"Таинственный Восток" - читать интересную книгу автора (Дэвис Френсис)

Глава 10

— Это одна из наших наиболее популярных моделей, — сказал ошеломленный мистер Силтцер из «Форменной одежды» на Йорк-авеню. У него был неприятный льстивый голос измученного водителя автобуса.

Карен стояла рядом с примерочной, закутавшись в старую накидку от дождя и капюшон.

— Это хорошо для лета, прочная ткань, полиэстер и хлопок. Прохладная, не мнется. Коричневого цвета, грязи не видно.

Силтцер погладил облаченную в форму ногу манекена с гордостью портного Людовика XIV, предлагающего золотую парчу, и искоса посмотрел на Карен:

— Скажите, а вы не с телевидения? Карен вздрогнула.

— О, нет! Я не имею ничего общего с телевидением, поверьте мне.

Силтцер глубокомысленно подергал себя за мочку уха.

— Да, а выглядите вы так, как будто работаете там.

Он еще раз похлопал по ноге.

— Это все только мужских размеров. Вы знаете ваши размеры рубашки и брюк?

— Боюсь, что нет. — Ей не хотелось чувствовать себя так, как будто она провалилась на экзамене, но ее уверенность явно шла на убыль.

Он оглядел ее тренированным взглядом, выбрал светло-коричневую рубашку и темно-коричневые брюки и проводил в примерочную.

— Мы можем подогнать брюки, если вы подождете.

— Я вам очень признательна. Мне хотелось бы сразу же надеть их.

К тому времени, когда вернулся Силтцер с мелом, Карен чувствовала себя уже увереннее. В зеркале она выглядела обнадеживающе непримечательной и совершенно неузнаваемой. Когда с брюками было закончено, она застегнула ремень.

— Как вы думаете, я могу идти без галстука? Силтцер пристально посмотрел ей в глаза.

— Голубушка, этого никто не заметит. Он осторожно дотронулся до ее руки, и черты его лица приняли выражение преданной собаки.

— Не будете ли вы возражать, если я спрошу вас: почему такая красивая леди, как вы, покупает эту уродливую форму?

— Это маскировка, — призналась она. — Хочу стать неузнаваемой. Он отступил назад.

— Если вы не в ладах с законом… — Нет, нет. Ничего похожего, — заверила она его. — Честно.

— Маскировка, — с сомнением повторил он. — А за кого вы собираетесь себя выдавать? Впрочем, в любом случае, если вам нужна маскировка, вы не можете обойтись лишь парой темных брюк и рубашкой.

— Не могу?

— Нужна бутафория. — Он приподнялся и опустился на каблуках, хихикнув от энтузиазма. — Прежде всего нужны символы, которые бы указывали, на кого вы работаете. Он порылся в ящике.

— Вот! — светясь счастьем сказал он, извлекая два ярко вышитых лоскутка. «Фигелз Флауэрз». Вот этот нашивается на левый карман рубашки, а вот этот — на кепку.

— Кепку?

Но он уже тащил ее к прилавку с головными уборами.

— Я думала, что просто завяжу волосы в хвост. Простой резинкой, — добавила она жалобно.

— Семь и одна восьмая, — настаивал он, протягивая ей кепку для примерки. Вот видите, подходит. Я знал, что прав. Подождите еще несколько минут, и мы пришьем эти эмблемы.

— А Фигел не будут возражать?

— Не беспокойтесь, дорогуша. Это мой зять Джоэл. Он работает на Семидесятой, здесь, за углом. Вы пойдете туда и скажете, что вам нужна пустая коробка из-под цветов. Передайте, что Сай Силтцер сказал, чтобы он не запрашивал с вас больше пятидесяти центов. И скажите, что нужна длинная. Из, тех, что он использует под розы.

