на столе, даже показывать где у меня что не пришлось. Герцог вставил в USB-порт свою флэшку, профессионально вскрыл мой пароль на вход, начал шерстить в папках почты. Однако, крут мужик! Не зря про него рассказывают столько фантастических историй. Походя взломал шестидесятичетырехсимвольный пассворд, а я-то думал, что на это потребуется минимум 20-30 минут. Софт Контроля покруче чем у безопасников!

Вот Герцог нашел письмо с распоряжением Ректора. Вчитался. Затем резко повернулся ко мне.

– Алый, а почему у вас отключена система проверки электронной подписи?

– Господин Герцог, я, конечно, давно не проверял настройки, но мне и в голову не приходило, что эту систему можно отключить и при этом продолжать получать внутреннюю почту. – Удивился я.

– А вот посмотрите, Таможенник. – Он поманил меня к монитору. – Вы видите, что в конце письма стоит уникальный код?

– Так точно!

– Теперь посмотрите другое письмо. Видите? Код точно такой же.

«М-да. А ведь и впрямь – с точностью до символа совпадает.»

– Насколько я заметил, вы получали письма с этим самым кодом полгода, и не удосужились заметить повтор, подчеркиваю, уникального кода! – Герцог испытующе посмотрел на меня.

– Мне нечего вам ответить, господин Герцог. Действительно, не заметил. Виноват! – Я уже понимал, что мне в Таможне скорее всего не работать. Осталось только дождаться, куда заведет меня эта история. Мозг усиленно блокирует отчаяние, но депрессия мне обеспечена.

– Господин Алый, вас готовили лучшие спецы Таможни, тренировали не только тело, но и церебральную деятельность. Как получилось, что вы, прошедший все курсы Колледжа, пробились в элиту – в Таможню, и вдруг так немыслимо лоханулись? – Контролер добивал меня каждым словом, но что я мог ему возразить? Что я никогда не читаю письма до конца? Что не мог даже подумать о том, что в стенах нашего славного заведения кто-то отключит мне проверку подписи? Любой аргумент был слишком слаб для того, чтобы противопоставить его настолько серьезному обвинению. Впрочем, есть один забавный, хоть и фатальный для меня вывод.

– У меня есть только одно объяснение, господин Герцог. – Выдавил я из себя.

– Какое же, Алый? Позвольте полюбопытствовать?

– Я допускаю, что мог стать объектом воздействия гипнопушки «Прорыв» во время новогоднего увольнения. Целью прорыва могло быть внедрение инструкций, противоречащих правилам внутреннего распорядка и частичное блокирование навыков интуитивного анализа.

– Что ж, Алый. Хоть и не с чем особенно, но все равно поздравляю. Навыки аналитической индукции вам не заблокировали. – Герцог усмехнулся. – Ну и что мне с вами делать?

Ничего хорошего по-видимому со мной делать не предполагалось. Воздействие «прорыва» практически нереально вытравить из мозга. Оно навсегда. Можно только выжечь этот участок подкорки и попробовать восстановить функцию очищенного пространства. Но тут бабушка надвое сказала… Механизмы мыслительной деятельности и памяти все еще не до конца изучены. Мозг «записывает» информацию и навыки в непредсказуемые места. Внедренная интрузия может располагаться где угодно, например, в зоне речи или слуха, а то и вовсе – в отделе основных инстинктов. Локализация «прорыва» не дает точных данных о местоположении тех клеток, которые нужно очистить. Эксперименты по дезактивации интрузий проводились, но последствия «чистки» были непредсказуемы, а вероятность полного восстановления навыков и памяти была тем ниже, чем глубже и шире внедрялся «прорыв». В результате рвутся синаптические и ассоциативные связи. Все это чревато разделением личности на отдельные компоненты, читай – шизофренией. В общем, риск оказаться шизиком гораздо выше, чем возможность вновь стать полноценным Таможенником.

– Алый, вам просто нереально повезло. За вас очень просил Ректор. А своему любимому наставнику я просто не могу отказать. Пойдемте со мной, коллега.

Из комнаты я шел уже практически без конвоя, но в сопровождении Герцога и двух безопасников – спереди и сзади. Очень хотелось задать вопрос «куда мы идем?», но я понимал, что лучше помалкивать, если есть хоть какой-то шанс выкарабкаться.

Мы вышли на уровень А в наземный ангар. Снаружи он выглядел как старый промышленный склад, но внутри это сооружение было бронированным бункером с кучей охраны и грузовых автомобилей. Сев в машину Герцога, мы выехали на территорию завода по производству автомобильных покрышек – официального прикрытия нашей конторы, а затем, миновав затрапезного вида проходную, нырнули в вечную пробку Варшавского шоссе. Но поехали мы не в центр, как я думал, а наоборот – на выезд из города, за МКАД. Авто у Герцога под стать хозяину – амбициозный упакованный вседорожник БМВ. На Симферопольском он легко «делал» попутные «мерсы» и прочую скоростную автофигню. Машины у Таможни – такие же как самолеты – только с виду обычные.

– Как вы думаете, Алый, куда мы едем? – спросил мой высокопоставленный водитель.

– Полагаю, что у Контрольного Управления есть какая-то «точка» в относительной близости от МКАДа. Вероятно, туда и едем. – Я позволил себе легкую вольность в общении.

– Вы правы, Алый. А может быть догадаетесь, куда именно? Хотя бы населенный пункт.

Я взглянул на приборную доску машины. Бак почти полный, цифры одометра явно были сброшены на ноль совсем недавно. Там значилось 102 километра пробега с момента обнуления. Мы проехали от силы пять-шесть. Значит, искомая «точка» где-то недалеко от Серпухова. Вернее, чуть-чуть не доезжая его.

– Рискну предположить, господин Герцог, что «точка» размещается недалеко от населенного пункта Серпухов, вероятно где-то в стороне от Симферопольского шоссе.

– Не зря мне тебя хвалили, Алый, не зря. – Контролер улыбнулся. – Ладно, попробуем что-нибудь для тебя сделать. В рубашке ты родился, парень. В цветистой такой рубахе, русской косоворотке с петухами и перламутровой пуговицей… Поди, любопытно, зачем едем-то? А, Алый?

– Да, господин Герцог. Очень хотелось бы узнать, что со мной будет.

– В общем так, дружище. Временно брось чинопочитание. Меня зовут Алексей Дмитриевич. Так и зови, пока мы вдвоем или просто находимся на нашей «точке». Это во-первых. Во-вторых, как тебя зовут по-настоящему, еще не забыл?

– Нет, Алексей Дмитриевич, не забыл. Я Артем Александрович Агапов.

– «А» в кубе, значит? – Вновь усмехнулся Герцог. – Едем мы, дорогой Артем Александрович, в сторону села Новинки под Серпуховом. Впрочем, скоро уже доберемся, сам все увидишь. Будем тебя вытаскивать из «прорыва».

– А как же шизофрения? – удивился я.

– Давно уже справились мы с этой закавыкой. Не афишируем просто. Пока не время. Проблем много и без этого. – Герцог немного помолчал, о чем-то раздумывая, и продолжил. – Вытащим, не беспокойся об этом. Но для своих сокурсников и преподавателей ты просто временно исчез в «застенках Контроля»… Не перебивай. Пока мы вдвоем, расскажу тебе одну страшненькую историю.

– Я весь внимание, Алексей Дмитриевич.