К удовольствию Карен, Джоэл Фигел пришел в такой восторг от того, как на ней сидит форма, украшенная на кармане и кепке эмблемами, что не только отдал ей коробку даром, но и настоял на том, чтобы к правому карману рубашки была приколота желтая чайная роза.

— Что-нибудь не так? — вежливо спросил он, когда Карен задержалась у двери.

Одной рукой она поддерживала трехфутовую зеленую коробку из-под роз, слегка разбухшую от вещей, в которые Карен была одета, когда пришла к Силтцеру, другой рукой она вертела ручку двери.

— Все так, спасибо. Со мной все в порядке. Однако голос ее вибрировал, а ноги дрожали. Все было не так. Карен казалось, что все ее сумасшедшие поклонницы сидели где-то на Семидесятой улице, поджидая ее в засаде. Она передернула плечами. Или теперь, или никогда, сказала она себе, широко распахнула дверь и вышла на улицу, чувствуя себя как Кастер, выехавший навстречу Маленькому Снежному барану.

Ее сердце сильно билось, и она промчалась первые несколько кварталов так, как будто за ней гнались. За каждой дверью, казалось, скрывается поклонник или репортер. Добравшись до Третьей авеню, Карен почувствовала себя уже спокойнее. Никто за ней не бежал, никто не набрасывался на нее, а когда она пересекла Лексингтон и направилась к Парк-авеню, то почувствовала себя почти беспечно. Никто ее не замечал, никто ее не разглядывал. Она стала невидимкой. Она была в безопасности.

Карен опоздала всего лишь на пять минут. Движение в городе было угрожающим. Эрик прищурился, посмотрел на нее и ринулся к обочине, у которой она остановилась. Она нажала на газ, двигатель загудел, как разъяренная оса; Карен подмигнула.

— Забирайся, мой мальчик.

Эрик украдкой посмотрел по сторонам.

— Что ты здесь делаешь? Да еще на мотороллере? Я думал, что ты будешь, на лимузине. Тебя кто-нибудь видел?

Карен рассмеялась.

— Меня видели все, и не видел никто.

— Не время для загадок. И почему ты одета как посыльный?

Она рассказала ему о Сае Силтцере и о магазине форменной одежды.

— Все как в сказке Ханса Кристиана Андерсена: как только я надела волшебный костюм посыльного, так тут же стала невидимкой.

— Но дорогая, — сказал он, приподнимая форменную кепку, чтобы как следует ее поцеловать, — а не кажется ли тебе, что этот ярко-желтый мотороллер с прикрученной к багажнику коробкой для роз длиной в три фута слишком заметен?

— Это атрибуты, дорогой. Чтобы придать костюму достоверность. Залезай.

Эрик медленно обошел гудящий мотороллер, постучал носком ботинка по его маленьким толстым шинам, на его лице появилась мальчишеская усмешка.

— Мне всегда хотелось покататься на чем-нибудь подобном. Как он работает? Это сцепление? А с какой скоростью он может ехать?

Карен в двух словах все объяснила.

— Здесь нет ничего сложного. Он похож на велосипед с мотором.

— Где ты взяла его?

— Ее. Это Мэриголд. Я заняла ее у Шарлотты.

Карен могла поклясться, что Эрик умирал от желания сесть за руль.

— Будь моим гостем, — сказала она, соскальзывая по длинному сиденью назад, чтобы дать ему место впереди себя.

Он попробовал нажать на газ и довольно усмехнулся, услышав, как отозвался жужжанием мотороллер.

— Держись, — сказал он через плечо. — Держись крепче!

Ей не нужно было напоминать об этом. Смеясь, она крепко обхватила его руками за талию и прижалась к спине.

— Чудесно! — прокричала она ему в ухо. Эрик один раз спокойно объехал квартал, потом припал к мотороллеру и помчался на полной скорости, на которую тот был способен.

Карен сорвала с себя кепку, засунув ее между их телами, припала щекой к его плечу. Он счастливо носился по улицам туда и обратно, как челнок. По своему собственному опыту Карен знала, что предельная скорость Мэриголд сорок пять миль в час, но сейчас ей казалось, что скорость никак не меньше шестидесяти пяти.

— Полегче, ковбой! — прокричала она на ветер и, обхватив его бедра своими, еще крепче вцепилась в него.

— Это еще не быстро! — засмеялся он через плечо, совершая безрассудный поворот на Восьмую авеню. С трудом вписавшись между такси и автобусом № 10, Эрик мчался теперь к Колумбус-авеню, желтым мячиком рассекая движение. Карен зажмурила глаза и не открыла их до тех пор, пока не почувствовала, что ветер доносит запахи травы и деревьев. Она поняла, что они в Центральном парке.

— Забудь о моих словах, что я хочу покататься на мотоцикле, — сказала она ему. — Теперь я понимаю, что мне хочется более простых вещей. Планерам, по крайней мере, не нужно беспокоиться о дорожном движении.

Эрик замедлил движение и осмотрелся.

— Время обедать. А Мэриголд добавила мне аппетита.

Она поцеловала его сзади в шею.

— Если учесть, как мы сейчас одеты, дорогой, то мы не обедаем. Мы едим.

Он нажал на газ, взлетев по Восточной Семьдесят второй улице и остановился перед большой голубой палаткой Ла Перрона.

Карен сжалась у него за спиной.

— Я не могу пойти туда в такой одежде. А у тебя нет пиджака и галстука. И я, наверное, растрепанна. Эрик, будь благоразумен.

Он элегантно слез с мотороллера. Его глаза сверкали, когда он помогал слезть ей. Приподняв презрительно бровь, он посмотрел на кончик своего носа и ласково сказал:

— Это дело вкуса, да?

Затем подмигнул и взял ее за руку.

Они вместе посмотрели на швейцара, похожего в своих безукоризненно белых одеждах на адмирала. Он по-царски спустился со ступеней от входа и пересек улицу так, как будто это была палуба его корабля. Его лицо выражало лишь легкое любопытство.

Эрик посмотрел на него с любезной улыбкой.

— Не будете ли вы так любезны припарковать вот это для меня, пожалуйста.

Он уронил ключи от мотороллера в руку швейцара с такой элегантностью, как будто это были ключи от «роллс-ройса». Он добавил к ключу банкнот, отвязал зеленую цветочную коробку и взял ее под левую руку.

Швейцар поднес два пальца к своей фуражке.

— Конечно, сэр. — И поспешил вверх по ступеням, чтобы открыть им дверь.

— Пойдем, дорогая, — пробормотал Эрик Карен, взяв ее под руку.

— Вы сумасшедший, Эрик Сондерсен, — прошептала она уголком рта. — Вы сумасшедший, как сойка.

Глядя прямо перед собой, он похлопал ее по руке.

Оказавшись внутри, он столь грациозно кивнул метрдотелю, как будто раздавал благословения.

— Сэр? — спросил метрдотель, с благодарностью принимая благословение вместе с банкнотом, который Эрик вложил в его ладонь.

— Мне потребуется пиджак и галстук, — сказал Эрик. — Сороковой, длинный. Не приглядите вот за этим, пока мы здесь будем? — Он протянул метрдотелю длинную зеленую коробку. — Я сейчас буду, — сказал он Карен и исчез за дверью, на которой было написано «ДЖЕНТЛЬМЕНЫ».

Карен спаслась за дверью «ЛЕДИ» и попала в умелые руки серебристоволосого ангела, имя которого оказалось Перл и чьи голубые глаза сияли, когда она отвинчивала крышку с флакона очищающего крема, протягивала Карен коробочку с салфетками и говорила:

— Дорогуша, вы выглядите так, как будто прилетели на помеле.