– История эта началась не вчера, и даже не в начале года. Ей уже без малого лет пять. И называем мы это дело «Кризисом». Точную дату начала Кризиса никто пока не знает. Если б знали, давно бы вычислили, кто под нас копает. В общем примерно пять лет назад был зафиксирован случай бесконтрольного применения «Прорыва». Был ли это первый случай – тоже пока понять не можем. Вопросов больше чем ответов. В тот раз «Прорыв» был применен для интрузии в мозг одного аспиранта МГУ контрабандной технологии обучения иностранным языкам. Мы не сразу взяли парня в оборот, некоторое время наблюдали за ним…

Я воспользовался паузой и вставил свой вопрос: – А как вы обнаруживаете несанкционированные «Прорывы»?

– Каждая «пушка» вносит возмущение не только в ментополя мозга, но и изрядно фонит во всех диапазонах радиоволн. Не так сильно, чтобы это могли заметить сограждане, но достаточно для наших пеленгаторов. Однако засечь местоположение «пушки» невероятно сложно, нужно чтобы хотя бы один пеленгатор находился в непосредственной близости от включенного «Прорыва». Ни одного такого случая не было ни разу. В общем, аспиранта того мы тоже вычисляли довольно долго, но, ты же понимаешь, он в итоге сам себя проявил. Развил кипучую деятельность по созданию фирмы по обучению всем модным языкам. Так Контроль на него и вышел. Гипнозондирование выявило интрузию, а дальше мы просто наблюдали.

Дальше Герцог поведал о том, что цель интрузии так и не была выяснена. На общем фоне всех земных лингвистических технологий новый метод выделялся не сильно, хоть и был на порядок более эффективным. Складывалось впечатление, что кто-то просто экспериментировал и наблюдал за действиями Контроля. Пришлось брать гениального аспиранта за жабры, устроить ему попадание в больницу с язвой, и уже детальнее исследовать его личный «прорыв» в лаборатории. Тоже никаких особенных отклонений не нашлось. Обычное воздействие, стандартные реакции, никаких побочных явлений.

По характеристикам примененной «пушки» тоже ничего не выявлено. Все зарегистрированные гипноизлучатели имеют идентичные параметры. Контрабандная «пушка» – точно такая же. Следов – ноль.

Затем, с периодичностью примерно раз в полгода зарегистрировали еще несколько случаев применения «Прорыва». Тоже ничего особенного. Появился один кулинарный гений, специалист по морской кухне, открывший в Париже супер-модный ресторан «Марэ». Из ниоткуда вынырнул гениальный писатель, отхвативший кучу литературных премий. Нашумел изобретатель нового трехмерного процессора, позволившего ускорить и удешевить процесс производства мультфильмов – Компания Уолта Диснея из-за этого чуть под молоток не пошла. Но удержали, не дали пропасть. Потом объявился гениальный футболист в Голландии. Центрфорвард, который забивал голы сразу, как только у него неподалеку от ворот противника оказывался мяч – из любых положений, любыми частями тела, кроме рук. Ну, того обозленные защитники так начали лупцевать, что продержался гений недолго. Теперь инвалид. Однако клуб «Эйндховен» успел на нем заработать весьма нетривиальные деньги.

И таких мелких случаев интрузий насчитываются сотни. Самый сложный и опасный «прорыв» случился год назад. Снова пришлось долго искать объект воздействия. Им оказался китайский сотрудник ядерного центра в Швейцарии, работавший на международный проект адронного коллайдера, так нашумевшего в начале года. Кстати, сам адронный коллайдер, несмотря на земные корни был следствием нескольких санкционированных Таможней «прорывов». Уж очень хотелось правительствам стран участвующих в консорциуме побыстрее и подешевле создать этот «шайтан-бублик» и двинуть мировую ядерную науку вперед. Сотрудник-китаец во время очередного отпуска на родину в Шанхай был «обстрелян» и благополучно вернулся в Швейцарию. На общем фоне интрузеров в научном центре он мог бы и затеряться, но его предложение по оптимизации устройства магнитной ловушки оказалось «с душком», это и было выявлено Контролем. Если бы пропустили это рационализаторской предложение, то коллайдер вполне мог стать огромным гипноизлучателем, правда, без программатора. Но аналитики Контроля полагают, что программатор – один из будущих несанкционированных «прорывов».

Таможня увеличила число пеленгаторов, понатыкали везде, докуда смогли дотянуться. Каждый сотрудник коллайдера под пристальным надзором. Ждали интрузию постоянно. И в итоге пропустили «прорыв» у себя под носом. Ваш покорный слуга оказался этим самым объектом. Повезло несказанно.

– Вот такая история, Артем. – Герцог уверенно вывернул руль вправо и мы съехали на прилегающую к шоссе дорогу – как раз после указателя на село Новинки.

– А как же все-таки меня вычислили, если само применение гипноизлучателя проморгали?

– Случайно, Артем, случайно. Одному из наших ребят – кстати, познакомлю тебя с твоим спасителем, – пришло в голову, что мы не проверили только одно место, где может случиться «прорыв» – свою собственную Таможню. Начали экстренную тотальную проверку. И вдруг зарегистрировали случай непрохождения гипнозондирования одним-единственным студентом Колледжа. Рванули к вам и вовремя. Завтра могло быть поздно. Похоже на то, что ты и есть – тот самый программатор.

– Это еще почему? Я же не сотрудник коллайдера.

– Не сотрудник, это верно. Но твоя «точка» где находится? – Герцог внимательно посмотрел на меня.

– В Турине. Значит, сотрудники этой «точки» курируют коллайдер? Я не знал.

– Теперь знаешь. Но, мы уже приехали. То, что я тебе рассказал, само собой, является «гарантированной» тайной.

Для непосвященных поясню. «Гарантированная тайна» – это находка Таможни. Одна из иноземных технологий представленная для импорта на нашу планету не прошла по многим признакам процедуру проверки, но оказалась вполне пригодной для применения в нашей конторе. Специальное устройство – смесь гипноизлучателя и генератора ментального шума – позволяет вкладывать вместе с информацией запрет на ее распространение. Никакими пытками и ухищрениями потом эту информацию вытащить из человека нельзя. Он даже добровольно ее рассказать не сможет. Знает, но молчит. Вернее, даже не молчит, просто в ответ на «запрещенный» вопрос начинает нести совершеннейшую ахинею, воспроизводя тот самый «ментальный шум». Удобная штука. Похоже, что Герцог имеет в машине такое устройство и я только что стал «информационным сейфом». Впрочем, таких знаний у меня в голове столько, что одним больше, одним меньше – ничего в голове не изменится.

– Алексей Дмитриевич, позвольте один вопрос?

– Давай, только быстро. Сейчас тебя нужно экстренно в лабораторию – снимать блокаду и копаться в твоей башке на предмет других посторонних интрузий. Как ты сам понимаешь, хоть одна, но должна найтись. Тебя явно готовили к работе с коллайдером.

– Хорошо. Вы сказали «завтра могло быть поздно». Что вы имели в виду?

– Твою смерть от естественных причин всего лишь. – Тем временем Герцог выруливал на стоянку перед каким-то зданием возле дороги. На вывеске значилось «Межрегионгаз». – Тот самый китайский ученый на следующий день после внедрения своего рацпредложения оступился на лестнице и упал с высоты 15 метров. Спасти не смогли. Свидетелей было много – его никто не толкал, сам оступился. Мы полагаем, что это не случайно и был дополнительный модуль интрузии, который каким-то образом оказался вписан в код основной его задачи. Проверить мы уже не можем, а рисковать тобой не хотим.