Карен слабо улыбнулась. Через десять минут она, наконец, сняла с лица всю грязь после поездки, расчесала волосы, подкрасилась и с чувством грусти выбросила в корзину для мусора то, что осталось от розы мистера Фигела. И лишь тогда она заметила, что Перл пристально смотрит на нее, как будто припоминая, где она могла ее видеть. Карен бросила в блюдце Перл чаевые, которых, как она надеялась, будет достаточно для того, чтобы вызвать амнезию.

Ее ожидал преобразившийся Эрик. Его золотистые, теперь причесанные, волосы блестели над его отмытым и слегка обветренным лицом, и на нем элегантно сидел синий пиджак. Ее сердце радостно подпрыгнуло, и она подумала: он любит меня, Эрик любит меня! Он поймал ее за руку и повел в зал. Карен не отваживалась посмотреть на других обедающих. Воспользовавшись намеком Эрика, она смотрела на дальнюю стену все время, пока следовала за метрдотелем к их столику, и шагала за ним с тем преувеличенным высокомерием, которое она обычно напускала на себя, демонстрируя платья Перьенны или Марселины. Подбородок поднят, бедра опущены, она проплыла через комнату на облаке презрения.

— Ты видишь? — сказал Эрик, когда они сели за стол. — Никто тебя не заметил.

Она решила ничего не говорить ему о Перл. Она осторожно осмотрела богато оборудованный зал. Ни одна голова не повернулась. Никаких взглядов исподтишка. Карен не могла решить, приносило ли то, что на них не обращают внимания, облегчение или это усиливало раздражение. Комната была наполнена низким, не меняющимся гулом спокойного разговора, сопровождающимся музыкальным звоном серебряных ножей и фарфора. Она счастливо вздохнула.

— Все-таки облегчение, — заметила она.

— Ты присоединишься ко мне и съешь что-нибудь или, как обычно, ограничишься салатом?

Карен была не уверена, было ли это реакцией на чопорную атмосферу зала или на ее анонимность, а может быть, на то и другое вместе, но Карен чувствовал такое озорное веселье, что сказала:

— Пусть у нас будет желтый обед в честь Мэриголд, без которой этого вечера никогда бы не было.

— Ну конечно, — согласился Эрик, шаловливо рассмеявшись. — Но к желтому обеду должно быть шампанское.

Он подозвал официанта, который подошел к нему с толстым, как «Унесенные ветром», списком вин. Эрик отодвинул его в сторону.

— Blessenger 53, пожалуйста. Официант мягко улыбнулся и с трогательной искренностью сказал:

— Прекрасный выбор, сэр. И тут же испарился.

Эрик наклонился над столом, в его серых глазах плясал смех.

— Он законченный мошенник.

— Правда? А мне показалось, что он заслуживает доверия. А как ты догадался?

— Потому что нет таких виноградников. — Он коснулся губ пальцем. — Это мой тест. Тест Сондерсена на честность. Если бы он хорошо знал свою работу, он непременно заметил бы, что никогда не слышал о Blessenger 53. Если же он обманщик, он примет заказ, а потом вернется и скажет, что у них этого нет. А вот и он идет.

— Мне очень жаль, сэр, но в прошлом месяце мы продали последнюю бутылку Blessenger, и у нас еще не было возможности пополнить запасы.

— Понимаю, — важно сказал Эрик. — В этом случае нам, пожалуйста, Faittinger 57.

Карен и Эрик прятали улыбки за меню. Они вместе просматривали страницы, выбирали, обсуждали, наконец соглашались.

Эрик сделал заказ.

— Мы решили выбрать желтый обед, — признался он официанту, выражение лица которого говорило о том, то его ничто не может удивить, а меньше всего заказ обеда по цвету. — Мы начнем с жареного датского желтого перца, затем попросим суп-пюре из сладкого желтого гороха и грибов, пропустим блюда из рыбы и закажем цыпленка, приправленного кари с шафрановым рисом, а на десерт — суфле Grand Mamier.

Расплачиваться за все это придется двумя неделями сельдерея и йогурта, но сегодня ей было все равно. Этот вечер особенный.

— За Мэриголд, — произнес Эрик, поднимая свой бокал.

Карен дотронулся своим бокалом до его, и хрусталь откликнулся приятным неземным звуком.

— За Мэриголд!

Он протянул свою руку через стол и положил на ее руку.

— Я люблю тебя, дражайшая Индира.

Он сжал ее руку и улыбнулся, глядя ей в глаза.

— На земле нет еще одной такой женщины, которая, невзирая на то что ее могли обнаружить орды поклонников и фотографов, приехала ко мне на желтом мотороллере, а потом сказала, что я сумасшедший как…?

— Сойка. Но самый сумасшедший поступок — выбор этого ресторана.

— О! — Он улыбнулся и отпил глоток вина. — Это потому, что мне нравится бросать вызов.

И действительно, он выглядел таким ярким, таким живым на фоне всех других мужчин в зале. Он положительно был переполнен безрассудством.

Все время, пока им подавали яркий желтый перец, суп и желтого, как лютики, цыпленка, они парили на облаке счастья, наслаждались неземным настроением, пенящимся шампанским и тихим смехом. Она была столь необычайно счастлива, что, казалось, вокруг все светилось, как будто их любовь и счастье могли сами излучать этот свет.

— Это так поразительно, — сказал он, — что хитросплетения моей жизни привели меня к этому моменту, в это место, к твоей руке, лежащей в моей.

Он взял ее руку и прижал к губам.

— Я знаю, — сказала она от чистого сердца. — Я чувствую сейчас то же самое, дорогой.

— Я думаю, что не может быть никаких сомнений в том, что мы предназначены друг для друга. — Он опять поймал ее руку. — Ну, а теперь ешь свое суфле, пока оно не опало.

— Я собираюсь заплатить за все это, — сказала она счастливо, поднимая вилку. Внезапно она почувствовал странное колющее давление на кожу и покалывание в голове. Она положила вилку.

— Что случилось? Яичная скорлупа?

— Кто-то разглядывает меня. Я это чувствую. — Она говорила мягко, опустив лицо к тарелке, осторожно и быстро оглядывая зал из-под ресниц. Она посмотрела через плечо Эрика. Там, через три стола от них, сидел Артур. Пылкий Артур! Артур, от которого она уехала в Абако, чтобы все забыть. Кажется, это было так давно и происходило в другой жизни.

— Там человек, которого я знала… очень давно, — прошептала она.

— Он уже узнал тебя?

— Нет еще.

Артур нахмурился от усилия вспомнить такое знакомое лицо, но никак не мог вспомнить, где видел его в последний раз. Карен сдвинула свой стул на два дюйма влево, и нахмуренное лицо Артура исчезло за обеспокоенным лицом Эрика. Она почувствовала себя в безопасности, но понимала, что это кажущаяся безопасность страуса. Как долго он еще будет сбит с толку ее черными волосами и бровями? По крайней мере ей придется проходить мимо него, чтобы выйти из ресторана. Выход за его спиной.

— Он тебя сейчас видит?

— Нет, он за твоей спиной. Но это не может продолжаться долго.

Он похлопал ее по руке.

— Ты не должна падать духом. Самое худшее, что он может сделать, это сообщить прессе, что ты сегодня вечером обедала здесь. Это не так уж и плохо.

Дорогой, подумала она, ты не знаешь и половины всего.

— Если хочешь, я могу загородить тебя своим телом, когда будем выходить. Я оплачу счет, потом мы вместе встанем. Ты повернешься и пойдешь прямо в фойе, а я последую за тобой, чтобы обеспечить прикрытие.

Он медленно повернул голову, разыскивая глазами официанта.

— Ты уверена, что никто не видел, как ты сюда приехала?

— Я никого не заметила. А что?

— Он в фойе.

— Кто?