Получается, что меня сейчас от верной гибели спасать будут. Ну и дела. Ладно, поживем – увидим. Через пост мы прошли без заморочек и сразу почти бегом двинулись куда-то на нижний уровень, причем по лестнице. Лифтов у них здесь нет что ли? Впрочем, разумно идти пешком, даже если лифты есть. А вдруг перебои с электричеством? И вдруг времени у меня уже нет? Кто знает, как именно поставлена ментальная блокада – не исключено, что с сюрпризами. По лестнице – надежнее.

Двое дюжих парней буквально содрали с меня одежду, даже помогать не пришлось. Наша униформа и снимается и надевается за 5 секунд. Уложили на кресло, зафиксировали конечности и голову, через грудную клетку – ремни крест-накрест. Захочешь не убежишь. Подкатили к шлему гипнозонда, больше похожему на большой шар с кучей кабелей во все стороны. И я провалился в сон.

3. Екатеринбург, 3 января 2007 г. За полтора года до описываемых событий.

– Саныч, а я ее видел? – Борис поднял глаза на Шестакова.

– Не знаю, Борь, может быть и видел когда-нибудь утром в подъезде. Она у меня часто ночевать оставалась.

– А фото есть?

– Где-то в мобильнике было. Сейчас попробую найти. – Саша потыкался по кнопкам, нашел, – Вот она. Это мы осенью ездили в Египет. Анька – справа. А рядом Анжела, ее подруга.

Борис взял телефон Шестакова и прищурился рассматривая мелкий снимок.

– Красивая девушка была.

– Была… – из глаз Саныча опять покатились слезы.

– Саныч, прекрати раскисать. Значит, судьба такая была.

– Да мне нынче все пофиг. Она ведь единственная, кого я после развода любил. И она в меня тоже без памяти влюблена была.

– А похороны когда?

– Послезавтра. На Никольском. Лучшее место ей купил. Памятник из карарского мрамора заказал… Все бы отдал, лишь бы она жива была. – Шестаков сжал голову в ладонях и закрыл глаза. – Черт бы меня побрал! Зачем я ей эту машину купил? Она ведь без году неделя как с правами.

– Сань, прекрати убиваться. Нет твоей вины в аварии. Сам же знаешь, сколько отмороженных по улицам гоняет. Возьми себя в руки, сосед!

На похоронах Ани, когда все ушли, Шестаков остался один. Присел на скамейку возле соседней ограды, закурил. Так он сидел бы долго, если бы со стороны дороги не вернулся один из провожавших – следователь по делу о ДТП. Саныч только теперь понял, что тот был на похоронах, но стоял незаметно поодаль, вероятно вслушиваясь в каждое произнесенное слово.

– Александр Александрович, вы уж простите, что беспокою вас в эти минуты. Примите мои соболезнования. Но мне все-таки очень нужно, чтобы вы рассказали о своих отношениях с Анной Сергачевой. Может быть вспомните что-то важное, могущее помочь следствию? Сами понимаете, работа у меня такая.

– Я уже все вам рассказал, гражданин следователь. – Шестаков не скрывал своей неприязни.

– Александр Александрович, называйте меня по имени отчеству… Алексеем Васильевичем. Все-таки «гражданином следователем» меня именуют обвиняемые, а не свидетели.

– Алексей Васильевич, я еще раз повторяю, мне больше нечего добавить вам.

– Понимаете, Александр Александрович, к сожалению обстоятельства таковы, что простой случайностью их не объяснить. Трудно представить, как на совершенно пустой попутной полосе Аня вдруг делает резкий маневр влево и выезжает на скорости больше 150 километров в час на полосу встречного движения – прямо в лоб Камазу. Это больше похоже на самоубийство, а не на трагичный случай.

– Меня, как вы понимаете, не было рядом. Я не могу сказать, почему так произошло. Не видел. А фантазировать и делать предположения – это ваша работа, Алексей Васильевич.

– Да, моя. Но вы можете мне помочь. Расскажите о последней вашей встрече, пожалуйста. – Настаивал следователь.

– Слушайте, отстаньте от меня, а? Дайте проститься с Аней по-человечески. Что вы за люди такие? Одно слово – менты.

– Хорошо, гражданин Шестаков. В таком случае, жду вас завтра в 12.00 у себя в кабинете. Пропуск получите на проходной. Или нужна повестка?

Сан Саныч стоял рядом с крыльцом прокуратуры. Вторая сигарета догорела. Нужно идти, но идти не хочется. Поздно вечером после похорон ему позвонила Анжела, подруга Ани. Она прилетела из Тюмени, где была в командировке. Узнала от встречавшего ее брата о случившемся. Попросилась приехать, но Шестаков воспротивился. Теперь он вообще не хотел ее видеть – их связывали слишком сложные и неоднозначные отношения.

На одной из вечеринок именно Анжела познакомила Сашу с Аней. Новая знакомая пришла одна, поскольку ее очередной бойфренд оказался «подлецом и предателем», а новым она не обзавелась. Как-то так случилось, что из клуба Аня и Шестаков ушли вдвоем и с тех пор никогда не расставались, оставив Анжелу в недоумении.

С тех пор Анжела не могла простить Ане того, что она по сути отбила у подруги интересного мужчину. Правда, это не помешало сохранить им приятельские отношения.

4. Серпухов. 7 июля

– Ну, как твои дела Артем Александрович? – Сквозь пелену в глазах проступили черты улыбающегося Герцога.

– Кажется, жив, Алексей Дмитриевич. – Хрипло отозвался я.

– Вот и славно. Могу тебя поздравить, интрузия успешно стерта. Ты нынче снова годен к службе. Встать сам сможешь?

– Еще не знаю, не пробовал.

– Ну так пробуй, Алый, пробуй. И пошустрее, а то у нас с тобой еще масса дел. – Герцог развернулся на пятке и быстро скрылся с глаз в дверях лаборатории.

Однако, прохладненько тут у вас, господа Контролеры. Где же мой комбез? А, вот он, на стуле. Бр-р-р… Как хорошо, что быстро надевается. Вот, отлично! Теперь можно жить. Комбинезон спроектирован так, что тепло от тела удерживается ровно настолько, чтобы в нем было комфортно. Даже после ледяной воды в нем можно согреться за считанные секунды. На пороге лаборатории меня встретил кто-то из местных, протянул руку и представился:

– Привет, Алый. Я – Жук, твой куратор на время пребывания на нашей «точке». Идем к Дмитричу.

Кабинет Герцога располагался сравнительно недалеко, поэтому добрались мы туда за полминуты, не больше. А, он еще сибарит, оказывается. Комната с прихожей, ванная, туалет, кухня и кабинет, больше похожий на наш банкетный зал по размерам, но существенно богаче обставленный. Мебель из натуральной вишни, большой глобус-бар, два кожаных дивана.

Герцог предложил сесть.

– Уже познакомились? – Мы кивнули. – Отлично. Тогда давайте за работу. Итак, Алый, начнем с того, что ты теперь нам очень сильно обязан. Чем платить будешь за спасение своей дорогой жизни? – Герцог явно шутил. – Ладно, шутки шутками, но мы хотим тебе предложить поработать на Контроль. Причем, не в самом Контроле, а в Таможне, но под нашим чутким руководством. Увы, есть один нюанс – это должно быть твоим добровольным решением, а не приказом. Помнишь Устав Таможни?

Я помнил. Да, в Уставе действительно был формальный запрет на работу сразу в двух подразделениях. Но с оговоркой, дескать, если сотрудник не пожелает этого сам.

– Сколько тебе нужно для обдумывания решения, Таможенник?