Кулаки Эрика сжались на столе.

— Этот педераст! Тот, который вчера утром лез со своей камерой к тебе в лицо. Сейчас он разговаривает с метрдотелем, а еще пять минут назад его здесь не было.

Она бросила быстрый взгляд через плечо. Это, должно быть, усердная Перл, решив заработать еще немного денег, сообщила прессе о своем открытии.

— Что будем делать? Мы же в ловушке.

— Мы не можем раствориться в воздухе, но попробуем исчезнуть через черный ход. Так что придется выбирать: фотограф при входе или человек за моей спиной?

Ей с трудом верилось, что Артур может вскочить на ноги и крикнуть: «Карен, что ты с собой сделала?»

— Если он не узнал тебя до сих пор, можно надеяться, что и не узнает, но решать тебе.

Это было все равно что решить, что лучше: сломанная нога или неделя земляных работ. Может быть, если она пойдет быстро, у Артура не будет возможности как следует ее разглядеть. И кроме того, ей не хочется, чтобы опять в завтрашних газетах появились фотографии Эрика и Индиры, которые будут возбуждать любопытство ее неистовых поклонников.

— Ты пойдешь передо мной, и мы постараемся проникнуть через черный ход. Ты знаешь, где он?

— Должно быть, нужно пройти через кухню, — сказал Эрик, подзывая официанта. Он оплатил счет, прибавив значительные чаевые, но, когда официант протянул руку за деньгами, Эрик положил свою руку сверху.

— Мы можем выйти через кухню? — спросил он официанта.

Долгим взглядом официант посмотрел на деньги.

— Прошу прощения, сэр, но санитарная служба запрещает подобные вещи, шеф-повар убьет меня, если я позволю посетителю хотя бы одним носком ступить за дверь кухни.

Эрик положил сверху еще один двадцатидолларовый банкнот, и легкая улыбка глубочайшего сожаления на лице официанта сменилась на улыбку соучастия. Пачка купюр исчезла в его кармане.

— Я поговорю с шеф-поваром, сэр. Карен проследила за ним глазами, как он входил в дверь кухни. Она старалась оставаться спокойной, но ее руки дрожали. Она спрятала их на коленях.

— Не волнуйся, — сказал Эрик, спокойно допивая свое шампанское. — Я помогу тебе выбраться. — Его щеки покрылись румянцем от возбуждения.

Карен комкала на коленях салфетку.

— Тебе нравится все это, не правда ли? Тебе нравится ощущение опасности.

— Конечно, — сказал он, усмехаясь. Вернулся официант.

— Вы можете воспользоваться служебным входом, сэр. Не последуете ли вы за мной?

— Мы справимся сами.

Он протянул официанту еще одну купюру.

— Для швейцара, пожалуйста. Передайте ему, чтобы он подогнал к служебному входу желтый мотороллер как можно быстрее.

Он обернулся к Карен:

— Готова?

Карен глубоко вздохнула, медленно выдохнула и кивнула.

Эрик отодвинул стул.

— Следуй за мной. — Он повернулся и зашагал в сторону Артура и кухни.

Глядя прямо вперед и выпрямив спину, Карен старалась приладиться к шагу Эрика, она шла так близко, что почти касалась его спины. Дверь кухни оказалась значительно дальше, чем она это себе представляла, все было значительно труднее. Артур, она это заметила, быстро выглянув из-за плеча Эрика, смотрел в другую сторону, разговаривая с мужчиной слева.

Продолжай разговаривать, мысленно пожелала она ему, продолжай разговаривать!

Именно в тот момент, когда она проходила мимо его стола, Артур посмотрел вверх и слегка приподнялся со стула, на его лице отразилось замешательство. Карен быстро отвернулась, прикрыла лицо руками и чихнула. Раньше это срабатывало.

— Будь здорова! — сказал Эрик, придерживая дверь кухни.

— Спасибо! — с благодарностью сказала она, и дверь захлопнулась за ними.

Шум кухни тяжело ударил ей в грудь. Это было все равно что стоять на платформе в метро, когда два поезда проходят по туннелю одновременно. Даже пол вибрировал. Кухня была в два раза больше обеденного зала, а ее блестящие, выкрашенные в белый цвет стены отражали звуки от одной стены к другой, перемешивали их, взбивали и подбрасывали мощным потоком к потолку. Металлические кастрюли звякали о металлические горелки плит. Стальные миски звенели на металлических столах. Стучали ножи. Колотили деревянные молотки. Повара кричали на, помощников, помощники на своих помощников, и все вместе кричали на официантов, которые отвечали тем же. Из своего безопасного укрытия за спиной Эрика Карен увидела шеф-повара прежде, чем он заметил их. Он весь был просто забинтован в белое. Безукоризненно белым шарфом было обмотано его горло, его важный колпак самодовольно громоздился у него на голове, он стоял на носочках и кричал что-то в ухо молодому человеку, который честно чистил кастрюлю. Даже вместе со своим колпаком шеф-повар едва доставал до плеча Эрику.

Он отвернулся от плиты и, заметив Эрика и Карен, приложил сложенные руки ко рту и прокричал как в рупор:

— Silence! Nous avons les invites. En voila asser! Тотчас же волна шума упала до делового бормотания.

Карен схватила Эрика за руку и повисла на нем.

— Нам нужно бежать?

Эрик стоял на своем месте, в то время как шеф приближался к ним, вытирая свои розовые ручки о безукоризненно белый фартук, по его сияющему лицу разливалась широкая улыбка, на его лбу блестели капельки пота.

— Проходите! Проходите! — Он протянул розовую руку каждому из них. — Я Жан-Клод Ремо, chefde cuisine.

Он наклонился к ручке Карен прежде, чем она смогла что-то сказать.

— Я уже и не помню, когда кто-то приходил посмотреть мою кухню. Комплименты из зала — это очень хорошо, но ничто не может сравниться с личной благодарностью. Я вам очень за это признателен. Ну, что бы вы хотели посмотреть сначала? Кондитерские изделия? — улыбнулся он Карен. — Дамы всегда интересуются patisserie. — С дружеским подмигиванием он повернулся к Эрику. У меня превосходный кондитер, Антон. Я украл его из Paul Bocuse. — Он кивнул в сторону светловолосого гиганта, который был похож на нападающего из «Миннесота Викингз».

Пальцы Антона, которые были почти такими же, как запястье Карен, терпеливо создавали цветы лаванды из сахарной глазури. Он посмотрел на них, гордо улыбнулся и аккуратненько добавил еще один лепесток.

Эрик начал было:

— Это очень любезно с вашей стороны, но боюсь, что нам нужно идти…

— Конечно, — прожурчал шеф, — вас больше интересует приготовление дичи.

Он провел их через кухню, не замолкая ни на минуту.

— Вот здесь шотландские куропатки. Молодой человек на высокой табуретке аккуратно нанизывал на стержень пару несчастных птиц.

— Мы вообще-то спешим, — попыталась еще раз вмешаться Карен.

Невзирая на их протесты, маленький человечек провел их по своим владениям, указывая на жемчужную красоту рыбного филе, на свежесть овощей, на загадочность соусов.

— Послушайте, — твердо сказал Эрик. — Где…

— А это мясной прилавок. Вы непременно должны увидеть хранилище. — Он даже похлопал в ладоши от предвкушения. — Мы подвешиваем все наше мясо и дичь, признался он, ведя их вниз по коридору. Он усмехнулся сам себе.

— Смотри! — прошептала Карен Эрику, кивнув на красную табличку «ВЫХОД» в конце коридора.

Эрик понимающе улыбнулся. Шеф тем временем открыл дверь хранилища. Оттуда пахнуло прохладой.