– А сколько у меня есть?

– Минут 10.

– Спешка вызвана запуском коллайдера? – Спросил я.

– Да, тебе нужно, кровь из носу, прибыть в Турин завтра ранним утром.

– Так вы же сказали, что магнитная ловушка уже без «прорывных хитростей»? Или вы все-таки оставили как есть, но обезвредили «программатор», то есть меня?

– Алый, ну почему ты так рвешься в Таможню, а? Твои бы мозги, да к нам в Контроль! Догадлив, стервец, ох догадлив. Да, рацпредложение китайца осуществлено в полном объеме. То есть коллайдер – это гигантский «Прорыв», но вот работать он будет на нас, а не на супостатов. А ты – приманка. Они просто обязаны будут тебя найти и проверить, что в их расчетах не сработало. Ну как, Алый, будешь на нас работать?

– Еще один вопрос, господин Герцог?

– Валяй.

– Складывается у меня устойчивое ощущение, что вы чего-то недоговариваете, Алексей Дмитриевич. Уж не вложили ли мне какую-то другую программу в мозг? Вы так настойчиво хотите меня вытолкнуть в Турин, побыстрее к коллайдеру, что я вправе сделать такое предположение.

Герцог внимательно посмотрел – сначала на меня, а потом на Жука. Жук встал, прошел за мое кресло, на ходу быстро достал пистолет и приставил его к затылку. Так вот он какой, мой куратор. Ну-ну. Однако, второй раз за день быть на мушке – это уже слишком, я ведь в родной Таможне, пусть даже и в другом подразделении. Мозг взорвался лавиной вопросов. То, что я попал не в бровь, а в глаз – это так же верно, как то, что от разрыва головы меня отделяет несколько миллиметров. Но, по какому поводу такой фейерверк устраивается? В то, что Герцог – предатель, мне почему-то не верилось. Значит, есть еще какие-то обстоятельства, о которых мне не следовало так быстро догадываться. Вопрос – какие это обстоятельства?

– Артем, ты очень сообразительный мальчик. Даже слишком. Для новичка эта сообразительность может оказаться фатальной.

– Господин Герцог, я правильно понимаю, что если сейчас я добровольное не соглашусь работать на Контроль, то в голове у меня появится лишняя дырочка?

– Нет, неправильно, господин Алый. – В голосе Герцога зазвенел металл. – В руках у Жука не пистолет, а переносной интрузер. Он просто сотрет тебе мозг. Дырочек не добавится, но вот учиться ходить, говорить и даже какать в горшок придется заново.

– Ну, то есть вариантов у меня просто нет?

– Нет, молодой человек. Сам напросился.

– А знаете, Герцог, я рискну пожалуй. Как вы там выразились чуть раньше? Миллиард долларов на дороге не валяется? Ну так вот, фиг вам, а не мое согласие! – Для верности я еще и кукиш вперед выкинул. Очень хотелось зажмуриться, чтобы не увидеть дальнейшее, но рефлекс держать врага в поле зрения работал четко. Мои глаза не мигая смотрели на Герцога. Иначе, я бы не увидел, как тот вдруг расплылся в улыбке, а потом и вовсе расхохотался.

– Ах, какой пафос! Какое самопожертвование! Из глаз праведный гнев, стрелы, молнии – кр-р-расотища! Садись, Жук. Артемка – крепкий парень, жаль, что не наш. Ох, как жаль. Последний раз предлагаю, Алый, давай к нам в Контроль?

– Ни за что, Алексей Дмитриевич. Теперь уже точно ни за что. – Проверки у вас дебильные…

Герцог хохотал уже так, что не мог ничего сказать. Зато мой куратор сидел в кресле с практически неподвижным лицом. Я так понимаю, что он охранял шефа. Мало ль, вдруг я схвачу что-нибудь тяжелое со стола, да и обрадую Герцога по черепу. Выучка хорошая, нужно признать. Ну и мне было не до смеха. Жестокие шутки напрочь отбивают охоту смеяться.

– Ладно, Артем, не держи на нас зла. – Сказал Герцог, отсмеявшись. – Мы обязаны были проверить тебя, обычные технические проверки сплошь и рядом дают сбои, а такой вот психологический трюк – почти гарантия точного результата. Однако, в Турин тебе все равно нужно срочно.

– Так я «программатор» или нет?

– Программатор, конечно. Мы слишком долго ждали эту ситуацию, чтобы сейчас взять и завалить все. Впервые за пять лет мы имеем возможность прищемить хвост контрабандистам и наконец понять, что именно они затеяли, и с какой стороны идет вторжение. Твой прежний гипнокод мы считали, теперь будем дотошно его разбирать. А ты тем временем привезешь в Женеву тот же код, но без команды запуска. Никакой новой интрузии – только подкорректированная старая. Ну и блокаду мы сняли, разумеется.

– Спасибо. А команду на самоубийство обнаружили?

– Да, она была под блокадой. Вместе с нею и убрали. Однако, для контрабандистов тебе все-таки придется разыграть спектакль. Сразу после программирования тебе нужно будет сделать то, о чем ты прочитаешь в этом конверте. – Герцог вынул из внутреннего кармана с виду обычное письмо и кинул его по скользкой поверхности стола ко мне. – Откроешь в своей комнате. Время прочтения – 5 минут. Хватит с лихвой. Жук, проводи коллегу.

Честно говоря, я только что почувствовал жуткую усталость. Все-таки такой адреналиновый шторм – это не по-детски серьезно. Но за Жуком я шел уверенно, чтобы не показать слабость в ногах. Зато в выделенной комнате я сразу же рухнул на застеленную кровать. Дыхательная гимнастика свое дело сделала за несколько секунд, и я снова – второй раз за день – уснул.

Примерно через час мозг дал команду глазам открыться. В общем, я отдохнул вполне достаточно. Ужасно хотелось есть. Дотянувшись до коммуникатора на прикроватной тумбе, я нажал кнопку вызова. Интересно, тут тоже стюарды, как в Колледже или придется куда-то тащиться за едой?

Стюардов не оказалось. Меня известили, что ужин будет через тридцать минут, и что столовая располагается в конце коридора на моем же уровне. Уняв возмущение желудка, пошел в душ. Заодно там и побрился. В столовой о шести столиках я появился сверкающим как начищенная монета. Кивнул Жуку, который уже вовсю расправлялся с рыбой, и подошел к стойке. Да, небогатое меню в Контроле. У нас, по крайней мере, можно было выбирать, а здесь – рыба и курица. Ну как тут выберешь? Я оглянулся на Жука, похоже, что рыба была вполне съедобной, и заказал себе то же самое. Официант, вероятно дежурный из числа контролеров, быстро вынул из микроволнового шкафа поднос, сорвал с него пленку, поставил туда бутылку минеральной воды и кинул вилку с ножом. Скорость обслуживания как в фаст-фуде.

Вскоре желудок пришел в благодушно-пищеварительное состояние и я вернулся в комнату, где меня ждал благословленный самим Герцогом пятиминутный самоуничтожающийся конверт. Итак, что мне приготовила судьба в лице замдиректора Контроля?

Так, понятненько. Без изысков все. После проведения программирования мне надлежало найти на уровне центра управления коллайдера электрическую подстанцию и аккуратно замкнуть собой две электрических шины между изоляторами. Всего лишь каких-то сто сорок тысяч вольт, ни больше ни меньше. Разряд будет весьма неслабым, одежда точно загорится. Но не комбез, он все-таки вовсе не органический и проводит ток качественно. Кстати, именно он и спасет от неминучей погибели. Вот только волосы мне надлежало сбрить налысо, чтобы не получить ожог головы, что чревато. Ладно, потерпим холодок на лысине ради хорошего дела.