— После вас, — сказал он, давая им дорогу.

— После вас, — галантно настаивал Эрик, отступив в сторону, чтобы пропустить шефа. Тот шагнул в хранилище.

— На стеллажах слева…

Эрик мягко притворил за ним дверь.

— Быстро! — подтолкнул он Карен, хватая ее за руку. Они побежали к выходу, выскочили на улицу.

В мерцающем свете уличных огней Мэриголд сверкала, как сказочная японская хризантема. Рядом с ней танцевал служащий под музыку, которая лилась из радио на его плече.

— Быстро! — сказал Эрик, скинул пиджак и галстук и сунул их в руку служащему.

Карен взобралась на мотороллер. Она озабоченно оглядывала улицу.

— Я не вижу фотографа. По крайней мере пока. Эрик повернул ключ зажигания. Мотор ожил, и они помчались к повороту.

— Эй! — раздался голос с пешеходной дорожки.

Они оба автоматически повернули головы, и их встретила вспышка фотокамеры.

— Нагни голову! — прокричал Эрик через плечо, выводя мотороллер на максимальную скорость, Мэриголд устремилась вниз по безлюдной улице, огни светили им в спину, и казалось, что они пытаются догнать свою собственную тень.

Они оставили Мэриголд в гараже у Шарлотты и два квартала крались к черному ходу дома, где жила Карен. Она, открыв рот наблюдала, как Эрик отпирает служебный вход.

— Где ты достал этот ключ? Даже у жильцов нет ключа от этой двери.

— Я подкупил управляющего как раз для такого случая, — самодовольно пояснил он, оглядывая подвал. — Как нам отсюда выбраться?

— Следуй за мной. — Она провела его через подвал, отводя глаза от того места, где были припрятаны хозяйственные сумки, свидетельствовавшие о ее другой, более простой жизни.

Когда они вошли в квартиру, она упала в его объятия.

— Думаю, что больше мне не вынести, — произнесла она, задыхаясь.

Теперь, когда они были дома, она дрожала, как осиновый лист, сердце выпрыгивало из груди.

— Все было так чудесно, а потом… Эрик крепко прижал ее к себе, гладил ее волосы, успокаивая ее. Когда он вот так был рядом с ней, она чувствовала себя в полной безопасности. Его объятия были самым безопасным местом, которое она знала. Он нежно поцеловал ее.

— Ну, теперь лучше?

Ее сердце перестало прыгать.

— Думаю, да, — вздохнула она. — Эрик, скажи мне правду. Тебе ведь действительно понравился наш побег из кухни, правда? Тебе понравилось, что ты перехитрил Артура и того фотографа?

Он снова поцеловал ее.

— Да, понравилось.

— Ну, а я была напугана. И мне не хотелось бы, чтобы тебя все это так восхищало и возбуждало.

— Любой мужчина получил бы удовольствие от состязания, но есть вещи, которые меня волнуют значительно больше. — Его руки гладили ее по спине, прижимали ее бедра. — Пойдем в постель. Мне завтра утром нужно уйти очень рано.

— Как рано? — Ее руки скользнули в задние карманы его брюк. Она почувствовала, как под ее пальцами напряглись все его мускулы.

— В пять часов. — Его бедра прижались к ее.

— Тебе очень нужно?

— У меня завтра ранняя съемка. — Он покусывал ее подбородок.

— А я думала, как чудесно будет позавтракать вместе в постели. — Ее язык исследовал его ухо.

— В постель! — прорычал он, уже расстегнув ее рубашку и скользнув под нее рукой. Она потерлась щекой о его плечо.

— Знаешь, дорогой, если тот фотограф успел снять нас на Мэриголд и если они напечатают фотографии, значит, моя маскировка под посыльного уничтожена.

Он расстегнул ее бюстгальтер, привычно дернув за застежку.

— Не беспокойся, я что-нибудь придумаю.