Из центра меня заберут не ангелы, а «санитары» на местной машине «скорой помощи», вернее, на реанимобиле – чтобы уж совсем достоверно было. В больничке меня «откачают», уложат отдыхать на несколько недель, а заодно и промониторят, кто и по какому поводу будет интересоваться моим здоровьем. В общем, будут ловить на живца.

Инструкция, как и положено нашим секретным документам, ровно через пять минут прекратила свое бренное существование, рассыпавшись тончайшей белой пудрой, которая в свою очередь тоже испарилась. В такие минуты меня наполняет особенная гордость за Таможню. Все-таки, несмотря на общий прогресс, наши технологии сильно выделяются на общем фоне. Жаль только, что это все достижения иных цивилизаций. Ну да ничего, будет и на нашем празднике вся галактическая улица. Мы довольно шустро догоняем наших поставщиков. С гордостью и с мыслями о предстоящем задании я уснул в третий раз за сегодня. Теперь уже – до самого утра.

Коммуникатор коротко пискнул и по громкой связи раздался голос Герцога.

– Вставай, Артем, пора. Транспорт будет через 45 минут, как раз успеешь позавтракать. Я уже в столовой.

Я помнил инструкцию, поэтому сначала в душе гладко выбрил голову. А уж затем пошел к Герцогу. Контролер ждал меня сразу с двумя подносами. Сок, кофе, два бутерброда с ветчиной, салат из помидоров. Негусто, но что поделать. Лопай, что дают. Чем мы и занялись. Попутно Герцог задавал какие-то застольные вопросы типа «ты кофе без сахара пьешь?» или «зачем ты подсаливаешь салат, он уже соленый». Словом, сын с отцом на кухне. Ох, и давно я не виделся с отцом. Зимой он приезжал в Москву по делам, это совпало с моим увольнением в город. Погуляли вместе часа три, выпили пива с креветками. Всласть наговориться не удалось – ему нужно было на самолет, да и у меня время поджимало. Скучает, небось. Надо б ему из Турина позвонить, порадовать предка.

В дверях столовой появился Жук.

– Приятного аппетита, Алексей Дмитриевич, Артем. Транспорт прибыл.

– Отлично. Артем, ты закончил? Тогда идем встречать.

– Хорошо.

Над площадкой за зданием «Межрегионгаза» материализовалась «летающая тарелка» метров триста в диаметре. Открывшийся снизу люк только казался маленьким, но его хватило, чтобы сгрузить мой персональный самолет. Вот только это был вовсе не «Фалькон». По очертаниям машинка больше напоминала «Фантом», только меньше раза в полтора. Так это же «Fantom SE» и есть, мама родная! Одна из его версий, специально изготовленная для спецподразделений Таможни, поэтому и SE – Special Edition. К самолетику быстро подкатил буксир и зацепив его за транспортировочное «ухо» потащил к ангару. Но люк «тарелки» на этом не успокоился. Внизу появился еще один самолет. Теперь уже «Фалькон». Эх! А я-то было обрадовался, что мне за какие-то мои заслуги подогнали супер-самолет. В общем, дурень я, дурень.

«Тарелка» снова исчезла. Только движение воздуха в центр площадки указывали на то, что она стартовала и улетела. Прозрачность летательных аппаратов – это тоже технология из космоса. Увы, мой «Фалькон» этим качеством не обладал – слишком жирно для новичка-Таможенника. Зато скрывшийся в ангаре «Фантом» – вот у него как раз функция исчезновения была встроенной, насколько я помню. Вот, теперь буду мечтать о нем. Много ли человеку нужно для того, чтобы отказаться от мечты? Всего лишь показать новую мечту. И вот, мечта уже есть. Это «Фантом». И никакого кайфа от общения с Поляком.

Герцог хлопнул меня по спине.

– Ну что, принимай машинки!

– «Фалькон»?

– Обе, Артем.

– Вы серьезно?

– Разумеется! На «Фальконе» сейчас полетишь в Турин. А «Фантом» тебе пригонит Жук через пару дней. Его еще нужно проверить по полной программе и настроить его на тебя.

– Что значит настроить на меня? – Не понял я.

– Так ведь это персональный «Fantom SE», Алый. А на них уже давно устанавливается система индивидуальной настройки на пилота. Ты сможешь вызвать его к себе когда и куда тебе угодно, хоть на Северный полюс.

– Это похоже на взятку, господин Герцог.

– Нет, дружок. Это похоже на нормальное средство передвижения по миру. Его запас лета – сто двадцать тысяч километров с одной заправки. – Кажется Герцог не шутил. – Все-таки работа на Контроль имеет некоторые позитивные стороны.

– Я кажется еще не соглашался на двойное подчинение! – Попробовал возмутиться я.

– Это не имеет никакого значения, Алый. Твое первое задание в Таможне – большой адронный коллайдер. А это фактически означает, что ты исполняешь мои приказы и подчиняешься непосредственно мне.

– Есть, господин Герцог!

– На твоем мобильнике мой номер – один. Отчеты жду каждый нечетный час. По прибытию в Турин помимо начальника «точки» доложишься таможеннику Серому. – Контролер не дожидаясь меня пошел к «Фалькону». Пришлось догонять.

Кабина «ласточки» оказалось неожиданно незнакомой. Ментаиндекс на месте, но кроме него еще джойстик, назначение которого пока мне было неизвестно.

– Что это за доработки, Алексей Дмитриевич? – Спросил я зашедшего в кабину Контролера, обводя рукой пространство вокруг себя.

Герцог усмехнулся.

– Ну, во-первых, это новый ментаиндекс. В дополнительном обучении не нуждается. Кроме считывания данных, он способен еще и управлять самолетом, отвечая на твои команды. Конечно, нужно будет приноровиться к нему, поэтому опробуешь, когда наберешь высоту. Джойстик – вообще новинка. Он соединен с ментазахватом. Проходили такую вещь в Колледже?

– Перехват управления чужими самолетами?

– Бери выше! – Усмехнулся Герцог. – Это контроль над моторикой пилотов других самолетов. Очень забавная машинка. Конечно, с двумя пилотами справиться нельзя, но устроить им чехарду в их кабине – вполне по силам.

– А еще какие сюрпризы здесь есть?

– У джойстика четыре режима работы. Ментазахват – раз. Ручное управление твоим самолетом – два. Управление запуском двух ракет класса «воздух – воздух» – это три. И импульсный направленный интрузер – четыре. «Прорыв» стирает всю область приобретенных навыков пилотирования. Дальность – 5 километров, вполне достаточно для того, чтобы вывести из строя два-три перехватчика на подлете.

– Ничего себе! Ракеты, интрузер… Из прогулочного самолета вы превратили «Фалькон» в боевую машину! – От удивления у меня перехватило дыхание.

– Есть и еще одна новинка. У тебя в брюхе стоит настоящий антиграв. Питание автономное, протонный аккумулятор. Полный заряд – на месяц непрерывной работы. Так что топливо тебе теперь нужно только для горизонтальных перемещений. Ну и «Фалькон» нынче вполне может садиться вертикально. Осторожнее с выбором места посадки. Отдача у антиграва – полный вес самолета, 5 тонн. Людей и животных под тобой превратит в фарш. Да и непрочные строения в щепу разлетятся. Только на воду не умеет садиться, а вообще – хоть на склон горы можно.

– М-да! Удивили, Алексей Дмитриевич! И много таких самолетов уже сделано?

– Точно не знаю, но в Турине уже все «Цесны» заменили такими же «Фальконами». Да и твой выпуск сегодня на них улетит к «точкам». В общем, машина уже серийная.

Вот, черт. Все равно не удастся похвастаться перед Поляком. Он, небось, уже давно летает на таком. Но тут я вспомнил о моем «Фантоме» – на душе сразу потеплело.

Проверки систем заняли не больше минуты. Герцог пожелал удачи и ушел в сторону офиса. Я поднялся на антиграве и запустил двигатели. Перегрузка вдавила в кресло. Знакомое острое ощущение полета полностью захватило мои эмоции.

До Турина я летел всего два часа даже с учетом моих экспериментальных кульбитов. Новый ментаиндекс и впрямь оказался очень удобным – не успеваешь подумать о смене курса, как самолет закладывает вираж. Крутанул пару петель, выполнил классическую «бочку». Потрясающие ощущения от слияния с самолетом. Хотел уйти к морю, попробовать полет на низких высотах, но получил предупреждение от диспетчеров, дескать, нельзя отклоняться от «коридора». Ну и ладно, успею еще побаловаться в следующих полетах. Я ж нынче почти вольная птица. Как там сказал ректор? «Небожители»? Вот именно, небожитель я. Облеченный доверием человечества и самого всесильного Герцога. «Точка» показалась на радаре приглашающе мигающим зеленым треугольником. Впрочем, ментаиндекс уже давно мне сообщил о приближении пункта назначения.

Вынырнув из облаков, увидел ВПП и сразу пошел вниз. На аэродроме было пусто. Даже машин технических служб не наблюдалось. Сел вручную, кто знает, как ведет себя новый ментаиндекс в условиях работы с антигравом? Надо бы спросить Поляка, он-то наверное уже полностью освоил новинку.

Вырулил на дорожку к ангарам и бодренько покатил. Ворота первого бокса приглашающе раскрылись при моем приближении. Оттуда выехал буксировщик. Я заглушил двигатели, выключил питание и дождался, пока меня втянут внутрь. Из буксировщика вышел Поляк. Молодец! Не забыл еще меня.

– Как долетел, Алый? Говорят, что ты хулиганил по пути?

– Есть немножко. Машинку хотелось опробовать.

– Ну и правильно. Потом времени не будет совсем. Работы непочатый край. – Поляк порывисто протянул руку. – С прибытием, Артемка!

– Спасибо. Ну, как вы здесь?

– Пойдем за мной. По дороге расскажу. – Анджей потянул меня в сторону машины, припаркованной у дальней стены ангара. – Ты, наверное, уже знаешь про то, что мы здесь «пасем» коллайдер?

Я кивнул.

– Людей зверски не хватает. Контроль только под ногами мешается. Безопасники открещиваются, мол, не в их компетенции. Едва успели провести все проверки перед запуском. Сегодня в 0 часов по Гринвичу второй пуск. Так что ты вовремя приехал. Будешь наблюдать эпохальное событие воочию.

Первый запуск адронного коллайдера в 2008 году оказался неудачным. Конструктивные ошибки не позволили достичь запланированных энергий в ускорителе. В итоге, потребовалась доработка всего комплекса. Потому-то к Таможне и обратились за помощью. Небывалое количество «прорывов» для такой плотности населения. Но, чего не сделаешь ради земной науки? Пришлось пойти на компромисс и помочь ядерщикам внеземными знаниями. Второй запуск должен начать отложенную серию экспериментов по развитию фундаментальной физики.

– Сейчас быстро перекусим и пойдем к шефу на представление. Как раз успеем к оперативке в 12-00. Тебя сегодня нагружать сильно не будут, но для общего понимания послушать о наших делах будет полезно. О! А вот, кстати, и Линда. – Поляк поприветствовал симпатичную девушку, появившуюся в поле зрения, – Линда идем с нами позавтракаем! Заодно познакомлю с новым коллегой.

– С удовольствием, Анджей. – Девушка улыбнулась и направилась к друзьям, а подойдя, протянула руку Артему.

– Знакомься, солнышко, это Артем. Скорее всего в моей группе будет. – Поляк улыбался во все 32 зуба, – Артем, это Линда. Самая очаровательная девушка на туринской точке, а то и во всем мире!

Оперативка проходила на административном уровне в кают-компании. Шеф «точки» – Бисмарк, мужчина лет 35-ти – выслушал короткие доклады, сделал пару втыков подчиненным за какие-то непонятные мне «довески» и «зонды», а затем приступил к содержательной части.

– Коллеги, сегодня запуск «бублика». Сразу после совещания группа Геймера едет на зондирование объекта «Бублик». Группа Поляка – уровни 1, 2 и 3 объекта «Мозг». Группа Кукушки – на уровень 4 «Мозга», а группа Ведьмака – на периметр. Кстати, у нас новичок – стажер Алый. Прошу любить и жаловать.

Надо же, я-то думал, что мое появление так и останется незамеченным шефом. Странные у них тут порядки. Нет, чтобы честь по чести представить, мол, вот такой хороший человек Алый… ну или пару теплых слов в напутствие. А этот, походя, вот – Алый, кушайте его с солью. Бисмарк, он Бисмарк и есть. Но, делать нечего, я встал, коротко поклонился, буркнул «всем привет» и сел назад.

– Алый прикрепляется к группе Поляка. Алес, все по местам. На «точке» дежурят Шура и Трэкер. Докладывать каждые 30 минут.

Народ довольно шустро разбежался. Те, кто проходил мимо меня, кивали, некоторые быстро пожимали руку и исчезали в дверях. Видать и впрямь нешуточные запарки сегодня. Вот, угораздило. Настроение тем более упало, когда стало понятно, что меня засунули в аккурат туда, где мой встроенный «программатор» сработает как запланировано. Интересно, а Бисмарк знает о моем задании? Или это просто заранее известное штатное расписание? Меня ведь могли и в другую группу засунуть.

Серый, которому я должен был доложиться, сразу после совещания нашел меня сам. Пожал руку, дескать, будем знакомы, и умчался в оружейку. Мы с Поляком пошли туда же, четь позже.

Штатные комплекты оборудования и оружия выдавались оперативно. Через пять минут все уже были готовы к вылету. Для перемещения групп использовались 8-местные «вертушки», а не личные самолеты, что меня удивило. Ведь оперативность и мобильность – это необходимые условия для проведения спецопераций. А какая мобильность и тем более оперативность у «вертушки»? Похоже, что у них на «точке» свои представления о мобильности.

Впрочем, все прояснилось, когда мы подлетели к объекту. Здесь было просто некуда сажать много самолетов. На площадке наши четыре «вертушки» заняли все свободное место. М-да… непродуманно как-то.

Группа Поляка сразу направилась к небольшому зданию в трехстах метрах от вертолетодрома. Анджей на ходу пояснял:

– В ранце стандартный комплект. Переносной ментоскоп, модель старая, но надежная. Ручной пеленгатор держи постоянно включенным. Коммуникатор с подключением к нашей базе – все разрешенные интрузии за 10 лет там внесены. Он же – узел связи, он же – тестер, он же – оперативный сервер на случай отключения основного. В общем, все игрушки тебе знакомы. Пистолет – парализатор, обойма на 300 выстрелов. В кармашке ранца – два запасных аккумулятора. Шлейфом не стреляй, ставь на индивидуальное поражение. Надеюсь, до этого сегодня не дойдет.

– А что, такое бывает часто?

– Нет, нечасто. За весь год только два случая. Но, сам понимаешь, день уж слишком ответственный. Мало ль что может произойти. – Поляк подошел к двери, приложил стрим-карту и вошел в здание. Следом за ним вошли все остальные.

– Пьер, Линда, Черчилль, Серый – свои участки знаете. Алый со мной на обход.

Коллеги ушли к лифтовой группе, а мы с Анджеем прошли по коридору дальше.

– Это верхний – нулевой уровень. Здесь только охрана, лифты, выходы коммуникаций и оборудование воздухоочистки. Технологических «прорывов» здесь нет и не было, но проверить персонал не мешает. Достань ментоскоп – вдвоем сэкономим время. Ты светишь справа, я слева.

Этот этаж мы прошли быстро, технологические помещения здесь были безлюдны. Два десятка охранников оказались чисты как младенцы. Только старые, еще учебные интрузии, да стандартный курс внешней охраны, подновляемый раз в год. Интересно, догадываются ли они о том, что их мозги постоянно «промываются», а программа охранника подновляется? Это ведь обычные самаритяне, пусть и набранные из разнообразных спецподразделений. При заключении контракта каждый из них подписывает и пункт об обязательности психологической подготовки для прохождения службы. Никому и в голову не приходит, что это формальное разрешение на программирование собственных мозгов. Мы-то хотя бы знаем, что нам внедряют. Хотя… все ли знаем? Такие вещи как планетарная безопасность – это не пуп царапать, уровень секретности такой, что едва ли 5 человек знают всю правду. Кстати, Герцог – из их числа.

На лифте мы спустились на первый уровень. Тут уже интереснее. Появились люди в синих комбинезонах. Обслуга, рабочие, администраторы – еще не «яйцеголовые», но приближенные к ним. Пьер передал сигнал «чисто». Поэтому мы с Поляком прошлись для проформы по центральному коридору. Заглянули в буфет, выпили по чашке кофе и направились ниже – на уровень «2».

Линда уже ждала у дверей лифта.

– Поляк, в секторе 2-G есть подозрение на свежую интрузию.

– Почему не сообщила сразу?

– А ты сам посмотри, поймешь.

– Линда, не темни. Что за интрузия?

– Вот, с собой принесла. Месяца два, но со свежей программой в башке. – Усмехнулась девушка и вынула из-за пазухи маленького белого котенка.

– Черт побери! Ты выяснила, чей котенок? – Анджей явно напрягся.

– Минуту назад поймала и сразу к тебе. Я сначала вообще не поняла, откуда сигнал идет, пока под стол в операторской не заглянула. Он там колбасу жрал.

– Ты весь уровень проверила?

– Да, кроме этого пушистика все чисто.

– Окей, идем в сектор 2-G. – Поляк быстро, почти бегом направился по переходу. Мы за ним едва поспевали. Хороший он спортсмен, этот Анджей. Первые места по спортивной ходьбе брал бы играючи.

– Когда мы с Линдой догнали его у дверей сектора, он уже допрашивал с пристрастием какую-то девушку в зеленом халате. Зеленый на «объекте» означал экологов. Без их представителей нынче ни один научный объект не обходится. Не сказать, чтобы они были сильно нужны, все-таки Таможня проверяет все аспекты новых технологий, но лишние глаза и мозги еще никому не мешали. Девчушка оторопело оправдывалась, мол, котенок появился недавно. Чей он, она не знает. Милый, симпатичный, бегает везде, никому не мешает. Наоборот, дескать, вносит разнообразие в скучные будни. Подкармливают все.

– Понятно, мадмуазель. – оборвал Поляк девушку. – Доложите о происшествии своему начальству. Котенка я забираю. Линда, оприходуй зверя и отвези к ветеринару. Вдруг, зараза какая.

Отмазка про ветеринара, разумеется, могла обмануть девушку-эколога, но никак не нас с Линдой. На этот случай была соответствующая инструкция – быстро доставлять животных на глубокое ментоскопирование. Увы, после этой процедуры ни одно животное, мельче слона, не выживало в принципе. Но, тут уж ничего не сделать. Безопасность людей дороже, чем жизнь кошки.

Случаи интрузий животным были единичными. Чаще всего, это были подопытные собаки, лошади и обезьяны. Как обладающие сложными рефлексами существа они были интересны для синаптических «прорывов» исключительно в экспериментальных целях. Все-таки технология «прорыва» была внеземной, а значит, постоянно изучалась на предмет «противопоказаний». Сейчас ее, кажется, передали в несколько исследовательских институтов, поскольку само направление церебральных интрузий уже имело серьезную земную теоретическую базу и нуждалось в собственном развитии. Так обычно и появлялись «технологии будущего» для широкого использования. Конечно, глубокое программирование личности всегда будет под запретом, но с точки зрения повышения качества образования в школах и вузах мягкая модификация «прорыва» имеет огромнейшее значение.

Линда с котенком ушла выполнять поручение, а мы с Анджеем продолжили микро-расследование по горячим следам. Опрос ничего не дал. Никто не знал, как и откуда появился котенок. И все надеялись, что мы его вскоре вернем. Пришлось обещать, дескать, если все в порядке, то через неделю-другую после карантина привезем обратно.

Поляк связался с Бисмарком, вкратце рассказал о происшествии и получил команду продолжать осмотр объекта. Поскольку уровень «2» оставался без представителя Таможни, то Анджей услал меня на третий уровень к Черчиллю – проверить обстановку и вернуться назад.

Выйдя из лифта, я связался с нашим оперативником, тот в это время увяз в проверке сектора 3-F и попросил меня подойти к нему – помочь. Вызвав в памяти план уровня, я нашел центральный коридор и пошел на помощь Черчиллю.

Управление и вычислительный центр – святая святых всего Коллайдера. Именно здесь будет осуществляться основная научная работа во время штатного запуска «бублика». Людей здесь тоже немного, но это и есть элита научного центра. Ни одного ученого со званием ниже доктора наук. Сплошные профессора и академики. Количество интрузий на этом уровне – 300%. В среднем, каждому присутствующему трижды внедрили какую-либо гениальную мысль. Только у Таможенников больше. Но мы не показательны, поскольку наши задачи в корне различны. Ученые двигают науку, а мы ее тормозим, чтобы не двигалась быстро. Нам и возможностей требуется больше.

В секторе 3-C располагался узел управления ускорителем. Захотелось на него взглянуть воочию. Все-таки трехмерные картинки в голове – это не то же самое, что реальное воплощение в бетоне, стекле, металле и куче электроники. Концентрически расположенные столы с компьютерами, а в центре – большой цилиндр главного процессора – так это выглядело в натуре. Охранники, видя мой жетон, беспрепятственно пропустили меня к главному процессору. Обойдя со всех сторон, я завороженно замер перед монитором, встроенным в блестящий цилиндр. Пальцы сами легли на клавиатуру. Через пару секунд я понял, что бессознательно и очень быстро набираю что-то на ней. Отдернул руку, но было уже поздно. Я только что запустил какой-то процесс. Так вот, что имел в виду Герцог! Вот как это работает!

А вокруг все также тихо. Ничего не произошло. Все продолжают работать, как и работали. Нужно немедленно доложить Поляку! «Пока не поздно»… Чтобы не привлекать ненужного внимания, я вышел из вычислительного центра, зашел в переход между секторами и хотел достать из ранца коммуникатор. Но, не тут то было, ранец отсутствовал как факт. Где я его успел оставить? Это тоже было в моей «программе»? Не помню ничего. На втором уровне я вроде бы был еще с ним. Похоже, где-то там я его запрограммированно снял и оставил.

Так, до Черчилля ближе, чем до лифтов. Уже через три минуты я вбежал в сектор 3-F. Подстанция! Господи, да что ж это такое? Меня ведут как крысу по лабиринту. Скользкий пол… чтобы остановиться, пришлось схватиться за ограждение. Последнее, что я увидел – это внимательный взгляд Серого, наблюдающего за моим падением между толстенными медными шинами. Теми самыми, где сто сорок тысяч вольт. Дальше – вспышка, боль и чернота…

Я попробовал открыть глаза. Жив – это точно. Но что с глазами? Понятно, плотная повязка. Но, недостаточно плотная, чтобы не видеть свет, пробивающийся сквозь ткань. Зачем повязка? В ушах гул, как будто они забиты ватой, а где-то работает неисправный трансформатор. Низкий рокот, наполненный ударами кровеносных сосудов в перепонки. Боже, как больно. Вместе со слухом и зрением пришла боль, распределенная по всему телу. Как будто меня проутюжили раскаленным утюгом и оставили подыхать.

Память услужливо показала последние мгновения перед провалом. Спокойное лицо Серого, сжимающего в руках парализатор. Прислоненная к стене решетка ограждения, за которую я схватился, пытаясь притормозить, падение вместе с нею на клеммы ВЧ-генератора подстанции. И откуда-то вспомнился пушистый котенок. Нет, это не котенок, это крыса. Крыса, которая бежит по лабиринту туда, куда ее заставляют. Пол за нею проваливается, падают раскаленные брызги металла. Крыса бежит, не помня себя, старается спасти свою серую шкуру. Добегает до конца лабиринта. Тупик! А сзади накатывается волна жара… Жжет все тело, паленая шерсть. Господи, как больно-то!…

Второй приход в сознание был менее болезненным. Повязка куда-то делась, я открыл глаза и увидел над собою матовые рефлекторы освещения и датчики пожарной сигнализации. Вокруг относительная тишина, только гудит какое-то странное устройство рядом с кроватью. Голову повернуть не получилось. Впрочем, сдвинуться с места вообще было нельзя. Как говорится, качественно зафиксированный больной в уговаривании не нуждается.

Где-то за дверями раздался приглушенный голос. О чем говорят – не разобрать. Потом снова все смолкло. Еще через пару минут дверь открылась. Я боковым зрением увидел двух людей в белых халатах. Одного узнал – Герцог. Второй – вероятно, лечащий врач.

– Привет, Артем Александрович. Я тут без сна и отдыха битых пять часов дежурю, а ты все дрыхнешь. – Контролер говорил преувеличенно бодро и, как ему казалось, смешно шутил. – Лежи-лежи, не вставай. И не разговаривай. Тебе пока это вредно.

Второй мужчина, вероятно врач, прошел к монитору, который я сначала не заметил, поскольку он стоял экраном в другую сторону от больного, то есть ко мне задом, прямо как избушка на курьих ножках. Просмотрев что-то на экране, пощелкав клавиатурой, мужчина прокомментировал:

– Процесс идет быстро, но две недели постельного режима – это минимум.

– А если еще пару инъекций дерматокрина? – Спросил его Герцог.

– Да где ж его взять? И стоит он бешеных денег.

– Вам доставят две ампулы завтра утром. – Пообещал Контролер.

Врач невесело усмехнулся.

– А может быть заодно поможете и мальчику в соседней палате? У него 80% тела обожжено. Не жилец без дерматокрина.

– Может быть и поможем. Главное – не болтайте. Лекарство это – штука дорогая, сами сказали. Просто так его не достанешь.

– Хоть на этом спасибо, Алексей Дмитриевич.

– Вы могли бы нас оставить на пару минут?

Доктор молча вышел. Герцог дождался, пока за ним закроется дверь, и присел на стул рядом с кроватью.

– Как ты себя чувствуешь, я догадываюсь. И физически, и… кхм, морально. Но это не беда. Я пришел рассказать тебе все, чтобы тебя не так мучило ощущение беспомощности. Рассказать? Ах, да… В общем, если ты хочешь ответить утвердительно – просто моргни дважды. Если отрицательно – подними глаза вверх. Понял меня?

Я дважды моргнул.

– Замечательно. Так вот, Алый, ты однозначно герой. Прости за то, что мы тебя по сути «в темную» использовали, но ты бы иначе не сделал все в точности так, как задумывалось. И, ошибись ты хоть в одном шаге, операция, на подготовку ушел без малого год, была бы провалена, не успев начаться. Надеюсь, что ты помнишь, ради кого, и ради чего мы работаем?

Я снова моргнул дважды. В общем-то я понимал, что «так надо», и сумел бы себя со временем убедить, что все в порядке, но Герцог собственной персоной убеждал лучше любого гипноза. Это ведь именно он в свое время стал первым русским Таможенником и положил кучу времени и нервов на создание евразийской сети «точек». Почему он в итоге ушел в Контроль, мне теперь тоже было более-менее понятно. Таможня – это все-таки оперативное подразделение, а Контроль – аналитическое. Где как не в Контроле Герцогу можно наблюдать за развитием сети?

– Нам пришлось тебя обмануть, Алый. Чистить мозги без ущерба для здоровья мы пока не умеем. Словом, твоя «программа» полностью сработала. От первого до последнего действия. Мы могли корректировать только внешние условия. Да и то… Котенок для нас стал полной неожиданностью. Поскольку в твою программу он не входил, а мы опирались только на данные твоей ментоскопии. Зато вместо ста сорока тысяч вольт ты получил только пятьсот, поэтому и выжил. Пришлось еще и частоту увеличить. Никакой комбез тебя бы не спас, будь там реально сто сорок.

Герцог встал и подошел к окну, присел на подоконник.

– И программу на коллайдере ты тоже запустил. И коллайдер уже выстрелил как большой «прорыв». Радиус – миллион километров. Людей накрыло всех, даже на лунной станции. А за пределами орбиты Луны землян пока нет. Этого мы тоже остановить не смогли. С одним маленьким «но». Мы не зря почти год работали над китайским рацпредложением. Успели, как говорится, запрыгнуть в последний вагон, только неделю назад разобрались. В общем, интрузия предполагалась очень хитрая – исправление одной интересной функции мозга – забывания. Казалось бы, исключительное благо для человечества. Так?

Я понял все в тот же момент, когда он рассказал о сути программы глобальной интрузии. Поэтому и не моргнул ни разу, а поднял глаза вверх. Не так! Какое же это благо, когда не забываются не только знания, но и обиды, и горе, и вообще любые негативные события и эмоции? Да и радость – это тоже экстремальные проявления чувств. Не прошло бы и полгода, как мы в едином порыве оказались бы за чертой нервного истощения. А дальше – психические срывы, взрывы неконтролируемой агрессии. Полчеловечества в депрессии, другая половина – в состоянии войны. Падение производительности труда, общий экономический кризис… Словом, хорошенький «подарочек» нам кто-то приготовил!

– Вижу по глазам, ты догадался о последствиях. Не буду больше предлагать уйти в Контроль. Коли надумаешь, то сам попросишься. Не откажу в протекции. – Герцог отошел от окна и вновь присел рядом со мной. – Ну и тебе наверняка интересно, кто эти супостаты?

Два взмаха ресницами и глаза вверх.

– Ишь ты, какой хитрый! Не знаешь, но догадываешься? – Рассмеялся Герцог.